Шок и тремор.

Йессе Йоронен нахмурил лоб:

- Брось, Яакко, городить ерунду! Вот если бы «рюсся» пришел, тогда бы ты узнал, что такое «счастье»! Они бы всё забрали.

Яско Тукиайнен, воодушевляясь поддержкой нежданного союзника:

- Верно! И отцу Хейно не пришлось бы тогда искать работу. Всех бы погнали в колхозы.

В ответ, сам Хейно язвительно рассмеялся:

- Послушайте-ка этих двух вояк! Ни тот, ни другой видно, не знает, что значит - когда куска хлеба в доме нет. Тогда не думаешь, не разбираешь, куда, на какую работу - лишь бы тебя взяли туда, где лишь бы хоть какой-нибудь заработок. И я не верю, когда рассказывают о колхозах всякие ужасы. Уверен, в Красной Армии есть эти самые «колхозники» и причём - много. И если бы они в самом деле тяготились своей участью, то разве бы так воевали в прошлый раз?

Капрал Путте Алатало приподнялся на локте:

- А разве они хорошо воевали?

- Бестолково – согласен… Но упорно и храбро!

Пентти Хейно прозванный «Попом», лениво:

- Да успокойтесь вы насчёт «колхозов».

Когда все взоры обратились к нему, пояснил:

- Эстонию Сталин присоединил ещё в прошлом году. Так до сих пор там ни одного хозяина не загнали в колхоз. В Прибалтике до сих пор существуют хутора.

- А ты откуда знаешь?

- Беседовал с одним эстонцем, перебежавшим к нам во время предпоследнего «последнего» сталинского ультиматума.

Все тут же заулыбались:

- А что ж он тогда сам сбежал из «коммунистического рая»?

Тот, с донельзя серьёзным лицом:

- А он вовсе не от коллективизации сбежал… А предупредить нас о том, что Красная Армия вот-вот нападёт через Ханко на Финляндию.

Все тут же дружно заржали – даже Яско Тукиайнен, некоторые схватившись за животы - упав оземь, катались:

- Хахаха!!!

- Гыгыгы!!!

- Бугагага!!!

Когда солдаты вытирая выступившие слёзы чем придётся, успокоились, в разговор включился спокойный и рассудительный Маркку Канерва:

- Ну, насчет того, чтоб насильно гнали в атаку, я тоже сомневаюсь. И я думаю, что у нас о них вообще говорят много такого, чего нет на самом деле. Но всё же я считаю, что несправедливо отнимать у человека то, что он с огромным трудом заработал…

Он хотел сказать ещё что-то, но Хейно перебил, за него продолжив по-своему:

- …Да, как наши фабриканты, например. Ведь они, бедные, столько трудов положили, чтобы приобрести в собственность свои заводы и фабрики. Или наши землевладельцы - они пахали землю до изнеможения, гнули спину, несчастные, зарабатывая свои богатства!

Выходя из себя, Маркку Канерва воскликнул:

- Но даром-то никому ничто не доставалось! По крайней мере, нам, нашей семье. Пришлось-таки потрудиться на совесть, пока не наладили хозяйство как следует.

Хейно, понимающе ухмыльнулся:

- Да и, особенно потрудились ваши батрачки и батраки. Или, скажешь, что таких не было?

Маркку Канерва запнулся, но потом подтвердил:

- Были, конечно.

- И им частенько приходилось облизывать «сухую ложку»…

Тот густо покраснел и бросил со злостью:

- Их никто насильно не держал, могли бы уйти к другим хозяевам. А вот из колхоза просто так не уйдёшь!

- Кто тебе такое сказал? Ты хоть одного живого колхозника в жизни видел?

Маркку Канерва, смутившись:

- Нет, не видел. Люди говорят, а те газеты читают.

Хейно Яаскеляйнен расхохотался:

- «Газеты»! В газетах тебе ещё не то напишут…

В подтверждение, он достал из-за пазухи газету, одна статья в которой была обведена красным карандашом с большим восклицательным знакам и начал читать:

- «Почему финны вообще оставили русским Поволжье? Хотя они — народ лучших в мире воинов — могли бы сами владеть этими территориями и вырасти в великую культурную нацию…».

Прервавшись, он обвёл товарищей по расчёту весёлым взглядом и спросил:

- Как вам такое?

Поняв, что снова проиграл в словесной дуэли Яско Тукиайнен, вскричал:

- Да, катись ты! Ты… Паршивая овца в нашей армии! У тебя поди - не только газета, еще и «пропуск» в кармане, ещё с той войны имеется.

Тот, вывернув карманы штанов:

- Как видишь - ничего, кроме пары вонючих портянок!

«Милитарист» убежал курить под берег – приказ о маскировке ещё никто не отменял… А досель не вмешивающийся в споры это «парочки» Аймо Хуусконен, спросил:

- Ты же – наводчик противотанкового орудия, Хейно!

Тот, с недоумённым видом подтвердил:

- Да, ну и что?

- Так если нападут «товарищи», нам на тебя рассчитывать не стоит? Ты не будешь стрелять по русским танкам?

Весь расчёт насторожился – лениво-благодушную дремотцу, как рукой сняло.

Наводчик, вполне искренне удивился:

- С чего ты это взял? Я в прошлую войну стрелял по ним и если они вновь к нам сунуться – снова буду.

Аймо озадаченно почесал под шапкой:

- Что-то я тебя не пойму…

- А что тут «понимать»? Если напали – надо защищать Родину. А Родина, это… Это…

Не находя нужных слов, он широко развёл руками:

- …Это ВСЁ !!! И не важно, что одним она мать, а другим вроде злой мачехи.

Презрев все запреты он закурил прямо на позиции, сидя на станине орудия и продолжил:

- Вот только русские, как мы видим – снова не напали. А этим летом нападём на них мы.

Солдаты возмутились:

- Да что ты такое болтаешь, Хейно?

- Да штабные об этом в открытую меж собой говорят! Наш Марски снюхался с Адольфом, а тот спит и видит себя на Украине и Кавказе – где до чёрта хлеба, угля и нефти. Ну а наши «лапуасцы-лахтари¹²¹» - в Восточной Карелии, в Ленинграде… А то и вообще на Волге или Урале, как этот идиот.

Кивнув в сторону дымившего под берегом Яско:

- В штабах только такие «воинственные» и сидят! Как этот среди нас оказался – просто уму непостижимо.

Он был зол на этих хозяйчиков-северян, которых называл не иначе как «лапуасцами». Все они были, по его мнению, пропитаны военным угаром и вообще гордецы, забияки спесивые.

Грамотей Пентти по прозвищу «Поп» его поддержал:

- Связавшись с Гитлером, Маннергейм обрёк Финляндию на войну не только с СССР… Но и с Британией! Даром что ли Черчилль продал Сталину рудники в Петсамо? Ну, а за Британией стоит Америка.

Успевший вернуться к тому времени Яско Тукиайнен, не смог смолчать – когда речь шла о «высокой политике»:

- В войне не имеет решающего значения численный перевес в живой силе и вооружении. Всегда побеждало упорство и непреклонная воля. Вспомните массовый героизм времен Зимней войны. Этот дух жив и поныне!

Хейно, всем своим нутром издал звук - похожий не то на храп, не то на ржание. Однако не успел сказать ни одного членораздельного слова, как вдруг…

Никто из них ещё не знал, что последующее событие для подавляющего большинства из них - станет таким же важным, как их собственное рождение. А может быть – даже ещё важнее. Ведь факт своего рождения человек не осознаёт по вполне понятной причине.

А вот факт смерти…

Как вдруг со стороны перешейка раздался пронзительно громкий гудок паровоза.

Весь расчёт и не только он, разом повернул головы в ту сторону. Вскоре, вдали стал виден и сам подъезжающий справа к полустанку поезд, локомотив которого издавал частые гудки – как будто выражал бурную радость при встрече с давними знакомыми.

Видя круглые глаза и разинутые рты, «Поп» многозначительно поднял указательный палец вверх и спросил:

- Никто не обратил внимание?

- На что?

- Со вчерашнего вечера не было ни одного русского поезда.

Расчёт, недоумённо переглянувшись:

- Ну и что?

- Если русские поезда вновь стали ходить на Ханко, значит Сталин отменил свой «последний» ультиматум и никакой войны не будет. А из этого в свою очередь логически следует то, что нас скоро распустят по домам…

Не успел он это сказать, как солдаты запрыгали от радости и обнимая друг друга, закричали «Ура!».

Даже «Милитарист», хотя и не прыгал и не кричал - но всем своим видом и, особенно идиотской улыбкой - выражал отнюдь не наигранную радость. Ибо, дома всё-таки лучше, чем торчать не понятно с какой целью на каком-то долбанном острове, в компании всяких разных – зачастую очень подозрительных личностей.

Скрывшись из сектора обстрела, поезд зашёл на полустанок видимого только по торчащей из-за бугра левого мыска водонапорной башни… А они всё прыгали и вопили…

Вдруг после тройного гудка, со стороны перешейка раздался какой-то едва слышный треск. «Треск» повторился ещё и ещё раз и, наконец отдельные «трески» - слились в один, как будто где-то за бугром какие-то шальные огольцы бегали и крутили трещотки.

Все насторожились:

- Что это?

Хейно Яаскеляйнен побелев как мел, еле слышно:

- Это стрельба из винтовок и пулемётов.

Вряд ли его кто-то услышал, ибо заглушая «треск» - в небе тут же зажужжало рассерженным шмелиным роем.

Командир орудия капрал Путте Алатало крикнул:

- Самолеты летят! Глядите, сколько… Точно комары!

Над горизонтом действительно показались бесчисленные точки, которые быстро увеличивались. Они были уже совсем близко, когда долетел грохочущий звук мощного артиллерийского залпа.

Прапорщик Сеппэ как чёртик из табакерки выскочивший из своего укрытия – где он видимо бессовестно дрых, заорал во всю свою лужённую глотку:

- ВЗВОД… К БОЮ!!!

Следом за ним заверещал сержант Тайсто Мюллюмэки:

- К орудиям, ленивые олухи! Быстрее! Что вы ползаете, как беременные вши на… Пи-пи-пи-пи… Старой шлюхи!

***

Капитан Вуорела пришёл в себя от гудка паровоза…

«Откуда паровоз? Ведь со вчерашнего вечера никакого «транзита» в Ханко не было?».

Не идиоты же в самом деле русские, чтоб посылать эшелоны с добром в страну, с которой собрались воевать?

Не открывая век, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Не почувствовав острой боли в лёгких – лишь привычную тупую, он сперва лёжа посмотрел на дремавшего телефониста, затем на откровенно дрыхнущего денщика…

Поднёс к лицу руку с часами:

«Без трёх минут шестнадцать часов дня».

Вновь почувствовав угол стыда - сменившимся чувством досады, разочарования и наконец злорадства, он подумал:

«Так значит, «сосед» так «в гости» и не пришёл… Ну, что ж? С одной стороны тоже хорошо. Значит, этим летом мы сами к нему заявимся. Вместе с германскими войсками».

«Соглашение о транзите» между Финляндией и Третьим Рейхом - хотя ещё не подписано, но уже было у всех на устах. Как и то, что германцы набирают из финнов-добровольцев батальон войск СС для участия в войне против России¹²².

Даже для тех, кто в военной политике - вообще ничего не соображает, эти факты говорят о многом, если не обо всём.

И только потом поднявшись, он присел на лежанке из хвойных веток, поверх которых была постелена плащ-палатка… Сев, автоматически поднёс к глазам бинокль.

На полустанке стоял длинный товарный состав - судя по расположению паровоза, прибывший со стороны полуострова Ханко. С другой стороны – со стороны «материковой» Финляндии, к нему приближался другой поезд - время от времени подававший гудки.

Со смешанными чувствами – облегчения и разочарования, подумал:

«Всё как обычно! В самый последний момент, Сталин отозвал свой очередной «последний» ультиматум и между странами продолжилась обычная мирная жизнь - по правилам, предусмотренным Московским договором».

Меж тем поезд въехал на полустанок и дав три гудка подряд, остановился. После чего с тормозных площадок обоих, стоящих рядом поездов горохом посыпались финские солдаты – наружная охрана вагонов.

Удивился:

«Почему их так много?».

Затем брови его приподнялись, а глаза округлились и расширились до неприличных в приличном обществе размеров… Происходящее на перроне стало напоминать большую перемену во дворе школы: одни фигурки догоняли, другие убегали и падали. Послышался сухой треск, как будто руками сломали палку. Затем – второй, третий, четвёртый, пятый… Как будто кто-то очень шустрый - бегает по сухому лесному валежнику.

Он очень хорошо знал, что это за «треск» и вслух сказал:

- Вот, оно! Началось.

Как будто подтверждая его самые худшие опасения, из-за линии горизонта на юго-западе послышался непрерывный рокот моторов.

Всё в большом числе и большем количестве, чёрные точки появились в воздухе и по мере приближения - вырастали в самолёты-бипланы, построенные «треугольниками» и на бреющем, несущиеся вдоль перешейка. Некоторым места не хватало и они пронеслись над островом так низко, что были видны подвешенные под крылья небольшие бомбы.

То, что это не обычное «запугивание» - бывшее во время предыдущих «последних» сталинских ультиматумов, стало понятно сразу. Как будто отвечая на вопрос военного трибунала, он сам себе вслух восхищённо воскликнул:

- Они всё-таки провели нас!

Зазвонил телефон.

Полковник Ларко, стараясь сухо-официально:

- Господин капитан! Имею честь сообщить Вам, что с шестнадцати часов между СССР и Финляндией…

Вдруг его голос сорвался и тоном обманутого взрослым дядей ребёнка, он почти вскричал:

-…Они объявили нам войну, понимаете?

Как бы в подтверждении его слов, с Ханко дала оглушительный залп батарея (три 305-мм и четыре 180-мм орудия) береговой обороны, от которого земля ощутимо вздрогнула. Разрывов снарядов не последовало: гигантские пушки били по какой-то весьма отдалённой - но очень важной с точки зрения советского командования, цели.

Переждав залп, капитан однозначно ответил:

- Понимаю.

- Воюйте! Постарайтесь продать свои жизни как можно дороже… Больше мне Вам сказать нечего.

Естественно, ни о каком «офицере-корректировщике дивизионной артиллерии», речь уже не шла.

Со стороны огневых позиций противотанкового взвода послышалось:

- ВЗВОД… К БОЮ!!!

Вскоре, на командно-наблюдательный пункт прибежал и сам обладатель столь зычного голоса, за который солдаты прозвали «Тучей»:

Он в исступлении кричал:

- Самолеты! Сотни самолетов, господин капитан!

- Сам вижу.

Прапорщик, как будто не веря в происходящее, неуверенно:

- Это… Война!

Тот, коротко хохотнув:

- Ясное дело, что не командно-штабные учения. Посмотрите, что творят, мерзавцы!

В это время русские штурмовики «Чайки» уже вовсю «окучивали» финскую передовую оборонительную линию, видимо в первую очередь занявшись зенитной артиллерией. Хотя последняя яростно огрызалась, но с каждой минутой разноцветных трасс летящих вверх – навстречу самолётам, становилось всё меньше и меньше.

Несли урон и «сталинские соколы».

Один биплан, прямо на глазах рассыпался ещё в воздухе – только крылья в разные стороны… Один вспыхнув, огненным шаром упал почти вертикально вниз. Ещё двое, дымя моторами пошли на снижение в сторону Ханко. Один не долетев, врезался в землю прямо сразу за полустанком.

Но на их место летели другие – уже двухмоторные машины, над которыми резвясь в небесной синеве, кружили вёрткие истребители. Они, как будто не размениваясь на пустяки, полетели дальше…

Мелькнула догадка:

«Будут бомбить позиции финской дальнобойной артиллерии».

Едва оторвавшись от этого зрелища, капитан посмотрел сперва в сторону полустанка Лаппвик, на котором уже вовсю хозяйничали «соседи».

Он огорчённо подумал:

«Эх… Как бы мне кстати пришлась собственная миномётная батарея… Надо было вчера всё же настоять!».

Жестом подозвав к себе посыльного от командира пулемётного взвода, нервно приказал ему:

- Бегом к прапорщику и передай ему, чтоб накрыл русских на станции! По полленты короткими очередями – не больше. Патроны нам ещё пригодятся.

Тот, приложив ладонь к шапке с бело-голубой кокардой:

- Слушаюсь, господин капитан!

И мгновенно куда-то исчез.

Покончив с зенитной артиллерией, русские штурмовики взялись за дивизионные тылы. Откуда-то с глубины полуострова начала работать гаубичная артиллерия. Обстрел передовой линии финской обороны был такой сильный, что отдельных разрывов ухо не различало, они сливались в непрерывный одуряющий грохот. За грядой, за которой скрывались укрепления – ревело, гремело и грохотало. Вверх взметались вода и грязь, сосны ломались как соломинки, или взмывали ввысь вместе с корнями и кроной.

Он посмотрел в сторону русского противотанкового рва и сердце его учащённо забилось.

В густых рядах колючей проволоки со стороны Ханко, зияла огромная брешь – за которой была видна длинная колонна бронетехники и многочисленная пехота. И спереди вереницы техники, были вовсе не хорошо знакомые ему по прошлой войне Т-26 и БТ-7… И даже не «трехголовые драконы» Сталина – трёхбашенные Т-28.

Он вспомнил слова офицеров 17-й пехотной дивизии о «частях каких-то бронированных башен с шестидюймовыми гаубицами» «собираемых в ангарах» и всё поняв, в бессильной злобе прошипел:

- Коварные азиаты!

А тем временем к краю противотанкового рва подошла какая-то гусеничная машина с длинной громоздкой решётчатой конструкцией вместо башни. Минута-две и приподнявшись сперва горбом - «конструкция» разложившись в прямую линию, надвинулась на ров. Отцепившись от образовавшегося моста, танк-мостоукладчик сразу сдал задом назад, освобождая въезд для другой – тоже безбашенной машины.

Капитан с досады, больно ударил себя кулаком по колену:

- Дьявол! Если бы здесь была хотя бы одна пушка!

Его тактика, в данный момент сработала против него же: с огневой позиции противотанкового взвода места переправы русских через ров было не видно.

Прапорщик Сеппэ, тут же:

- Только прикажите, господин капитан!

Тот, лишь отмахнулся раздражённо:

- Не сходите с ума, прапорщик! Всё надо делать вовремя, а не когда в голову взбредёт.

Тем времен три «Максима» приданного пулемётного взвода, короткими очередями начали пристрелку по полустанку Лаппвик. Пристрелкой командовал командир пулемётчиков, расположившийся на левом от бухточке мыске. Хотя и не было заметно упавших, но хозяйничавшие там русские засуетились, забегали - ища укрытия. Некоторые из них забежали в водонапорную башню.

Как и было приказано – выпустив по половине ленты, пулемёты замолчали. Но тут же засвербила «чуйка» бывалого вояки:

«Кажется, я ещё что-то упустил… Что?».

Вдруг решившись, он:

- Пойдёмте к солдатам, господин прапорщик.

***

Свалившийся им на голову как снег «Здоровый дух», выглядел неважно – краше в гроб кладут. Но глаза его по-прежнему горели фанатично-неугасимым огнём и явившись перед вскочившими на ноги расчётами двух орудий, первым делом, он по обыкновению толкнул краткую речь:

- Солдаты! Если противнику удастся прорвать наш передовой оборонительный рубеж, положение наших товарищей из 19-й пехотной дивизии станет крайне опасным. Да и над Финляндией в целом, нависнет смертельная угроза. Наша с вами задача - помешать этому!

Закончив, он прильнул к биноклю… Его догадка оказалась верной и он в сердцах вскричал:

- Чёрт побери! С этой чёртовой каланчи наша огневая позиция видна как на ладони!

Ночью, когда выбиралось место для двух пушек, естественно, эта «каланча» была не видна.

Обращаясь к командиру взвода, капитан указывая трясущейся рукой:

- Господин прапорщик! К таким-то чертям собачьим, уничтожить эту чёртову каланчу!

У того вытянулось лицо:

- Чем? Ведь по вашему же приказанию, мы взяли с собой только бронебойные боеприпасы…

Тот, не дослушав, рявкнул:

- Выполнять!

Капитан Вуорела отдавал себе отчёт: такая ситуация – когда любой шаг ведёт к ухудшению положения игрока, в шахматах называется «цугцванг».

Был конечно риск преждевременно открыть своё нахождение на этом острове… Но во всяком случае, «каланчу» надо ликвидировать.

Легко было сказать!

Тут же выяснилось что по водонапорной башне может стрелять только правое орудие - командиром которого был капрал Путте Алатало, а наводчиком Хейно Яаскеляйнен. Первый, долго настраивал бинокль и вдруг закричал:

- О, господи Иисусе, там уже русские!

Последний, прикинув на глаз:

- В нее трудно будет попасть.

Подносчик снарядов Яско Тукиайнен, хихикнул:

- Скажи лучше, что не хочешь стрелять по своим «товарищам».

Тот, злобно сверкнув очами в его сторону:

- Закрой рот, ублюдок!

И припал к прицелу.

Тут же, капрал Путте Алатало крикнул:

- Готовься!

По этой команде, сидящие в укрытии перед орудийным двориком солдаты, раздвинули срубленные деревца в стороны – открывая обзор.

«Крестом» (из стороны в сторону, потом вверх-вниз) поводив стволом, 37-мм пушчонка несмело тявкнула:

- АХХХ!!!

Вслед за этим рявкнул командир орудия:

- Не спать!

Тотчас деревца спереди сдвинулись, закрывая орудие от враждебного взгляда со стороны перешейка.

Вопреки своим же опасениям, попал он первым же выстрелом. Даже без оптики было видно, как из пробитого резервуара водонапорной башни ударил фонтан воды. Но также очень хорошо просматривались и озирающиеся по сторонам человеческие фигурки и не думавшие в панике спрыгивать с башни.

Что делать?

Увидев вернувшегося посыльного от командира пулемётного взвода, капитан Вуорела крикнул ему:

- Беги и скажи своему прапорщику, чтобы согнал русских наблюдателей с той каланчи!

Тот, тыльной стороной ладони вытирая лоб:

- Ага, понял… Бегу!

В голову капитана пришла поговорка:

«Вытащила птичка клювик – хвост увяз!».

Ради своих артиллеристов, ему приходится подставлять «чужих» пулемётчиков. Но на войне то и дело приходится такое проделывать и его совесть осталась спокойной… Относительно спокойной, конечно.

Тем временем из-за домов рыбацкого посёлка Лаппохья, в сектор обстрела противотанкового взвода не торопясь вползла та – первая бронированная гусеничная машина без башни. Спереди неё были катки на всю ширину корпуса и капитан тут же догадался:

«Разминирует!».

Русской пехоты пока не было видно и, он скомандовал:

- Уничтожить!

После вышеописанной «процедуры» с деревьями, по команде Тучи:

- ОГОНЬ…!!!

Обе пушки рявкнули залпом:

- …АХ-АХХХ-АААХ!!!

Капитан недовольно поморщился:

- Тише орите, прапорщик! Вы не на полигоне в учебной части. Вас, поди, в Ленинграде было слышно.

Недовольство его было вызвано и тем, что оба орудия безбожно промазали: одна трасса ушла вверх – как будто целили в возвращающиеся на свой аэродром русские штурмовики… Другая воткнулась в лёд метров за тридцать до цели.

Русские даже не заметили обстрела, что с одной стороны – тоже достижение.

Капитан обратился к солдатам:

- Спокойнее, ребята! Ставьте дистанцию триста метров и цельтесь чуть выше катков.

Наводчик Хейно Яаскеляйнен в сердцах выругался:

- Чертовское дерьмо! Я забыл изменить расстояние после стрельбы по башне!

«Милитарист» в этот раз промолчал: с началом не воображаемой – а настоящей(!) войны, его психика стала претерпевать изменения - немыслимые ранее даже в детском кошмаром сне.

Своими словами – ему было до ужаса страшно. Страшно было не только ему – но и остальным, даже бывалому Хейно Яаскеляйнену. Но он этого не знал и его самооценка, дрогнула и начала стремительно снижаться.

Капитан доброжелательно похлопав наводчика по плечу:

- С каждым такое может случиться.

Прапорщик Сеппэ:

- Разрешите повторить залп, господин капитан?

Тот, не отрываясь от бинокля:

- Погодите…

Из-за домов рыбацкого посёлка выполз ещё один русский танк. Размерами он был примерно как хорошо ему знакомый Т-28 - но лишь с одной башней, из которой торчала сравнительно длинная, по всей видимости - 76-ти миллиметровая, пушка. Танк шёл в сопровождении многочисленной группы пехотинцев, часть из которых ехала на его броне. Один из них стоял за башней и через бинокль всматривался вдаль - вперёд, изредка бросая взгляд из стороны в сторону.

Такой «картины» капитан в прошлую – Зимнюю войну, не видел – от слова «ни разу». Хлопнув пару раз в ладоши – типа аплодируя, он вынужден был признать:

- В Зимнюю войну у них был другой стиль – очень плохой для них, очень хороший для нас. Но с тех пор они многому научились. Теперь они действуют очень умно, умело и расчётливо.

Открывать огонь было опасно – огневую позицию засекли бы в момент по вспышкам и звукам выстрелов.

Поискав глазами, он нашёл посыльного командира пулемётного взвода:

- Бегом к прапорщику и скажи, чтоб перенёс огонь на правую окраину посёлка!

Ничего не ответив, тот через мгновение исчез.

Тем временем в прицелах «Бофорсов», в сопровождении пехоты появился второй танк русских – всё с той же 76-мм пушкой. Множество глаз устремилось на командира Боевой группы в ожидании команды, но он лишь хладнокровно:

- Ждём, господа! Ждём.

Третьим в секторе обстрела появился танк с высокой громоздкой башней, из которой торчал внушительный ствол – шесть дюймов, не меньше.

По огневой позиции пронёсся вздох изумления, сопровождаемый солдатскими репликами:

- Ох, ну ничего себе! У нас в деревне колокольня – и та ниже!

- В такую «дуру» не промажешь!

- Да я в него с закрытыми глазами попаду!

В это время застрекотали швейными машинками три финских «Максима» (2400 пуль в минуту!) и сопровождающая этого колосса русская пехота стала залегать, убегать назад за дома, или прятаться за танк от прилетевших неведомо откуда огневого шквала.

Стоявший за башней русский офицер свалился с танка мешком. Ещё несколько фигурок «залегли» как-то не совсем естественно и можно было надеяться, что эти русские тоже были ранены или убиты.

Капитан посмотрел на командира взвода и кивнул – «теперь можно», мол. И тот тут же, вполголоса скомандовал:

- Взвод… Приготовиться… Залпом… ПЛИ!!!

- АХ-АХХХ-АААХ!!!

В этот раз, обе трассы вошли прямо в стальной борт – почти под прямым углом. Но…

Но лишь вызвали яркие вспышки – вроде сварочных брызг. Танк шёл дальше, как ни в чём не бывало - видимо даже не заметив, что по нему стреляют.

Капитан, чуть не уронив бинокль:

- Что происходит, чёрт меня дери? Повторить!

Вновь взметнулась рука прапорщика

- Взвод… Приготовиться… Залпом… ПЛИ!!!

- АХ-АХХХ-АААХ!!!

Тот же результат. Лишь после третьего залпа, танк остановился и как слепец после лёгкого подзатыльника шалуна-первоклассника, повёл в их сторону толстым - внушающим благоговейное уважение стволом. Все замерли за укрытиями, но больше рассчитывая на маскировку и…

Кто-то из расчёта отчаянно запричитал:

- Ой, святая Сильвия… Ой, святая Сильвия… Святая Сильвия, сохрани и спаси нас!

С противоположного берега раздался по гаубичному «мягкий» звук выстрела:

- ГАААХ-АХХХ!!!

Прошелестев над ними, шестидюймовый «чемодан» с оглушительным грохотом разорвался метрах в тридцати от сзади, взметнув в небо огромный столб грязи и частей сосен:

- БАААХХХ!!!

После чего, как будто с чувством выполненного долга, танк пополз дальше и через минуту вышел из сектора обстрела.

А на смену ему из-за рыбацкого посёлка выполз четвёртый стальной монстр – уже знакомый им, с 76-мм орудием - ствол которого загодя был повёрнут в их сторону. Пехота укрывалась за корпусом танка, поэтому была практически неуязвима для огня пулемётов…

И вдруг точно небо над ними треснуло и тут же вокруг завизжало:

- РАААТЧЧЧ!!!

Вокруг зацокали круглые шрапнельные пули… Орудийный щит зазвенел-загремел - как лист железа от брошенных в него с громадной силой горсти гаек.

- Шрапнель, чёрт!

После запоздалого крика все бросились оземь и лишь после этого, раздался хлёсткий как удар кнутом звук выстрела танкового орудия:

- БУУУМММ!!!

Не видя цели, танк не останавливаясь дал ещё пару выстрелов наугад и вышел из сектора обстрела. А вместо него, из-за домов…

Прибежал встревоженный старший лейтенант – командир приданной «Боевой группе «Ернэн»» егерской роты и показывая рукой куда-то в сторону:

- Господин капитан… Вы это должны видеть своими глазами!

Тот, командиру противотанкового взвода:

- Напрасно не стрелять – не все же русские танки такие непробиваемые. Я скоро вернусь.

Когда капитан ушёл, солдаты в необычайном возбуждении делились впечатлениями.

Яакко Ниеминен, показывал свой разорванный воротник:

- Смотрите, петлицу срезала! Еще бы чуть-чуть и, всё… Капут!

На шее у Маркку Канерва была свежая – ещё кровоточащая, царапина:

- Что твоя «петлица»? Мне чуть голову не срезало!

Йессе Йоронену похвастаться было нечем, но он нашёлся:

- А я чуть-чуть не обосрался!

- «Чуть-чуть» не считается.

- Ладно, в следующий раз специально наложу полные штаны и предъявлю тебе!

- ХАХАХА!!!

Капрал Путте Алатало обнаружил в орудийном дворике брошенную винтовку с выщербленной ложей и хлебную сумку:

- Чьё это хозяйство?

Приглядевшись повнимательнее, Аймо Хуусконен назвал владельца:

- Ребята, это сумка Яско Тукиайнена и винтовка его же.

Хейно Яаскеляйнен вскричал злорадно:

- Удрал-таки «лапуасец», вояка чёртов! Слова красивые, нутро гнилое.

В сумке нашли полотенце, мыло и зубная щетка и шюцкоровский нарукавный знак. И кроме того – изрядный запасец хлебцов, что дало повод для сарказма:

- Я думаю, ни у кого другого из нас не осталось столько сухарей. Он же со страха почти ничего не жрал! Только курил как не в себя.

Капрал озадаченно вопросил:

- И куда он мог, интересно, «удрать»?

Хейно осклабившись:

- Думаю, он побежал в одиночку завоёвывать для Финляндии Урал!

Раздался дружный – но отнюдь невесёлый как прежде, солдатский смех…

- Тихо!

Капрал Путте Алатало озадаченно переводя взгляд от одного другого:

- Вот что я вам скажу, ребята. Негоже бросать товарищи, даже если он «лапуасец», или ещё какое гов…

Сперва покосившись в сторону взводного начальства, затем показав пальцем на двоих:

- Ты - Маркку Канерва и ты Аймо Хуусконен. Найдите его и приведите назад. Сперва зайдите в карьер к «медбратьям» - может его ранило и он убежал на перевязку. Заодно, пусть тебя перевяжут, Маркку! А то подцепишь столбняк или ещё какую гадость. Ну, а потом… Проявите солдатскую сообразительность!

***

По дороге на КНП, старший лейтенант рассказывал капитану, всё время норовя забежать вперёд:

- Телефонный кабель мои егеря нашли ещё засветло. Прошли по нему и на северо-восточном берегу острова обнаружили очень хорошо замаскированный наблюдательный пункт русских. Два офицера и примерно отделение солдат с двумя ручными пулемётами…

Переведя дыхание:

- …Как только началась стрельба, кабель резать не стали, так как судя по антенне у них там радиостанция.

Капитан Вуорела одобрительно кивнул:

- Правильно сделали, господин старший лейтенант.

- Мы взяли «языка» - артиллериста-корректировщика в звании капитана, отошедшего «до кустиков». Вот его документы.

Тот, аж остановился:

- Даже вот, как? Молодцы егеря…!

Первым делом рассматривая семейную фотографию пленного – счастливо улыбающуюся женщину с ребёнком на руках, капитан нетерпеливо:

- …Ну и где он?

Старшой, глядя несколько в сторону:

- Мы отвели его в полевой лазарет – тот, что в карьерчике.

Спрятав документы пленного в сумку-планшет – всё равно он по-русски не понимал, Капитан Вуорела укоризненно покачал головой:

- Ранен? Что ж вы так неаккуратно?! Говорить-то хоть может?

- Уже сказал.

- Вот, даже как?

Понимающе кивнув, капитан Вуорела с явными признаками нетерпеливого любопытства:

- И что же он сказал?

В воздухе с ревом; свистом и грохотом пронеслись четыре самолета. Впереди финский истребитель-биплан, а за ним наседая - три русских штурмовика, тоже бипланы. Передний из последних во всю палил из скорострельных пулемётов - зелёные трассы которых, тянулись к беглецу, почти касаясь его.

Проводив взглядом всю «компанию», командир егерской роты продолжил:

- Это ночью русские перебросили на остров Германсэ батальон пехоты, миномётную батарею и роту плавающих танков. Это – дополнительно к бывшей там ранее батареи 76-мм пушек и прикрывающей её роте пехоты.

Старший лейтенант выжидающе замолчал и весь его вид говорил:

«Не один ты такой умный!».

Капитан Вуорела внутренне похолодев:

- И с какой целью?

Они уже пришли на КНП, где телефонист безуспешно сиплым голосом кричал в трубку, видимо пытаясь таким образом заглушить свой страх:

- Внимание, «Миска», внимание, «Миска», я «Ложка», я «Ложка»… Почему не отвечаешь?

Капитан, положив ему руку на плечо:

- Господин капрал! А причину отсутствия связи, Вы не пробовали поискать…?

Увидев совершенно «оловянные» глаза, повернул тому голову в нужном направлении:

- …Вот же она! Прямо перед вами.

Причина была на виду: сразу после начала войны, заранее заложенными фугасами финскими сапёрами был взорван лёд между островами Экен и Эрнен. А по льду как известно, был проложен телефонный кабель.

Ещё одна «мелочь», которую он упустил из вида, разрабатывая свой «хитрый план».

Глаза связиста стали принимать более-менее осмысленное выражение:

- Виноват, господин капитан. Каковы будут ваши указания?

- Сматывай остатки кабеля, убирай в ящик аппарат и присоединяйся к медбратьям.

Раненных судя по всему будет много и пара лишних рук не помешает.

Обращаясь к своему денщику:

- Олави! Отнеси туда же все вещи и присоединяйся ко мне с «Суоми».

Самому ему после ранения, таскать пистолет-пулемёт было не по силам. А пистолет «Лахти»¹²³ при всех его достоинствах - не то оружие, с которым можно дожить до наступления ночи…

- Слушаюсь, господин капитан!

После чего отвечая на последний вопрос капитана, старший лейтенант рукой показал на одетые в бело-серое фигурки - вдоль гряды небольших островков перебегающие с острова Германсэ:

- Цель ему неизвестна. Он лишь корректировщик той дивизионной артиллерии, что сейчас раскатывает в «тонкий блин» передовую линию укреплений 19-й пехотной дивизии. Оттуда те – как на ладони, сам проверял.

Схватившись за бинокль и рассмотрев ещё и танкетки Т-38 грязно-серого цвета - капитан грязно выругался, что происходит с ним очень редко – от слова «почти никогда».

Намерения противника пока не ясны. Русские могли атаковать и захватить остров Эркен – где было не более взвода финской пехоты и, даже ни одного противотанкового ружья - заходя таким образом во фланг и тыл передней линии обороны финнов… А могли двигаться от острова к острову дальше - вплоть до портового города Таммисари, откуда они вышли сегодня утром.

Там тоже нет значительных сил, а вследствие таяния снегов, все финские минные поля - или уже сняты, или хорошо обнаруживаются и без миноискателей.

Пришлось скрипнув зубами признать:

«Время для захвата Финляндии, Сталиным выбрано просто идеальное!».

После наводящего вопроса:

- Наблюдательный пункт русских оборудован окопами?

- Так точно: блиндаж и стрелковые ячейки на усиленное стрелковое отделение, соединённые траншеей…

Улыбнувшись одними глазами:

- …И ход сообщения «в кустики». Через него можно не только выйти, но и незаметно войти.

Решение было принято внезапно:

- Атакуйте и захватите этот наблюдательный пункт! Желательно без шума. Один взвод оставьте возле песчаного карьера – охранять наш тыл, два других – на северо-восточную окраину острова.

- Понял! Будет исполнено.

Старший над «лахтарями» - егерями, уж было повернувшись, вдруг притормозил:

- А что делать с пленным? С русским капитаном?

Ну сумев сдержать раздражение, капитан резким тоном ответил вопросом на вопрос:

- А что вы обычно делаете с пленными?

- Понятно…

Когда старший лейтенант убежал, обратившись к вестовому от пулемётного взвода:

- Передай прапорщику мой приказ: свернуться и, быть готовыми передислоцироваться на северо-восточную сторону острова. Буду ждать возле песчаного карьера, где лазарет.

Перед тем как вернуться к своим артиллеристам, капитан посмотрел в стороны берега: русские танки уже подходили вдоль берега к гряде, за которой расположилась передовая оборона финнов - на которой по-прежнему бушевал ад.

***

Подойдя к землянке в песчаном карьерчике – где вместо двери повесили видавшую виды плащ-палатку, Аймо Хуусконен и Маркку Канерва увидели человека без головного убора, в невиданной прежде военной форме, сидящего прямо не земле. Левая кисть у него была перебинтована и, прижав правой к груди, он качал-баюкал её как ребёнка.

Догадавшись главным образом по охранявшему пленного егерю, Маркку Канерва воскликнул:

- Русский!

Они с прямо-таки с детским любопытством уставились на первого увиденного вживую врага. Тот, поднял голову и из чёрных как дуло пистолета глаз, их как кипятком - обдало смесью боли, ненависти и страха.

Но долго любоваться не дал «лахтарь»:

- Что хотели, то? Если по делам заходи внутрь. Если нет – проваливайте ко всем чертям.

Аймо Хуусконен показывая на товарища:

- Зацепило вот – надо перевязать.

- Пусть спускается вниз, а ты проваливай.

- Не могу, мне наш капрал приказал сопровождать его сюда и обратно.

- Чёрт с тобой – жди, но только с пленным не разговаривай и отойди от него подальше.

Вытащив пачку сигарет и угостив этого «цербера» - отчего тот несколько подобрел и не гнал его больше прочь, Аймо как бы между делом поинтересовался:

- А вообще много раненых?

- Пока твой друг третьим будет. Первым был пулемётчик – которому шальным осколком оторвало ухо и, наш егерь…

Со всего маха пнув русского под рёбра:

- …Которому, эта сволочь откусила палец!

Тот вскрикнув, упал на бок и застонал, а Аймо всего передёрнуло:

- Разве можно так? Это же пленный!

Егерь насмешливо на него посмотрев:

- Ничего… Обвыкнешься! Если доживёшь, конечно.

Имея в виду продолжающуюся канонаду со стороны русских, егерь добивая халявную сигарету, возмущённо посетовал:

- Ну и где же наша артиллерия?! Прежде она грохотала даже без надобности!

Затем, глядя на возвращавшиеся советские двухмоторные бомбардировщики, сам себе ответил:

- Должно быть эти, раздолбили её к такой-то матери.

Аймо не ответил. Подавляя в себе некстати появившуюся жалость к русскому – который тоже оказывается – парень не промах, он вспомнил о поручении капрала и озабоченно подумал:

«Ну и где теперь искать этого «лапуасца»?».

Тем временем Маркку Канерва с перевязанной шеей вышел из землянки и, покосившись на ничком лежащего русского, сказал:

- Что будет дальше делать?

- Выполнять приказ капрала. Пошли!

Тот, ещё раз покосившись на пленного вполголоса, поморщившись от боли в перевязанной шее, отрицающе повертел головой:

- Оказывается, по острову вовсю шляются русские. Как бы не того… Не уехать с нашим Яско Тукиайненом, даже не на Урал… А куда подальше – в Сибирь, например.

Сознавая его правоту Аймо, замешкался:

«А ведь и вправду! Не хватало ещё из-за этого дурака попасть в плен…».

Меж тем Маркку Канерва:

- Ты как хочешь, Айно, а я возвращаюсь к ребятам. А этого «завоевателя Волги и Урала», пусть егеря ищут.

И ещё раз покосившись на пленного и его охранника, в два прыжка выскочил из котлованчика.

Он хотел было последовать за ним:

- Маркку! Подожди, я с тобой.

Но тут егерь просящим голосом:

- Ты не богат куревом, друг? А то пока за «этим» по кустам с большевистским дерьмом ползал, своё промочил…

От него действительно пованивало. Но вроде самым обычным – человеческим дерьмом, которое на войне самое обычное дело и причём – в самых неожиданных местах, не говоря уже про кусты.

Айно полез было в карман за сигаретами:

- Да, какое там «богатство»… Но поделюсь, так уж и быть.

И тут откуда-то издалека – с севера, с северо-востока донесся странный глухой гул.

Он замер на месте прислушиваясь, а егерь с видом знатока объяснил:

- Это, наша тяжелая артиллерия заговорила. Теперь «сосед» пусть поглубже прячется в свои щели.

После разрывов снарядов на перешейке, егерь с довольным видом:

- Не хотел бы я сейчас оказаться на месте «Вани»!

Только он закурил, как «странный глухой гул» повторился:

- А вот ещё залп…

Вдруг его лицо удивлённо вытянулось и он страшно закричал:

- ЛОЖИСЬ…!!!

Где-то совсем недалеко рванули один за другим два тяжёлых снаряда. Потом оглушительно грохнуло возле самого котлована и, в воздух взметнулся огромный столб земли, грязи и веток деревьев.

***

Ещё одну свою ошибку, командир «Боевой группы «Ернэн»» осознал чуть позже: раз выбранный им для противотанковой засады остров Екэн входил в число арендованных Советами - то значит он являлся законной целью для сконцентрированной вокруг Ханко финской дальнобойной артиллерии.

Ну, дык если бы все знать и учесть заранее!

А пока прибежав на огневые позиции взвода, он закричал:

- Взвод!!! Меняем позиции! Срочно!

И видя как расчёт замешкался, первым схватился за станину первого орудия.

Спохватившееся взводное начальство тут же разоралось:

- Расчёт! К орудию! В походное положение… Готовсь!

- Быстрее, ленивые олухи! Что вы как… Живее!

- Разворачивай, цепляй!

- Раз, два – взяли! Раз-два – все вместе! Покатили…

Некоторое время расчёт катил орудие по ровному, а потом - когда начался подъем перед небольшой ложбинкой их силы стали сдавать и они остановились…

Прапорщик Туча накинулся на командира орудия:

- Почему неполный расчёт? Где ещё трое, господин капрал?

Тот, честно хлопая глазами, вытянулся в струнку:

- Один ранен, второй сопровождает его до лазарета. Третий мается животом и сейчас где-то в кустах.

Капитан Вуорела задыхаясь и присвистывая дырявыми лёгкими:

- Господин прапорщик! Следствие проведём потом. Пока что давайте вытолкаем орудия из этой чёртовой ложбинки по одному - силами двух расчётов.

Прапорщик и младший сержант тут же бросились выполнять его последнее распоряжение, а капитан поднялся повыше и взялся за бинокль.

Здесь, обзор стал шире и, можно было хорошо видеть как по проходу в финских заграждениях - один за другим вдоль берега шли к гряде неуязвимые советские танки, где они накапливались для атаки финской передовой линии укреплений. Всего их было около пятнадцати, из которых примерно треть - вооружённые 152-мм орудием. Там же концентрировалось около батальона пехоты, среди которой было много автоматчиков.

Последними двигались три стальных колосса: один с большой башней и два безбашенные – видимо тоже, какие-то инженерные бронированные гусеничные машины.

Что было наиболее обидно, за ними по механизированному мосту через ров, двигались хорошо ему знакомые Т-26, числом десятка в три, а то и все пять.

Он в бессильной злобе он скрипнул зубами:

- Да я бы вас…!

Как будто услышав, танк с большой башней остановился. Он не стал её поворачивать, а притормозив одной гусеницей повернулся всем корпусом. Приглядевшись, капитан обнаружил торчащие впереди высокого люка на башне «рога» артиллерийской буссоль и две радиоантенны…

Мелькнула догадка:

«Командирский танк или корректировщик артиллерии!».

Вскочив на ноги, он заорал пуще Тучи:

- БЫСТРЕЕ !!! СЕЙЧАС НАС НАКРОЕТ !!!

Два расчёта навалясь со всех сил, вытолкнули «Бофорс» за пригорок. Затем, чуть переведя дух, побежали ко второму орудию… Но тут небо загудело-заревело и на землю обрушился сам ад.

Они все стояли в оцепенении и с ужасом наблюдали как по перешейку заплясали огромные языки пламени от разрывов крупнокалиберных снарядов - да так, что даже на острове - земля заходила ходуном под их ногами.

Огневой налёт был коротким – два-три минуты и всё смолкло. Видимо огонь вёлся без корректировки - по площади. Из-за поднявшейся пыли и дыма взрывчатки, сперва не было видно, какой урон был нанесён русским. Через минуту, когда развеялось, стал виден лежащий на боку возле огромной воронки командирский танк и несколько костров там, где находились лёгкие танки.

Увидев такую «картину», солдаты оживились:

- Здорово досталось «соседу»!

- Мы, конечно – маленький народ, но кусаемся больно!

- Ещё б разок так и можно смело по домам…

Капитан Вуорела не был столь оптимистично настроен: несмотря на видимый и неоспоримый успех финских «богов войны», скопление советских танков перед грядой не было задето. А гибель командирского танка, приведёт лишь к задержке атаки на какое-то время.

Вдруг все замолчали, подняв головы вверх:

Над ними, с рокотом проносились на север бомбардировщики и штурмовики второй волны, вокруг и сверху которых сновали быстрые истребители.

Это не добавило мыслям капитана позитивчика, а совсем наоборот:

«К ночи, они выбьют нашу артиллерию подчистую».

Но воспользоваться моментом надо было обязательно:

- Ребята! Наши канониры хорошенько всыпали русским! Давайте теперь смело за вторым орудием.

Не успели солдаты вразнобой броситься выполнять его команду, как на севере опять загудело - свои батареи произвели второй огневой удар.

Услышав знакомый шелест в небе, бывалый вояка заорал:

- Отставить! Назад! ЛОЖИСЬ!!!

Не успели они выполнить его команду, как будто взорвалось небо.

Под ногами солдата второго расчёта, который уж было дело - первым перескочил пригорок и был виден всего лишь по грудь, как будто вспыхнуло. Его тело безобразно раздулось, даже грудь выпятилась парусом…. Внутри фонтана из земли, камней и веток служивших маскировкой, он вместе с перевернувшейся вверх колёсами пушкой высоко взлетел в воздух и, описав крутую дугу - упал куда-то в кусты.

Ещё один солдат второго расчёта, взбежавший на пригорок рухнул на спину как подкошенный – только из головы брызнуло… И ещё один - упав на землю, завертелся волчком и завыл:

- На помощь! Помогите! Рука перебита, помогите кто-нибудь!

Второй огневой налёт финской артиллерии был также недолгим и чуть помешкав, целая куча народу бросилась на зов. Кто-то перевязывал раненого, вместо руки у которого - было видно нечто-то ужасно-кровавое, торчавшее из разорванного рукава шинели.

При этом все старательно избегали смотреть на лежащего неподалёку - которому повезло меньше…

Куда как меньше!

Раненый в руку, хотя бледное лицо его было искажено от боли, первый:

- Это Лассе! Неужели его убило?

Командир второго орудия капрал Кауппинен взглянул краем глаз на безголовый труп своего наводчика и тут же отвернулся, сдерживая порывы рвоты.

Хейно Яаскеляйнен (а это был он), закончив перевязку:

- Ребята! Отведите его к лазарету! И этого тоже надо отнести! Нельзя все-таки бросать его просто так, как собаку.

Выглядевший несколько бледно прапорщик Туча, сам не подходя и близко к трупу, крикнул другим:

- Ну, чего вы рты разинули! Головы нет у человека, только и всего лишь! Подходите, беритесь за руки за руки!

Однако, никто особо не спешил, надеясь на товарища.

Капитан Вуорела, категорично:

- Отставить! Никуда мы его не потащим - времени нет. Раненного отвести в землянку лазарета, а этого… Пусть пока здесь полежит, потом посмотрим. Документы заберите и чем-нибудь накройте голову… То, что от неё осталось.

Стараясь не смотреть на что-то бесформенно-кровавое - торчащее там, где была голова человека, капрал Кауппинен перевернув тело, проверил карманы. Кроме документов, у покойного Лассе оказались карманные часы, тощий бумажник, тонкая пачка фотографий и каких-то бумаг, игральные карты…

Капитан протянул руку:

- Давайте их мне, младший сержант. Надо будет переслать родственникам при первой же возможности.

И спрятал вещи в висящую сбоку планшет-сумку.

И тут все заметили Аймо Хуусконена, стоявшего рядом с ними с отсутствующим видом.

Прапорщик Туча на него тут же вызверился:

- Ты где шляешься, солдат?

Тот сглотнув, тряся головой показал рукой куда-то назад и заикаясь:

- Ттт… Ттт… Ттт-там.

Шепоток:

- Ребята, да он же контуженный!

Младший сержант Мюллюмэки заорал:

- А где Яско Тукиайнен? Отвечай!

- Ннн… Ннн-неее ззз-знаю…

- А где Маркку Канерва, ты тоже не знаешь?

Тот закивал трясущимся подбородком:

- Зззз… Ззз-знаю…

- И где же он?

Аймо вновь показал рукой:

- Ттт… Ттт-там.

Туча передразнив:

- «Ттт-там»… А он должен быть здесь! Почему он не пришёл вместе с тобой?

Враз перестав заикаться, Аймо Хуусконен виновато развел руками:

- Так от него же одна нога в сапоге осталась! Как он со мной придёт?

- «Нога»?!

- Ага… И обрывки одежды вокруг воронки… Больше ничего.

Капитан Вуорела:

- Всё, всё, уходим! Пока нам не досталось ещё и от «Вани». Раненого отведите в лазарет, остальные… К орудию!

Прапорщик Туча приказал Аймо Хуусконену сопроводить безрукого в землянку:

- Только не рассиживайся там долго.

Объединённый расчёт схватился за единственный оставшийся «Бофорс» и навалясь изо всех сил, потащил его прочь от прежней огневой позиции.

И как раз вовремя!

Сзади послышался странный грохот, как будто на пол из развязанного мешка посыпалась картошка. Бывалый вояка Хейно Яаскеляйнен объяснил:

- «Сосед» из миномётов по нам чешет. Миномётов у него… Как в финской армии винтовок!

Капитан думал своё:

«Как бы не перенесли огонь в глубину острова».

Лес позади них трещал и стонал от разрывов мин… Над головой вновь пронеслись русские штурмовики, ревя мощными моторами. Но он и бровью не повел - как будто ничего не слышал. Он – их командир и должен был проявить бесстрашие и твердость: только это могло повлиять на дух солдат и заставить их оставаться в строю.

***

Вскоре они дотащили пушку и снарядные ящики до песчаного карьерчика – где разместился лазарет и остановились возле «той самой» воронки, в которой Аймо Хуусконен похоронил клочки окровавленного обмундирования и ногу в сапоге – всё, что осталось от Маркку Канерва.

Здесь капитана поджидал верный Олави с пистолетом-пулемётом «Суоми» - который он держал как крестьянин дубину – за ствол, на плече.

Они, артиллеристы-противотанкисты - минут десять поджидали пулемётный взвод и, заодно перекурив и отдохнув. Со стороны землянки лазарета доносились громкие стоны и крики, должно быть она уже была полна раненых. Ещё троих медики принесли на носилках прямо при них и ещё «пятеро легких», приковыляли туда сами.

Явившемуся прапорщику – командиру взвода, нечем было обрадовать капитана:

- Один расчёт накрылся вместе с пулемётом полностью, в двух других потери до половины состава.

Тот понимающе кивнул:

- «Дружеский огонь»?

- Не только. Добравшиеся до гряды русские увидели позиции крайнего правого пулемёта и обстреляли из танковых орудий.

Проводив раненного до импровизированного лазарета, из карьера наверх выбрался Аймо Хуусконен и с ошарашенным видом сообщил своим:

- Он его пристрелил. Просто так – взял и пристрелил. Как собаку.

Его не поняли:

- Кто «он»?

- Егерь.

Хейно Яаскеляйнен, с отмороженным видом:

- Кого «его»? Нашего Яско? Да и чёрт с ним.

- Нет, не Яско. Русского пленного… Поставил на колени и… В затылок.

Дрожащей рукой он сунул себе в рот сигарету, но так и забыл зажечь ее.

Хейно, почесав под шапкой:

- Мда… Нехорошо, конечно. Ну, а что ты от егеря хочешь, Аймо? «Лахтарь» - он и есть «лахтарь». Мясник, то есть.

Помяни чёрта, он и явится!

Возникший как из-под земли командир егерской роты, доложил капитану:

- У меня всё готово для атаки командно-корректировочного пункта русских.

Тот:

- Хорошо. Но один пока не начинайте, атакуем вместе. Потери имеются?

Старший лейтенант не переменившись в лице:

- Двое егерей убиты, двенадцать ранено. Трое из них тяжело.

Капитан сделав противотанковому и пулемётному взводам знак рукой, мол: «хватит рассиживаться»:

- Идите со своими егерями впереди, господин старший лейтенант, показывайте дорогу.

Тот, взяв под козырёк:

- Мы поведём вас по просёлочной дороге, вдоль которой проложен русский телефонный кабель. Через минут сорок будем на месте. Кстати…

Поняв вопрос, капитан бегло глянул на часы:

- Перережьте его, но только непосредственно перед атакой. Не раньше!

Не без труда, с помощью сопровождающих егерей и шанцевого инструмента преодолев метров триста заросшего густым кустарником подлеска, они вышли на просёлок. Минут пять перекурили и тронулись дальше.

Не слышимый из-за продолжающейся неподалёку артиллерийской канонады, над ними на очень низкой высоте прошёл лёгкий бипланчик - из задней кабины которого их внимательно рассматривал наблюдатель.

Первым заметив его, капитан Вуорела ловко поймал солдата – ломанувшегося было в кусты и закричал:

- Не разбегаться! Идём как шли и делаем вид, что ничего не происходит. Может, за своих примет.

За кого их приняли лётчики У-2, было непонятно. Но сделав над ними ещё круг, самолёт качнул крыльями и улетел восвояси.

По просёлочной грунтовке тащить пушку и ящики со снарядами было легко и вскоре они оказались на небольшом каменистом пригорке, с которого открывался великолепный вид на лёд залива и сравнительно крупные острова – Германсе, Эркэн и совсем крошечные островки между ними.

Ну и находящийся в метрах трёхстах собственный берег, конечно, заросший кустарником. Между ним и пригорком – чистое место с редкими валунами и небольшими деревьями.

Идущий впереди с группой своих егерей старший лейтенант присел и поднял руку. Когда капитан Вуорела пригнувшись приблизился, он показывая куда-то в кусты на самом берегу:

- Русские там.

Все тут же опасливо присели.

Капитан Вуорела рассматривая через бинокль:

- Вижу антенну и дымок из трубы. А где ваши егеря?

Старший лейтенант:

- Слева. Метрах в тридцати. Незаметно можно подойти вон по той ложбинке.

Оценив диспозицию, командир боевой группы «Эркэн»

- Атакуйте, как только мы с пулемётчиками будем готовы поддержать вас огнём. Где-то минут через десять. Я махну рукой.

Тот, глянув на наручные часы:

- Хорошо, господин капитан. Тогда я к своим.

- Идите. И Бог вам в помощь!

Проводив взглядом, капитан жестом подозвал обоих прапорщиков и показывая рукой:

- Занимайте позицию здесь, на гребне возвышенности. Используйте камни как укрытия. Пушка в центре, пулемёты по флангам. И до первого выстрела «оттуда», самим не стрелять.

Глава 17. «Финский цугцванг» (окончание).

Ветеран Зимней и Великой отечественной войны Крутских Дмитрий Андреевич¹²⁴:

«Бои были очень сложные и тяжелые. Лыж у пехоты не было. Войска шли только вдоль дорог. До середины января воевали мучительно! Всему мы учились в ходе боя. А учиться в ходе боя — это значит нести потери. Надо сказать, что опыт доставался большой кровью. Я практически заменил весь отряд…

Финских мин мы не знали — найдем что-нибудь и изучаем, пока кто-нибудь не подорвется или, может, пронесет. Минировали они и площади перед плотными проволочными заграждениями, кладя мины прямо в снег. Использовали растяжки. Плотность минирования была очень большая. Двери минировали в деревнях. Первое время наши разведчики подрывались… Но с января мы уже по-другому воевали.

В одном населенном пункте зашли в дом, а в доме весит портрет Ленина. Ну, думаем, тут коммунист живет. Потом мне объяснили, что Ленина чтут за то, что он дал свободу, а тогда я этого не знал. Полезли в погреб. Там мясо, настойки, овощи. Вообще, в любом финском доме погреба были полные, но все запрещалось брать. Я мог бы картошки принести, но и это запрещалось. А у самих питание какое было — в сутки получали сухарь на четверых да кусок конины. Мы в бане не мылись четыре месяца!

Как солдаты финны очень хорошие, и в ВОВ они воевали лучше, чем немцы. Я вижу тут несколько причин. Первая — они знали местность и были подготовлены к тем климатическим условиям, в которых воевали. Отсюда и вытекали мелкие отличия в маскировке, тактике, разведке, которые в итоге приносили свои плоды. Огневая подготовка — мастерская. В бою — устойчивые. Но я подмечал, что, когда они атаковали нашу оборону, бодро двигались метров до 100–150, а дальше залегали. Финны более говорливы, чем даже немцы. Артиллерия финская работала слабо, а вот минометы — хорошо.

Например, у финнов были отличные компаса на спирту. У нас компас поставишь — стрелка крутится. А у их компаса стрелка как встала — так и стоит. Ночь наступает — компас освещен, а у нашего только на конце стрелки светящаяся точка.

У финнов были лодочки, куда можно было поставить пулемет, положить боеприпасы или раненого. Легкая, внизу тонкий металл подбит. Она по снегу, как по воде, скользила! От лодочки шли две лямки — одна длиннее, другая короче, так двое тащат. А у нас лодочек не было. Ранят человека в разведке (были у меня такие случаи)! Как его 20–30 километров по бездорожью на руках нести?! Невозможно! Пройдем 100 метров — все еле дышат. Делали, конечно, что-то типа носилок. Но попробуй его понести! Финские лодочки захватывали — не разрешали использовать. Сами потом стали из ящиков делать, но у нас она была треугольная с бортами по бокам».

После разрыва русского шрапнельного снаряда, от ложа винтовки Яско Тукиайнена отскочила длинная щепка и глубоко вонзилась ему же в левую щёку, выбив коренной зуб на верхней челюсти. Боли он не почувствовал, только удар. Но увидев что-то инородное – торчащее из собственной головы, в панике бросив винтовку, он выскочил из-за укрытия и сломя голову понёсся куда-то - куда и сам не знал…

Такое поведение во время опасности присуще представителю любого народа, недаром великий русский поэт Михаил Лермонтов писал:

«Гарун бежал быстрее лани,

Быстрей, чем заяц от орла;

Бежал он в страхе с поля брани,

Где кровь черкесская текла…».

Бежавший с «поля брани» Яско Тукиайнен, пришёл в себя где-то в глубине острова. Из головы уже ничего не «торчало», лишь на левой щеке обнаружилась сквозная рана, да из повреждённой верхней десны безостановочно сочилась кровь - которую приходилось постоянно сплёвывать или глотать. Он был весь мокрый, в грязи, лязгающий зубами от холода и страха… Страх одолевал его, как ржа разъедает железо.

Поняв, что натворил, кроме всего прочего - теперь он боялся ареста, суда и расстрела. У страха глаза велики и заметив на пути хоть что-то напоминающее человека, он спешил спрятаться от него. В основном это были игры его воображения, но раз он действительно заметил между деревьев нескольких солдат – то ли своих, то ли русских. В помутневшем сознании была только, одна мысль:

«Они меня окружили! Если схватят - пристрелят».

И он шарахнулся, метнувшись от них в другую сторону острова.

Воображение лихорадочно рисовало ему самые невероятные способы спасения. Ему хотелось, чтобы его ранило. Но, заслышав приближение снаряда, он все же бросался оземь. Ошибочно считая свою рану на щеке и десне пустяком, он собирался было сам себя ранить, чтоб потом заявиться в лазарет…

Но чем?

Винтовку он бросил, а нанести себе рану ножом - не решился. И как ни искал, нигде не было для него безопасного места, всюду что-нибудь грозило его жизни…

Мог ли он спрятаться дома?

Отец первый выдаст его военной полиции!

«О, господи, боже мой, боже мой милостивый, куда же мне деться?».

Временами он уже хотел вернуться обратно, к своему орудию и, честно признаться, что боится, что не владеет собой от страха.

«По крайней мере, капрал поймет и простит. Он – мужик нормальный. Ребята, конечно поиздеваются вдоволь… Но если помалкивать – скоро забудут. Но прапорщик и младший сержант! Эти не простят никогда! Они доложат капитану, а тот отдаст меня в руки военного трибунала… Нет, ни за что! Я не дамся им в руки!».

Потом налетели штурмовики и хотя они не обстреливали остров, но ему казалось что они ищут именно его – что всю свою ярость, всю мощь своего огня направить именно на него.

Упав на землю, он завыл от ужаса и отчаяния.

Когда на остров обрушился огневой шквал финской дальнобойной артиллерии, нервы Яско Тукиайнена снова не выдержали. Он вновь бросился бежать куда-то – куда сам не знал, с одной лишь мыслью, что враг гонится за ним по пятам…

Что сама смерть настигала его.

Наконец выбившись из сил, он упал как замертво. Здесь было сравнительно тихо – звуки артиллерийской пальбы и разрывов снарядов раздавались откуда-то издали и казались не такими страшными. Пролежав неизвестно сколько – может всего минут десять, а может и целый час, он успокоился. Поднял голову, а затем осторожно подполз и встал за ближайшим деревом, с целью определить своё месторасположение.

Вскоре он понял, что находился на восточном или северо-восточном берегу острова. Вдали были видны другие острова – большие, поменьше и совсем маленькие. На них было пустынно, над ними ничто не летало, на них ничего не взрывалось…

Там было безопасно!

Вновь забрезжил лучик надежды. Может быть, все же посчастливится добраться по островам и ещё крепкому льду до материковой части Финляндии? А потом до дома?

«Там мама. Она, конечно, поймет и поможет! Спрячет куда-нибудь до конца войны. А отцу я не покажусь! Только потом, когда война кончится…».

Он посмотрел на запад, над которым зависло багряное как свежая кровь Солнце:

«Это очень хорошо, что Сталин начал войну так поздно. Начни «рюсся» с утра, до заката я бы точно не дожил.

Ещё два часа и стемнеет и тогда можно будет двинуться в путь. А пока нужно подремать, чтоб набраться сил.

Он присел под той же сосной и положив руки на колени, а на них голову, стал быстро засыпать…

Последней мыслю было:

«Жаль, конечно, что сумку с сухарями бросил… Да и винтовка бы не помешала…».

Ему даже стали сниться цветные, детские сны… Где только он и мама… Мама и он… Больше никого – только он и, она – единственный на Свете человек, который его по-настоящему любит…

И тут его вдруг вернул к реальности резкий окрик:

- Руки вверх!

Яско Тукиайнен вскочил и тут же чуть снова не упал - почувствовал, что у него подкашиваются ноги: рядом с ним стояли двое русских солдат с красными звёздочками на шапках – очень похожих на финские. Их карабины были направлены на него, поэтому он враз поняв, что от него хотят и стараясь как можно выше – аж привстав на корточки, поднял руки.

Первым делом отобрав нож вместе с ножнами и обшарив карманы, русские забрали документы и спички, вернув почти пустую пачку сигарет и семейные фотографии.

Затем, закурив его сигарету и поморщившись («ну и дерьмо!»), один из них спросил:

- У нас товарищ капитан пропал… Не твоих ли рук дело, белофинская морда?

Ничего не поняв, Яско Тукиайнен ответил наугад одним из двух русских слов, ему известных:

- Нь-ет.

Солдаты обрадовались:

- Ух, ты! Да он по-нашему кумекает! А давай, Ваня, спроси его ещё про что-нибудь?

- А про что спросить?

Тот, почесав под шапкой:

- А хрен, его знает… Эй, белофинн хренов! Курить хочешь?

Яско Тукиайнен ответил вторым известным ему русским словом:

- Та-а.

Солдаты ещё больше обрадовались:

- Я ж говорил тебе – «кумекает»!

- А я, чё? Что-то возражал?

«Белофинну» тут же засунули в рот «беломорину» и дали прикурить от его же собственных спичек:

- На вот – попробуй нашего, чудь белоглазая.

Солдаты за ним внимательно наблюдали – как дети за зверюшкой какой, а когда он кашляя как доходяга докурил, спросили:

- Ну и как тебе наш табачок? Покрепче то вашего будет?

Рассчитывая ещё на дармовое курево, он ответил:

- Та-а, та-а!

- То-то же! Куда вам с нами воевать, у вас даже табак – и тот дерьмо.

Второй солдат, тот что «Вася»:

- Ладно, хорош курить – не за этим шли. Давай его к нашим отведём. Первый «язык», однако, может нам с тобой по медальке дадут.

- Дадут, потом догонят и ещё раз «дадут». Пошли, конечно.

Финна бесцеремонно развернули и подтолкнули в нужном направлении:

- Давай ножками двигай, белофинн!

Идя за ним и иногда тычками карабинов под рёбра «подсказывая» нужное направление, русские беседовали меж собой:

- Слушай, Вась… А какой он к чёрту «белофинн»? Оружия при нём не было, стало быть он сам шёл к нам сдаваться. Стало быть, это финский коммунист. Ну, или им сочувствующий, не желающий воевать против своих братьев – советских рабочих и крестьян.

- Ваня! Если бы он был за нас, то он бы пришёл к нам с винтовкой. И офицерика какого с собой привёл… А это, так – простой финский дезертир.

- Почему ты всегда так плохо о людях думаешь?

- А с чего бы я про них хорошо думал?

- А что гадать? Давай у него самого спросим. Эй, ты!

Яско Тукиайнен повернув голову вбок:

- Та-а?

- Как тебя звать?

- Та-а, та-а!

- Тьфу ты, нерусь…

- Нь-ет.

Как ни странно, попав в плен Яско Тукиайнен враз успокоился, перестав бояться. Война для него кончилась и хотя бы первое время он будет в безопасности. Ну, а там Сибирь…

Ну, что ж:

И в Сибири люди живут!

На наблюдательно-корректировочном пункте гаубичного полка 24-й Самаро-Ульяновской, дважды Краснознаменной Железной дивизии, при виде пленного финна переполошились:

- Вы где его взяли?

- В лесу, где ж ещё…

Оставшийся командир в звании младшего лейтенанта, был не так давно из училища и изрядно нервничал в отсутствии более старшего и опытного товарища:

- Один что ли был?

- Один и без оружия. Только нож вот.

Забрав нож и рассмотрев, «мамлей» сунул его в карман шинели:

- А капитан Спирин? Где он?

- Не нашли, как в воду канул.

- А этот что говорит?

- Говорит, что не видел…

- Как он может «говорить», если это финн?

- Ну… Немножко кумекает по-нашему. Это бы, товарищ младший лейтенант… Ранен он. На перевязку бы – фельшар ж, у нас есть.

Подумав тот крикнул:

- Варфоломеев!

Тут же перед ним возник несколько расхристанно выглядевший старшина:

- Звали, таащ…?

- На всякий случай приготовитесь к атаке белофиннов с острова.

Пока русский фельдшер – усатый мужик в годах, что-то сердито бурча перевязывал Яско Тукиайнену щёку – перемотав бинтами полголовы, мамлей успел созвониться со штабом и доложив обстановку - пытался сообразно полученным указаниям, с помощью русско-финского разговорника, произвести блиц-допрос:

- Уммаратико веяннан киэльта (Вы понимаете по-русски)?

Однако финский язык был ещё тем геморром. Произношение впервые взявшего в руки эту книжонку мамлея было до того ужасным, что абсолютно ничего не понимая - Яско только лупал глазами и отвечал наугад «по-русски»:

- Та-а.

- Путтутеко веяннан киэльта (Вы говорите по-русски)?

- Нь-ет.

Младший лейтенант долго листал книжицу, бубня под нос:

- Это не то… Это опять не то… Ну и на хрена мне нужна его фамилия или положим происхождение?! Мне что с ним? На комсомольском собрании выступать?…Да где же?

Наконец, найдя:

- Онко аисса сотовакэа… (Есть ли войска…?). Как же по-ихнему «остров»?

Полистав книжонку, он беспомощно уставился на Яско:

- Ну и язык у вас, гражданин финн! Вы хоть друг друга понимаете?

«Гражданин финн» кивнул:

- Та-а.

- А я вот сомневаюсь!

Доставая пачку папирос, «мамлей» ещё раз спросил:

- Так есть ваши войска на острове или нет?

Решив что его хотят угостить папироской, Яско обрадованно:

- Та-а!

Младший лейтенант, отработанным щелчком выбив сразу две папиросы:

- Есть значит, кроме тебя есть войска на этом острове?

- Та-а!

Протянув пачку в сторону пленного:

- Много войск?

Тот беря папиросу, радостно:

- Та-а, та-а!

Закурив от зажжённой и спички и давая прикурить, офицер озабоченно:

- Сколько много? Рота?

Затянувшись, Яско Тукиайнен закашлялся:

- Нь-ет.

- Батальон?

- Нь-ет.

Младший лейтенант соскочив:

- Неужели…? ПОЛК?!

- Та-а, та-а!

Позабыв про пленного, он подскочил к телефонисту:

- Срочно связь с «первым»!

Тот, покрутив ручку индукторного вызова полевого телефонного аппарата:

- «Сосна», «Сосна», я «Орех»…

Дунув в трубку, ефрейтор поднял виноватые глаза:

- Не отвечает, тов…

Младший лейтенант к находившийся в блиндаже двум радистам:

- Срочно связь со штабом полка!

Один из последних с двумя треугольниками на петлицах:

- Аккумуляторы сели, товарищ младший лейтенант. На приём наша РБ¹²⁵ работать ещё может, а вот на передачу…

Тот, покраснев, сжал кулаки:

- Как это «сели»?! Да Вы под трибунал пойдёте, товарищ старший сержант!

- Это кто ещё «пойдёт», товарищ младший лейтенант. Не вы ли с товарищем капитаном всю ночь слушали радио? А ведь я предупреждал!

С минуту они стояли друг против друга, пожирая друг друга взглядами… Затем «мамлей» схватил ракетницу, зарядил её и выскочил наружу. И не успела в сторону перешейка взлететь красная ракета, как послышался чей-то полный ужаса крик:

- ФИННЫ!!!

И тут же грянули автоматные и пулемётные очереди.

***

Судя по всему русские были начеку и не успел старший лейтенант добраться до ударной группы своих егерей, как сперва послышались крики, а затем раздались выстрелы. Но сопротивление было недолгим: сперва противника подавили огнём двух станковых пулемётов, а затем забросали гранатами.

И десяти минут не прошло, как командир егерской роты вернулся на возвышенность и приложив к шапке с бело-синей кокардой ладонь, доложил:

- Господин капитан! По вашему приказанию наблюдательно-корректировочный пункт русских захвачен, его гарнизон уничтожен. Жду дальнейших приказов.

- Потери?

- Двое егерей насмерть и четверо ранены. Один тяжело – до утра не доживёт.

Мимо них как раз, несли импровизированные носилки.

- Пленные?

Переступив с ноги на ногу:

- Пленных нет. Но есть один… Ваш артиллерист.

И со скрытой усмешкой добавил:

- Геройский парень!

Обернувшись к группе носильщиков:

- Эй, солдат! Подойди-ка сюда!

Один из группы раненых, в грязно-рванном обмундировании, с наполовину перебинтованной головой, русским вещмешком за спиной и автоматом незнакомой конструкции на шее, бегом приблизившись, вскинул руку:

- Здравия желаю, господин капитан!

Тот приглядевшись в его уцелевшие знаки различия, изумлённо спросил:

- Ты кто, солдат?

- Рядовой противотанковой роты 19-й пехотной дивизии, Яско Тукиайнен.

Все вокруг так и ахнули:

- Так это ж наш «завоеватель Урала»!

Услышав знакомую фамилию, прапорщик Сеппэ, по прозвищу «Туча», взъярился и загремел:

- Ты где был, солдат? Дезертировал?!

Тот, вытянувшись «в струнку», безбожно врал:

- Никак нет! Был ранен в голову при танковом обстреле. После перевязки в лазарете следовал в расположение, но был взят в плен разведчиками русских…

Прикоснувшись рукой ку перевязанной щеке:

- …Во время допроса только мычал, симулируя потерю возможности говорить. Во время последующего боя, обезоружил русского офицера и из его автомата уничтожил весь штаб.

Развесивший уши народ просто диву давался и сразу же проникся к Яско Тукиайнену всеми видами симпатий. Особенно когда он начал раздавать трофейные папиросы и подмигивая вполголоса намекал, что:

- На вечер, парни, у меня ещё «кой чё» для вас есть.

На все последующие вопросы о своём «героизме», предпочитал многозначительно отмалчиваться – подражая бывалому вояке Хейно Яаскеляйнену. И сразу вырос в глазах солдат на целую голову.

На самом деле всё было не так, точнее – совсем не так.

«Штаб» русских был уничтожен финской гранатой влетевшей в амбразуру. Заслуга «милитариста» была лишь в том, что он вовремя – при первых же выстрелах упал на пол и заполз в самый дальний угол. Там же в углу землянки, он и нашел новенький пистолет-пулемёт Шпигина-Шпитального (ППШШ-41) и два магазина к нему в брезентовом подсумке. Там же русские хранили запас папирос «Беломор-Канал» в полупустом вещмешке и сухой паёк – сухари и банки тушёнки в ящике.

К его же удивлению, никакого приступа панического страха у него не было: он мыслил вполне разумно и действовал осознано.

Яско Тукиайнен знал устройство и умел обращаться с финским пистолетом-пулемётом «Суоми» - в учебном подразделении научили. Так что хотя и наощупь, с русским автоматом он разобрался быстро: сходств между ними больше, чем различий.

Здесь же нашёлся и открытый ящик с пистолетными патронами «7,62×25 мм ТТ».

После того как в блиндаже разорвалась финская граната – убившая фельдшера, телефониста и двух радистов, он сперва заполнил полупустой вещмешок с папиросами сухарями и тушёнкой, не забыв бросить туда же пару пачек патронов. В одном из ящиков он нашёл алюминиевую флягу. Взвесив её в руке, подумал:

«Надеюсь в ней то, про что я подумал».

И сунул её за отворот шинели.

Захватил он и советско-финский военный разговорник – а вдруг пригодится, чем чёрт не шутит.

Затем, услышав в траншеи у входа в блиндаж голоса на финском, дал несколько очередей по трупам русских и закричал:

- Ребята! Не бросайте гранат! Здесь – финский солдат!

После некоторого замешательства, в ответ послышалось:

- Выходи с поднятыми руками!

Закинув вещмешок с хабаром за спину, повесив автомат на шею, он поднял руки на уровень плеч и щурясь от ярких лучей уже заходящего Солнца, вышел на Белый свет и тряся головой и заикаясь:

- Ребята, я контуженный! Если что-то хотите спросить – спрашивайте громче… Что ты сказал? Не слышу, говори громче.

В дальнейшем, самым трудным для него было отстоять от наглых финских егерей свои «трофеи». Но за них уже, он бился «аки лев», не стеснялся угрожать применением физической силы и, даже хватался за автомат:

- Трофеи – это свято!

И от него отстали, предпочитая не связываться с «контуженным».

Капитан Вуорела ему обрадовался, особенно лишнему пистолету-пулемёту:

- Теперь у нас во взводе ещё один автоматчик.

И приказал Яско Тукиайнену быть неотлучно рядом с его денщиком Олави, вооружённого «Суоми». Вместе со свободными членами погибшего расчёта второго орудия под командованием капрала Кауппинена, они теперь стали называться «маневренной группой»:

- Вы, ребята, теперь у меня последний резерв.

Один, изрядно поредевший взвод егерей, он расположил в бывшем наблюдательно-корректировочном пункте русских на самом берегу, где были уже готовые стрелковые ячейки с ходами сообщения и блиндаж. А два трофейных пулемёта Дегтярёва (ДП-27) с приличным запасом патронов усилили огневую мощь подразделения.

Второй взвод, как уже говорилось - находился в глубине острова, в месте расположения лазарета - прикрывая таким образом тыл.

Третий взвод – на небольшом возвышении, метрах в трёхстах от берега. Здесь было множество каменных валунов, за которыми можно было укрыться и великолепный обзор на лёд.

Два оставшихся «Максима» капитан Вуорела расположил несколько впереди по флангам основной позиции. Единственное 37-ти миллиметровое противотанковое орудие – в центре, меж двух больших – в рост человека каменюк.

Свой новый командно-наблюдательный пункт (КНП) он расположил неподалёку, на небольшом возвышении - где тоже было несколько крупных валунов, за которыми можно было укрыться лёжа или сидя.

«Маневренная группа» численностью в девять человек, разместилась в неглубокой ложбинке неподалёку.

Оглядев своё воинство, капитан Вуорела с удовлетворением произнёс:

- К бою готовы.

Солдаты из «Маневренной группы» ворчали в полголоса:

- Он, что? Решил нас использовать как простую пехоту?

- Я смотрю, наш «Здоровый дух» как нарочно выбирает такие позиции, чтобы мы наверняка все погибли.

Лишь Яско Тукиайнен щедро раздавая трофейное курево, шпарил шутками-прибаутками:

- Раньше смерти не помрем, ребята!

***

Расположив своё воинство, капитан Вуорела всё внимание обратил на перемены, произошедшие на поле боя.

Как он пророчил ещё вчера вечером командиру пехотного полка полковнику Ларко, обойдя вдоль берега невысокую гряду, русские тяжёлые танки в данный момент утюжили передовую линию обороны финнов на выходе из полуострова Ханко.

Но это было вполне ожидаемо – «сила солому ломит»…

Капитана сильнее заинтересовало совсем другое: действия группировки войск противника с острова Германсе, численностью примерно в усиленный батальон¹²⁶.

Взорванные финскими сапёрами участки льда, русские преодолевают с помощью хорошо известных ему по Зимней войне танкеток Т-37/38 – показавших тогда свою полную никчемность.

Здесь же другое дело!

Здорово поумневшие с тех пор «Иваны» используют их в качестве понтонов для наведения лёгкого моста.

Увидев такое, капитан аж обрадовался:

- Я ж говорил – «дьявольски изобретательные бестии»! И никакая грязь в распутицу их не остановит.

Но всё же русские остались русскими.

Наблюдая в бинокль, капитан радостно осклабился:

- Всё-таки я перехвалил вас: вам ещё учиться и учиться у нас!

Продолжая атаковать по льду остров Ярнэ – гарнизону которого недолго осталось, явно перестраивает свои боевые порядки, чтоб напасть на Экэн – где находился он со своей «Боевой группой».

- Поразительно, как их офицеры - то ли не видят, то ли по какой-то причине игнорируют открывающиеся перед ними возможности.

Если бы на месте русского комбата был он - капитан Вуорела, он бы выставил против финнов на острове Экэн заслон из пары пулемётов и пехотного взвода и продолжил бы выполнение основной боевой задачи – выхода во фланг основной оборонительной позиции противника.

Однако по каким-то – не вполне понятным для него причинам, советское командование посчитало их серьёзной угрозой.

Сперва на остров обрушился шквальный огонь артиллерии.

Повсюду заполыхали разрывы осколочно-фугасных гранат, в воздухе то и дело вспыхивали облачка шрапнели. Осколки и шрапнели косили кустарник, гранаты рвались в кронах деревьев, расщепляя стволы. Попасть под обстрел на открытом месте означало почти верную гибель… Но к счастью русские не знали их точное месторасположение, поэтому тратили снаряды по площадям.

Но смерть всё равно находило тех, чьё время как говориться «пришло». И она никем не брезговала.

Когда артиллерийский огонь прекратился и стало тихо, раздался вопль:

- Ребята, на помощь, скорее! Ай, святая Сюльви, сюда! Помогите!

Хейно, бросился на крик. Он думал, что ранен кто-то расчёта орудия, но когда разрывая индивидуальный перевязочный пакет склонился над кем-то судорожно извивающимся, сперва было отпрянул. Перед ним лежал ничком, странно бормоча Заместитель командира взвода сержант Тайсто Мюллюмэки.

Отец Тайсто Мюллюмэки был машинистом паровоза. Сам он тоже собирался стать машинистом, но для этого надо было сперва не один год поработать кочегаром. Его это не прельщало. В годы кризиса он пошел добровольцем в армию, потом остался на сверхсрочную, чтобы стать кадровым военным. Но ни с кем не мог ужиться. Пришлось уволиться и стать полицейским. Во время Зимней войны он добровольно попросился на фронт а попал в учебное подразделение, где муштровал новобранцев. И вот теперь он здесь, неудачник с расшатанными нервами. Жалкий младший сержант, которому чуть ли не плюют в глаза собственные солдаты.

На душе у него было горько и гадко. Он искал славы и почета. А нашёл лишь смерть на каком-то - никому неизвестном острове.

Он кусал губы, сдавленно стонал и ругался. Потом, до крови кусая губы, вдруг сказал столпившимся вокруг артиллеристам, приготовившимся его перевязывать:

- Стойте, парни… Приберегите бинты – вам ещё пригодятся. Вся это зря. Всё равно смерть.

Его подчинённые – которых можно было уже смело назвать «бывшие подчинённые», переглянулись и впервые назвав его по имени:

- Ты это зря, Тайсто! Сейчас отнесём тебя в лазарет, а потом санитары доставят в госпиталь, где доктора тобой займутся и, будет полный порядок.

Тот, злобно оскалился:

- Какой «порядок», к чёрту, когда мне кишки вышибло!

Несмотря на страдания, он попытался было засмеяться, но что-то в нем захрипело, заклокотало и они услышали тихие, как вздох, слова:

- Смерть пришла… Умираю… И вы все умрете…

Гримаса похожая на улыбку перекосила его крысиное лицо и он испустил дух.

Даже не скрывая брезгливость (развороченные внутренности ещё то зрелище) прапорщик Сеппэ по прозвищу «Туча» пошарив в карманах, достал скудные вещи своего бывшего заместителя. Сигареты отдал солдатам, а документы – командиру роты.

Часы и полевую сумку, он почти тожественно вручил наводчику Хейно Яаскеляйнену:

- Назначаетесь моим заместителем. Повышение в звании – по возвращению в расположение дивизии.

То, было в отказ:

- Да больно надо…

«Туча» рявкнул – все вокруг вздрогнули:

- Разговорчики, солдат!

Хейно глянул на стоявшего неподалёку капитана и решил смириться со своей участью.

- Первые два задания: доложить об наличии раненых в подразделении и позаботиться об теле господина сержанта.

Легкораненых оказалось всего двое – небольшие царапины рук и ног, которые были перевязаны прямо на месте.

После чего взяв за руки за ноги, тело оттащили подальше в кусты, где забросали наспех хвойными ветками…

По «закону больших чисел», наибольшие потери понесла егерская рота – сразу пятеро убитых и тринадцать раненых, восемь из которых нуждались в оказании квалифицированной медицинской помощи и были перенесены в землянку лазарета. Для их переноски, в том числе были привлечены и солдаты «Маневренной группы» - кроме двух автоматчиков, которые вновь недовольно разбурчались:

- Теперь мы даже не пехотинцы, а…

Прапорщик Сеппэ по прозвищу «Туча» прикрикнул:

- А ну-ка взяли и без разговорчиков понесли!

Но не успели носильщики пройти и сотни шагов по перелеску, как над островом что-то зарычало, зарокотало и с ревом пронеслось над самой головой.

- Штурмовики!

Все, не исключая капитан Вуорела, упали и прижались к земле - прикрывая голову руками и оледенев от ужаса.

Мощные моторы ревели над самой головой, рвались бомбы, скорострельные пулемёты и пушки заливались чудовищным лаем - от которого волосы становились дыбом даже у самых забубенных финских головушек:

«Ну, сейчас убьет! Нет, я не побегу, не побегу, нельзя бежать, это верная смерть…!».

Когда самолёты улетели, со стороны носильщиков стали слышны стоны и крики:

- Перебита, елки-палки, видите, нога перебита! Я слышал, как она треснула!

- Кто-нибудь сюда!

- Помогите!

- На помощь!

Кто-то из раненых – «старых» или их носильщиков, отчаянно верещал:

- Не убегите, слышите, только не убегите! Не бросайте нас одних!

Да и на огневой кто-то просил воды, кто-то страшно хрипел и задыхался:

- О, святая Сильвия я умираю…

Подбежав и глянув, солдаты невольно отвернулись. Широко раскрытые глаза Маркку Канерва смотрели на них с немым укором:

«Ну, что вы? Дали товарищу умереть…».

В руках у него был перевязочный пакет. Очевидно, собрав последние силы, он еще сумел достать пакет. Хейно вывернул все карманы убитого. В них нашлись только сломанная расческа, коробок спичек, несколько сигарет и винтовочных патронов. Хейно взял себе сигареты и спички, а остальное бросил.

Чуть позже:

- Ребята, живо сюда! Наш «Туча» ранен!

- Где? На нём же ни царапинки.

Только перевернув, обнаружили здоровенную, сочившуюся свежей кровью дыру в спине:

- Да он же готов!

С десяток солдат – всё, что осталось от их противотанкового взвода уставились на Хейно Яаскеляйнен… Теперь ты, мол, командир – так командуй.

Он сперва несколько неуверенно, спросил:

- Ранило кого-нибудь ещё?

- Нет вроде…

- А тут вот какая-то ерунда!

Йессе Йоронен шепеляво чертыхался:

- Шшерт! Шшёртов «рюшшя»! Выбил у меня жубы ишо рта!

На щеках у него были глубокие порезов от осколков, а из уголков губ текла кровь. Осколок, видимо пробил навылет обе щёки навылет, выбив несколько коренных зубов.

- Ой, ша-атана! Я предъявлю им шчет!

Хейно Яаскеляйнен с видом бывалого вояки, достал пачку «Беломора»:

- Скажи спасибо, что ещё легко отделался.

- …??? Ишшш-деваешься?

Тот, с донельзя серьёзной миной на лице:

- Одному служивому прямо на моих глазах - его «сокровище» (то - что между ног), осколком оторвало. А ты говоришь – «жубы ишо рта»!

Переждав когда солдаты проржутся:

- На пока покури русских папирос.

Все закурили. Йессе Йоронен затянулся так глубоко, что выкурил сразу чуть ли не полпапиросы. С непривычки к крепкому русскому табаку, голова у него закружилась и, закашлявшись, он едва не потерял сознание.

В это время они увидели пехоту и услышали треск пулеметов и, какой-то странный звук - перекатывающийся волнами:

- Ура-а-а-а! Ура-а-а-а-а!

Кто-то закричал в испуге:

- Идут! Ай, святая Сюльви, они идут!

И тут же раздалась команда капитан Вуорела:

- К БОЮ !!!

***

Первую атаку пехоты противника силой примерно в роту при поддержке двух станковых пулемётов, они отбили достаточно легко: подпустили вплотную к самому берегу и срезали двусторонним фланкирующим пулемётным огнём. А «Максимы» - такие же как финские «Maxim» M/32-33, но только на станках с колёсиках - похожих на миниатюрные орудийные лафеты, были по одному расстреляны из 37-мм противотанковой пушки.

То ли это была так называемая «разведка боем», ради которой русский офицер преднамеренно пожертвовал целой стрелковой ротой, то ли он просто недооценил силы финнов.

У этих «загадочных» русских, никогда и ничего не поймёшь!

Но ко второй атаке те подготовились весьма основательно.

Вновь открыла огонь бывшая на острове Германсе батарея 76-мм пушек, к которой присоединилась 81-мм миномётная. Первая осыпала их шрапнелью, вторая щедро засыпала минами. Но в этот раз они уже стреляли не по всему острову – а по определённым участкам.

Мало того, русские выкатили на прямую наводку четыре 45-мм противотанковые пушки, которые имея неплохую оптику, открывали шквальный огонь по всему, что шевелится. Шесть станковых пулемётов русских, шпарили длинными очередями с рассеиванием - накрывая широкую полосу финской обороны.

Сразу же вокруг послышались крики и стоны раненых.

Единственный «Бофорс» финские артиллеристы успели оттащить в глубь острова за ближайший пригорочек… А вот когда капитан Вуорела послал связного к пулемёту на левом – самом уязвимом фланге, то тот обнаружил его совершенно разбитым, с валяющимися вокруг телами пулеметчиков… Среди последних был и прапорщик – командир пулемётного взвода.

Он приказал всей «Боевой группа «Ернэн»» отойти вглубь острова и там закрепиться на наиболее выгодных и пригодных к обороне позициях, сам пока оставаясь с двумя автоматчиками на прежнем КНП.

Вскоре мимо них пронесли на носилках старшего лейтенанта – командира егерской роты 19-й пехотной дивизии. Он был весь перемотан бинтами, харкал кровью и стонал. За ним несли ещё и ещё раненых, которых на ходу перевязывали санитары…

Капитану Вуорела было отсюда очень хорошо видно: захватив и зачистив остров Ернэн, русская пехота стала возвращаться на островки между ним и Германсе, накапливаясь для штурма. Всего, роты две или даже три. Не без затруднений конечно (две танкетки так и остались болтаться поплавками) выбравшись из полыньи, туда же стали подъезжать и Т-37/38.

С берега теперь по ним никто уже не стрелял и вскоре крик атакующих:

- Ура-а-а… Ура-а-а-а!

Стал слышен до ужаса близко.

И только тогда, когда цепи русской пехоты скрылись под берегом, он спокойно, своим обычным «свистящим» голосом скомандовал немногим возле него оставшимся:

- Отходим.

На ходу он глянул сперва на заходящее Солнце, затем на наручные часы:

«Девятнадцать ноль семь. Надо продержаться до темноты, уже недолго осталось, а потом… Потом будет видно».

Вернее – ничего не будет видно и можно будет попробовать по льду залива проскользнуть за ночь на материк.

В глубине острова, за небольшим пригорочком, находился сравнительно густой хвойный лес. Хотя и рыхлого от влаги, снега в нём ещё было по колено - а то и по пояс. Поэтому оборону пришлось строить не фронтом, а вдоль единственной просёлочной дороге, по которой они сюда прикатили орудие и по которой сейчас уносят в полевой лазарет раненных.

На наибольшем удалении он расположил единственный оставшийся пулемёт – который будет обстреливать русских показавшихся из-за пригорка. Затем 37-мм орудие. И наконец, в двухстах метрах от начала просёлка – пехотный заслон из остатков двух егерских взводов, рассыпавшихся вдоль него - между и под соснами. Два полных отделения, не более.

Последних, он предупредил:

- Ребята! Стрелять только тогда, когда русские окажутся на дороге. Тех, что на пригорке – игнорировать.

Свой новый КНП капитан Вуорела расположил в нескольких метрах позади «Бофорса». С ним же были и остатки «Маневренной группы» - пять солдат в том числе и вооружённые автоматами денщик Олави и «герой дня» Яско Тукиайнен.

Русские долго себя ждать не заставили.

Только он отдал последние распоряжения, как между редкими деревьями на пригорке замелькали фигурки в грязно-серых маскировочных халатах. Осыпаемые пулями из финского станкача они залегли, накапливаясь перед решающим броском и по всей видимости поджидая подхода танкеток. Бронетехнике, даже такой лёгкой как Т-37/38, не так-то просто выйти на достаточно крутой берег на северо-восточной оконечности острова.

Плохо было то, что как и финны минут двадцать назад, русская пехота воспользовалась россыпями каменных валунов в качестве укрытый. Оттуда замелькали отдельные вспышки винтовочных выстрелов и слившиеся воедино пулемётных очередей.

Правда, неприцельных.

Финский пулемёт дострелял ленту и смолк – расчёт меняя огневую позицию, согласно указаниям командира «Боевой группы «Ернэн»», отошёл метров на тридцать назад.

Практически тут же где-то за пригорочком «кашлянуло», над финскими головами завыло и почти на том месте - где прежде был финский пулемёт, расцвёл «куст» взрыва. «Кашлянуло» ещё раз и новый «куст».

Капитан удивился:

«Никак взрыв 82-мм мины… Неужели, они уже успели миномётную батарею подтащить? Тогда наши дела совсем плохи…».

Он крикнул своим артиллеристам:

- Ребята! У вас будет всего один… Понимаете? Всего один выстрел! Потом все назад от орудия.

Назначенный покойным Тучей замкомвзводом Хейно Яаскеляйнен:

- Разрешите я за наводчика, господин капитан? Я не промажу.

- Разрешаю.

Хейно подскочив к «Бофорсу», крикнул капралу Путте Алатало:

- Зарядите орудие и уходи оттуда! И других отведи подальше!

Расчёт оглянулся на него в изумлении.

- Ты слышал, что я сказал?

Капрал отвёл расчёт, но потом вернулся:

- Я буду тебе помогать.

- «Помогать» сделать один выстрел?

Тот улыбнулся и раскладывая между станин патроны:

- Без пристрелки, первым выстрелом ты не попадёшь – не льсти себе. Тот случай с каланчой, просто удача - которая бывает раз в жизни, да и то далеко не у каждого!

Подумав, Хейно был вынужден согласиться:

- Ну, и…?

- Когда ты выстрелишь, я быстро перезаряжу и ты выстрелишь ещё два раза. А потом мы вместе с тобой драпанём в кусты.

Тот, взглядом пересчитав патроны между станинами, перечить не стал:

- Выстрелю и в четвёртый раз, если успею. Ну, готов?

Не успел капрал ответить, как на возвышенности показался первый танк… Точнее – танкетка. За ним второй, третий…

С криками «ура!», оттуда же начала спускаться пехота.

Хотя на его лице не было ни кровинки, Хейно Яаскеляйнен сосредоточенно и спокойно, навёл орудие и выстрелил:

- АААХ!!!!

Трасса прошла над самой башней, но не задела её. Пулемётчик в башне дал наугад длинную очередь – наверное в полный диск, но его время умирать пришло.

Мгновенно перезарядив пушку, Путте Алатало крикнул:

- Готово!

Тут же поправив прицел, Хейно выстрелил вновь:

- АААХ!!!!

В этот раз, светящаяся трасса 37-мм каморного¹²⁷ бронебойного снаряда вошёл в корпус танка чуть ниже башни. Тот сразу остановился и сдав чуть назад, густо задымил изо всех щелей.

- Готово!

- АААХ!!!!

Успевшему перевалить пригорочек танку, трасса вошла чуть сверху – между водительским местом башней. Он сразу ярко вспыхнул и заполыхал костром.

- Готово!

Капитан Вуорела крикнул:

- В укрытие!

Хейно Яаскеляйнен бросился бежать прочь.

Но капрал Путте Алатало:

- За мной ещё один выстрел!

И вмиг оказался на месте наводчика:

- АААХ!!!!

Третий русский танк скособочившись замер, а из его люков выпрыгнули двое членов экипажа и пустились наутёк.

Но тут из-за пригорочка знакомо «кашлянуло» два раза, в небе завыло (подлетающие мины можно было заметить) и не успел командир орудия сделать и несколько шагов, как рядом с ним в небо взмыл фонтан взрыва. Бросив винтовку, он схватился за левый бок и упал. Вторая мина легла чуть подальше в лесу и вреда не причинила.

Капитан Вуорела в очередной раз удивился:

Судя по всему их обстреливали из ротного миномёта… Но русский 50-ти миллиметровый миномёт он хорошо знал и был довольно нелестного о нём мнения. Здесь же, применялся калибр более похожий на батальонный – 82 миллиметра…

Невероятно¹²⁸!

Русские миномёты сделали ещё пару выстрелов, мины которых легли вокруг орудия… Но в это время ожил финский станковый пулемёт и огонь был перенесён туда.

Воспользовавшись моментом, капитан скомандовал:

- К орудию!

Остатки двух расчётов во главе с Хейно Яаскеляйненом бросились к «Бофорсу»: вокруг него всё было перерыто, щит, ствол и станины в свежих отметинах от осколков. Но прицел, затвор и механизмы наведения были целыми.

Чего не сказать про командира орудия - капрала Путте Алатало.

Когда солдаты приблизились к нему, крик ужаса вырвался из их потрясенных душ: у того был почти целиком разворочен левый бок и, в этом огромном зияющем провале, меж осколков рёбер - судорожно пульсировало что-то, похожее на сгусток крови…

- Что встали, рты разинули? Хватай пушку и тащи её назад!

Им ничего не оставалось, кроме того, как огрызаясь отступать вглубь острова вдоль дороги.

***

Быстро темнело.

Из-за сгущающихся сумерек и из-за высоких деревьев в глубине леса, того рокового пригорочка не было видно. Расчёты русских миномётов их тоже не видели и обстреливали лес наугад.

Остатки финских расчётов установили единственные пушку и пулемёт напротив большой поляны, метрах в пятидесяти от сравнительно крутого поворота просёлочной дороги. Замаскировали как могли и закурили.

Капитан Вуорела в двух словах, изложил нехитрый план боя:

- Через лес они не сунутся – глубокий снег. А если и сунуться – к тому времени совсем стемнеет. Так что подпускаем поближе тех, кто наступает по просёлку и бьём в упор.

Не скрывая скептицизма, Хейно Яаскеляйнен спросил:

- А что потом?

Не сумев сдержать тяжёлый вздох, командир «Боевой группы «Ернэн»», сам не веря своим словам:

- Собираемся возле землянки с раненными, забираем их и по льду попытаемся уйти на материк.

Вместе с санитарными носилками и санями-финками, в песчаном карьерчике сложены специальные егерские «лодочки» - на которых очень сподручно зимой транспортировать небольшие грузы, в том числе и раненных.

Послышались густые – когда не щадят патронов, пулемётные и автоматные очереди и из-за поворота показались отстреливающиеся от кого-то невидимого, егеря. Их осталось совсем немного – всего семь человек из которых двое легко раненых. Один из них – в звании капрала, подбежал и приложив руку к «пустой» - то есть без головного убора, голове:

- Господин капитан… Нас обошли! Автоматчиков у них…

- Как «обошли»? По снегу?!

Но тот ничего не ответить не успел. Из-за поворота выполз русский танк и прежде чем вспыхнуть от прямого попадания 37-мм снаряда, успел дать очередь. Не успевший залечь капрал упал и больше не шевелился. Ещё один (или несколько) русских танков урчали моторами, но показываться не рисковали. А выглянувшую было из-за поворота русскую пехоту, загнал обратно станковый пулемёт.

Но только они было успокоились, как со стороны полевого лазарета показались группа людей – полтора десятка или чуть больше человек, половина из которых белела на общем фоне бинтами. Двое бежало впереди всех и лица их были искажены ужасом.

Узнав в одном из них капрала-телефониста, капитан бросился навстречу:

- Стой! Вы куда?!

Бледные, обливающиеся потом беглецы испуганно остановились, один из них показал рукой вперёд:

- Ту-туда…

- Там русские!

Капрал, показывая уже в сторону песчаного карьерчика с землянкой:

- Там тоже русские.

Капитан не поверил ушам:

- Как это «русские»? А как же егерский взвод?

Беглец истерично закричал:

- Нет там уже никого! Все полегли! Только русские!

Из-за поворота просёлочной дороги, прячась за горящим корпусом своего собрата, показался ещё один Т-38. Воспользовавшись тем, что бывший за наводчика Хейно отвлёкся на беглецов, он дал длинную очередь и снова сдал назад. Капрал-телефонист и ещё один из толпы упали навзничь, остальная группа в панике свернула вправо от просёлка и утопая в рыхлом снеге, ломанулась в сторону южного берега и вскоре исчезла за елями.

Танк снова выглянул из-за горящего корпуса и не видя орудия, короткими очередями стал обстреливать подозрительные на взгляд его командира-наводчика места. Второй танк выполз из-за него и медленно – как будто прощупывая дорогу, двинулся вперед. Выглядывая из-за него, двинулась и русская пехота, на ходу ведя огонь.

Подождав когда второй танк окажется в створе с первым, Хейно выстрелил. С танка снесло башню – вместе с половиной командира-пулемётчика… Но вопреки ожидаемому, он не остановился - а резко газанув, промчался мимо изумлённого расчёта. Проскочив полянку «обезглавленная» машина слетела с дороги, врезалась в дерево и заглохла. Из переднего люка тотчас выскочила фигурка человека в чёрном комбинезоне и стремительно скрылась между деревьев.

Минуту спустя Хейно загнал в укрытие и первый танк.

Но тут из-за деревьев, метрах в двадцати, высунулся русский пехотинец с каким-то невиданным досель финнами оружием – винтовка с коротким и очень толстым стволом.

Капитан Вуорела догадался:

«Гранатомёт!»¹²⁹.

Раздался негромкий хлопок как от детской хлопушки, а потом рядом с пушкой взметнулся небольшой – совсем нестрашный кустик разрыва.

Станковый пулемёт убил или загнал русского гранатомётчика в укрытие за деревья, но…

Со стороны орудия послышался крик:

- Ай, ребята, святая Сюльви, меня ранило!

Хейно первым поднялся на ноги и от того, что он увидел у него перехватило дыхание. Шепелявый Йессе Йоронен был убит наповал, а Пентти Хейно прозванный «Попом», сидел на земле и расширенными от ужаса глазами смотрел на свои ноги… Точнее, на свои ступни в сапогах с оторванными голенищами - лежащих отдельно от щиколоток, из которых торчали белые сверкающие кости и хлестала кровь.

Очнувшись от первого потрясения, Пентти Хейно стиснул руками свои култышки, из которых кровь била уже фонтаном:

- Смотрите… Кровь хлещет!

Прошло какое-то время, прежде чем Хейно оправился от потрясения. Он сняв поясной ремень, пытался наложить жгут чуть выше колена:

- Потерпи, сейчас будет готово. Сейчас станет легче. Собери все силы…

Аймо Хуусконен выхватил перевязочный пакет, но впопыхах никак не мог распечатать пакет, хотя достаточно было лишь потянуть за нитку:

- Подожди, я сейчас, старайся потерпеть. Я наложу плотную повязку, это быстро.

Крепко сжимая ноги руками раненный наблюдал за их отчаянными усилиями и все яснее понимал: ничто уже не может спасти его.

И он начал быстро говорить:

- Ради чего…?

Во время артобстрела и бомбежки и Пентти Хейно прозванный «Попом», словно заигрывая со смертью всё время бормотал какие-то мрачные присказки:

- Смерть такого рода для нас слаще меда… Колокол погребальный лучше музыки бальной… Смерть разборчивая невеста, для меня у нее нету места…

Но сейчас, когда смерть пришла за ним, его занимало другое:

- …Я не вижу никакого смысла в наших жертвах. Сундстрём¹³⁰ сказал однажды, что независимость Финляндии не в пушках, а на кончике пера. И он был прав! Только нежелание политиков взяться за перо стоило нам тысяч жизней. А в конце концов и самой независимости.

Вспотевший от напряжения Аймо поднял голову и спросил:

- А? Что ты сказал? Очень болит?

Но у того начались сильные боли - резкая боль от ног отдавалась где-то в животе, точно в него всаживали вилку. Слабость овладела им, стало клонить ко сну.

Увидев склонившегося над ним капитана:

- В моем кармане два письма. Одно пошлите по почте – то что родителям…

Пентти закрыл глаза и глубоко вздохнул. Из-под ресницы выкатилась слеза:

- …Второе передайте с оказией.

Потом он шепотом выговорил что малопонятное:

- Перо… Где медлит перо… Вместо пушек.

Хейно наклонился поближе.

- А? Что? Что ты хочешь сказать?

Обескровленные губы умирающего долго беззвучно шевелились, пока не вымолвили со, слабым вздохом:

- Акта эст… Фабула.

Хейно закричал в отчаянии:

- Что? Я тебя не понимаю!

Он приоткрыл глаза и, его мраморно-безжизненное лицо осветила слабая улыбка:

- Ссс… Сыграна пьеса… Авг… Август сказал…

Пентти замолчал устремив к небу помутневшие глаза. Казалось, мертвый все еще улыбается, довольный тем, что «пьеса» наконец-то кончилась для него.

***

Тихий сумрак мягко спускался на истерзанную, оскверненную пролитой кровью землю. Но ещё не всё кончилось для немногих оставшихся в живых.

Опасность пришла оттуда, откуда её не ждали.

С дальнего края полянки раздалось уже хорошо всем знакомое «Ура!» и вскоре между соснами замелькали фигурки атакующих солдат противника.

Капитан Вуорела изумился:

«Каким образом?! Ведь там снег такой – что без лыж не пройдёшь».

Но лыжников он у русских не заметил. Да на лыжах пробраться между деревьями весьма проблематично из-за влажности снега.

Таким образом, они оказались зажаты с двух сторон. Стоит русским подойти со стороны песчаного карьерчика, как с ними будет покончено без всяких вариантов.

Остался лишь один путь для отхода – на южный берег. Там рыхлый глубокий снег, но…

Но другого выхода нет, разве что в плен.

В плен капитан Вуорела не хотел - от слова «категорически», поэтому дал команду:

- Пулемётчики, егеря и «Маневренная группа» прикрывает… Остальные отходят!

В свою очередь Хейно Яаскеляйнен стал командовать:

- Артиллеристы, беритесь за пушку! Раз-два, взяли!

Помогая расчёту, толкая за ствол через сугробы «Бофорс», он прошёл с десяток метров… Как вдруг его как будто палкой по затылку ударило и он плашмя рухнул лицом в снег.

Остановившиеся артиллеристы подошли к нему, присмотрелись и переглянулись:

- Что ж нам теперь? Пропадать из-за этой проклятой пушки?

И изо всех сил побежали дальше, уже налегке.

Атакующий противник быстро приближался в сгущающихся сумерках. Первую цепь они положили, но за ней как волны следовали новые и новые.

Рискнувший появиться из-за поворота Т-37/38, один из егерей успел взорвать связкой гранат, прежде чем его превратила в решето очередь русского автоматчика.

Когда заглох их единственный пулемёт, капитан Вуорела дал новую команду:

- Двоим с автоматами надо остаться здесь, для прикрытия, а остальным потихоньку отходить на берег!

Лишь шесть человек – двое артиллеристов «Маневренной группы» и трое егерей, откликнулись на его призыв. Пятясь задом, передергивая на ходу затворы винтовок, они вскоре скрылись за деверьями.

Двое оставшихся автоматчиков прикрывая друг друга отстреливались из-за кустов, из под нависших лап елей, мешавших противнику закидать их гранатами.

Сам он занял позицию чуть в стороне от остальных и отстреливался из пистолета, стараясь беречь патроны.

Денщик Олави с пистолетом-пулемётом «Суоми» отстреливался неподалёку и всё время недоумённо думал:

«На кой ляд мне всё это нужно? Ведь так подмывает драпануть хоть на край света! Но я, правда, не вояка и никогда не был «лахтарем»».

В очередной раз он не целясь дал очередь, но тут же откуда-то сбоку по кусту хлестнула ответная. Его оглушительно ударило по голове и больно в грудь и, напоследок пронзительно вскрикнув, он упал ничком.

Пули свистели над самым ухом, но Яско Тукиайнен, как машина расстреливал одну обойму за другой из чьей-то винтовки. Когда противник приблизился почти вплотную, взялся за трофейный ППШШ-41 и стрелял, пока не опустошил весь диск. Потом второй. Затем распечатывал пачки патронов и наполнял диски один за другим.

Он уже отдался смерти. Он знал, что обречен. Уже давно он ждал такого конца и постепенно свыкся с этим, перестав бояться. Быстро и уверенно, без дрожи в руках, он направлял ствол на появляющиеся перед ним цели и стрелял.

Но вскоре кончились патроны и выбросив бесполезное железо, он пополз в сторону откуда пришли русские. Перебравшись ползком через дорогу - поближе к без башенной танкетке, он распластался ничком среди тел погибшего расчёта пулемёта и затаил дыхание…

Смешно шлёпая ногами группа русских прошла рядом, но его не заметила.

Когда в пистолете остался последний патрон, капитан Вуорела прислонился спиной к ели, приложил оружие к виску и стал ждать… О чём-то вполголоса переговариваясь, русские подошли совсем близко, настороженно осматривая всё вокруг.

Затем они нашли труп несчастного Олави и обрадованно залопотав о чём-то стали его обыскивать.

Теперь он понял, почему они так быстро смогли перебраться через заваленный весенним снегом лес. На ногах у них были приспособления, похожие на теннисные ракетки.

Он закрыл глаза и подумал:

«Дьявольски изобретательные бестии…».

Русские дали несколько очередей из автоматов по кустам и пошли дальше.

Стемнело.

Из-за поворота, со стороны песчаного карьера один за другим выползли два танка с включёнными фарами. Только это уже были не «плавунцы» Т-37/38, а лёгкие Т-26.

После короткого совещания командиров, танки и пехота направились через лес в сторону южного берега остова Экен – куда бежали остатки финнов. Некоторое время оттуда раздались одиночные выстрелы и очереди, затем – ближе к полуночи всё стихло.

Всё было кончено.

Вскоре наскоро прочесав лес, русские собрали своих и финских стонущих раненных и ушли туда, откуда пришли – на северо-восточную оконечность острова. Вскоре там заполыхали костры…

***

2 апреля 1941-го года, полночь.

Как и прошлой ночью небо было чистым, звёзды и молодой месяц - ясными и хотя газеты при таком освещении не прочтёшь, ориентироваться в ночном лесу было несложно.

Хейно Яаскеляйнен очнулся тогда, когда рядом с ним прошёл русский танк с пушкой, а один из русских пехотинцев споткнувшись об него потерял снегоступ и с досады выматерился. Хотя адски болела-раскалывалась голова, у него хватило ума прикинуться ветошью и не отсвечивать. Русский, сперва ощупав впотьмах мнимый труп (хорошо, что на груди лежал!), нашёл потерю и усевшись на него сверху, приделал его к сапогу и пошлёпал догонять товарищей.

Когда русские прошли, он подобрал свою разорванную чуть ли не напополам шапку, заполз в ближайшие кусты и там затаиться, впав в полузабытьё.

Вновь он очнулся от двух голосов, разговаривавших по-фински. Голоса показались ему знакомыми:

- А вот и наша пушка! Что ж получается, господин капитан? Бросили её наши ребята?

В голосе Яско Тукиайнена (а это был он!), была очень хорошо заметна самодовольная интонация:

«Но я то сегодня не сплоховал!».

В ответ, с присвистом ему ответили голосом «Здорового духа»:

- Потеря не утратившего боеспособность орудия – позор для воинской части! Надо найти ещё кого-нибудь из солдат и спасти его!

Хейно Яаскеляйнен подумал:

«С тех пор, как я в последний раз его видел, с головой у него стало вообще плохо…».

Он пощупал свой разбитый затылок и болезненно поморщился:

«Кто бы говорил!».

Яско Тукиайнена перспектива тащить до смерти надоевшего ещё в учебке «Бофорса», прельщала в последнюю очередь. Поэтому он решился на прежде немыслимое – давать советы офицеру в чине капитана:

- Господин капитан! Если нет возможности спасти оружие, его надо привести в негодность. Снимем замок и наша честь останется незапятнанной.

Тот на нём оторвался:

- Смирно, солдат!

Когда обалдевший Яско на автомате вытянулся, прижав руки по швам, капитан Вуорела прочёл ему целую лекцию:

- …Орудие приводится в негодность в том случае, когда ему угрожает непосредственная угроза захвата противником. В данный же момент, я такой угрозы не наблюдаю.

Придя в себя, Яско Тукиайнен принялся отстаивать свою точку зрения:

- Нам двоим его не вытянуть из леса даже до льда, несмотря даже на того, что русские танки пробили здесь накатанную колею. Нужно хотя бы человек пять-шесть.

Из тени кто-то вышел:

- Я помогу.

Сперва от неожиданности вскинув на него пистолет с единственным патроном, капитан вскричал узнав:

- Аймо Хуусконен?! Ты где был?

Тот неопределённо махнул рукой:

- Там…

- Ты бросил орудие?

Поправив винтовку на плече, по-крестьянски невозмутимо:

- Все бросили и я бросил. Со страху, наверное.

- А почему вернулся?

Тот, совершенно честными глазами – заметно даже в темноте, глянул на капитана:

- Тоже со страху. Страшно одному стало – даже страшнее чем днём в бою. Вот я и подумал – а вдруг из ребят кто живой остался… И вернулся. Смотрю, а тут вы. Как я обрадовался!

Капитан Вуорела продолжал пытать:

- А где ваш командир? Где Хейно Яаскеляйнен? …Тоже убежал?

Тот, ища глазами на земле:

- Убит. Где-то здесь должен валяться.

Ну, что делать?

Пришлось подняться из кустов и выйти к пушке:

- К счастью, мой «горшок» оказался слишком крепким для русской пули…

Все шарахнулись от «ожившего мертвеца». Сняв шапку, тот поклонился показав свой затылок:

- …Она дала рикошет и полетела дальше.

Убрав пистолет в кобуру, капитан обрадовался:

- Нас уже четверо! Расчёт к орудию!

Хейно подняв руку:

- Господин капитан! У меня есть идея получше.

- Это какая же?

- Помните тот русский танк с снесённой башней?

Догадываясь с полуслова о чём он, капитан:

- Ну, ну… Продолжайте!

- Кроме башни у него ничего не повреждено. Заглох он оттого, что уткнулся в дерево. А что если…? С техникой-то, я ещё до призыва в армию был хорошо знаком.

Капитан недоверчиво:

- Вы умеете управлять русскими танками?

- Не всеми. Но таких как этот, мы много захватили во время прошлой войны – в самом её конце. И у меня имеется кой-какая практика.

Пришлось сперва вытащить нижнюю половину русского командира-пулемётчика – занятие не из самых приятных. Затем капитан вспомнил про станковый пулемёт. Его верёвками кое-как прикрутили перед дырой на месте снесённой башни. Правда, осталось всего пол ленты…

Но они же не воевать собрались.

Сняв со скорости, Хейно несколько раз качнул бензонасос, затем включил стартёр. Первая попытка была неудачной, мотор лишь раз «кашлянул». Но с третьего раза он завёлся и ровно затарахтел.