Зеленая книга (СИ)

Глава 46

Диму слегка потряхивало. Несмотря на памятную стычку возле башни, к серьезным сражениям и виду смерти он еще не привык. Адреналин отпускал медленно, но раненые нуждались в помощи. От смрада сгоревших тел, смешанного с тяжелым запахом крови, тошнило. Повсюду, в лужах крови, лежали убитые. Стонали покалеченные. Те, кому не посчастливилось попасть под магию, лежали на полу скрюченными от жара, скалящимися головешками. Преодолевая постоянные спазмы, Дима старался не обращать внимания на трупы, оттаскиваемые охраной в сторону, и переходил от одного раненого к другому. Гоня мысли и страшные картины, он просто сосредоточился на своей работе.

Закончив с последним, Дима сел прямо на окровавленный пол. Смотрел в одну точку, когда кто–то потянул его за рукав. Повернув голову, он увидел слугу в расшитой ливрее, который что–то говорил. Дима поднялся на ноги, пытаясь собраться.

– Госпожа, – говорил слуга, – мне велено отвести вас в покои.

– Веди, – устало ответил Дима.

Когда они, в сопровождении двух гвардейцев, вышли из зала, стало немного полегче. Дима шел за слугой, где-то на краю сознания, отмечая кровавые пятна, попадавшиеся местами в коридорах. На улице давно рассвело и при свете дня убранство дворца не казалось таким загадочно роскошным. На некоторых стенах, краска покрылась тонкой сеткой трещин, местами начала облетать. Фрески, на потолке, потеряли былую яркость. В сером свете нового дня все казалось каким–то бесцветным и потертым временем. «Как в моей квартире, доставшейся от бабушки. Императору не помешало бы сделать во дворце ремонт», – посетила не к месту практичная мысль.

Они прошли несколько длинных коридоров, поднялись по паре лестниц и миновав небольшой зал, наконец, остановились у высокой деревянной двери, украшенной замысловатой резьбой. Постучавшему в дверь слуге открыла молодая девушка. Осмотрев грязное, в пятнах крови платье, она схватила Диму за рукав и увлекла внутрь. Мужчины остались за дверью.

– Меня зовут Медея, госпожа, – обратилась девушка к подопечной, застывшей безучастной куклой. – Я буду вашей фрейлиной и во всем помогу.

Дима промолчал. Позволил раздеть себя догола, рассматривая комнату, оказавшуюся большой спальней. Деревянные панели стен, украшали богато вышитые гобелены со сценами, какие могли бы понравиться женщинам. Дима мысленно усмехнулся представив, насколько бард пристающий к пастушке, диссонирует с бойней, случившейся всего пару часов назад. Намерения барда четко угадывались по приспущенному лифу пастушки и недвусмысленно выпирающим штанам ухажера. Шкафы, пара кресел у деревянного столика, небольшой комод с банкеткой и огромная кровать, накрытая бордовым балдахином с шикарной вышивкой золотом, – все говорило о том, что спальня предназначалось высокородным особам. При том женского пола.

«Спасибо что не Баргоф» – грустно подумал Дима.

Медея раздела подопечную и побросала грязные вещи прямо на полу у двери. Дима отметил брезгливо–сочувствующее выражение ее лица в этот момент.

– Госпожа, подождите, я сейчас, – метнулась она в соседнее помещение.

Пока ее не было, Дима, шлепая босыми ногами по деревянному полу, подошел к огромному зажженному камину, от которого шло уютное тепло. Протянув руки, он смотрел в пламя и видел кричащих людей, сгорающих заживо.

«Как мне относиться к такому? – думал Дима, до сих пор ощущая во рту привкус паленого мяса. – Может я размяк в этом теле? Может мужиком такое видеть проще? В конце–концов смерть и убийства – обыденность. Это в нашем мире мы не видим такого каждый день. Хотя, о чем это я... Видим. Каждый день. По телевизору или в интернете. В кино. Хотя тут все совсем не как в кино. Раньше я равнодушно отворачивался к экрану с очередной игрой. Все эти осады, драмы, фраги. В реальности искалеченных и сгоревших людей не проигнорируешь. Пусть даже они враги. Пусть даже хотят убить. Интересно, каково Максиму, который сжигает заживо, просто протянув руку? По крайней мере мне не придется тащить такую ношу. Но смотреть на чужие страдания все равно больно. Что в нашем мире, что в этом… Каждый день люди мучительно умирают. Быть воином, наверное, хорошее дело. Спасать, защищать, помогать. Но какой подвиг случился ночью? Хотя нет. Павел загородил нас собой. Если бы не он, наверное, сейчас лежали бы в общей куче трупов. Хорошо, что ошейник лекаря достался мне. По крайней мере могу делать хоть что–то доброе. Хотя… Может это сделка с совестью? Что должно произойти, чтобы я вот так запросто, как Максим, убил человека? Все-таки интересно, что сейчас в голове у Максима. Может там вообще где–то в уголке счетчик фрагов и он думает, что до сих пор играет в компьютерную игру?»

Пока Дима размышлял о своем, вернулась Медея. Взяв за руку, она с мягкой настойчивостью потянула в соседнее помещение, оказавшееся небольшой купальней. От нагретой воды поднимался пар, в воздухе витал аромат полевых трав. Дима переступил высокий бортик и опустился в горячую воду. Подтянул ноги и обхватил колени руками.

Медея, взяла небольшой бронзовый ковшик, зачерпнула из купальни и вылила ему на голову. Закрыв глаза Дима чувствовал, как стекающая на плечи вода, приносит облегчение.

– Медея, – попросил он едва слышно. – У тебя есть выпить?

– Да, госпожа. Есть вино.

– Неси, – скомандовал Дима, откидываясь на резную деревянную спинку. – Много неси.

Фрейлина вышла и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли открытая бутылка, высокий узкий бокал и блюдо с нарезанными фруктами.

Дима выпил три бокала подряд и наконец ощутил опьянение. Напряжение начало отпускать. Он с удовольствием вытянул ноги. Лежа с закрытыми глазами, он чувствовал, как Медея аккуратно перебирает длинные волосы. Эти нежные прикосновения рук напомнили, как в далеком детстве мама гладила по голове. «Где ты мама… – подумал Дима. – Признала бы ты меня в таком виде?»

Пока Медея занималась волосами, бутылка опустела еще на два бокала. Лежа расслабленно в купальне, Дима не сразу понял, что девушка закончила с волосами и теперь намыливает, массируя, плечи и груди. От выпитого, на пустой желудок, голова совершенно опустела, а от опьянения и теплой воды казалось, что тело растворяется в приятной неге. Остались прикосновения рук Медеи, и они спускались все ниже. Девушка села на небольшую скамейку в изголовье и, погладив низ живота подопечной, запустила руку между ее ног, раздвигая пальчиками складки. От такого, порядком пьяная, жертва ее домогательств сжала ноги. В ответ, фрейлина одной рукой сжала грудь, а другой стала настойчиво раздвигать ноги разомлевшего тела.

– Тсс… – Прошептала она на ушко мотающей голове. – Ты сама этого хочешь. Я же вижу – там все мокрое.

– Нет, не надо… прошу.

– Надо. Надо расслабиться. Доверься мне.

Дима был пьян. Сил на сопротивление не осталось. От этих прикосновений стало настолько хорошо, что мир вокруг растворился. Растворился вместе со сгоревшими в магическом пламени врагами и хрипящими ранеными, смотревшими глазами, с огромными расширенными от боли зрачками, в которых застыла безмолвная мольба. Ушел с проблемами, страхами, тревогами и переживаниями.

Внутри нарастало чувство, несравнимое с тем, что приходилось переживать ранее. Порхающий пальчик фрейлины; рука, сжавшая грудь; горячий шепот, обжигающий ухо дыханием – свернули вселенную в одну точку между ног, готовую вот–вот взорваться.

– А… Ах! – вырвалось из тела, выгнувшегося дугой от наслаждения, в то время как ноги сжали руку, удовлетворенно улыбающейся фрейлины.

На смену наслаждению пришли слезы. Дима беззвучно плакал сам не зная почему. «Мальчики не плачут? – пьяно подумал он. – А если очень хочется?»

– Поплачь. – прошептала фрейлина, нежно гладя и целуя в макушку. – Вот увидишь, будет легче.

Вода постепенно остывала. Повинуясь Медее, проявляющей настойчивую материнскую заботу, Дима встал и позволил обсушить себя полотенцем. Он надел длинную рубаху, выпил еще один бокал вина и лег в кровать. Накрывая его одеялом, фрейлина услышала невнятное пьяное бормотание.

– Что? – спросила она наклонившись.

– Мальчики не плачут… – пробормотала девушка засыпая.