Завод-4: назад в СССР (СИ)

Глава 21

После разоблачения махинаций и ареста руководства завод вступил в новую эпоху. Смена власти была неизбежна, и кресло директора теперь занял Сергей Васильевич.

Я понимал, что это логично. Он давно знал систему изнутри, был человеком с опытом, а главное — его поддерживало управление. Теперь, когда гнилую верхушку срезали, завод требовал новых решений, новых подходов.

На следующий же день после официального назначения исполняющим обязанности он позвал меня к себе.

— Садись, — коротко бросил он, жестом указывая на место напротив.

Я опустился на стул, ожидая продолжения.

— У меня к тебе деловое предложение, — сказал он, сцепив пальцы в замок.

Я приподнял бровь, оценивающе глядя на него.

— Слушаю.

— Твоя работа в седьмом цеху и всё, что ты сделал во время проверки… — он сделал паузу, давая мне время осознать вес сказанного. — Это не осталось незамеченным.

Я молча кивнул.

— Ты понимаешь, что теперь перед нами стоит другая задача? — продолжил он, опираясь локтями о стол. — Очищать завод от подобных махинаций мало. Надо делать так, чтобы всё снова работало — и без подобных… сбоев. Чтобы мы не просто существовали, а выполняли план, двигались вперёд.

Я слегка подался вперёд, наблюдая за выражением его лица.

— Поэтому я предлагаю тебе мою прежнюю должность. Заместитель директора по производству.

Он произнёс это буднично, словно говорил о чём-то самом разумеющемся.

Я кивнул, но не потому, что был сразу согласен — в размышлении. Слова Васильича были логичны. Теперь, когда он занял кресло директора, ему нужен был человек, который не только знает производство, но и умеет наводить порядок.

— Ты справляешься с кризисными ситуациями, — продолжил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. — А после того, что произошло с заводом при прежнем руководстве, у нас не просто проблемы. У нас — разруха.

Я понимал, что это предложение — не только о новой должности. Это была ответственность, власть и необходимость ежедневно принимать решения, которые не всем придутся по вкусу.

Сергей Васильевич выжидал.

— Как тебе такое предложение?

В кабинете было тихо. Я поднял взгляд на шкаф за его спиной, на портреты и широкие окна. И понял, что мой ответ уже готов, он вызрел почти мгновенно.

— Согласен, — ответил я спокойно.

Он чуть прищурился, внимательно вглядываясь в моё лицо, будто проверяя, осознаю ли я всю серьёзность ситуации.

— Хорошо, — наконец кивнул он.

Я знал, что будет непросто. Но иного пути для себя не видел.

— Кстати, банька у нас уже на следующей неделе намечается. Заодно там моё назначение отметим!

Я тоже, вслед за ним, сменил тон на более лёгкий.

— Заметано! А что с Ромкой? — спросил я, глядя на Васильича.

Тот слегка улыбнулся, будто ждал этого вопроса.

— Ромка пусть остаётся начальником седьмого цеха, — ответил он, опершись на подлокотники кресла. — А там, если справится, может, и до начальника корпуса дорастёт. Он молодой, но без организационной жилки. Всё у него впереди. Главное, чтобы не растерялся.

— Не растеряется.

Сергей Васильевич хмыкнул:

— Посмотрим.

На заводе новые назначения восприняли по-разному. Кто-то с энтузиазмом, кто-то — с подозрением.

— Далеко пошёл…

— Смотри, как выслужился…

Я слышал эти и подобные разговоры, но не придавал им большого значения. Те, кто говорил (а говорили не только работяги), никогда не брали на себя подобную ответственность. Им было проще шептаться за спинами, чем менять что-то самим.

Но нашлись и те, кто одобрил перемены.

— Может, теперь порядок наведете, — пробормотал Андреич.

Я встретил его в один из дней возле походной. Он-то и рассказал мне, что в седьмом цехе моё назначение приняли на ура.

— Мы-то уже в курсе, как работает твоя система! Порядок!

Был и разговор с Ромой, и нельзя сказать, что я совсем спокоен был перед этой встречей. Но начальник цеха был совершенно искренне за меня рад.

— Ну а что? Ты же сам этого хотел. Теперь мне за завод не страшно, в таких-то надёжных руках!

Ане я тоже рассказал о принятом мной предложении.

— Егор, вот это да! Ты точно этого хочешь? Это же уже не просто цех, а целый завод… — она смотрела на меня внимательно, оценивающе.

— Хочу, — ответил я.

Она вздохнула и опустила глаза, и нельзя было не заметить, каким грустным стало её лицо. Тогда я уточнил:

— Что это ты?

И Аня, смущаясь, объяснила, что как же иначе — теперь у меня совсем не будет времени на неё. Пришлось успокаивать.

В целом день прошёл сумбурно, и большую его часть заняли поздравления от коллег. Но уже на следующий день стало ясно: есть те, кто будут сопротивляться переменам. Хотя бы потому, что народ привык работать в одном ритме, а я теперь предлагал работать совершенно в ином. Объяснения, что я требую лишь выполнения своих функций, вообще-то, прописанных в трудовом договоре, не сработало.

Во многих кабинетах скапливались бумаги, бюрократия не спешила отступать, и на каждом шагу чувствовалось скрытое сопротивление.

На совещании Васильевич предупредил меня:

— Теперь у тебя будут совсем другие враги. Ты наступил на горло целой системе. Думаешь, она просто так тебя оставит?

Я молча кивнул. Нет, конечно, но мы ещё посмотрим, кто кого.

Уже к концу недели выяснилось, что в снабжении идёт саботаж: на заводе неожиданно «потерялись» поставки заготовок. Сначала я думал, что это случайность, но когда материалы не пришли во второй раз, а на складе начали говорить, что запасы тают, сомнений не осталось.

При прежнем руководстве на это махнули бы рукой, но я хорошо знал, что из таких мелочей появляются так называемые «аварийные позиции». Те, которые по бумагам цеха давно сданы, а по факту деталей нет, больше того — нет даже самих заготовок, из которых эти детали делают.

— Мы всё исправим, — захлопала глазками миленькая снабженка, помощница дяди Коли, наблюдая, как я просматриваю документы.

Я листал отчёты, сверяя их с реальными данными. Как и ожидалось, бардак в снабжении был не то чтобы систематическим, а даже привычным явлением. Даты поставок сдвигались, нужные материалы приходили с задержками, а иногда вовсе исчезали в неизвестном направлении. Всё это давно всех устраивало, но не меня.

— Интересно, — протянул я, перебирая бумаги. — А вот здесь, например, почему накладная подписана три дня назад, а фактически товар на складе появился только сегодня?

Снабженка моргнула, неловко улыбаясь:

— Ну… Бывают нюансы…

— Какие именно? — я поднял бровь, давая ей возможность выкрутиться. — Ты ведь понимаешь, что это всё потом в цеха спускается, ПДБ на основании этого планы делают, отсюда срыв сроков. Никто ничего не хотел, а получается, извините, жопа!

Она замялась, оглянулась, будто ища поддержки, но никого рядом не было.

— Мы всё исправим, — пробормотала она, снова улыбнувшись.

Как будто улыбками можно было помочь делу.

— Не сомневаюсь, — кивнул я, убирая бумаги в папку. — Но сперва поговорим с вашим начальником.

Я достал телефон и набрал дядю Колю. Тот взял трубку после второго гудка:

— Ну, здорово, Егор! Ты чего звонишь-то?

— Привет, дядь Коль, — я не стал ходить вокруг да около. — У меня тут документы по поставкам. Есть вопросы.

— Да ты брось, какие вопросы, всё как обычно! — засмеялся он. — Чего ты начинаешь-то?

Я наклонил голову, разглядывая одну из накладных.

— Как обычно? Это когда сроки срываются, а в отчётах всё идеально? Это и есть обычно?

На другом конце линии повисла короткая пауза.

— Ну ёпрст, Егор… Это ж производство, дело большое, масштабное, тут всегда что-то где-то… Главное, в итоге же всё приходит!

— Нет, дядя Коля, теперь всё будет не как раньше, — спокойно, но жёстко сказал я. — Либо снабжение работает так, как должно, либо будут проблемы.

— Да какие проблемы, ты чего⁈ — встрепенулся тот. — Ты ж меня знаешь, я же работаю, как умею!

— Вот именно, — кивнул я, хотя он этого не видел. — Теперь будешь работать лучше.

Он снова замолчал, потом нервно хмыкнул:

— Ладно… Я понял тебя, Егор. Разберёмся.

Я положил трубку, отошёл от стола и посмотрел на снабженку, которая всё ещё стояла напротив, теребя край юбки. Взял папку с документами и вышел, оставляя за собой ощущение перемен, которые наконец-то начинались.

Это ощущалось везде — в цехах, в коридорах заводоуправления, даже в столовой. Люди ещё не привыкли к тому, что старые схемы больше не работают, что можно не бояться начальства, если просто делаешь свою работу, что к тебе действительно прислушиваются.

Но, как и в любом деле, одного желания было мало. Я понимал, что в одиночку не справлюсь. Завод — это не только станки и документы, это прежде всего люди. И если хочешь что-то изменить, тебе нужны те, кто пойдёт с тобой в ногу.

Поэтому я начал искать среди управленцев тех, кому действительно не всё равно. Людей, которые не просто занимали свои должности, а хотели что-то менять. Одних я знал давно, других пришлось проверять. Где-то помогало простое наблюдение — кто и как ведёт себя в сложных ситуациях. Где-то приходилось разговаривать напрямую.

— Ну и что ты хочешь, Егор? — в ответ на один из таких вопросов хмуро спросил начальник литейного цеха, Парамонов, мужчина лет пятидесяти. — Думаешь, всё вот так враз перестроишь?

— Думаю, что если не перестроим, этот завод развалится сам, — ответил я, прислоняясь к холодному металлическому ящику. — И ты это знаешь.

Он помолчал, задумался, ответил не сразу, но, наконец, сказал:

— Ладно. Посмотрим, что у тебя за система.

И так — шаг за шагом. Кто-то соглашался сразу, кто-то долго присматривался, а кто-то уходил сам, понимая, что работать по-старому уже не получится.

За первый месяц стало понятно — седьмой цех действительно стал образцом. Не потому, что работал больше, не потому, что там были лучшие станки. Просто здесь каждый знал, зачем он работает.

Рабочие из других цехов приходили посмотреть, как у нас всё устроено — и некоторые пытались найти подвох.

— У вас там, говорят, штрафуют за каждую мелочь?

— Да, особенно если инструмент на место не положил.

— А потом его искать не надо, и работа идёт быстрее, — невозмутимо добавлял кто-то рядом.

Некоторые спрашивали про брак, потому что седьмой цех давно уже был известен, как обитель бракоделов. Теперь, конечно, это клеймо так быстро не сотрёшь, оставалась инерция.

— У вас что, брак вообще перестал появляться?

— Не-а, просто теперь сразу понятно, где причина.

— Ну-ну, посмотрим, как долго протянете.

Но рано или поздно до всех доходило: дело не в жёсткости, не в «закручивании гаек». Всё работало лучше не потому, что кого-то заставляли, а потому что всё было понятно и устроено с умом.

И становилось ясно: так и должно быть. Не бардак, не вечные разборки с начальством, не попытки найти, на кого спихнуть вину, а нормальная работа, где каждый знает своё дело.

И вот тогда разговоры изменились. Я однажды невольно подслушал разговор моего бывшего наставника с одним из «гостей» с другого цеха:

— А чего у вас там так спокойно? — спрашивал гость.

— Просто никто не суетится, — отвечал слесарь, по привычке пожимая плечами.

Он про всё говорил так, будто и сам не знает, как оно выходит.

— Ну да, когда не надо бегать и что-то выбивать, легче, — задумчиво почесал затылок его собеседник. — И чего, и премии реально по делу начисляют?

— Ну а как иначе? Сколько сделал — столько получил.

Палыч говорил уверенно, и собеседник его волей-неволей задумался:

— Хм, может, и у нас так будет…

Важнее было то, что завод начал выходить на новый уровень. План выполнялся, брак сокращался, даже снабжение, наконец, заработало, как положено.

Но это было только начало. Я знал, что впереди ещё много работы.

Я встретил Курочкину случайно — в коридорах заводоуправления, когда выходил из кабинета Сергея Васильевича. Она шла мне навстречу уверенным шагом, в темно-синем костюме, с папкой в руках.

— Ну здравствуй, Егор.

Я задумчиво прищурился, приглядываясь к её новому образу — уверенность в движениях, лёгкость во взгляде, будто с плеч упала тяжесть.

— Курочкина? Ты что тут забыла?

— Пришла попрощаться, — ответила она легко. — Получила повышение. Меня пригласили в Москву.

Неудивительно. После того, как она довела дело Климента до конца, такого специалиста тут же заметили в столице. Я скрестил руки на груди, оценивающе посмотрел на неё.

— Заслуженно, — заметил я, наблюдая за тем, как её улыбка стала чуть шире.

— А ты сомневался? — усмехнулась она, слегка вскинув бровь.

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать потоку работников, которые сновали туда-сюда по коридору.

— Кстати, про майора, — Курочкина на автомате открыла папку, но потом махнула рукой, закрыла её. — Он теперь полковник и тоже пойдёт на повышение.

Я медленно кивнул, принимая новость.

— Не удивлён, — сказал я, встречаясь с её взглядом. — После этой истории к заводу приковано внимание.

Она кивнула в ответ, глядя на меня с лёгким прищуром.

— Он сам мне говорил, что теперь ты под прицелом. Но это же и плюс — тебя пока не тронут.

Я хмыкнул, склонив голову набок.

— Приятно быть под защитой. Прямо как важный государственный объект.

— Не иронизируй, — покачала она головой, но в голосе слышалось скорее предупреждение, чем раздражение. — Я видела, как тебя пытались убрать. Ты выиграл, но расслабляться не стоит.

Я внимательно посмотрел на неё, отметив, как изменился её голос, чуть потяжелел, стал более серьёзным.

— Ты ведь тоже рисковала, — спокойно сказал я, давая ей возможность самой решить, стоит ли об этом говорить.

— Рисковала, — признала она, легко передёрнув плечами. — Но, знаешь, я тебе за это даже благодарна.

Я нахмурился, переваривая её слова.

— Интересно, за что?

Она усмехнулась, но в её взгляде появилось что-то новое. Лёгкость? Или, наоборот, скрытое напряжение?

— Помнишь, я как-то говорила, что мой муж… в общем, мешает мне жить?

Я медленно кивнул, это ведь был не просто разговор, я тогда стал частью их семейных разборок.

— Ну так вот, мы наконец-то развелись. И он перестал меня трогать. Понял, наверное, что-то… или просто у него другой объект вожделения появился.

В её голосе не было ни сожаления, ни обиды. Только удовлетворённость тем, что, наконец, всё закончилось.

— Поздравляю, — сказал я, слегка приподняв бровь, но не столько от удивления, сколько отмечая, что она действительно добилась своего.

— Спасибо, — тихо ответила она, немного дольше задержав на мне взгляд.

Мы помолчали, позволяя этим словам осесть в воздухе.

— Ну что ж, Егор, — Курочкина выдохнула, легко оглядываясь по сторонам. — Дальше ты сам.

— А ты?

— А я в Москву. Там, говорят, работы по горло.

Я протянул ей руку. Она пожала её крепко, по-деловому, но я почувствовал в этом жесте что-то большее — уважение, благодарность, прощание.

— Береги себя, — сказала она, задержав мою руку чуть дольше, чем было нужно.

— И ты, — спокойно ответил я, наблюдая, как её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

Она развернулась и пошла прочь, растворяясь в потоке людей. Я проводил её взглядом, осознавая, что каждый получает то, чего добивается.

Курочкина — свой шанс в Москве.

Майор — повышение.

А я… я получил завод.

— Получил завод, — захихикала Аня, покачав головой. — Вот это ты, конечно, загнул.

Мы сидели в её комнате в общежитии. После ужина, с горячим чаем и неспешной беседой. Она потянулась, слабо улыбаясь, но я видел, что для неё в этих словах было что-то большее, чем просто шутка.

— Ну а что, — пожал я плечами, сделав глоток. — Завод же теперь на мне. По части производства уж точно.

— Только не надо говорить это с таким видом, будто тебе выдали мешок картошки и сказали: «Разбирайся».

Я усмехнулся, но ничего не ответил.

Вообще, перемены в личной жизни произошли как-то легко. Даже слишком легко. Как-то вечером, когда мы сидели за этим же столом, допивая чай после ужина, я посмотрел на неё и просто сказал:

— Думаю, нам пора съехаться.

Она подняла на меня глаза, чуть склонила голову набок, будто бы раздумывая, но улыбка на её лице уже сказала всё за неё.

— Хорошая мысль, — кивнула она. — Давно пора.

И всё. Никаких долгих обсуждений, споров, взвешиваний плюсов и минусов. Будто мы оба понимали, что это логичное продолжение. Мы остались здесь, в её комнате в общежитии. Да, не самое роскошное жильё, но мне было всё равно. Главное, что теперь это был наш дом.

Сосед Валентин воспринял новость без особого энтузиазма. Точнее, он сделал вид, что ему абсолютно всё равно, но я-то знал его достаточно хорошо.

— Ну что, всё? Бросаешь меня, предатель? — пробурчал он.

— Не драматизируй, — спокойно ответил я.

Он фыркнул, откинулся на спинку стула.

— Ты вообще понимаешь, что теперь всё изменится?

— Не переживай, без меня не пропадёшь.

Валентин сделал вид, что обдумывает мои слова, а потом хмыкнул:

— Да уж, тяжело будет жить без твоих суровых взглядов и нравоучений.

— Ну, ещё чуть-чуть, и тебя можно в пример ставить, — поддел я его. — Смотри, заразишься приличной жизнью.

Он поставил кружку на стол, усмехнулся:

— А ты смотри, сам не заразись.

Но на самом деле я видел, что он доволен. Валентин действительно взялся за голову — больше не шатался по ночам, нашёл себе девушку, работал. Перестал быть тем парнем, который жил от выходных до выходных. Может, через время тоже с какой-нибудь девчонкой съедется?

— Ладно, иди уже, — вздохнул он, поднимаясь. — Всё равно ты теперь не жилец для холостяцкой жизни.

Я усмехнулся, хлопнул его по плечу и ушёл.

Новая жизнь началась.

От автора:

Вышел 5-й том серии Пограничник от Артёма Марта! Боевик эпохи СССР.

Я был майором ВДВ, но умер и попал в прошлое, в молодого себя. Чтобы спасти брата и отстоять заставу, я должен стать пограничником на Афганской Границе: https://author.today/work/393429