За границей льдов (ЛП)

20

Вечернее солнце освещало палубу исследовательского судна «Батавия», создавая игру золотых лучей и теней. Айсберг, дрейфующий мимо корабля, тоже оказался подсвечен сзади заходящим солнцем, его края сверкали переливами бирюзы и золота. Поверхность океана напоминала отполированный лист металла, а воздух был совершенно неподвижен. Гидеон невольно представил себе, как этим зрелищем восхитилась бы Алекс, и осознание этого оказалось болезненным, словно резкий удар под дых. Пожелав сменить обстановку, он вышел через двойные двери и попал в освещенный лампами дневного света полумрак ангара субмарин.

Весь экипаж корабля собрался в пещерообразном ангаре, непривычно пустом. Два глубоководных аппарата с утреннего погружения все еще находились на палубе для обслуживания, а вот третий, как это ни печально, был потерян окончательно. Ангар был выбран потому, что конференц-зал не был достаточно велик, чтобы вместить всех желающих.

На этот раз без всяких просьб Гидеон занял позицию рядом с Глинном и Гарзой, стоявших лицом к собравшимся. Стояла полная тишина, но атмосфера была совсем не спокойной: воздух буквально искрил от напряжения. Сам Гидеон все еще пребывал в шоке и никак не мог на эмоциональном уровне обработать то, что произошло, хотя разумом он понимал это уж слишком ужасающе ясно. Он осмотрел море лиц, сердито взглянув на Леннарт, которая прервала его попытки спасти Алекс. Старший офицер стояла рядом с капитаном Талли, начальником службы безопасности и группой остальных старших офицеров — при этом все они смотрели рассеянными взглядами в никуда. Умом Гидеон понимал, что она сделала все правильно — его действия были импульсивными, самоубийственными, но он все же чувствовал бессильную ярость, смешанную с горем.

Рядом с ним стоял застывший Глинн, недвижимый словно истукан. По слухам, ходящим среди офицеров, у него, видимо, случился нервный срыв в Центре управления миссией, когда он увидел на записи капитана Бриттон. Поэтому, в то время как произошел несчастный случай, он находился внизу, в медицинском отсеке. Но он быстро оправился и теперь выглядел нормально — вернее, нормально для него — на его лице маячила привычная бесстрастная маска. Он был одет в брюки-хаки и бежевую рубашку с коротким рукавом, а над его серыми глазами лежал ровный лоб без единой тревожной морщинки.

Гидеон взглянул на часы: ровно пять вечера. Как обычно, Глинн начал совещание с точностью до секунды.

— Я хочу извиниться за свою временную недееспособность, — сказал он, прохладным безликим голосом.

Это было встречено гробовым молчанием.

— Но самое важное: я безмерно сожалею о том, что случилось с Алекс Лиспенард. Я знаю, что вы все любили и уважали ее, и что вы все разделяете мое горе. Это трагедия для корабля и для всей миссии в целом. Но сейчас самое лучшее, чем мы можем почтить ее память, это продолжить нашу работу.

Очередная порция тишины.

— Ее смерть не была напрасной. Мы успешно извлекли черные ящики «Ролваага». Как многим из вас известно, эти ящики хорошо защищены от многих видов потенциальных угроз, включая взрыв и экстремальное давление воды. К сожалению, похоже, что в момент катастрофы что-то вызвало обширный ЭМИ — электромагнитный импульс — пронесшийся через весь корабль. Ящики были электромагнитно экранированы, но ЭMИ был такой силы, что пробил их экранирование, и носители данных оказались повреждены. Сами данные можно спасти, по крайней мере, большую их часть, но это будет деликатный и кропотливый процесс. Их восстановлением займется Хэнк Нишимура, — Нишимура, высокий, худой и чрезвычайно молодой парень, одетый в белый лабораторный халат поверх кричащей гавайской рубашки, слегка кивнул. — А сейчас я передам слово доктору Гарзе, который произведет разбор гибели «Пола».

Гарза вышел вперед, на его мрачном лице от сдерживаемых эмоций залегли морщины.

— Я не буду ничего приукрашивать. Случившееся стало тяжелым испытанием для всех нас. Мы собираемся показать вам фото, которые смогли получить с батискафа Алекс Лиспенард, их не много: до того, как субмарина была потеряна, успело загрузиться только видео низкого разрешения. Помимо этого, все данные лидара тоже были потеряны. У нас есть несколько кадров последних моментов «Пола», снятых камерой «Джона», который пилотировался доктором Кру и находился рядом с объектом. Мой собственный батискаф, «Джордж», был слишком далеко, чтобы записать хоть что-либо помимо аудиоканала связи. Доктор Нишимура сейчас запустит видео и аудио без комментариев. После чего обсуждение будет продолжено.

Он повернулся, и двухсотдюймовый ЖК-экран ожил, управляемый из Центра миссии.

Гидеон с неохотой повернулся, чтобы тоже посмотреть. В спектральном свете при низком разрешении ствол Баобаба казался полупрозрачным и испускающим зеленоватое свечение. Запись принадлежала «Полу», когда он кружил над верхней частью ствола, освещая его прожекторами. Свет выхватил темный предмет, заключенный в желеобразный мешок примерно полтора фута длиной, но со странной, ребристой поверхностью, опутанной чем-то, напоминавшим набухшие вены. Но разрешение было крайне низким, а объект размытым и пиксельным, и Гидеон не мог рассмотреть никаких конкретных деталей.

Далее раздался голос Алекс.

— Центр, это «Пол». Я вижу что-то необычное в развилке. Что-то темное.

— О'кей, мы тоже это видим, — ответила старший офицер Леннарт.

Нишимура остановил видео, продемонстрировав крупным планом объект, находившийся в оболочке в развилке ствола.

Чтоб меня! — подумал Гидеон, глядя на темный предмет. — Это похоже на мозг!

Видео продолжилось, и теперь субмарина зависла над развилкой. Гидеон отчетливо видел рот — его прозрачные, резиновые губы глотали воду, словно гигантская отвратительная рыба.

— Кажется, мы только что нашли рот, — донесся искаженный голос Алекс.

Последовавшие за этим события были показаны в режиме замедленной съемки. За обменом репликами звучал тот самый низкий гул, который Гидеон слышал и раньше. Он видел, как аппарат оказался поглощен, видел, как Алекс изо всех сил пыталась развернуть механическую руку, а затем яркую вспышку, когда она зажгла горелку. UQC функционировал с перебоями, и остальной видео-поток был не намного четче, чем игра бликов света и тени. Но даже среди этой пиксельной неразберихи вспышка ацетилена была легкоузнаваемой, и ее нельзя было спутать ни с чем иным. К сожалению, она-то, скорее всего, и спровоцировала существо среагировать и уничтожить субмарину.

Экран ненадолго погас. Затем появился видеоролик Гидеона, и ему снова пришлось наблюдать — но на этот раз со стороны — выход облака пузырьков из существа — скорее всего это был воздух из уничтоженной субмарины. И в заключении послышалось то самое последнее необъяснимое сообщение:

«Позволь мне коснуться твоего лица».

Оно-то, наконец, и разрушило напряженное молчание. По собравшимся пронесся тревожный ропот и возмущенные интонации, даже несколько сдавленных вскриков. Глинн вышел вперед, как только загорелся свет.

— Ну что ж, давайте обсудим, — выдохнул он.

— Что значит последнее сообщение? — подала голос Леннарт.

— Мы — я и доктор Брамбелл — пришли к выводу, что, похоже, это была какая-то галлюцинация, так называемый «экстаз глубины»[22], перенесенный Алекс, из-за изменения давления в батискафе.

— Это не объясняет сроки, — высказала свое сомнение Леннарт. — Она произнесла это через несколько секунд после того, как ее субмарина была раздавлена.

Донесся спокойный ропот обсуждения.

— А это, — резко сказал Глинн, — явно технический сбой глубоководной системы связи. Некая задержка. Мы работаем над этим.

— Но оно пришло не по линии связи UQC. Оно было зафиксировано гидрофоном «Джона».

Еще один всплеск разговоров, который Глинн прервал, подняв руки.

— Глубоководная связь UQC и гидрофон используют одну и ту же акустическую систему. Со стороны Баобаба шло слишком много сонарных помех. Так что, скорее всего, несоответствие сводится к несовершенству системы фиксации аудио. Но мы прорабатываем и другие возможные версии, находясь в поисках объяснений.

Леннарт отступила, нахмурившись, явно неудовлетворенная ответом. Тут руку поднял Протеро.

— Слушаю?

— О'кей, все слышали, тот низкий фон, прозвучавший в самом конце записи? — он бегло оглядел присутствующих. — Воспроизведите его еще раз.

Глинн выполнил его просьбу.

— Я помогал Нишимуре обрабатывать видео, и как только я это услышал, то сразу же понял, что это такое, — он поднялся на возвышение с явным триумфом на лице. — Вот этот же звук, но ускоренный в десять раз, — Протеро подключил свой мобильный телефон к одному из разъемов аудио-входа монитора и включил его. Из динамиков раздался жуткий, безумный звук: наполовину стон, наполовину песня.

Протеро проиграл его около пятнадцати секунд, а затем выключил.

— Классика. Это вокализация голубого кита. Получается, что ваша акустическая сеть просто уловила где-то поблизости кита.

— Голубые киты не могут нырять на такую глубину, — возразила Антонелла Сакс, руководитель лаборатории экзобиологии.

— Нет. Но их вокализации могут распространяться до ста миль. Самый громкий звук, когда-либо зафиксированный у животных, принадлежит голубому киту. Должно быть, где-то там, рядом, прошла стая китов, голоса которых случайно и уловил гидрофон «Джона». Я бы сказал, это необычно и круто. Хочу сделать триангуляцию и узнать, где точно находились киты, когда это было записано. Обычно синий кит не заплывает так далеко на юг — это может оказаться важно.

Он спустился с подиума, осматриваясь, как будто в поисках одобрения.

— Еще вопросы? — поинтересовался Глинн.

Гидеон поднял руку и спросил.

— Эта темная, продолговатая штука внутри существа — кто-нибудь еще считает, что это похоже на мозг?

Раздались многочисленные согласия.

— Если это так, — продолжил он, — то убийство этого сукиного сына, возможно, может стать намного проще.

Это замечание было встречено всеобщим ликованием. Дискуссия на данную тему продолжалась до тех пор, пока не свернула на совсем уж неправдоподобную, умозрительную территорию. В конце концов, Глинн вышел вперед и прервал ее.

— Хорошо, я вас услышал — сказал он. — Спасибо. Теперь я собираюсь раздать несколько поручений. Команда экзобиологов под руководством Антонеллы Сакс изучит образец щупальца, который добыл доктор Кру. Доктор Сакс, ваша команда в меру возможностей также попытается проанализировать внутренние системы организма — в частности, мне интересно узнать, есть ли у существа мозг и нервная система, и особенно, действительно ли тот темный объект является ее мозгом. Протеро, я хочу, чтобы вы попытались синхронизировать звуковые потоки гидрофона и связи UQC. Что касается заплывшего не туда кита, я не уверен, что стоит тратить на него время.

Протеро пожал плечами.

— Доктор Нишимура предоставит нам данные из черных ящиков через день или два, это даст нам гораздо более обширную область для работы. Команда, под руководством Мануэля Гарзы…

— Минуточку, — перебил его тучный мужчина в комбинезоне, вставая. Это был второй инженер корабля, человек по имени Мастерсон. — Я не понимаю, как мы будем защищать себя. Эта штуковина, как орех, раздавила титановую сферу, спроектированную таким образом, чтобы выдерживать давление четырнадцать тысяч фунтов на квадратный дюйм.

Ему ответил Гарза.

— Мы считаем, что на поверхности мы в безопасности. Верхушка Баобаба находится на глубине почти двух миль под нами. Между нами много воды.

— Это необоснованное предположение.

Его поддержал ропот согласия.

— Признайтесь, нам она не по зубам, — продолжил Мастерсон. — Та штука внизу намного опаснее, чем вы нам рассказываете. Я предлагаю переместить наш корабль отсюда на безопасное расстояние — примерно на десять, пятнадцать миль — на всякий случай.

— Это будет смертельно тормозить наши исследования, — отчеканил Глинн.

— Да, но этот сукин сын уже «смертельно притормозил» одного из нас.

Глинн взял минутную паузу, прежде чем ответить.

— Смерть Алекс Лиспенард — это потрясение и трагедия. Мы узнали кое-что о существе и его возможностях через самый горький опыт. Но… — он опустил глаза, — мы должны рискнуть, если собираемся уничтожить этот объект.

— Существует разница между обоснованными рисками и безрассудством, — гнул свое Мастерсон, поддерживаемый ропотом голосов. — Я отношу данную миссию к категории безрассудства. Вы отправили туда три субмарины, одна из которых кружила около существа на расстоянии менее пятидесяти футов. Не очень-то умно с вашей стороны. Я думаю, нам лучше отступить или, может быть, даже переосмыслить всю экспедицию.

— Мы ступили на неизведанную территорию, — сказал Глинн, с резкими нотками в голосе. — И мы не можем позволить себе роскошь осторожничать. Нам жизненно необходима информация, — он замолчал, окинув взглядом серых глаз группу собравшихся. — Все вы были в полном объеме проинформированы о случившемся. Все вы понимаете, что здесь мы полностью оторваны от мира и предоставлены сами себе. Об эвакуации и спасении не стоит даже говорить. Единственный вертолет, который у нас есть, «AStar», имеет дальность в триста шестьдесят морских миль. Ближайший вертодром — это Грютвикен, на острове Южная Георгия — находится на расстоянии шестисот морских миль. Наши два катера не рассчитаны на путешествия в открытом море, особенно в «пронзительных шестидесятых» Южной Атлантики. Так что к лучшему или худшему, но мы здесь, и мы вместе. Итак, мистер Мастерсон, вы все еще намерены требовать, чтобы мы отступили от цели?

Мастерсон выглядел расстроенным.

— Все, о чем я прошу, это о небольшой предосторожности.

— И это вполне разумно. Благодарю вас, мистер Мастерсон, — Глинн окинул присутствующих бесстрастным взглядом. — Собрание окончено.

Когда команда разошлась, Глинн коснулся руки Гидеона.

— Встретимся внизу в лаборатории экзобиологии, — тихо сказал он. — Через десять минут.