Злыднев Мир

КУДРЯВЫЙ

Долго искать ребят мне не пришлось, – они так и торчали на той самой поляне.

Приехав туда, я увидал что Седой как полоумный лупит палкой по кусту, а Малыш сидит в дурацкой позе, ровно истуканчик какой-то.

– Здорово мужики! – С фальшивой бодростью воскликнул я. – А я вам тут эвон, – харчей привез!

Седой аж подпрыгнул, выронив палку и хватаясь за меч. – Ты че подкрадываешься скотина, – злобно заорал он на меня.

– Это я штоли подкрадываюсь? – радостно удивился я, поскольку, зная этого оболтуса понимал, что злится он не на меня, а на себя самого, прошляпившего мой приезд. – Это ты раззява деревенская, как дурачок кусты палочкой рубишь, и вокруг себя ничегошеньки и не слышишь…. А я еду себе вполне обычно….

– И какого хрена приперся? – продолжил рычать Седой, – Ты же вроде как в кашевары устроиться хотел. Что, – не взяли?

– И очень даже взяли, – нарочито спокойным голосом ответил я. – На очень даже хорошее место пристроился. Причем в тот же день, что с вами значит расстался.

– И чего тебе на этом твоем хорошем месте не сиделось?

– Да скушна мне одному то. Привык я к вам оболтусам. Пришел звать с собой.

– Да на хрена ты нам теперь сдался? Нам и без тебя хорошо.

– Ага, – хорошо! То-то ребра у тебя торчат. Чиста скелетина какой.

… А ежели серьезно, – то я того, – повиниться пришел. Оно ведь как не хорошо получилось то. Из-за обиды дурацкой, я вроде того, как предал вас-то. Да еще в такой момент, когда вы навроде как пришибленные, и всех значитца, своих умений лишенные.

– Сам ты чурка пришибленная. – Гордо ответил мне Седой, но я то видел, что он рад и моим словам и моему появлению, – Я все свои умения давно уже восстановил. Не веришь? А ну бери палку….

– Да ты постой Седой. Я ж с дороги, усталый, не жрамши еще. Вот давай-ка посидим, пополудничаем, а опосля можно и подраться…

– Нет морда ленивая. Сначала я тебя пару раз промеж глаз засвечу, а потом уж кашу варить заставлю. А ну слезай с коня да бери палку….

Судя по всему, он был настроен решительно. Драться мне совершенно не хотелось, но я понял, что без этого не обойтись.

… Седой конечно за последнее время сильно прибавил. Его удары уже не были такими беспомощными и корявыми, но вот защита была покуда слабовата. (Да и откуда защите-то хорошей взяться, ежели кусты да деревья сдачи не дают?). Так что я его снова побил. Но уже совсем не так легко как в Тот день.

Так что кашу варить мне пришлось не как проигравшему, а в наказание за «несанкционированный уход с поля боя». (Экое слово то заковыристое придумал).

А я и не возражал. Поскольку ежели Седому поручить готовку, то ведь это потом и жрать придется. А из него кашевар………….

Ребята и впрямь видно оголодали. Котелки свои выскребли так, что их даже и мыть то не пришлось. Слышен был только треск за ушами, да звон ложек, а все мои попытки вовлечь их в застольную беседу, словно об стенку горох отскакивали. Лишь убедившись, что из котелков больше ничего выскрести не удастся, они соблаговолили услышать мои слова.

– А вы видно тут ребята шибко оголодали. – Не столько спросил, сколько высказал свое мнение я. – У нас же тут вроде как жратвы то еще оставалось достаточно, чёж вы ее не жрали то?

– Некогда было. – Ответил мне Седой. – Я почти все время с мечом упражнялся, а этот вон, сиднем сидел, – наверное, магию свою пробовал.

– И как у него успехи? (твои то я видел).

– Да хрен его знает. Он же завсегда дурным был, а щас вообще будто сдвинутый какой. Я когда в первый день, как ты от нас слинял, затеял было кашу варить, так он мне и выдал, что мол, – в нашей человеческой еде не нуждается. Пошел в лес и нажрался какой-то гадости. Ну и угадай, кому пришлось всю ночь вокруг него бегать? А из лекарств у меня, – только доброе слово да матерная речь. А лекарь из меня, – ну ты сам знаешь!

– И чё?

– Чё-чё, – Злыднев рог тебе в плечо! Не видишь сам что ли, – помер наш Малыш! Вон сидит покойник, котелок облизывает.

– А как он в смысле магии

– А чё ты это у меня спрашиваешь? – вдруг, как всегда, ни с того не с сего, разорался Седой, – Вон он сидит, – у него и спроси!

– А и правда, чёй-то я дуркую. – Спохватился я. – Эта, Малыш – как там у тебя в смысле с магией то?

Малыш поднял на меня свои, все еще абсолютно нечеловеческие глаза, и каким-то отстраненным голосом подробно доложил о своих успехах.

– Значитца, хорошо! – наугад высказался я, поскольку из его разъяснения понял, дай Боги только каждое десятое слово.

-……. ……………. – Промолчал Малыш, весьма выразительно глядя на меня.

– Это я к тому, что раз все живы, то все не так уж и плохо. – Ловко вывернулся я. – Самое главное, что значитца, ты не того, не унываешь, продолжаешь работать так сказать, на предмет укрепления значитца, так сказать, – боевой и в общем-то, как бы это так сказать…… Да!!!

…. Ну так чё? Поедете со мной-то? – Опять ловко свернул я на более знакомую тропу.

– Куда? – с недоумением спросил Седой.

– Так ить я ж говорил, – в кабак я тут один пристроился. Кашеварю там значитца. Почет и уважение имею. Угол на троих у хозяина выбил, и кормежка значитца.

– И что ж это выходит, мы к тебе приживалами идти должны? Или ты нас котлы у себя на кухне мыть заставишь?

– Так я тебя криворукого к своим котлам то и подпустил. Ага, – держи карман!

А что касается приживал, – то кабак то не посреди поля голого стоит, а посреди города большого, – неужто ты себе работы какой не найдешь?

– А чего я умею-то по жизни. Только мечом махать? – Так и в этом я теперь не силен. Какую работу мне работать?

– Да хоть дрова руби, а хоть в кузню молотобойцем. Ты ведь главное то пойми Седой. – Зима на носу. Ты зиму в лесу зимовать собираешься? Шишки да кору грызть будешь?

А я тебя зову в тепло, под крышу. Харч дармовой….

… С мечом там натренируешься за зиму, лучше прежнего станешь. Я вот хошь, – каждый день с тобой махаться буду? Да и вообче, – люди там! С людьми выживать завсегда попроще.

Ты ведь не только за себя то думай. Ты вот и за него поприкинь, – кивнул я на Малыша. – Он то почитай вообще нынче как дите малое. За ним глаз да глаз нужон. Всему учить, все показывать. Помрет он в лесу…..

– Да ладно, – отступил под моим напором Седой. – Я ж в общем-то не против. В город, значит в город. Только надо придумать, чего людям то твоим врать про нас. А то ведь мы тут, друг Кудрявый, со всех сторон преступники. И против Армии, у меня грешок есть, а уж против Ярла, мы с тобой оба……

– Да я уже все придумал. Я солдат, бывший. Бегу от войны подальше. Ты мой брат, Малыш, – твой сын. Ищем место где бы обосноваться…. Чего еще кому знать-то надо?

– Эх, друг мой Кудрявый. Да что ты про эти то дела знаешь? А коли спросят нас, – братьев родных, – как наших папку-мамку звали? А жили то мы где? А как нашей любимой собаки Жучку прозвизе было? А чегой-то вы родственнички, друг на дружку, такие не похожие?

– …. А мы соврем чего-нибудь!

– Вот-вот. Ты соврешь одно, а я другое. Ну и повесят нас, – на всякий случай, на городской площади, на высоком дереве…, рядышком.

– Ну так, а мы, – соврем одинаково! – Хитро придумал я.

– Вот и надо заранее придумать, чего врать.

Ну в общем мы и начали придумывать. А заодно учить Малыша, чего говорить. Он вообще какой-то чудной был. Мы ведь его даже и не спрашивали, – хочет он в город, или нет. Вроде за него все решили. А он и не возражал, и не соглашался. Хотя вроде как взрослый парень то уже. В конце только спросил, – «В какой город ехать?». Услышал что в Треху, и ажно весь перекосился. Но возражать не стал.

– А Кудрявый жабий сын, ты вернулся! – радостно закричал Нехромой, едва я переступил порог его кабака. – Ну как, – нашел своих-то?

– И ты бывай здоров Нехромой. – вежливо ответил ему я, – Ясно дело что нашел, а то бы наверное сейчас бы того…. Да!

…Они сейчас того, – коней расседлывают, – многозначительно добавил я в конце.

А ты сам-то чего тут делаешь? – немного удивился я, увидев, что судя по всему, Нехромой заправляет делами кабака, вместо того, чтобы как обычно, торговлю вести. – Грамотей-то куда делся, или ты его того, – выгнал? Али как?

– Али так! Заболел чегой-то Грамотей. Он еще и тогда, ну когда я из поездки вернулся и тебя сюда притащил. Вот тогда он и начал на здоровье жаловался. Ну да ты наверное помнишь? А дня три назад, – вообще с кровати подняться не смог. Я уж ему и лекарей приглашал. Да только….. Чудные дела творятся – сказал он в конце, (я, правда, не понял к чему).

– Да он и взаправду квелый какой то был. – Не стал возражать я. И не удержавшись, все-таки спросил, – А что за дела то такие чудные творятся?

– Да ты понимаешь Кудрявый, – такая фигня приключилась, что все лучшие лекари в городе вдруг взяли, да и тоже заболели. Осталась только всякая шваль, которой и подзаборную кошку лечить не доверишь.

– А-а-а. – С умным видом протянул я. – Это дело знакомое, называется – Емпидемпия! Вот помнится, когда нашу вторую армию на Пустом полуострове прижали, так у нас народ тоже повально болеть начал. Пол армии от поноса кровавого передохла. Да и все бы наверное передохли, кабы мы с того то Пустого полуострова не вырвались. Ну а как вырвались, да как к своим прибились, значит, то тут то армейские маги нас живо на ноги поставили….

– Так ты жабий сын выходит тоже на Пустом полуострове сидел?

– А то!!!! – сказал я, приятно удивившись, что оказывается Нехромой тоже значит….

…. А вот кстати и брательник мой, – Седой кликуха евоная. – Сказал я, увидев, что в двери кабака входит вышеуказанная персона. А это вот, сын его по прозванию Малыш. Он значитца парень то малость чудной, но да ты не удивляйся, он у нас малость того, пришибленный, а так парнишка хоть куда, нормальный такой парнишка, пришибленный малость, но такой хороший парнишка, что вполне даже и безвредный, и даже бывает, что и полезное чего сделает. Там ну это, – воды там, того, – принесет, или опять же того…, или допустим, ну там, чего-нибудь там э-э-э, – сделает к примеру. Или к примеру там, – чего-нибудь э-э-э, – сделает. Да ты не смотри на него так пристально, а то он того, – пугается….– Говоря это, я постарался встать между Малышом и Нехромым, который смотрел на Малыша как-то очень уж внимательно.

– Умник!!!! – не столько сказал, сколько выдохнул Нехромой. – Это же Умник!!!

– Да нее, это не какой такой не Умник, а мой значитца племянник. И кличка у него испокон веку была Малыш. Вот мне не веришь, вон у папки евоного спроси…. Уж он то лучшей знает, как значитца кого зовут….

Но Нехромой меня уже не слушал. Он подскочил к нашему Малышу, и развернув его к свету, стал пристально рассматривать. – Умник, ведь это же ты! Я ж тебя сразу признал. А ты меня то помнишь?

– Да Хромой. Я помню тебя, – совершенно спокойным голосом сказал на это Малыш. А потом, словно бы вдруг что-то вспомнив, столь же спокойно добавил. – Ну и как у тебя дела?

– Дела?!?!? – заорал в ответ Нехромой. – Ты жабий сын, как у меня дела спрашиваешь?!?! Да ты жабий сын, понимаешь, приперся, и спрашиваешь, как у меня дела? Да ……

Тут он оглянулся на удивленно пялящихся на него посетителей, замолкнул и схватив Малыша за руку сделал попытку утащить его обратно на улицу. Тут уж конечно мы с Седым в это дело вмешались. Причем Седой вмешался приставив кинжал к брюху Нехромого, аккурат напротив печенки, а я тем временем повернулся лицом к залу, и руку на меч положил, что бы никто значит, – ни того….

Наши действия видать малость привели Нехромого в чувства.

– Да нет ребята, вы не поняли, – пробормотал он. – Я ж ничего такого. Я ж просто, этого вашего парня то, вроде как знаю….

– А ты его Малыш, знаешь? – спросил своего «сыночка» Седой.

– Да, конечно знаю, – я жил у него на конюшне, шесть лет назад.

– На конюшне…. – с обидой произнес Нехромой. – Да я ж тебя почитай, как сына родного привечал. Я ли тебя в дом не звал что ли? Ты же сам тогда отказывался дома то….

– Так ребята, – сказал Седой убирая кинжал в ножны, – похоже, нам надо хорошенько поговорить.

-…Ну и утопал он, жабий сын, на своих ножищах то дурацких. А я до самой ночи как дурак сидел на том бревне, да глазами хлопал. Уж больно чудной выкрутас то жисть выкинула. Узнать что у тебя на конюшне, целый год всамделишный маг жил!!! Это ж того, мозгой сдвинуться можно.

– Да братан, это оно конечно! – Глубокомысленно подтвердил Седой. – Да ты не переживай, – промочи горло! ….. И че дальше то было?

– А чё дальше, – вернулся в город. Всем остальным сказал, что дескать убежал дурак, куда глаза глядят. И где дескать мне за ним-то угнаться….

– Никому про магию-то, ни того? – строго спросил Седой.

– Да ни-ни. – Испуганно отшатнулся Нехромой. – он же мне сказал, что ежели кому сболтну, то он меня в жабьего сына превратит…. Так что я еще месяца два хромого изображал. А потом соврал что на ярмарке средство лечебное купил, и дескать вылечился.

– И чё, – поверили? – спросил я, убедившись, что в бочонке не осталось пива.

-А чё им не поверить, ежели я взаправду хромать перестал? Удивились конечно, как это мне повезло на такого лекаря нарваться. Вот только кликуху мне с Хромого, на Нехромого поменяли.

…Так значит Умни…, то есть Малыш, – сыночек твой будет?

– Да не-е. Это Кудрявый наврал, что бы того, подозрений не вызвать. А Малыш…, он мне…, нам…, он наш…, – ну в общем, – он наш кореш и друг!!!! Теперь!!!!

– А раньше? – как-то подозрительно спросил Нехромой.

– А раньше…, – а раньше нашим корешом был евоный Наставник, который ему почитай как родный папка был. – Опять влез в беседу я, закончив откупоривать новый бочонок, и разлив пиво по кружкам. – А когда эта сука Куренок, Старика зарезал, он нам навроде как в наследство остался.

Что за Наставник и Старик? А Куренок, – это кто?

– Да тут друг Нехромой, история длинная. – Опять взял дело в свои руки Седой. – Ее за один вечер так сразу и не расскажешь. Ты лучше скажи, – ты нас оставляешь, или нам дальше идти угол себе искать?

– Ясен пень оставляю. – Возмутился Нехромой. – Мне же Умн…, Малыш и взаправду как сын родной был. Да и Кудрявый мне дюже нужон. А то ведь с тех пор как Грамотей захворал…..

… Слушай, Малыш. – Так ведь ты же этого Грамотея знаешь. Ты же его ко мне и послал.

Да помнится, говорил мне кто-то, что, – «дескать мир наш, энто дюже тесное местечко-то». Я тогда еще не верил, а оказалось что и правда.

Вот ведь и с Седым-то как вышло? Мы же когда с поля Последней Битвы уходили, ну думали что уж и не свидимся никогда. А вон оно как вышло то….

Вот и с Малышом такая же фигня!!!

Ведь энтот Грамотей, когда Малыша-то нашего увидал, так хоша и бледный был как смерть какая, а с постели живенько так сполз, и давай у него в ногах валяться, да господином называть….

А оказалось, что энтот Грамотей, тоже оказывается из магов был!!!! И типа как у Малыша в подчинении, или даже и вообще в рабстве, или типа того. И Малыш наш, его Нехромому, навроде как на сохранение послал. А тот у Нехромого прижился, и даже в рост пошел. Поскольку и взаправду дюже грамотный был. А грамотного человека завсегда везде ценют.

…И оказалось, что никакая это не емпидемпия была! Оказалось, что всех кто магией промышлял, с тех пор как Малыш то ЭТОГО то отпустил, – вот их всех то и поскрючивало.

Ну да Малыш его на ноги поставил.

Не сразу правда. Правду сказать-то, с постели то наш Грамотей, только спустя пару месяцев встал. Да и апосля того, почитай до самого конца весны, будто таракан раздавленный ходил.

А вот лекари то, почти все померли. Из полутора десятков лекарей, что в городе пользовали, – только двое выжили. Да говорят, что лечить разучились. Вот такие вот дела.

А зима то, ежели кто помнит, – она тяжкая была. Много народа передохло. А все из-за того выходит, что магия на свете извелась.

Я правда не очень понимаю как. Но Малыш разъяснял, что в нашенском мире очень многое было на магии завязано. Даже некоторые харчи, благодаря магии росли. Та же самая картушка оказывается, полностью магической штукой была. И как только магия из мира ушла, все кусты картушки померли и плоды сгнили. А ведь картушка то, она ж вроде как вторым хлебом считалась. А в неурожайный год, так на ней одной и жили.

…Или вот взять допустим кладовки. Я ж ведь даже и не задумывался, а оказалось, что все людские кладовки, благодаря магии существовали.

(Оно конечно я про камень-кладовник знал, да только забыл, что и он магии работал). И когда кладовники работать перестали, то харчей извелось, – тьма тьмущая. Вот так то вот.

А и одежду к примеру взять. – Красная ниточка. – Она ведь не просто так в каждый воротник то вшивалась. Она оказывается, и впрямь от вшей да блох берегла.

Да и вышивка на рубахах. Я то ведь еще по малолетству от бабки слышал, что вот такой узор от жары бережёт, а вот такой вот, – от холода, а энтакий вот от болезней и сглазу. А как магия пропала?

А уж чего про болезни говорить . – Раньше то ведь как? чуть прихворнул, из пучка соломы куклу крутишь, да заговор читаешь. Через чего, болезню свою в куклу соломенную изгоняешь. Потом куклу в огонь, и ходишь здоровехонький. Ну а ежели чего посерьезней, – к знахарю, али ведьме идешь, и они твою-то болячку вмиг уводят. Денег правда берут…., ну да за ради здоровья…..

Так что от болезней, с голоду, да холоду, в ту зиму тоже много народа померло.

Ну да нас эта беда не шибко затронула. Мы и в тепле и при харчах были. И Малыш наш, ежели чего, вроде как полечить-то мог.

Я при кухне был, а заодно и по закупке, и по…, ну в общем весь нижний этаж на мне был. А Седой навроде вышибалы у меня внизу был. Да к этому еще и по верхнему этажу, где значит, комнаты для постояльцев были, начальствовал.

Малыш…? – Ну он вроде как ни чем особенным не занимался…. Только в Нашей кладовой, камень-кладовник вовсю работал. Да и все остальное, что на магии замешано было, у Нас

Работало отменно. Да и Грамотей, ни сам по себе поправился. Так что и Малыш наш не зря хлеб свой ел.

А Нехромой, он мужик неглупый был, и даже совсем наоборот…. Так что он из всего того что от нас узнал, большую выгоду для себя извлек.

… Ведь смешно сказать, – я вроде бы с магами то, куда больше его терся, а про камни-кладовники, только от него разъяснение и получил. А Нехромой об этом сразу видать догадался, и все харчи, что по деревням покупал, попридержал до конца зимы, и там уж ясное дело за них тройную цену заломил. Или чего-то типа того. Он там еще про какие-то кредиты говорил, про….. Я не особенно-то и понял. Ну разве что денег он за ту зиму нажил предостаточно….

..Я то в его дела не больно то и лез, поскольку не мое это дело, – торговля. Я почти всю зиму от котлов не отходил. Ну разве что с Седым на мечах деревянных помахаться.

…Он в этом деле сильно прибавил. Уже к началу зимы, он уже со мной на равных бился. А к концу, – мне его уже опять было не одолеть.

Да и то сказать, – не больно то я и пытался! Мне мечом махать особого удовольствия не было. Да и не до того было. Как с харчами проблемы пошли, да цены взлетели, – пришлось изгаляться да выдумывать, как бы чего такое пожрать сготовить, что бы и вкусно и дешево было. Все надо было понять да попробовать. А это не на пару минут. Это дело тонкое да долгое. Не то, что друг-против дружки прыгать, да железякой махать. Тут все сготовь в малых порциях, да распробуй, да посмотри как оно на брюхо ложится, что б конфуза не было.

Травку в суп добавить, или какой подслушанный рецепт испробовать, – вот тут я, конечно своего не упускал. А железкой махать? – пол жизни ею махал! Намахался дальше некуда.

А вот Седой видно себя без меча и не мыслил. Вставал до рассвета, и на голодное брюхо уже так успевал с мечом своим напрыгаться, что несмотря на мороз он него пар шел. А махал то он им на заднем дворе, в одной рубахе, а то и без нее вообще.

А потом еще и днем, когда с утренними делами по постоялому двору разбираться заканчивал, – опять шел железом махать, и потом еще под самую ночь…..

… Нехромой, – он поначалу на это дело, как на придурь какую глядел. Поскольку поначалу то, Седой знатным бойцом не казался. А то что взрослый то мужик, навроде пацана с железками скачет…. Ежели в молодости, когда все нормальные люди учатся, не научился, то чего же теперь то…..

Но потом он в энтом деле, видно чего-то такое увидал. А Нехромой, он мужик с понятием был, и дельное дело сразу примечал. Вот видно и в скакании Седого, он чегой-то углядел, и стал к нему вояк своих обозных подсылать, чтобы значит, подучились чему…..

Вот на них то, друган мой Седой и тренировался. Особенно на дурне Рыжем. Тот был еще почище Седого. В том плане, чтобы подраться, или железом помахать. А поскольку зимой обозы не ходили. (Скупать да торговать было уже нечем), то торчал Рыжий почти все время в кабаке, да рядом с Седым…. И каждый раз когда Седой за меч свой брался, то и Рыжий значитца, тут как тут….

.. Они ведь даже Малыша в это дело втянули. Уж не знаю, чего они там ему наговорили, но и наш Малыш к этому делу тоже вроде как пристрастился. Правда делал он это как-то чудно и непонятно. Но и он тоже, немало времени на заднем дворе проторчал.

…Малыш, он вообще сильно изменился. Стал каким-то…, – более на человека похожим что ли?

Оно правда заметить это мог только тот кто прежнего Малыша знавал. Того самого что горящие камни глотал, да с какими-то немыслимыми Этими разговаривал. А для постороннего кого, Малыш наш конечно был редкостным чудиком.

Большинство наших посетителей да работников, его вовсе дурачком считали. Поскольку работу он никакую не работал, а вроде как на нашей с Седым шее сидел. В беседы не вступал, вина-пива не пьянствовал, жрал что дадут, и по девкам не шлялся.

Да что там говорить, – иной раз он мог полдня на лавке просидеть, носом в стену уткнувшись, или на задней дворе с моим старым мечом пропрыгать.

Молчать мог по нескольку дней, а потом завернет что-нибудь эдакое…. Что потому сидишь и думаешь, – то ли он и впрямь дурак, то ли это ты сам не больно умный.

Ну да чего богов гневить, – зиму мы пережили получше многих. И живы остались, и в достатке немалом. Хозяйство наше разрослось хоть куда. Под моим началом уже с десяток поварят бегало. В зале нашем, уже с утра от народу было не протолкнутся. Да не голытьбы какой, а людей уважаемых, с деньгами, поскольку цены мы на мою стряпню задрали выше некуда. Да и комнаты на втором этаже не пустовали. А значит и денюжки в сундуке под кроватью Седого, скапливались куда быстрее, чем мы их успевали потратить.

В общем, живи не хочу, – но говорила мне бабка, – «Хорошей жизни долго не бывает, а плохая, завсегда рядышком».