Вычисление Бога

16

Бросив взгляд на Джей-Ди Эуэлла, Кутер Фолзи сконфуженно нахмурил брови.

— Что ты хочешь сказать — «наша цель уже мертва»?

Эуэлл всё ещё сидел на краю кровати в номере мотеля.

— Здесь, в Торонто, есть музей. Там выставка — показывают окаменелости. Преподобный Миллет говорит, они — ложь. Богохульство. И эти окаменелости будут показывать тому большому пауку, инопланетянину.

— Правда? — спросил Фолзи.

— Наш мир — завет Господа, творение его рук. А эти окаменелости — либо они фальшивка, либо их сотворил дьявол. Существа с пятью глазами! Существа с иглами по всему телу! Таких нигде не увидишь. А учёные говорят инопланетянам, что всё это настоящее.

— Все окаменелости — фальшивка, — сказал Фолзи. — Их создал Господь, чтобы испытать нашу веру.

— Ты это знаешь, и я это знаю. Плохо уже то, что атеисты могут рассказывать об окаменелостях в школах, но теперь окаменелости показывают и инопланетянам, чтобы те подумали, будто мы верим в ложь эволюции. Инопланетян ведут к мысли о том, что мы, люди, не верим в Бога. И наша задача — сделать ясным как Божий день, что эти безбожники-учёные говорят не от лица большинства.

— И поэтому… — сказал Фолзи, приглашая Эуэлла продолжить фразу.

— И поэтому преподобный Миллет хочет, чтобы мы уничтожили эти окаменелости, этих «засланцев Бёрджесс», как он их называет. Здесь у них специальная выставка, потом её планируют отправить в Вашингтон. Этому не бывать! Мы положим конец этому позору, чтобы инопланетяне знали — нас такие вопросы не заботят.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, — заявил Фолзи.

— Никто и не пострадает.

— А как насчёт инопланетян? Один из них торчит в музее целыми днями. Если мы его раним, у нас будет уйма проблем.

— Ты что, газет не читаешь? Его там на самом деле нет; это просто проекция.

— А люди, которые ходят в музей? Может быть, они ступили на ложный путь, разглядывая все эти окаменелости, но они же не воплощение зла — не то, что доктора из абортария.

— Не волнуйся, — успокоил его Эуэлл. — Мы сделаем это в ночь на понедельник, когда музей будет закрыт.

Я позвонил Сюзан и Рики, чтобы они подготовились к визиту особого гостя; когда у Сюзан в запасе три часа, она может сотворить чудеса. Некоторое время я корпел над журналом, а потом покинул музей. На короткую прогулку от служебного выхода до станции метро я взял за правило надевать шляпу и солнечные очки, чтобы изменить внешность. Психи-уфологи по большей части толпились перед главным входом в КМО, в некотором отдалении от моего маршрута. До сих пор ни один из них меня не перехватил — и ко времени моего выхода в этот вечер они, похоже, уже разошлись по домам. Я спустился в подземку и сел в серебристый поезд.

Когда мы сделали остановку на станции «Дандэс», в поезд вошёл молодой парень со светлой клочковатой бородой. По возрасту он вполне мог быть студентом Риерсона; кампус этого университета чуть севернее станции. Парень был облачён в зелёную куртку, на которой белыми буквами было написано:

Я улыбнулся — как известно, здания парламента провинции расположены именно в Королевском парке. Казалось, в эти дни все, кому не лень, старались уколоть губернатора Харриса.

В конце концов добравшись до дома, я встретил жену и сына, и мы прошли в гостиную. Вытащив из портфеля додекаэдр голографического проектора, я поставил его на кофейный столик, а сам уселся на двухместный диван. Рики вскарабкался туда же, чтобы быть рядом, Сюзан примостилась на подлокотнике. Я смотрел на синие часы видеосистемы. На них было 19:59; Холлус согласился прийти в 20 часов ровно.

Мы ждали. Рики был напряжён. Включаясь, проектор всегда издавал двухтональный писк — но сейчас стояла тишина.

20:00.

20:01.

20:02.

Я знал, что часы на видеосистеме идут совершенно точно: у нас была модель «Сони», которая синхронизировала время по кабелю. Я протянул руку к столику и слегка поправил расположение додекаэдра, словно это могло что-нибудь изменить.

20:03.

20:04.

— Ну, — произнесла Сюзан, ни к кому конкретно не обращаясь. — Пожалуй, пойду готовить салат.

Мы с Рики остались ждать.

— Что за ерунда? — сказал Рики в 20:10.

— Прости, малыш, — сказал я. — Наверное, что-то стряслось.

Я не мог поверить, что Холлус мог меня подвести. В этой жизни можно простить многое, но выставлять мужчину в дурном свете в глазах сына… нет!

— Можно я посмотрю телевизор, пока не сядем ужинать?

Как правило, мы разрешали Рики лишь час телевизора за вечер, и на сегодня он свою норму уже высмотрел. Но я не мог расстроить его ещё раз.

— Конечно, — согласился я.

Рики поднялся. Я тяжело вздохнул.

Он сказал, мы с ним друзья.

Ну, что же. Я тоже встал, взвесил проектор в руке и опустил его в портфель, а потом…

С заднего входа послышался какой-то звук. Я закрыл портфель и пошёл туда проверить, в чём дело. Дверка открывалась на деревянную веранду, которую мы с моим шурином, Тедом, построили лет пять назад. Я приоткрыл вертикальные жалюзи, загораживающие раздвижную стеклянную дверь, и…

Там стоял Холлус, на нашей веранде.

Я отодвинул шпингалет и отодвинул дверь.

— Холлус! — воскликнул я.

За моей спиной появилась Сюзан, подошедшая узнать в чём дело. Я повернулся к ней; она часто видела по телевизору Холлуса и других форхильнорцев, но сейчас разинула рот от удивления.

— Заходи, заходи! — сказал я.

Холлус сумел протиснуться в дверной проём, хотя отверстие для него было узковато. Он приоделся для ужина: теперь на нём была полоска ткани цвета красного вина, с пряжкой из жеоды.

— Почему ты не появился внутри? — спросил я. — Зачем спроецировался снаружи?

Стебельковые глаза Холлуса шевельнулись. В его внешности что-то было слегка иным. Может быть, дело в освещении? Сейчас на него падал свет галогеновой лампы торшера, а в музее я привык видеть его в лучах флуоресцентных панелей.

— Ты пригласил меня к себе домой, — сказал он.

— Да, но…

И тут я почувствовал на своём плече его руку. Я прикасался к нему и раньше, чувствовал покалывания статики от силовых полей, составляющих проекцию. Сейчас всё было не так. Плоть была плотной и тёплой.

— Вот и я, — сказал он. — Но прошу прощения за опоздание; я здесь уже четверть часа, но никак не получалось дать тебе знать о моём приходе. Не удалось отыскать кнопку звонка.

— На задней двери её нет, — сказал я. Мои глаза широко распахнулись. — Ты здесь. Во плоти!

— Да.

— Но… — сказал было я и осёкся.

На заднем дворе стояло нечто крупное; в наступающей тьме мне не удавалось это как следует рассмотреть.

— Я изучаю вашу планету уже больше года, — сказал Холлус. — Не может быть, чтобы ты не подозревал, что у нас есть способы незаметно добраться до поверхности. — И, помолчав, добавил: — Ты пригласил меня на ужин, так? Через телеприсутствие я не смогу насладиться едой.

Зачарованный и взволнованный, я повернулся к Сюзан и тут только сообразил, что забыл её представить:

— Холлус, я бы хотел представить тебе мою жену, Сюзан Джерико.

— «При» «вет», — сказал форхильнорец.

Сюзан несколько секунд стояла ошарашенная, а затем ответила:

— Привет.

— Спасибо, что позволили зайти в гости, — сказал Холлус.

Сюзан улыбнулась, а затем укоризненно посмотрела на меня:

— Если бы меня предупредили заранее, я бы убралась здесь как следует.

— Всё и так просто чудесно, — ответил Холлус. Стебельки глаз колыхались, обозревая комнату. — Очевидно, к выбору предметов мебели отнеслись с большим тщанием — они прекрасно дополняют друг друга.

Обычно Сюзан терпеть не могла пауков, но комплименты этого гиганта, похоже, были способны стянуть с неё трусики.

В ярком свете торшера я заметил крохотные кристаллы, напоминающие бриллианты, на его пузырчатой коже. Они были на обоих сочленениях каждой конечности и на всех трёх сочленениях каждого пальца. Кроме того, целый ряд таких камешков усеивал каждый стебелёк глаза.

— Это украшения? — спросил я. — Если бы я знал, что тебя такие вещи интересуют, показал бы тебе коллекцию камней в КМО. У нас есть сказочные алмазы, рубины и опалы.

— Что? — не понял Холлус. А затем, когда увидел, о чём идёт речь, стебельковые глаза его вновь мелко задрожали. — Нет-нет-нет! Эти кристаллы — имплантаты для интерфейса виртуальной реальности; они позволяют аватару через телеприсутствие повторять мои движения.

— А-а-а, — протянул я.

Обернувшись, я позвал Рики. Сын скачками запрыгал из подвала вверх по лестнице. Он подумал, что я зову его ужинать, и направился было в столовую. Но затем он заметил в гостиной меня, Сюзан и Холлуса. В жизни бы не подумал, что он способен настолько широко распахнуть глаза! Рики подошёл ко мне, и я опустил руку ему на плечо.

— Холлус, — сказал я. — Позволь представить тебе моего сына Рика.

— «При» «вет», — сказал Холлус.

Я опустил взгляд на мальчика:

— Рики, что говорят в таких случаях?

Он не мог отвести от инопланетянина взгляда, уставился на него, не моргая.

— Круто! — воскликнул он.

Мы не ждали, что Холлус придёт к ужину во плоти. Наш обеденный стол — длинный прямоугольник, среднюю часть можно убрать. Сам стол тёмного дерева сейчас был покрыт белой скатертью. Если честно, там было довольно тесно для форхильнорца. Я помог Сюзан убрать боковину стола, чтобы освободить немного места.

Мне пришло в голову, что я ни разу не видел Холлуса сидящим. Его аватар, очевидно, не нуждался в сиденье, но, подумал я, настоящему Холлусу оно могло бы пригодиться.

— Я могу тебе дать что-нибудь, чтобы ты устроился поудобнее? — спросил я.

Инопланетянин осмотрелся. Он заметил стоящую в гостиной перед двухместным диваном скамеечку для ног.

— Можно я воспользуюсь этим? — спросил он. — Маленьким табуретом?

— Не вопрос.

Холлус прошёл в гостиную. Поскольку у нас в доме рос шестилетний сорванец, инопланетянину на пути не попалось ничего такого, что можно разбить, — и это хорошо. Холлус натолкнулся на кофейный столик и на диванчик; расстояние между предметами мебели не отвечало пропорциям гостя. Холлус притащил скамеечку в столовую, поставил возле стола и перешагнул через неё несколькими ногами, так что его сферическое туловище оказалось прямо над круглым сиденьем. Затем инопланетянин опустился на него.

— Вот так, — сказал он.

Голос прозвучал довольно.

Сюзан чувствовала себя не в своей тарелке.

— Извини, Холлус. Не думала, что ты придёшь по-настоящему. Понятия не имею, можешь ли ты съесть что-нибудь из того, что я приготовила.

— А что у тебя есть?

— Салат — латук, помидорки «черри», порезанный сельдерей, кусочки моркови и гренки. Заправлен маслом и яблочным уксусом.

— Это я могу есть.

— И отбивные из ягнёнка.

— Они термически обработаны?

— Да, — с улыбкой ответила Сюзан.

— Это я тоже могу съесть, если у вас найдётся для меня примерно литр воды комнатной температуры.

— Конечно, — ответила она.

— Я принесу, — сказал я.

Я направился на кухню, где наполнил кувшин водой из-под крана.

— Ещё я приготовила молочный коктейль для Тома и Рики.

— На основе секрета молочной железы коров? — спросил Холлус.

— Да.

— Если с моей стороны не будет невежливым, я бы предпочёл отказаться.

Я улыбнулся. Рики, Сюзан и я расселись у стола. Сюзан передала мне чашку с салатом. Вилкой я выложил немного себе на тарелку, затем наложил салат на тарелку Рики, а потом положил немного на тарелку Холлуса.

— У меня свои столовые приборы, — сказал тот. — Надеюсь, это не будет невежливо.

— Ничуть, — заверил я его.

Даже после всех поездок в Китай я остался одним из тех, кто в китайском ресторане всегда просит нож и вилку.

Из складок одежды Холлус вытащил два устройства, чем-то напоминающие штопор.

— Вы произносите слова благодарности? — спросил Холлус.

Этот вопрос заставил меня вздрогнуть.

— Обычно нет.

— Я видел такое по телевизору.

— В некоторых семьях так принято, — пояснил я.

В тех семьях, которым есть за что быть благодарными.

Холлус проткнул кусочек латука своим буравчиком и поднёс к отверстию в верхней части сферического туловища. Мне и раньше доводилось видеть его движения при еде, но никогда — что он действительно ест. Процесс был довольно шумным: его челюсти при работе издавали щёлкающие звуки. Скорее всего, микрофонами были оборудованы только его речевые щели: видимо, поэтому я никогда не слышал таких звуков от аватара.

— Как салат? — спросил я его.

Отвечая на вопрос, Холлус продолжал переносить еду в ротовое отверстие; подозреваю, форхильнорцы не могут подавиться, принимая пищу.

— Очень вкусно, спасибо, — сказал он.

Тут подал голос Рики.

— А почему вы так говорите? — спросил он. И сымитировал речь Холлуса, говоря по очереди левой и правой сторонами рта: — «Очень» «вкусно» «спа» «сибо».

— Рики! — воскликнула Сюзан, смущённая тем, что наш сын напрочь забыл хорошие манеры.

Но Холлус, по-видимому, был совсем не против ответить на вопрос.

— Между людьми и моим народом есть кое-что общее — разделённый на половинки мозг, — объяснил он. — У каждого из вас есть правое и левое полушарие, и у нас точно так же. Мы полагаем, что сознание — результат взаимодействия обоих полушарий; мне представляется, что у людей тоже есть сходные теории. В случаях, когда полушария оказываются разделёнными из-за травмы и работают независимо, из одной речевой щели могут выходить целые фразы. Правда, при этом выражаются гораздо менее сложные мысли.

— О, — сказал Рики, вновь утыкаясь в салат.

— Поразительно, — сказал я. Координация речи между частично автономными половинками мозга, должно быть, сложная задача; может, именно поэтому Холлус казался неспособным использовать сокращения. — Меня занимает вопрос — а если бы у нас было два рта, как бы говорили люди? Чередовали бы слова или слоги?

— Кажется, вы меньше зависите от согласованной работы полушарий, чем мы, форхильнорцы, — предположил Холлус. — Насколько я знаю, в случае повреждения мозолистого тела люди всё равно могут ходить.

— Мне думается, это действительно так.

— А мы не можем, — сказал Холлус. — Каждая половина мозга контролирует три ноги на своей стороне тела. Все ноги должны работать согласованно, иначе мы перевернёмся, и…

— Мой папа скоро умрёт, — сказал Рики, поднимая голову от салата.

Сердце у меня бешено забилось. Сюзан выглядела шокированной.

Холлус опустил свои приборы:

— Да, он мне сказал. Мне очень жаль.

— Вы можете ему помочь? — спросил Рики, не отрывая взгляда от инопланетянина.

— Мне очень жаль, — ответил тот. — Я ничем не могу помочь.

— Но вы же из космоса, и всё такое, — сказал Рики.

Стебельковые глаза Холлуса остановились:

— Да, это так.

— Ну, так вы должны что-то знать.

— Кое-что я знаю, — ответил Холлус. — Но я не знаю, как победить рак. От него умерла моя мать.

Рики с огромным вниманием смотрел на инопланетного гостя. Казалось, мальчик хочет высказать ему своё сочувствие, но понятия не имеет, как это выразить словами.

Сюзан встала из-за стола, чтобы принести с кухни отбивную из ягнёнка и мятное желе.

Мы ели в молчании.

Мне пришло в голову, что у меня появилась возможность, которая вряд ли повторится.

Холлус явился ко мне во плоти.

После обеда я попросил его спуститься в подвал. У него возникли некоторые сложности с разворотом на середине спуска, но он справился.

Я подошёл к шкафу для документов и вытащил из ящика стопку бумаг.

— Люди имеют обыкновение составлять документ под названием «завещание», в котором указывают, как будет разделено их имущество после смерти, — пояснил я. — Само собой, почти всё я оставляю Сюзан и Рики, хотя кое-что пойдёт на благотворительность — в Канадское общество рака, в КМО и ещё кое-куда. Некоторые вещи отойдут моему брату, его детям и паре других родственников.

Я немного помолчал, а потом продолжил:

— Я… я подумывал о том, чтобы дополнить своё завещание, чтобы оставить кое-что и для тебя. Но, Холлус, это кажется бессмысленным. Я хочу сказать, когда меня не станет, тебя рядом, скорее всего, не будет. И, в конце концов, обычно тебя же рядом по-настоящему нет. Но сегодня…

— Сегодня я действительно здесь, — согласился Холлус.

Я протянул ему пачку бумаг:

— Проще всего, наверное, просто передать их тебе сейчас. Это рукопись моей книги, «Канадские динозавры». В наши дни люди пишут книги на компьютерах, но этот экземпляр был напечатан на пишущей машинке. У рукописи нет особой ценности, да и информация в ней уже сильно устарела, но это мой небольшой вклад в популярную литературу о динозаврах, и… В общем, я бы хотел, чтобы она осталась у тебя — подарок одного палеонтолога другому, — закончил я и слегка пожал плечами: — Кое-что в память обо мне.

Инопланетянин взял бумаги. Стебельки его глаз раскачивались из стороны в сторону:

— Твоей семье они не нужны?

— У них есть экземпляры готовой книги.

Он размотал часть своего одеяния. Под ним оказался вместительный пластиковый мешок. Страницы манускрипта прекрасно туда уместились.

— Спасибо, — сказал он.

Мы помолчали. Наконец я смог вымолвить:

— Нет, Холлус — это тебе спасибо. За всё.

И я протянул руку, чтобы коснуться плеча инопланетянина.