Выбор Наместницы

LXXIX

Над башнями замка Аэллин бились в агонии черные флаги. Ванр уже в десятый раз объяснял капитану стражи, что приказы наместницы выполняются вне зависимости от погоды, детских капризов и расположения звезд на небе. Хочет маленький герцог Суэрсен ехать в Сурем, или не хочет — никого не интересует. И да, Аред вас всех побери, одного охранника в сопровождение более чем достаточно! На самом деле Ванр просто боялся отправлять мальчика с охраной. Сам он приехал почти без солдат, все равно он не смог бы взять достаточно, чтобы заставить исполнять свои приказы силой, так что число не имело значения, но и отправлять этих немногих назад в столицу он не хотел. Слишком уж исподлобья смотрели на него слуги в замке. А если приставить к мальчику в охрану местных стражников — они могут свернуть с полпути и отвезти его к кому-нибудь из родичей, или вообще, куда тому захочется. Ванр убедился на собственном опыте, что население Суэрсена хранит верность прежде всего своему герцогу, а уж потом — каменному королю Элиану и его наместнице. Но приказ Энриссы не оставлял выбора — Леар Аэллин должен быть переправлен в Сурем. И, право же, Ванр с нетерпением ждал момента, когда сможет избавиться от мальчишки. Странный ребенок, очень странный. Он ему еще с первого знакомства, тогда, в библиотеке не понравился, но сейчас эта неприязнь возросла вдвойне. Ванр с отвращением вспомнил свой приезд в замок — герцога и его жену похоронили несколько недель назад, управляющий и капитан стражи поддерживали в замке подобие порядка, слуги вяло, как зимние мухи, передвигались по коридорам, стражники стояли через каждые два шага, доказывая старинную поговорку, что кусок хлеба дорог к ужину. Но свое мнение Ванр предпочел держать при себе, столкнувшись с открытой неприязнью местных обитателей. Впрочем, за одно жители замка ему были благодарны — он разогнал всех съехавшихся на похороны родственников, забывших вернуться по домам. Королевская опека раз и навсегда лишила их надежды под шумок получить опекунство. Но никакого доверия к нему не испытывали — приказы выполняли, не отваживаясь на открытый бунт, но медленно и спустя рукава, даже служанка, убиравшая его комнату, и та умудрялась довести Ванра до белого каления. Вопреки всем его распоряжениям, она каждое утро оставляла окно в спальне открытым, и вечерами он дрожал в кровати от холода. А еще это расследование! Ванр не сомневался, что спустя месяц после убийства не найдет никаких следов, но делал все возможное. Никто не смог бы упрекнуть наместницу, что она не приложила достаточно усилий к поимке преступника. Первым делом Ванр допросил стражников, стоявших на воротах — те клялись всеми богами, разве что Ареда не поминали, что ворота в ту ночь не открывались, никто не входил, никто не выходил, вплоть до утренней тревоги, когда обнаружили тела. И попробуй узнай, врут они, или правду говорят: если кого и впустили — теперь не признаются. Ванр два дня просидел над бумагами управляющего — если верить денежным ведомостям, вся прислуга и стражники остались в замке, ни один не уехал, даже личная горничная герцогини, которую та привезла из Айна. Но пускай убийца все еще в замке — как его выведешь на чистую воду? Никто ничего не видел, хотя охрана бдительно стояла на посту, окровавленные следы не вели ни в чьи комнаты, орудие убийства тоже не нашли. И попробуй теперь докажи, что наместница тут не при чем. Утешало лишь одно — никто не сможет доказать обратное. Ведь если Ванр, не приведи боги, случайно поймает убийцу, мало ли что тот расскажет, чтобы спасти свою шкуру.

Теперь его радовало, что поручение — временное, и постоянным представителем короны в Суэрсене будет кто-нибудь другой. Бедняга… Ванр уже заранее сочувствовал своему преемнику. Одна погода чего стоит, а уж местные жители — кого угодно в гроб вгонят. Чиновнику придется здесь трудно, особенно если учесть, что Энрисса собиралась отменить налоговые привилегии Суэрсена. Но он, хотя бы, будет избавлен от общества этого ребеночка. От него даже няньки шарахаются. Ванр вспомнил свой разговор с Марион, няней маленького герцога. Вскоре после того, как Ванр приехал в замок, она собралась уходить. Сказала, что не может больше, хоть и любит мальчика, как родного, а не может. Странный он стал, взгляд стал недобрый — посмотрит — все в груди замерзает, прямо дышать больно. Больше она ничего не объяснила, собрала вещи и ушла, но Ванр чувствовал, что там было что-то еще, о чем Марион умолчала, не сказала чужаку. И это что-то он читал во взглядах прислуги, во вздохах управляющего, в морщинах, прорезавших лоб капитана стражи. Не то, чтобы Ванр много общался с маленькими мальчиками, но это дитя не вписывалось ни в какие рамки. Казалось, это два разных ребенка: один спокойный и выдержанный, холоднее замороженной рыбы, постоянно уткнувшийся в книгу. Он даже разговаривал, словно оказывал милость, медленно процеживая слово за словом. Второй — живой, веселый, верткий, словно угорь на сковороде, если и знал, что остался круглым сиротой — никак этого не показывал. Как все-таки удачно, что их человек в замковой охране — племянник капитана стражи. Когда Ванр указал на молодого стражника, выбирая сопровождающего для мальчика, капитан согласился не споря. Своему племяннику он доверял, как, впрочем, и Ванр. Такое трогательное единомыслие позволило стронуть воз с места, и сегодня, наконец-то, герцог Суэрсен отправился в столицу. Погода, конечно, не самая подходящая для путешествий, но не ждать же весны! Ванр надеялся, что сам успеет выбраться отсюда до снегопадов. Он опять не заметил, как прошел день. Светает поздно, темнеет рано, солнца нет и в помине, вот день и сливается с ночью. Раздался стук в дверь кабинета, резкий, требовательный — небось, при герцоге в его кабинет никто не так не вламывался.

— Войдите!

Лицо капитана стражи выражало мрачное удовлетворение:

— В замке гость, господин Пасуаш.

— Кого еще в такую погоду принесло? — Ванр был уверен, что разобрался со всеми родственниками. Неужели кого-то пропустил?

— Приехал герцог Квэ-Эро.

— Что? Этому что здесь надо?

— Он хочет говорить с вами.

Ванр вздохнул — вот чего ему сейчас не хватало для полного счастья. Воистину, боги не упускают его из виду — не может все идти хорошо дольше нескольких часов:

— Прямо сейчас? С дороги? Да и поздно уже. Пусть отдохнет, проследите, чтобы его устроили со всеми удобствами.

— Не думаю, что он захочет…

— Завтра, все завтра!

Обычно Ванр не откладывал на завтра неприятные обязанности, но сегодня, когда после стольких препирательств, он, наконец-то, отправил Леара в Сурем, представитель Короны рассчитывал на спокойный вечер у камина. Увы, его планам не суждено было сбыться. Герцог Квэ-Эро не пожелал отдыхать, и настойчивый стук в дверь раздался сразу после того, как ушел капитан:

— Господин Пасуаш! Я знаю, что вы там!

Пришлось впустить. Хотя Ванр и представлял сейчас в Суэрсене Корону, он не мог позволить себе держать под дверью герцога Квэ-Эро. Квейг вошел, как был, с дороги, от костюма несло запахом мокрой шерсти, потемневшие от влаги волосы слипшимися сосульками падали на лоб. Верх неприличия заявляться в таком виде к представителю империи! Но герцога Квэ-Эро мало волновал этикет. Теперь, когда он убедился, что Ивенна была права, черные траурные флаги застилали взгляд. Квейг не знал, что делать, и присутствие чиновника из столицы только усилило растерянность. И если бы просто чиновник — личный секретарь наместницы. Квейг против воли вспоминал, как Ивенна обвиняла Энриссу. Он не верил тогда, не поверил и сейчас, но появление Ванра Пасуаша смутило герцога.

— Приветствую вас, господин Пасуаш. — И опять он забыл об этикете — первым здороваться должен был Ванр.

— Добро пожаловать, герцог. Хотя обстоятельства… — Ванр тяжело вздохнул.

— Не располагают к визитам в гости, — закончил за него фразу Квейг.

— И все же, чем я могу быть полезен?

— Прежде всего, что вы тут делаете?

— Поскольку герцог не оставил завещания, наместница временно распространила на Суэрсен опеку Короны.

— Но Иннуон оставил завещание.

Ванр судорожно сглотнул:

— Наместнице об этом ничего не известно.

— Вот, — Квейг протянул Ванру запечатанный конверт, — пригласите свидетелей, прежде чем вскрывать.

В ожидании свидетелей Ванр вертел конверт в руках так, словно тот обжигал пальцы, наконец, капитан стражи и управляющий пришли в кабинет, Ванр с треском разломал печать, вытащил из конверта лист бумаги и начал зачитывать вслух:

«Я, Иннуон Аэллин, герцог Суэрсэн, находясь в здравом уме и трезвой памяти высказываю свою посмертную волю в сим документе: все свое имущество, как движимое, так и недвижимое, (за исключением положенной по закону вдовьей части, причитающейся моей супруге Соэнне), согласно имеющимся описям, завещаю своему сыну Леару Аэллин. Он также наследует мой титул и право передать оный титул своему старшему сыну. Если же смерть настигнет меня до того, как мой сын войдет в полнолетний возраст, опекуном, как имущества, так и сына своего Леара, с согласия своей супруги, леди Соэнны, нарекаю Квейга Эльотоно, герцога Квэ-Эро, высказывая ему полное доверие как другу и родичу.

Дано в год 1296, 13 октября в родовом замке Аэллин, чему свидетели:

Ланлосс Айрэ, граф Инхор

Вир Маллар, граф Вонвард

Иннуон Аэллин, герцог Суэрсэн

Соэнна Аэллин, герцогиня Суэрсэн, урожденная леди Эльстон»

Пока Ванр читал завещание, взгляд Квейга блуждал по кабинету. Герцог вспоминал ту летнюю ночь шесть лет назад, душистую горечь лоренского и отблеск огня, золотящий витраж. На месте витража — прозрачное стекло, за ним — беспросветная темнота, даже звезд не видно. И в кабинете — новый хозяин. Проклятье, он обмакивает перо в ту же чернильницу, что и Иннуон, сидит в его кресле, перелистывает его же книги. Квейг понимал, что Ванр не имеет никакого отношения к гибели его друга, но был готов выкинуть чиновника за дверь, просто потому, что тому не было места в этих стенах, за этим столом, перед этим окном, даже лишившимся витража.

Ванр положил бумагу на стол, откашлялся, оглянулся, словно надеясь, что за его спиной появится нечто неожиданное, и можно будет отложить неприятный разговор. Но за его спиной была всего лишь стена, а перед ним — усталое лицо герцога Квэ-Эро. Ванр откашлялся, плеснул себе в кубок воды из графина, выпил… но больше уже ничего не мог придумать:

— Да, это завещание герцога Суэрсен, составлено в соответствии с законом империи о наследовании.

Квейг пододвинул ближайший к нему стул, и сел напротив Ванра, чтобы не смотреть на него сверху вниз:

— Рад слышать, что у вас нет никаких претензий. — Тон, каким это было сказано, ясно подразумевал: «И когда вы, любезный господин Пасуаш, покинете замок?»

— Очень жаль, что наместница не знала о существовании этого документа до того, как объявила опеку Короны.

— Теперь она знает.

— Прошу прощения, но вы не правы. Теперь знаю я. Но я — всего лишь представитель Короны, а не ее величество. Я не могу отменять указы наместницы. Опека Короны уже установлена над этими землями и над герцогом Суэрсен.

— Но завещание!

— Тоже не может отменить указ. Это в праве сделать только наместница. Таков закон, герцог, ни я, ни вы ничего не изменим.

— Так что же мне, ждать здесь два месяца, пока вы отвезете завещание в Сурем, и наместница отменит указ?

— Я не могу покинуть Суэрсен без позволения наместницы, но я отправлю ей известие с первой же почтой.

— Хорошо. Тогда я остаюсь здесь.

— Как вам будет угодно, герцог.

— И я хочу видеть своего племянника. Этого указ наместницы, надеюсь, не запрещает?

Ванр заметно побледнел — ну вот и дошли до самого «приятного» момента в беседе:

— Боюсь, это невозможно. Ее величество приказала, чтобы герцога Суэрсен отвезли в Сурем. Согласитесь, этот замок сейчас не самое подходящее место для маленького ребенка, потерявшего всю семью.

— Зато мой дворец как раз подойдет. Моя жена — родная тетя мальчика. И никто не позаботится о нем лучше.

— И это тоже должна решить наместница. Я уверен, что она согласится с вами. Почему бы вам не отправиться в Сурем, герцог, чтобы не тратить время на ожидание? Там вы и встретитесь с племянником, и наместница передаст вам опеку. В последнем Ванр сильно сомневался, но предпочел придержать свои сомнения при себе.

— Когда вы отправили мальчика?

— О, совсем недавно. Мы все ждали, вдруг погода улучшится, но становилось только хуже, тогда я решил не дожидаться снегопадов.

— Когда? — Прервал Квейг рассуждения о погоде.

— Сегодня утром, удивляюсь, как вы разминулись.

Квейг разочарованно выдохнул — если бы он знал раньше! Они не могли разминуться, но он так спешил, что не обращал внимания на встречных путников. А теперь ему придется наверстывать упущенное. Впрочем, всего один день, если лошадь отдохнет ночь — нагонит, с маленьким ребенком они быстро ехать не смогут. И никакой столицы! Нечего Леару там делать при таком раскладе. Он угрюмо глянул на Ванра:

— Я останусь на ночь, а утром последую вашему совету.

— Зачем же так спешить? Передохните хоть пару дней, — Ванр понимал причину спешки. Если Квейг нагонит в пути мальчишку — в Сурем тот уже не доедет. Принесла же его нелегкая именно сегодня!

— Я не настолько устал. Да и вам, господин Пасуаш, лучше собираться в дорогу, зачем же дожидаться, пока наместница отменит опеку Короны? Так вы тут застрянете на зиму. Управляющий проследит за порядком в замке и без вашей помощи. Зимой тут все равно ничего не происходит.

Ванр умел читать между строк:

— Хороший совет, герцог. Возможно, я так и сделаю, — но, произнося вежливую фразу, он подумал, что в предложении Квейга выметаться отсюда поскорее есть определенный смысл.

Ванр уже убедился, что книги в замке нет и никто, даже библиотекарь, не знает, куда она подевалась, мальчишку он отправил в столицу, и если тот не доедет — это уже не вина Ванра, а опеку все равно кому-нибудь передадут. Вряд ли герцогу Квэ-Эро, пусть тот предъявит хоть дюжину завещаний, но уж точно не Ванру Пасуашу. Так зачем ему тут сидеть, ожидая незнамо чего? В столице он принесет наместнице больше пользы. За время вынужденного изгнания Ванр уже успел подзабыть, как стремился оказаться подальше от Энриссы, зато хорошо помнил, что влияние придворного напрямую зависит от того, сколько времени он проводит при дворе.

Квейг преувеличенно вежливо пожелал господину Пасуашу доброй ночи и вышел из кабинета. Нужно было переговорить с управляющим и с капитаном стражи. Герцог хотел понять, что здесь произошло. С капитаном он успел перекинуться парой слов, пока шел в кабинет, но этого было недостаточно. Все, что Квейг успел узнать — Иннуон и Соэнна убиты, и убийцу не нашли. Говорить о расследовании с Ванром было бесполезно — Квейг заранее знал, что ему ответит чиновник: принимаем все меры, обязательно найдем мерзавца. А герцогу нужна была правда, пускай и самая горькая. И все же, он молился про себя всем Семерым сразу, чтобы Ивенна ошиблась хотя бы в этом… Иннуон мертв, но пусть окажется, что наместница тут не при чем.