За туманными вратами

Мрак сгущается

Уже два часа старик сидел на крыльце, опираясь подбородком на старую палку и безжизненно глядя перед собой. Басанти бесследно исчезла. Мы безуспешно искали ее в лесу, заглядывая под каждый куст, но не нашли. Кричали, надрывая голоса, но никто не отозвался. Обшарили реку, но и там не обнаружили ни единого следа. Сын Басанти, который вчера не мог усидеть на месте, теперь лежал на циновке, подобно бледной мумии, без единого признака жизни – как Дана в розовом доме над пропастью.

Солнце так и не появилось с утра, и я уже начала сомневаться, существует ли оно вообще. Тяжелые тучи висели над лесом, как прибитые, и время от времени накрапывал дождь, смывая с деревни остатки былой жизни. Люди лишь изредка выглядывали из окон, их силуэты напоминали безжизненные тени. Ветер сдувал листья на хрупких черенках, унося их вниз по течению, словно исписанные никому не нужной историей клочки бумаги. В деревне царила тоска.

Мы с Виром стучали в хижины – одну, другую, третью, но никто не открывал. Только дверь на краю деревни отворилась со скрипом, и на крыльце появилась сгорбленная старуха в помятом сари и с грязными нечесаными волосами. Она бессмысленно смотрела почти прозрачными, некогда карими глазами. Взгляд не выражал ни удивления, ни интереса. Руки тряслись, шаря по дверной ручке.

– Чего шумите?

Голос старухи оказался неожиданно мягким.

– Мы ищем Басанти.

Я подошла ближе, поднялась на одну ступень крыльца и взялась за ручку с внешней стороны, чтобы старуха внезапно не закрыла дверь. Вир остался внизу.

– Не видела я никого.

Старуха приоткрыла беззубый рот и подалась вперед верхней частью туловища.

– Ее сын… заболел, – я не знала какие слова лучше подобрать, – А сама она исчезла.

– Знаю я эти ваши хвори. В каждом доме найдешь такого мальца.

Я не ожидала, что в деревне все настолько плохо. Как можно считать этих несчастных людей виновниками. Они истощены и запуганы, их огороды давно заросли сорняками, а холодные хижины украшены разве что паутинами.

– В вашем тоже? – осторожно спросила я.

Старушка только пожала плечами.

– Нам надо уходить, чтобы разобраться во всем, что происходит, – я переминалась с ноги на ногу, не решаясь задать следующий вопрос.

– Так идите.

Старуха потянула дверь, решив, что разговор окончен, но я ее удержала.

– Понимаете, мы не можем просто так оставить дедушку. Он не в себе. А в доме сын Басанти лежит.

– А я причем?

– Вы можете присмотреть…

– Нет-нет! – старуха замахала руками и добавила: – Уходите.

Вир поднялся на крыльцо, взял меня за плечи и отодвинул в сторону.

– Завтра вам в деревню привезут несколько мешков муки. Вода у вас есть.

– Правда?

Глаза старухи загорелись, и на лице появился интерес. Она открыла дверь шире и из темного проема густо потянуло гнилостным запахом.

– Завтра до обеда все будет. Теперь можете присмотреть за домом у реки?

– Конечно! Еще спрашиваешь. А мыла дашь?

– Будете готовить для дедушки, как для себя.

– Буду, не сомневайся.

– Договорились.

Вир спустился. Довольная старуха скрылась в доме и через секунду выглянула в окно, улыбаясь беззубым ртом. Я обернулась.

– Быстро ты с ней договорился.

– Надо правильные вещи предлагать.

Вир взял меня за руку и потянул вниз. Сквозь мою ладонь прошел ток, и я покраснела. Отворачиваясь, выдернула руку.

У бетонного колодца копошились змеи, извивались и шипели. Окаменелые статуи исчезли. А может, их и не было. В зарослях на краю леса как будто что-то изменилось. Я присмотрелась внимательнее. Вроде все осталось, как прежде, но… Листья на кустах поникли, словно высохли, хотя влажность была приличной. Трава выглядела пожухлой, сероватой, выделяясь на фоне насыщенной зелени. Разве такое возможно?

Вир проследил за моим взглядом.

– Может, все-таки уедешь?

– Забудь об этом.

Он пожал плечами.

С неба упало несколько капель – совсем ледяных. Я поежилась. Вир достал из мешка черную накидку и, повернув меня к себе, накинул ее мне на плечи. Мы оказались совсем рядом. Шрам Вира покраснел от холода.

– Ты должен мне один ответ.

– Какой еще ответ? – дыхание Вира коснулось моей щеки.

– Исчерпывающий.

– Спрашивай.

– Откуда этот шрам?

Глаза Вира сузились. Он резко отвернулся и отошел в сторону. Мышцы на руках напряглись.

– Ты обещал. Помнишь?

– Слишком много просишь.

Вир скрестил на груди руки.

– У нас договоренность.

Я подошла ближе, не собираясь отступать. Вир повернулся, пристально посмотрел мне в глаза и холодно сказал:

– Нет.

***

Звук вырвался из леса, пробороздил землю, цепляясь за траву. Он вихрем закрутился в воздухе, поднял пыль, раскачал деревья и унесся обратно, забирая опавшие листья и мои надежды на спокойное возвращение. Все вокруг замерло.

Вир схватил меня за руку и резко потащил в ближайший двор. Маленькое деревянное строение, похожее на сарай, накренилось под собственным весом и, затрещав, рухнуло на доски дверью вверх. Вир затолкал меня внутрь, втиснувшись следом и моментально закрыв за нами дверь. Полулежа, мы почти касались друг друга.

– Зачем мы…

– Не выходи.

Ветер завыл с удвоенной силой, и среди порывов прорезался шепот, пробирающийся в сознание. «Гдеее? Гдеее? Покажись». Слова кружили в воздухе. Я приникла к щели. В воздухе летали знаки – они дышали и изгибались, меняя цвета и образы. С неба падали горящие страницы, на которых эти знаки пытались отпечататься, но всякий раз срывались и сыпались на землю. Вир рванул меня назад.

Следующий порыв ветра оказался настолько мощным, что деревянное строение перевернуло и швырнуло прямо на дверь. Выхода не осталось.

Когда все утихло, мы лежали рядом. В тесноте наши лица оказались так близко, что я могла слышать дыхание Вира.

– Что это было? – спросила я, – Там, снаружи.

– Представление, – Он ухмыльнулся, – Теперь мы тут заперты.

Мы лежали аккурат на двери.

– Какое еще представление?

– Великое лесное.

– Объясни, – я толкнула его в нетерпении.

– А ты думаешь, я все знаю? – Вир улыбнулся, но что-то с ним было не так.

– А ты не знаешь?

И почему я думала, что живущие здесь в курсе всего, что происходит вокруг.

– Представь. Но я узнаю.

Поток тусклого света проникал между сколоченными досками. Глаза Вира внезапно заблестели. Дыхание стало поверхностным, а на лбу выступила испарина.

– Тебе плохо?

Вир не ответил. Он шарил глазами по углам, будто искал спасения.

– Если тебе здесь плохо, зачем полез?

– У меня все отлично, – голос прозвучал фальшиво.

– Что теперь будет?

– Посмотрим.

Снаружи по-прежнему ничего не происходило, а вот внутри скучно не было – Вира трясло. Сколько он не силился, не мог успокоиться. Я взяла его за руку. Обычно теплые руки стали ледяными. Взяла вторую и накрыла своими ладонями.

– У тебя клаустрофобия?

– А у тебя голова не в порядке? Не выдумывай.

– Тогда что?

Вир попытался сделать вдох. Приступ не проходил. Я подула ему на руки теплым воздухом.

– Не люблю, когда темно и тесно. Как тогда. Просто не люблю. – Голос его дрожал.

– С тобой что-то случилось?

Вир молчал, и я его не торопила. Я и так стала слишком любопытной.

– Тебя когда-нибудь запирали на ночь в кладовке, а, Амла?

Сердце на мгновение замерло. Его запирали в кладовке! Нет, со мной такого никогда не было, если не брать во внимание, что я заперта уже несколько лет в собственной никудышной жизни. В этом плену тоже темно и беспросветно. И тюремщик имеется – мама. Но все же это другое.

– Кто это делал?

– Кто бы не делал, какая разница.

Пальцы Вира немного отогрелись, и я стала их с усилием растирать.

– Отец? – спросила я прямо, вспоминая напряженность Вира по отношению к дяде Яшу.

Он не ответил, но мне стало ясно, что дядя Яш точно в этом замешан. Кто знает, что еще делал его отец – просто так у человека не появляется настолько сильный страх. Не в кладовке ли Вир получил шрам?

Я распахнула черную накидку, расстегнула кофту и положила руки Вира себе на футболку, укрыла его краями черной ткани и обняла. На секунду Вир перестал дышать. Я прошептала:

– Когда все закончится: дети проснутся, а ракшасы перестанут пугать, мы отправимся в пещеру видений. Нет, не для дела, а просто так. Там так красиво! Да ты и сам все знаешь. – Вир внимательно слушал, – Светлячки освещают гроты. Они очень умные. Я бы взяла себе одного. – Вир прижался ко мне крепче, – Я так мечтаю оказаться в пещере! Исследовать ее. Все хочу посмотреть. Пойдешь со мной?

– Пойду, – прошептал Вир мне на ухо.

Дрожь потихоньку прекращалась, дыхание выравнивалось, а руки… теперь меня обнимали теплые, почти горячие руки. Пахло мятой.

Деревянное строение покачнулось, потом еще раз, а на третий перевернулось, и Вир подставил ладонь под мою голову. Дверь распахнулась. Дэв смотрел на нас

круглыми глазами.

***

– Ты меня удивил. Я думал, ты учишься у папочки мастерить безделушки, а оказывается, ты тут притворяешься лопатой.

Дэв стоял у реки, упираясь ногой в кривой камень. Вир – напротив, со скрещенными на груди руками. Они смотрели друг на друга так пристально, что, будь их взгляды пламенем, оба бы уже горели.

– Жаль тебя разочаровывать, лесник.

– Не извиняйся, – Дэв ухмыльнулся и добавил, обращаясь ко мне: – Зачем ты с ним ушла? О чем думала?

Я могла рассказать, что Вир меня похитил той ночью, но не стала подливать масла в огонь.

– Он мне помог.

Жалкая попытка оправдать Вира и оправдаться самой вызвала у Дэва приступ смеха.

– Конечно, он ведь очень любит помогать, – сказал он, улыбаясь, затем добавил: – Ты могла хотя бы написать сообщение.

– У меня сел телефон, и я… – слова прозвучали так неуверенно, что я сама себя почувствовала виноватой. Я быстро добавила: – Дядя хотел, чтобы я пошла с Виром.

– Серьезно? Это он сказал? – Дэв махнул на Вира, а тот подался навстречу.

– Думаешь, я неправду сказал? – Вир шагнул ближе и напряжение между ними стало осязаемым. Глаза встретились, и никто не хотел уступать.

– Нет, что ты! Разве можно о тебе так подумать!

Вир лишь пожал плечами, а Дэв сказал:

– Тогда скажем тебе спасибо и отпустим домой – учиться мастерить браслеты.

Расплываясь в кривой улыбке, Вир подошел ко мне и, неотрывно глядя на Дэва, накрыл мои плечи черной накидкой. Дэв нахмурился, сузив глаза:

– И как это понимать?

– Мы можем пойти все вместе, – ответила я.

– Именно его нам не хватало.

– А что не так? Я же иду с тобой, значит, и с ним можно. – настаивала я.

Стараясь оставаться спокойной, я чувствовала, как внутри все сжимается. Каждый взгляд Дэва или Вира был словно кнут, хлещущий по моим нервам, и я не могла понять, кому из них стоит доверять. Не хотелось бы в этом признаваться, но я страстно желала, чтобы Вир пошел с нами, и сама на себя из-за этого злилась.

Знала бы здешние дороги, сделала бы все сама, вместо того чтобы слушать их споры и навязчивые советы.

– Мы не можем ему доверять, – сказал Дэв.

– Можем настолько же, насколько и тебе.

– Ты его совсем не знаешь.

– Я никого из вас не знаю. А вы не знаете меня. Обсуждать нечего.

Дэв прищурился, всматриваясь в мое лицо. Он фыркнул и повернулся к несущейся реке, отражающей серые тучи. Вир громко шепнул мне на ухо:

– Спасибо, Амла.

Дэв резко обернулся.