Завод-4: назад в СССР (СИ)

Глава 17

Я шел по коридору заводского административного корпуса, направляясь к Сергею Васильевичу. Разговор с Ромой не давал покоя — проверяющие копают под меня, а значит, скоро будет новый удар. Вопрос только в том, откуда он прилетит.

Дверь в кабинет Сергея Васильевича была приоткрыта. Я постучал, дождался кивка и вошел.

— О, Егор, проходи, — Васильич отложил бумаги, откинулся на спинку кресла. — Ну как инструмент, подошел?

— Подошел, Васильич. Ты мне очень помог, теперь по части инструмента цех обеспечен всем необходимым от и до! Зашёл как раз тебя за это поблагодарить, — сказал я, усаживаясь на стул.

— Ну и хорошо! Только ведь ты не совсем за этим пришел? — Васильич поднялся со своего места, закрыл дверь в свой кабинет, а вернувшись, внимательно на меня посмотрел. — Слышал, что к тебе прицепились, Крылов душит.

Что и следовало доказать — даже заместитель директора был уже в курсе.

— Уже начали копать. Думаю, это ещё цветочки, — прямо сказал я.

— А ты, я погляжу, не удивлён, — Васильич усмехнулся. — Ладно. Я тут думал, что можно предпринять. Всё-таки ты правильные вещи делаешь, Егор, надо тебя поддержать по мере возможности. Есть один вариант…

Васильич выдержал паузу и наклонился вперёд.

— Какой? — уточнил я, когда пауза затянулась.

— Давай тоже вызовем комиссию, но уже из Москвы.

Тишина повисла в кабинете. Я не моргнул, не подал вида, но внутри уже начал взвешивать возможные исходы.

— Объясни чуть подробнее, — попросил я.

— Тут всё просто. Сейчас местные тебя топят. Если ты думаешь, что этот Крылов оставит всё так, как есть, ограничившись какими-то мелкими предписаниями — не оставит, он зубами землю грызть будет, чтобы что-нибудь найти, у него ведь явно на тебя заказ. А если не найдет, то, сам понимаешь, что-нибудь нарисует.

— Не спорю, — согласился я с доводами заместителя директора.

Я и сам придерживался примерно той же точки зрения, только он теперь изложил её вслух и достаточно прямо.

— Если комиссия из Москвы приедет, они закопают не только тебя, но и всех остальных, — Васильич важно кивнул на документы. — Но если ты уверен в том, что у тебя порядок, то московские могут сыграть на тебя. Они проверят всё досконально, но если ты выйдешь сухим из воды, то тут уже никто слова поперёк сказать не сможет.

— Это риск, — спокойно заметил я.

— Конечно, — кивнул Васильич. — Но если просто ждать, они сами вцепятся в тебя, и тогда проверка всё равно будет — но не на твоих условиях.

Он выдержал паузу, затем добавил, понизив голос:

— Я, кстати, догадываюсь, кто за этим стоит. Но ничего сказать не могу. Если ты прав, и они хотят тебя убрать, то у них есть покровители. Я не могу пойти против них, но если ты решишься на проверку из Москвы, я буду на твоей стороне. Твоей инициативы будет мало — буду готов сам инициировать проверку из столицы. Ох, и полетят же головы!

Я взял паузу, размышляя. С одной стороны, если сейчас проверяющие что-то найдут, моё положение серьёзно ухудшится. С другой — Москва могла поставить точку во всей этой возне, но это только в том случае, если я сделаю всё идеально.

А идеал, особенно в случае коллективного труда, как известно, недостижим.

— Мне нужно время, — сказал я, поднимаясь.

— Долго не тяни, — Васильич сложил руки на груди. — Если решишься, скажешь мне.

— Договорились, — подтвердил я, а затем всё-таки уточнил. — Сам-то проверки не опасаешься, Сергей Васильич?

— Кто предупрежден, тот вооружен, — ответил тот.

Я вышел из кабинета и направился обратно в цех. По пути размышлял, затем это вообще может быть нужно Васильевичу. Поддержать — это одно, но своими руками на голову Москву призвать? Нет, тут у него какие-то свои цели. Ответ пока что напрашивался один — заместитель директора хочет воспользоваться ситуацией и начать разборки моими руками.

Этому факту я, если честно, не собирался противиться. Мужик он, вроде бы, толковый. Но прежде чем принимать решения по московской комиссии, надо обсудить это с Ромой. Всё-таки мы одна команда, и никуда это не годится, когда левая рука не знает, что делает правая — и наоборот.

Рома встретил меня напряжённо.

— Ну? — без лишних вступлений спросил он.

— Есть вариант обратиться в Москву, чтобы проверка приехала оттуда, — так же прямо сказал я, не став ходить вокруг да около.

Рома замер, брови его медленно поползли вверх от удивления.

— Ты сейчас издеваешься, Егор? Мы тут еле выкрутились, а ты сам хочешь на себя натравить московских⁈ Там такие акулы, что проверяющий Крылов покажется тебе донским бычком!

Я остался спокоен. Негативную реакцию начальника цеха можно было предугадать.

— Если мы этого не сделаем, они сами нас прижмут. Разница в том, что сейчас у нас есть время подготовиться. По-хорошему — вся следующая неделя. Ром, птичка на хвосте мне принесла, что проверка Крылова, при всей нашей подготовке, ничем хорошим не закончится, — объяснил я ему свою позицию. — Нынешняя проверка, я имею в виду, так что никуда мы ещё с тобой не выкрутились. Всё худшее впереди. И нам теперь выбирать — либо мы это все проглотим, сложив лапки, либо начнём действовать превентивно.

Рома сжал кулаки, отвернулся, потом снова посмотрел на меня.

— Ты понимаешь, что это значит? Они будут копать в три раза глубже. Это тебе не заводская комиссия, это…

— Это наш шанс, — перебил я. — Если всё будет чисто, нас не тронут. А вот в другие места сунутся, особенно если дать правильно наводку.

Рома выдохнул, поднялся, начал мерить кабинет широкими шагами. Некоторое время он просто молчал.

— Ты хочешь рискнуть всем? Пойти ва-банк? — шепотом спросил он.

— Я хочу, чтобы они не могли вот так вот, по щелчку пальцев, убрать любого, кто захочет перемен к лучшему. Чтобы никто не мог, — сказал я спокойно, подтверждая свое намерение.

Рома усмехнулся, медленно покачал головой, а затем сел на тумбу и скрестил руки на груди.

— Ладно. Если ты уж собрался в бой, то я с тобой. Но учти — если хоть в одной бумаге будет ошибка, мы оба полетим. Будем сидеть в соседних камерах с Климентом.

— Тогда займёмся подготовкой, — заключил я.

Теперь ставки действительно выросли.

Я прекрасно понимал, что комиссию из Москвы не будут интересовать начищенные станки или убранные рабочие места. Нет, их будет интересовать документооборот. Цифры. И эти цифры должны сходиться.

После разговора с Васильичем я понял, что нужно проверить, какие настроения у других руководителей завода. Те, кто был на рыбалке, могли что-то знать или намекнуть на скрытые течения среди заводской верхушки. Ну или кто-то мог нечаянно выдать себя с потрохами…

Я первым делом нашёл дядю Колю, который хоть и был замдиректора, но не тушевался налаживать отличные отношения с рабочими. На мой взгляд, единственно верный подход.

— О, Егор, здорово! — махнул он мне. — На проверку напоролся?

Я усмехнулся:

— Такое ощущение, что кто-то явно пытается меня убрать, дядь Коль! Не понравилась кому-то моя рожа.

Он затянулся сигаретой, прищурился.

— Сложно сказать. Ты порядок наводишь, а это кому-то поперёк горла. Кому именно — гадать не буду, но ты осторожнее, тебя уже в кабинетах обсуждают. Это, я тебе скажу, нехороший знак.

Мы ещё поговорили о том о сем. Дядя Коля напомнил мне, что скоро у нас планируется баня, и он рад был бы меня там видеть. Я заверил, что обязательно приду. Мы тепло попрощались и разошлись. И хоть ничего нового из разговора я не узнал, но был уверен, что дядя Коля ничего против меня не имеет. Это уже немало, если разобраться. После я зашёл к начальнику инструменталки, который тоже в те выходные был на рыбалке.

— Егор, тебя вот-вот на флагшток повесят, — пошутил он, но по глазам было видно — переживает.

— Ага, чувствую. Скажи честно, есть те, кто рад будет, если меня уберут?

Он покачал головой:

— Думаю, есть. Ты ведь многим план поломал. Но кто именно — мне пока неизвестно. Не туда ты копать начал, Егор. Чьи-то интересы ущемлены.

И здесь новостей особо ждать не пришлось. Хотя, полагаю, даже если бы заместители директоров были в курсе и знали имена, то никто не спешил бы со мной делиться этими сведениями. Но зато меня в один голос заверили, что поддерживают обеими руками в моих начинаниях. По словам и того, и другого, на заводе давно было пора навести порядок.

На этом я не остановился. Сразу после окончания смены я зашел в отделение милиции. Оформил заявление: анонимно мне угрожали, предупреждали, чтобы я не лез не в своё дело. Фактов мало, но если что-то случится — будет зафиксировано.

Майор, принимая заявление, криво усмехнулся, повертел ручку в пальцах и бросил на меня задумчивый взгляд.

— Серьёзно к тебе кто-то прицепился, раз уж ты в милицию пошёл, Егор.

— Предпочитаю перестраховаться, — ответил я спокойно.

Он хмыкнул, оформляя бумаги, а потом, вместо того, чтобы сразу убрать их в папку, откинулся на спинку кресла и лениво постучал ручкой по столу.

— Раз уж ты тут, может, тебе будет интересно, как там идёт дело Климента?

Я слегка склонил голову, мол, говори.

— Ну, как и предполагалось, все тянется медленно. Но кое-что нарылось. Мы таки нашли его слабое место.

— Что именно? — спросил я, не меняя выражения лица.

— Финансы, друг мой. Всё всегда упирается в деньги. Климент много знал, и кое-кто сейчас очень старается, чтобы он помалкивал. Те деньги, которые были у Киры — лишь верхушка айсберга. Но пока держится, не колется.

Майор улыбнулся уголком губ, но глаза оставались холодными и сосредоточенными.

— А по нашим мошенникам что нового? — спросил я.

Майор хмыкнул и отложил ручку.

— Курочкина твоя пошла на повышение. Капитан теперь! Вот как ты просил, так и происходит.

Я спрятал бумагу в карман, медленно поднялся.

— Ну что, майор, спасибо за информацию. Если вдруг будет что-то новое — знаешь, где меня найти.

— Не сомневайся, — ухмыльнулся он. — И ты там смотри, не попадись в нехорошее время в нехорошем месте. Не всем твоё «перестраховаться» поможет.

Я кивнул, развернулся и направился к выходу. Ещё слышал, как он за моей спиной что-то бормочет, ставя штамп на заявлении, которое вызвался принимать лично.

После визита в милицию я вышел на улицу. Ночной воздух — свежий, пропитанный запахом влажного асфальта. Я неспешно направился обратно на завод, обдумывая последние события. Сегодняшнюю ночь придётся провести без сна, за работой.

Васильич дал мне возможность пойти ва-банк, но я понимал, что это не просто шанс, а целая война, где только оступись — и ты проиграл. Проблема была не в одном лишь Крылове — слишком многие хотели оставить всё, как есть. Я же шёл против системы.

Я думал об этом, когда вдруг заметил движение в тени одного из корпусов. Ничего необычного — может, рабочие что-то забыли, а может, охранник пошёл в обход. Но интуиция подсказывала — не всё так просто. Я замедлил шаг, делая вид, что просто проверяю карманы, но мышцы уже напряглись, я был весь как сжатая пружина.

Где-то вдалеке хлопнула дверь, а затем послышались быстрые, но приглушённые шаги. Кто-то пытался передвигаться бесшумно, не привлекая внимания, но на заводской территории, где каждый шов на асфальте знаком до миллиметра, это было невозможно. Я сделал ещё пару шагов вперёд, как будто ничего не замечая, но краем глаза уловил движение — в темноте замаячила чья-то фигура.

Медленно повернув голову, я увидел мужчину в тёмной куртке.

— Что-то потерял? — спокойно спросил я, будто просто столкнулся с кем-то знакомым.

Мужик не ответил, но шагнул вперёд. Теперь он оказался в свете фонаря, и я рассмотрел его лучше. Под мышкой он держал целую кипу папок из архива. Судя по открытому окну ПДБ седьмого цеха, он только что эти самые документы оттуда спёр.

— Я бы на твоём месте не рыпался, — продолжил он, медленно двигаясь в сторону. — Завод — место суровое, тут люди пропадают.

Я невольно усмехнулся.

— Ты меня запугать пытаешься? — спросил я ровным голосом. — Это худший способ.

Мужик нахмурился — видимо, такого ответа никак не ожидал.

— Говори, кто тебя прислал, — предложил я. — Может, договоримся.

Мужик только усмехнулся, но его рука уже полезла в карман. Я не стал ждать. Одним быстрым движением я оказался совсем близко, перехватил его запястье и развернул ему корпус, заставив отшатнуться. Из его руки что-то выпало — об асфальт звякнул нож. Нехорошо. Так можно и пораниться.

Он попытался вырваться, но я усилил хватку, рывком отправив его к стене. Мужик зашипел от боли, но, похоже, был крепким — не сломался сразу.

Я посмотрел на него сверху вниз, спокойно, без лишних эмоций.

— Хорошо. Раз не хочешь разговаривать, значит, пеняй сам на себя, — сказал я ровным тоном. — А теперь вставай, пойдём в отделение милиции. Там и расскажешь, что ты ночью на заводе делал и на кой черт тебе понадобились документы из архива. Думаю, лет срок тебе обеспечен.

Мужик дёрнулся, будто хотел возразить, но осёкся. Видимо, всерьёз задумался о последствиях.

— Ты… ты сам не понимаешь, куда лезешь, — пробормотал он, глядя в сторону.

— Очень даже понимаю, — я наклонился чуть ближе. — Так что давай, выкладывай. Кто тебя послал?

Он стиснул зубы и, вроде бы, всё молчал, но я видел, как в глазах мелькнула паника. Он явно не рассчитывал на такой поворот. Несколько секунд незнакомец боролся сам с собой, потом тихо выдохнул и, всё ещё не поднимая на меня взгляда, процедил:

— Если я заговорю, мне крышка.

— Если не заговоришь — тоже, — напомнил я, пожав плечами.

Он сглотнул. Пауза затянулась. Затем хрипло выдавил:

— Директор…

Я прищурился.

— Конкретнее.

— Директор завода, — он, наконец, поднял взгляд. — Это по его указке… Сказали, что нужно «избавиться от лишнего груза», пока сюда никто сверху не полез.

— Ага, так тебе, выходит, лично директор распоряжение давал? — улыбнулся я.

Конечно, я в такое не поверил.

— Нет, через Крылова! Крылов хоть формально и не сотрудник, но директору подчиняется…

Теперь всё встало на свои места.

— Молодец, — коротко сказал я. — Теперь можешь проваливать. Только документы оставь. Скажи своему нанимателю, что не нашел ничего такого.

Мужик поднялся, отряхнулся и бросился наутек. Я посмотрел ему вслед. Теперь у меня были не просто догадки, а доказательства. Время было действовать. Я мельком изучил документы — и стало понятно, куда копал Крылов. Он хотел обстряпать всё так, что по документам у меня полный бардак, и на учете инструмент не состоит. А значит, рабочие трудятся с нарушением техники безопасности. Массовым, а это уже уголовная ответственность.

М-да… размышляя над новыми вводными, я зашёл в корпус и открыл дверь в комнату мастеров, не ожидая ничего необычного, но сразу почувствовал, что что-то не так. В помещении было темно, лишь слабое мерцание свечей разгоняло мрак. В воздухе витал тёплый, чуть сладковатый аромат домашней еды, перебивающий привычный запах заводской пыли и масла.

Я на секунду оторопел. Какие ещё свечи — электричество, что ли, кончилось?

Я сделал шаг вперёд, оглядываясь. В дальнем углу, возле стола, стояла Таня. Она смотрела на меня с ожиданием, чуть склонив голову.

— Ты долго, но я знала, что ты придёшь, — тихо сказала она, и по её голосу было слышно, что она улыбается…

Я перевёл взгляд на стол. Там стояла тарелка с чем-то горячим, от чего поднимался лёгкий пар, и аккуратно был разложен хлеб.

— Это ты, значит, готовила мне все эти дни? — спросил я, подходя ближе.

— А кто же ещё? — Таня пожала плечами. — Думала, тебе приятно будет. Ты ведь хотел получать заботу…

Я задержался взглядом на её лице. Она явно долго готовилась к этому моменту.

— Спасибо, — я сел за стол, но не притронулся к еде.

Она вдруг отвела взгляд, потянула за край халата, будто собиралась что-то сказать, но передумала.

— Хотела сделать тебе приятное, — наконец, произнесла она. — Ты… всё время носишься, решаешь проблемы, постоянно начеку. А я просто хотела, чтобы хоть на минуту ты мог расслабиться.

Я посмотрел на неё внимательно.

— Таня… — я вздохнул, не зная, как правильно подобрать слова.

Она вдруг резко подняла голову.

— Я знаю, что ты не из тех, кто говорит о чувствах, но я не слепая, Егор! — её голос дрогнул, но в нём не было ни истерики, ни надрыва. Только решимость. — Я вижу, как ты смотришь. Как ты меня не замечаешь.

Я молчал.

— Ты можешь хотя бы объяснить, почему? — спросила она тише.

Я провёл рукой по лицу, убирая усталость, склонил голову.

— Потому что между нами ничего не может быть, Таня, — прямо сказал я.

Она не отвернулась, но губы сжались в тонкую линию.

— Почему?

Я уже хотел сказать что-то вроде «потому что так надо», но вдруг сам не понял, почему сказал то, что сказал.

— Потому что я люблю другую.

Таня вздрогнула, словно я её ударил.

А я ведь сказал это неосознанно. Не планировал. Не продумывал. Но эти слова сорвались сами, будто давно были где-то во мне готовы, только ждали момента выйти наружу.

Перед глазами всплыло лицо Ани.

Таня молча смотрела на меня, а потом медленно кивнула, как человек, который узнал что-то важное, но понять это пока не может.

— Понятно, — её голос был тихим, почти бесцветным.

Она сделала шаг назад, забрала со стола тарелку и отвернулась.

Я встал.

— Таня…

— Всё нормально, — она слабо улыбнулась. — Спасибо, что хотя бы честно сказал.

Я не стал говорить ничего больше. Что тут добавишь? Слова слабы в таких делах, и сказано их уже достаточно.