За туманными вратами

Пещера видений

Лес заговорил, как только мы там оказались.

Оставляя позади Дехрадун, мы быстро пробирались среди кустов и деревьев, карабкались на холмы, пересекали ручьи. Солнце уже спряталось за густыми молочно-серыми тучами, когда к нам присоединился Пакши. Тогда я поняла, что снова слышу мысли животных и птиц. Вдали выли волки, и я то и дело посматривала на Дэва – его лицо оставалось спокойным, и это меня немного успокаивало.

Дорога казалась бесконечной, и к вечеру я уже едва передвигала ноги, с тоской вспоминая упругую спину и теплую шерсть Кишора.

Гора, у которой мы остановились, густо заросла кустами и травой. Небо стремительно темнело, погружая во мрак вершины. Птичьи крики прорезали воздух. Холодные капли дождя падали на лицо, струились по шее и пробирались под одежду. Ветер свистел, будоража листву и раскачивая стволы.

Лес вокруг хижины учителя казался куда дружелюбнее.

Дэв достал из рюкзака огромный платок, наподобие покрывала, и протянул его мне. Да это не рюкзак, а кладовка какая-то! Бесконечный источник нужных вещей. Возможно, там же лежит и та самая черная накидка, в которой он меня спас.

– Долго еще идти? – спросила я.

– Здесь заночуем, – он улыбался.

С другой стороны опушки подошли Гудду и Кишор, как будто они точно знали, куда мы направляемся. И где они были, когда я едва не падала от усталости, пробираясь через лес? Гудду весело размахивал хвостиком, глядя на Дэва с открытым ртом. Кишор с выражением ленивой брезгливости на морде развалился под кустом. Пакши же гордо наблюдал за этим зоопарком, сидя на скальном выступе.

– Как это здесь? – поежилась я.

– Надо было лучше шевелить ногами. – усмехнулся Дэв.

– Почему ты не сказал? Мы не можем здесь ночевать. Давай пойдем дальше, и ничего, что поздно, – холод пробирался все глубже под одежду, а я отчаянно пыталась согреться, подпрыгивая и шевеля руками. – Нет, нет, нет! Мы не можем ночевать на улице.

Кишор вылез из укрытия, рявкнул:

– Да скажи ты ей! Только и может шуметь.

– Ладно, пойдем, – Дэв направился к дереву у подножия горы, ожидая, что я пойду за ним. Конечно, я так и сделала.

Обойдя дуб с толстым стволом, мы уперлись в кусок скалы, покрытый мхом. Не успела я сообразить, как Дэв прошмыгнул между двумя вертикальными камнями с острыми краями. С моего места лаз вообще не просматривался, но Дэв залез в скалу полностью. Пока я хлопала глазами, его рука показалась из узкого прохода.

– Ну, где ты там? – послышался его голос, подхваченный эхом.

Я схватилась за его руку и последовала за ним. Кишор и Гудду тоже проскочили внутрь, а Пакши остался снаружи.

Просторный ход извивался в полутьме, подобно длинному удаву. Звуки шагов эхом отражались от каменных стен, сплошь покрытых зазубринами. Чем глубже мы заходили, тем больше тепла отдавала пещера. В конце тоннеля забрезжил мягкий свет. Я, наконец, согрелась.

– Почему здесь так тепло? – спросила я, скидывая платок.

– Все просто, – ответил Дэв, – Потому что здесь тепло.

– А если серьезно?

Я обвязала мягкую ткань вокруг ручки рюкзака, ожидая объяснений.

– Не стоит относиться к пещере Видений как ко всем прочим.

– Что же в ней такого особенного?

Каких еще сюрпризов ждать от леса? За один день узнала больше, чем за всю жизнь.

Войдя в просторный зал, я увидела летающие огоньки, похожие на светлячков. Они заполнили грот и то и дело собирались в кучки. Один золотистый клубок приблизился, и я вскрикнула от удивления – это и правда были светлячки! Много светлячков. Прозрачные крылышки отбрасывали тени на стены пещеры, а когда маленькие фонарики очутились рядом, их свет коснулся и моих рук.

– Брысь, – тихо сказал Дэв, и светлячки дружно взмыли вверх и остались там, цепляясь лапками за каменный свод и образуя подобие верхнего освещения.

Стены украшала целая палитра оттенков: я провела пальцем по поверхности песчаного цвета, затем ладонью – шершаво, прикоснулась к красным, почти ржавым вкраплениям – они оказались гладкими, а наплывы цвета сочной травы отливали глянцем, напоминая ледовый каток, только зеленый.

– Вот это да… – только и могла я сказать, а затем спросила: – Так что же это за место?

– Прикрой-ка рот, пока змея не заползла, – сказал Дэв, улыбаясь.

– Здесь есть змеи? – я округлила глаза.

– Нет, но Пакши добудет специально для тебя.

– Обхохочешься, – я сморщила нос.

Мысли метались, как селедки в рыболовной сети. Вот бы закрыться в пещере на недельку и срисовать все текстуры. Хотя на все и года не хватит. Каждый сантиметр отличался от соседнего – цвета переливались и перетекали, дополняя друг друга и образуя орнаменты, повсюду красовались выточенные водой причудливые фигуры, подобные тем, какие мы находим в облаках, глядя на небо. Тепло окутывало тело.

– Здесь снятся интереснейшие сны, – улыбнулся Дэв, дважды дернув бровью.

– Как это?

В дальнем темном углу появилось слабое голубое свечение, и я увидела в полу каменный выступ с неровными краями, а между ним и стеной что-то похожее на корзину. Я поспешила туда.

– Стой! – крикнул Дэв, – Никуда не ходи, пока не узнаешь, как это работает. Вообще никуда.

Сзади на мягких лапах подкрался Кишор и сказал, заглядывая мне в лицо:

– Да она же амнезийная. Говори, не говори… эх… – он махнул на меня хвостом.

– На себя посмотри, Наполеон из дурдома, – ответила я и, пока Кишор задыхался от злости, переключилась на Дэва:

– Почему нельзя?

– В этом разгадка названия пещеры, – Дэв снова улыбался. Похоже он любил заворачивать ответы в несколько слоев подарочной упаковки, а потом медленно снимать их, играя на нервах.

– Может хватит загадок? – возмутилась я.

– Давай со мной.

Мы прошли в дальнюю часть грота. Я завороженно глазела, как светлячки следом передвигались по своду, освещая путь, как будто электричество включалось от датчика движения. Зверинец разбрелся по залу – Кишор лежал у стены, картинно обижаясь, Гудду, обнюхав все, до чего дотянулся, бегал за нами, струной вытягиваясь рядом и водя когтем по лапе, словно карандашом по бумаге, как будто составляя протокол классного часа. Мы подошли к корзине.

– Эта пещера огромна. Со временем ты ее поймешь. Но пока не ходи по углам без разрешения, – Дэв поднял корзину и схватил за уголок странную субстанцию, светящуюся голубым. Я не могла оторвать глаз – тончайшая ткань из сверкающих точек, самые большие из которых размером едва доходили до сантиметра. Ткань трепыхалась и дышала холодом, тот пробирался под кожу. Мысли как будто застыли, и я стремительно теряла способность думать. Дэв продолжил: – Это вуаль. Она натягивается на основание в полу. Вон, видишь? – он показал вниз, на неровную выпуклость у стены, – У каждого основания своя корзина с вуалью.

– А зачем она? – вуаль притягивала, призывала, искушала, одурманивая разум. Сердце отплясывало пасодобль под испанскую гитару, руки потянулись к сверкающей ткани. Я дотронулась пальцем.

– Сказал же, ничего не трогай. Ты не подготовленная, – Дэв перехватил мою руку и оттолкнул. – Научишься всему постепенно.

– Рассказывай дальше, – я, замерев, смотрела на вуаль. Вот бы взять ее в руки, хотя бы на минутку, прижаться лицом, утонуть в складках.

– Хочешь знать все? Но и у меня тоже есть вопросы.

– Какие такие вопросы? – удивилась я.

– Что еще ты знаешь, кроме того, что рассказала? – Дэв смотрел на меня не моргая.

– Ничего, – сказала я, нетерпеливо отстукивая пяткой по дну пещеры.

– А если подумать? – настаивал он.

– Мне что, выдумать то, чего нет, ради того, чтобы ты поскорей рассказал о вуали?

– Ладно. Попробую поверить, – Дэв снова улыбнулся, – Вуали дают видения. Сегодня и ты постелешь такую, и кто его знает, куда унесет тебя ночь, – кажется Дэв улыбался, но я могла думать только о вуали, – Смотри, не заблудись.

– Эту? – выкрикнула я и протянула дрожащую руку, готовая немедленно застелить выступ, закрыть глаза и отвернуться к стеночке. Казалось, сердце не выдержит и разорвется, если я не получу ее сейчас же, и я умру совсем молодой.

– Нет, нет, эту не надо. Она дает тоску. Потерпи, я тебе другую покажу, – сердце кувыркнулось и больно стукнулось о ребра, когда он аккуратно вернул голубую, как лед, вуаль обратно в корзину. Дэв подхватил край палантина, свисающего с моего рюкзака, и протянул мне, показывая на лицо – по щекам текли слезы. Дэв, смеясь, потащил меня к проходу.

Через минуту я снова стала адекватной.

– Ты привыкнешь, – сказал Дэв, глядя перед собой.

– Что это было?

– Это влияние вуали. Я же не просто так сказал ничего не трогать, правда? – Дэв почесал затылок, – Так будет не всегда.

– И как долго я буду привыкать?

– Все зависит от твоих способностей.

– Каких еще способностей?

– Этого мы пока не знаем.

На стенах короткого прохода, ведущего вглубь пещеры, я заметила несколько разрозненных зарисовок сухим пигментом и залюбовалась.

– Кто это рисовал? – спросила я, когда Дэв обернулся, обнаружив, что я отстала.

– Эти маляки? Да есть тут один. С ним тоже надо быть настороже.

– А мне он помог, когда хвост придавило камнем, – встрял Гудду, плетущийся позади, но, встретившись взглядом с Дэвом, опомнился и прошептал: – Просто люблю, когда все честно.

– Вовсе не маляки. Кто он? – уточнила я, рассматривая точные линии, изобразившие огромную птицу в полете над рекой, бурлящей среди валунов.

–Ты его уже знаешь, – буркнул Дэв, нахмурившись, – Вир Джавери. Сын ювелира.

Я вздрогнула, когда услышала это имя. Вир не казался человеком, которому нравится рисовать. Странный тип.

– Какой он? – спросила я.

– Странный. Себе на уме. – ответил Дэв. – Не разговаривай с ним.

– Я же не маленькая. Разберусь.

– Ну да, разберешься, – пробормотал он.

Маленькая стайка светлячков увязалась за нами, зависая у входа в каждый новый грот или галерею и освещая все вокруг. Пройдя через три похожих зала, мы уперлись в каменные ступени, ведущие наверх. Галерея с мягким розовым свечением манила, но, но Дэв упорно тянул меня за собой, не давая шанса остановиться, до тех пор, пока мы не поднялись на третий уровень пещеры.

Пройдя мимо множества ответвлений и петляющих проходов, мы вошли в небольшой зал. В наружной стене зияло круглое отверстие с рваными краями, через которое виднелась луна, плывущая над пиками Гималаев. Зал открывался всем ветрам, но вместо влажной прохлады с улицы по комнате плыло ласковое тепло пещеры, обволакивая все на своем пути. Светлячки облепили стену у каменного выступа, и я заметила в углу маленькую корзинку, из которой исходило мягкое свечение цвета зеленого яблока.

– Твоя кровать, – сказал Дэв, – Бери вуаль нежно, как младенца, и накрывай постамент.

Я протянула руку и дотронулась до мерцающей субстанции. Дэв продолжил:

– Обуздай свои мысли. Если я правильно о тебе думаю, то ты справишься.

Ладонь утонула в мягком тепле. Я аккуратно достала вуаль – комната озарилась нежно-зеленым свечением. Сердце снова заплясало.

– Стели, – скомандовал Дэв, добавив: – не торопись. Прочувствуй. Главная ты, а не она.

– Но я не могу больше ждать.

– Можешь. Ты должна в это поверить.

Я прикрыла глаза и сделала глубокий вздох. Дэв сказал, что я главная. Я. А значит, буду делать все, что захочу.

Я накинула вуаль на выступ, и она повисла, не касаясь каменной поверхности. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что мне придется лечь на твердый пол с выпуклостями и каменными иглами, но в тот момент меня это мало заботило. Я осторожно положила дрожащую руку на вуаль и надавила. Мягко. Очень мягко. Рука словно провалилась в теплую вату и, недолго думая, я села туда.

Казалось, вокруг мерцали облака, тело окутала сладкая нега. Я зевнула, потянулась, и все вокруг потеряло значение – я просто хотела спать. Только теперь я поняла, как устала за день. Легла на выступ, закуталась в мягкие волны прозрачного сияния и закрыла глаза.

– Не подходи к дыре, – издалека донесся голос Дева, но я уже погружалась в сон.

***

Я несусь в бездну, погружаясь в густую, вязкую субстанцию. Когда наконец достигаю дна, оказываюсь наверху детской горки. Внизу стоит кролик ростом примерно с меня, шевелит серыми ушами, и улыбается во весь рот, демонстрируя совершенно человеческие зубы. Кролик опирается на одну ногу, а носком другой отстукивает ритм. В лапах он держит огромный стакан с шипящей колой, а я так сильно хочу пить, что язык прилипает к небу. Я скатываюсь с горки.

– Дай попить, пожалуйста, – прошу кролика.

– Нет, – он ухмыляется и отпивает из стакана. Пузырьки шипят и подпрыгивают, будто издеваясь надо мной.

– Но почему?

– Просто нет, – кролик подмигивает.

– Тебе жалко? – я почти кричу от отчаяния.

– Да.

Кролик машет в сторону кривой двери. Понимая, что ничего от него не добьюсь, я иду туда.

Я открываю дверь и вхожу в большую белую комнату. За столиком в центре сидят три девушки и играют в карты. Подхожу ближе. Напротив каждой стоит стеклянная табличка с именем: Джульетта, Изольда, Лейла. Я знаю эти имена… Откуда они здесь? Джульетта, не поднимая глаз, говорит:

–Тебе тут не место.

Рядом с ее табличкой появляются нож и маленькая склянка. Джульетта почему-то начинает злиться. Она швыряет нож и склянку через плечо, они разлетаются, но через мгновение появляются вновь. Джульетта бросает их снова, но все повторяется, и так раз за разом.

– Никак не избавлюсь, – говорит она, с досадой нахмурив брови и, смирившись, переключается на игру.

– Пить, пожалуйста, – шепчу я. – Можно мне попить?

– У меня только яд, – Джульетта пожимает плечами и добавляет: – Пей и уходи, если сможешь, – подмигивает.

– Нет, я не буду!

– Тогда иди.

– А у вас есть водичка? – спрашиваю остальных девушек, но ответом мне становится молчание.

– Они тебя не понимают, слишком древние, да и языковой барьер, сама понимаешь, – Джульетта кивает в сторону Лейлы. Подруги пинают ее под столом.

– А мне кажется, понимают, – говорю из последних сил.

– Уходи, пока не поздно, – припевает Джульетта, и лицо ее становится злым.

– Почему вы ее слушаетесь? – обращаюсь к Изольде и Лейле, но они продолжают игру. – У вас своего голоса нет?

– Надоела спокойная жизнь? – Джульетта бьет кулаком по столу. —Тогда выбирай, из чьих рук примешь воду.

Все трое одновременно поворачиваются ко мне, отбрасывая карты, и впиваются в меня взглядами.

– Но хорошо подумай, – добавляет Джульетта так громко, что дрожат стены. Она выбивает такт каблуком по стеклянному полу. Звук нарастает, и прежде чем я принимаю решение, у кого взять воду, стекло трескается – и мир разлетается.

***

Я открыла глаза и увидела бутылку с водой. Приподнялась, взяла ее и разом выпила половину. Сквозь дыру в стене сочился зарождающийся свет. Странный сон до сих пор не улетучился из головы. Хотя чему тут удивляться? Вокруг одни только странности. Я потянулась в надежде еще немного поспать, но мысли, словно танцоры, закружились в голове, громко отстукивая каблуками. Перед глазами мелькали события последних дней. Моя жизнь изменилась за такой короткий срок. Я чувствовала себя подобно перевернутому дому в парке развлечений – все встало с ног на голову.

Раньше я полагала, что уже достаточно взрослая, чтобы немного разбираться в жизни, в себе, но оказалась, что все вокруг непредсказуемо и может измениться в любую минуту, и совершенно неважно, сколько мне лет и какой я уже получила опыт. Порой мы думаем, что вот теперь-то знаем много, но потом случается нечто, и мы понимаем, что ничего-то нам неизвестно. Именно это я чувствовала последние дни и чем дальше, тем больше.

Вывод этой недели – ни в чем нельзя быть уверенной. Надо записать в дневник. Я потянулась к рюкзаку, расстегнула молнию и нащупала блокнот, найденный у бабушки в квартире после ее исчезновения. Аккуратная строчка золотистой нити блестела на фоне бирюзового переплета. Я открыла первую пустую страничку и записала то, что собиралась, сунула дневник обратно и прилегла.

Вскоре стало ясно, что мне больше не уснуть. Я слезла с мягкой лежанки и взглянула на вуаль со стороны. Даже сейчас, когда почти рассвело, она переливалась мягким сиянием, и на стенах грота плясали звезды. Утренний свет немного приглушал сияние, но вуаль все еще казалась живой, мягко подергиваясь в пространстве.

Я снова прикоснулась к ней и не почувствовала того всепоглощающего влияния, которое было вчера. Теперь я могла себя полностью контролировать. Значит, мне хватило одной лишь ночи.

Собрав вуаль, я аккуратно сложила ее в корзину. В гроте стало темнее. Светлячки мирно спали в нише, выбитой в песчаной стене. Здесь не было разноцветных разводов, как в других залах, но зато через дыру в стене открывался чудесный вид на горы.

Я направилась к природному окну, но остановилась на половине пути, припоминая, что Дэв велел туда не подходить. Или мне это только показалось? Вокруг царила тишина. Я решилась.

Дыра смотрела в глубокую пропасть, почти такую же, как под окном моей комнаты в розовом доме. Вероятно, она находилась с противоположной стороны от входа в пещеру. Обесцвеченный рассветом кусок луны одиноко висел над лесом. В зарослях то и дело вскрикивали дремлющие птицы и подавали голос просыпающиеся животные. Высокие пики потихоньку скидывали темные покрывала, но солнце еще не раскрасило пейзаж. Пахло утренней свежестью.

Я бросилась к рюкзаку, достала простой карандаш средней твердости, скетчбук, ластик-клячку и вернулась обратно. Сделала быстрый набросок, наметила свет и тень. Как и у Гималаев, теперь у меня тоже был нераскрашенный этюд. Позже, когда все это закончится, я собиралась перенести его на хлопковую бумагу и добавить акварели. Вернув принадлежности на место, я снова подошла к дыре.

С улицы дул прохладный ветер. Забравшись на гладкие камни проема, я села. Вокруг на многие километры были только горы и ветер. Умиротворение разливалось по телу. Казалось, в мире осталась только я. Вот бы это не заканчивалось.

Горячее дыхание опалило ухо, и я замерла от страха. Не в силах пошевелиться, я вцепилась в камни и зажмурилась. Теплая, почти горячая ладонь скользнула на живот, прижимая к сильному телу.

– Уходи отсюда, – шепот обжигал кожу. – Уходи как можно дальше и не оглядывайся.

Второй рукой захватчик нежно, но настойчиво потянул меня за волосы. Наклонив голову, он коснулся губами моей шеи и шумно втянул мой запах. В следующий миг я осталась одна на камне, и лишь едва уловимый мятный аромат растворялся в воздухе.

***

Когда я смогла двигаться, быстро запрыгнула в грот, обещая себе впредь быть благоразумной. Я подвергла себя опасности. Кто бы это ни был, он легко мог мне навредить. Становилось совсем жутко, когда я представляла, что ко мне прижимался ракшас или еще какой-нибудь неведомый монстр. Но аромат мяты наталкивал на мысль… А Дэв ли спас меня в прошлый раз? А если не он, то зачем соврал? Быть может, многие в этих краях пользовались мятным ароматом. Я решила пока ничего не рассказывать Дэву, надеясь, что со временем ситуация проясниться.

– И что дальше? – спросила я, когда в гроте появился Дэв с термосом и бутербродами.

– Как тебе сон?

– Довольно странный, – сказала я, а потом добавила: – Все как по-настоящему. Будто это на самом деле происходило. Я с ними разговаривала. Ты же понимаешь, о чем я?

– Не очень, – Дэв выглядел озадаченным. – Мы обычно спим на вуали, если хотим хорошенько отдохнуть или повеселиться. Это как санаторий. С кем ты там могла говорить?

Я размышляла, стоит ли рассказывать подробности и не станет ли надо мной смеяться Дэв. Но если подумать, он и сам погружен в эту странную реальность, значит, вряд ли сочтет меня сумасшедшей.

– Я говорила с персонажами из моих любимых книг. Они предлагали мне сделать очень сомнительный выбор. Если честно, я бы не хотела выбирать ни один из вариантов.

– Ничего себе тебя глюкануло, да еще и с первого раза! – Дэв усмехнулся. – Страшно подумать, что будет дальше.

– А разве обычно не так?

– Нет. Иногда можно прокатиться на карусели или попутешествовать, но чтобы разговаривать…

– Учитель говорил, что вуали могут отвечать на какие-то вопросы, – вспомнила я.

– Могут. В теории. Но я таких продвинутых пользователей еще не встречал. Дедушка и сам не пошел за ответами к вуали, отправился медитировать. Надо обсудить это с Пахари Дэви.

– С кем?

– С горной девой.

– Кто она?

– Расскажу по дороге.

Возникали все новые и новые загадки, но больше всего я хотела узнать, кто приходил утром.