Выбор Наместницы

LXXXVII

Герцог Квэ-Эро вот уже третий день был гостем герцога Ойстахэ, и пребывание в гостях затягивалось. Точнее, затягивалось бесцельное пребывание в гостях. Лорд Алестар радушно встретил Квейга, посетовал, что его старшего сына и наследника, с которым герцог Квэ-Эро вместе воевал, сейчас нет в замке, предложил свое гостеприимство на сколь угодно долгий срок, но так и не нашел времени для серьезного разговора. Квейг не обманывался внешним радушием — старый лис неторопливо просчитывал все варианты, чтобы не упустить возможную выгоду, но и не рисковать своей роскошной черно-бурой шкуркой. Недаром Квейг откладывал этот визит напоследок, сначала объехав всех, кого мог назвать своими друзьями.

Неизвестно, входило ли это в планы наместницы, но вынужденные воевать вместе, как равные среди равных, молодые наследные лорды сдружились за три военных года. Не все, разумеется, стали ближайшими друзьями и названными братьями, но узнали друг друга ближе, чем старшее поколение. Так уж сложилось, что близкие отношения поддерживали прямые родичи по мужской линии: брат с братом, дядя с племянником, реже — кузены. Женщины в дворянских семьях выходили замуж в другие провинции, и их связь с родственниками исчерпывалась редкими письмами. Все графы и герцоги состояли друг с другом в той или иной степени родства, но не испытывали родственной привязанности, не иначе, как ее отбивали еще в детстве, обязательным заучиванием многостраничной родословной. Теперь же Квейг лично был знаком либо с правителем каждой провинции, либо с его наследником, а они, в свою очередь, знали его. Не каждого из них герцог мог назвать своим близким другом, но со всеми разделял общие воспоминания, а врагами за время службы он обзавестись не успел. И сейчас герцог объездил пол-империи, навещая своих друзей, прося их помощи и поддержки, для каждого находя убедительную причину поддержать восстание. Герцог Ойстахэ не был его другом, Квейг вообще сомневался, что люди из рода Уннэр способны на искреннюю дружбу, но на его землях пересекались основные имперские тракты, через герцогство Ойстахэ наместница будет переправлять своих солдат усмирять мятежников. Квейг не надеялся получить поддержку осторожного герцога, он лишь хотел убедить его не вмешиваться, не выступать на стороне Короны, если не помогать — то хотя бы не мешать. Вся беда заключалась в том, что Квейгу нечего было предложить взамен, а лорд Алестар, как и всякий уважающий себя Уннэр, не занимался благотворительностью, особенно в государственных размерах. Квейг мог разве что пообещать снизить торговую пошлину, но этого вряд ли будет достаточно, да и потом, он не хотел разорять свои земли, а герцогу Ойстахэ даже не надо класть палец в рот, чтобы тот отхватил руку — достаточно просто этот палец показать. Поэтому он приехал сюда чуть ли не в последнюю очередь — если Алестар будет знать, что на стороне Квейга собралась реальная сила — поостережется связываться. Должен понимать — даже если наместница и сильнее, мятежники окажутся ближе, и он может не успеть получить вознаграждение за свою верность короне. Но три дня прошли, а герцог Ойстахэ все еще пребывал в раздумьях, и Квейг начинал нервничать. Разговор состоялся на пятый день, под вечер, когда Квейгу уже с трудом поддерживал вежливую беседу ни о чем за обеденным столом. Вечером герцог пригласил своего гостя в кабинет:

— Замечательный вечер, герцог. Небо чистое, полная луна, свежий воздух… Удивительный вечер, мало подходящий для серьезных разговоров, не так ли?

— Завтрашний вечер может оказаться еще менее подходящим.

— Вы совершенно правы.

На этом, к облегчению Квейга, прелюдия закончилась. Герцог откинулся на спинку стула, изучающе посмотрел на своего собеседника, зыркнув из-под мохнатых бровей, и, отбросив все вежливые предисловия, поинтересовался напрямую:

— Говорят, молодой человек, вы затеяли небольшой мятеж?

— Как получится.

— Думаю, что так и получится. Вы плохо учили историю?

— Я помню про мятеж герцога Луэрон. Вовсе не обязательно повторять все чужие ошибки.

— О, да. Вполне достаточно повторить всего одну.

— Это все, что вы хотите мне сообщить? — Резкость Квейга граничила с откровенной грубостью. Он понимал, что старый лис неторопливо набивает себе цену, но устал от ожидания.

— Торопитесь, э? — Герцог крякнул совершенно по-стариковски, словно ему стукнуло все девяносто шесть, а не пятьдесят восемь. Что тоже, впрочем, возраст не юный, но до дряхлости лорду Алестару было еще далеко. — С такой горячностью — непременно успеете.

— Ваше сиятельство, я действительно тороплюсь. Если вы знаете, что именно я задумал, вы должны понимать, что я хочу предложить вам.

— Что вы хотите у меня попросить, герцог, попросить, а не предложить. Предлагать вам нечего.

— В таком случае вы бы со мной не разговаривали.

— Сразу видно, что вы плохо разбираетесь в торговле. Я не хочу ничего купить. Я хочу продать. Точнее даже, подарить. Практически безвозмездно.

— С трудом могу поверить в ваше, — Квейг немного помолчал, — бескорыстие.

— А я и не стану вас убеждать, что не преследую собственных интересов. Точнее, интересов своего герцогства. Не стоит вам напоминать, какая часть дохода уходит в казну, а какая остается вам? И заметьте, при этом наместница из столицы устанавливает дорожные пошлины, но я должен обеспечивать безопасность караванов!

Квейг приложил усилия, чтобы сдержать улыбку — экий актер пропадает! Безопасность караванов! Наняли куры лисицу курятник от лис охранять! Уж как она бедная, старалась — а вот только пустел курятник с каждой ночью, одни перышки остались. Герцог, тем временем, продолжал:

— У вас нет ни одного шанса, милорд, ни одного! Пускай даже несколько горячих голов решили дружбы ради положить эти головы на плаху. Никому дела нет до ваших личных счетов с наместницей, никто в здравом уме не захочет мстить за невинно убиенного герцога Суэрсен, и что бы там ни было написано в этой мифической книге — восстания не поднимают из-за дюжины выцветших листов пергамента. Нарушая закон, вы не добьетесь ничего. Я же могу помочь вам победить используя закон!

— Я уже пытался, — заметил Квейг с долей грустной иронии — он усмехался собственной глупости.

— Вы пытались использовать закон в свою пользу. Я же дам вам в руки оружие — закон, который можно использовать против наместницы. Более того, закон, с помощью которого можно положить конец этой глупой традиции выборной власти. Ведь если лучшие из правительниц оказываются всего лишь слабыми женщинами, стоит ли доверять им власть над тысячами тысяч?

— И какова же плата за вашу помощь?

— Я хочу, чтобы король, кто бы он ни был, признал суверенное право Ойстахэ!

— Если король сделает это, он будет либо дураком, либо безумцем, и его с полным правом отрешат от трона в тот же день. Ойстахэ в самом центре империи, здесь пересекаются все торговые тракты!

— Суверенное право, герцог, а не независимость. Мне все равно, как будет называться эта земля в официальных документах и на картах — я лишь хочу быть полновластным хозяином своих владений.

— Как вы совершенно правильно заметили — я герцог, а не король. Как я могу обещать вам от его имени? Я не претендую на трон ни для себя, ни для своих потомков. Да и потом, я не уверен, что стоит менять традиции. Более тысячи лет наместницы правили империей, и если одна из них оказалась… — Квейг замялся, подбирая подходящее слово, — недостойна, это не значит, что пришедшая следом будет такой же.

— Сама суть женской природы содержит в себе слабость. Вы думаете, что наместница управляет государством? Чушь, правит все равно мужчина, тот, кого выбирает она. Не проще ли выбрать короля раз и навсегда, без дамского посредничества?

— Вы обвиняете наместницу, — очень медленно, чуть ли не по слогам произнес Квейг, — что она нарушила верность своему супругу-королю?

Эта нарочитая медлительность помогла удержать первый порыв — ударить мерзавца, посмевшего осквернить ее, по лицу, разбить эти толстые, ухмыляющиеся губы, словно покрытые тонким слоем топленого сала, отблескивающего в свечных бликах, в кровь!

— Наконец-то мы подобрались к сути. Именно так, милорд, именно так.

— Она сама вам в этом призналась? — Квейг сумел взять себя в руки, и теперь только хорошо знающий его человек смог бы прочитать гнев в неестественно спокойном выражении лица герцога.

— Нет, не она. Ее любовник, правда, мне пришлось проявить некоторую настойчивость, чтобы заставить этого господина разговориться. Три дня голодовки — и он был готов признаться в чем угодно. Честно сказать, я и сам не знал, какую рыбку выловил в мутной воде. Как только мы придем к соглашению, я назову вам имя. Вам не понадобится никаких других доказательств. Ее величество выбрала в спутники редкостного слизняка. Дайте ему шанс выжить — и он подтвердит все, да еще и расскажет во всех подробностях, в каких позах ублажал нашу целомудренную властительницу все эти годы.

На этот раз во взгляде Квейга промелькнуло нечто, заставившее герцога Алестара вздрогнуть, самым верным словом для определения этого «нечто» было бы — «смерть». Старый лис замолк, недовольно ощутив знакомое ему, хоть и весьма редко ощущение, что он что-то упустил из виду в своих расчетах. Квейг сцепил пальцы в замок:

— Все, что я могу обещать вам — если мы добьемся успеха, и если владетельные лорды империи решат, что на трон должен сесть король — я поставлю его величество в известность о нашем соглашении. Если же, что весьма сомнительно, королем буду я — я исполню его сам. Это еще не все, — прервал Квейг собравшегося уже что-то возразить герцога, — вы должны понимать, что одного лишь закона обычно оказывается недостаточно. В случае военных действий я настаиваю на вашей помощи. Если вы пожелаете — в ваших лесах может пропасть хоть целая армия. Не надо объяснять мне очевидное — на вашу верность данному слову я не рассчитываю. Если вы увидите, что я проигрываю — никакие соглашения не удержат вас от удара в спину. Все, что я требую — не перебегайте мне дорогу раньше времени. Наместница достаточно мудра, чтобы простить вам недостаток рвения. Я же не прощу избыток.

— Однако, я, кажется, поторопился с выводами — вы кое-что понимаете в торговле. Недостаточно, чтобы зарабатывать этим на жизнь, но ваша хватка мне нравится, молодой человек. Итак, уточним детали: я даю вам в руки оружие, всего одно имя, но сколь значимое, и обязуюсь не мешать вашим победам. Заметьте — только победам, потерпите поражение — я в числе первых поспешу выразить лояльность ее величеству.

— Я же, взамен, обещаю сохранить в секрете источник своей осведомленности, герцог. При любом развитии событий это «оружие» не то, каким может гордиться мужчина и дворянин.

— Об этом я как-то не подумал. Будем считать это премией за проявленную добрую волю. Вы правы — я предпочту сохранить тайну.

— Я также обязуюсь либо предоставить вам право полного самоуправления в рамках империи, либо защищать ваши интересы перед королем в случае победы.

— Мне нравится иметь с вами дело, герцог. Экая четкость формулировок. Все верно.

— В таком случае, герцог, назовите имя, и я буду вынужден покинуть ваш гостеприимный дом. Я полагаю, что вы не станете настаивать на письменном контракте.

— Разумеется. Вашу голову в случае чего отъединят от тела и без дополнительных улик. А имя — если вы знакомы с этим человеком — то несказанно удивитесь. Ванр Пасуаш, секретарь ее величества.

Квейг с облегчением улыбнулся:

— Господин Пасуаш? Вам не кажется, что он выдал желаемое за действительное?

Нельзя сказать, что Квейг хорошо разбирался в женщинах — у него не возникало такой необходимости. Если мужчина красив — ему не нужно прилагать усилия, чтобы завоевать женщину, не нужно стремиться к пониманию, достаточно просто проявить интерес. Но даже в силу своего слабого разумения герцог не мог представить, что такая женщина, как Энрисса выбрала такое ничтожество. Гнев, вспыхнувший, когда он услышал обвинение, растворился в волне облегчения, герцога Ойстахэ просто ввели в заблуждение. Старый лис видел наместницу раз в жизни — на присяге, не удивительно, что он повелся на ложь во спасение. Но до чего же мерзкий червяк, этот Ванр Пасуаш! Опозорить женщину, а ведь он всем обязан наместнице! Она его из пыли чуть ли не в лорды вывела.

— Не считайте меня настолько легковерным, герцог. Разумеется, я не поверил господину Пасуашу на слово. Ее величеству каким-то чудом удалось избежать сплетен, но трудно спрятать белку в клетке. Мои люди побеседовали с придворным лекарем, с фрейлинами, с младшими секретарями в дворцовом управлении. За руку их никто не схватил, но никаких сомнений у меня не осталось. Да вы и сами подумайте — господин Пасуаш стрелы на лету не ловит, а такая блестящая карьера! И, заметьте, без всяких связей, без протекции! Бывают, конечно, чудеса, но они обычно случаются с теми, кто этих чудес достоин. Ванр Пасуаш не проявляет блестящих талантов Ланлосса Айрэ ни в одной области, между тем, ее величество доверяет ему безоговорочно. Все щекотливые поручения исполняет именно господин Пасуаш. Уж не знаю, какие еще вам нужны доказательства! Застать пару, так сказать, в процессе, с двумя обязательными в суде свидетелями?

— Прекратите, герцог! Вы оскорбляете женщину, это недостойно!

— Такой уж щекотливый момент, но как вам угодно.

Герцог Ойстахэ не сразу понял, чем так разгневал своего собеседника. Право же, собираться свергнуть женщину с трона, что неминуемо приведет к ее смерти, и при этом заботиться о ее чести — верх романтизма. Молодому человеку придется на собственной шкуре убедиться, что времена рыцарей остались в далеком прошлом. И только потом он вспомнил письмо почти семилетней давности, в котором сын рассказывал о пребывании при дворе герцога Квэ-Эро, похоже, без ума влюбившегося в наместницу. Об этом стоило вспомнить раньше, сейчас Алестар ругал себя за забывчивость, но, в конце концов, половина молодых дворян так или иначе влюбляется в наместницу, особенно если наместница молода и красива. И все они потом благополучно женятся, обзаводятся детьми, внуками и любовницами, и Квейг не был исключением из правила. Или… все-таки был?

Квейг поднялся:

— Вне зависимости от истинности ваших предположений, наш договор заключен, герцог. С вашего позволения, я уеду завтра с утра.

— Да, да, конечно. Уверен, множество дел требуют вашего внимания.

Квейг не стал сразу возвращаться в свою комнату, хотя и хотел выспаться перед дорогой. Вместо этого он поднялся на крепостную стену, и, не обращая внимания на редких стражников и пробирающийся через плащ холод, начал ходить туда обратно, заставляя себя не убыстрять шаг. Он не мог поверить, но равно не мог и не верить. Та же ловушка, та же мука. «Она не могла!» против «Как она могла!» — он просыпался с этим и с этим засыпал. Как прикованный к позорному столбу узник не способен отогнать назойливую муху, так и Квейг оказался не в силах прекратить перебирать бесконечные «за» и «против». И вот теперь, словно мало было уже случившегося, еще и Ванр Пасуаш! Ванр Пасуаш — герцог вспоминал все свои встречи с этим чиновником — и мимолетные, семь лет назад, во дворце, и последнюю — в замке Аэллин. Ни тогда, ни сейчас он не видел в этом человеке ничего выдающегося. Даже высокий пост не стер с его лица свойственного мелким чиновникам выражения услужливой готовности: чего изволит ваша милость? Оно роднило их с лавочниками и содержателями веселых домов, с той лишь разницей, что чиновники продавали себя без посредников. Такими, как он, кишели дворцовые коридоры — жадные до власти и денег провинциалы, пытающиеся сделать карьеру. И видят боги — безуспешно пытающиеся. Наверх пробивались единицы, выдающиеся молодые люди, способные растолкать в стороны отпрысков богатых семейств, следующих по пути отцов и дедов. Но даже и у них на это уходили годы труда. Да и потом — рано или поздно подобный талант находил высокого покровителя. Ванр же поднялся наверх без посторонней помощи. И Квейг не мог измыслить ни одного убедительного объяснения стремительной карьере Ванра Пасуаша, кроме любезно предоставленного герцогом Ойстахэ. Внезапно он почувствовал жгучую боль в подреберье, да так, что ноги подкосились. Квейг оперся о зубец крепостной стены, с трудом втянул холодный воздух. Боль быстро отпустила. Герцог рассмеялся негромко: прямо как в старинных легендах: «и сердце его разорвалось от боли». Сменилась вторая ночная стража — нужно было возвращаться в гостевые покои, чтобы поспать хоть пару часов до рассвета. Теперь он понимал, что вопрос: «Почему из всех мужчин она выбрала Ванра Пасуаша?» на самом деле означал — «почему не меня?». Но это уже не имело никакого значения. Она выбрала. Проиграет он, или победит — выбор уже сделан, и Энрисса не из тех, кто склоняется перед победителем. Впрочем, кто может знать — если богиня сошла с одного пьедестала, стоит ли поспешно водружать ее на другой? Одно Квейг знал точно — пусть это глупо, пусть он своими руками лишит себя верной победы — эту стрелу он не спустит с тетивы. Он хотел победить, теперь — еще сильнее, чем прежде, но не такой ценой. Есть вещи, которые мужчина не может себе позволить, если хочет остаться мужчиной, и, пожалуй, самая запретная из них — унизить женщину.