Взмах веера (СИ)

Глава 1

«Студент должен соблюдать дисциплину, как в стенах академии, так и за ее пределами».

Справочник в помощь студенту магической академии

«Все, о чем не знает директор, нарушением не считается».

Приписка на полях

Эфран остановился на вершине лестницы и прислушался. Легард не боялся встретить в этой части Лесса хоть кого‑то, способного остановить задуманное изгнанным, как и не полагался теперь на чью‑то помощь. Тайную возможность попасть в замок бывший советник создал себе еще до мнимой смерти, хотя опасался возвращаться в стены цитадели, все выжидал, скрывался. С каждым годом Эфрана все больше и больше злил Эдин и его сыновья, каким‑то непостижимым образом разрушившие устоявшийся ход событий в жизнях тысяч изгнанных. Срыв Джеймена легард пережил легко, даже порадовался, что сумасшедший сыночек перестал докучать полуоборотню своими выходками и, за одно, выкорчевывать изгнанных. Еще двадцать лет назад Эфран был уверен, что стоит подождать еще немного, и род нынешних королей сам зачахнет, вместе с народом, поддержавшим его власть. Кто тогда мог знать, что идеально продуманный план сорвется из‑за какой‑то девчонки и не способности Джеймена довершить начатое?

Эфран стиснул зубы и начал спуск по лестнице, борясь с желанием проникнуть на верхние уровни Лесса, раз и навсегда разделавшись с ненавистной киашьяриной. А потом, когда легарды будут заняты оплакиванием своей потери, свернуть тонкую шейку и той девице, сестре Вирены, что как вошь, не давала ему спокойно спать по ночам. Эмма неизменно появлялась всюду, срывая планы, что доводило Эфрана до белого каления.

Уверенно преодолев последние ступени, изгнанный на мгновение замер перед дверями в зал Оракула Зеркал, настороженно рассматривая стены. За несколько лет здесь вполне могло что‑то измениться, с охраны сталось бы развешать на каждом шагу ловушки, а легарду не хотелось попасться так глупо именно сейчас. Не обнаружив никаких препятствий, Эфран распахнул двери и вошел в зал, тут же направившись к чаше Оракула. Магия еще не успела осветить стены, складываясь в едва различимые слова, а изгнанный, замерев над сосудом, извлек из кармана короткий стержень из сплава металлов и, дрожа от предвкушения, кончиками пальцев опустил его в серебристые воды.

На несколько секунд Оракул окрасился в переливчатую радугу красок, но затем цвет выровнялся, а на поверхности появилось изображение, при одном взгляде на которое Эфран довольно усмехнулся.

Когда крин Бис упоминал о заданиях, которые обязательно для нас найдет, мы с Карром и не предполагали, что такие!

Через неделю я постепенно вошла в ритм новой жизни, подстраиваясь под неукоснительный распорядок дел. Поднимал нас маг в пять утра, раздавал задания и с чистой совестью отправлялся спать дальше. Обычно, покормив живность в виде таких же сонных, как и мы кур, можно было спокойно подремать еще часок до пробуждения всей деревни. Но не сегодня.

Крин растолкал меня в четвертом часу, вручил безразмерное лукошко и велел отправляться в лес, чтобы с первыми лучами солнца собрать урожай бледноцвета. Я вяло сопротивлялась, напомнив магу, что сей ценный ингредиент многих лечебных зелий, собранный после полудня, ничем не уступает утреннему, но Бис лишь грозно цыкнул и выпроводил упирающуюся студентку за порог.

Завидуя Карру, который сладко посапывал в своей постели, я поплелась к лесу, едва переставляя ноги. Лукошко сиротливо болталось на веревочной петле у меня за плечами, в желудке жалобно урчало, а я с каждым шагом все больше и больше злилась.

Практика шла своим чередом, хотя с виду добросердечный крин всячески мешал составлению отчета для академии, над которым я корпела в свободное время. Свободного времени, кстати, совсем не оставалось между приготовлением магу еды, уходом за его посевами, сбором данных из толстых тетрадей наблюдений, ночных исследований движения звезд в этой части континента и сном. Поглощенная этими занятиями я даже часто забывала про собственное питание, лишь под трели в животе начиная соображать, когда заходила в едальню последний раз.

Поля между деревней и лесом густо покрывали заросли высокой травы и вереска, ноги то и дело путались в примятых ветром прошлогодних стеблях, но чаще всего я злилась, угодив в кротовью норку носком ботинка.

Сунув в зубы сочный стебелек дикой пшеницы, я задумалась над тем, где в лесу можно поудобнее пристроить свое бренное тело и поспать еще несколько часов. Узнав крина лучше, я не горела желание возвращаться в деревню раньше вечера.

С какой скоростью я вышагивала, с той же приближались деревья, подобно мне не горя желанием видеть под своими кронами девицу в потертой дорожной одежде. Лес издалека казался наполненным сыростью и холодом, так что я заранее вздрогнула, окончательно растеряв желание заниматься лесным сельским хозяйством.

— Я почти дипломированный маг! — хмуро напомнила я себе и, поджав губы, обиженно выдохнула. — Собирать какие‑то травы на рассвете не моя обязанность, а первокурсников, чтобы могли вызубрить названия всех растений.

Лес мне решительно не нравился. Чахлые деревца, непривычные к жаркому южному лету, будто по воле какого‑то огромного шутника воткнули в эту землю. Казалось даже, что это единственный лес во всем княжестве и ему одиноко в этих краях.

Мне нравились дремучие леса в Заварэе, где даже солнечный свет не мог пробиться сквозь кроны к подножию гор, где зима окутывала землю беспробудным сном почти на полгода. Даже дикие леса Легардора, где можно было встретить странных и необычных созданий, казались мне куда милее этого плешивого клочка земли.

Еще раз хмуро смерив деревья взглядом, я осторожно раздвинула в стороны заросли орешника и медленно, стараясь не оцарапать лицо, полезла в прогалину среди веток, сквозь стиснутые зубы костеря местных жителей, не удосужившихся вытоптать нормальную лесную дорожку.

Стайка воробьев с громким чириканьем вспорхнула вверх, но несколько птиц замешкались, писклявыми комочками посыпавшись на меня сверху. От неожиданности я тоже вскрикнула, отшатнулась и не упала только из‑за корзины, застрявшей в кустах. На мгновение повиснув в неудобной позе и с ужасом взирая на затрещавший орешник, я шлепнулась на землю с вытянутыми вперед руками. Корзина, как на резинках, закачалась в ветвях, а потом свалилась на меня сверху, приземлившись ровнехонько на макушку.

Порычав на одной ноте несколько секунд, я поднялась и совершила вторую попытку прорваться сквозь заросли, наконец оказавшись по ту сторону. Полоса орешника заканчивалась как раз у корней ближайших деревьев, где высокие разношерстные кроны отбрасывали густую тень. Даже трава избегала тени, ютясь на маленьких островках пограничных территорий.

Я, осторожно ступая, обследовала сочные стрелки на небольших кочках, выискивая знакомые стебли дикого чеснока, но ему, видно, не приглянулась здешняя почва. У корней молодого дуба то тут, то там валялись разгрызенные желуди, предупреждая, что от обиталища белок нужно отойти подальше, если не хочу получить орешком или шишкой в лоб. Крохотный ручеек выбивался из‑под низко склонившей ветви старенькой березы, оплетал поросшие мхом камни и утекал в низину среди серых елей.

Прижав к груди лукошко, я обошла дуб и, осматриваясь, двинулась дальше, где деревья смыкали ряды, образуя сплошную стену из сосен, кленов и осин. По спине пробежал неприятный холодок, словно кто‑то неустанно следил за каждым моим шагом из‑за листьев и иголок. Посматривая вверх и под ноги, я медленно шла вперед, пока не сообразила, что мои страхи вызваны не опасностью, затаившейся в лесу, а обычных утренним морозцем.

— Кыш, — грозно велела я ему, передернула плечами, застегнула верхний крючок на куртке и почувствовала себя немного увереннее. — Нашла чего бояться.

Нервный смех мне самой показался фальшивым, но он меня немного отрезвил, напомнив, что я, прежде всего, маг, а уже потом девушка.

— Нужно держать нервы в узде, иначе не долга и с ума свихнуться, — резонно напомнила себе вслух, чтобы звуком голоса окончательно развеять страх.

После изгнанных, неожиданно появившихся на моем пути, — или я на их! — никто бы не удивился, что все время осматриваюсь, боясь подвоха. С этих легардов станется и деревья наколдовать из каких‑нибудь монстров, чтобы никто не почувствовал ровно до момента, когда его ногу начнет глодать многоглазый зверь.

Мне стоило долгих часов и даже дней уговорить Виру рассказать о тех созданиях, что встретились ей в логове Ашарсы. Сестра с содроганием вспоминала, с ужасом в расширенных зрачках описывая зубастые оскалы, длинные когти и ядовитые хвосты. Большинство из тех тварей были только выдумкой изгнанных, но не все. Совсем не все…

Исследуя записи в хрониках первых поселенцев — оборотней, я насчитала упоминание сотни разновидностей кровожадных и плотоядных монстров, а ведь мне удалось осилить лишь несколько пергаментных свитков. Язык легардов, на котором полуоборотни вели записи, хотя в быту предпочитали общий для континента людской, я осваивала нахрапом, выворачиваясь на изнанку в тщетных попытках, но продолжая раз за разом.

Вирене с этим повезло. По какому‑то необъяснимому стечению обстоятельств и под влиянием нескольких пересекшихся в неизвестной никому точке заклинаний сестра легко понимала этот заковыристый язык, чему как я, так и большинство магов академии неприкрыто завидовали.

Перекинув лукошко за спину, я перескочила вихляющую петлю ручья и оказалась будто по другую сторону реальности. Если на опушке даже заросли не мешали ветру, дождю и солнцу превращать прошлогоднюю листву в причудливые рыжие паутинки, то в чаще мягкая подушка, под которой отчетливо хлюпало от скопившейся среди слизких слоев влаги, пружинила под ногами, навевая воспоминания о детстве, когда можно было прыгать на перине и не бояться наказаний. Хмыкнув в накрученный вокруг шеи платок, я подмигнула засевшей в гнезде среди ветвей осины перешипке, чье серое присутствие выдавал лишь настороженный блеск желтых глаз, и заскользила вниз по склону, как зимой на деревянной дощечке, смазанной салом. Перепрыгнув корягу с кустиком белых грибов в изломе, пробежав по валуну и напугав вылезшую на охоту змею, я наконец очутилась в самых непролазных зарослях, где дикие кусты ежевики соперничали с пустоголовником и дикой сертилой. Маленькие белые цветы перемешивались с широкими темно — зелеными, почти черными листьями с хвостом — колосом на концах, меркнувшими в тени огромных желтых соцветий сертилы.

Присвистнув от радости, я выхватила из‑за голенища крохотный ножик и принялась за дело. Цветы завораживали, но пытаться оторвать их руками было безумием. Крин Тартин каждый раз предупреждал нас от такой глупости, показывая ладони с глубокими шрамами — следами заработанного опыта.

Толстые сочные листы сертилы ломались под лезвием, оставляя на ладонях зеленоватые следы, и я пожалела, что не взяла перчатки (точнее, мне не дали возможности их взять) — к вечеру ладони загрубеют и покроются темными пятнами, смыть которые удастся разве что через неделю. Из пустоголовника я связала плотный пучок, завернув его в пару листов лопуха, чтобы они не успели подвять за несколько часов.

Листья пустоголовника следовало подсушивать осторожно, неустанно посматривая, чтобы на черных кожистых листьях не появились коричневые или зеленые подпалины, затем растолочь с порцией пчелиного воска до однородной массы, постепенно подогревая горшочек, а затем получившуюся смесь разлить по плоским деревянным коробкам, проложенным тонкой тканью.

В любом городе княжеств плотная темная масса, сохранявшая ядреный аромат мяты почти целый год, стоила по серебряной монете за коробочку и считалась признаком благополучия в доме. Хозяйки покупали пустоголовник из‑за запаха, сами того не ведая, что отгоняют от дома еще хвори и мелких вредителей.

Из сочных листьев и цветов сертилы я собиралась выдавить сок, который при выпаривании превращался в липкую мазь для заживления ранок.

Уложив в корзину добычу, я продолжила поиски бледноцвета. Обойти заросли, простиравшиеся в обе стороны было не возможно, а прорываться сквозь них человеку казалось глупо. Поэтому я переставила пластинки в браслете, передвинув в начало синенькую, подхватила корзину зубами и нырнула в узкую щелку среди веток. Шкуре волчицы уж точно не угрожает такая мелочь как шипы и хлесткие удары веток.

Через десяток метров кусты сами собой сошли на нет, а я выскочила на широкую почти идеально круглую полянку, на которой не росло ни деревьев, ни даже травы. Землю покрывал тонкий слой серого пепла, где‑то чуть больше, где‑то чуть меньше.

«Ого!» — хмыкнула я и отскочила назад, опасливо принюхиваясь.

Пахло неприятно, сильной остаточной магией, как если бы кто‑то случайно или специально выжег кусок леса. Трава по краю пепелища пожелтела или вовсе высохла, так что я заключила, что пепелищу не больше нескольких дней.

Осторожно тронув землю лапой, я удивленно чихнула — новая полянка появилась здесь не несколько дней, а всего пару часов назад.

Приняв человеческий облик Уарры, а затем вернувшись в свой обычный, я присела на корточки на границе выгоревшего круга, приложила ладони к земле и прикрыла глаза, сосредоточившись на магии. Уроки чародеек из южных княжеств не прошли даром, к тому же пожар разбудил силу земли, взбудоражив потоки. Разрывы связей звенели так отчетливо, создавая помехи в восприятии, что меня передернуло от отвращения. Выдохнув сквозь зубы, я принялась увязывать нити воедино, боясь перепутать концы. С каждым восстановленным узелком меня вместе с землей отпускало напряжение.

Когда я вновь взглянула на поляну, то я радостью заметила первые зеленые ростки травы, пробивавшиеся прямо сквозь пепел.

— Так‑то куда лучше, ведь правда? — привычно обратилась я непонятно к кому, уж силы земли мне точно ответить не могли.

Улыбка сама собой растянула мои губы, а сердце забилось спокойнее. Все ж таки уроки Балты не прошли для меня даром — ведьма почти палкой вогнала в меня уважение к первоначальной силе магии, заключенной в природе. Закрыв глаза, я легко могла вспомнить множество моментов, когда старая заварэйка с криком гоняла безалаберную ученицу вокруг избушки, выкрикивая проклятия и на ходу пытаясь потушить дымящееся платье.

— Запомни, девочка, — хрипела старуха, успокоившись и присев на трескучую лавку, — уважай силу и власть того, что создает твою силу. Люди живут на земле, а забывают, какой властью она обладает. Вулканы и землетрясения будоражат силу, поврежденную их неуважением. Повсюду по велению глупых богачей чаротворцы заставляют урожаи созревать раньше срока, реки разворачиваться вспять, а горы раскалываться надвое.

Конечно, Балта, в силу своего характера, преувеличивала деяния магов, но ее объяснения задевали душу, так что я раз и навсегда дала себе зарок не вредить первичным силам. Уж лучше пережить гнев людей, чем однажды стать виноватой в их гибели, а хуже того — лесов, озер или цветущих равнин.

Рано или поздно повреждение магической паутины в этой зоне привело бы к гибели всего живого на несколько километров вокруг. Неприятное последствие появления в здешних краях мага — недоучки.

Среди деревьев на той стороне произошло какое‑то движение, и я мгновенно насторожилась, присматриваясь к кустам, пара из которых вздрогнули.

— Выходи! — хмуро велела я. — Если хоть каплю понимаешь в магии, то знаешь, что я без труда справлюсь с любыми попытками с твоей стороны.

«Или колечко отрикошетит…»

Последняя мысль настолько меня успокоила, что когда из кустов выбралось самое странное создание, какое я только могла представить, не дрогнула, не заорала и не попыталась убежать.

«Перерожденный собственной персоной», — подсказал мозг, и я была вынуждена с ним согласиться.

Несколько минут мы просто смотрели друг на друга, испытывая все возрастающее напряжение. Сердце, учащенно бившееся в груди, постепенно замедляло свой неправильный ритм, давая мне шанс как следует обдумать и оценить этот момент.

Почти сразу я поняла, что вижу неправильного перерожденного. Дело было даже не во внешнем виде монстра, хотя подобное создание напугало бы кого угодно, ведь не каждый день увидишь шестилапого волка с двумя парами глаз, иглами длиной с ладонь от затылка и до трех вздыбленных хвостов. Перерожденных всегда можно было узнать по этим странным аномалиям с числом частей тела. Именно поэтому Рэндалла при появлении на свет чуть не убили, испугавшись, что в королевской семье родился монстр. Но киашьяру повезло, странность его второго облика была почти единственной пугающей чертой. Иногда ему сложно было контролировать себя, но с появлением Виры королевство вздохнуло спокойнее — моя сестра, если и не утихомиривала его секундные вспышки гнева, из‑за которых он мог потерять над собой контроль, то во многом смещала их в более спокойную фазу.

Помня о примере Рэнда, на монстра по ту сторону поляны я смотрела уже с меньшим страхом, хотя настороженность никуда не делась. Перерожденный так же замер в выжидательном напряжении, готовый при любой опасности для себя броситься на меня или обратно в лес.

Именно то, что легард не атаковал сразу же, как только я вышла из кустов, заставляло медлить и не делать поспешных выводов. Постояв еще несколько минут, я вдруг осознала, что глаза у страха все же велики, раз я заведомо решила, что передо мной взрослый монстр. Прикинув размеры перерожденного и мысленно сопоставив их с указанными в книгах, которые я когда‑то изучала, пришлось признать, что это всего — навсего волчонок.

Это добавляло свои трудности.

Несколько раз я уже видела перерожденных раньше, когда осторожно следовала за Клантом по приграничью с княжествами, где он вел охоту на монстров. Киашьяр не знал, что я внимательно наблюдаю, затаившись в облике Уарры, присматриваюсь, изучаю. Однажды мне даже довелось уносить ноги от одного перерожденного, решившего подзакусить такой аппетитной добычей, как девчонка — подросток. Перекинувшись в волчицу, я уносила ноги, голову и шкуру так быстро, что не ожидавший подобного монстр лишь клацнул зубами на прощание моему хвосту.

Монстр был совсем молодой, как потом рассказывал мне киашьяр, описывая свои похождения. Еще Клант заметил, что чаще всего самые молодые перерожденные — самые злобные.

Тот раз напомнил, что никто не поймет, княжеские кости останутся под кустиком от меня или самого обычного человека. Бег по пересеченной местности в волчьей шкуре, когда за спиной еще немало километров я чувствовала дыхание опасности, аукнулся мне неделей восстановления магического уровня, ведь на то, чтобы не отбить лапы — они же руки и ноги — приходилось расходовать энергию. Следующие после этого дни я на занятиях в академии держалась в тени и заработала пару выговоров за неспособность создать банальный огненный светлячок.

Глядя в безумные глаза перерожденного, я медленно переступила с ноги на ногу, и тут же в моей голове прозвучал дикий вой, в котором отчетливо слышалось: «Не подх — х-ход — д-ди!»

Опешив от неожиданности, я округлившимися глазами уставилась на это существо, не понимая, каким образом оно заставило меня слышать его мысленную речь. Даже с обычными легардами подобное у меня не получалось, хотя Клант несколько раз объяснял принцип действия, и я пробовала создать правильную магическую связь, но, как со смехом повторяла бабушка Клео, есть вещи, научиться которым нельзя, с этим нужно появиться на свет. Или стать выбранной киашьяриной, как Вирена.

«Убирайс — с-ся!» — завопил монстр, раззявив пасть с кривыми клыками.

Но я не собиралась уходить, страх окончательно меня покинул. Я видела, что перерожденный меня боится больше, чем я его, а значит, он уже оценил наши шансы. Как оказалось, у меня вероятность победить в схватке куда реальнее.

Приятно, что уж там говорить!

И тут до меня вдруг дошло, почему я слышу мысленную речь перерожденного. Как бы там ни было, а передо мной сейчас находился легард, пусть и одурманенный своей почерневшей кровью, заставлявшей его жаждать разрушений. Но это был легард, молодой, испуганный, возможно случайно сюда попавший. Это я так же не отбрасывала, ведь почему‑то же поляна оказалась выжжена совсем недавно, и, при этом, ни в городе, ни в деревне никто не судачил о странностях.

Другой бы, находясь на моем месте, сказал, что в лесу нет ни одного легарда, а я могла назвать двух: одного напротив и другого — у себя под сердцем. И именно последним обстоятельством можно было объяснить случившееся. Что‑то подобное однажды мне рассказывала и Вирена, упомянув, что из‑за того, что ее выбрал артефакт, сестра могла общаться мысленно, но лишь с Рэндаллом, а во время беременности стала болтать, с кем хотела.

«Я не причиню тебе вреда», — осторожно подумала я и ожидаемо услышала в ответ рычание.

От раскатистого предупреждающего звука я вся вибрировала, как струна, отчетливо видя то, как собирает вокруг себя силу монстр. Я видела, что он боится, что в его глазах затаилась боль, но чувствовала и то, что он обязательно нападет, защищаясь. Я чувствовала все это и не сделала ничего, чтобы остановить перерожденного, даже лицо рукой не прикрыла, встретив отчаянный прыжок, в котором легард преодолел более пятнадцати метров, с высоко поднятой головой.

Со свистом пропоров пространство, существо с воплем и скулежом врезалось в невидимую защиту, кольцо с малахитом в мгновение нагрелось и сдавило палец, вынуждая меня в болевом шоке склониться к земле. Такой сильной магической отдачи я раньше не испытывала. Даже когда еще ребенком пробовала преодолеть магию Оракула, в тщетных попытках развернуть судьбу иначе. Даже когда на первом году учебы в академии чувствовала себя почти всемогущей и вливала в самые простые чары неимоверное количество силы по неопытности. Даже когда мы с Балтой плавили семь металлов магией, чтобы создать геррас.

— Ох!.. — выдохнула я, чувствуя такую боль в груди, будто меня со всего маху ударили бревном. Ребра предательски затрещали, справа будто даже что‑то лопнуло. Застонав, я уткнулась лбом в землю и попыталась правиться с болью, погасив ее усилием воли. Тут же спазмом отдался новый очаг недовольства в животе, напоминая, что я, по — хорошему, не должна ползать по лесам, рискуя двумя жизнями, а обязана явиться пред светлые очи королевского семейство, покаяться в глупости и сдаться на поруки Элеоноре, позволив спеленать свое тело, чтобы разум не требовал дальнейших подвигов.

— Нетушки, мы еще посмотрим, кто тут лучшая ученица ступени, — хрипло прошептала я, сплюнула соленый сгусток крови и с новым усилием обратила доступную магию на поддержание тела. Как только боль отступила, я с хрипом поднялась на ноги, жалея, что до деревьев далеко и опереться не на что, кроме корзины, которую я уже изрядно помяла.

«Прощай, удобный и легкий заработок, — с горечью подумалось мне, глядя на перемешанные с пеплом листья и цветы, — если я выберусь из этой передряги, то сил на новую порцию уже не будет».

Перерожденный, от которого я ожидала всего, кроме того, что он недвижно разляжется в паре метров от меня, притворяясь мертвым, вынудил меня удивленно присвистнуть. Выглядел монстр, как жалкая шавка после нескольких голодных месяцев: под шкурой с проплешинами отчетливо виднелись ребра, хвосты облезли, глаза заплыли гноем. Правильный перерожденный так выглядеть не мог! На мясе и крови жертв, если верить хроникам, они вымахивали куда быстрее нормального роста легардов.

— Похоже, меня пытаются ввести в заблуждение и ты не тот, кем кажешься, — обратилась я не столько к монстру, сколько к себе и, забыв о боли, сосредоточилась на ауре легарда.

Эту магию не проходили в академии, ее мало использовали даже сами легарды. У Кланта с этим методом были проблемы, Рэнд едва смог объяснить мне основы, а я почти верила в то, что не справлюсь.

Рассеять зрение, впуская в видимое поле магические потоки, в обычных условиях незаметные взору. Если у меня все получится, то все живое на поляне обретет свой истинный вид, кроме меня, конечно, ведь магию распознавания отводил геррас.

Солнце, только показавшееся среди ветвей деревьев на той стороне поляны, вдруг сменило колер с желтого, на переливчато — сизый, почти белый. Деревья покрылись черной листвой, а в воздухе поплыл синий туман. С облегчением глядя на свою работу, от которой меня начало подташнивать, я перевела взгляд на перерожденного.

Чего‑то подобного я ожидала и поэтому не удивилась. На земле, поджав под себя ноги, лежал щупленький темноволосый мальчонка лет десяти на вид, хотя по меркам легардов его возраст исчислялся, вероятно, тридцатью годами. Отмечая мелкие детали: ссадины на запястьях, многочисленные ушибы, грязь на всех видимых частях тела — я пыталась вспомнить, что нужно использовать из арсенала известных мне заклинаний, чтобы вернуть мальчику его нормальный вид. Естественно, никто не предполагал, что судьба не только сведет меня с перерожденным, который побоится напасть сразу же, чего с подобными тварями не бывает, но и озаботит вызволением кого‑то из магического плена. Так что ни о каких чарах и речи не шло, а выдумывать их на ходу поостерегся бы даже очень опытный маг.

Совершенно растерявшись и боясь что‑то делать, я решила не испытывать на монстре опасных заклинаний. Попробовать перенести волчонка в Лесс казалось мне наименее опасным как для него, так и для меня. Конечно, портал рассчитан только на одного, но и мальчишка больше похож на мешок из кожи с костями, чем на легарда.

Прикасаться я к перерожденному не стала, просто накинула на него полотно щита, запеленав в него мальчишку, как в кокон. Если и ему, и мне повезет, то перемещение пройдет без происшествий.

Подумав так, я стиснула кулон — капельку, представив главный холл Лесса. Уже сомневаясь, что выбрала именно это место, я отправила нас с перерожденным в короткий и не очень приятный полет.

Будь у меня выбор… Но о чем тут рассуждать, если выбора у меня нет? Оставить мальчишку посреди леса и убежать самой я не могла, ведь рано или поздно легард придет в сознание и кто‑то, в том числе и он сам, может пострадать от нападения. Перерожденный хоть и выглядит слабым, но ребенка или пожилого человека сможет загрызть.

Убить монстра так же не казалось мне выходом, тогда на моей совести будет жизнь маленького существа, пусть и не способного мыслить здраво. По сути, я уничтожу ребенка, чьего‑то сына, брата, внука, а мальчишка еще вчера мог бегать среди сверстников, вертеться и не слушаться на уроках…

В полете меня трясло, как в болезненной горячке, щеки и лоб пылали, будто к ним приложили нагретые тряпки. Внутренности протестующе взбунтовались, тошнота подступила к горлу, но все закончилось, и мы с перерожденным свалились на пол, но не в холле, как я планировала, а посреди одной из гостиных.

— Вот тебе и нарушение запрета, — хрипло выдавила я. — Вот тебе и легкий мальчишка…

Силы настолько истощились, что мне только с третьей попытки удалось зажечь светильники. Чехлы на мебели и свернутые ковры с укором взирали на меня, сообщая, что никто не давал мне права нарушать покой этого места. Я же основательно струхнула, в первую секунду не заметив двери.

Маленькой девочкой я часто и подолгу гуляла по цитадели королей Легардора, изучала тайные ходы и лазы, сравнивала карты расположений комнат с реальностью. Порой мне доводилось плутать по нескольку часов, не встречая ни одной жилой комнаты, а то и вовсе — прокладывать себе путь по толстому слою пыли на полу.

Легарды отмахивались и не желали показывать неизвестные особенности Лесса, пока однажды маленькую экскурсию для меня не провел сам король. В сопровождении охраны он направлялся на свой уровень, но случайно наткнулся на меня. Я сидела на полу, рассматривая расстеленную передо мной схему расположения комнат, и пыталась понять, как попасть в большой зал, в который, почему‑то, не вела ни одна дверь.

Эдин рассмеялся, узнав, чем таким важным я занята, и показал мне тайны замка, попутно рассказывая интересные истории. Оказалось, король знал точно, как и почему некоторые комнаты и залы оказались заброшены, а другие — отрезаны от доступа. Я слушала с замиранием сердце, радостно впитывая все эти новые знания.

Первые стены возвели на этой земле, у подножия отвесной скалы еще первые прибывшие предки нынешних легардов. Тогда они не предполагали, что потомки магией и камнем возведут на том же месте цитадель, возносящуюся над городом внизу на многие десятки метров. Замок на протяжении нескольких столетий только расширяли и надстраивали, пока он не достиг своих нынешних размеров. Много сот лет назад Лесс, по сути своей, был отдельным городом, как пчелиный улей. В стенах крепости на разных уровнях жили как знатные легарды, так и простые служивые и стражники.

Легардов было так много, что каждая комната и каждый зал использовали по назначению. В тоже время Элессон походил на деревеньку у подножия огромного замка — города. Даже дорогу к Лессу построили так, чтобы подчеркнуть величие цитадели. Путнику предстояло проехать через горы, а затем по бескрайней равнине, постепенно оказываясь в тени замка, теряясь и трепеща перед могучим строением.

Люди, приезжавшие в Легардор, недоумевали, зачем местным такое сооружение. Им казалось странным, что легарды живут друг у друга на голове, в то время как в человеческих городах едва ли можно было увидеть дом выше трех этажей. Легарды посмеивались над замечаниями и не рассказывали истинного предназначения замка.

С самого начала, когда только решено было строить цитадель, предводитель легардов стремился уберечь соплеменников от опасности, а не показать кому‑то свое величие. Это уже потомки замахнулись на то, чтобы замок был виден за много километров, хоть и не забыли наказ праотцов.

Людям незачем было знать, что легарды, бежавшие с островов, больше всего боялись нападения. Именно для защиты они и возводили непреступный замок, окутанный и пропитанный магией.

Со временем обитатели начали выстраивать дома у подножия Лесса. Город рос, множился и подступал к горам на той стороне долины. А после истории с Ашарсой многие просто не хотели оставаться в замке, где всюду были интриги и опасности. Большое число покоев на средних уровнях опустели, и тогда там решено было возвести библиотеку, собрав в нее лучшие книги со всего континента.

Но, тем не менее, многие знатные легарды сохраняли за собой покои в Лессе, изменяя их с течением времени. Даже комнаты королевского семейства и стражей не оставались одинаковыми при каждом следующем владельце. Кто‑то расширял залы и гостиные, переставлял стены, прорубал новые проходы, устраивая все на свой лад.

Именно такие переделки и привели к тому, что в замке множились комнаты, ставшие заложниками соседних помещений. Если у комнаты не было коридора, куда могла бы вывести дверь, или в соседней комнате не оказывалось смежной двери, то в какой‑то момент появлялось новое местечко без окон и без дверей, полностью обставленное мебелью, попасть в которое и выйти из которого можно лишь переместившись напрямую.

И именно это со мной произошло.

Все было бы ничего, если бы не маленький неприятный факт: силы на новый прыжок появятся нескоро, а я заперта в клетке с перерожденным.