Юнит

Глава 6

--Град под землёй--

Отъезд из Москвы прошёл достаточно буднично и в рабочем порядке. Предупреждённые заранее, мы собрали своё невеликое имущество состоящее, в основном, из смены одежды, пары смен белья и, может быть, некоторого количества памятных безделушек, у кого они имелись. Так как каждый из нас находился у Мокоши на полном обеспечении, не имело никакого смысла обрастать большим количеством вещей.

Остающийся свободным вечер я потратил гуляя по столице, по улицам, площадям и паркам. Словно на заказ выдалась отличная погода. Лёгкий морозец заставлял уже лежавший на земле снег скрипеть и хрустеть под ногами. Небо оставалось чистым, словно недавно выглаженная простынь. Зимнее солнышко приятно согревало щёки и нос и даже намекало снять шапку, но время от времени поднимавшийся ветерок явно давал понять, что прогулки зимой с голой головой не слишком хорошая затея.

Я шёл без особой цели, просто чтобы не сидеть несколько часов в номере, зажатый в бетонных объятиях его четырёх стен. Я был среди людей и, в тоже время, оставался один. И дело вовсе не в пресловутом одиночестве, что так легко расцветает внутри больших городов. Та правда, известная мне об окружающем мире, надёжно отделяла и огораживала меня от всех прочих людей.

Сотни тысяч неигровых персонажей нужных только затем, чтобы, хотя бы раз, попасть на глаза кому-нибудь из пришедших из реального мира игроков и тем самым придать законченность окружающему их пейзажу. Большинство и вовсе ни разу в жизни не столкнутся ни с одним игроком. Их задача - быть статическими единицами, что вырабатывают столько-то «молоточков труда» и потребляют столько-то «единиц пищи» в гигантской, невообразимо сложной стратегической игре, которую НПС, да и я сам до недавнего времени, называли своей жизнью.

Жизнь. Можно ли вообще считать нас живыми?

Очень вряд ли, с точки зрения приходящих сюда развлекаться игроков.

А с точки зрения нас самих?

Под ногами хрустел выпавший в первой половине дня свежий снежок. Рядом, на широкой дороге, гудят и светят фарами машины. Словно в противовес медленно проявляющимся на небе звёздам загораются тёплым светом миллионы окон внизу. Сияют гирляндами огней входы в магазины. Хмурые, погруженные в свои мысли, а может быть улыбающиеся и даже счастливые люди, идут мимо меня, торопясь скорее добраться до тёплых окон призывно горящих для них в ночи.

Но не для меня. Моего окна нигде нет. Я только лишь копия. Один из множества инструментов созданный настоящим человеком, игроком из реального мира. Правило номер один: существую, пока приношу пользу.

И моё страстное желание хоть как-то выбраться в реальный мир, посмотреть, как там всё устроено - просто мечта. Глупая мечта куска программного кода что раньше ещё мог считать себя человеком, но теперь уже нет.

-Что-то меланхолия заела, -подумал я покупая горячий тройной хот-дог с острым кетчупом, майонезом, кусочками порезанного ананаса и всем прочим. К вложенным в булочку сосискам прилагался большой стакан горячего сладкого кофе.

-А жизнь налаживается, -заключаю пару минут спустя. Как мало порой нужно человеку для счастья - сладкий кофе и хот-дог, в который улыбчивый продавец, от всей широты своей армянской души, вбухал столько острого соуса, что у меня при каждом укусе слёзы на глаза наворачивались и приходилось торопливо запивать.

Поглощённый борьбой с уличной кухней, не сразу замечаю появившуюся на улице фигуру. Моя младшая сестрёнка торопливо разбивала сапожками грязь в которую успел превратиться к вечеру снег. Следом за ней, усиленно пыхтя и тоже не слишком оглядываясь по сторонам, торопился её поклонник, держа на вытянутых руках пару немалых размеров пакетов из продуктового магазина. Как там зовут этого студента? Игорь, вроде бы. Значит они уже вместе ходят по магазинам. Надеюсь тот, второй я, окажется не глупее и не станет препятствовать сестрёнке строить свою личную жизнь. Это было бы неправильно. Но видит Мокошь, как сильно хотелось послать этого Игоря подальше, чтобы не смел увиваться за моей младшей сестрёнкой!

Когда они подошли ближе, я отвернулся в сторону и сестра прошла мимо, явно не узнав меня, а пыхтящий словно паровоз, под тяжестью пакетов, Игорёк и вовсе не замечал ничего вокруг.

Доев хот-дог и допив кофе, выбрасываю мусор в стоящую рядом со скамейкой урну. Наверное, я хороший брат, что не стал лишний раз волновать сестру. И хороший сын, что сумел удержаться и не попытался перевалить часть своего груза на родителей, вываливая на них открывшуюся мне правду об окружающем мире. И ещё я, должно быть, хороший двойник если до сих пор не попытался тихонько придушить свою то ли копию, то ли оригинал и занять её/своё место, как-нибудь договорившись с Мокошью и упросив древнюю богиню, чтобы отпустила меня из своей злой сказки в нормальную жизнь.

-Со всех сторон замечательный, -шепчу я и улыбаюсь. Потому, что какой смысл плакать, если слезами делу не поможешь? Улыбка более продуктивна. Наши хвостатые предки в принципе не умели улыбаться, они только скалились. Продемонстрированные противнику зубы говорили о том, что данный индивидуум готов сражаться, что он не сдался.

И я продолжал улыбаться, возвращаясь на территорию ведомственной гостиницы через неторопливо погружающийся в ночь город. Хотелось позвонить маме. Просто услышать её голос и ничего более. Давлю улыбку через плотно сжатые губы.

Да, знаю, что я не самый храбрый человек в мире. Я не герой, совсем не герой. Но зато умею улыбаться и это само по себе что-нибудь да значит.

К половине девятого все наши заняли места в рейсовых автобусах. Тяжёлые, тёмно-синие машины, похожие на гигантских глубоководных рыб, одна за другой, выезжали со сделавшего вдруг очень тесным двора ведомственной гостиницы. Внутри автобусов незнакомой мне модели, но явно предназначенных для длительных междугородних путешествий, мягкие, я бы даже сказал роскошные, кресла с толстыми подлокотниками легко превращались в спальные места. В автобусах имелась небольшая кухня, где можно подогреть еды в микроволновке и туалет с крохотной, но всё-таки работающей душевой кабиной.

-Знаешь куда мы едем? -спросил я Пашку жующего разогретую в микроволновке булочку с повидлом.

-Вроде бы какое-то бомбоубежище.

-Далеко от Москвы?

Пашка пожал плечами.

С удобством устроившись в кресле, я включил на ноутбуке какой-то фильм и принялся смотреть его в наушниках. Но не досмотрел и уснул. Ближе к полуночи меня растолкал Семён, забрав из рук практически выпавший ноутбук и заставив нормально разложить кресло, после чего лечь спать. За последнее, кстати, ему большое спасибо. Вряд ли получилось хорошо выспаться сидя.

От Москвы мы отъехали весьма порядочно. По крайней мере, после того как проснулся, ещё несколько часов никаких городов я, в окно автобуса, не видел. Только дважды попадались то ли деревни, то ли сёла, не имеющие ни одного здания выше трёх этажей.

Свернув с трасы, колонна автобусов двигалась по всё более разбитым дорогам. Закончился асфальт и наш транспорт начало ощутимо трясти на каждой следующей кочке размером с маленького размера гору. К счастью тряска продолжалась недолго и вскоре стоявший, до этого, сплошной стеной перед окнами, заснеженный лес закончился и моим глаза открылось… Честно говоря с не сразу понял, что это именно такое. На секунду показалось будто мы приехали в какой-то город, может быть вернулись в один из московских пригородов. Чуть позже я опознал открывшуюся глазам картину как гигантскую стройку. Поистине исполинских размеров, словно кто-то решил в лесной глуши разом построить целый город.

Это действительно был настоящий город. Только не обычный, наземный, а располагающийся под землёй, город-бомбоубежище. Предназначенный надёжно укрыть тех избранных, кто не должен погибнуть под ответными ракетно-бомбовыми ударами вероятного противника.

Огромная и ещё далеко незаконченная стройка лишь верхняя часть айсберга. Сам город уходил глубоко вниз, ввинчиваясь в плотную почву подобно гигантскому сверлу. Десятки уровней, верхним из которых отведена роль сугубо технических, они должны послужить буфером в случае прямого попадания. От города в разные стороны отходили подземные туннели, позволяя выбираться на поверхность чуть ли не в десяти километрах от него самого.

Поражённый в самое сердце масштабом гигантской стройки, как и все остальные, кто не был в курсе того, куда именно решила перенести свою базу древнеславянская богиня, я выходил из автобуса с широко открытыми от удивления глазами.

Под рычание десятка бульдозеров, укладывающих похожие на гигантские чешуйки бронеплиты и в сиянии высокотемпературной сварки, мы взошли на один из лифтов ведомые Мокошью и спустились глубоко вниз. По крайней мере табло лифта показывало минус тринадцатый этаж и, думаю, это был ещё не самый последний этаж растущего сверху-вниз города.

Немного отойдя от первоначального шока и принявшись активно крутить головой по сторонам, я заметил, что как минимум часть коридоров имела ещё советское происхождение. Несколько раз на глаза попадались старые, покрытые слоем пыли плакаты. В одном закутке, задвинутая за какие-то железяки, укоризненно выглядывала ростовая статуя товарища Ленина. Белоснежная лысина светилась будто фонарь в ночи указывая путь сбившимися с дороги и заплутавшим в годы демократического разгула комсомольцам и комсомолкам.

Похоже Мокошь не строила подземный город с нуля, а спешно реанимировала один из своих старых проектов. Некогда заброшенный и законсервированный, сейчас он получил свою вторую жизнь.

Вопреки моим опасениям, глубоко под землёй дышалось свободно. Какие-то механизмы, может быть мощные вентиляторы, гула которых, я, впрочем, не слышал, гнали с поверхности свежий воздух. Клянусь, идя в центре небольшой толпы, на минус тринадцатом этаже исполинского то ли бомбоубежища, то ли настоящего подземного города, я ощущал запах скованного снегом леса, что оставался далеко над нами.

Кто-то из идущих впереди не выдержал и спросил: -Что это за место?

-Раньше называлось градом «Победа». Секретный резервный дублирующий командный пункт. После поражения в холодной войне и распада Союза носило название «объект 25». Сейчас проходит модернизацию с учётом появившихся за последние полвека новых технических возможностей, равно как и новых угроз, -пояснил кто-то из аналитиков.

Ведущая наш отряд Маша-Мокошь заметила: -«Победа», хорошее название.

Сказала вроде бы не громко, но мы все услышали её. И думаю, что именно сейчас, в официальной документации, объект 25 изменял своё название, возвращаясь к прежнему. Реальность изменялась по одному только желанию лидера славянской фракции.

Подземный город «Победа», подобно известной птице, вечно горящей, но не сгорающей в своём огне, восставал из пепла разрушенных некогда планов.

Разумеется, наша богиня не выстроила столь огромное сооружение только лишь для размещения своей свиты. Пара сотен человек терялась в нём, словно крошки на ковре. Реконструкция подземного града проходила под плотным контролем правительства и армии. В условиях всё ближе надвигающейся неопределённости на политической арене, высшие чины активно хотели иметь место где можно будет спрятаться от внешних угроз. Армейцы мечтали о спокойной гавани, откуда будет возможно руководить передвижением армий, сводить воедино данные разведки и намечать перспективные места для ударов гиперзвуковых ракет не слишком отвлекаясь на защиту себя любимых. Каждый из лоббирующих восстановление «объекта 25» политиков и офицеров действовал вроде бы исходя из собственных интересов и представлений. Наш дорогой президент, по собственному почину, подписал указ, но… Всё началось и закрутилось только лишь потому, что одна знакомая мне богиня решила восстановить подземный город «Победа». Игрок отдал приказ и послушные его воле юниты забегали и принялись за работу. Как это сочетается со свободой воли мне было решительно непонятно.

За время нашего долгого пути в недрах исполинского города часто попадались техники, обычно занятые ремонтом или прокладыванием коммуникаций. На нас они не обращали внимания, хотя, как можно не заметить идущую мимо толпу в пару сотен человек. Однако же - не замечали. Плотный полог незаметности наложенный Машей мог бы сделать незаметным и слона, даже если бы тот принялся что есть сил топать и трубить. Власть игрока над юнитами своей собственной фракции была, без малого, абсолютной.

Один раз мы столкнулись в относительно узком, где-то два на три метра, коридоре с группой военных то ли инспектирующих ход работ, то ли занимавшихся какими-то своими, военными делами. Посмотрев на Мокошь и следующих за ней людей как на пустое место, военные, выстроились цепочкой и потянулись по коридору. Мы тоже выстроились цепочкой и пошли в противоположенную, словно дети в детском садике, только не хватало взяться за руки и спеть песенку.

Для своих людей, то есть для нас, Мокошь отгородила целых два подуровня. Где-то сотни четыре жилых ячеек, отдельный спортзал, душевые, кухня-столовая, комнаты отдыха и пара бывших складов, разделённых перегородками и переделанных в рабочие места для аналитиков и программистов. Также мы имели отдельный лифт до поверхности, не останавливающийся на промежуточных этажах. Бродить самим по подземному городу, за границами двух выделенных в полное наше распоряжение подуровней, не возбранялось, но Маша сразу предупредила, что в остальной части города-бомбоубежища ещё ведутся строительные работы и попасть под тяжёлую балку или обжечься искрами сварки потому, что строители «не заметили» никому не хотелось.

Приведя нас в предназначенное для нас место, богиня бросила: -Размещайтесь.

Немного потолкавшись в коридоре, я заглянул в первую попавшуюся комнатку, потом во вторую и, убедившись, что она ничем не отличается от первой, сказал Семёну, что жить я собираюсь тут. Аналитик кивнул и напомнил, чтобы я не забыл наклеить на дверь свою фамилию. Ручка и бумажка нашлась на столе в комнате. К слову, довольно маленьком столе. Да и вообще, в жилой ячейке было довольно мало места. Сразу становилось понятно, что здесь бойцу предполагалось только лишь спасть и, может быть, наслаждаться редкими минутами ничего неделания. Узкий высокий шкаф, кровать, под кроватью ещё один выдвижной шкаф, столик и какая-то дурацкая картина с изображением цветущего луга, призванная заменить окно. Вся комната размерами четыре шага в одну сторону и два с половиной шага в другую. Не комфорт плюс, конечно, но большое спасибо, что всё-таки отдельная комната, а не казарма с рядами коек.

В шкафу нашлись несколько комплектов запакованного в пластик постельного белья. Предметы в комнате покрыты тончайшим слоем пыли. Похоже, что здесь проводили генеральную уборку, но где-то дней десять назад или больше.

Нам пришлось самим налаживать свой быт и налаживать спешно. Всё необходимое можно получить с армейских складов, но это накладывало отпечаток. Одежда и даже бельё любых необходимых размеров и, к слову, довольно удобное, но строго одинаковой «военной» расцветки. Одинаковые блокноты для записей и одинаковые ручки, чтобы писать в них. Стандартизированного размера карандаши.

Вещи выдавались под запись из уже заполненных складов резерва где-то в недрах подземного города. Не знаю, как и кем воспринимали местные заведующие хозяйством свиту древней богине. В графе «получатель» каждый писал, что хотел и это не вызывало ровным счётом никакой реакции выдававшего вещи каптенармуса. Я сам, ради шутки, попробовал подписаться, сначала «Кащей Бессмертный», а в следующий раз просто указал «шпион». Коротко взглянув на подпись, офицер забирал ведомость, словно так и должно было быть. Чтобы я ни написал в графе «получатель», так и должно было быть.

Для развёртывания компьютерной сети всё уже подготовлено заранее. Провода протянуты, роутеры имелись в наличии. Нам оставалось только подключить привезённые с собой суперкомьютеры предназначенные для ресурсоёмких расчётов, развернуть из бэкапов виртуальные сервера и прописать доступ в сеть личных ноутбуков. Заняло это буквально один день и только потому, что работать мы начали не с самого его начала.

В столовой кормили неплохо. Где-то на уровне среднего класса кафетерия. То есть лобстеров ждать не приходилось, но в разнообразных супах, кашах и пирожках нужды мы не испытывали.

Идущий прямо наверх, с нашего уровня, без промежуточных остановок, лифт добирался до поверхности за шесть минут. Что странно, но путь вниз, на нём же, занимал почти на целую минуту меньше. Как будто вверх лифт ехал быстрее, чем вниз. Но определённо, это не самое странное, что случилось со мной за последнее время.

На поверхности продолжалась стройка. Работы такого масштаба невозможно скрыть от постороннего наблюдения, поэтому, как я понял, Мокошь делала ставку на прочность. Пусть враг знает, где находится твой командный пункт, но какая разница, если он настолько хорошо защищён, что никаким ракетным или бомбовым ударом не получится его разрушить?

Чуть в стороне от стройки начинался лес, но не сплошной, а колками: лес, степь, снова лес. Выбираясь на поверхность, мы ходили на лыжах или гоняли на снегоходах, поднимая настоящие снежные волны.

Неподалёку от входа в подземный город стояли развалины давно заброшенной деревни. Почерневшие избы таращились на незваных гостей тёмными провалами окон и забитыми крест на крест дверями. Похоже местные жители вполне себе представляли, чем может быть опасно жильё неподалёку от важного стратегического объекта, наверняка отмеченного на картах всех вероятных противников как приоритетная цель. А может быть деревня просто вымерла, как десятки или даже сотни других деревень, высосанная разрастающимися городами, высушенная политикой агрессивной урбанизации.

Ближайший живой городок тысяч на сорок жителей располагался в пятнадцати километрах по виляющей туда и сюда дороге. Чёрт его знает, достаточно ли это далеко в случае масштабного ядерного удара, однако жителей городка вероятность развития «горячей» конфронтации нисколько не пугала. В городке имелись целых два кинотеатра, один торговый центр и несколько кафе в которых кормили гораздо хуже, чем в столовой подземного города. Поэтому раз или два заглянув сюда, я предпочитал проводить время на поверхности, катаясь на снегоходе в окрестностях стройки или разрезая лыжнёй нетронутое белоснежное покрывало.

Но перед этим я должен был сделать очень важное дело.

Этот гигантский подземный город, последние новости со страниц важных интернет-изданий, наблюдение за поведением Маши-Мокоши и так далее, всё неизменно подводило к мысли, что Игроки, похоже, собираются начать новый виток «активного» противостояния. То, что с нашей стороны видится ужасным и практически невозможным, для них лишь способ хорошо и интересно провести время. Ведь это так интересно, когда армии готовы и только ждут команды, когда ракеты спят беспокойным сном в пусковых шахтах, когда у тебя минимальный перевес в технологиях над противниками и надо как можно скорее использовать этот перевес, пока те не догнали. Запустить любовно подготавливаемые долгие годы ракеты, наметить цели для авиации, двинуть вперёд танковые клинья. Победить врагов. Стать чемпионом. Закончить игру. Закончить?

Если честно, я всё ещё не верил, что Маша, девочка Маша из реального мира, планирует первой развязать большую ядерную войну. Даже несмотря на то, что она, на самом деле, Мокошь, древняя богиня, полноправная хозяйка фракции славян с самых древних времён и до наших дней. Но даже если Маша не планирует начинать войну. Если она только лишь защищается и отвечает на действия других игроков, то какая, по сути, разница? По крайней мере для таких НПС, как я, как ты, как все мы.

-Чего пригорюнился? -Семён подобрался незаметно, обозначив присутствие через прикосновение к плечу, от которого я вздрогнул и обернулся так резко, что чуть было не разлил давно холодный кофе.

-Спокойно, это всего лишь я, -улыбнулся приписанный к нашей группе аналитик. Забрал у меня из рук наполовину опустевшую кружку с остывшей кофейной бурдой и ставя рядом новую. Тоже с кофейной бурдой, но горячую и ароматную. У себя в руках он оставил точно такую же кружку, исходившую едва заметным дымком. Посуда в столовой, к слову, тоже была стандартная и полностью одинаковая.

Я вяло поблагодарил: -Спасибо.

-Не за что, - отмахнулся Семён.

-Если ты по задаче, то там ещё... не готово, -на всякий случай предупредил его я.

Семён наклонил голову: -Знаю. Последнее время ты стал менее продуктивен.

Пожимаю плечами.

-Беспокойные мысли?

Киваю.

-Поделишься?

Мотаю головой.

-Отчего так?

-Психолог что ли? -спрашиваю я его. В моём голосе звучит некоторый вызов. Наверное, подсознательно, в тот момент, я хотел поругаться, может быть даже подраться. И не важно, что против Семёна, с его почти двухсотлетним опытом и службой в оперативном отделе у меня нет ни малейшего штата. Подумаешь побьют. Вас никогда не били? Даже в школе? В таком случае сочувствую. Крайне... занимательный опыт.

-Вообще-то, одно время, я был красным комиссаром, -оживился Семён.

Бросаю: -Ну тогда спеши, докладывай, особист.

В ответ на мою грубость он только улыбнулся: -У тебя не слишком верное представление о роде деятельности комиссаров и, если на то пошло, любых других сотрудников особого отдела. Давай уже, говори, хватит сидеть надувшись как сыч. А хочешь, угадаю, что тебя беспокоит?

-Попробуй.

-Думаешь сложно? Легко. Каждый второй, из свиты Хозяйки, через это проходит. И я тоже проходил. Ты не понимаешь зачем ты здесь, что делаешь и на чьей стороне выступаешь. Твоя проблема — недостаток патриотизма.

-Какой ещё патриотизм! -возмутился я. Кажется, даже закричал. -Мы просто фигуры! Они играют нами! Какой патриотизм может быть у деревянной пешки? Какая пешке разница кто из игроков победит и выиграет партию, если её всё равно, в конце игры, уберут с поля и сложат в коробку?

Признаю, в тот момент я просто вспылил и совершенно не думал о последствиях и о том, что и кому я сейчас говорю.

-В целом так, -признал Семён, -но ты забываешь о парочке важных вещей. Первое — грядущая война, если она начнётся, вовсе не финальная битва добра со злом. Не самая последняя битва, после которой уже никогда не будет других сражений. Согласен, ядерное, гиперзвуковое, космическое, тектоническое и уж тем более биологическое оружие серьёзный аргумент, но оно не более чем средство для передела мира. Может быть, по результатам, большой войны, кто-нибудь их Игроков вылетит из игры, а остатки его фракции перейдут под управление ИИ, но игра продолжится.

И наконец второе: может быть ты считаешь, что нет разницы кто из Игроков победит, Хозяйка или же кто-то другой? Поверь, разница огромна.

-В чём же она?

-В том, чьи города будут пылать атомным пламенем, -невесело усмехнулся бывший комиссар. -Будет ли это твой родной город или же вражеский. Скажешь нет разницы?

-Есть, -подтвердил я, облизывая пересохшие губы. -Разница есть.

-Вот тебе мой мотивирующий пинок, -закончил Семён. Сделал глоток из чашки, которую до этого момента грел в руках и поморщился: -Что ты будешь делать, опять остыла. Вкус совсем не тот. И ещё один момент. Знаешь, если всё же начнётся, то «Победа» не будет мгновенно закрыта. Какое-то время она ещё сможет принимать людей. Тех, кто сможет сюда добраться. Двадцать процентов мест оставлено как раз на такой случай, а это больше тысячи человек. Если подготовиться заранее, то можно успеть организовать срочную эвакуацию своих сюда. Всех, кого сочтёшь нужным.

-Разве так можно?

-А кто запрещает? -Семён встал, явно показывая, что разговор окончен: -Хозяйка? Парой десятков человек больше или меньше, ей дела нет. Я? Я всего лишь скромный аналитик и вообще ничего и никому не могу запретить. Думай.

Спасибо тебе, Семён. Ты намекнул, сказал практически открытым текстом, и я услышал. В конце недели, смотавшись на снегоходе в ближайший городок, пользуясь картой с бесконечными деньгами, я купил подержанный, но в хорошем состоянии внедорожник. Большой, вместительный и с отличной проходимостью. То, что надо, чтобы проехать пятнадцать километров до входа в подземный город хоть в сильный снегопад, хоть в весеннюю распутицу, а то и вовсе объехать дорогу по полям, если вдруг на ней образуется затор.

Я выстроил два альтернативных маршрута. Первый, через самолёт, от моего родного города до Москвы и от Москвы до ближайшего города с аэропортом, а оттуда на автобусе. Второй — посредством железной дороги. В случае чего, мои родители и сестрёнка, учащаяся в Москве, смогут добраться сюда за сутки или двое. Надеюсь это время у них будет. Сестра наверняка потащит с собой «своего парня», но это ничего, место ему найдётся тоже. Другой вопрос как быть с моей копией, с моим «вторым я», сейчас живущим моей обычной жизнью, той, какой она должна быть без знакомства с древней славянской богиней, страхов о начале третьей мировой ядерной войны, знании о том, что всё вокруг только лишь компьютерная игра и так далее. Второго меня также забирать с собой в подземный город? Но зачем здесь два «меня»? С другой стороны, он явно сможет уговорить родителей не мешкать и ехать немедленно, если я, конечно, смогу объяснить ему насколько всё серьёзно.

Подготовившись таким образом к экстренной эвакуации моих родных, я вздохнул намного свободнее. Тяжёлые думы если не ушли, то отступили на второй план. Избавившись от навязчивых мыслей, я наверстал образовавшееся отставание по рабочим задачам. Сказанные Семёном слова, о том, что есть большая разница между тем, чтобы горел мой родной город или какой-нибудь город вероятного противника плотно засели в моей голове. Из-за них я работал по двенадцать, по четырнадцать часов в день и прекращал только тогда, когда чувствовал, что действительно устал и могу скорее допустить трудноуловимую ошибку, чем сделать что-то полезное.

Перед нашей группой стояла задача найти определённых людей, по некоторым критериям. Чем-то это походило на странную игру, найти того, не знаю кого, отыскать на ощупь определённого человека в тёмной комнате, притом, что у тебя самого дополнительно завязаны глаза. Специально написанная для этой цели программа трудилась день и ночь, перебирая досье сотен тысяч простых американцев, в поисках тех, кто особенно интересовал аналитика Семёна, а, через него, и Хозяйку. Массив собранных сведений проверялся по несколько раз, в компьютерной памяти строились деревья соответствий и причинно-следственные графы. Проверялись и перебирались множество правил вида: если Х общался с А, и А общался с Б и Б общался с С и С общался с Х в период с и по, тогда повысить вероятность того, что Х есть искомый объект на столько-то десятых долей процента.

Итоговая таблица из иностранных имён и фамилий занимала шесть листов, отсортированных в порядке убывания вероятности, что каждый из нижеследующих есть тот, кто по каким-то причинам интересен Хозяйке и кого мы, поэтому, должны найти.

Я не рассматривал список имён специально. Шесть листов! Это, наверное, и вовсе невозможно запомнить. Только стоящее первым, на первом листе имя почему-то засело в памяти «Роберт Мартинес». Не знаю почему оно мне запомнилось. Но уже переключившись на другую задачу, создавая под неё специализированный алгоритм поиска и решения, я наткнулся в новостях на заметку о смерти некого Р. Мартинеса. Парень оказался достаточно известным учёным, чтобы новость о его внезапной смерти попала на новостную страницу русскоязычного портала.

Раньше я как-то не особенно интересовался на что, куда и как идут результаты решаемых мною задач. Найти человека, событие или место по косвенным признакам в огромном океане информационного мусора — обычная задача. А куда дальше пойдёт найденный ответ, в аналитический отдел или, может быть, сразу в оперативный, и как будет использован дальше — не моё дело.

Конечно, смерть Р. Мартинеса могла быть не более чем простым совпадением. Целых шесть листов из имён и фамилий. Моя программа вряд ли настолько хороша, чтобы угадать с первого раза и выдать искомый ответ прямо в первой строчке. Но, с другой стороны, если выбирать каким городам гореть, то лично я выберу Бостон, Вашингтон и Нью-Йорк, а не Тулу, Москву или Новосибирск. И если смерть сотни Мартинесов приведёт к тому, что рой падающих на мою родину ракет будет меньше на одну единицу или что идущий к нашим берегам флот кораблей вероятного противника уменьшится на один линкор, то лично я по-прежнему стану хорошо кушать, крепко спать и считать себя полностью и безоговорочно правым.

Я крепко спал, хорошо кушал и много и с энтузиазмом работал, решая поставленные Семёном задачки. Лариса, Пашка и остальные, как я мог видеть, действовали также. Страх перед глобальной ядерной войной невольно поблек, смытый рутиной дней. Едва увидев огромный подземный город, я был готов поверить, что война начнётся хоть завтра. Но теперь, по прошествии трёх месяцев, эти страхи изрядно побледнели. В конце концов, может она вообще не начнётся. Что до подземного града «Победа», как поётся в песне, наш бронепоезд всегда должен стоять на запасном пути и оставаться хорошо смазанным. Разве это не лучший аргумент в любой споре способный остудить самые горячие головы наших противников?

Пока мы жили и работали под землёй, на поверхности наступила весна. Огромная стройка завершилась. Где-то, местами, ещё велись работы, но на таком большом объекте как целый подземный город всегда нужно где-то что-то сделать или починить, или обновить. Вместе со сходом снега, как это часто бывает, сошли и дороги, превратившись в реки из грязи. Ездить по ним можно было только на военной технике, да и было бы куда ездить. Ближайший городок, тот, что в пятнадцати километрах, вместе со снегом потерял своё зимнее очарование и, казалось, продувался всеми ветрами насквозь. Ехать туда никому не хотелось.

Вместо катания на снегоходах, мы принялись разъезжать на военной технике. Я сам водил бронетранспортёры и настоящий танк. Выстрелить из главного калибра не разрешили, но управлять мощной машиной несколько раз довелось. Кроме того, нас всех, кто не умел, учили стрелять в тире из автомата, бросать гранаты и так далее. Во-первых, развлечений в подземном городе было не так много, а какой мальчишка, даже если он давно уже мужчина, откажется пострелять из настоящего автомата или порулить настоящим танком? Во-вторых, я всё ещё прекрасно помнил штурм бизнес-центра и не пытался отлынивать от занятий, которые нам организовали Семён и ещё несколько старожилов, бывших когда-то оперативниками.

Не знаю, смог ли я дотянуть до минимальных стандартов рядового бойца, но хотя бы прострелить себе ногу больше не боялся, да и в ростовую мишень обычно чаше попадал, чем мазал.