Вторая жизнь доктора Лейлы

Глава 61

Следующий вопрос задал сам доктор Уислер. Я подумала о том, что доктор, вероятно, потратил немало времени продумывая, какой вопрос можно задать мне, чтобы была возможность покритиковать.

Вопрос касался … принца. Конечно, не самого принца, а анестезии, которая использовалась во время проведения операции для Максимилиана.

Я рассказала о всех тех методах, которые применялись и были общеизвестны, но комиссию интересовал вопрос, как я пришла к тому, чтобы использовать эфир и закись азота.

Кстати, после того, как мы таким образом прооперировали принца, Чарльз Брайт при поддержке своего учителя ван Эрменгема уже провели несколько десятков операций и пока не было ни одного не успешного случая. Правда и операций длительных, больше сорока пяти минут не было.

Я решила, что могу об этом рассказать. Но по мере рассказа доктор Уислер стал заваливать меня вопросами. Надо отметить, что вопросы были весьма профессиональные.

Например, после того, как я рассказала об опасности передозировки на разных этапах введения наркоза, он спросил:

— Каким образом вы можете контролировать дозировку?

Я, конечно, могла бы рассказать ещё раз, как рассчитать дозировку, но с современными приборами точного контроля пока было сложно достигнуть.

Так и сказала. В ответ получила критическое замечание по необдуманному применению. Неожиданная помощь пришла со стороны фон Мекленштейна, который широко улыбнувшись обратился к Уислеру:

— Дорогой коллега, иногда требуется принимать риск, иначе наука так и будет стоять на месте.

Уислер недовольно пожал губы и язвительно произнёс:

— Вот когда на вашем венценосном брате будут проводить подобные эксперименты, я посмотрю, что вы скажете.

Кто-то из комиссии недовольно пробурчал:

— Коллеги, давайте всё же по существу. Все устали.

Следующие вопросы от каждого члена комиссии были разными. Кто-то спрашивал довольно известные вещи без подоплёки и даже не задавал дополнительных вопросов. Но ещё один вопрос мне запомнился и прозвучал он от толстого господина, и касался вопрос микромира.

Звали господина профессор Клейн*, и по тому, как был сформулирован его вопрос, я догадалась, что он «из лагеря» оппонентов моего учителя и друга Джозефа Листера.

(Такой профессор существовал на самом деле, но история не сохранила подробностей из его жизни, только лишь одну, связанную с великим учёным и врачом, чья трагическая судьба достойна отдельной книги. Профессор Клейн был руководителем Земмельвейса, и это он первым организовал негласную войну против молодого акушера, одного из основоположников асептики, который внедрил в медицине практику мытья рук и инструментов хлорной водой за что и получил народное звание «спаситель матерей»)

Профессор представлял акушерскую школу, и я поняла, что меня сейчас втянут в медицинскую дискуссию. Когда профессор Клейн с усмешкой заявил, что дело вовсе не в «невидимках”, а в «миазмах» и для того, чтобы избежать заражений и родильной горячки надо вкладывать средства в вентиляцию, меня понесло.

Я устала и это сказалось, потому как тема была больная, я как раз перед тем, как меня отстранили занималась описательной частью того, что надо менять в отношении детей и рожениц.

— Профессор Клейн, отвечая на ваш вопрос, хотелось бы отметить, что сейчас в Германии идёт разработка прибора*, который позволит увидеть тех, кого вы называете «невидимками».

(*На самом деле первый «микроскоп» в земной истории был изобретён Галилео Галилеем в 1609 году, но в том совершенном виде, в котором увеличение достигло тех значений, при которых можно было увидеть бактерии, микроскоп стал в 1866-1873 годах, усовершенствованный Эрнстом Аббе. Немецкая компания «Карл Цейс» использует это открытие и стала ведущим производителем микроскопов того времени.)

Профессор Клейн отчего-то очень довольно посмотрел в сторону Уислера:

— Милая мисс, вы, конечно, обладаете хорошей памятью, и возможно именно это и позволило вам так успешно, — профессор даже покрутил головой на короткой шее, — подготовится к сдаче экзамена.

Мужчина сделал паузу, налил себе воды из графина и сделал большой глоток, после чего, всё так же довольно улыбаясь, продолжил:

— Не просто так люди учатся много лет, за время учёбы они совмещают теорию и практику, и у них нет времени на выдумки.

После этой фразы профессор Клейн повернулся и посмотрел на других членов комиссии:

— Лечить людей, это большая ответственность, мы не можем дать эту возможность фантазёрке.

За моей спиной прозвучал голос принца:

— Доктор Уислер, прошу следить за соблюдением необходимого протокола проведения экзамена.

Сердце моё преисполнилось благодарности к Максимилиану, ну и пусть про нас говорят злые языки, а он взял, приехал, и почти половину дня провёл в здании Университета, накормил меня.

Если честно, то я очень устала, у меня практически темнело в глазах, я не представляла себе, сколько я ещё продержусь.

Усталый голос доктора Уислера произнёс:

— Профессор Клейн, у вас есть вопросы по ответу претендентки? Ваше мнение мы обсудим позже.

— Нет, — профессор Клей замотал головой так, что у него затряслись щёки, а лицо сделалось обиженное

— Есть у кого-то ещё вопросы, господа? — обратился Уислер к остальным членам экзаменационной комиссии.

Все промолчали, и профессор Уислер, тяжело вздохнув, всё-таки и ему непросто дался этот день, произнёс:

— Мисс Кроули, вы свободны

Какие же это были приятные слова: — «Я свободна».

Мне захотелось рассыпаться в благодарностях, я была готова обнять противного Уислера за эти два слова. Но, несмотря на то что я была готова убежать, я медленно собралась и чинно прошла к выходу из аудитории. Сразу вслед за мной вышел Максимилиан.

Я заметила, что в коридоре стоит Герберт. Подумала, что это хорошо, что он здесь, сил добираться до дома самой не было вообще.

Максимилиан остановил меня, взял за руку, произнёс:

— Ты умница, Лейла, ты справилась

Я устало на него посмотрела, подумала: — «Интересно, а принц понимает, что мне, скорее всего, не дадут диплом?»

Максимилиан в сумерках коридора смотревшийся красавцем, просто со странной причёской, сжал мою руку и сказал:

— Я останусь здесь ещё ненадолго, езжай домой, отдыхай.

Автомобиль вёз меня домой по ночному Лондиниуму, я молчала, и Герберт, поняв, что мне после такого экзамена не до разговоров, тоже молчал. Мысли у меня крутились разные.

Завтра станет понятно, что решила комиссия, отчего-то крепла уверенность, что Уислер найдёт слова, чтобы убедить принца в каком-либо промежуточном решении. Но меня не устраивало это. Как не устраивала и ситуация наших с принцем отношений, которые на мой, возможно, циничный взгляд врача, вели в никуда.

А утром мистер Белтон впервые был без газеты. На мой удивлённый вопрос:

— Что произошло? Вы решили больше не читать новостей?

Он ответил:

— В Лондиниуме закрыли все издательства, кроме двух, но они специализируются на дорогих журналах и книгах. Говорят, какие-то нарушения, будут проверять.