Вся Андрэ Нортон в одном томе

Глава первая МЕН. НЕОПЫТНОСТЬ МОЛОДОСТИ

Когда корабль входил в гавань, Саранна смотрела не на Балтимор, а в море, на свободу. На пути из Нью-Йорка ей невыносимы были духота и теснота каюты. Теперь по крайней мере появилась причина подняться на палубу, и она глубоко вдыхала соленый воздух, освежающий, как аромат сирени, который так любила мама. Саранна, дочь морского капитана, она никогда прежде не бывала в море.

Не впервые она задумалась, почему не выходила в море мать. Многие капитаны берут с собой жен; даже дети рождаются в море или в самых далеких уголках земли, где бросают якорь американские клиперы.

Мать очень любила дальние края. После гибели отцовского китобойца каждое пенни доставалось им с трудом, но мать все равно покупала зачитанные потрепанные книги о путешествиях. Саранна и сейчас видела, как та сидит, поглаживая пальцами гладкую лакированную крышку китайской шкатулки, рассказывающую о далеком загадочном Китае, откуда приплыла. Китай всегда притягивал, пленял дочурку Ке-туры Стоувелл. Конечно, женщинам запрещено было приезжать туда. Китайцы заставляли жен капитанов высаживаться в Макао и ждать, пока корабли их мужей вернутся из Кантона. Но Саранна с детства предпочитала мамины книги волшебным сказкам.

— Мисс Стоувелл...

Саранна вздрогнула, вырванная из воспоминаний о невеселых временах страданий и гнева из-за печальной судьбы Кетуры Стоувелл. Мать очень мужественно приняла весть об утрате, когда после долгих месяцев ожидания пришло сообщение о гибели «Морской пены». Сейчас девушка неохотно оторвалась от поручня, отвернулась от свободы морского простора и увидела мистера Сандерса, своего опекуна в пути, чопорного юриста, которого почти не знала. (Иногда в ней просыпались те остатки независимости, какие может себе позволить бедная сирота, и она гадала, умеет ли мистер Сандерс улыбаться, или от этого его лицо сразу треснет пополам.)

Но на сей раз он явился не один. Второго мужчину Саранна несколько раз видела издали, когда осмеливалась подняться на палубу, глотнуть свежего воздуха. Он был гораздо моложе адвоката, с резкими чертами и обветренной, как у всех моряков, кожей, хотя одет был как джентльмен.

— Позвольте представить капитана Джеррада Фока, — резко сказал мистер Сандерс. Он как будто выполнял необходимое, но неприятное дело. — Капитан Фок — партнер вашего брата в новом бразильском предприятии. Он хочет предложить свои услуги...

Саранна догадалась, что мистер Сандерс считает эти услуги ненужными. Но склонила голову, а адвокат продолжал:

— Мисс Стоувелл — капитан Фок...

Капитан легко поклонился; поклон лучше сочетался с его одеждой, чем суровое, строгое лицо. По качающейся палубе он передвигался гораздо увереннее мистера Сандерса.

— Боюсь, от «капитана» нужно отказаться, мисс Стоувелл. Теперь я сухопутный житель. Позвольте выразить сожаление, что ваш приезд в Балтимор вызван такой печальной причиной...

Двигался он изящнее, чем говорил, как будто ему с трудом давались банальные слова утешения. Саранне показалось, что он искренне ей сочувствует, но ей не хотелось, чтобы незнакомые люди принимали участие в ее горе. Она ответила приличествующим случаю тоном:

— Вы очень добры, капитан... мистер Фок.

«Капитан» подходит ему гораздо больше, чем «мистер», подумала она. Но внимательный взгляд Фока заставлял Са-ранну слегка нервничать.

Дома, со времени последнего плавания отца, она редко общалась с мужчинами, слишком была занята — помогала матери, поселковой белошвейке, с работой или в других делах, которые обрушило на них внезапное несчастье.

Саранне казалось, что мистер Фок слишком откровенно ее разглядывает, и она подумала, не следует ли возмутиться. Но что в таком случае сделать? Она торопливо опустила вуаль. И по легкой перемене в лице мистера Сандерса поняла, что поступила правильно. Но одновременно разозлилась — всегда-то она вынуждена поступать правильно!

Мистера Фока, конечно, нельзя было назвать красивым, но она угадывала силу в его чертах. Любой, кто командует кораблем, должен быть властным и решительным. И эти черты были так же свойственны мистеру Фоку, как загорелая кожа и морщинки в углах глаз, говорящие о том, что этому человеку часто приходилось смотреть против ветра.

Саранна, пользуясь возможностью разглядывать его из-под вуали, решила также, что он гораздо моложе, чем ей показалось на первый взгляд. Однако она знала, что многие капитаны поднимаются на мостик в двадцать с небольшим. Мальчики из семей моряков уходят в море в десять лет и рано начинают путь в капитаны.

Саранна неохотно повернулась в сторону суши, на которую ей не хотелось ступать. Сам вид порта, поднимавшегося вдали из моря, вызывал у нее недовольство. Джетро — сводный брат, который по возрасту вполне годился ей в отцы и которого она ни разу в жизни не видела, — какое право он имел распоряжаться ее будущим без всякого «разрешите»?

Она никогда не знала, почему капитан Стоувелл порвал с единственным сыном. Но Джетро нарушил морскую традицию семьи и стал партнером в одной из первых торговых компаний, работавших в Кантоне, а впоследствии поселился в Балтиморе и теперь начинает вывоз кофе из Бразилии. Мистер Сандерс ясно дал понять, что в Балтиморе ее брат — очень важный человек.

Слишком важный, чтобы самому приехать в Сассекс и забрать осиротевшую сводную сестру; вместо себя он прислал мистера Сандерса. Саранна задумалась, что бы тот сделал, не будь она так ошеломлена горем и откажись выполнить приказ Джетро. Неужели ее вытащили бы из дома пастора Виллиса связанную и с кляпом во рту, словно несчастную героиню одного из тех романов, над которыми всегда смеялась мать? Саранна теперь жалела, что не сказала тогда о своем настрое.

Кому нужен этот Балтимор? Саранна не владеет искусством жизни в обществе. В поношенных платьях, срочно перешитых из маминых, она наверняка кажется пугалом. Это она уже поняла из своих отрывочных, но внимательных наблюдений за женской модой в Нью-Йорке.

Мистер Сандерс сказал, что в доме Джетро есть женщина, занимающая положение хозяйки дома, — овдовевшая дочь ее брата Гонора, вернувшаяся в дом после двух лет брака из-за смерти мужа и вновь принявшая бразды правления.

Чем ближе корабль подходил к причалу, тем сильнее волновалась Саранна. Ее тревога еще усилилась, когда корабль пришвартовался и на берег перебросили трап. Их никто не встречал. Она знала, что мистер Сандерс хочет побыстрее освободиться от своих обязанностей и заняться собственными делами. Но он не мог просто оставить ее здесь, с обшарпанным матросским сундучком у ног.

На помощь ей пришел мистер Фок. За ним остановился экипаж, похожий на самые элегантные кареты Нью-Йорка.

— «Тритон» пришел раньше времени. — Мистер Фок кивнул в сторону корабля. — Но это не причина доставлять леди неудобства. Мэм, если вы с мистером Сандерсом позволите...

Адвокат обрадовался такому выходу. Он кивнул, и мистер Фок сам взялся за веревочную ручку матросского сундучка и легко, несмотря на тяжесть, передал его кучеру, который закрепил сундучок наверху.

Чувствуя, что доставляет всем множество хлопот, Саранна съежилась на краю сиденья, отказываясь насладиться удобством экипажа. Она никогда раньше не ездила в таких. Ей так хотелось побыстрее доехать до места и избавить спутника от своего невольного вторжения в его жизнь, что она не смотрела на улицы, по которым они проезжали.

Уличные шум и теснота напомнили ей о суматохе, которая так напугала ее в Нью-Йорке. Но она заметила черные лица, которые в Нью-Йорке не встречались. Экипаж между тем выехал из припортового района на широкие, обсаженные деревьями улицы. На ветвях уже проклюнулась весенняя листва.

Карета описала полукруг перед одним из самых больших домов, и мистер Сандерс постучал в дверь. Саранна сказала несколько слов благодарности мистеру Фоку, который помогал спустить с крыши кареты ее сундучок.

Когда дверь открылась, перед мистером Сандерсом оказался чернокожий слуга. Саранна, кутаясь в шаль, чуть приподняла подбородок. В конце концов, она в доме брата. И хоть одежда ее бедна, а в доме ей наверняка не рады, никто не должен заметить, что она чувствует, с каким страхом ждет встречи с хозяевами. Назвать этот дом своим она не могла.

Слуга с поклоном впустил их. Саранна коротко попрощалась с мистером Фоком, который, к ее облегчению, не собирался зайти. Чем меньше перед ней теперь было людей, тем лучше. Девушка неохотно вошла в широкий главный холл.

Несмотря на рассказы мистера Сандерса о богатстве и влиянии брата, Саранна не была готова к тому, что увидела. Роскошь и элегантность обстановки настолько превосходили обстановку в доме, где они с матерью жили в Сассексе, и в скромном особняке в более счастливые дни в Бостоне, что Саранна растерялась.

Так много полированного дерева и начищенного металла, такие яркие ковры и занавеси... с первого взгляда девушка могла не отличить один предмет от другого. А на второй взгляд ей не дали времени.

По центральной лестнице грациозно спускалась женщина из числа тех, что сразу привлекают к себе общее внимание.

В выражении ее лица не было и тени тепла или радости встречи. Напротив, в чертах читалась легкая напряженность, как будто ей предстояло выполнить неприятную обязанность. Рост чуть выше среднего, аккуратно уложенные под чепчиком с черными кружевами и розовато-лиловыми лентами светлые пряди, широкое роскошное платье того же цвета, что ленты, — все это придавало ей величественности.

Незнакомка ступила на натертый пол холла и смерила Саранну насмешливым взглядом, отчего девушка еще острее ощутила недостатки своего наряда. За кружевным воротником, обрамлявшим острый подбородок женщины, Саранна мельком увидела себя в высоком настенном зеркале.

Она походила на оборванное пугало. Черты лица были слишком острыми, скулы — слишком широкими, на коже веснушки, лишь немного побледневшие на слабом зимнем солнце. Под глазами по-прежнему темные круги, следствие недосыпания, печалей и горя, ожидания смерти, которую она не могла предотвратить.

Войдя, Саранна откинула вуаль. Волосы едва виднелись из-под старой шляпки, но на фоне бледной кожи и мертвенной черноты немодных поношенных платья и шали они казались необычайно, возмутительно рыжими. Девушка никогда не считала себя красавицей, но до сих пор не понимала, насколько женщина в тусклом немодном платье проигрывает рядом с изящно одетой.

— Саранна? — Женщина осмотрела ее с ног до головы, отмечая все потертые, обтрепанные и залоснившиеся места на платье гости и перетершиеся шнурки слишком старой шляпки — все то, что определенно не украшало Саранну. — Наверно, следует сказать «тетя Саранна»?

Итак, это Гонора, дочь Джетро. Да, по странному капризу судьбы она приходится теткой этой ослепительной хозяйке дома, хотя Гонора старше ее на несколько лет.

Гонора рассмеялась — звонко, словно столкнулись две сосульки.

— Конечно, это глупо! Ты так молода, совсем ребенок! Я буду звать тебя Саранной. А я Гонора...

Она величественно наклонила голову. Ясно было, что она, как ей кажется, достойно исполняет свой долг по отношению к человеку, не стоящему того.

Негодование Саранны вытеснил гнев. Но она никогда, никогда не покажет Гоноре (твердо решила она), никогда не покажет ей, как глубоко ее задели голос и поведение этой женщины.

— Мы ждали вас только вечером, — продолжала Гонора. — Мистер Сандерс, — впервые обратилась она к адвокату, — вы, должно быть, осуждаете нас за то, что мы не встретили вас. Прошу нас извинить...

Она коснулась своей маленькой белой рукой его напряженной руки, мягко улыбнулась. И Саранна (внутренне негодуя на слепоту мужчин) увидела, как чопорный мистер Сандерс растаял и на его лице появилось почти виноватое выражение.

— Ничего страшного, миссис Уэйли. Мне кажется, у моряков это называется попутным ветром. Поэтому мы пришли в порт раньше времени. Капитан Фок любезно подвез нас в своем экипаже...

— Капитан Фок?

Саранна была уверена, что губы Гоноры на миг напряглись, как будто она повторила про себя это имя. А еще девушка была уверена, что хозяйка не обрадовалась тому, что услышала.

— Но... конечно, я догадываюсь, почему он торопился... у него дела с моим отцом, заказы из Нью-Йорка. Видите ли, мистер Сандерс... — снова прозвучал звонкий смех, на этот раз чуть принужденный, — я стала очень деловой женщиной. Мой отец любит рассказывать мне о своих соображениях. Теперь я могу, как попугай, рассуждать о кофе, о ценах и тому подобном, но мой бедный ум ничего в этом не понимает. Благодарю вас, дорогой мистер Сандерс, за то, что вы спасли это бедное дитя...

Услышав про «бедное дитя», Саранна внутренне ощетинилась, как кошка, на которую напали. И пожалела, что нельзя зашипеть.

— Отец просил передать, что будет ждать вас завтра утром, — продолжала Гонора. — И, конечно, вы с дражайшей миссис Сандерс должны пообедать с нами в субботу. Миссис Сандерс уже наверняка получила мое приглашение...

Чуть позже Саранна разглядывала свое отражение в зеркале высокого шкафа. У нее за спиной была спальня, достойная принцессы. Но на сей раз, со сдержанной иронией подумала девушка, спальню отвели настоящей, а не переодетой для маскарада, погонщицы гусей. Черная фигура девушки совершенно не вязалась с великолепием обстановки.

Саранна сняла шаль и шляпку, отказавшись от помощи чернокожей служанки, которая, когда девушка вошла, стояла на коленях у матросского сундучка, развязывая веревку. Теперь она осталась одна и могла посмотреть в лицо фактам.

Посмотреть в лицо фактам! Это выражение она за последние годы много раз слышала из уст матери. Мать могла мечтать о далеких путешествиях, но никогда не смешивала мечты с явью. Она всегда говорила, что следует хладнокровно и тщательно обдумать положение, не спешить, как иногда склонна была поступать Саранна.

Тем не менее Саранне пришлось поспешно менять свои планы и образ жизни, когда через два дня после маминых похорон внезапно нагрянул мистер Сандерс с совершенно неожиданным письмом от Джетро — того самого Джетро, о котором она до сих пор никогда не слышала. Ее уговорили пастор Виллис и его жена. Они были рады, что Господь внял их молитвам и Саранна нашла защитника и в свои семнадцать не будет больше одинока. Поэтому теперь — из-за того, что тогда она была подавлена горем и приняла их доводы, — теперь ей придется приспосабливаться к новой жизни, которая ожидает ее.

Эта комната, как Гонора, смотрела на Саранну свысока, словно говоря: вот как мы тут живем, и тебе не место в нашем доме. Из-за черноты платья, черноты, которая ничем не смягчалась, ведь вставка была того же траурного цвета (ах, как не понравился бы матери ее вид; мать терпеть не могла траурные наряды и всегда говорила, что траур нужно носить в сердце и не выставлять напоказ), кожа девушки утратила естественный цвет. От этого волосы, гладко причесанные и собранные в узел, казались неестественно яркими.

Саранна никогда не носила в доме чепец, но из немногих модных журналов, которыми пользовалась в своей работе мама, знала, что сейчас все женщины, старые и молодые, замужние и нет, носят чепцы. Теперь, разглядывая свои яркие волосы, она решила, что это единственное усовершенствование, какое она может внести в свой внешний вид за короткое время перед встречей с обитателями дома.

Саранна быстро распаковала свою шкатулку для шитья и отыскала кусок черного кружева. Работа успокаивала нервы. Девушка принялась шить. И уже примеряла импровизированный чепец, когда в дверь постучали.

После ответа Саранны вошла Гонора. На взгляд девушки, платье, в котором появилась ее «племянница» при их первой встрече, вполне годилось для бала. Но оно казалось очень скромным рядом с тем, которое было на Гоноре сейчас. Сиреневый цвет по-прежнему намекал на траур, широкая черная кружевная юбка, заполнившая дверной проем, колыхалась при каждом движении Гоноры.

Плечи Гоноры под шарфом из того же черного бархата были обнажены. А светлые волосы, тщательно завитые и уложенные локонами, лишь символически прикрывал чепец, в сравнении с которым самодельный чепец Саранны казался убогим и безвкусным.

— Где Милли? Она должна была распаковывать...

— Она мне не нужна... — начала Саранна.

— Вздор, конечно, нужна! Ленивая девчонка! Не позволяй ей прохлаждаться. За всеми слугами нужно следить, иначе они начинают отлынивать от работы.

Гонора без приглашения вошла и села на стул, с которого Саранна успела убрать свою шляпку. Женщина сразу перешла к делу.

— Ты в трауре, и потому тебе не нужно встречаться с обществом. К несчастью, я сегодня должна занимать деловых знакомых отца. Поэтому Милли принесет тебе еду сюда. Здесь тебя не потревожат.

«Вернее, тебя», — мысленно добавила Саранна. Гонора тоже носила траур, но, по-видимому, себя она не считала связанной ограничениями. Впрочем, Саранна не собиралась с ней спорить. Ей не хотелось участвовать в жизни этого дома ни сейчас, ни потом.

— Мой отец вернулся рано, — продолжала Гонора. — Он примет тебя в библиотеке. — В ее голосе звучало легкое удивление из-за того, что кто-то хотел встречи с Саранной.

Выполнив поручение, Гонора и не подумала уйти. С легкой улыбкой она продолжала разглядывать младшую девушку.

— Мой отец очень удивился, получив письмо миссис Сто-увелл...

Саранна едва не вздрогнула от неожиданности. Мама написала Джетро? Но почему она ничего не сказала Саранне? О цели письма матери она догадывалась: должно быть, мать сознавала всю серьезность своей болезни и смирила гордыню, попросив за дочь, если не за себя.

— Он много лет не поддерживал отношений с семьей, — продолжала Гонора — и умолкла.

Саранна ничего не ответила.

— Однако он очень расстроился, услышав о смерти отца и о том трудном положении, в котором вы в результате оказались.

Саранна смотрела прямо на нее.

— Мы ни в чем не нуждались, Гонора. Пока мама не заболела, мы зарабатывали на жизнь.

— Обшивали деревенских...

Саранна сдерживалась изо всех сил. Дело было не в словах Гоноры, а в ее оскорбительном тоне.

— Я помогала чем могла. Но я еще училась. Мама договорилась, что с этого года я начну работать помощницей учительницы в Женской академии в Бостоне. Мисс Ситон приняла меня.

Гонора, казалось, задумалась.

— Значит, ты начитанная, Саранна. Но «синие чулки» не интересуют джентльменов. Однако в твоем случае... — Она замолчала, но Саранна хорошо поняла, что она имеет в виду. Едва ли какой-либо джентльмен заинтересуется бедной бесприданницей без наследства.

— А теперь лучше не будем заставлять некоего джентльмена — моего отца — ждать. — От оживленного тона Гоноры Саранна едва не сорвалась. Гонора говорила так, будто в задержке виновата Саранна. — Вниз по лестнице, вторая дверь направо. Поторопись, если не хочешь столкнуться с гостями.

Саранна поторопилась. Не потому, уверяла она себя, что так велела Гонора, а потому что искренне хотела побыстрее увидеться с этим своим незнакомым братом. Она так мало о нем знала (но мать никогда не винила его в размолвке), что не представляла, чего ожидать.

Мгновение помедлив, проверив, как сидит чепец, она постучала в дверь библиотеки. И вошла, услышав в ответ на свой стук низкий мужской голос, похожий на рычание.

Глава вторая ЧУН. НАЧАЛЬНЫЕ ЗАТРУДНЕНИЯ

Так вот каков Джетро! Хотя Саранна со слов матери знала, что он гораздо старше ее, все-таки она представляла его себе человеком своего поколения. Но мужчина, которого она увидела, седой и полный, показался ей таким же старым, а то и старше, чем отец, каким она его помнила. Но в тот день, когда капитан Стоувелл в последний раз махал ей рукой с палубы «Морской пены», он был по-юношески оживлен.

— Ну, моя дорогая, благодаря этим лисьим волосам никто не усомнится, что ты из Стоувеллов.

Приветствие было странным, но в нем чувствовалось тепло, которое Саранна не ожидала услышать в этом доме. Она предчувствовала некоторую неловкость при встрече. Они были незнакомцами, которых связывало кровное родство, но не общие семейные воспоминания. Она считала, что Джетро принимает свою сводную сестру только по велению долга.

Он отошел от очага и схватил ее за руки, раньше чем она поняла, что он делает.

— Непривычно, дорогая? Когда идешь по морю, где много рифов, нужна карта, чтобы знать, куда править. Не отрицаю, письмо твоей матери стало для меня неожиданностью. Она сообщила, что ты не знаешь об этом письме. Жаль, что она не написала раньше. Но я понимаю так, что она была гордой женщиной и ничего не просила для себя. Верно?

Саранна кивнула. Использованные им морские термины напомнили ей сердечность отца. Это резкое, но искреннее сочувствие трогало ее глубже, чем банальные соболезнования, которые ей часто приходилось выслушивать после смерти матери. Она глотнула, борясь со слезами.

Джетро принимал прошлое, признавал его требования, но потом отмахнулся от минувших лет как утративших значение.

Теперь он стоял ближе, и девушка заметила, что его поседевшие волосы когда-то были ярко-рыжими, пожалуй, ярче, чем у нее самой. И глаза, которые продолжали добродушно разглядывать ее из-под кустистых бровей, были, как и у нее, зелеными.

— Жаль, — продолжал он, — что у нас так мало времени, чтобы получше узнать друг друга. Видишь ли, я начинаю торговлю кофе. А значит, мне снова нужно учиться — пройти из юнги в капитаны. Поэтому послезавтра я отплываю на

«Крячке» в Бразилию. И пробуду там долго. Нужно посетить плантации, познакомиться с экспортерами. Может пройти целый год.

Но Гонора позаботится о тебе, а когда я вернусь, у нас будет вдоволь времени. Мать писала, что ты любишь книги и хочешь быть учительницей. Что ж, теперь, дорогая, тебе не придется зарабатывать на жизнь. Но, если хочешь учиться, — твое право. Большинство женщин не хочет. Однако я очень рано понял, Саранна, что люди бывают разные. Пришлось учиться этому на собственном горьком опыте, от самого капитана.

Джетро перевел взгляд на огонь в очаге, разгонявший весенний холод в комнате с высоким потолком. На лице его ничего не отразилось, но Саранне показалось, что он видит не пламя, а какие-то свои воспоминания.

— Жаль, что ты не хочешь пообедать с нами, дорогая. Но Гонора понимает тебя. Трудно сразу встретить много новых людей. Гонора вообще все понимает. Она будет тебе хорошей подругой. Доверься ей, и она облегчит твое положение.

Саранна воздержалась от ответа, который ей хотелось бы дать. Доверять Гоноре — последнее, что она собиралась делать. Гонора уже доказала свою изобретательность, заставив отца поверить, что Саранна сама отказалась от обеда с гостями. И Саранна не сомневалась: Гонора, которую знает Джетро, нисколько не похожа на Гонору, которую встретила она сама. Но она не могла возразить против того, что ее оставляют на попечении дочери этого человека, который нравился ей все больше. Возражать было бы грубо и неучтиво.

Она как раз благодарила брата (он отмахнулся), когда, постучавшись, вошла Г онора.

— Отец, приехал судья Кроуфорд. Он очень хочет поговорить с тобой до приезда остальных гостей. Саранна, голубушка, я знаю, ты не хочешь, чтобы тебя видели. Милли проводит тебя в твою комнату.

Саранну словно подхватил и швырнул прочь холодный морской ветер, такой, какой налетал по пути в Балтимор.

Не понимая, как это произошло, она снова оказалась в своей комнате. Милли зажгла лампу на маленьком столике. Са-ранна заметила, что служанка осторожно поглядывает на нее. И Саранна, хотя она была незнакома с этой девушкой, решила, что Гонора слишком предубеждена против нее. Милли без приказа занималась различными мелкими делами, а держалась спокойно и с достоинством.

— Мисс, скоро будете ужинать?

Саранна вдруг поняла, что проголодалась. Холодный ланч перед самым прибытием в порт казался теперь очень далеким. А чая не было (они с мамой всегда пили днем чай).

— Да, пожалуйста.

Когда Милли вышла, Саранна расстегнула тутой корсет. Если придется ужинать одной в комнате, можно будет по крайней мере чувствовать себя вольготно. На комоде она заметила высокий медный кувшин рядом с раковиной умывальника. К тому времени как Милли вернулась с подносом, Саранна умылась и переоделась в легкое свободное платье, которое мать подарила ей на день рождения. Оно не было траурным, но в этом платье Саранна чувствовала себя ближе к матери. Ее пальцы коснулись оборок, которые так искусно и терпеливо нашивала мама. Это платье сейчас подходило ей лучше любого черного.

Милли поставила поднос, казавшийся слишком тяжелым для ее тонких рук. Приподнимая крышки, служанка показала суп, пирожки с омаром, жареного голубя, жареную картошку, горячий хлеб и фрукты. Потом налила кофе из серебряного чайничка, предложила сахар и сливки.

— У нас тут кофе, мисс. Хозяин хочет, чтобы мы подавали кофе...

Саранна осторожно попробовала непривычный напиток. Она слышала рассказы о его крепости и горечи, предсказания, что он никогда не заменит обычный чай и сытный шоколад. Но она решила, что с сахаром и сливками совсем неплохо. Если Джетро собирался торговать этим новым продуктом, он имел право подавать его в своем доме всем гостям.

— Какое красивое платье, мисс... — Милли с откровенным восторгом смотрела на свободное платье Саранны.

Вопреки строгому решению не проявлять никаких чувств, губы Саранны дрогнули.

— Моя... мама сшила его... на день рождения... — Она чувствовала, как неуверенно звучит ее голос. Справившись со своими чувствами, девушка более твердо добавила: — Она славилась своими вышивками. Я немного научилась у нее. Но не умею вышивать так же хорошо, как она.

— Такое красивое... — повторила Милли. — Вот бы и мне шить так красиво.

— Можешь научиться, — сказала Саранна. — У меня есть выкройки... и я умею шить. Я тебя научу. — Она не понимала, почему, повинуясь порыву, предложила это. Но сразу поняла, что это еще один способ справиться с настоящим, не печалясь о прошлом и не страшась будущего.

Джетро отнесся к ней сердечно, так, как она не смела и надеяться. Но его здесь не будет. И она останется во власти капризов Гоноры, которой нисколько не доверяет.

— Не знаю, мисс. Мисс Гонора... она не любит, когда мы делаем что-то без ее приказа. Но она говорит, что я ваша служанка. Может, я и смогу немного поучиться. Тогда она не... — Милли замолчала, и Саранна уверилась, что заметила тень страха на детском личике служанки.

— Что она не?

— Не отошлет меня назад. Иногда она очень сердится, мисс Гонора. Говорит, я ленивая и неуклюжая. И говорит, мол, отправит меня назад, туда...

— Куда это туда?

— В поместье, вверх по реке. Белые называют его Тен-син. Старый капитан Уэйли, он приехал из Китая и построил его. Привез с собой каких-то странных людей, чтобы они все устроили так, как ему хотелось. Потом, когда все было сделано, отправил их обратно. Но там есть призрак, за живыми изгородями. Джаспер его однажды видел, потому что иногда он выходит. Она, — Милли со страхом взглянула на дверь, и Саранна поняла, что служанка говорит о своей хозяйке, — она не часто туда ездит. Она думала, все это будет ее, но мастер Ричард — он умер раньше старого капитана, и теперь все перешло к маленькой мисс. Миссис Партон, она там живет с маленькой мисс и с работниками, которые обрабатывают поля. Я... я не хочу возвращаться туда!

Саранна знала, что неприлично слушать сплетни слуг. Но ей нужно было знать все о семье, в которой она так неожиданно оказалась.

— Кто такая маленькая мисс? — спросила она, отвлекаясь от рассказа о призраке, который, конечно, был чистой воды суеверием.

— Мисс Дамарис, родная дочка мастера Ричарда от первой жены. Старый капитан говорит, вот настоящая Уэйли, не мисс Гонора, нет. И пишет завещание. Оставил все мисс Дамарис. Мисс Гонора страшно рассердилась. Бедная мисс Дамарис. Она... говорят, у нее не все в порядке с головой. Небось так и есть — откуда ей быть в уме, коли дитя живет в доме с привидением.

Милли вздрогнула. Губы ее раскрылись, как будто она собиралась сказать еще что-то, но потом она повернулась и буквально выбежала из комнаты. Наверное, подумала Саранна, жалеет о своей несдержанности и боится, что ее слова дойдут до Гоноры. Но за едой Саранна продолжала обдумывать услышанное.

Покончив с ужином, она встала из-за стола и подошла к окну. Двойные занавеси были задернуты, ставни закрыты на ночь. Саранна раздвинула занавеси и в щелку выглянула в темноту.

Внизу мимо входа проехал экипаж. Девушка мельком увидела сверху шелковую мужскую шляпу и вечерний кружевной чепец женщины, которой помогали выйти из кареты. Подъехали новые гости.

Карета отъехала и влилась в уличное движение. Сквозь закрытое окно Саранна слышала приглушенный городской шум, видела уличные фонари и огни в окнах соседних домов. Она вспоминала свой короткий разговор с Джетро. Тот все время говорил сам, она почти ничего не успела сказать. И не могла вспомнить, чтобы он хоть раз остановился и дал ей возможность высказаться. Как будто ее слова не имели никакого значения.

Тогда она не обратила на это внимания, заметила только сейчас. Он так легко отдал ее в распоряжение Гоноры! Саранна нахмурилась. Ну, он хотя бы упомянул о планах ее матери — чтобы она стала учительницей — и считал стремление к образованию похвальным. Но... можно ли рассчитывать на его помощь? Предположим, он позволит ей поехать летом к мисс Ситон, даст средства для оплаты обучения. Наверное, он будет только рад избавиться от ответственности. Будет ли у нее возможность случайно предложить это ему до его отъезда? Времени совсем не остается.

Теперь, вспоминая в одиночестве слова брата, обдумывая их, Саранна почувствовала холодок. Джетро казался весьма приветливым и дружелюбным. Но он скоро уплывет, оставит ее с Гонорой. А что Гонора не друг ей, Саранна не сомневалась.

Что делать? В ней всколыхнулась гордость. Остаться здесь на попечении Гоноры — все равно что попасть в тюрьму. Если бы удалось еще раз увидеться с Джетро, заставить его выслушать ее... Саранну охватило нетерпение. Ей хотелось сегодня же увидеться с братом, решить дело. Однако она знала, что у нее нет на это ни единого шанса.

Хотя постель была мягкой, а одеяло теплым, Саранне не спалось. В ее сознании возникали планы, которые она тут же отбрасывала как неосуществимые. Она была в плену у своего возраста и пола — молодой девушке полагалось подчиняться опекуну. А ее опекун — Джетро. Она не может не подчиниться его желаниям. И сознание этого рождали в ней яростный гнев.

Наконец она уснула тревожным сном. Во сне она увидела живую изгородь, неподровненную и неподстриженную, поднимавшуюся гораздо выше ее головы. Листва сросшихся кустов казалась темной, почти черной. Но в ней не чувствовалось мрачности или угрозы. Напротив, Саранна ощутила волнение, от которого сильнее забилось сердце. Ей хотелось узнать, что там за изгородью. Саранна подняла руки, ухватилась за ветви, чтобы раздвинуть их и увидеть — что? Она не знала, но чувствовала: ее ждет нечто удивительное.

Проснувшись, она увидела солнце за плотно занавешенными окнами. Рядом с кроватью стояла Милли и держала маленький поднос с дымящейся чашкой.

— Мисс, — мягкий голос служанки разогнал остатки сна, — мисс Гонора говорит, чтоб вы поскорее пришли к ней...

— Зачем? — не подумав, спросила Саранна. Естественно, Гонора ничего не стала бы объяснять служанке.

— Мисс Гонора — она чем-то очень довольна, — уклончиво ответила Милли. По ее тону Саранна догадалась, что то, что нравится Гоноре, совсем не обязательно приводит в восторг остальных. Но до этого она и так додумалась.

Особого выбора одежды у Саранны не было. Но вместо черной блузки-шемизетки, в которой приехала, она решилась надеть белую с мягкими муслиновыми внутренними рукавами. Платье у нее было такое поношенное, что она нуждалась в чем-то, что внушило бы ей дополнительную уверенность, и этим чем-то предстояло стать блузке. Однако волосы она убрала под черный чепец, который так спешно соорудила, — в надежде, что это уравновесит легкое отступление от требований траура.

Выпив чашку шоколада, принесенную Милли, Саранна торопливо оглядела себя в зеркале. Строгая, аккуратная — очень уместно в ее положении. Девушка с горечью подумала, что ей, бедной родственнице, вероятно, следует сделать соответствующее лицо... Нет! Ее должны принимать такую, какая она на самом деле! Не будет она притворяться кроткой и покорной ради чьего-то удовольствия.

— Саранна, доброе утро! — Гонора по-прежнему была в столь любимом ею полуграуре, но на сей раз ее платье и юбки были голубовато-сиреневыми, с желто-белыми лентами и кружевами. Она по-хозяйски сидела перед серебряным кофейным сервизом в маленькой столовой, куда препроводили Саранну.

Джетро ел ломоть ветчины с аппетитом человека, который с наслаждением воздает должное поданным ему яствам.

— Доброе утро. — Прежде чем присоединиться к приветствию дочери, он шумно проглотил кусок. — Что ты будешь, дорогая? Ветчина отличная, ее возят из Тенсина, нашего имения выше по реке. За нее нужно поблагодарить Гонору. Картошка, печенье... — Он смотрел не на Саранну, а на многочисленные блюда. Потом, не дожидаясь согласия Саранны, отрезал ломоть ветчины, набрал картошки, добавил белый хлеб и передал тарелку служанке. Та отнесла ее девушке.

— Время... — Джетро покачал головой. Он достал из жилетного кармана большие часы, открыл крышку и посмотрел на циферблат. — Вечно не хватает времени. Мне скоро пора, впереди длинный-длинный день. Надо все проверить перед отъездом. Моя дорогая, у Гоноры возник прекрасный план, о котором она сообщила мне сегодня утром. Думаю, этот план ты сочтешь весьма подходящим. Она все тебе объяснит...

Он уже встал и направлялся к выходу. Как и накануне, сводный брат не дал Саранне ни малейшей возможности ответить или возразить. Она смотрела, как дверь за ним закрывается, оставляя ее во власти Гоноры.

— Бедный отец. Перед отплытием всегда так. — Гонора покачала головой, и длинные кружевные ленты ее чепца закачались вместе с тщательно уложенными локонами. — Перед отъездом у него столько дел, что на борт он поднимается страшно усталый. Путешествие дает ему возможность отдохнуть. Итак, Саранна... — ее тон стал более резким, — поскольку ты в трауре, — она взглянула на белую блузку, — тебе необходимы тишина и покой. У отца есть определенные общественные обязанности, которые я согласилась исполнять в его отсутствие. Поэтому я думаю, что тебе не стоит оставаться в этом доме. Здесь будут слишком часто веселиться.

А вот в Тенсине все совсем иначе. Там очень спокойно, миссис Партон — отличная экономка, тебе будет очень уютно. Миссис Партон — хорошая женщина, я ей полностью доверяю. Видишь ли... — Гонора замялась, — не знаю, что ты слышала, но у меня есть одна тяжкая обязанность.

Я была второй женой Ричарда Уэйли. Первая его жена, Лаура, умерла, когда родилась бедная Дамарис. Лаура из Хемптонов, а в этом семействе, к несчастью, есть наследственная болезнь — нервное возбуждение, — затронувшая нескольких женщин. В прошлом одну или двух из них даже пришлось посадить под замок. Понимаешь?..

Саранна догадалась, что речь идет о какой-то душевной болезни. Она кивнула.

Гонора, очевидно, приняла это за приглашение к дальнейшим откровениям.

— Отец Ричарда души не чаял в Дамарис — он не желал признавать, что девочка, хоть и маленькая, уже проявляет признаки душевного нездоровья. После смерти Ричарда через год умер и он. Только тогда мы поняли, как слеп был капитан Уэйли, отказываясь видеть то, что ясно всем нам. Тенсин и большую часть остального состояния он оставил Дамарис. К счастью, он назначил опекуна. Им, разумеется, стал мой отец. А мне поручено присматривать за воспитанием и образованием Дамарис. Но мы сомневаемся, что у бедняжки есть будущее. Разве только очень спокойная жизнь в Тенсине, под присмотром. Нужно постараться, чтобы, когда она подрастет, ее никто не использовал и что она в безопасности от внешнего мира, где она погибла бы.

— Ты собиралась быть учительницей, а у Дамарис сейчас нет гувернантки. Женщина, на которую мы рассчитывали, оказалась суеверной дурой и слишком прислушивалась к сплетням рабов. Пришлось спешно избавиться от нее. И поэтому бедная девочка очень тревожит меня. Если бы ты согласилась стать ее компаньонкой, пока мы не найдем человека, который мог бы о ней заботиться...

— У меня нет опыта медсестры. — Саранна воспользовалась первой же паузой в потоке слов Гоноры. Подобно отцу, Гонора прекрасно владела умением говорить, не давая собеседнику возможности ответить.

— Ах, я неудачно выразилась. — Гонора покачала головой, будто придя в ужас от своей ошибки. — Дамарис не больна. Просто нужно отвлекать ее от странных фантазий, которые иногда ею овладевают. У нее чрезвычайно странные убеждения, связанные с заброшенной частью сада; мы стараемся отвлечь ее от них. В сущности, если тебе удастся держать ее подальше от этой части сада и убедить, что людей, которых она себе вообразила, на самом деле не существует, ты добьешься большого успеха. Кто знает, может быть, тебе даже удастся сотворить чудо, на которое мы все надеемся, и ты бесповоротно покончишь с фантазиями Дамарис.

По-моему, причины ее бед в том, что с раннего детства ее воспитанием занимался капитан Уэйли. Он много лет прожил в Китае, представлял там интересы крупной торговой компании. Когда он перестроил Тенсин... — Гонора чуть вздрогнула. — Он привез с собой множество языческих предметов. Даже слуг привез из Китая, хотя отправил их обратно, когда дом был закончен. Ричард всегда говорил, что поместье битком набито тем, что он называл сокровищами...

К несчастью, Дамарис тоже считает эти диковинные предметы драгоценными. Ее очень огорчает, если их передвигают или прячут. Тогда нужно особенно внимательно следить за ней, поскольку девочка подвержена приступам безумного гнева. Но я знаю, что, получив предупреждение, ты будешь очень внимательна.

В сущности, тебе нечего бояться. Миссис Партон сообщает, что после ухода гувернантки Дамарис очень спокойна и послушна, и я знаю, что она с удовольствием будет учиться. Ум у нее острый. Иногда чересчур, особенно когда ей мнится, будто она что-то видела, и она всех в этом уверяет. К счастью, мне удалось устроить для тебя поездку в Тенсин без всяких хлопот. Мистер Фок отправляется вверх по реке на частном шлюпе, он везет рабочих и материалы для перестройки своего имения, расположенного по соседству с Тен-сином. И он очень любезно предложил, чтобы ты отправилась с ним. Я отдаю тебе Милли — она не очень приспособилась к городу. Лучше пусть еще некоторое время побудет под командой миссис Партон...

С этими словами Гонора свернула салфетку и вложила в серебряное кольцо рядом со своим прибором.

— Я очень занята сегодня утром, нужно кое-что купить... — На пару мгновений ее взгляд снова задержался на платье Саранны. — Кстати, ты говорила, что умеешь шить. У меня много платьев. Миссис Партон тебе покажет, пользуйся ими. У тебя там будет достаточно времени.

— Но... — Саранна поразилась тому, как стремительно и бесповоротно было определено ее будущее. Однако Гонора уже выходила из комнаты. Если она и услышала первое возражение Саранны, то даже не оглянулась.

Как я могу отказаться, мрачно думала девушка, оставшись одна перед тарелкой с остывающей слишком плотной едой. Она зависела от Стоувеллов, и Джетро с Гонорой знали это. Теперь у нее не оставалось выбора. Девушка мрачно отрезала небольшой кусочек ветчины и упрямо принялась жевать, мечтая найти действенный способ общаться с Гонорой.

Глава третья ЛЮ. ОСТОРОЖНОЕ ПРОДВИЖЕНИЕ

Впоследствии Саранне казалось, что густой туман, в котором плыл по реке шлюп Джеррада Фока, должен был предупредить ее о том, на какие темные тропы она вступает. Толстые щупальца тумана опутывали небольшой корабль, точно паутина, лишая возможности бегства. С приходом тумана исчезло и весеннее тепло. День был промозглый и холодный. Влага каплями собиралась на досках палубы и на поручне, у которого, кутаясь в шаль, стояла Саранна. От влаги вуаль на шляпке отяжелела и липла. Но девушка не хотела спускаться в тесную каюту.

Палуба, за исключением небольшого участка, по которому передвигался экипаж, была завалена грудами бревен, ящиками и бочками. Трюм тоже был загружен, и потому шлюп низко сидел в воде. Парусом пользоваться было нельзя, корабль шел на веслах. По три человека с каждого борта орудовали большими веслами, гребцы ходили взад и вперед по палубе, приводя шлюп в движение. Сам мистер Фок стоял у руля.

Милли с опухшими от слез глазами жалась к ящикам. Вся ее фигура выражала горе и страх. Служанка так испугалась, когда Гонора сообщила, что отправляет ее в Тенсин, что Саранне не удалось добиться от нее ничего связного. Теперь Милли как будто смирилась с неизбежной участью и не проявляла никакого интереса к окружающему.

Хотя Саранна с облегчением покинула дом, где вся власть принадлежала Гоноре, ее тревога постоянно росла. И тяжелый туман не развеивал ее предчувствий. Но мистер Фок не проявлял никаких признаков настороженности. Его уверенность и спокойствие заставили девушку протиснуться мимо гор груза поближе к нему.

Чернокожие гребцы пели в такт взмахам весел. Саранна не понимала ни слова, да и мотив звучал странно. Песня (если ее вообще можно было назвать песней) еще пуще встревожила девушку, и ей захотелось зажать уши. Всматриваясь в густой тяжелый туман, она воображала, что там затаилось нечто злое и следит за ними...

Саранна старалась унять свое воображение. Конечно, там ничего нет! А мистер Фок знает реку, как она знает тропинки Сассекса. В отличие от соседней Виргинии, в Мэриленде с времен самых первых поселений использовали для передвижения реки, которые пронизывали всю местность. В каждом поместье были свои верфи и пристань, свои шлюпы. Соседи навещали друг друга по воде, и лишь с начала столетия города и поселки начали связывать дорогами. Тем не менее основными транспортными путями, соединяющими имения, оставались реки.

— Это нас задержит, — перекрыл монотонную песню гребцов голос Джеррада Фока. — Если туман не рассеется, мы достигнем Тенсина не раньше восхода луны. Жаль, что ваше знакомство с рекой началось так малообещающе.

— Удивительно, что вы вообще можете продвигаться в таком тумане, — сказала Саранна. — А что, если навстречу идет другой шлюп?..

Он рассмеялся:

— Мы услышим его, а он нас. Пока Джейсон ведет песню, нам не нужно туманное предупреждение. — Мистер Фок кивком указал на могучего гребца у ближайшего весла.

— Не понимаю, о чем они говорят... или поют...

Мистер Фок пожал плечами:

— Вероятно, какое-то суеверное обращение к темным силам. У них свои верования и свой образ мысли.

Саранна посмотрела на жалко съежившуюся Милли. Даже на таком небольшом расстоянии чернокожую девушку наполовину поглотил туман.

— Милли очень боится. Она не хочет возвращаться. Говорит, что в Тенсине есть призрак...

Мистер Фок перестал улыбаться. Губы его отвердели, а лицо напомнило Саранне, что он командовал кораблями гораздо большими, чем этот шлюп, и что к власти и ответственности ему не привыкать.

— Они суеверны и держатся за своих старых богов. А что еще может дать им надежду? — Это не был вопрос. Джеррад Фок пристально посмотрел на девушку. — Они — рабы в чужой земле; очень многое пугает их и заставляет чувствовать себя беззащитными. Наверно, у них есть право бояться теней и повсюду видеть врагов.

— Вы не верите в рабство... — Саранна перевела взгляд на гребцов. Ей с самого начала казалось, что Фок без вопросов примет обычаи своей родины. Обычно мужчины поступали именно так.

— У меня нет рабов, — прямо ответил он. — В «Отраде королевы» много кто живет, эти люди тоже. Вы обнаружите, что меня здесь считают неудачником. — На его лице снова появилось упрямое, уверенное выражение. — К счастью, я успешен в моих предприятиях. И так как я вернулся домой с набитыми карманами, меня принимают...

Он опять улыбнулся:

— Золото — могучий защитник ваших взглядов, даже если они непопулярны. И я не первый вызываю пересуды. Капитан Уэйли когда-то тоже отказался владеть рабами. У него были настоящие язычники — китайцы!

— Китайцы? — Саранна вспомнила объяснения мистера Сандерса о том, что может ее ожидать.

— Да. Видите ли, он долго жил в Кантоне, одним из первых принес наш флаг в Ост-Индию. А поселившись там в собственной фактории, установил отличные отношения с одним из членов китайской купеческой гильдии Конга. В течение пятнадцати лет он представлял там интересы нескольких американских компаний. А в Балтимор вернулся с большой свитой. Китайцев.

Они помогли перестроить часть Тенсина и разбить сад. Но через десять лет он всем им купил обратные билеты и с удобствами отправил домой. Но Уэйли всегда считался чудаком. А еще лисы...

— Лисы? — повторила Саранна, сбитая с толку таким неожиданным поворотом беседы.

Мистер Фок снова рассмеялся:

— Вот теперь я вас удивил. Тем не менее дело это серьезное и только добавляет странных историй, какие сочиняют про Тенсин. Видите ли, некоторые наши деревенские сквайры по своему заблуждению насаждают то, что считают обычаями английской аристократии. Как их деды отчаянно старались разорвать связи с прежней родиной, так они теперь подражают заморским развлечениям. Короче, они устраивают охоту, скачки чистокровных лошадей и прочее.

Но не на землях Тенсина. Строгое правило запрещает охотиться там на лис, стрелять их и ловить в западни. Капитан Уэйли настаивал на этом очень решительно и тем нажил немало недругов. Половина местной паствы с ним не разговаривала. Впрочем, ему было все равно.

— Но при чем тут лисы? ~- Саранна забыла о тумане. Ее внимание было поглощено рассказом Фока.

— Как ни странно, никто не знает. Но так несокрушим был его приказ, что он даже оставил в своем завещании серьезное предупреждение: если в будущем его запрет будет нарушен, наследникам придется заплатить за ошибку. И лисы в Тенсине процветают. Говорят, там водятся необычайно крупные животные, они смело ходят по саду даже среди бела дня. Чернокожие называют их призраками и очень боятся. Уступают им дорогу, как будто лисы их хозяева. Есть и другие обстоятельства, которые отличают Тенсин... — продолжал Джеррад Фок, как будто хотел дать знать Саранне, что ее ждет, и добивался, чтобы она поняла.

— Там есть затерянный сад...

Он внимательно наблюдал за ней, Саранна не понимала почему. Неужели он думал, что она проявит страх или выдаст свое нежелание ехать, как Милли, когда той впервые сказали об отъезде из Балтимора? Неужели он рассказывает ей рожденную собственным воображением историю, желая проверить, не из тех ли она женщин, кого пугает все неизвестное? Если так, его ждало разочарование. Отношение капитана Уэйли к лисам, конечно, можно было назвать странным, но Саранна не видела в нем ничего пугающего. А затерянный сад... если мистер Фок каким-то образом подшучивал над ней, она не собиралась поддаваться на его уловки, тем более расспрашивать.

После недолгое молчания он продолжил:

— Говорят, добрая треть участка, первоначально отведенного под сад, теперь окружена живыми изгородями, которые никто не подрезает, так что они невероятно разрослись. Все считают, что внутрь прохода нет. А самые невежественные говорят, будто изгороди защищают сокровища капитана.

Саранна улыбнулась. Неужели он считает, что она поверит этим сказкам?

— Сокровища там, конечно, спрятаны? — с легкой насмешкой спросила она.

— О, у капитана были сокровища, — кивнул мистер Фок. — Вы увидите их в Тенсине. Он любил Китай — мало кто из живших в Кантоне мог сравниться с ним в этом. Большинству купцов довольно того, что они наживают состояния. Но он любил красоту, прекрасные вещи — и не за их стоимость в долларах и центах, но за наслаждение, какое они доставляют глазу. За годы, проведенные на тех берегах, Уэйли купил множество великолепных вещиц. Возможно, некоторые не вполне законно. Береговые пираты грабят те районы Китая, которые «иностранные дьяволы», как нас ласково там называют, не смеют надеяться даже посетить. Добыча из этих набегов со временем появляется на рынке, где агент благоразумного и осторожного человека может ее купить.

Бывают и мятежи, которые не в силах подавить даже знаменные принцы, те, что ближе всех к Трону Дракона. А наказание за мятеж в Китае суровое. Страдает не только сам мятежник, но может быть казнена вся его семья. Имущество такой семьи будет разграблено, и его части порой оказываются в самых неожиданных руках.

Внимательно осмотритесь в комнатах Тенсина, мисс Стоувелл. Вы увидите не обычные экзотические вещицы, которые привозят из Индии. Нет, это гораздо более ценные вещи. Однако чтобы сокровище было умышленно спрятано в особом месте... нет, в это я не верю. Никто не знает, что скрыто за высокими стенами сада. Входить туда всем строго воспрещено. А черные боятся этого места даже больше, чем лис. Они говорят, что там живет призрак, которого капитан привез с собой, очень могучий языческий призрак.

Саранна снова улыбнулась. Она была уверена, что мистер Фок над ней подтрунивает.

— Итак, сад Синей Бороды. Но, так как я не замужем за Синей Бородой, не думаю, что мне нужно бояться. И, если таковы правила Тенсина, я готова им следовать.

— Не забудьте об этом. — Он сказал это так серьезно, что Саранна немного удивилась. Неужели он ее не разыгрывал? Неужели в поместье ее действительно ждет какая-то опасность? Но, конечно, это было нелепое подозрение.

Густой туман начал расходиться; его разгонял ветер, раскачивавший оснастку шлюпа. Саранне показалось, что очень скоро подняли паруса: те поймали ветер, и шлюп пошел вперед быстрее. Очевидно, пессимистичное представление мистера Фока о скорости их передвижения оказалось неверным.

Но вот стемнело, и они поели холодного мяса из корзинки, предоставленной хозяином шлюпа, а потом судно коснулось носом пристани, где горели два фонаря. На причале их встречала женщина в темном плаще с капюшоном; за ней стояли несколько чернокожих, один из них с тачкой. Мистер Фок помог сойти Саранне, потом перенес Милли, а женщина шагнула вперед и по старинке присела в реверансе.

— Нас предупредили о вашем прибытии, — сказала она тихим невыразительным голосом. — Человек мистера Хенг-тона сказал. Меня зовут миссис Партон. — Она снова поклонилась.

В темноте — фонари почти не рассеивали ее — Саранна не видела лица миссис Партон, скрытого в тени капюшона. Однако в ее манере держаться, ее чопорности было что-то пугающее. Впрочем, Саранна решила, что у нее опять разыгралось воображение. Сейчас ее больше занимали собственная усталость и всепоглощающее желание добраться до приготовленной для нее здесь спальни, какова бы та ни была, а затем — до постели.

— Я Саранна Стоувелл, — устало ответила она. — Очень рада познакомиться.

Женщина не ответила; она просто стояла и ждала, всем своим видом выражая нетерпение. Саранна чуть отвернулась от нее; вероятно, эта чопорность тенсинской экономки добавила тепла в ее голос, когда она благодарила мистера Фока за помощь в пути.

Несмотря на усталость, она не сводила глаз с реки, пока шлюп не отошел и не направился дальше на север. Матросский сундучок поставили в тачку, и вот уже Саранна шла вместе с миссис Партон — один из слуг впереди светил фонарем, Милли трусила сзади. Саранна почувствовала, что ее легонько дернули за юбку, и, не оборачиваясь, поняла, — это служанка осмелилась ухватиться за нее, словно только это прикосновение и придавало ей смелости.

Мистер Фок упоминал о восходе луны. Однако в эту ночь луна не показывалась. Туман рассеялся, но небо по-прежнему затягивали низкие тучи. Узкая тропинка вела их между высокими подстриженными изгородями к большому зданию, где множество освещенных окон свидетельствовало, что оно очень велико.

Они прошли примерно треть пути к дому, когда Саранна заметила маленькие зеленые огоньки в изгороди у самой земли. Их было столько, что девушка почувствовала любопытство.

— Что это? — нарушила она молчание, которое миссис Партон хранила с момента их знакомства.

Саранна не была уверена, что экономка видела, как она показала на изгородь. Но неожиданный рывок за юбку выдал волнение Милли. И тут женщина рядом с ней заговорила прежним ровным тоном:

— Это лисы. Вы видите их глаза, в которых отражается свет фонаря.

— Лисы? — Саранна подавила желание добавить «так много?». Но она удивилась не на шутку. Ей казалось, что лисы не бегают стаями, как их страшные родичи волки. И, несмотря на рассказ мистера Фока, не была готова увидеть такое. Как будто животным стало так любопытно, что они стеклись сюда посмотреть на нее. Конечно, на открытое место они не выходили, но все равно держались очень близко к небольшой группе, идущей к дому. Очевидно, они совсем не боялись людей, считающих себя хозяевами здесь.

— Вы к ним привыкнете, мисс Стоувелл, — продолжала миссис Партон. — Капитан Уэйли защищал их, а теперь их по-прежнему защищает его приказ. Хотя чернокожие их боятся, лисы никогда ни на кого не нападают и не причиняют вреда. А теперь сюда...

Они подошли к дому; миссис Партон скользнула вперед, открыла дверь и пропустила Саранну и Милли. Только войдя, она откинула капюшон и сбросила плащ с тощих плеч.

Хотя юбка в мелкий узор из веточек у нее была широкая, узкие плечи, длинная шея и гладко причесанные и убранные под чепец волосы делали ее как будто бы выше ростом, строже, суровее. Бледное лицо с неестественно полными щеками, очень маленький рот, седые волосы. Нос, разделявший маленькие глазки почти без ресниц, казался не более чем мясистой пуговицей. Саранне показалось, что все лицо миссис Партон слеплено из теста, каким мать давала ей играть в детстве.

— Сюда, пожалуйста, мисс...

Миссис Партон бросила на нее единственный быстрый взгляд. Даже когда она смотрела на Саранну, ее глаза были устремлены куда-то за плечо девушки. Как будто она считала Саранну недостойной ее внимания и старалась высмотреть у нее за спиной какого-то более важного гостя.

Экономка взяла с ближайшего стола лампу. Крепко держа ее, она обернулась к лестнице, лишенной того изящества и той ширины, какие были в городском доме. Чуть погодя Саранна поняла, что они вошли в дом не через главный вход и сейчас находятся в его наиболее скромной части.

Но если эта лестница и была для слуг, то тщательно подметенная. Слабо пахло воском и мастикой. Миссис Партон определенно управляла своим хозяйством хорошо и энергично.

Лестница сменилась коридором, застланным темно-красным ковром со светло-желтым, желтым и темно-синим узором. Единообразие стен, обшитых панелями, нарушали белые двери. Лампа освещала вышивку, развешанную на панелях стен, как картины, — под стеклом, в рамах. На поблекшем желтом шелке изображены были экзотические птицы, цветы и какие-то странные животные. Ни одно из них Саранна не сумела узнать, потому что миссис Партон шла очень быстро.

Наконец экономка остановилась и протянула руку к дверной щеколде. И тут из темноты, куда не проникал свет лампы, кто-то произнес:

— Значит, она приехала...

Голос был ясный и молодой, но не детский. Говорящая быстро, внезапно вышла на свет, как будто боялась, что Саранна исчезнет, прежде чем она к ней подойдет. Но в этой стремительности не было радости от прибытия нового человека; скорее наоборот.

— Мисс Дамарис... — начала миссис Партон.

Девочка передернула плечами, даже не взглянув на экономку: все ее внимание было устремлено к Саранне. Очень худая; руки в кружевных рукавах едва-едва округлившиеся. Тускло-зеленое платье заставляло кожу казаться бледной и желтоватой, как будто девочка только начала оправляться от серьезной болезни.

Для такой маленькой девочки (Саранна решила, что ей не больше двенадцати лет) лицо было очень волевым, без тени той прелести розового бутона, какую считают идеалом молодости. Из-под прямых черных бровей глаза смотрели пронзительно и обескураживающе, как будто Дамарис хотела видеть не только сам предмет, но и то, что у него под поверхностью. Нос у нее был настолько же выдающимся, насколько у миссис Партон — незаметным, рот, почти такой же прямой, как брови, — очень упрямым.

Темные волосы она убрала в сетку, но не очень тщательно, и один или два локона падали на плечи и на худую шею.

Ее трудно было назвать милым послушным ребенком, каким представляют себе детей те, кто их не знает.

Саранна протянула руку:

— Я Саранна...

— Знаю, — фыркнула Дамарис. — Она говорила, что ты приедешь. Ей хотелось, чтобы ты была здесь. Но у тебя не получится победить меня. Ты не сможешь, если хочешь угодить ей. Ей надо, чтобы я была плохой... я знаю... — Слова страстным потоком лились из ее уст. — Она ненавидит меня. Потому что дедушка оставил мне Тенсин. Она желает мне зла. Но не думай, что я позволю ей, тебе или кому угодно сделать так, что я... У тебя не выйдет, никогда не выйдет!

Она повернулась и исчезла, взмахнув юбками и мотнув непричесанными волосами, исчезла в тени. Не сказав ни слова, миссис Партон открыла дверь, с неестественным спокойствием вошла в комнату и поставила лампу на стол.

— Сара принесет вам чай и горячую воду, — сказала она. — Милли придется спать на выдвижной постели[29]. — Она бросила уничтожающий взгляд на служанку. Как будто впервые заметила ее. Саранна увидела, как Милли съежилась, словно боялась внимания миссис Партон.

К удивлению Саранны, экономка по-прежнему никак не отзывалась на театральное появление и исчезновение Дамарис. Девушка решила тоже не задерживаться на этом. Она чувствовала, что под внешней упорядоченностью жизни этого дома скрывается множество водоворотов, и нужно нанести их на карту, прежде чем начать говорить или действовать.

Когда дверь за экономкой закрылась, девушка развязала ленты шляпки и положила шляпку и шаль. Милли стояла возле столика с лампой, тревожно озираясь.

— Вы их видели, мисс? Они следили за нами. Эти лисы. Они расскажут о нас призраку. Обо всем, что видят, они рассказывают. — Она вздрогнула. — Призрак — он все знает и может... — Она опять заплакала, подвывая.

— Что может? — Саранна подошла к девушке, положила руки на ее ссутуленные дрожащие плечи. — Милли, ты здесь в безопасности. Оглядись. Разве ты видишь лис? Они никогда не приходят в дом, верно?

— До сих пор не приходили, — согласилась служанка.

— Тогда зачем тревожиться о них здесь? — Саранна не знала, как успокоить Милли. Когда она немного отдохнет и перестанет так волноваться из-за поведения Дамарис, надо будет узнать, как успокаивать служанку.

— Наверно... — неохотно согласилась Милли.

Можно ли расспросить Милли о положении дел в доме? Спросить ее о Дамарис? Возможно, позже, но не сейчас. Саранна решила, что сейчас лучший способ справиться с ситуацией — вести себя так, как миссис Партон: будто ничего не случилось. Обсуждать с Милли поведение молодой хозяйки Тенсина — неудачное начало. Замечание Гоноры о легко возбудимой натуре Дамарис и о прискорбном семейном недуге, доставшемся по наследству девочке, стало достаточным предупреждением.

Служанка, почти такая же юная, как Милли, принесла сосуд с горячей водой, а немного погодя — поднос с чаем, печеньем и небольшим фарфоровым блюдцем джема. Милли охотно ушла вместе с Сарой, после того как Саранна велела ей пойти поесть.

Когда служанки ушли, Саранна подошла к окну и выглянула, гадая, увидит ли лис, которые наблюдали за ее приездом. Она понимала, что поведение животных неестественно. Почему капитан Уэйли превратил этих диких животных в своих домашних любимцев? Неужели ему удалось приручить их? Должна непременно быть какая-то причина...

Теперь, отвернувшись от лампы, когда глаза привыкли к темноте, девушка различала очертания местности, хотя облака не разошлись. Но перед домом была лишь небольшая полоска расчищенной земли. А за ней вставала живая изгородь, высокая, разросшаяся, густая. Настоящая стена. Затерянный сад!

Неухоженная зелень в полутьме казалась черной. Выглядела она угрожающе, словно часть какой-то устрашающей крепости. Теперь Саранна могла понять тех, кто считал, что эта стена охраняет нечто злое. Внизу больше не блестят огоньки. Если лисы по-прежнему бродили там, их не было видно.

Саранна опустила занавеску и принялась осматривать спальню. Комната была довольно большая, но меблирована не так роскошно, как та, что недолго служила ей пристанищем в балтиморском доме. Однако на каминной доске стоял предмет, который сразу привлек внимание девушки, едва она увидела его.

Взяв в руки лампу, она поднесла ее поближе, чтобы получше рассмотреть его.

Резьба по какому-то гладкому коричневатому материалу. Саранна затаила дыхание от удивления и радости. Неведомый художник за полмира отсюда (девушка не сомневалась, что это одно из китайских сокровищ, о которых упоминал мистер Фок) изобразил во всех подробностях миниатюрный пейзаж — горы и равнину перед ними. Художник, воплотивший какое-то свое видение, очень искусно использовал естественные изменения цвета материала, чтобы добиться нужного впечатления.

Саранна ничего не знала об этом искусстве или о вечности подобных творений. Но настоящую красоту она понимала. Ей хотелось подержать эту резьбу в руках. Поставив лампу на стол, она взяла шедевр, погладила кончиками пальцев крошечное изображение согнутых бурями деревьев, скал меньше ее ногтя. Смотреть на это можно было неустанно, всякий раз открывая что-то новое и удивительное.

— Отдай! Ты как она — хап, цап!

Саранна не услышала, как открылась дверь. И была совершенно не готова к тому, что чья-то рука вдруг выхватит резьбу у нее из рук.

Дамарис с мрачной гримаской крепко прижала резьбу к груди.

— Это мое! Все мое! Так сказал дедушка. Она хочет отобрать их у меня, всегда хотела. Я много раз слышала, как она говорила папе, что нехорошо хоронить здесь такие ценности. Но ей они никогда не нравились. Они нужны ей только потому, что дорого стоят. Так мне сказал дедушка. Он сказал, что я не должна их продавать... только хранить у себя и смотреть... учиться видеть красоту. И ты ничего из них не получишь!

Девочка попятилась к двери, одной рукой по-прежнему прижимая к себе резьбу, а другую вытянув и скрючив пальцы, как кошка предостерегающе выпускает когти.

— Только попробуй взять это... или что-нибудь еще... — прошипела она. — Только попробуй...

Саранна понимала — нельзя позволить, чтобы тем все и кончилось. Если Дамарис сейчас уйдет, девушке никогда не удастся наладить с ней контакт. Она сорвалась с места, обогнала Дамарис, обогнула ее и встала спиной к двери.

— Мне не нужны твои сокровища... — Она старалась говорить как можно убедительнее. — Я только хотела взглянуть поближе, потому что никогда не видела такой красивой вещи.

Дамарис продолжала хмуриться, но руку опустила.

— Она послала тебя... Ей они нужны...

Саранна решила, что настал момент истины. Того, что она считала истиной.

— Гонора послала меня сюда, — сказала она, — потому что хотела от меня избавиться.

Глава четвертая ХЭН. НАСТОЙЧИВОСТЬ

Дамарис вопросительно смотрела на девушку, как будто столь пристальный взгляд помог бы ей понять, правду ли та говорит.

— Старая Кочерга... я слышала ее разговор. Она послала тебя, чтобы держать меня в узде, вот что говорила Кочерга!

После того как ушла Глупая Рожа — слишком уж она всюду совала нос, — она сказала, что пришлет кого-нибудь держать меня в узде. И прислала тебя.

Саранна покачала головой:

— Меня прислали, потому что Гонора не хотела, чтобы я оставалась в Балтиморе. — И, может быть, оттого, что она сама верила в истинность своих слов, они произвели впечатление на девочку.

— Почему? — строго спросила Дамарис.

— Почему? Наверно, потому, что я в трауре. — Саранна указала на свою просторную черную юбку. — Потому что я там не ко двору...

— Тогда кто ты? Если не та, кто должен держать меня в узде? — спросила Дамарис. — Знаешь, мне никогда ничего не говорят. — Она подбородком указала на дверь за спиной Са-ранны, словно имела в виду всех обитателей дома. — Мне приходится подслушивать, чтобы что-нибудь узнать. Когда был жив дедушка, Старая Кочерга не смела так себя вести. Он тут же вышвырнул бы ее. Так он мне всегда говорил. «Никогда не терпи пренебрежения, девочка. Сразу вышвыривай того, кто проявляет неуважение к капитану». Я как капитан, но они этого не признают... слушают ее...

Саранна увидела, что губы девочки задрожали.

— Как бы мне хотелось, чтобы здесь был дедушка, — закончила Дамарис. И снова нахмурилась.

— От Глупой Рожи я избавилась. И от тебя избавлюсь, если попробуешь шпионить за мной. — Снова ее тон стал резким. — Если тебя прислала она, тебе здесь не место.

— Да, не место, — сразу согласилась Саранна. — Но сейчас мне некуда деться. Так что тебе придется терпеть меня, пока я не найду место. Я не гувернантка, нанятая Гонорой. Я сводная сестра Джетро Стоувелла из Массачусетса.

— Но... — медленно начала Дамарис. — Мистер Стоувелл старый, очень старый. Как ты можешь быть его сестрой, ты ведь молодая? — Она явно насторожилась и не верила.

— Потому что его отец — наш отец — был женат дважды. Я родилась, когда Джетро уже давно вырос.

— Ты немного... совсем немного... похожа на Джетро, — признала Дамарис. — Ты похожа... на лису! — Она впервые улыбнулась. — Вот как я буду называть тебя — Квей-Фу-Лу-Ли... — Она легко произносила непривычные созвучия. — Ты ведь не знала, что я могу говорить по-китайски? На настоящем китайском. — Дамарис чуть наклонила голову набок. — Могу. Научилась. Квей-Фу-Лу-Ли означает «женщина-лиса». Что ты об этом думаешь?

Мрачная мина исчезла, все поведение девочки изменилось. В ней не чувствовалось вызова.

— Я думаю, ты очень умная девочка, Дамарис, — ответила Саранна. — Как я слышала, китайский — очень трудный язык.

— Да. Дедушка говорил, что большинство купцов говорит на ломаном английском. — В голосе Дамарис звучало презрение. — Но дедушка говорил, что этот «пиджин» оскорблял его умственные способности. Он нанял ученого, который учил его настоящему китайскому, а потом дедушка научил меня... немного, — честно поправилась она.

Она немного помешкала, потом протянула Саранне резьбу.

— Наверно, ты все-таки не хватала ее. Если хочешь смотреть, смотри. Знаешь, что это такое?

Саранна покачала головой, принимая резную вещицу.

— Это подставка под кисточку для письма. Китайцы пишут не перьями, как мы, они пользуются кисточками. Подставку дал дедушке ученый, который учил его языку в Кантоне. Это коричневый нефрит, а у вещи даже есть название — «Горы мирного размышления». Это значит, что на них можно смотреть и чувствовать покой, но нужно задуматься, что это значит.

— «Горы мирного размышления», — повторила Саранна, проводя пальцами по самым высоким резным горам. —

Спасибо, Дамарис, что рассказала. Как будто смотришь в маленький мир, верно?

Девочка кивнула:

— Дедушка каждый день доставал что-нибудь из сокровищ. Ставил на стол и просто смотрел. Он говорил мне, что это способ учиться. И я тоже так делаю... иногда... если меня не заставляют делать что-то другое... — Она снова помрачнела.

— Глупая Рожа хотела все закрыть на замок, говорила, я что-нибудь поломаю. Поломаю! Дедушка научил меня быть очень осторожной. А она говорила, что ребенку нельзя давать такие вещи... и что это языческие предметы, они дурно влияют на юное сознание. — Очевидно, Дамарис повторяла чужие слова. — И все шпионила за мной... пока...

Дамарис замолкла на полуслове, лицо ее утратило всякое выражение.

Саранне очень хотелось спросить: «Пока что?» Но интуиция подсказала ей, что не стоит. Если Дамарис не расспрашивать, она сама расскажет об этом удивительном доме гораздо больше.

— Но Старая Кочерга сказала, что ты приедешь, чтобы держать меня в узде...

Теперь интонация свидетельствовала, что это скорее вопрос, чем утверждение.

— А кто эта Старая Кочерга? — спросила Саранна, полагая, что такой вопрос она может задать.

Дамарис рассмеялась:

— Миссис Партон. Разве ты не видишь? Дедушка говорил, что она всегда ходит так, словно вместо хребта у нее железная кочерга. — Лицо девочки слегка затуманилось. — Пока дедушка был жив, она помалкивала. В Тенсине только дедушка отдавал приказы! Ее муж — он надсмотрщик, Коллис Партон. Он может распоряжаться на полях. Но здесь, в доме, Старая Кочерга всем говорит, что делать. И еще этот Руф...

На мгновение спокойствие оставило Дамарис.

— Руф... сын Старой Кочерги. Его раньше не было, он учился в школе. Старая Кочерга считает, что он — Бог на земле...

— Что! — Саранна начисто утратила с таким трудом достигнутое спокойствие.

Дамарис кивнула:

— Так говорил дедушка, когда Руф был маленьким. А теперь, когда он вырос, стало еще хуже. И он возвращается. Я не хочу, чтобы он был здесь. Он ву лай! Ей он по душе, потому что делает вид, будто всегда ее слушается. И делает то, что она хочет. Я его ненавижу!

— Мисс Дамарис! — От стука в дверь Саранна вздрогнула. Но Дамарис только прищурилась и упрямо стиснула зубы, оглянувшись через плечо на дверь.

— Мисс Дамарис, я знаю, что вы там. Вам давно пора спать...

Саранна открыла дверь и увидела миссис Партон. Несмотря на полное лицо, неподвижной фигурой женщина действительно напоминала несгибаемую кочергу.

— Мисс Стоувелл, в это время мисс Дамарис уже должна спать. — Маленький рот открывался и закрывался, выплевывая слова. Но взгляд экономки устремился за спину девушке, отыскивая Дамарис.

— Конечно, миссис Партон. Мы пойдем... — В этот миг Саранна не собиралась отдавать Дамарис в руки этой женщины. Если девочка сорвется, это может подкрепить разговоры о ее слабых нервах. С другой стороны, Саранне казалось, что Дамарис хотя бы отчасти приняла ее, и ей не хотелось разорвать эту непрочную связь.

— Ты позволишь мне пойти с тобой, Дамарис? — спросила она.

Мгновение казалось, что девочка возразит, но вот она схватила Саранну за руку и сжала ее так крепко, словно хотела увериться, что та сдержит слово. Если миссис Партон и хотела возразить, то, взглянув на них, промолчала.

Повернувшись, она пошла по коридору, держа в руке лампу, и остановилась возле двери ближе к ведущей наверх задней лестнице, по которой пришла Саранна. Она стояла у открытой двери, как часовой на посту. Дамарис, держа Саран-ну за руку, вошла.

— Немедленно ложитесь, мисс Дамарис, — ровным тоном велела миссис Партон.

— Я присмотрю за ней, миссис Партон, — ответила Саранна, считая, что нужно поскорее дать понять: теперь за Дамарис отвечает она. Какое впечатление это произведет на эту женщину и на прочих обитателей дома, она не знала. Но для Дамарис так, наверное, было лучше.

Саранна закрыла дверь перед носом у экономки. На умывальнике горела единственная свеча. Всматриваясь в полумрак комнаты, Саранна не увидела больше ни одной лампы.

— Зачем ты пришла? — Дамарис, расстегивая платье, продолжала смотреть на девушку.

— Меня попросили заботиться о тебе...

— Она попросила! И ты пообещала ей шпионить... — В голосе снова звучало негодование.

— Вовсе нет! — Саранна повысила голос и вложила в свои слова убежденность. — Меня не просили приехать. Мне приказали. Понятно?

Дамарис задумалась:

— Ты не будешь рассказывать ей обо мне?..

— Зачем мне это? — спросила Саранна.

Дамарис снова внимательно посмотрела на нее.

— Не знаю. Подожду и посмотрю. По крайней мере, ты не похожа на Глупую Рожу...

Вероятно, Саранне следовало сказать, что молодой леди не подобает использовать такие прозвища. Но ей не хотелось выступать в роли гувернантки. Она теперь понимала, что с Дамарис лучше действовать убеждением, а не приказом. И она была не настолько старше Дамарис, чтобы не помнить, каково ей самой было, когда ее учили вести себя как леди.

К счастью, учила ее Кетура Стоувелл с ее мудростью и терпимостью.

— Я рада, что я Квей-Фу-Лу-Ли, — она постаралась запомнить, как ее назвала Дамарис, — а не Глупая Рожа или Старая Кочерга...

Дамарис рассмеялась:

— Ты неправильно произносишь. Но... я научу тебя, если хочешь.

Саранна тоже засмеялась:

— Очень хорошо. Ты будешь учить меня китайскому, а я тебя — чему смогу. Договорились, Дамарис?

Но девочка оставалась настороженной.

— Может быть.

Уложив Дамарис в постель, Саранна по темному коридору ощупью добралась до своей комнаты. Она жалела, что не захватила с собой свечу. В этой темноте было что-то такое, что девушка дважды останавливалась и прислушивалась. Этот слабый шепот — что это, шорох ее юбок, касающихся стен? Приходилось верить. Но сердце билось учащенно, и она вбежала в свою комнату так, будто за ней кто-то гнался.

В комнате была Милли с новым медным кувшином горячей воды. Служанка выкатила свою постель из-под большой кровати с четырьмя столбиками и застелила ее. На кровати лежали ночная рубашка и чепец Саранны. Увидев это, Саранна вдруг почувствовала всю накопившуюся за день усталость и охотно подготовилась ко сну и легла. А Милли зажгла небольшую свечу, затененную экраном, как будто такое средство против полной тьмы было обычным в Тенсине.

Во второй раз Саранне приснилась стена из живой изгороди. Но теперь ей показалось, что она узнает эту стену. Она видела ее из своего окна. Стена отгораживала часть тен-синского сада. Теперь у корней этих угрюмых темных кустов виднелись сверкающие пары глаз. Не такие маленькие, как те, что отражали свет фонаря, когда она впервые ступила на земли Тенсина, а большие, блестящие, устремленные на нее, приковывавшие взгляд. Вот чего девушка больше всего боялась — стать пленницей этих глаз.

Она хотела бежать, но ноги не слушались, они двигались как будто сами по себе, унося ее все ближе к изгороди, к ожидающим глазам. Послышался повелительный голос, он отдал приказ, который она не могла не исполнить. Голос произнес странное слово, которое Саранна слышала от Дамарис: «Квей-Фу-Лу-Ли». А потом добавил: «Мей... мей... мей...»

Саранна проснулась. Тьму пронизывали снопы серого света из двух окон. Ночная свеча догорела. Девушка слышала тяжелое дыхание Милли на выдвижной постели. Но слышала и далекое: «Мей... мей... мей...»

Она медленно повторила про себя это незнакомое слово, пытаясь воспроизвести чуждую интонацию. Конечно, это был всего лишь сон, но ей хотелось узнать, есть ли у странного слова, которое она из него вынесла, какое-то значение.

Саранна села в кровати. Из теней выглядывала мебель; угловатые предметы в предрассветной полутьме казались незнакомыми, чужими. Не угрожающими, просто чужими. Как будто ночью кровать, туалетный столик, гардероб и все остальное исполняли какие-то иные роли.

Саранна тряхнула головой. Воображение, фантазии... дикие фантазии... Возможно, именно такие фантазии Дамарис позволяют Гоноре называть девочку нервной и излишне возбудимой.

Конечно, вчера вечером девочка определенно была возбуждена. Но в ее словах не было ничего истеричного или фантастического. Ясно, что она ненавидит Гонору. Ясно также, что она очень любила дедушку. Вероятно, капитан Уэйли недолюбливал свою невестку и передал это отношение впечатлительному ребенку. И хотя Саранна старалась оставаться справедливой и не принимать ничью сторону, приходилось признать, что ее симпатии отданы не Гоноре. Собственный опыт общения с дочерью Джетро не позволял ей думать о более доверительных и теплых отношениях.

Свет упал на небольшой столик рядом с лампой, и Саранна снова увидела Горы мирного размышления. Она выбралась из широкой постели, на цыпочках прошла мимо Милли и остановилась, дрожа в ночной рубашке, разглядывая резьбу.

Коричневый нефрит... подставка для кисточки. Она всегда считала, что нефрит зеленый. А письмо кисточками вместо перьев — да, об этом она слышала. Как странно. Но эта вещь — настоящее сокровище. Нужно спросить Дамарис...

Не желая зажигать лампу, Саранна отнесла резную подставку к окну, чтобы рассмотреть внимательнее, но у окна остановилась и стала смотреть на изгородь. Именно ее она видела во сне! Ей казалось, что и сейчас она видит меж ветвей ярко сверкающие глаза. Хотя на самом деле их не было.

Однако какое-то неуловимое движение она заметила. Саранна наклонилась к стеклу, прижалась к нему лбом в стремлении лучше видеть. Действительно движение. Вдоль густой заросли двигалась небольшая фигура в плаще с капюшоном. Ребенок прислуги — в такую рань? Зачем? А Милли говорила, что слуги боятся этой части сада и стараются держаться подальше. Ни один черный ребенок сюда не подойдет.

Значит, Дамарис! Но зачем? Почему?.. И...

Саранна заморгала.

Фигура исчезла! Но она ее видела! Она сейчас не спит. Дамарис (если это Дамарис) — куда она пошла? Девочка исчезла быстро, как огонек свечи, который кто-то задул.

Саранна отвернулась от окна и поискала свою одежду. Из-за спешки пуговицы отказывались застегиваться, шнурки запутывались. Но наконец она сумела одеться. Хотя причесываться не стала, только спрятала волосы под сетку.

Схватив шаль, она выбежала из комнаты. В коридоре было темно, но снизу пробивался не только свет, но и слабые звуки. Хотя было еще очень рано, кто-то уже встал и занимался своими делами. Саранне вовсе не хотелось, чтобы ее увидели и начали расспрашивать. Она ничего не знала о том, чем занята Дамарис, и рассказ об этом мог уничтожить едва возникшие дружеские отношения с девочкой. Сама того не желая, Саранна незаметно пересекла нейтральную полосу и приняла сторону Дамарис. По крайней мере до тех пор, пока не убедится, что девочку вовлекли в какое-то безумие.

Из помещения, которое Саранна сочла кухней, доносились звуки, она туда не пошла и выскользнула за дверь — через нее она накануне вошла в дом. Щеколда легко отодвинулась, дверь открылась, и Саранна оказалась на улице, хотя изгородь с этой стороны была не видна.

Чтобы увидеть ее, требовалось обогнуть угол дома. Роса вымочила край ее юбки, промокли и чулки над домашними туфлями. Саранна подобрала юбку и побежала, отыскивая место, где исчезла Дамарис.

Но, добравшись до изгороди, обнаружила, что найти нужное место не так-то просто. С поверхности земли растительность казалась совсем другой, чем из окна второго этажа. Оглядываясь на дом, Саранна не могла даже с уверенностью сказать, какое именно из окон — окно ее комнаты.

Поэтому ей пришлось идти медленно, разглядывая изгородь и землю. Теперь света хватало, чтобы заметить следы — небольшие углубления на увлажненных росой земле и траве. Подбодренная этим, девушка пошла по ним дальше, разглядывая их внимательно, как лесной охотник.

След неожиданно оборвался, и Саранна не нашла никаких указаний на то, что та, кого она выслеживала, пошла дальше. Однако она была уверена, что в дом девочка не вернулась. Куда же делась Дамарис?

Оставалась только сама изгородь!

Поняв это, Саранна принялась еще внимательнее изучать ее. Она выпустила шаль — пусть болтается — и начала исследовать заросли не только глазами, но и ощупью. Часть растительности подалась. Саранна увидела щель, появившуюся в казалось бы непроходимой стене. Узкая и низкая — проход для ребенка. Сможет ли она в своих широких юбках протиснуться в нее? Саранна намеревалась попробовать.

Ветки царапали ее, сетка на волосах застряла в них, а когда девушка попробовала высвободиться, слетела и длинные локоны упали Саранне на плечи. Но она чудом протиснулась к свободному пространству за изгородью.

Выпрямившись во весь рост, Саранна убрала волосы с глаз, чтобы осмотреться. На первый взгляд казалось, что она попала на заросший участок, совершенно не похожий на подстриженные и ухоженные газоны вокруг дома. Но тут она увидела, что стоит не на тропинке из гравия, а скорее на изгибающейся пешеходной дорожке, выложенной каменными плитами. Дорожка, петляя, через несколько футов исчезала в растительности.

Саранне хотелось окликнуть Дамарис, но здесь царила такая тишина, что страшно было нарушить ее. Чем дольше девушка смотрела на окружающее, тем более странным казался ей мир за изгородью. Как будто она вышла в какую-то дверь и оказалась в совершенно незнакомой стране.

Девушка нерешительно двинулась по дорожке, обогнула рощицу невысоких ив, отгораживавших остальную часть участка от стены, и снова остановилась, затаив дыхание. Перед ней были круглые ворота со скалами по обеим сторонам, а за ними...

Саранна будто вновь смотрела на Горы мирного размышления: здесь тоже были неровные скалы, такие же, какие изобразил на миниатюре художник. Их частично отражала вода в бассейне, куда впадал ручеек, протекавший под узким горбатым мостиком. Мостик вел к террасе из красного камня, на которой стояло очень маленькое строение. В стене, обращенной к изгороди, было окно в форме цветка с четырьмя лепестками — окно, закрытое решеткой из причудливо переплетенных ветвей, а на ветвях сидела птица, и все это из камня, но очень тонкой работы, словно вышивка.

Крыша здания круто спускалась от центрального гребня, но концы ее по четырем углам были загнуты кверху. Повеял утренний ветерок, и Саранна услышала перезвон колокольчиков, словно их раскачивал сам ветер.

В тот миг, когда Саранна готова была шагнуть вперед, поддавшись очарованию этого здания, у стены с окном-цветком появилась Дамарис. Увидев Саранну, она остановилась, и невозможно было не увидеть на ее лице отчаяния, которое быстро сменилось страхом.

— Нет! — Она протянула руку тем же жестом, что и накануне, когда сочла Саранну угрозой резьбе из коричневого нефрита. — Нет!

Она перебежала через мостик и направилась прямо к девушке.

— Ты шпионила! — закричала она. — Я скажу принцессе! Ты пожалеешь...

Раскрасневшись, она набросилась на Саранну с кулаками.

Саранна едва не потеряла равновесие. Ей пришлось перехватить эти кулачки, но Дамарис в слепой ярости пнула ее.

— Дамарис! — Саранне показалось, что у девочки истерический припадок. И тут уже испугалась она. Она впервые видела такой гнев и не представляла себе, как справиться с разъяренной девочкой. Возможно, промелькнуло у нее в голове. Гонора была не так уж неправа в оценке своей падчерицы.

— Дамарис!

Девочка, всхлипывая, вырывалась и смотрела дико, а на лице у нее появилось выражение, какое бывает у загнанного в ловушку животного. Саранна сильно встряхнула ее.

— Дамарис, послушай! — Она пыталась воззвать к рассудку Дамарис, усмирить бурю чувств, которую вызвала, зайдя в запретный сад. — Я не хочу тебе зла. Мне просто стало интересно, когда я увидела, как ты сюда заходишь, понятно? Просто интересно. Ты бы тоже заинтересовалась, если бы я неожиданно исчезла. Если хочешь, я никому не скажу, что видела тебя здесь...

Дамарис смотрела на Саранну. На ее лице постепенно появлялось разумное выражение.

— Я не хочу тебе зла, я не шпионила, — повторила Саранна. — Это удивительное, прекрасное место. Если это твоя тайна, я тебе завидую. И я никому не скажу о нем, никому. Обещаю...

Дамарис в руках Саранны затихла. Вся ярость, с которой девочка напала на нее, исчезла.

— Нельзя рассказывать, — неожиданно ответила она обычным спокойным голосом. — Если расскажешь, принцесса узнает, и тогда ты пожалеешь. И не спрашивай меня, кто такая принцесса, потому что я никогда-никогда тебе не скажу!

— Хорошо, — быстро согласилась Саранна. — Я не буду тебя расспрашивать.

— И сейчас уйдешь и пообещаешь никогда не возвращаться? — спросила Дамарис. — Не понимаю, почему тебя впустили. Раньше никогда не впускали. Никого, кроме меня... и дедушки... За проходом следят...

Взгляд ее метнулся из стороны в сторону. Саранна сама посмотрела направо и налево, не представляя, что увидит. И вздрогнула, заметив движение среди ветвей. Но увидеть, кто там скрывается, не сумела.

— Они ждут... — Голос Дамарис звучал торжествующе. — Тебе лучше уйти. Говорю же: уходи немедленно.

— А ты, Дамарис?

— Я тоже уйду — в этот раз. Может, так будет лучше. Если увидят меня, пропустят и тебя. Но не пытайся вернуться.

Она потянула Саранну за руку и повела по каменной дорожке к скрытому выходу. У Саранны не было предлогов задерживаться. Пробираясь сквозь заросли, она нашла и отцепила свою сетку для волос и, задержавшись ненадолго, убрала под нее волосы.

— Эй, мисси, что вы тут делаете?

Удивленная, Саранна посмотрела направо. Но человек говорил с Дамарис. Девочка снова помрачнела.

— А, это ты, Руф!

— Да, это я, мисси. А вы где были? Разве вам можно ходить одной? Помните, что сказала мисс Гонора?

Саранна подошла и обняла Дамарис за плечи.

— Дамарис не одна. — Она смерила незнакомца взглядом. — Она показывала мне сад.

Глава пятая КО. ПЕРЕМЕНА

Окинув Руфа внимательным взглядом, Саранна решила, что он ненамного старше ее, пожалуй, года на два-три. Одежда с претензией на щегольство, но сидит на его плотной фигурке плохо. А круглое лицо с жирными губами и маленькими глазками, по ее мнению, никак нельзя было назвать приятным. Руф ухмылялся и глазел на нее достаточно нагло, чтобы Саранна почувствовала себя неловко, хотя она верила, что ничем этого не выдала.

— Ну, какая злючка! — Молодой человек говорил с гнусной фамильярностью — с такой откровенной грубостью Саранна никогда в жизни не сталкивалась. Как будто... как будто она была служанкой из какой-нибудь придорожной таверны.

Если у миссис Партон позвоночник заменяла кочерга, у Саранны в спине мгновенно появился стальной стержень. Она взглянула на незнакомца с уничтожающим высокомерием.

— Ну! Настоящая рыжая злючка, — продолжал этот невозможный молодой человек. — Мне такие нравятся, с огоньком-то занятнее...

Он что, спятил? Саранна поверить не могла, что действительно слышит такие вольные речи. За всю ее жизнь никто в разговоре с ней не смел так нарушать приличия. Она вспомнила мистера Фока. Он разговаривал дружески, но всегда как джентльмен. А этот... это существо явно не джентльмен!

Она не станет ему отвечать. Заговорить означало бы поставить себя на одну доску с ним. Саранна схватила Дама-рис за руку.

— Идем...

На мгновение ей показалось, что этот белобрысый мужлан встанет у них на пути, физически не позволит им уйти, и сердце у нее забилось чаще. Но он только рассмеялся и неуклюже поклонился.

— До скорого, злючка. Мисс Гонора ждет в доме. Лучше идите туда поскорее, леди не любит ждать...

Гонора — здесь? Саранна почувствовала, что Дамарис пытается выдернуть руку, как будто девочке захотелось убежать обратно, в запретный сад. Но Саранна посмотрела на нее.

— Мы должны идти, — сказала она.

Дамарис кивнула:

— Лучше пусть не бродит здесь. Тут ему не рады. — Она через плечо оглянулась на Руфа. — А то узнает такое, о чем и понятия не имел.

Она говорила едва слышным шепотом, явно рассчитывая, что ее угрозу услышит только Саранна. А Саранна приняла твердое решение потребовать от Гоноры, чтобы сын экономки не смел оскорблять их с Дамарис.

Торопливо возвращаясь с Дамарис в дом, она вновь мысленно сравнила его с мистером Фоком и даже с обычными моряками, которые в не слишком отдаленном прошлом плавали с ее отцом. Этот круг состоял из грубых необразованных мужчин, но никто ни разу не обратился к ней с такой фамильярностью, будто они ровня и он намерен дать ей это понять.

Руфу как будто бы следовало быть в школе (хотя выглядел он чересчур взрослым для школьника). В какой школе? И как он смеет обращаться к ней таким тоном и такими словами?

Дамарис словно прочла ее мысли, потому что неожиданно сказала:

— Знаешь, жаловаться на Руфа бесполезно. Он нравится ей. С ней он так никогда не разговаривает. Зато всегда делает то, что она велит. Когда ей говорят то, что ей не нравится, она не верит...

Гнев Саранны еще не остыл, и потому она ответила:

— Меня ей придется выслушать!

— Лучше не надо. Если она на тебя рассердится, — Дамарис говорила очень серьезно, — она может причинить тебе множество неприятностей. Я всегда просто слушаю. А потом придумываю, как сделать то, что хочу, вопреки ее словам. Капитан говорил мне: «Пусть шторм ревет, пережди его и следуй своим курсом».

Теперь, оказавшись в коридоре и уйдя от наглого взгляда этого... этого существа, Саранна выпустила руку Дамарис. Она попыталась привести в порядок волосы, получше упрятать их под сетку. Но мудрое замечание, которое только что сделала Дамарис, заставило ее остановиться. Девочку учили водить мачеху за нос — еще одно указание на то, как относились здесь к Гоноре, пока был жив хозяин дома.

Вот только ненависть, которую он вызывал, пережила и капитана, и его завещание и могла причинить его любимой внучке куда больше горя. Почему он этого не предвидел? Саранна теперь понимала, что Гонора из тех, кто добивается своего, или не обращая внимания на препятствия, или безжалостно уничтожая их. И если Дамарис — препятствие на пути к истинным целям ее мачехи... Саранна убрала последний беглый локон, но занимала ее не собственная внешность, а обстановка в доме.

Разговоры Гоноры о нездоровой наследственности, ее намеки на неуравновешенность Дамарис... Неужели за всем этим крылась какая-то ужасная цель, а не просто реакция на отдельный взрыв темперамента, вроде того, с каким столкнулась Саранна в своей комнате? Если так, нужно предупредить девочку...

— Доброе утро, Саранна, Дамарис. Что вы делаете? Бродите по саду?

В голосе смешались изумление и отвращение. Саранна снова увидела спускавшуюся по лестнице хозяйку дома (Гонора с необыкновенной легкостью вошла в роль, которую по молодости не могла играть Дамарис).

На этот раз на Гоноре не было сиреневых шелков и лент, их сменил костюм для верховой езды; спускаясь, она одной рукой придерживала длинную юбку своей амазонки. Светлые кудри изящно выглядывали из-под соломенной шляпки: поля с обеих сторон приподняты, перо спускается почти на плечи. Амазонку из сиреневого кашемира (похоже, даже в таких костюмах Гонора сохраняла намек на траур) украшала вышивка из черных ветвей, цветов и арабесок; в разрезах рукавов виднелись черные кружева, из того же материала была и манишка.

— Вам лучше вымыться — и тщательно. — Тут в ее голосе возобладало недовольство. — Завтрак уже на столе. Не забывайте: у миссис Партон много обязанностей, и ее нельзя надолго задерживать...

Она не стала дожидаться ответа, обойдясь с обеими как с непослушными детьми. Саранна, сердясь на себя, обнаружила, что послушно поднимается по лестнице, чтобы поскорее исправить многочисленные изъяны своего утреннего туалета. Когда она снова вышла из своей комнаты, наверху лестницы ее ждала Дамарис.

— Не скажешь?

Саранна покачала головой.

— Я ведь обещала, — ответила она.

Гонора сидела за кофе с той же привычной непринужденностью, с какой держалась в балтиморском доме. Перед ней стояла миссис Партон, отвечая на вопросы относительно съестных припасов.

— Я, конечно, буду получать припасы из города, — говорила Гонора. — В конце концов, нельзя кормить гостей только деревенской пищей. Когда мистер Фок окончательно переселится в «Отраду королевы», здесь можно будет ожидать более избранного общества. Я обещала поехать с ним сегодня туда и подсказать, что нужно сделать, чтобы увеличить большую гостиную. А, вот и вы, Саранна и Дамарис.

Когда они садились на свои места, она кивнула, умудрившись дать понять, что обе они дурно воспитаны и ей приходится терпеливо сносить это бремя.

— Кто сюда приедет? — спросила Дамарис.

Гонора улыбнулась:

— Друзья, моя дорогая. К нам прибудут леди и джентльмены из Балтимора. Постарайся произвести на них хорошее впечатление. Впрочем, ты нечасто будешь их видеть. Маленькие девочки не допускаются в общество взрослых...

— Я их не приглашала! — Дамарис покраснела.

Гонора умолкла, чтобы наполнить свою чашку из серебряного кофейника, но улыбаться не перестала.

— Конечно, нет, Дамарис. Ты еще недостаточно взрослая, чтобы приглашать в Тенсин...

— И это не твой дом! — заключила Дамарис, как будто хотела заглушить слова Гоноры.

— Маленьких девочек, которые грубят, наказывают. — Гонора подчеркнула слово «маленьких». — Боюсь, твои нервы не в лучшем состоянии, дорогая. Придется пригласить доктора Мида, пусть осмотрит тебя...

Саранна услышала, как Дамарис шумно сглотнула. Сверкающие глаза девочки были устремлены на Гонору, но та не смотрела на падчерицу и продолжала заниматься чашкой, кофейником и изящным переливанием жидкости из одного сосуда в другой, как будто это было самое важное дело на свете.

Опасность! Саранна ощутила напряжение в этой залитой утренним солнцем комнате, где должны были бы царить мир и спокойствие, так явственно, словно кто-то предупреждал. Дамарис следовало помнить собственный совет: не давать Гоноре ни малейшей возможности доказать, что она возбудима и неуравновешенна.

— Теперь о тебе, Саранна. — Заставив замолчать падчерицу, Гонора повернулась к девушке: — Естественно, поскольку ты в глубоком трауре, веселье не для тебя. Мы все понимаем это, и пока у нас гости, Милли будет приносить тебе еду в комнату. Но тебя ждет приятный сюрприз. Здесь Руфус Партон. Он с радостью покатает тебя на лодке по реке, если захочешь, или сопроводит на прогулку верхом...

Саранна с трудом удержалась, чтобы не вспылить. Руфус Партон с ней в лодке?.. Верхом?.. Этот мужлан?.. Этот грубиян, деревенщина! Но рядом с Гонорой неподвижно стоит миссис Партон, и Саранна обнаружила, что не может возражать.

На лице миссис Партон появилось странное выражение, нечто вроде насмешливого самодовольства. Саранна не поручилась бы, но ей показалось, что экономке приятно.

Девушка сумела сдержать свое возмущение. Совет, который дал своей внучке капитан Уэйли, она могла применить и к своим обстоятельствам.

— Итак, наметим прием на двадцатое, миссис Партон. — Гонора уже забыла про Саранну. — К тому времени расцветет глициния. А Партон должен как следует вычистить зимний сад для танцев. Продукты привезут из Балтимора пятнадцатого. Проследите, чтобы все держали на льду. Нам понадобится вся клубника из оранжереи... и все прочие фрукты, какие вырастут...

— Да, мэм.

Итак, гости прибудут не все сразу. У Саранны оставалось время убедить Дамарис держаться спокойно. Девушка неловко поерзала на стуле. Ее положение очень напоминало положение капитана, который видит на горизонте шторм, но не может изменить курс.

— Ах, Саранна, — вновь обратилась к ней Гонора, — отец жалел, что ты не попрощалась с ним, но он понимает, что тебе в твоем горе необходимы тишина и уединение. Он уехал надолго... — Гонора по-прежнему не отрывала взгляда от хрупкой кофейной чашки, которую поворачивала в белых руках, рассматривая рисунок на ней, словно это важный документ и она должна его прочесть. — На полгода, возможно, на целый год. К его возвращению у тебя могут возникнуть совсем другие планы...

Саранна была уверена, что ей делают предложение. Она должна была исчезнуть до возвращения Джетро, хотя в чем причина, она не понимала.

Очень хорошо, если получится, обязательно исчезну, решила девушка. Но она по-прежнему не представляла, как ей устроить свой отъезд из Тенсина, учитывая все подводные течения под этой крышей.

— Да, Джон?

У Гоноры словно были глаза на затылке, ведь она не оглянулась, когда отворилась дверь и вошел слуга.

— Мистер Фок, мэм...

Гонора торопливо поставила чашку, встала, зашуршав юбками, и повернулась к вошедшему.

Он тоже был в костюме для верховой езды, сапоги блестели, маленькие серебряные шпоры позвякивали при ходьбе.

— Джеррад... — Гонора протянула к нему обе руки, лицо ее просветлело. — Вы рано! Выпьете с нами кофе перед поездкой? Попробуйте печенье миссис Партон. Готова поспорить, когда дело идет о печенье, с ней не сравнится даже ваша тетушка Бет! Гадкий, вы так меня напугали! Хорошо еще, что я встаю рано. Я не из тех городских красавиц, кто подолгу нежится в постели. Садитесь. Миссис Партон, пошлите Эльвиру за печеньем. И пусть принесет нашего мятного меда... И свежего кофе... Горячего!..

Мистер Фок рассмеялся:

— Гонора, ваше гостеприимство подавляет меня. Хорошо, я оценю печенье миссис Партон и попробую ваш кофе. Признаюсь, мне тоже приходится его подавать, так как я вхожу в фирму, торгующую им. Но тетушка Бет до сих пор отказывается его пробовать, а спорить с гением, командующим твоей кухней, нельзя.

— Но вы хозяин, — ответила Гонора. — Это она должна исполнять ваши желания. Вы чересчур снисходительны к ней, Джеррад. Иногда она ведет себя так, словно «Отрада королевы» принадлежит ей, а не вам.

Он снова рассмеялся:

— Возможно, так оно и есть, Гонора. Она провела в этих стенах, управляя имением, больше времени, чем я. Я многим ей обязан. Но я забываю о приличиях... Доброе утро, мисс Стоувелл... мисс Дамарис... — Он отнял свои руки у Гоноры и поклонился Саранне и Дамарис, проявляя и к девочке, и к старшей девушке одинаковую почтительность.

Саранна что-то пробормотала. Она всегда чувствовала себя неловко с мистером Фоком, когда рядом другие. На шлюпе, окутанном туманом, она не чувствовала так отчетливо, что ее оценивают, сравнивают с Гонорой. Но Дамарис, улыбаясь, встала и направилась к нему.

— В пруду зацветают лилии, — сказала она, блестя глазами, — и мне кажется, их будет много. Очень похоже на акварель!

— Вы должны показать их мне. А Гораций показывался в последнее время? Он по-прежнему похож на судью Прайда?

— Скорее на Фа Куань Чао Дао Те, — ответила Дамарис. — Да, он опять сидит на своей скале. Я думаю, на самом деле он один из Достопочтенных Древних — среди жаб...

— Дамарис. — Гонора по-прежнему улыбалась, но в ее глазах не было улыбки. — Дай мистеру Фоку выпить кофе. Джон уже несет свежую порцию. И, мне кажется, тебе лучше не болтать по-язычески. Это невежливо, ведь остальные тебя не понимают. Я уже говорила тебе об этом.

Саранна ждала, что девочка вспылит после такого вмешательства. Но та спокойно посмотрела на мачеху:

— Простите. Я забыла, что вы не знаете китайского. — Такое самообладание показалось Саранне столь же необычным, сколь и предшествующие взрывы. А девочка преспокойно вернулась на свое место, как будто давно усвоила все необходимые правила приличия.

Но, глядя на нее, Саранна увидела, как Дамарис подмигнула. Бросив быстрый взгляд на мистера Фока, она успела приметить ответное подмигивание. Гонора ничего не заметила: она следила за тем, как расставляют чистые тарелки, чашку, блюдце — все, что понадобится за завтраком мистеру Фоку.

— Что вы думаете о Тенсине, мисс Стоувелл? — спросил он.

— То, что я увидела, показалось мне очень интересным. — Под взглядом Гоноры ее ответ мог быть только отчужденно вежливым.

— Дамарис показала вам все сокровища? — Мистер Фок продолжал уделять ей внимание, хотя Саранне хотелось избавиться от него. Мало того, что вернулась застенчивость, которая нападала на нее в его присутствии — Саранна была твердо убеждена, что Гоноре все меньше нравится интерес мистера Фока к кому-то, кроме нее самой.

— Еще нет. — Она понимала, что краткость ее ответов почти граничит с грубостью, но больше всего ей теперь хотелось сбежать из этой комнаты.

— Но она должна их показать! Капитан Уэйли, вероятно, разбирался в китайском искусстве лучше всех в стране. Он был во многих отношениях замечательным человеком, — продолжал Джеррад Фок. — Однажды, еще мальчиком, не старше Дамарис, я приезжал в «Отраду королевы» и случайно встретился с капитаном. Поняв, что мне интересно, он устроил для меня большую экскурсию. Но я тогда был слишком молод и невежествен, чтобы осознать, что вижу. Понял только, что это удивительно. Действительно, это, как и говорил капитан, бесценное сокровище.

Теперь Гонора пристально смотрела на него.

— Языческие идолы и тому подобное? Да кому они нужны? — спросила она.

— Очень многим коллекционерам, Гонора. Купцы, торгующие с Востоком, начинают понимать разницу между ярким хламом, который китайцы делают для иностранцев, и тем, что они ценят сами. Да, я думаю, капитан оставил в Тенсине настоящее сокровище. Я слышал, вы пригласили сюда Генри Уодсворта, Гонора. Увидите, стоит ему взглянуть на собрание капитана, и вам трудно будет от него избавиться.

— Мистер Уодсворт... — повторила Гонора, словно запоминая.

— Ну-с... — Мистер Фок отодвинул тарелку и в последний раз отпил кофе. — Признаю — печенье миссис Партон не уступает лучшим образцам тетушки Бет. Но не вздумайте сказать ей об этом. Она попытается превзойти собственные достижения, и все последующие недели меня будут засыпать печеньем. Если вы готовы, Гонора, пора отправляться. Я должен убедиться, что с новыми каминными полками обращаются правильно, а вы расскажете мне, что придумали насчет большой гостиной...

— Да, конечно. У меня есть для вас сюрприз, Джеррад. Миссис Партон собрала нам корзину, мы сможем устроить пикник у реки...

Она взяла его под руку, и они вышли. Дверь за ними закрылась, но не прежде, чем мистер Фок оглянулся и попрощался со всеми. Гонора и не подумала это сделать.

— Ему не следовало так говорить. — Дамарис оглянулась, будто проверяя, ушли ли миссис Партон и Джон.

— Что говорить?

— О сокровищах. Она слушала его, ты видела? И теперь думает о них... А они принадлежат Тенсину!

— Конечно, — Саранна с готовностью согласилась. — Покажешь их мне, Дамарис?

Девочка долго молча смотрела на нее. Как будто взвешивала Саранну на каких-то своих весах. Потом кивнула:

— Ты поняла — про Горы. Идем...

В следующие два часа Саранна непрерывно удивлялась. Здесь Дамарис не была ребенком. Она уверенно рассказывала о ширмах, чашках, резьбе, вазах, лакированных вещицах, нефрите, бронзе. Указывала, что именно делает тот или иной предмет особенно интересным и неповторимым. Саранна все больше дивилась памяти Дамарис и тому, сколько та знает. Девочка не повторяла где-то услышанное, как попугай, а говорила как человек, понимающий суть. Время от времени она вставляла китайские слова и выражения, которые потом переводила, заметив недоумение Саранны.

Девушка считала, что ее собственное образование намного лучше того, какое получали ее ровесницы в Бостоне и Сассексе. Она научилась читать в четыре года и с тех пор не расставалась с книгами. Но по крайней мере в этом предмете Дамарис намного превосходила ее и говорила с уверенностью опытного, давнего собирателя.

— Тебя научил этому капитан Уэйли? — спросила наконец Саранна, не в силах сдержать изумление.

— Они с принцессой... она знает. — Дамарис вспыхнула и прикрыла рот рукой, словно хотела заглушить слова. Но они уже вылетели. Теперь девочка казалась испуганной, готовой разрыдаться. Уверенность исчезла. Перед Саранной снова стояла испуганная маленькая девочка. — Я... Не надо меня спрашивать! Пожалуйста, не спрашивай! — Лицо у нее сделалось жалким, и Саранна сдержала любопытство.

— Хорошо, Дамарис. Я не буду тебя спрашивать о том, чего ты не хочешь рассказывать, — примирительно ответила она.

— Я... я очень хорошо все запоминаю. Дедушка всегда говорил, что у меня хорошая память. — Дамарис явно пыталась вернуть самообладание. — Он говорил, что у меня быстрый ум. И учил меня узнавать при помощи пальцев. Завязывал глаза носовым платком и давал что-нибудь в руки — кусок нефрита, чашу, бронзового коня. Заставлял ощупывать их, чтобы мои пальцы могли узнать вещь. Потом приносил другие вещи — те, что мистер Фок назвал хламом, их китайцы делают для иностранцев, не понимающих, что такое настоящие сокровища. И заставлял меня трогать и их. Чтобы я чувствовала разницу. У нас была такая игра. У меня очень хорошо получалось. Так говорил дедушка.

— Ты все еще так делаешь?

Дамарис торопливо отвела взгляд.

— Иногда. Может, я как-нибудь тебе покажу, но тебе придется быть очень осторожной.

Саранна посмотрела на хрупкий фарфор, на резной нефрит, на сверкающий лак. Она не была вполне уверена, что хочет взять на себя ответственность за такую игру. Опасно прикасаться к таким ценным вещам.

— Мне нравится мистер Фок, — сменила тему Дамарис, — пусть даже он хочет жениться на Гоноре. Жаль конечно — он слишком хорош для нее, слишком хорош!

Она кончиком пальца прикоснулась к мелкому блюду из светло-зеленого нефрита, провела по изображенной на блюде единственной цветущей ветви.

— Гонора — Ну Ву, — добавила она.

— Что это?

— Ведьма. Она околдовывает людей, и те поступают, как ей нужно. Она околдовала моего отца, и он никого не слушал, только ее. Но обмануть дедушку она не смогла, он сразу понял, что она такое. Он сказал, что она Ну Синь Кеей. Это такой демон. У китайцев есть особые экраны для дверей и окон, через них не могут пройти демоны. Понимаешь, демоны могут летать только по прямой, — серьезно продолжала Дамарис, как будто легенды, к которым она обратилась сейчас, были так же достоверны, как и сведения о собрании дедушки. — Если у тебя есть экран, демоны налетают на него и не могут войти. Плохо, что у нас в Тенсине не было такого экрана, когда появилась Гонора.

— Дамарис, демонов не существует.

Девочка покачала головой:

— Ты не знаешь, Саранна, правда не знаешь. Дедушка говорил, что в мире есть много такого, над чем люди смеются, пока сами с ним не встретятся. — Она замолчала и покраснела. — Может, ты права, и Гонора не призрак-демон. Но она может наделать бед.

Они вышли из последней комнаты, где хранилась коллекция, и Дамарис тщательно закрыла за ними дверь.

— Дамарис, — вдруг спросила Саранна, — что значит «мей»? По-китайски.

Она попыталась произнести это слово с интонацией, которую слышала во сне. Но не была уверена, что ей это удалось.

— Мей? — повторила Дамарис.

Саранна сразу услышала чуть другую интонацию.

— Да, так правильно.

— Это значит «младшая сестра». А где ты его слышала?

Китайское слово — как оно попало в ее сон? Дамарис такое слово не использовала, Саранна не слышала его от нее. Не подумав, Саранна ответила правду.

— Во сне. Мне снилась изгородь и сверкающие лисьи глаза. А потом голос произнес это слово.

Дамарис резко отпрянула от нее. Лицо ее исказилось, как тогда, когда девочка увидела, что Саранна осматривает подставку для кисточек.

— Врешь! — воскликнула девочка. — Ты не могла его слышать! Тебе не позволено... Только мне... Только мне... — Она повернулась и, прежде чем Саранна сумела сказать хоть слово, побежала по коридору и хлопнула дверью в дальнем его конце.

— Мисси опять со своими штучками? Она тронутая.

Саранна оглянулась через плечо. В дверях малой столовой стоял Руф, опираясь плечом на косяк. Он лениво улыбался.

— Мисс Гонора сказала, что вам захочется покататься по реке или погулять в саду. Она велела мне быть с вами. Мне это нетрудно, мисс Саранна. Я люблю таких хорошеньких девушек...

Не отвечая, Саранна почти так же резво, как Дамарис, устремилась к лестнице и начала подниматься. Конечно же Гонора не ждет, что она будет поощрять ухаживания этого неуклюжего мужлана? То, как он смотрел на нее, заставляло девушку внутренне ежиться — незаметно, надеялась она. Нельзя было дать ему понять, что он ее пугает.

Но, оказавшись в своей комнате, Саранна не могла не признать, что дело обстоит именно так. Она не только закрыла дверь, но и повернула ключ в замке. И только потом к ней вернулась способность рассуждать логически. Следовало дать Гоноре понять, что она не желает иметь ничего общего с Руфусом Партоном. Тем временем... Саранна поднесла ладони к горящим щекам. Что же делать? Нельзя сидеть в запертой комнате и позволить Руфусу Партону считать, что это он ее там запер. В чем дело? Она даже не могла понять причин своего отвращения. Это было чрезвычайно глубинное и потому пугающее, чувство гораздо более глубокое, чем неприязнь, которую ей прежде случалось испытывать в своей упорядоченной жизни.

Глава шестая ЧЕН. ТРУДНОСТИ

Саранна устроилась в кресле у одного из окон. Она принудила себя рассуждать спокойно. Она понимала, что попала в неприятное положение. Ужасающее предложение Гоноры, чтобы Руфус сопровождал ее, даже напоминало угрозу. Но она не могла вечно сидеть в своей комнате. Впрочем, Гонора ожидала от нее именно этого, когда приедут гости. Но почему же Гонора хочет, чтобы ее никто не видел?

Саранна оглядела себя в зеркале гардероба. Этот строгий свидетель ясно показывал, что выглядела она действительно бедной родственницей. Саранна подозревала, что, будь у Гоноры желание, она могла бы мигом изменить это. Но, конечно, Гоноре лучше, чтобы эту незнакомку в поношенном черном платье никто не мог сравнивать с прекрасной, блистательной дочерью Джетро Стоувелла.

Девушка сидела прямо, развернув плечи. Да, она будет сторониться гостей Гоноры. Впрочем, это мелочь. Но вот сидеть в запертой комнате из-за Руфуса Партона — этого она не допустит!

Следовало тщательнейшим образом обдумать, как избежать ситуации, которая в лучшем случае неприятна, а в худшем... Саранна вздрогнула. Она не могла бы выразить словами, что почувствовала. И ей было очень одиноко. В Тенсине ей не к кому было обратиться за помощью. Милли настроена дружески, но робка и беспомощна. Дамарис — тоже жертва...

Жертва? Почему в ее сознании возникло именно это слово? Почему она ощущала опасность, которая окутывала ее словно невидимым темным облаком?

Девушка резко встала. Нравилось это ей или нет, но она понимала, что дочь ее матери не может отмахнуться от Дамарис, сказав себе, что это не ее дело. Единственный ли опекун Дамарис Джетро? Единолично ли Гонора распоряжается будущим девочки в отсутствие отца? Дамарис яростно настаивала, что Гонора ведьма и демон. Если кто-нибудь ее услышит, могут решить, что Гонора справедливо оценивает душевное здоровье своей падчерицы.

Думая о Дамарис, Саран на забывала о гнусной хитрой улыбке Руфуса Партона и о своей тревоге. Она с вызовом открыла дверь, вышла в коридор, подошла к комнате Дамарис и легонько постучала. Ответа она не получила, но сочла, что у нее достаточно важное дело, и потому взялась за ручку. Та легко повернулась.

— Дамарис, — негромко позвала девушка с порога.

При свете дня она могла рассмотреть комнату гораздо лучше, чем в свое первое посещение. Солнечные лучи касались такой же древней и выгоревшей экзотической вышивки, какая украшала коридор. То, что раньше Саранна приняла за кровать с четырьмя столбиками, оказалось чем-то иным. Это действительно было нечто на четырех ножках, но с трех сторон огражденное резьбой и похожее скорее на маленькую комнату, чем на постель, особенно теперь, когда были подняты занавеси.

Вся мебель была расставлена у стен в странном геометрическом порядке. Два гардероба тяжелого темного дерева блестели на солнце позолоченными украшениями; полированные поверхности отражали солнечный свет. Гардеробы разделял квадратный столик, на котором стояли резные шкатулки. У следующей стены — темно-красный сундук, стенки расписаны потускневшими фантастическими сценами. У кровати стол, тоже с множеством шкатулок, каменной плиткой и небольшой вазой с единственной зеленеющей веткой. Простое, но очень привлекательное украшение, гораздо изящнее заполненных цветами ваз, к которым привыкла Саранна. На противоположной стороне от кровати стоял стул.

Самой Дамарис нигде не было видно.

Саранна ушла бы, она чувствовала себя неловко из-за этого вторжения. Но тут девочка, которую она искала, вышла из темного угла за кроватью.

В руке она держала пучок тонких палочек. Ей как будто помешали что-то делать, но на ее лице не было враждебности. Смотрела она внимательно и настороженно.

— Квей-Фу-Лу-Ли... — Эти странные слова могли обозначать приветствие. — Я знала, что ты придешь. Ты должна была прийти, — нетерпеливо сказала Дамарис. Она словно поджидала запаздывающего гостя и теперь наконец могла начать какую-то церемонию...

Церемонию? Именно это слово мелькнуло у Саранны. И тут же она ощутила аромат, неуловимый, но заметный... острый... необычный... Это не цветы. Но что?..

— Почему я должна была прийти? — сразу пришел ей в голову простой вопрос.

— Потому что... потому что... так было велено. Теперь я знаю. Ты... каким-то образом ты вовлечена. Я... я собиралась бросать палочки. Конечно, я не настоящая шу не, ученый, который умеет читать предсказание. Но... я хочу попробовать.

Она повернулась к столику у кровати и быстро сдвинула с него все предметы на дальнюю сторону, оставив пустой наиболее освещенную часть. Обеими руками погладила палочки, закрыла глаза и забормотала какие-то слова, но так тихо, что до Саранны доносились только нечленораздельные звуки.

Неожиданно девочка бросила палочки, и они легли на стол. Затем она передвинула их так, что они образовали шесть горизонтальных полос одну над другой. Саранна в полном недоумении придвинулась ближе. Теперь она увидела, что одни палочки одинакового темного цвета, а другие опоясаны двумя светлыми лентами.

— Чен... — Дамарис склонилась к палочкам с таким лицом, словно читала. — Борьба с большими трудностями... да, но друзья придут на помощь... Ох! — Лицо девочки изменилось. Она не сердилась, а как будто расстроилась. — Не могу читать... не так... — Она покачала головой. — Мне столькому нужно научиться, я еще очень мало умею.

Она снова взяла в руки палочки.

— Мне нужно спросить... — Тут она посмотрела на Са-ранну и замолчала.

— Что... что ты хотела сделать? — решилась спросить Саранна, хотя понимала, что с Дамарис нужно обращаться очень осторожно.

— Хотела попробовать «И Цзин», хотела узнать... Узнать, что произойдет. — В голосе Дамарис теперь звучало отчаяние. — Но я слишком мало знаю. Не умею читать стебли тысячелистника, даже бросать их правильно. Раньше я только смотрела, как это делают. А сама еще никогда не делала.

— А что такое «И Цзин»?

Дамарис энергично кивнула:

— Очень старый способ предсказания будущего. Дедушка... он знал... немного. А вот принцесса...

Глаза ее округлились, в них появился страх. Снова, как и раньше, Дамарис зажала рукой рот.

— Выболтала! Выболтала! — почти взвыла она.

Как ни хотелось Саранне проникнуть в тайну Дамарис, она не стала настаивать: слишком явным было волнение девочки.

— Я не буду больше расспрашивать, — сказала она. — Но, Дамарис, ты ведь понимаешь, что никто не может прочесть будущее...

Выражение отчаяния сменилось смесью презрения и жалости.

— Тебе многое неизвестно! — ответила Дамарис с обычной уверенностью. — Поймешь, если останешься здесь. Знаешь, что сказала она?

Девочка сложила палочки и убрала их в алый шелковый мешочек с золотой нитью. Саранна не сомневалась, что она — это Гонора.

— Она хочет, чтобы Руфус приударил за тобой; она так сказала миссис Партон!

Саранна надеялась, что сумела сохранить спокойствие.

— Я уверена, что при тебе Гонора ничего подобного не говорила.

— Я же говорила, — продолжала Дамарис, — я подслушиваю. Приходится. С ней иначе нельзя. Она всегда получает что хочет или думает, что получает. А ты хочешь, чтобы Руфус ухаживал за тобой?

— Подслушивать нехорошо, Дамарис, — Саранна лицемерно отдала должное своим обязанностям воспитательницы. Однако она не сомневалась, что девочка сказала правду. Гонора наверняка так сказала это экономке. Подкрепленные таким образом подозрения привели ее в глубокое отчаяние.

Но ведь на дворе был просвещенный девятнадцатый век. Девушек, пусть даже живущих под бдительным присмотром родственников или опекунов, больше нельзя принуждать к определенным вещам. И если, чтобы защищаться, нужна сильная воля, у Саранны она есть.

Дамарис рассмеялась:

— Это заставило тебя задуматься, верно? Вижу, тебе не понравилось. Понимаешь, на самом деле хорошо, что я тебе рассказала. Теперь ты будешь готова к ее штучкам. А она не успокоится, она всегда так...

— Дамарис. — Саранна надеялась, что говорит достаточно подчеркнуто, чтобы девочка прислушалась. — Ты должна помнить совет дедушки: не провоцируй Гонору. Не знаю, какой властью над твоим будущим она обладает, но...

— Мой опекун — Джетро Стоувелл. Он указывает, как все должно здесь быть, пока я не стану взрослой.

— Но Джетро в Бразилии. И долго не вернется, — напомнила Саранна. — Есть ли... есть ли кто-нибудь еще... кроме Гоноры... кто может определить, как тебе здесь жить?

Дамарис долго, внимательно смотрела на нее, прежде чем ответить. Языком она провела по нижней губе, как будто та вдруг пересохла. Потом кивнула:

— Есть... есть тот, кто сможет разобраться с Ну Ву...

— Кто? — спросила Саранна.

Но Дамарис не менее энергично покачала головой:

— Это тайна. Дедушкина. Только я теперь знаю...

— Может, важно, чтобы и я знала. — Саранна почувствовала раздражение.

— Знаю. Это очень важно. Но сейчас тебе лучше думать о Руфе и о том, что с ним делать. — Дамарис рассмеялась с легким злорадством. — А я... я протру фарфор. Миссис Партон и служанки... дедушка им никогда не разрешал. Неумехи, вот они кто! — Она прошла мимо Саранны к открытой двери и выскользнула из комнаты. Прежде чем Саранна смогла ее окликнуть, девочка была уже на середине коридора. Саранна решила, что сейчас неразумно ее останавливать.

Она не представляла, как решить проблему Руфуса Пар-тона, но намерена была не допустить своего унижения. Это она решила твердо. Сейчас она погуляет в саду. Если он там появится и снова вздумает приставать к ней, она отчитает его так, что пробьет даже его толстую шкуру.

Но к Руфусу ее привел резкий крик боли. Саранна не сомневалась, что кричит какое-то животное. Она заторопилась, уверенная, что какое-то несчастное существо попало в беду, и выбежала из аллеи на открытое пространство.

И увидела двух человек, занятых лисой, которая отчаянно пыталась выбраться из сети. Концы сети держал молодой чернокожий. А Руфус Партон, с раскрасневшимся лицом, со сверкающими от радости маленькими глазками, бил животное хлыстом. Визг лисы сопровождался радостным смехом Руфуса. Хлыст поднимался и опускался с ужасающей регулярностью. Саранна поняла, что Руфус намерен медленно забить животное.

Она не мешкая выбежала вперед. Руфус ее не видел, так старался, чтобы лиса не могла увернуться от ударов. И потому, когда Саранна схватила его за руки, от неожиданности повернулся, не способный в первое мгновение высвободиться.

Саранна закричала черному мальчишке:

— Отпусти ее! Немедленно!

Лиса, как будто сразу заметив поддержку, вдруг прыгнула внутри сети и зарычала на черного. Парень с испуганным криком выронил сеть и отскочил. Зверь выбрался из сети и мгновенно исчез, скользнув под изгородь, куда за ним не смог бы последовать ни один человек.

Саранна тоже отшатнулась — это Руфус, вырываясь, оттолкнул ее. Он взмахнул хлыстом, как будто хотел продолжить избиение, но не лисы, а ее. Ужасное выражение наслаждения исчезло из его глаз, рот скривился в улыбке, которую девушка возненавидела с самого начала.

— У вас крепкая хватка для такой маленькой девочки, мисс Саранна. — Он потер руку, словно девушка действительно причинила ему боль. — И характер — огонь. Другой на моем месте рассердился бы, что вы помешали наказать паразита. Их ведь нужно наказывать. Но я... я слишком мягок с молоденькими девушками...

— Вам известно, — ледяным тоном ответила она, — что в Тенсине бить лис нельзя. И нельзя на них охотиться.

Он по-прежнему улыбался.

— Да, так вечно твердил капитан. Но капитана больше нет. Он ушел туда, откуда не может приказывать — ни насчет своих балованных паразитов, ни насчет прочего. А миссис Уэйли все понимает правильно. Нельзя баловать паразитов, их нужно учить. Учить держаться подальше и вести себя должным образом. Не так, словно они тут хозяева. Мне кажется, сейчас здесь распоряжается только миссис Уэйли. Время капитана прошло.

Не подумав, Саранна сказала:

— Тенсин не принадлежит миссис Уэйли... — И замолчала.

— Вы хотите сказать, что он принадлежит мисси? — рассмеялся Руфус. — Может, по закону так и есть. Но маленькая девочка не может распоряжаться большим имением. Это тоже закон. Распоряжаются опекуны, они поступают так, как считают лучше.

Однако я не хочу, чтобы вы сердились на меня, мисс Са-ранна. Я ведь говорил вам, что мне нравятся рыжие, очень нравятся. Вы и сами похожи на лисичку. Я ничего плохого не говорю. Ни за что не стану грубить такой хорошенькой девушке. Мы с вами подружимся. Вам со мной будет весело...

Саранна повернулась и пошла, подавляя желание зажать уши, чтобы заглушить его голос. Но она не покажет ему, как на нее подействовали его слова, не покажет, как они ей ненавистны.

Если прежде Руфус был неприятен Саранне, теперь, после отвратительной сцены, которую она прервала, она его возненавидела. Ее поразило наслаждение, которое ему доставляли мучения пойманного животного. По крайней мере, бедный зверь убежал. Саранна надеялась, что после такого лиса будет осторожнее.

Но смелость тенсинских лис была непреложным фактом. Здесь с ними никогда не обращались плохо. И раз Руфу позволили так вести себя, даже одобряли его поведение, немало лис ждала мучительная смерть.

Нельзя, чтобы Дамарис узнала о случившемся. В этом Саранна была убеждена. Если девочка снова вспылит и выплеснет свой гнев на Гонору или Руфуса, это обернется против нее. Саранна понимала, что, хочет она того или нет, она уже приняла на себя ответственность за будущее Дамарис и должна сделать для нее все возможное.

Но, когда она вернулась в дом, ее решимость подверглась серьезному испытанию. Девушка услышала громкие голоса и резкий крик — крик Дамарис. Шум привел Саранну в гостиную, где она увидела девочку за столом с грудой мягких тканей. В руке Дамарис держала кусок такой ткани. Перед ней стояла миссис Партон.

— Убирайтесь! — Дамарис раскраснелась. — Вы же знаете, я сама всегда протирала эти сокровища. А вам дедушка не разрешал к ним и пальцем притронуться!

— Лучше вам уйти, мисс Дамарис, — спокойно ответила экономка. — Миссис Уэйли приказала вам не трогать фарфор. Его слишком легко разбить по неосторожности...

— По неосторожности! — Дамарис буквально кричала. — Я знаю, как с ним управляться. Дедушка научил меня. Это ей он никогда не разрешал дотрагиваться! Вы это знаете! Она не имеет права распоряжаться! Фарфор мой, а не ее!

— Мисс Дамарис, вы расстроены. — Миссис Партон слегка скривила губы.

Саранна содрогнулась. Хотя лицо женщины оставалось похожим на маску, на нем промелькнула та жестокость, которая у ее сына проявлялась более открыто.

— Дамарис...

Саранна ринулась вперед с тем же проворством, с каким пришла на выручку лисе. Она положила руку на плечо девочке — не удерживая, а предупреждая.

— Моя дорогая, конечно, Тенсин твой. — Неожиданно наступила тишина. Саранна через плечо Дамарис посмотрела на миссис Партон. — Миссис Партон, я считаю, что так как Дамарис много лет протирала эти вещи, она не станет вдруг неосторожной. Вероятно, миссис Уэйли не вполне осознает, насколько девочку интересует собрание ее деда и как она о нем заботится. Дамарис, — обратилась она к девочке, — никто не посягает на твое право на эти вещи. И, так как о нем все известно, незачем так усиленно это подчеркивать. — Рука, которая по-прежнему лежала на плече девочки, чуть нажала. Саранна надеялась, что Дамарис поймет и примет во внимание ее предупреждение.

Саранна не знала, продолжала бы миссис Партон настаивать или нет, если бы она не вошла. Экономка пожала плечами, повернулась и своей обычной неслышной походкой вышла из комнаты, как человек, выполнивший свой долг. Если ее приказ не будет выполнен, пусть другие думают о последствиях.

Дамарис мрачно смотрела на дверь.

— Она всегда делает, что говорит та. Я хочу, чтобы она уехала, Саранна. — Лицо ее чуть прояснилось, на нем появилось странное выражение. — Может, есть способ убрать их обеих!

— Дамарис. — Крепче взяв девочку за плечо, Саранна развернула ее и посмотрела ей прямо в лицо. Долгое время казалось, что Дамарис думает о чем-то своем и не замечает присутствия Саранны.

— Дамарис! — с силой повторила старшая девушка, чтобы заставить ее посмотреть на себя. — Ты должна быть осторожной. По мнению Гоноры и остальных, ты всего лишь маленькая девочка. Никого не удивляет, что она распоряжается в этом доме. Теперь, когда ее отец далеко, она во многих отношениях твой опекун. Боюсь, что такие взрывы приведут к неприятностям...

— Ты имеешь в виду, что она пошлет за врачом. И он скажет, что я не в себе...

Саранна удивилась. Она не думала, что девочке известно, как Гонора ее оценивает.

Дамарис рассмеялась — резко, без тени веселья.

— О, я знаю, что она говорит. Я ведь сказала тебе: я подслушиваю. Прошлой зимой она посылала за врачом. Мне тогда даже не сказали, что это врач, но он много со мной разговаривал. Я знаю, чего она добивалась: чтобы он сказал, что я недостаточно знаю, чтобы владеть Тенсином. Но тогда у нее не получилось. Я показывала ему сокровища. И рассказывала о дедушке и обо всем. Он не послушал ее. Она бесилась, я видела.

На ее лице снова появилось странное выражение.

— А я кое-что могу. Ты не знаешь — никто не знает, что это такое. Но я могу воспользоваться, если понадобится.

Саранна почувствовала внезапное подозрение.

— Дамарис! «И Цзин»! Ты об этом? Но, девочка, нельзя на такое рассчитывать! Ты ведь знаешь, это не по-настоящему. Нельзя предсказывать будущее или использовать... волшебство. Это вымысел.

Дамарис высвободилась.

— Не понимаю, о чем ты, — спокойно сказала она. — Какое еще волшебство? Это все глупости...

Ее кротость удивила Саран ну. Девушка была уверена, что Дамарис, так серьезно бросающая палочки, искренне верит в какое-то странное знание. Но та отказалась так решительно, будто гадания в ее комнате вовсе не было.

Девочка деловито складывали тряпки. У нее был довольный вид человека, успешно завершившего работу.

— Здесь я закончила, — провозгласила она. — А в библиотеке не буду прибираться до ланча. Миссис Партон никого не будет ждать к столу. Если не придешь вовремя, все остынет...

Как ни в чем не бывало Дамарис вышла из гостиной. Саранна пошла за ней, не понимая, каково положение дел и какова ее собственная роль в нем. Дамарис была не из тех детей, которые нуждаются в покровительстве: вид у нее был такой, словно она гораздо старше своих лет и полностью контролирует свое положение.

Глава седьмая КУ. ВСТРЕЧА

Вопреки опасениям Саранны, Руфус, хоть и был любимчиком Гоноры, не участвовал в семейных обедах. Они с Дамарис в это утро делили трапезу только с Гонорой и мистером Фоком. Еда оказалась превосходной. Каковы бы ни были изъяны в манерах миссис Партон, никто не мог отрицать, что под ее управлением все в Тенсине идет гладко.

Однако Саранна решила присоединиться к девочке, которая после еды пошла в библиотеку протирать выставленные там предметы из собрания своего дедушки. И убедила Дамарис рассказать ей за работой о «сокровищах». Дамарис вновь полностью погрузилась в тот мир, куда ее столь осторожно ввел капитан Уэйли. Саранна и сама забывала о неприятных событиях утра, захваченная рассказами и объяснениями Дамарис.

Наконец бросив пыльные тряпки в корзину для грязного белья, Дамарис с улыбкой посмотрела на Саран ну.

— Понравилось?

— Очень.

— Подожди! — Дамарис повернулась к полке, на которую только что поставила последнюю безделушку.

— Вот! — Она взяла глиняную статуэтку кошки, светло-желтую, с отверстиями вместо глаз — ночник, по словам Дамарис. — Это тебе... — Она протянула статуэтку Саранне. — Возьми! — резко приказала она. — Я хочу, чтобы она была твоей. Она может пригодиться сегодня ночью... В нее нужно вставить свечу...

Саранна медлила. Подарок был сделан Дамарис под влиянием порыва. Саранна нисколько не сомневалась, что девочка подарила ей светильник от всей души, но такое действие могло вызвать вопросы. Впрочем, если взять статуэтку, подумала девушка, то всегда можно потом ее вернуть. Саранне не хотелось настраивать Дамарис против себя. Она не станет намекать, что та не вправе распоряжаться коллекцией капитана Уэйли.

— Большое спасибо. — Она вложила в свой ответ всю возможную благодарность. — Сегодня же вечером попробую.

Дамарис энергично кивнула.

— Ночник — это хорошо, понимаешь. У меня он тоже есть. Она говорит, что я боюсь темноты. Нет, не боюсь, честно — не боюсь. Но, когда смотришь на пламя свечи, легче заснуть. Это старая вещь. И желтая. Такой цвет могли использовать только император и императрица. Может, она из древнего дворца. Вот вырасту, поеду в Китай и сама посмотрю...

И опять она внезапно замолчала, как будто чуть не сказала того, чего не следовало. Быстрый взгляд, брошенный на Саран ну, подтвердил подозрение девушки, что Дамарис опасается сболтнуть лишнее. Но Саранна не стала ни о чем спрашивать.

— Это было бы чудесно, — сказала она. — Видеть такие вещи в их естественном окружении было бы даже лучше, чем любоваться ими здесь. И замечательно будет смотреть, как горит свеча в светильнике, который когда-то мог принадлежать самому императору!

Саранна отнесла светильник к себе. Ее никто не видел, кроме Милли, принесшей охапку свежевыстиранного белья. У служанки округлились глаза, когда она увидела статуэтку, которую Саранна поставила на столик у кровати.

— Это вещь призрака! — Милли старалась не приближаться к столику. — Зачем вы принесли ее сюда, мисс Саранна?

— Мисс Дамарис хочет, чтобы я пользовалась ею по ночам.

Милли решительно покачала головой:

— Ох, не хочу я, чтоб рядом со мной была вещь призрака, ох не хочу...

Она с таким отвращением посмотрела на желтую кошку, что Саранна встревожилась. Милли обязательно расскажет об этом внизу, ее рассказ услышит миссис Партон и донесет Гоноре. Но девушка была уверена, что, если незаметно вернуть кошку в библиотеку, как она собиралась, Дамарис тут же обнаружит, что ее дар отвергнут. Тогда ее симпатия к Саранне мигом исчезнет, и Саранна больше не сможет влиять на девочку.

— Передвинь свою постель на другую сторону, Милли, — предложила Саранна. — Подальше от нее.

— Я лучше буду спать с Розой. Она приглашала...

Милли взглянула на Саранну и сразу отвела взгляд, словно ожидала, что ее предложение будет отвергнуто. Но Саранна обрадовалась. Ей не нравилось, что Милли спит в ее комнате, — она считала, что Милли передает слугам все подробности жизни хозяйки. Она даже подозревала, что именно для этого Милли к ней и приставили, хотя, возможно, сама служанка об этом не подозревала.

— Конечно, ты можешь уйти к Розе, — сразу сказала она.

Милли улыбнулась.

— Не говорите старой мисс, — добавила она.

— Кто это — старая мисс?

— Миссис Партон. Она не ходит туда, где спят слуги. Никто не узнает, что я там, если вы не скажете.

— Зачем бы мне это? — ответила Саранна.

Вернувшаяся днем из «Отрады королевы», Гонора была взволнованна и очень довольна. За обедом она не умолкая рассказывала, как предложила обставить и украсить дом в заброшенном имении, которое мистер Фок быстро восстанавливал, о том, как он благодарен ей за ее интерес и помощь. Она была так занята своими делами, что Саранна решила — Гонора не заметила молчания Дамарис за столом и того, что сама Саранна лишь изредка что-то бормотала в знак согласия.

После обеда Гонора обратилась непосредственно к своим слушательницам.

— Я завтра снова нужна Джерраду, поэтому мне нужно как следует отдохнуть. Нельзя, чтобы рабочие теперь наделали ошибок. И, конечно, сейчас у меня есть время, а когда приедут гости, его не будет. Так что я буду отсутствовать почти весь день.

Саранна подумала, что если Гонора ожидала проявлений недовольства и отчаяния, то она, должно быть, разочарована. Но судя по всему, Гонора думала только о своей дружбе с Джеррадом Фоком, которая приближалась к благоприятной для нее развязке — браку.

Чуть позже, возвращаясь к себе в комнату (она взяла в библиотеке книгу и сказала, что будет читать), Саранна думала об этом браке. По ее мнению, Джеррад Фок был не только умным, но и властным. Хоть он и выбрал Гонору, можно было надеяться, что он не попадет полностью под влияние вдовушки Уэйли. Его вежливость по отношению к Дамарис и Саранне за завтраком, хотя Гонора считала, что все его внимание должно принадлежать только ей, она сочла благоприятным признаком для Дамарис. Возможно, в мистере Фоке девочка найдет защиту от планов Гоноры...

Пойти к нему со своими подозрениями и намеками? Нет. Нельзя. Он может усомниться в ее мотивах, решить, что она попросту коварная интриганка.

Нужно дождаться возможности или большего понимания, чтобы обратиться к мистеру Фоку. Но мысль о нем давала смутное утешение: этого человека нелегко обмануть. И хотя в глубине души Саранну удивляли его отношения с Гоно-рой, она не считала его угрозой интересам молодой хозяйки Тенсина.

Мысли ее путались, она не могла найти ответа на свои вопросы. Ей вдруг вспомнилось средство Дамарис от бессонницы — смотреть на пламя в кошке-светильнике. Саранна встала и подготовилась ко сну. Потом зажгла спичку, а от нее свечу.

Светлые лучистые круги — глаза статуэтки — напомнили ей о лисьих глазах, которые она видела под изгородью, когда приехала в Тенсин. Та лиса, которая пострадала от рук Руфуса... по крайней мере она свободна. Саранна надеялась, что теперь она далеко и предупредила всех остальных лис.

Неужели эта кошка, которая смотрит, как она лежит на подушках, когда-то действительно принадлежала императору, освещала комнату за полмира отсюда? Саранне хотелось бы знать, что видела эта кошка за те столетия, что просидела, готовая выпустить луч света из своих пустых глазниц.

Легкое мерцание пламени внутри кошки заставляло эти глаза меняться. Они смотрели вначале на Саранну, потом в угол комнаты. Светильник уже не казался искусной глиняной поделкой, скорее живым существом... настороженным...

Глаза девушки закрылись, путаные мысли успокоились, словно дневные тревоги не могли проникнуть сюда ночью... на глазах у кошки императора...

Саранна очнулась от такого глубокого сна, что не вполне сознавала, где она и что происходит. Она поняла, что сидит в постели и прислушивается. Прислушивается так внимательно, словно ожидает услышать шаги приближающегося врага.

Но слышала она не шаги. Нет... это была музыка! Какая странная, необычная! Она никогда еще не слышала таких резких звуков. Ноты были не просто незнакомыми — причудливыми и потусторонними...

Однако...

Надо пойти туда, выяснить, кто — или что — играет. Са-ранну влекло к этим звукам, словно на нее надели поводок и тащили силком.

Соскользнув с высокой кровати, девушка отыскала домашние туфли и сунула в них босые ноги. Затем схватила со стула шаль. Свеча в императорской кошке почти догорела, глаза статуэтки потускнели. Но взгляд был устремлен к ней, точно непререкаемый приказ. Да, выбора нет, надо идти!

Хотя коридор тонул во тьме, а лампы у нее не было, Са-ранна шла быстро и уверенно, почти не сознавая, где идет. Важным казалось лишь то, что ждало впереди... Ага, лестница. Выход в сад, но дверь закрыта! Девушка сражалась с тугим засовом, пока тот не сдался, и вышла на садовую дорожку.

Куда ее влечет, было совершенно ясно. Музыка вела Са-ранну за угол дома, прямо к отверстию, куда раньше привел ее след Дамарис. Саранна пробралась по лазу в освещенный луной тайный сад за изгородью. На сей раз, однако, она пересекла мостик, обошла вокруг домика с окнами в виде цветков и остановилась на краю большого открытого пространства.

Перед ней высилось здание, гораздо больше крошечного домика у моста. Но стиль был похожий — такая же круто поднимающаяся крыша, приподнятые карнизы и странной формы окна. Впрочем, это здание служило фоном, и Саранна едва замечала его; она видела только то, что происходило на террасе, тянущейся от круглой арки входа до площадки, ярко освещенной луной.

В тени под стеной дома на низких стульях сидели трое. Их лица казались Саранне просто светлыми пятнами. Но именно они создавали музыку, которая привлекла ее сюда. Инструменты, на которых они играли, тоже скрывала тень, и девушка не могла их разглядеть.

А на террасе в ярком свете...

Саранна услышала сквозь стон струн собственный возглас.

Перед музыкантами лицом к ним стройными рядами сидели... лисы!

Большие и маленькие, даже разного цвета. Некоторые темнее соседей. А две — удивительной серебристо-белой окраски. Но все сидели в одной и той же позе, словно слушали... или ждали.

Не успела Саранна это подумать, как в круге арки началось движение. Кто-то вышел из дома и прошел на открытое пространство. Лунное сияние озарило женщину.

На женщине было длинное платье. Рукава, такие длинные, что касались пола, закрывали руки. Женщина танцевала, грациозно взмахивая этими длинными рукавами. Волосы у нее были высоко забраны в сложную прическу, на локонах вспыхивают отражения луны, как на морозном снегу.

Но...

Чуть повернув голову, женщина исполняла перед лисами свой воздушный танец. Ее лицо...

Лиса! На плечах женщины под высокой прической Саранна увидела лисью морду!

Жестом Дамарис Саранна зажала рот рукой, заглушая крик. Но изумление не вытеснил страх. Она чувствовала только глубокое удивление. Картина была столь нереальной, что вызывала не ужас, а интерес. Словно перед Сарайной происходило что-то очень ценное и ей была дарована честь быть тому свидетельницей здесь и сейчас.

Она не знала, долго ли стояла, любуясь сложными фигурами танца, зачарованная странной музыкой, видом неподвижной стаи лис, которые вместе с ней смотрели, как их госпожа с мохнатой мордой грациозно покачивается в лунном свете.

Но вот танец завершился, женщина повелительно вскинула руки. Лисы ответили ей хриплым лаем. И тотчас разбежались, исчезли с террасы. Музыка тоже оборвалась, но Женщина-Лиса не вернулась в дом.

Нет, ее острая морда смотрела на Саранну. Девушка тотчас уверилась, что ее присутствие обнаружено; однако осознание этого опять не испугало ее. Напротив, когда рука в широком рукаве поднялась и поманила ее, Саранна пошла вперед, откликаясь на этот безмолвный призыв, двигаясь по террасе навстречу танцовщице.

Прежде чем Саранна добралась до противоположной стороны площадки, в круглой арке входа вспыхнул свет, его желтые лучи соперничали с бледным сиянием луны. Танцовщица, повернувшись к двери, снова поманила Саранну.

Со странным сознанием собственной правоты девушка последовала за ней в дом. Там комнату ярко освещали пять ламп, расставленных по углам.

Пятую и последнюю лампу только что зажгла женщина с морщинистым лицом, но с молодой походкой. На женщине была короткая черная атласная кофта с красной вышивкой и черные брюки. Волосы были так гладко зачесаны назад, что облегали череп, словно нарисованные на голове черной краской. Узел волос удерживали на затылке две золотые заколки.

Но на танцовщице было свободное яркое платье цвета осенней листвы или лисьей шерсти. Платье высоко над талией перехватывал широкий шарф — такое Саранна видела на рисунках в сокровищнице Тенсина, на старинных лакированных ширмах.

Единственным ее украшением служили булавки с жемчужными головками в высоко зачесанных волосах. Ясно была видна лисья морда, верхняя приподнятая губа обнажала сверкающие зубы. Но Саранна уже не испытывала того изумления, какое охватило ее при первом взгляде на танцовщицу.

В углу стояла кровать, такая же, как в комнате Дамарис, — скорее маленькая комната, чем предмет мебели. В изголовье и в изножье — два светильника. Кровать закрывали ширмы и вышитый желто-красный полог, кроме того, по краю тянулись невысокие перила.

У дальней стены высилась груда лоскутных одеял. А на самой кровати, на парчовом стеганом покрывале, стоял столик с очень короткими ножками. Женщина-Лиса грациозно подобрала длинное платье и села сбоку от столика. И снова знаком пригласила Саранну присоединиться к ней, сесть с противоположной стороны.

В воздухе чувствовался острый аромат, который Саранна помнила по своему посещению комнаты Дамарис. Но ее больше интересовала Женщина-Лиса, чем ее окружение. Словно в присутствии танцовщицы все остальное теряло значение.

Саранна, неожиданно остро почувствовав, что волосы у нее растрепаны (ночной чепец она, очевидно, потеряла в кустах), шаль помята, а сама она в тяжелой муслиновой ночной сорочке, и все это невыносимо противоречит элегантности ее странной хозяйки, присела на край большой кровати, чувствуя себя ничтожной и чужой. Откинув широкие рукава, Женщина-Лиса хлопнула в ладоши.

Ее тело напоминало резную слоновую кость — ни следа лисьих когтей, длинные стройные пальцы. На каждом ногте золотые пластинки, гораздо длиннее самого ногтя.

По ее сигналу пожилая женщина вышла вперед с подносом, на котором стояли две закрытые нефритовые чашки, но этот нефрит был такого цвета, что Саранна узнала его только по рассказам Дамарис. Он был желто-белый, и с каждой стороны на чашках резчик изобразил цветущую ветвь. Женщина-Лиса изящно сняла крышку со своей чашки и поднесла чашку к морде. Она наклонила тщательно причесанную голову, и Саранна последовала ее примеру.

Девушка поняла, что перед ней чай, но с добавкой каких-то трав. Во всяком случае в Новой Англии она никогда не встречала такого чая.

Женщина-Лиса впервые заговорила, хотя челюсти ее не двигались.

— Мей...

Ее длинная стройная рука протянулась вперед, указывая на прядь волос Саранны, но не коснувшись ее.

Дамарис говорила, что это слово означает «сестра». Танцовщица назвала ее так из-за рыжих волос, напоминающих лисью шкурку?

— Мей... — повторила та и тут же, что показалось Саранне очень странным, добавила слово на ее родном языке: — Пей!

Саранна обнаружила, что чай не горячий. Вкус был необычным, но ей понравился. В этом напитке было что-то очень освежающее, и девушка пила, пока чашка не опустела.

Глаза в прорезях лисьей маски пристально разглядывали ее. Но Саранна чувствовала, что, кем бы ни была эта женщина, она не причинит ей зла. От жаровни за занавесом большой кровати наплывали волны ароматного дыма. Дыма становилось как будто все больше, он сгущался, как туман, — тот самый туман, что окутывал шлюп на реке.

Сквозь туман стал виден резкий блеск. От жемчужных булавок в волосах танцовщицы? Или это глаза — глаза лис, собравшихся в комнате, пришедших из ночи к своей госпоже? Саранна заморгала, пытаясь побороть вдруг навалившуюся сонную вялость.

Лисьи глаза... жемчужины... лунный свет... танцовщица с женским телом и с острой лисьей мордой... Лисья морда... лисьи глаза...

— Мисс Саранна!

Голос звал откуда-то издалека. Потом все ближе, настойчивее.

Саранна зашевелилась. Ее ищут. Неужели они пройдут сквозь изгородь в тайный сад?..

Она открыла глаза. Веки казались очень тяжелыми; ей не хотелось смотреть, вновь принимать на себя ношу знания. Пребывание в напоенной ароматами комнате танцовщицы было так прекрасно...

Но... это же ее постель! Ее постель, а над ней склонилась Милли, робко трясет ее за плечо. Она в своей постели. Все это был только сон! Но какой яркий сон!

Конечно, сон. Разве может существовать женщина с лисьей головой? Однако никогда еще Саранна не запоминала сон в столь живых подробностях. Ей казалось, что она по-прежнему чувствует прикосновение гладкого нефрита чашки, может перечислить лампы, описать занавеси, сложенные на кровати покрывала, помнит размах длинных рукавов танцовщицы, когда та поворачивалась, и как летели за ней длинные ленты...

— Мисс Саранна, пора завтракать... — На нее смотрела Милли.

— О! — Вспомнив, что миссис Партон никого не ждет к столу, Саранна встала.

И испытала мгновенное головокружение. Она притронулась к голове. Нет, волосы не растрепались. Они тщательно уложены под ночным чепцом. Конечно, ведь она никуда не бегала ночью.

— Я потороплюсь, Милли. Дай мне, пожалуйста, платье с вышитыми веточками.

На умывальнике ждал кувшин с горячей водой. Умывшись, Саранна смыла и последние остатки сна. И только застегивая корсаж некрасивого и немодного платья (тусклочерного, с поблекшей вышивкой в виде белых ветвей), она увидела, что лежало на туалетном столике.

Шелковый шнурок того же ржаво-красного цвета, что платье танцовщицы, а на нем — подвеска из нефрита, молочно-белого, как резные чайные чашки. Но только подвеска была выполнена в форме лисьей головы, а вместо глаз вставлены маленькие сверкающие желтоватые камни. В их блеске как будто таилась жизнь.

Саранна огляделась. Милли выливала воду из таза в помойное ведро. Девушка быстро протянула руку и зажала в ней подвеску, надеясь, что служанка ее не заметила.

Ничего подобного Дамарис ей не показывала. Саранна не забыла бы. Может, эту часть сокровищ капитана Уэйли его внучка ей пока не показала. Кажется, были еще какие-то украшения, в закрытой шкатулке. Но подвески среди них не было. Тогда откуда?..

Из сна? Подвеска из ее сна? Невозможно!

Но Саранна не сомневалась — это очень ценная вещь. Пока она не расспросит Дамарис, никто не должен видеть нефритовую лису. И есть только одно место, где ее можно спрятать, — на себе.

Саранна быстро надела шнурок через голову, убрала подвеску под блузку и убедилась перед зеркалом, что ее не видно. Нефрит прохладно коснулся кожи. Шагая на завтрак, Саранна все время чувствовала его. Должно быть, она все-таки опоздала.

Глава восьмая ТУН ЦЗЕНЬ. ДРУЖБА

— Мисс Стоувелл...

Вздрогнув, Саранна остановилась у выхода на широкую лестницу. Дверь на другой стороне коридора была чуть приоткрыта, за ней стоял мистер Фок. Он улыбался.

Почему это сильное лицо казалось ей некрасивым? Увидев его улыбку, она удивилась собственной слепоте.

— Я опаздываю, — сказала девушка, понимая, что выглядит глупо. В то же время ей польстило, что он уделяет ей внимание.

— А миссис Партон никого не ждет, — ответил он, словно повторяя чье-то давнее предупреждение. — Да, у миссис Партон все строго по часам. Интересно, она хоть раз в жизни разбила оковы распорядка и пробездельничала несколько минут, часов или дней?

Саранна нашла в себе смелость улыбнуться в ответ.

— Я недостаточно ее знаю, чтобы высказывать свое мнение, — ответила она, немного успокаиваясь.

Вдруг его взгляд стал строгим и пронзительным, почти пугающим, и Саранна даже подумала, уж не заметил ли он ее нефритовую подвеску. Она торопливо подняла руку и прикрыла ладонью спрятанное украшение. Почему он так странно и оценивающе смотрит на нее, как будто видит в ней какую-то сложность, причем сложность хотя бы отчасти неприятную?

— В будущем у вас, несомненно, будет много возможностей изучить привычки миссис Партон. — Голос мистера Фока теперь звучал отчужденно, и Саранна растерялась. Как

будто она каким-то образом оскорбила его. Однако, перебирая в памяти свои слова, она находила их безобидными. И не понимала, что в этом обычнейшем разговоре могло вызвать в нем такую перемену.

— Джеррад! Вы уже здесь...

Дверь в малую столовую открылась и выпустила Гонору, снова в костюме для верховой езды.

— Но почему Джон не сообщил мне о вашем приезде? Клянусь, слуги в этом доме с каждым днем становятся все ленивее! Саранна... — На мгновение ее взгляд остановился на девушке. Разглядывая ее, Гонора наморщила нос. — Нужно что-нибудь сделать с вашими туалетами! Что за платье на вас! Вы убиваете утро, ей-богу! А ведь вам теперь хочется выглядеть как можно лучше? — Раздался ледяной смех, глаза над холодной улыбкой казались твердыми, как полированные камушки. — Надо попросить миссис Партон посмотреть в моих вещах. Что-нибудь удастся переделать. — Она посмотрела на подол платья Саранны, потом снова ей в лицо. — Да, придется перешивать. У нас разный размер.

Саранна ничего не ответила. Она чувствовала, что под этим откровенным взглядом ее щеки покраснели. Если Гонора так ведет себя в присутствии Джеррада Фока, значит, она действительно помолвлена с ним, хотя об этом еще не объявляли. Девушке очень хотелось посмотреть ему в лицо, понять по его выражению, как на него подействовало поведение Гоноры. Но она ни за что не позволила бы себе этого.

— Да, — продолжала Гонора, обрушивая на нее в своей обычной властной манере стремительный поток слов, — тебе нужны одно или два новых платья. Учитывая открывающиеся перед тобой перспективы, это необходимо. Джеррад, — она мгновенно обернулась к своему сопровождающему, — у меня появилась отличная мысль насчет сада. Мне она пришла в голову ночью, и я записала, чтобы не забыть. Ах, давайте поскорее отправимся в «Отраду королевы», и я расскажу вам, что придумала...

— Мисс Стоувелл. — Хотя Гонора взяла его за руку, Фок задержался, чтобы поклониться Саранне. Но лицо его оставалось замкнутым и отчужденным.

Саранна в ответ склонила голову, чувствуя не злость, как несколько мгновений назад, а острое одиночество. Она, вероятно, никогда не узнает, почему так резко изменилось отношение мистера Фока к ней. Девушка угнетенно смотрела, как закрывается дверь за этими двумя, потом медленно пошла в малую столовую.

Дамарис стояла у окна, отведя в сторону кружевную занавеску, чтобы видеть изгиб подъездной дороги.

— Вон она, уходит, — сообщила девочка. — Ну, можно рассчитывать, что вернется она не скоро. Слышала бы ты ее утром, Саранна!

Вернувшись к столу, Дамарис снова нахмурилась, брови ее неприятно изогнулись, губа вздернулась.

— Завтра она возвращается в Балтимор, что-то докупить к свадьбе. Хотя выйти замуж до возвращения отца она не может. Но сегодня утром, когда я пришла, они с Кочергой о чем-то шептались. Она воображает, будто может что-то сохранить в тайне — а я все равно рано или поздно узнаю. — Дамарис слегка повеселела и начала густо намазывать печенье клубничным вареньем.

Саранна без особого аппетита набрала на тарелку по чуточке остывшей еды и поела. Уныние, охватившее ее в темном коридоре, теперь окутывало девушку, словно темным облаком. Она думала, что ей обязательно нужно узнать, оставляла ли Дамарис подвеску в ее комнате. Если так, Саранна должна немедленно вернуть эту драгоценную вещь на прежнее место. Она не желает, чтобы своим внезапным подарком девочка навлекла на себя, а может, и на нее неприятности. Вернуть глиняную кошку легко. Возможно, Гонора или миссис Пирс, обнаружив эту вещь в ее комнате, не поймут ее истинной ценности. Но украшение — совсем другое дело. Саранна не сомневалась, что Гонора сразу оценит любое украшение.

— Ты очень опоздала. — Дамарис жевала печенье, не глядя на Саранну. — Проспала?

— Да.

Дамарис улыбнулась:

— Это из-за кошачьего света. Ты попробовала, правда? Я же говорила: если смотреть на нее, спишь хорошо.

— Никогда больше так не сделаю, — заметила Саранна.

— Конечно, если хочешь получать горячий завтрак, — согласилась Дамарис. — Вот и Роза, сейчас все уберет. Возьми фруктов. Можем пойти в сад. День хороший, теплый, и тебе не понадобится шаль.

Саранна взяла еще печенья и апельсин. Ей самой хотелось уйти из дома, где ее могут услышать, и расспросить Дамарис.

— Пойдем исследовать, — решительно объявила маленькая хозяйка Тенсина, когда они вышли на яркое утреннее солнце. — Снаружи ты ничего не увидишь. Конечно, Руф с радостью показал бы тебе... — Она искоса взглянула на Саранну, и в ее глазах мелькнула насмешливая улыбка.

— Я думаю, ты знаешь все лучше. — Саранна решила не обращать внимания на насмешки.

— Конечно, — согласилась Дамарис. — Ты ведь знаешь, я здесь родилась. А когда дедушка уже не мог ходить, он посылал меня присматривать за всем. Он говорил, что доверяет мне...

За этим крылось кое-что еще. Если капитан Уэйли посылал свою совсем юную внучку присматривать за теми частями поместья, куда не мог пойти сам, значит, он ожидал неприятностей.

— Когда у человека все хорошо, он должен быть так же бдителен, как в беде; таким образом можно предотвратить беду. А когда он в беде, он должен быть так же спокоен, как если бы все было хорошо; так можно покончить с бедой... — Дамарис произнесла это как затверженный урок. — Это написал один мудрец. Знаешь, кто такой мудрец, Саранна? Китайцы говорят, некоторые могут научиться так управлять своим телом и мыслями, что перестают быть людьми, становятся кем-то иным и могут прожить многие сотни лет. Но не думаю, что они по-настоящему в это верят. Дедушка знал много таких высказываний. Он объяснил мне еще одно, и я в это верю... Много прошло времени или мало, обширно пространство или нет — все зависит от разума. Это верно. Если тебе очень интересно, время летит быстро. Но если приходится делать то, что не нравится, время тянется ужасно медленно. Давай начнем отсюда...

С той же уверенностью, с какой она показывала Саранне сокровища в доме, девочка прошла по петляющей дорожке за дом.

Саранна обнаружила многочисленные пристройки, этакий небольшой поселок. Дамарис показала ей коровник, амбар, курятник, ледник, конюшню и еще дальше — оранжерею, где в любое время года можно было выращивать фрукты и цветы.

Чернокожие во всех этих пристройках кланялись, проявляли «учтивость», но Дамарис ни с кем из них не заговорила. В сущности она позволила Саранне лишь бегло осмотреть эту часть поместья.

И только когда они миновали хозяйственные постройки и пошли между рядами вишневых и персиковых деревьев — Дамарис сказала, что из плодов делают настойки, — девочка замедлила шаг.

— Они меня не любят, — сказала она. — Кочерга приказывает им следить за мной. Но они не смеют приближаться ко мне. — Она улыбнулась. — Не смеют. Знают, что может с ними случиться...

— А что может случиться?

Дамарис, не глядя на нее, вытерла туфли о траву.

— У них будут неприятности, вот и все. Большие неприятности, — ответила она уклончиво, и Саранна решила не настаивать. — А вот пергола... — Дамарис указала на сооружение, за которым виднелась излучина реки. За его стены, покрытые решетками, цеплялись глицинии и вьющиеся ро-

зы, свисая тяжелыми гирляндами. Наверху помещалась площадка с перилами.

— Это для приемов, здесь танцуют, — объяснила Дамарис. — Она собирается ее использовать. Смотри, Сет и Ральф наводят порядок.

Саранна остановилась. Два черных парня работали не одни. За ними наблюдал Руфус Партон. Наверное, в качестве надсмотрщика. Она не хотела привлекать его внимание. Дамарис как будто тоже.

— Можно пройти здесь! — Девочка схватила Саранну за руку и потянула вправо. Они пробрались под низко нависшими ветвями дерева и оказались возле клумб и скамейки, за которой вставала стена самшита.

— Здесь он нас не увидит, — объявила Дамарис. — Он тебе не нравится...

— Не нравится, — откровенно ответила Саранна.

— Она хочет, чтобы он тебе нравился, — заметила Дамарис. — Но я еще не вызнала почему. Хотя, кажется, она вчера говорила мистеру Фоку... Сказала что-то Кочерге, чтобы та объяснила ему... У нее всегда на все есть причины. А я рано или поздно узнаю. И тогда скажу тебе...

Саранна понимала, что не следует одобрять постоянную привычку Дамарис подслушивать, что даже промолчать нельзя. Тем не менее она не пыталась отговорить девочку. Ей действительно нужно было знать, почему Гонора так настойчиво предлагала Руфуса в друзья сводной сестре своего отца. Даже если она ставила Саранну гораздо ниже себя, все равно такое развитие событий удивило бы друзей и знакомых Гоно-ры. Саранна в такой же степени Стоувелл, как Джетро и сама Гонора.

Зато теперь у нее появилась возможность расспросить о подвеске. Саранна поднесла руку к груди и легонько прижала ткань, нащупав украшение.

— Дамарис, — начала она, — в собрании твоего дедушки есть и украшения...

Девочка кивнула:

— Ты же видела.

— Это все украшения, других нет? — прервала ее Саранна.

— Нет. А что? — Дамарис повернулась на скамье и пристально посмотрела на девушку. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что... — Саранна просунула руку под манишку. Она не видела другого способа узнать — только задать прямой вопрос. — Потому что сегодня утром, проснувшись, я увидела на своем туалетном столике вот это. Ты уверена, Дамарис, что не оставила там его, чтобы удивить меня?

Она нашарила шнурок и вытащила подвеску на свет. Яркий солнечный свет подчеркивал чистоту нефрита; глаза лисы сверкали.

— Белая лиса — благоприятное предзнаменование... — Дамарис опять словно цитировала заученное наизусть высказывание капитана Уэйли. Однако Саранна заметила, что девочка очень удивлена.

Но удивленное выражение тут же исчезло. Дамарис отодвинулась от Саранны на самый край скамьи.

— Нет! — горячо заговорила она. — Нет, это неправда. Ты не видела принцессу, не могла ее видеть! Она никого не подпускает к себе, кроме меня, никогда, никогда, никогда!

Саранна с трудом сглотнула. Ее сон... Но это неправда, такого не может быть!

— Дамарис! — Она произнесла имя девочки резко, требуя внимания. — Дамарис, ты должна рассказать мне правду. Кто живет в запретном саду?

Дамарис быстро замотала головой, отказываясь отвечать.

— Не могу, я обещала! Я не могу нарушить обещание. Так сказал дедушка. Он взял с меня слово перед смертью!

Саранна глубоко вздохнула:

— Хорошо, Дамарис. Я не прошу тебя нарушать твое обещание. Но выслушай меня. Вчера вечером... — Она медленно и подробно описала свой сон — видение Женщины-Лисы, танцующей перед своими четвероногими родичами, комнату за круглой аркой, ароматный чай в нефритовой чашке, как она проснулась в собственной постели — и только лежащая на столе подвеска требовала объяснения.

Дамарис слушала ее не прерывая, бесстрастно, словно сознательно подавляла чувства.

Когда Саранна умолкла, надолго воцарилась тишина. Потом старшая девушка добавила:

— Это, должно быть, сон. Я не могла видеть танцовщицу с лисьей мордой. Если бы не эта подвеска... — Она вопросительно посмотрела на Дамарис. Со вчерашнего дня они словно поменялись местами: тогда она хотела защитить девочку, теперь искала ее помощи. Ей нужно было узнать, почему появилась подвеска.

Дамарис опять покачала головой, медленно.

— Не могу тебе сказать, правда не могу, Саранна. Я обещала. — Она показала на подвеску. — Но она твоя, иначе бы ее у тебя не было. И она не из сокровищ дедушки. Только ей не показывай. Она найдет способ отобрать ее у тебя. А этого нельзя допустить. Эта вещь наделена силой. Такой нефрит называют «небесным камнем». А белая лиса означает удачу. Спрячь ее и никому не показывай. И, Саранна... — Девочка встала и остановилась прямо перед старшей девушкой. — Я сказала бы тебе, если бы могла, честно, сказала бы!

Саранна вымученно улыбнулась:

— Да я верю, Дамарис. И понимаю, что это ценная вещь и ее лучше спрятать. — Она старательно спрятала подвеску. — Я просто жалею, что ты не можешь сказать мне больше. Но я не буду больше спрашивать. — Она вздохнула.

Дамарис ее удивила. Может быть, она все-таки побывала ночью в тайном саду. Саранна слышала о человеке по имени Месмер, который умел внушать людям, что они видели нечто несуществующее, погружая их в сон и отдавая им приказы. Все-таки танцовщица с лисьей головой — наверняка иллюзия. Но кто так воздействовал на сознание Саранны? Эта мысль вела к пугающему продолжению, и Саранна решила не думать о нем.

— Мисс Дамарис, мисс Саранна... — К ним подошла Милли. — Миссис Партон зовет вас, мисс Саранна. Она вам покажет платья, которые отдала мисс Гонора...

Саранна вначале даже обрадовалась такой помехе, хотя мысль о том, что ей предстоит принять подачку Гоноры, злила ее. Дамарис пошла с ней в ее комнату, где Роза под присмотром экономки выкладывала на кровать груду платьев. Все, конечно, черные. Несомненно, Гонора решила больше не придерживаться строгого траура. Саранне не хотелось рассматривать платья на глазах у миссис Партон.

Экономка подобрала смятую юбку и расправляла ее складки. Она с восхищением провела рукой по ткани.

— Прекрасная материя, наилучшая, — заметила она, взглянув на Саранну и, вероятно, ожидая, что девушка воздаст должное такой щедрости.

Но материал, который она так хвалила, оказался тяжелым плотным атласом, совершенно непригодным для весны. Однако Саранна смирила гордость.

— Миссис Уэйли чрезвычайно добра, — ответила она. — У меня большой опыт шитья, миссис Партон. Не потребуется нанимать швею. Спасибо, что принесли это.

Выражение лица миссис Партон не изменилось. Она кивнула, принимая невысказанное предложение уйти, и вышла из комнаты. Дамарис взяла атласную юбку, которую расхвалила экономка, и поднесла к окну.

— Смотри! — негодующе воскликнула она. — Мне кажется, я ее узнаю. Ты только посмотри! На это платье она пролила вино, весь перед испорчен. — Дамарис презрительно бросила юбку на кровать, но юбка упала на пол. — Интересно, что еще она тебе отдала. То, что невозможно больше носить...

Саранна принялась осматривать одежду. Большая ее часть либо была испорчена, как юбка, о которой говорила Дамарис, либо не годилась для этого времени года. Тем не менее она нашла черный батист, который можно было использовать в качестве нижней юбки с другим платьем. Его можно было переделать. И еще поплиновое платье, над которым тоже посмеялась Дамарис.

— Это мне тоже известно. Она надевала его всего раз. Миссис Лэнnри сшила себе такое же, и она ужасно рассердилась, когда приехала домой с моря. Все это никуда не годится, Саранна! Но чего еще от нее ждать!..

Но у Саранны при виде этой груды одежды возникла идея. Гонора выбрала из своего гардероба все, что считала невозможным носить. Но в одном отношении миссис Партон оказалась права: все ткани были превосходного качества. А Саранна не зря наблюдала, как ее мать создает платья буквально из ничего. Она многому научилась. Не было смысла отвергать этот подарок. Лучше она докажет Гоноре, что она тоже мастерица и может одеваться достойно.

— Ты что-то задумала, — объявила Дамарис. — Я знаю! У тебя такие смешные морщинки вот здесь... — Она указала пальцем Саранне на переносицу. — Это значит, ты думаешь. Что ты собираешься делать с этими тряпками? — Она указала на груду одежды. — Надо швырнуть их ей обратно.

— Напротив, — мягко ответила Саранна, — я поблагодарю ее за щедрость...

Дамарис фыркнула.

— Я ее поблагодарю, — повторила Саранна. — А потом... возьмусь за дело.

— И чем займешься? — спросила Дамарис.

— Буду резать, пороть, сшивать...

— Ты хочешь использовать это?

— Конечно. Понимаешь, Дамарис, моя мама несколько лет зарабатывала на жизнь шитьем. Я ей много помогала, хотя ходила в школу, готовилась стать учительницей. У мамы был прекрасный вкус и ловкие пальцы. Может быть, то, чему она меня научила, сейчас поможет больше книжных знаний.

— Леди не шьют платья... — с сомнением сказала Дамарис.

Саранна повернулась и посмотрела в лицо девочке:

— Леди, Дамарис, выполняют любую необходимую работу. Разве тебя не учили шить?

Дамарис рассмеялась:

— Ну, Глупая Рожа пыталась. Но потом сдалась. Не справилась со мной.

— Но, Дамарис, вот ты восхищаешься прекрасной вышивкой. Кто-то ведь ее сделал. Разве тебе никогда не хотелось сделать что-то такое же?

— Этого хотела Глупая Рожа. Она говорила, что нужно обшивать тряпки для пыли... и простыни... — Девочка задумчиво посмотрела на Саранну. — Но, если хочешь научить меня шить, может, я попробую. Если я помогу тебе переделать эти старые платья, у нее глаза на лоб полезут. Конечно. Давай.

Саранна улыбнулась:

— Милли тоже хочет поучиться. Для нее это прекрасная подготовка, если она хочет стать личной служанкой леди. Хорошо, у нас будут уроки шитья... прямо здесь... начнем завтра же утром.

— У миссис Партой есть настоящая швейная машинка. Она ею не пользуется — боится, — сообщила Дамарис. — И не позволяет служанкам к ней прикасаться, они, мол, могут ее сломать. Дедушка выписал ее из Нью-Йорка для меня. Но когда она прибыла, миссис Партон ее отправила под замок. Сказала, это не игрушка для ребенка.

— Попросим у нее машинку, — пообещала Саранна. — Мама видела такую — ее показывали в Бостоне, и я тоже была там. Но мы не могли позволить себе ее. Посмотрим.

Теперь она во второй раз, с большей целеустремленностью, принялась рассортировывать отрепья, определяя, что из поврежденной, испачканной и вовсе негодной одежды можно использовать. Наконец она решила, что сумеет сшить три совершенно новых платья. Конечно, Саранна не думала, что шьет так же искусно, как мать, но на ее стороне был старый принцип экономии (хорошо известный в Сассексе, где один пенни часто работает за два) — корсаж можно обновить новой манишкой и присоединить к юбке от другого платья, верхняя часть которого безнадежно испорчена. Даже в худшем случае она будет одета лучше, чем сейчас, с ее старыми убогими платьями.

Дамарис сидела на краю кровати и разглядывала запятнанную атласную юбку.

— Саранна, ты... ты говоришь о своей маме, как будто здесь ты в гостях... и скоро отправишься к ней домой... а не как о мертвой. Ты не плачешь, когда говоришь о ней...

— Да, не плачу... — Саранна старалась проглотить ком в горле. — Но это не значит, Дамарис, что я не думаю о ней, что не хочу... Такое желание эгоистично: я хочу лучшего для себя, а не для нее. Понимаешь, она очень-очень болела перед смертью. Врач сказал, что она никогда не поправится и не сможет работать. У нас не было ни гроша, кроме того, что мы зарабатывали. Если бы она осталась жить, она была бы очень несчастна. Теперь, я уверена, она в безопасности. Голодает. Ей не холодно. Я вспоминаю ее такой, какой видела в один очень счастливый день.

Мы тогда уехали в деревню, повидаться с маминой школьной подругой. Был прекрасный летний день, и мы остановились на большом поле у ручья. Там росло множество цветов и папоротников, воздух был мягким, теплым, светило солнце. Мама много работала, иногда она целыми днями не выходила даже в садик у нашего дома. Но в тот день она осмотрелась и сказала, что небеса, наверное, похожи на это поле. И я уверена, что так оно и есть — для нее. Поэтому, когда меня одолевает эгоизм и я думаю, как мне ее не хватает, я вспоминаю то поле, и цветы, и солнце...

Саранна почти забыла о своей слушательнице, она как будто делилась своими воспоминаниями с собой.

— Мне это нравится. Дедушка... Не думаю, что ему захотелось бы в поле, — негромко сказала Дамарис. — Он... может, он в месте, похожем на Китай, где много прекрасных вещей. Ходит между ними, высокий и стройный, без помощи палки, просто ходит и смотрит... О, Саранна, я рада, что ты приехала сюда! Я так рада!

Дамарис бросилась к девушке, обняла ее за талию, прижалась головой к груди прямо над подвеской. Саранна в свою очередь обняла девочку.

— Я тоже, Дамарис, я тоже!

С удивлением она поняла, что сказала правду. Несмотря на свою странность и угрюмость, Тенсин в этот миг стал для нее похожим на дом.

Глава девятая В ЭЙ ЧИ. ЕЩЕ НЕ ДОСТИГНУТОЕ

Саранна действительно поблагодарила Гонору, и голос ее звучал искренне. Каковы бы ни были намерения Гоноры, Саранна собиралась использовать ее подарок. Собственная бедность доставляла ей все большую неловкость, особенно среди великолепия Тенсина, которое лишь подчеркивало эту бедность.

Но она сомневалась, что Гоноре, поглощенной своими планами возвращения в Балтимор для пополнения гардероба, это было бы интересно.

— В следующем месяце я совсем смогу отказаться от траура. — Гонора мечтательно смотрела в пространство над тарелкой, словно видела перед собой всего в дне пути вниз по реке рулоны кружев и кипы материй. И говорила о трауре по мужу словно о заточении в тюрьму. Возможно, для нее так оно и было.

Судя по тому, что Саранна знала о Ричарде Уэйли, сыне капитана, его всю жизнь затмевал отец. Потом он встретил женщину, которая вышла за него замуж, но не ради его личных качеств, а из-за богатства, которое олицетворял Тенсин. Впрочем, если Гонора вышла замуж ради денег и положения в обществе, она была горько разочарована.

Впервые Саранна заметила, что, хотя Дамарис все время говорила о деде и о своей привязанности к нему, она ни разу не упомянула отца и мать. Возможно, всю свою долгую жизнь капитан настолько затмевал всех прочих обитателей дома, что для девочки они ничего не значили.

— Да... — продолжала Гонора; казалось, она размышляет вслух, а не обращается к другим сидящим за столом. — Синее, я думаю, и еще вышитое с кружевами. Зеленый мне тоже идет. И новые шляпки с розовыми розами под полями. — Глаза ее сверкали, щеки рдели. Саранна не сомневалась, что Гонора уже воображает себя в этих новых нарядах.

Она перехватила взгляд Дамарис, и девочка ответила ей легкой гримасой. Поскольку говорили об одежде, Саранна решилась вторгнуться в упоительные мечты Гоноры с вопросом.

— Можно нам воспользоваться швейной машинкой?

— Что?..

На мгновение Гонора растерялась.

— Швейная машинка. Я знаю, что капитан Уэйли купил ее незадолго до смерти. Мне нужно кое-что переделать в платьях, которыми ты меня столь щедро одарила, и машинка облегчила бы мне работу.

— Швейная машинка? Но они такие сложные...

Саранна решительно продолжала:

— Я видела одну, ее показывали в Бостоне. Для тонкого шитья они не годятся, но швы заделывают гораздо быстрее.

— Где она? — Гонора оторвалась от радостей грядущих покупок.

— Мне кажется, ее спрятала миссис Партон. Она не хочет, чтобы ею пользовались необученные служанки...

— Ну хорошо! Да! Скажи, чтобы она отдала тебе машинку. — Гонора кивнула, явно в хорошем настроении. — Я знаю, она будет очень кстати — для тебя, Саранна.

Что-то в ее тоне насторожило Саранну.

— Почему она будет мне кстати, Гонора? Я здесь просто гостья. — А про себя добавила, что для всех, кроме, пожалуй, Дамарис, — очень незначительная гостья.

— Ты не ребенок, Саранна, а молодая женщина. — Гонора скромно улыбнулась, хотя эпитет «скромная» вряд ли был применим к миссис Уэйли. — Знаешь ли, что ты заинтересовала Руфуса Партона? Он многообещающий молодой человек и напряженно работает, чтобы подняться над своим классом. Он намерен переехать на Запад, где перед человеком его способностей открываются большие возможности. И...

— И может поискать в другом месте! — горячо ответила Саранна. — Руфус Партон меня нисколько не интересует.

Послышался ледяной смех Гоноры.

— О, конечно, он грубоват. Но благоразумная жена обтешет его и приучит к более цивилизованным манерам. Он, знаешь ли, не беден. Дядя оставил ему немало для человека из такого класса. У него и земля есть — в Теннесси, что ли. Он может позволить себе жениться на бесприданнице. А любовь взращивается при знакомстве. Ты должна дать Руфусу шанс и постараться узнать его получше. Он станет прекрасной партией...

Саранна с трудом сдерживалась. В конце концов, это были всего-навсего ее страхи, выраженные в словах. Чутье подсказывало ей, что нужно скрывать от Гоноры то крайнее отвращение, которое вызвало у нее это предположение.

— Джеррад вчера согласился со мной, что для тебя это лучший выход, Саранна. В конце концов — что ты умеешь? Порядочная женщина не может мыслить для себя лучшего будущего, чем благоразумный брак. Ведь годы впроголодь после смерти отца научили тебя, что белошвейка с трудом может заработать себе на жизнь. Отец говорил, что ты хотела стать учительницей, но разве это лучшая жизнь? Нет, Руфус — подходящий человек, у него достаточно денег и земли, чтобы хорошо устроиться. Его жена будет первой леди в том захолустье, где он поселится. Ты должна проявить рассудительность и благоразумие, Саранна. В твоем положении мало кто из бесприданниц может рассчитывать на такой шанс, как Руфус Партон...

— А если он мне не нравится?

Гонора снова рассмеялась:

— Не нравится? Да ты его не знаешь. Тебе нужно пообтесать его. Тебе нельзя чересчур привередничать, моя девочка! — Последнюю фразу она произнесла совершенно иным тоном, как бичом хлестнула.

Саранна подумала, что Гонора может подталкивать ее к этому браку, но заставить ее принять Руфуса не может. Никогда! Скорее Саранна покинет Тенсин. Она найдет способ прокормиться. Можно написать в Академию. Что-то же она в силах сделать!

— Боже, какая сердитая гримаса! — смеялась Гонора. — Саранна, у тебя рано появятся морщины, если будешь так капризничать. Подумай о том, что я сказала: говорят, ты неглупа. Ты сама должна понять, что лучше: жить из милостыни или быть хозяйкой собственного дома. Подумай. Я надеюсь, ты поймешь, что мы не враги, а друзья и хотим тебе добра.

Она допила свой кофе и встала из-за стола.

— Вечером приедет Джеррад, обсудить покупки, которые хочет поручить мне.

Саранне не требовался более ясный намек.

— Я хотела почитать, — пришла ей на выручку гордость.

— Дамарис?.. — Впервые Гонора обратилась непосредственно к падчерице.

— О, тоже хочу почитать, — девочка подражала тону Са-ранны. — Не волнуйся, мы понимаем, что мистер Фок пришел только ради встречи с тобой. — Она не старалась скрыть враждебность.

Гонора слегка покраснела:

— Ну уж не ради того, чтобы слушать пустую болтовню маленьких грубиянок! — Когда она говорила резко, ее голос становился пронзительным и совсем не годился для вежливой беседы, подумала Саранна.

— Лучше быть доброй в родном доме, чем жечь благовония вдали от него...

Гонора покраснела еще гуще.

— Не смей говорить при мне эти языческие слова! — вспыхнула она. — С меня их хватило, пока... — Она прикусила губу. Дамарис смотрела ей прямо в лицо.

— Ты хотела сказать, «пока был жив дедушка»? Его больше нет, и ты решила, будто то, во что он верил, потеряло значение? Не трать время: солнце скоро сядет.

Не ожидая ответа, Дамарис вышла из комнаты. Мачеха задумчиво смотрела ей вслед. Потом взглянула на Саранну:

— Ее одержимость все нарастает. Ты ведь видишь это. Приходится признать, что капитан учил ее этим языческим обычаям, впав в старческий маразм. Не знаю, что мы будем делать, если ей станет еще хуже. Ее опекун — мой отец, но его еще очень долго не будет. Придется предпринять ради нее кое-какие шаги до его возвращения. Боюсь, сейчас мало что может помочь преодолеть истинно пагубное влияние того, чем ее пичкали, пока растили. Она говорила с тобой о своих снах? О том, что знает об этой дьявольской вере? — Гонора пристально смотрела на Саранну, как будто ожидала подтверждения или согласия.

— Дамарис рассказывала мне только о сокровищах капитана. И действительно поразила меня глубиной и полнотой своих знаний. Думаю, мало кто из взрослых по эту сторону океана сравнится с ней в знании китайского искусства...

Гонора пожала плечами:

— Не обманывайся этим вздором. Мой свекор разглагольствовал о вещах, которые, по его словам, знал; она, как попугай, повторяет его слова, чтобы произвести впечатление. Она всего лишь ребенок, капризный и истеричный, с дурной наследственностью и тяжелым характером. Я хочу, чтобы ты не пускала ее в общество, когда приедут гости. Когда у нас в последний раз собрались гости, она ворвалась в гостиную и выхватила вазу из рук доктора Монтгомери. И имела наглость заявить, что он может по неосторожности разбить ее. Такого больше не должно быть. Понимаешь, Саранна? Если Дамарис не может научиться вести себя смирно и достойно, ее нужно отправить в заведение, предназначенное для людей с неустойчивой психикой. Еще один или два таких срыва в присутствии посторонних, и даже мой отец, узнав об этом, одобрит такой шаг!

Вот оно, без обиняков, — то, чего боялась Саранна, думая о Дамарис. Девушка хорошо знала настойчивость и целеустремленность Гоноры и понимала, что это не пустая угроза.

Оставался Джеррад Фок. Если бы удалось откровенно поговорить с ним, возможно, он помог бы обеспечить понимающее отношение к Дамарис и ее безопасность. Однако... не стоило переоценивать сочувствие мистера Фока. Поднимаясь по лестнице к себе, Саранна вспомнила еще одно утверждение Гоноры, объявленное с обычной безапелляционностью. Якобы Джеррад Фок обсуждал с ней вопрос о Руфусе Партоне и согласился, что сын экономки был бы прекрасной партией для Саранны и надолго обеспечил бы ее будущее.

Как он мог! Горло девушки вдруг сжалось, подступили слезы. Мистер Фок... как он мог поверить, что она будет счастлива... тем более в безопасности с человеком, который у нее на глазах избивал беспомощное животное? С тем, под чьим взглядом она чувствует себя замаранной, словно поскользнулась и упала в болото. Да много ли он знает о Руфусе Партоне? Или просто соглашается с мнением Гоноры о Руфусе?

— Саранна... — Девушка, вздрогнув, подняла голову. Лампа в ее комнате не горела. Но в полутьме Саранна увидела у окна Дамарис.

— Она сказала Джерраду, что ты хочешь выйти замуж за Руфа...

— Да! — жалобно сказала Саранна.

— Я слышала, как сегодня днем, возвращаясь, они разговаривали об этом. Он спросил, почему она разрешает Руфусу здесь болтаться. Спросил резко. Она сказала, что ты просила об этом. Что ты познакомилась с Руфом в ее отсутствие. Не думаю, что Джерраду это понравилось. Лицо его застыло, он смотрел на нее. А она смеялась и болтала, — презрительно сказала Дамарис, — как всегда, когда он рядом. Но, боюсь, он ей поверил.

— Это неправда, а значит, со временем мистер Фок это поймет, — без всякой уверенности ответила Саранна.

— Нет, если она будет здесь, — заявила Дамарис. — Воду и слова легко вылить, но невозможно вернуть. — Эта новая жемчужина из китайской мудрости была подана едва ли не с самодовольством. — Она всегда добивается своего. Но с дедушкой у нее не вышло — и со мной не выйдет! — Это прозвучало как клятва.

— Дамарис, ты должна быть очень осторожна, — предупредила Саранна. — Она рассказала мне, как ты вырвала вазу у гостя. Если ты снова так сделаешь при свидетелях, это укрепит ее...

— Она старается доказать, что я сумасшедшая? Знаю, говорят тебе, знаю! Знаю гораздо больше тебя. Например, я знаю, почему она хочет убрать меня из Тенсина, почему говорила сначала о том, чтобы отправить меня в школу на Севере, а теперь... — голос Дамарис впервые чуть дрогнул, — теперь в другое место, еще хуже. Ей нужен Тенсин. Когда она вышла замуж за моего отца, она рассчитывала получить имение. Папа к тому времени уже давно болел. Но она все равно вышла за него. И попробовала играть роль хозяйки. Но дедушка сразу поставил ее на место. Ей это не понравилось, но она боялась дедушки. Понимаешь, он знал, кто она такая. Она не могла обмануть его улыбками и ласковыми словами, не могла.

Но она знала, что он стар и что, когда он умрет, хозяином станет отец. И тогда она получит все. Но папа погиб, когда перевернулся шлюп. Он плыл в Балтимор, к новому врачу. А дедушка еще был жив. Тогда она решила, что сможет командовать, когда он умрет.

Но он пригласил судью Рейлстоуна и сквайра Баркли и долго с ними говорил. После этого он написал завещание, по которому ей ничего не полагалось, только немного денег, которые оставил ей мой отец.

Саранна ухватилась за два имени, названные Дамарис.

— А где они теперь — судья Рейлстоун и сквайр Баркли?

Девочка покачала головой:

— Они не помогут. Судья... он у себя в Бремиде. У него был удар, и он не встает с постели. А сквайр Баркли уехал на Запад — у него там какие-то земли.

Саранна вздохнула. На мгновение ей показалось, что все легко разрешится. Есть два уважаемых члена общества, к которым она обратится, если Дамарис будет грозить опасность. Эти двое знают, чего хотел для нее дед.

— Саранна. — Дамарис коснулась руки девушки. — Не волнуйся. Может, я могла бы сказать тебе больше. Но надо подождать и посмотреть — еще немного. Обещаю не делать ничего такого, что не понравилось бы ей. По крайней мере, пока не пойму, что может произойти.

— Снова «И Цзин»? — с тревогой спросила Саранна. Ей не хотелось, чтобы девочка полагалась на суеверия иного мира.

Дамарис рассмеялась:

— Может быть. Но в этот раз я воспользуюсь не палочками. Только — я обещаю, Саранна. — Девочка продвинулась вперед, взяла Саранну за руку и с той же искренностью, с какой говорила, что рада появлению Саранны в Тенсине, сказала: — Пожалуйста, не тревожься. — Она с нажимом повторила: — Здесь есть такое, о чем Гонора не знает. Дедушка сказал, что меня защитят, если мне понадобится помощь. Нам ничто не грозит. Я позабочусь, чтобы тебе тоже помогли. Обещаю.

В голосе Дамарис звучала полная уверенность. Но, когда девочка ушла, мысли Саранны двинулись по кругу. Она не могла сосредоточиться на книге, ей не хотелось смотреть на отобранные ею платья. Беспокойство подняло ее с кресла-качалки. Она подошла к окну и стала смотреть на высокую живую изгородь. Никаких светлых точек, никаких признаков жизни. Сон?..

Наконец Саранна легла. Но в эту ночь даже императорская кошка не могла погрузить ее в глубокий сон. Девушка спала урывками и проснулась утром с больной головой и жжением в глазах. Ну, по крайней мере, Гонора уезжает, а завтра воскресенье. Они поедут на службу в маленькую церковь. Может, в ее мирной тишине смятение Саранны уляжется.

Во время раннего завтрака Гонора была занята своим отъездом. Несколько раз она отдавала миссис Партон распоряжения относительно приезжающих гостей, спрашивала о различных вещах из своего багажа — не забыла ли чего. Она была целиком и полностью занята собой и своими заботами — что стало облегчением, которого Саранна не ожидала.

На другом краю стола Дамарис спокойно ела то, что ей подавали, и молчала. Она даже не бросала на мачеху косые взгляды, которые Саранне всегда казались слишком оценивающими, слишком понимающими для девочки ее лет. Дамарис спокойно прошла по обсаженной самшитом аллее на пристань и стояла там рядом с Саранной, словно в ее голове никогда не возникали мятежные мысли, а тем временем шлюп, который Джеррад Фок предоставил в распоряжение Гоноры, отходил к речному течению.

Но, когда мачеха уже не могла их услышать и почти скрылась из вида, Дамарис ожила.

— Тебе нужно заняться швейной машинкой, — бодро сказала она Саранне. — Покажешь мне, как на ней шить. Тогда она станет моей, как и хотел дедушка. Идем. Сначала я хочу тебе что-то показать!

И она потащила Саранну за собой в дом, в верхний коридор. Но в комнату девочки они не пошли. Напротив, Дамарис остановилась у самой последней двери и достала из-под передника большой ключ на грязноватой веревке, обвязанной вокруг талии.

— Здесь! Но ты никому не должна говорить. Обещаешь?

— Я должна знать, что обещаю, — возразила Саранна.

— Здесь вещи, которые привез домой дедушка. Он говорил, что, когда я вырасту, они станут моими... Ну а другие — это часть тайны. Но я могу показать тебе все, потому что теперь они мои!

С этими словами она повернула ключ в замке и распахнула дверь. Саранна помешкала, задумавшись о новой загадке, но Дамарис за руку буквально втащила ее внутрь.

— Входи. Кочерга сюда никогда не ходит. И даже она ничего об этом не знает. Если бы знала, тут же прибрала бы к рукам. Но это не ее, и она не может взять.

Окно в комнате не было занавешено, и солнце врывалось через него и золотой полосой ложилось на пыльный пол. Вдоль стен стояли сундуки из красной кожи, украшенные золотыми резными узорами.

— По одному на каждое время года. — Дамарис закрыла за собой дверь на замок. Указывая пальцем, она перечисляла: — Весна, лето, осень, зима. Так держат свою одежду китайцы, хранят по временам года. Но теперь в сундуках не одежда. Смотри!

Она подняла крышку «весеннего» сундука, и Саранна увидела богатую парчу. Она и не знала, что такая существует. Ткань была сине-зеленая, с вплетенными золотыми нитями, которые образовывали узор в виде длинноногой летящей птицы. Дамарис быстро приподняла эту ткань и показала другую, деликатного яблочно-зеленого цвета, тоже со сложным вытканным узором. Под ней оказалась еще одна, не коралловая и не красная, а нечто среднее между этими двумя цветами. Дамарис ходила по комнате, показывая содержимое сундуков. В них лежала не только парча, но и шелк. Некоторые шелковые ткани были такими тонкими, что на ощупь казались не тяжелее паутины. Тут были все оттенки, кроме желтого, все, словно цветы в саду под лучами солнца.

Показав последнюю роскошную ткань, Дамарис тщательно закрыла «зиму».

— Желтого нет, потому что это цвет императора, дедушке не удалось купить ничего из того, что шло во дворец. Но остальное — это материалы для шитья одежды. Если ты меня научишь шить... Я никогда не показывала их Глупой Роже. Та сразу побежала бы докладывать ей. Подумай только, как ей бы захотелось их заполучить!

— Дамарис, это слишком дорогие ткани, чтобы мы с ними работали. — Саранна пришла в ужас при мысли, что может прикоснуться ножницами к этим сверкающим бесценным материям.

— Не сейчас. — К ее облегчению, Дамарис кивнула. — Мне нужно сначала многому научиться. Но когда-нибудь — да. Ты должна выбрать и для себя, Саранна. — Она отошла и внимательно посмотрела на девушку. — Я думаю, одну из зеленых. Может, светлую, из «весеннего» сундука. Она заставляет думать о новой зелени, проснувшейся на солнце. Да, зеленая из весны.

— Не сейчас... — отказалась Саранна.

— Конечно, нет. Если у тебя сейчас появится такое платье, она не успокоится, пока не узнает, откуда оно. Но когда-нибудь... Оно будет твоим!

— Поживем — увидим, — постаралась выиграть время Саранна. Она смотрела, как Дамарис снова открывает и закрывает дверь и прячет ключ под передником. Даже в лучших магазинах Бостона девушка никогда не видела таких материй, какие собрал капитан Уэйли. Ее слегка удивляло, что мужчина мог собрать и сберечь такие ткани. Она знала, что Дамарис родилась уже после возвращения капитана с Дальнего Востока. Неужели цвет, текстура, просто красота пробудили в капитане желание, которому он не смог противиться, заставили добавить эти ткани к собранию? Для чего он первоначально покупал их? На занавеси? Тяжелая парча годится для такой цели. Но легкие шелка — нет. Она все еще думала над этой загадкой, когда Дамарис повернулась к ней и бодро сказала:

— Теперь миссис Партон должна пустить нас в комнату для шитья. Она сказала, что мы можем воспользоваться швейной машинкой. Я принесу свою рабочую шкатулку. Вот комната для шитья. — Она указала на дверь, соседнюю с той, что вела к четырем сундукам.

В два больших шага Дамарис очутилась у этой двери и повернула ручку. Та поддалась. Девочка торжествующе кивнула, оглянувшись через плечо на Саранну.

— Да, открыто. Пойду за своей рабочей шкатулкой и велю Милли принести твою и все эти платья. Тогда ты начнешь меня учить...

Прежде чем Саранна смогла ответить, она убежала, оставив дверь приоткрытой. Девушка открыла ее пошире и вошла.

Глава десятая ШИНЬ ХО. ПРЕСТУПНЫЕ ДЕЯНИЯ

Воскресенье до полудня оказалось истинным днем покоя, как и надеялась Саранна. В сопровождении миссис Партон они поехали в карете в церковь. Руфус и Коллис Партон, очень молчаливый скромный человек, ехали верхом. К счастью, Партоны не сели на отведенное для хозяев место, и Саранна с Дамарис сидели там, наслаждаясь роскошью одиночества. На время службы Саранна с облегчением избавилась от внимания своего неприятного поклонника.

Она внимательно разглядывала викария. Этот человек интересовал ее больше, чем его проповедь. В Сассексе пастор Уиллис был надежным оплотом для всех нуждающихся в помощи. Этот же человек казался гораздо более мирским, и Саранна сомневалась, чтобы с ним можно было поделиться своими сомнениями и предчувствиями. Что-то в нем ей не нравилось — некая заносчивость, с какой он держался. Он словно был так уверен в своем превосходстве и правильности своего положения в жизни, что не обрадовался бы ничему, способному хоть в малейшей степени нарушить размеренный ход его жизни.

Мистер Фок занимал другую большую ложу на левой стороне через проход, несомненно принадлежащую его семье. Саранна видела на стенах многочисленные памятные доски с именами Фоков и Уэйли, потускневшие, хотя церкви было не больше ста лет.

Служба наконец подошла к концу, и Саран не захотелось поскорее вернуться в Тенсин. Когда они с Дамарис садились на свои места, она заметила многочисленные любопытные взгляды из-под шляпок и шляп. И хотя в таком месте не полагается думать об одежде, девушка остро осознала, что одета беднее даже черных слуг, сидевших на верхней галерее. Ее унижала мысль о том, что она при первой встрече произвела на соседей впечатление бедствующей.

— Мисс Стоувелл, Дамарис... — Когда они, подхватив широкие юбки, выбирались из своей ложи, их поджидал мистер Фок со шляпой в руке. — Славный нынче денек...

На мгновение Саранна забыла, какую жалкую фигуру представляет в глазах окружающих, несомненно, знакомых Гоноры. День был действительно славный. Но поездку сюда омрачал Руфус. Там, где дорога позволяла, он заставлял лошадь подходить к карете и с двусмысленной улыбкой не отрываясь смотрел на нее. А она отказывалась признавать его внимание в какой бы то ни было форме.

— Да, — негромко ответила Саранна, вновь сознавая, что вся женская часть паствы наблюдает за этой встречей и что все насторожили уши, пытаясь подслушать их разговор. Она не сомневалась, что Джеррад Фок вызывает повышенный интерес соседок. И что все, должно быть, очень разочарованы его выбором, тем, что он уже сосредоточил свое внимание на Гоноре.

— Достаточно славный для небольшой поездки? — спросил он.

— Куда? — Дамарис нисколько не стеснялась, и Саранна была очень этому рада.

— Мимо «Отрады королевы», — ответил он. — Даже миссис Партон не может требовать, чтобы вы уселись за стол раньше часа, а я обещаю, что еще до тех пор вы благополучно вернетесь домой. Так как, заметил я, она делит с вами экипаж, это заставит ее немного повременить с ее планами. — Он улыбался, и Саранна неуверенно улыбнулась в ответ.

Если с ними поедет миссис Партон, в таком небольшом отклонении от маршрута не было ничего неприличного. И ей пришлось признаться себе, что она очень хочет поехать, увидеть старое поместье, которое Джеррад Фок восстанавливает из развалин, возникших, когда имением управлял его двоюродный брат.

— Ой, я хочу поехать! — Дамарис радостно схватила Са-ранну за руку в перчатке. — Мы ведь поедем?

Они дошли до выхода из церкви, и мистер Фок слегка поклонился экономке в строгом бутылочно-зеленом выходном платье, которая торопилась им навстречу.

— Я убедил молодых леди на обратном пути немного отклониться и проехать мимо «Отрады королевы». Обещаю не отрывать вас надолго от домашних дел. Ваши сын и муж могут передать указания поварихе в Тенсине, если хотите.

Миссис Партон открыла маленький рот, как будто хотела возразить. И закрыла — почему? Из-за спокойной уверенности мистера Фока? Саранна подумала: «Как несправедливо, что женщина не может позволить себе такой уверенный тон. По крайней мере, молодая женщина».

Мистер Фок помог им сесть в карету. Саранна видела, как подъехал Руфус. Но полное равнодушие Джеррада Фока к присутствию молодого Партона (как будто Руфус стал невидимым) он преодолеть не мог. Она видела, как отец удержал сына за руку, оттащил его назад. Лицо у молодого человека было мрачное.

— В «Отраду королевы», Сэм, — отчетливо приказал мистер Фок кучеру, а сам сел на сильную серую лошадь и поехал рядом. Лошади пошли спокойной иноходью, подходящей для такого дня.

— У поместья романтическое название — «Отрада королевы», — заметила Саранна.

Дамарис бурно закивала:

— Королева подарила эти земли одной из своих любимых фрейлин. Позже эта фрейлина вышла замуж за Фока, того, что построил имение. Конечно, к нему многое добавлено. Первый дом был совсем небольшой. Но на дверях вы увидите имя королевы Анны и венценосного льва. Потому что королева дарила это поместье охотно, себе на радость.

Когда они подъехали к входу, мистер Фок, который ускакал вперед, едва только они свернули на подъездную дорогу, спешился и ждал, чтобы помочь им выйти из кареты. За его плечом Саранна действительно увидела глубоко вырезанное имя августейшей Анны и поврежденного дождями и ветром льва на страже.

Внутри пахло краской и свежеоструганным деревом, но лестница, ведущая на второй этаж, оставалась нетронутой, если не считать многих лет тщательной полировки. А стенные панели были покрыты патиной, свидетельствующей о возрасте.

— Позвольте показать вам гостиную. Я хочу сохранить как можно больше от первоначальной обстановки этой комнаты, — обратился Джеррад Фок к Саранне, — да и всего дома, насколько получится. Видите, длинная стена позволяет добавить диванчиков у окон... — Он показал. — Эта центральная часть, оставшаяся от исходной постройки, соединяется с двумя павильонами. В одном находится мой кабинет, он же библиотека. На севере летняя веранда выходит в сад, там прохладно в самое жаркое лето. Мы, жители Мериленда, любим выходящие на север веранды, мисс Стоувелл...

— Мисс Саранна, мисс Дамарис... — Миссис Партон не стала проходить в комнату, осталась в дверях. — Скоро час.

Саранна слегка удивилась, что у экономки хватило наглости напомнить им о времени. Может быть, хоть она и согласилась выступить в роли дуэньи, они чересчур охотно согласились приехать сюда. Девушка не была знакома с местными обычаями. Но Дамарис имела полное право принять подобное предложение от жениха своей мачехи, а сама Саранна не видела в этом ничего дурного.

На мгновение мистер Фок нахмурился, как будто решил, что миссис Партон слишком много себе позволяет. Потом пожал плечами и повернулся к двери.

— Простите, что задержал вас, — сказал он. — Мне хотелось бы, чтобы вы осмотрели весь дом, все сделанное для то-

го, чтобы он снова стал удобным для жизни. Мой двоюродный брат последние годы занимал одну комнату. И вряд ли заглядывал в другие. Быть может, в следующий раз мы это устроим...

Миссис Партон, достигнув своей цели, повернулась к ним спиной и вышла. Дамарис провела рукой по диванчику у окна.

Мистер Фок склонился к старомодной, с вуалью, шляпке Саранны.

— Мисс Стоувелл, — прозвучал его еле слышный шепот, — правда ли, что вы знакомы с молодым Партоном?..

Он не закончил фразу. Будто опасался, что позволил себе вольность, недостойную джентльмена.

Не задумываясь, Саранна ответила правду:

— Я знаю его только как сына миссис Партон.

— Значит, он не...

— Знаете, — вернулась Дамарис, — в таком доме обязательно должно быть место для сокровищ. Как у дедушки. Хотя, может, не такое большое. — Она покачала головой, не в силах признать, что что-нибудь когда-нибудь способно будет затмить чудеса Тенсина.

К своему отчаянию, Саранна так и не услышала окончание вопроса мистера Фока. Неужели он сомневался в правдивости слов Гоноры? Если бы Дамарис дала им еще хоть немного времени, она могла бы разрешить свою дилемму и даже, может быть, заручиться сочувствием жениха Гоноры, чтобы отвести угрозу — Руфуса Партона. Но другой возможности поговорить у них уже не было. Дамарис продолжала щебетать о тайниках и сокровищах, пока они снова не оказались в карете.

Миссис Партон сразу приказала трогать, и карета покатила. Джеррад Фок остался стоять в дверях, и у Саранны даже не было возможности поблагодарить его за эту короткую отлучку из Тенсина с его тенями, омрачающими будущее.

— Мне нравится мистер Фок, — заявила Дамарис. Карета ехала куда быстрее, чем сюда, — как видно, на Сэма подействовал приказ экономки вернуться как можно скорее. — Но Тенсин лучше «Отрады королевы». Мне кажется, она тоже так считает. Тенсин больше и богаче.

После ланча Саранна пошла в гостиную. Кажется, это была одна из немногих комнат, куда не разрешалось заходить Руфусу. Поэтому она спокойно села, держа в руках зачитанную Библию матери. Некоторое время девушка думала о прошлом, о тех светлых временах, когда нищета не заставляла Кетуру Стоувелл постоянно держать иглу в руках. По воскресеньям бывали библейские притчи, пение гимнов и игра на клавесине — самой ценной вещи бабушки Саранны. Вспоминать дальше было больно, и Саранна решительно отвергла самое болезненное.

Занятая своими мыслями, она смотрела на массивную ширму из тика, которая отчасти закрывала выход в коридор. Высота ширмы составила не менее семи футов, а сама ширма частично состояла из синих и белых изразцов. На верхних изразцах были изображены пейзажи, на нижних — символические фигуры. Среди них те, что, по словам Дамарис, представляли пять благословений. Загибая пальцы, Саранна перечислила их.

Долгая жизнь, богатство, доброе здравие и душевное спокойствие, любовь к добродетели и исполнение воли Неба. Только над двумя из них человек способен установить контроль: над третьим и четвертым, а может, и вовсе только над четвертым. Прочее зависит от случая, удачи и, пожалуй, божественного произволения. Но можно сделать выбор и возлюбить добродетель.

Взгляд девушки переместился с этих фигур, столь чуждых для западных глаз, что в них трудно было признать рисунок, на затейливо расписанные плашки под ними. Вначале высокие горы причудливой формы и кажущиеся карликовыми на их фоне фигурки трех всадников на пустынной дороге. Несмотря на необычность рисунка, чувствовалось, что всадники едут по бесплодным землям. Далее изображался сад; под цветущим деревом за столом сидел человек, а на столе лежали орудия ученого: чернильница, чернильный камень, кисточка, бумага, подставка для кисточек, печать. Немного в стороне другой человек сидел с флейтой в руках — скрестив ноги, прислонясь спиной к скале.

Третья картина... Саранна застыла. Выпрямилась, словно ее ударили. Где она могла это видеть? Нет, она не видела этого наяву, только во сне!

Ведь это была сама суть ее сна!

На одной стороне были изображены трое музыкантов — барабанщик, человек с флейтой у губ и женщина, прислонившая к колену инструмент с длинным грифом. Женщина перебирала его струны. В центре стояла танцовщица в платье с широкими рукавами, просторные юбки вились вокруг ног, как будто она мгновение назад закончила танцевать. Ее волосы были убраны в такую же высокую прическу, как у Женщины-Лисы.

Недоставало только двух мелочей: кружка сидящих лис и лисьей маски — у танцовщицы в сине-белом платье было человеческое лицо. Вот оно что! Должно быть, Саранна видела этот изразец, и этот рисунок без ее ведома сохранился в каком-то уголке ее памяти. Потом на него наложились рассказы о тенсинских лисах, и все это вылилось в сон!

Вот только... Она коснулась спрятанной подвески. В таком случае откуда эта подвеска? Если это дар Женщины-Лисы, почему он сделан? Но, разумеется, никакой Женщины-Лисы не существует! Сон приснился ей под влиянием этого рисунка и...

— Саранна!

Из-за ширмы показалась Дамарис. Девушка уже видела девочку вызывающей, видела мятежной, видела даже перепуганной чем-то, что она не могла объяснить. Но в таком отчаянии она ее не видела ни разу.

— Саранна, она исчезла. Исчезла из ящика стола! — Девочка запиналась и говорила с трудом.

Саранна протянула к ней руки, и Дамарис сжала их так крепко, что девушке стало больно.

Девочка глубоко вздохнула. Из ее глаз полились слезы. Она дрожала и была близка к истерике. Вспомнив слова Го-норы о дурной наследственности Дамарис, Саранна испугалась.

— Успокойся. — Она старалась говорить ровно, чтобы утешить девочку, дать ей ощущение безопасности, а потом только узнать, что вызвало этот опасный припадок.

— Что исчезло? — Саранна обняла девочку и усадила рядом с собой на диван. Дамарис по-прежнему крепко сжимала руки Саранны. — Что исчезло? — повторила девушка, борясь с предчувствием, от которого сама едва сдерживала дрожь.

— Книга... дедушкина книга! — нетерпеливо заговорила Дамарис, как будто ожидала, что Саранна сразу все поймет и разделит с ней то отчаянное чувство утраты, которое так явно переполняло ее.

— Что за книга? — настаивала Саранна. Очевидно, речь шла о каком-то томе, который Дамарис высоко ценила. В этом ошибиться было невозможно.

Дамарис дрожала. Голос ее трепетал так же, как тело.

— Книга... книга, которую написал дедушка! Книга о его сокровищах. — Наверно, Саранна все-таки сумела немного успокоить ее, потому что Дамарис подняла глаза и теперь умоляюще смотрела в лицо старшей девушке.

— Он... он написал книгу о своих сокровищах. Там есть рисунки... всех лучших вещей. Названия написаны по-китайски. И еще описания вещей по-английски. Все о том, кто мог их сделать, каков их возраст — все, что сумели ему сказать ученые и художники. Он приказал переплести эту книгу в лучший шелк. В кусок ткани, которая, по слухам, происходила из дворца самого императора. Это очень важно. Дедушка никогда, никогда не позволял выносить ее из библиотеки. У него в столе был для нее особый ящик, и он всегда держал его на замке. Я единственная, у кого есть ключ от этого ящика.

Но, Саранна, когда я только что пошла взглянуть на эту книгу, ящик оказался пуст! Книга исчезла. Кто мог взять ее?

— Не знаю, но мы узнаем! — Может быть, она обещала невыполнимое. Но Дамарис сейчас нуждалась во всей ее поддержке. — Покажи, где она лежала. Может, там остались следы...

— Следы того, кто взял? — Отчаяние Дамарис сменилось оживлением так стремительно, что Саран не это не понравилось. Но хорошо, что ей удалось преодолеть отчаяние девочки, вызванное пропажей.

Дамарис, держа Саранну за руку, провела ее по коридору к библиотеке. Здесь окна были наглухо задернуты шторами, и в комнате царила угрюмая полутьма, которую не рассеивали даже роскошные переплеты книг.

Стол стоял на видном месте недалеко от камина, ящик был открыт. Подойдя, Саранна увидела, что ящик изнутри обит бархатом. Словно шкатулка, в которой хранят бесценное сокровище. Судя по всему, капитан Уэйли очень высоко ценил свою книгу, считал ее одним из сокровищ, не менее ценным, чем те, которые описаны в ней.

Высвободив руки, Саранна склонилась к столу. Она закрыла ящик. Он двигался очень гладко и ровно, пока не дошло до края. Там девушка увидела царапины. Она не была экспертом, но сразу уверилась, что ящик открыли не ключом, какой был у Дамарис. Нет, его явно взломали.

Она выпрямилась, подошла к сонетке и решительно позвонила. Она определенно имела право задавать вопросы относительно пропажи. И собиралась задать их незамедлительно.

Глава одиннадцатая К'УЭЙ. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

На звонок явился слуга Джон, и распоряжаться начала не Дамарис, а Саранна.

— Джон, попроси миссис Партон прийти сюда. Дело очень важное.

Слуга отвел взгляд.

— Она... Мисс Саранна, она не любит, когда ее тревожат после воскресной службы. Никогда не любила...

— Я сказала, что это важно, Джон. Под мою ответственность. Дело очень серьезное. Пожалуйста, передай ей, что я должна немедленно ее видеть!

Он неохотно ушел. Дамарис вдруг рассмеялась. Смех прозвучал резко, как лисий лай.

— Знаешь, она очень рассердится. Она спит. Чего ты от нее хочешь, Саранна? Думаешь, она взяла книгу?

— Миссис Партон стоит во главе штата слуг, и поэтому нужно поставить ее в известность, прежде чем мы начнем расспрашивать других, — объяснила Саранна. — Кто прибирается в библиотеке, Дамарис? — Впрочем, она была уверена, что воровство — дело рук вовсе не слуг. Очевидно, книгу взяли с какой-то целью. Сама по себе она ничего не стоила, что бы ни думал об этом капитан.

— Джон — иногда — и Эмили. Но зачем им эта книга, Саранна? Они даже читать не умеют. И знают, что им не разрешается притрагиваться к ящику. Зачем кому-то?.. — Волнение, охватившее Дамарис, когда она обнаружила исчезновение книги, шло на убыль.

— Не думаю, что ее взяли слуги, — откровенно ответила Саранна. — Разве что им приказали это сделать. Как ты сама сказала, для них эта книга не имеет никакой ценности.

Она снова наклонилась, внимательно разглядывая ящик. Судя по царапинам на дереве, ящик открыли с помощью какого-то тонкого, но прочного инструмента.

— Он был открыт, когда ты пришла? — Она посмотрела на Дамарис.

— Немного. Я достала ключ, вставила его в замок и только тогда увидела, что ящик приоткрыт. — Дамарис уселась рядом с Саранной. — А когда начала выдвигать, увидела, что ящик пуст.

— Когда ты в последний раз в него заглядывала?

— Три дня назад. Хотела кое-что узнать... — Дамарис смотрела на выложенное бархатом пространство. Говорила она уклончиво, но Саранне не нужно было выспрашивать, зачем ей понадобился список сокровищ. По крайней мере, сейчас. — Книга была здесь. А я закрыла ящик на замок, когда положила ее на место...

— Что случилось? — Миссис Партон вошла в библиотеку так неслышно, что Саранна вздрогнула, увидев ее у стола. Экономка смотрела на них с обычным бесстрастием.

Саранна встала ей навстречу.

— Мы только что обнаружили пропажу книги, принадлежавшей капитану Уэйли. Она всегда лежала в этом ящике. Три дня назад она была на месте. Придя сегодня в библиотеку, мисс Дамарис обнаружила, что замок взломан, а книга исчезла...

Выражение лица миссис Партон не изменилось.

— Я уверена, это какая-то ошибка. Книга не имеет никакой ценности. И никто чужой сюда не заходил. Никто из наших людей не притронется к тому, что ему не принадлежит.

— Тем не менее замок явно взломан, можете убедиться сами. — Саранна отказывалась пасовать перед экономкой. — Единственный ключ от ящика у мисс Дамарис, и книга интересовала только ее. Она не стала бы взламывать замок, ей это не нужно. Вы будете допрашивать слуг о том, кто заходил в эту комнату, или мне сделать это самой в вашем присутствии? Дело важное. К тому же книга сама по себе обладает ценностью. Это полный перечень предметов из собрания капитана Уэйли.

Губы слишком маленького рта миссис Партон дрогнули.

— У вас нет права распоряжаться в этом доме, мисс, — ответила она дерзко, почти нагло. — Я доложу миссис Уэйли, когда она вернется. Тогда, если она решит, что это правильно, мы начнем расспросы.

— Это у нее нет права здесь распоряжаться! — Дамарис вышла из-за стола и остановилась перед экономкой. — Это не ее дом! Он мой!. И если Саранна хочет задать вопросы, я велю ей это сделать.

Изгиб губ экономки превратился в злобную улыбку.

— Вы тоже не можете тут приказывать, мисс Дамарис, пока не станете взрослой. До возвращения отца главная здесь — миссис Уэйли. Вам лучше не забывать об этом, если вы хотите себе добра. И лучше не обвинять других в краже. Откуда нам знать, что не вы сами спрятали эту книгу и выдумали сказочку — как раньше некоторые тутошние умалишоты, — чтобы кому-то насолить? Капитан, может, и поверил бы вашим выдумкам, но от миссис Уэйли этого не ждите. Предупреждаю вас обеих: сидите тихо, если не хотите неприятностей...

С этими словами она вышла из комнаты. Дамарис стояла красная, а Саранна, потрясенная такой демонстрацией уверенности в себе, лишилась дара речи. Миссис Партон никогда не посмела бы так говорить, подумала девушка, если бы не считала свое положение прочным. А ее предостережение означает, что Гонора приняла бразды правления Тенсином и намерена удержать их.

— Я знаю... — взорвалась Дамарис. — Знаю, кто ее взял!

— Миссис Партон? Но зачем?

— Нет, не Кочерга. Она взяла! Конечно, она! Но не понимаю, зачем. Разве что... — Худые плечи Дамарис согнулись, словно под ударом бича. — Разве что она хочет кому-то рассказать... о собрании. Я не позволю! Я никогда не позволю ей отнять его! Никогда, никогда, никогда!

— Но у тебя нет доказательств, — сказала Саранна, хотя догадка Дамарис показалась ей разумной.

— Кому еще это нужно? — с горечью спросила Дамарис. — Никому. Только человеку, который хочет разузнать о сокровищах дедушки. Я думаю, она задумала показать книгу кому-то в Балтиморе. Если она... — Она сжала кулаки и заколотила ими по столу, вновь разъяряясь. — Я... я...

— Дамарис. — Саранна быстро положила ей руки на плечи. — Слушай меня очень внимательно. Это важно. Не было ли у твоего дедушки друга или делового партнера, кроме тех двоих, о которых ты мне рассказала? Кого-то, кому он доверял?

На мгновение она, казалось, прорвала пелену окутавшего Дамарис гнева. Девочка задумалась.

— Дедушка никого не навещал. Судья и сквайр обычно приезжали к нему. Есть его ежедневные записи, если она и их не забрала.

— Ежедневные записи?

— Дедушка вел учет письмам, кому он написал и когда. — Дамарис высвободилась, подошла к столу и открыла другой ящик. — Вот они!

Она достала тетрадь, похожую на гроссбух, хотя не такую большую.

— А зачем тебе знать о друзьях дедушки? — спросила она, положив тетрадь на стол.

— Я хочу знать, единственный ли твой опекун — мой брат. И знает ли кто-нибудь в Балтиморе о тебе и о Тенсине.

Дамарис пожала плечами:

— Это не важно. Они поговорят с ней и поверят тому, что скажет она. Нет, есть только один выход... — Она внезапно замолчала, как будто ее мысли опережали слова или она не хотела ими делиться. Неожиданно она улыбнулась.

— Мне кажется, я знаю... — сказала она. — Если ты мне поможешь, Саранна. Тогда пусть замышляет что хочет! Она не найдет того, что ей нужно!

— О чем ты?

— Мы спрячем сокровища! — Глаза Дамарис горели. — Когда она вернется — если она собиралась их забрать, их здесь не будет!

— Но как мы можем... — Саранна снова встревожилась. Она понимала беспокойство Дамарис, ее нежелание отдавать собрание тем, кто хочет его продать — целиком или частично. Но она не собиралась поддерживать веру девочки в то, что это возможно.

— Придется действовать ночью, — быстро говорила Дамарис. — В подвале много корзин, тех, в которых привезли сокровища. Дедушка не стал их выбрасывать. Может, думал, что собрание снова придется перевозить. Мы возьмем их, уложим сокровища и спрячем. Есть место, куда она не посмеет заглянуть! Ах, Саранна, у нас получится, обязательно получится!

— Но мы не можем... — Саранна замолчала. Девочка наклонилась над столом и схватила ее за руку. Дамарис, вероятно, справедливо считала, что Гоноре поверят скорее, чем ей. Но, может быть, кто-нибудь их выслушает? А мысль о том, чтобы спрятать сокровища, Саранна приняла за беспочвенную фантазию.

Дамарис заговорила снова, громко, будто хотела, чтобы ее подслушали.

— Так всегда говорил дедушка, знаешь ли... — Она словно заканчивала какую-то речь, и ее слова не имели связи с тем, что они обсуждали.

Саранна тут же включилась в ее игру.

— Очень разумно, Дамарис.

— Да. «Рыба видит червяка, но не крючок». Он знал много такого. Вот, например, еще: «Говорить о добре нехорошо, хорошо только творить его».

Девочка прислушалась. Потом кивнула и тишайшим шепотом, пододвинувшись к Саранне, добавила:

— Если стоишь прямо, не бойся кривой тени. Мы сможем сделать то, что мне нужно, вот увидишь! Сегодня ночью! Обещай, что поможешь, Саранна!

— Но... это невозможно, Дамарис... — отвечала Саранна тоже шепотом.

Девочка решительно покачала головой. Она взяла Саранну за руку и утянула в дальний угол комнаты. Но и там продолжала шепотом:

— Я все обдумала. Мы сможем! Ты не понимаешь. Вот увидишь. Будет нелегко, но мы сможем. Если ты не поможешь, я попробую сама. Есть безопасное место. Нужно только упаковать вещи и перенести корзины туда... а потом, другие...

— Слуги? Но они не посмеют ослушаться миссис Пар-тон, — возразила Саранна.

— Нет, не Джон, не Роза или Милли, никто из них. Другие, из сада. Я... я не могу тебе рассказать, Саранна... я обещала. Но дедушка, если бы знал, сказал бы. В саду есть те, кто нам поможет. — Она указала на окно, выходившее на живую изгородь и запретный участок сада.

Даже если это была просто фантазия, Дамарис в нее глубоко верила, считала ее реальной. В голосе девочки звучала убежденность. У Саранны было лишь одно слабое доказательство — нефритовая подвеска. Но воспоминание о ней укрепило ее в том мнении, что Дамарис знает гораздо больше, чем говорит, и что, возможно, у нее действительно есть источник помощи, причем не вне Тенсина, а в нем самом. Хотя это не уняло тревогу Саранны и не ослабило ее решимости постараться отыскать кого-нибудь из друзей капитана Уэйли, кто бы выступил защитником Дамарис и открыто противостоял Гоноре.

— Сделаю, что смогу, — пообещала она.

Вернувшись к себе в комнату, Саранна положила тетрадь на стол и принялась ее перелистывать. Очевидно, некоторое время ее не открывали, потому что страницы слиплись. Большинство записей касались дел, которые были для нее бесполезны и непонятны. Она встретила частые упоминания о судье, сквайре Баркли, а также о мистере Сандерсе. Мистер Сандерс! Почему она не подумала о нем раньше?

Юрист, поверенный ее брата, такой надежный, что ему поручили сопровождать ее в Балтимор. Конечно, он должен знать о положении дел в Тенсине. Произвела ли Саранна на него впечатление здравомыслящей, чтобы он мог поверить ее рассказу? Конечно, она не может отправиться в Балтимор. Но может написать, попросить его приехать в Тенсин. Выполнит ли он ее просьбу? Или просто поговорит с Гонорой и тем самым отберет у Саранны даже этот шанс?

Множество «если»... но никаких иных упоминаний в тетради она не нашла. Значит, остается мистер Сандерс. Саранна сидела, положив подбородок на руку, а локоть на тетрадь, чтобы та не закрывалась. Она напишет мистеру Сандерсу, очень осторожно. В конце концов, у нее есть своего рода предлог. Пастор Уиллис обещал передать ей то, что выручат от продажи имущества из их дома в Сассексе, и получить эти деньги должен мистер Сандерс. Она вправе спросить его, получил ли он деньги и какие вообще новости из Сассекса. Завтра она напишет это письмо, и его увезут на шлюпе, который еженедельно уходит в Балтимор за продуктами.

Приободренная мыслью об определенных действиях, Са-ранна спустилась с лестницы в лучшем расположении духа, чем то, в каком пребывала с той минуты, как Дамарис сообщила ей о пропаже книги. По-видимому, девочка тоже успокоилась, приняв решение. За столом она оживленно говорила о посещении «Отрады королевы».

Саранна была уверена, что Дамарис не забыла своих планов на ночь. Еще больше она уверилась в этом, когда девочка без возражений ушла спать очень рано. Поэтому сама она сидела в тревожном ожидании, по-прежнему сомневаясь, что должна принять участие в осуществлении дикого плана Дамарис.

День был ясный, но к ночи небо затянули тучи, вдали сверкали молнии, хотя гроза еще не дошла до Тенсина. Саранна прикрутила лампу, зажгла светильник-кошку и, частично раздевшись, сменила тяжелые нижние юбки на удобный капот.

Она не разочаровалась. Чуть слышно скрипнула дверь, и в тусклом свете появилась маленькая фигурка. Дамарис была не в платье, как подобало юной леди, а в брюках и тесной куртке. Такую одежду Саранна видела в своем сне на старухе, прислуживавшей Женщине-Лисе.

— Пошли...

— Дамарис, это невозможно! — возразила Саранна.

— Возможно, вот увидишь! Я попросила о помощи. Ее окажут. Идем, быстрее! Нужно торопиться, или мы ни за что не сумеем все спрятать!

Саранна никак не могла помешать девочке — разве что запереть ее в комнате? Лучше было пойти с ней и доказать, что ее план невозможно осуществить. Помощь? Какая помощь? Какой слуга в этих стенах посмеет перечить Партонам и помочь хозяйке, у которой нет никакой власти?

Плотно запахнув капот, Саранна пошла за Дамарис. Девочка, казалось, видела в темноте как кошка. Или же она столько раз ходила этой дорогой, что хорошо ее знала.

Они спустились по лестнице, и Дамарис направилась прямо к парадной двери, отодвинула засов и открыла. Ее маленькая фигурка была едва различима в темноте. В щели, открывшейся во внешний мир, началось какое-то движение; в дверь проскользнули две фигуры.

Кто?..

Может, у Дамарис есть друзья среди работников? Но это еще удивительнее...

— Идем! — Дамарис схватила Саранну за руку и потащила в гостиную. Двое вошедших пошли по коридору, очевидно, занятые собственным делом.

Дамарис впустила Саранну и подошла к столу. Чуть погодя загорелась лампа. Девочка тут же направилась к витринам. Несомненно, она собиралась осуществить свое намерение: не оставить Еоноре ничего из собрания своего деда.

У двери чуть слышно заскреблись. Дамарис, которая переставляла нефритовые статуэтки на стол, указала на дверь подбородком и тихим шепотом, так что Саранна едва расслышала, велела:

— Открой!

Саранна в полном недоумении повиновалась.

Бесшумно вошли два человека с двумя плетеными корзинами, вставленными одна в другую. Ни слова не говоря, они поставили корзины и сразу вышли. Саранна увидела их лица.

Китайцы! Такие же чужаки, как престарелая служанка в доме с круглой аркой.

Не взглянув на Саранну, оба тут же исчезли в коридоре.

— Пошли! — нетерпеливо прошептала Дамарис. — Поможешь упаковать. — Она откинула крышку корзины и достала оттуда две внутренние перегородки-подноса, обнажив дно. Саранна, совершенно сбитая с толку, увидела, что корзины внутри и подносы обиты плотным мягким материалом с углублениями различной формы и размера. В каждом, несомненно, должен был разместиться один из драгоценных предметов.

Девушка опустилась на колени и принялась осторожно укладывать вещи, которые передавала ей Дамарис. Не успели они закончить укладывать их на дно, как китайцы принесли еще три корзины.

Дамарис расхаживала по комнате, указывая Саранне, куда уложить каждую вещь. Они заполнили первую корзину, и Дамарис завязала веревку. Саранна обнаружила, что работает ритмично, как будто всю жизнь занималась упаковкой. Они убрали из гостиной все, кроме высокой ширмы, и перешли в библиотеку, куда китайцы так же бесшумно и деловито доставили новые корзины.

Больше корзин не было. Саранна увидела, как двое китайцев, которые по-прежнему не произносили ни слова, берут одну задругой нагруженные корзины, относят их к парадной двери и вскоре возвращаются за новыми. У Саранны заболела согнутая спина. Дамарис закончила переносить вещи и теперь склонилась рядом с Саранной, укладывая их в корзины.

Девушка была так взвинчена, что боялась, как бы ее простое прикосновение не разбило драгоценный фарфор. Она прислушивалась, не идут ли слуги. Но слышала только звуки приближающейся грозы. Последние две корзины пришлось унести под дождем. Куда унести? И кто эти два молчаливых помощника, на кого они полагались в эту ночь?

Дамарис закрыла парадную дверь и задвинула засов. Они снова оказались во тьме, потому что лампы были погашены. Ударил гром, и Саранна вздрогнула от неожиданности. И едва не вскрикнула, когда Дамарис обняла ее за талию.

— Мы сделали, сделали это! — В голосе девочки звучало торжество.

— Но кто эти люди? И куда они все унесли? — спросила Саранна. Она словно была околдована, и теперь удар грома разбудил ее. Почему она так покорно, без вопросов подчинилась Дамарис? Она будто снова оказалась во сне.

— Не волнуйся. — Голос Дамарис звучал слишком уж беспечно. Саранна все сильнее злилась на себя и на девочку. — Сокровища в безопасности, им теперь ничего не грозит. Они там, куда никто не посмеет прийти. Если бы дедушка знал о Гоноре, он тоже поместил бы их туда.

— Дамарис, ты должна сказать мне, где они! — Саранна вздрогнула от нового раската грома.

— В саду, в саду у принцессы. Больше я ничего не могу тебе сказать. Да и это сказала только потому, что ты видела лисью голову. Она, наверно, немного доверяет тебе.

Конечно, это «она» относилось не к Гоноре. Но... Дамарис имела в виду Женщину-Лису? Во сне ли Саранна ее видела? Если бы только знать!

— Пошли, нужно лечь. Иногда в грозу Кочерга ходит проверять, закрыты ли окна...

Дамарис потащила ее по лестнице, и Саранна ощупью начала подниматься. Она должна знать, должна разобраться. Но Дамарис ушла вперед, и девушка усомнилась, что, если пойдет за девочкой в ее комнату, добьется чего-нибудь. Но всегда есть завтра. Несмотря на тревогу и нетерпение, придется подождать.

Глава двенадцатая СЮ. ОЖИДАНИЕ

Однако Саранна могла кое-что сделать, и не требуя объяснений от Дамарис: она должна была написать письмо мистеру Сандерсу. Девушка достала доску для письма, которую кладут на колени, взяла бумагу, убедилась, что перо хорошо очинено. Закончив приготовления, она пожевала кончик пера, стараясь рассуждать спокойно и последовательно. У нее был повод написать — необходимость спросить о судьбе скромных средств, вырученных пастором Уиллисом от продажи их имущества. Но юрист мог коротко ответить «да» или «нет», а без личной встречи она не могла попросить у него помощи и защиты для Дамарис. Наконец Саранна решила, что нашла нужную формулировку. Она — молодая женщина, из-за отсутствия Джетро лишившаяся опекуна. Нельзя ли сыграть на этом, намекнуть, что она нуждается в совете взрослого мужчины относительно некоторых затруднений, которые не решается доверить бумаге?

Долг! Вот оно! Долг, о существовании которого она не подозревала! Такой предлог — почти правда. Ведь она действительно ощущает свою ответственность за Дамарис, хотя они не кровные родственницы. Но она должна составить письмо так, чтобы мистер Сандерс поверил — ее затруднение коренится в прошлом.

Саранна писала медленно, тщательно подбирая слова, взвешивая каждую фразу.

Чопорно и казенно. Однако Саранна решила, что такой стиль придется по вкусу мистеру Сандерсу и произведет на него большее впечатление, чем экспансивность или более дружеский тон. Девушка перечитала письмо, чтобы исправить ошибки, и со вздохом сложила и запечатала его. Письма из Тенсина, хотя в отсутствие Гоноры их бывало очень мало, клали в почтовый мешок. Мешок отвозили на пристань и передавали на шлюп, отплывающий в Балтимор. Саранне не хотелось отправлять письмо таким образом, но она знала, что другой возможности нет.

Прикрутив лампу, она дрожа разделась и легла в постель. Простыни показались ей ледяными. От лихорадочной упаковки сокровищ Саранна устала, но спать не хотела. Слишком велико было напряжение. А что ждало ее утром?

В отсутствие Гоноры и гостей большую гостиную и библиотеку всегда держали на замке. Однако в конце дня сама миссис Партон или кто-нибудь из слуг обязательно обнаружили бы пропажу. Что тогда? Исчезновение всей большой коллекции (за исключением нескольких крупных предметов вроде большой сине-белой ширмы) не могло быть работой обычного вора. Нет, сразу же догадаются, кто виноват.

Что тогда?..

Саранна одно за другим придумывала и отбрасывала объяснения тому, отчего опустели комнаты. Она была совершенно уверена, что сразу обвинят Дамарис. А куда унесли эти корзины?

Было только одно логичное объяснение — в запретный сад. Китайцы явно оттуда. Значит, и Женщина-Лиса действительно существует? А это ее слуги? Но кто она? Как появилась в Тенсине?

Саранна вспомнила рассказ Джеррада Фока о том, что капитан Уэйли привез из Китая слуг для работы в доме и в саду. Однако мистер Фок сказал, что все они потом вернулись на родину. Кто их считал — тогда? Женщина-Лиса... Саранна пыталась припомнить все подробности встречи с танцовщицей под луной.

Изящество женщины, драгоценная шкатулка дома, в котором она жила (если все это было не частью сна — а Саранна невольно все больше убеждалась, что это не был сон)

... эта танцовщица не служанка, она наделена достоинством и властью.

Жена капитана?

Саранна задумалась. Что, если капитан в Китае женился на благородной женщине, но потом не решился открыто представить ее здешним соседям, боясь, что к ней отнесутся с предубеждением? Все это было вполне правдоподобно, кроме лисьей морды. Ни одна женщина не станет носить лисью маску!

Какое-то врожденное уродство, наложившее отпечаток на всю ее жизнь?

Саранна нащупала на груди подвеску-лису. Она казалась не такой холодной, как простыни, будто сама излучала тепло. В темноте девушка провела пальцем по резьбе. Белая лиса — она видела по меньшей мере двух таких в молчаливой группе, наблюдавшей за танцовщицей. Имеет ли это какое-то значение?

Принцесса, о которой говорила Дамарис, — Женщина-Лиса? Дамарис сказала, что подвеска — знак расположения. Может быть, теперь, когда Саранна помогла ей спрятать сокровища, девочка все ей расскажет.

Гроза стихала. Не сверкали молнии, не слышны были раскаты грома, хотя дождь продолжался. Саранна повернулась на подушке. И обнаружила, что смотрит на два светлых круга — глаза императорской кошки.

Лежа так, сжимая подвеску, она чувствовала, как напряжение постепенно спадает. Наконец Саранна уснула.

Разбудила ее снова Милли. Еще не проснувшись окончательно, Саранна спустилась в малую столовую. Дамарис стояла у окна, глядя на мокрый мир. Она улыбнулась Са-ранне.

— Все еще дождь, — заметила она. — А что, если он снова будет лить сорок дней и ночей? Нас смоет...

Однако такая перспектива ее, казалось, не пугала. За стол она уселась почти веселая. Саранне казалось, что девочка сбросила какое-то бремя и теперь с облегчением смотрит на мир. Неужели Дамарис считает, будто никто не заметит, что они ограбили Тенсин?

— Сегодня подходящий день для шитья, — заметила Дамарис, щедро угощаясь горячим печеньем, а затем медом. — Я уже отнесла свою корзинку для шитья в комнату с машиной...

Саранна не разделяла ее беззаботность. Но, наверно, она сумела бы ее изобразить. Она подтвердила, что сегодня превосходный день для домашней работы, и продолжила отвечать на град вопросов Дамарис. Очевидно, девочка просмотрела несколько выпусков журнала мод, оставленных Гонорой, изучила рисунки и теперь изъявляла желание научиться шить такие платья. Саранна предупредила, что это им не по плечу.

Всякий раз, когда дверь открывалась, впуская Джона или одну из служанок со свежим кофе, с печеньем или еще чем-нибудь, Саранна настораживалась, ожидая, что услышит, как поднялся переполох. Но когда, к ее удивлению, ничего не произошло, ею овладело нетерпение. Хотелось, чтобы худшее случилось и побыстрее закончилось. Неужели миссис Партон (сегодня утром они ее еще не видели) не осматривает доверенные ее попечению комнаты? Хотя Дамарис настояла на том, чтобы служанки не протирали коллекцию, в запертых комнатах нужно было выбивать ковры и выполнять другие работы.

Миссис Партон все не шла, и беспокойство Саранны нарастало. Наконец завтрак закончился и поток слов Дамарис о модном и немодном на мгновение прервался. Саранна решилась задать собственный вопрос:

— Где миссис Партон?

— В комнатах прислуги, — сразу ответила Дамарис. — Старая Джейн заболела. — Ее улыбка исчезла. — Я тоже хотела пойти, но Кочерга не разрешила. Старая Джейн нянчила мою маму, когда та была совсем маленькой. Но Кочерга сказала, что у нее лихорадка и я могу заразиться. Всегда боится заразы эта Кочерга.

— Но сама туда пошла, — заметила Саранна.

— Да, но видела бы ты ее! На шее мешочек с травами, и она все время через него дышит... — Дамарис пренебрежительно зажала нос пальцами. — Саранна, — когда они оказались в коридоре, она прижалась к девушке, — в чем дело? Ты все время смотрела на дверь, как будто боялась, что произойдет что-то ужасное...

— Но, Дамарис, — она застала Саранну врасплох, — ты ведь понимаешь, что миссис Партон захочет узнать, куда подевалось собрание твоего дедушки. Как только она обнаружит, что коллекция исчезла...

Она замолчала: Дамарис медленно качала головой. Девочка нащупала под передником и достала шнурок, на котором висел ключ от комнаты с четырьмя сундуками. Теперь на шнурке было еще два ключа, оба большие и тяжелые.

— Закрыто, — объяснила она. — Да, конечно, Кочерга взволнуется, увидев, что комнаты заперты. Но поищет ключи в корзинке и не найдет их. Это даст нам время...

— Время для чего?

— Для того, чтобы кое-кто позаботился о сокровищах. Они не уйдут из Тенсина. — Дамарис, казалось, нисколько в этом не сомневалась, хотя Саранна не разделяла ее убежденности в том, что со временем проблема разрешится. Рано или поздно им придется столкнуться с последствиями.

Но, может быть, если Дамарис — пусть даже так неловко — сумеет скрыть исчезновение коллекции, письмо успеет дойти до мистера Сандерса? Немного приободрившись от этой мысли, Саранна окликнула Джона, который как раз направлялся в малую столовую. Она протянула ему запечатанный конверт, который держала в кармане своего передника.

— Пожалуйста, Джон, положи это в почтовый мешок...

Саранне показалось, что он взял письмо неохотно. И смотрел при этом не на девушку, а себе под ноги.

— Да, мэм. Сегодня плохая погода. Может, никто не выйдет. Но мешок мы все равно отнесем...

— Кому ты написала? — Дамарис явно не хватало такта. Ответ Саранна подготовила заранее. Если кто-нибудь подслушивает, объяснение вполне правдоподобное.

— Мистеру Сандерсу. Он должен собрать для меня немного денег — от продажи вещей в Сассексе. Я спрашиваю, получил ли он их.

— Тебе нужны деньги? — Дамарис как будто удивилась. — Но ведь мистер Стоувелл оставил тебе денег.

Наступила очередь Саранны удивиться.

— Джетро оставил мне деньги? Он ничего мне не оставлял. Я даже не видела его перед отъездом сюда.

Дамарис кивнула:

— Значит, она их взяла. Я так и думала. Ей всегда нужны деньги, много денег. Понимаешь, ей нужны свадебные туалеты. Я думаю, она покупает столько, что ей не хватает карманных денег, которые оставлены ей. Тенсин ей ничего не дает, дедушка позаботился об этом. А отец оставил ей мало денег, недостаточно, как она всегда говорит.

— Но деньги, которые, как ты говоришь, оставил мне Джетро? Откуда ты?..

Дамарис улыбнулась:

— Она оставила здесь модные журналы, а я велела Розе принести их мне. Хотела посмотреть новые платья и шляпки. И в одном из них было вот что... Видишь?

Из-под передника она достала листок бумаги, смятой и пахнущей любимыми духами Гоноры.

— Я не видела этого письма! — Саранна разгладила листок. Что Джетро вложил в конверт вместе с письмом, которого она не получила? Очевидно, Дамарис права и там были деньги, которых теперь нет.

— Как Гонора посмела? — В ее голосе звучали удивление и гнев. Как только Джетро вернется, все сразу откроется. Неужели Гонора настолько околдовала отца, что он поверит в любую ложь, какой она оправдает вскрытие письма и кражу денег?

— Она думает, что ты больше не увидишься с ее отцом.

— Что! — Саранна застыла на ступеньке, уставясь на ушедшую вперед Дамарис. Лицо девочки оказалось на одном уровне с ее лицом.

— Я же говорила... — Дамарис бледно улыбнулась. — Я подслушиваю. Она боится тебя. Она не говорила так Кочерге, но Кочерга догадалась, и, я уверена, она права. Она боится, что твой брат тебе что-нибудь отдаст. А она хочет забрать все. Кочерга это знает. Она поехала не просто за покупками, хотя и за этим тоже. Она поехала на встречу с мистером Сандерсом...

Саранна ахнула. Мистер Сандерс... ее письмо...

— Она хочет убедиться, что мистер Стоувелл ничего не оставил тебе по завещанию. Говорят, в Бразилии бывают опасные болезни...

Саранна крепко схватила Дамарис за руку.

— Ты не понимаешь, что говоришь!

— Неужели? — На губах девочки появилась злобная улыбка, какой Саранна не видела уже несколько дней. — Я слышала, как об этом говорили Кочерга и мистер Кочерга. Они думают, что Руфус женится на тебе и увезет. Она хочет, чтобы это произошло до возвращения ее отца. Тогда он на тебя рассердится. Он ведь считает, что Руфус пара его сестре. Она пообещала Руфусу за это денег. Немного сразу и больше потом, когда ее план осуществится. Так что даже если ты об этом узнаешь, — она указала на письмо в руке Саранны, — ей все равно.

Девушка хотела сказать, что не верит ни одному слову Дамарис, что девочка все выдумала. К несчастью, ее рассказ слишком многое подтверждало. Саранна торопливо огляделась, словно лиса, за которой гонятся собаки. Но успокоила себя мыслью, что теперь, когда она предупреждена, она сможет противостоять планам Гоноры. Она не фигура, которую Гонора будет в своих целях передвигать по доске! Этому не бывать!

Она быстро сложила письмо и спрятала за край корсажа. Теперь ей расхотелось сидеть за шитьем, но она понимала, что такое занятие поможет успокоить нервы и даст возможность подумать, как уйти из паутины, которую плетет Гонора.

В комнате для шитья ждала Милли. Служанка разложила платья, которые Саранна уже распорола, чтобы создать из обносков Гоноры нечто пристойное. Саранна обнаружила, что атласный верх одного платья вполне сочетается с кашемировыми юбками другого, а неиспачканная часть атласной юбки пойдет на оборки, не слишком игривые для траура. А поплин можно перелицевать и тоже использовать.

Дамарис и Милли пленили ее объяснения. Дамарис признала, что даже скучное шитье может превратиться в интересное занятие благодаря швейной машине, с которой Саранна искусно управлялась и на которой прострачивала длинные швы. На ланч они спустились довольные достигнутым. Атласное платье было почти готово, а дела с поплиновым значительно продвинулись. Дамарис была взбудоражена и довольна, так как внесла несколько полезных предложений, пользуясь сведениями, почерпнутыми из модных журналов. А Саранна думала, что скоро у нее будет такой гардероб, на какой она уже несколько лет не смела надеяться.

Но хорошее настроение и довольство друг другом и утренней работой сразу улетучилось, когда внезапно появилась миссис Партон и сразу направилась к Дамарис.

— Где они, мисс Дамарис? Где мои ключи?

Дамарис притворилась, что не понимает ее.

— Я их забрала, — ответила она.

— Ах вы... ах вы гадкая девочка! Отдайте немедленно! — Саранна впервые увидела, как миссис Партон дает выход сильному чувству. На ее круглом лице появилось гневное выражение, чему вполне соответствовали раскрасневшиеся щеки.

— Миссис Партон! — Саранна предвидела это. Она не знала, достойно ли вооружена, но должна была рискнуть.

Экономка взглянула на нее.

— Это не ваше дело, мисс!

— Нет, мое. — Саранна боялась, хотя понимала, что нельзя показывать этого женщине. Нескрываемый гнев экономки так разительно отличался от ее обычной сдержанности, что Саранна поняла: та вне себя. — Мисс Дамарис встревожило исчезновение каталога, составленного ее дедом. Дабы не исчезло что-нибудь еще более ценное, она заперла комнаты, в которых выставлена коллекция, и хочет хранить ключи у себя, пока мы не узнаем, куда исчез каталог. — Внутренне она гордилась тем, что сумела говорить спокойно и с уверенностью, которой в эту минуту определенно не чувствовала.

Миссис Партон тоже справилась с собой. Даже гневное выражение исчезло, щеки побледнели.

— Вы вмешиваетесь в то, мисс, в чем не разбираетесь, — сказала она Саранне. — Но не мое дело спорить с вами. — Она вновь обратилась к девочке: — Если хотите себе добра, мисс Дамарис, вам следует подчиняться тем, кому природа дала власть над вами... — Эти слова она произнесла елейно и вкрадчиво, как пастор с кафедры. — При первой возможности миссис Уэйли обо всем узнает...

Дамарис вскинула голову и даже не посмотрела на экономку. Возможно, она была слишком самоуверенна. Так показалось Саранне. Она надеялась, что до появления Гоноры ей удастся уговорить девочку проявить большее послушание. Она надеялась также, что на это у нее есть несколько дней.

— Проясняется, — сказала Дамарис, когда экономка вышла. — Пойду навещу старую Джейн. На сегодня Кочерга покончила со своими обязанностями, и я не стала бы опасаться новой встречи с ней. — Она говорила решительно, и Саранна подумала, что переубедить ее не удастся.

— Можно с тобой? — быстро спросила она. Чем дольше она держала Дамарис в поле зрения, тем в большей безопасности чувствовала себя почему-то.

— Не до конца, — ответила Дамарис. — Потом тебе придется остаться в саду, ведь я собираюсь пройти за домом. Кочерга могла приказать Уайли следить за мной. Мне не нравится Уайли. Он всегда делает то, что велит Руф...

Дождь перестал, но снаружи было сыро, и Саранна надела свои самые прочные туфли и взяла шаль. Присоединившись к Дамарис, она увидела, что девочка несет стопку одеял.

— В дождь у Джейн всегда ноют кости. Принесу ей запасные одеяла, — объяснила девочка. — Пойдем здесь.

Они пошли не прямой дорогой — среди пристроек за главным зданием, — а через сад. На участке, прилегающем к персиковому саду, Дамарис остановилась:

— Жди здесь. Я протиснусь сквозь изгородь, а ты не сможешь.

— Возвращайся скорее... — Но Дамарис, не дожидаясь этого предостережения, уже исчезла за изгородью. Поблизости оказалась скамья, но еще слишком мокрая от дождя, чтобы на нее сесть. Поэтому Саранна принялась нетерпеливо расхаживать.

С каждым мгновением у нее крепло ощущение, что за ней наблюдают. Лиса? Всмотревшись в изгородь на уровне земли, Саранна не увидела ни рыжей шерсти, ни острых глаз.

Лисы... Это заставило ее вспомнить о подвеске, и она достала белую лису и подержала в руке, вновь дивясь искусной резьбе. Девушка слегка поворачивала украшение, и глаза лисы, казалось, ожили, они словно смотрели на нее, отвечая на ее взгляд.

— Какая красивая штучка!

Саран на застыла. Ее ладонь мгновенно стиснула подвеску, пытаясь скрыть ее. Неведомо как к ней подобрался Руфус. Он схватил ее за руку, больно сдавил запястье.

— Дайте-ка взглянуть получше, — протянул он. — Как будто бы мисси дала ее вам. Верно? Лучше ничего не берите у нее. Мисси не имеет права отдавать вещи старого капитана. Я сказал, дайте взглянуть!

Он еще сильнее сжал ей руку. Саранна сдержала крик. Она попробовала вырваться, но Руфус был гораздо сильнее ее. И тут послышалось рычание.

Из тени показались две лисы, они осторожно приближались, оскалив зубы. Гораздо больше других лис, и обе белые!

Руфус разжал пальцы, и Саранна смогла высвободиться. Лисы даже не заметили ее. Они напряженно смотрели на молодого человека. Он отступил на шаг, другой и побледнел.

— Убирайтесь, паразиты! — Руфус взмахнул хлыстом для верховой езды. Но на этот раз добыча не запуталась в сети, не ждала беспомощно наказания. Ближайшая из лис прыгнула, перехватила рукоятку хлыста зубами. Руфус хотел пнуть ее, но промахнулся.

Саранна не стала дольше ждать. Она побежала. Руфус был между ней и домом, и она побежала в сад, подобрав юбки, чтобы не споткнуться. Она так боялась Руфуса, что схватилась за наружную ограду, не видя дороги за ней, пытаясь перебраться.

— Мисс Стоувелл!

Она не видела и не слышала всадника, который перегнулся через ограду с озабоченным лицом.

— Пожалуйста... о, пожалуйста...

— Что случилось? — Голос Джеррада Фока прозвучал резко. Он соскочил с лошади и оказался у ограды. Его ладонь, теплая, ласковая, накрыла судорожно вцепившиеся в верхнюю перекладину ограды руки Саранны.

Глава тринадцатая СУНЬ. СТОЛКНОВЕНИЕ

В этот миг Саранну покинуло всякое благоразумие. С трудом владея голосом, она могла только повторять:

— Пожалуйста...

— В чем дело? Кто вас напугал? — прорвалось сквозь стену страха его резкое требование и положило конец панике.

— Простите... — Она дышала неровно, пытаясь поскорее справиться с собой.

Тяжелая рука в перчатке не отпускала ее рук, прижимая их к ветхой деревянной ограде.

— Расскажите! — велел он.

— Я... — Но как рассказать? Однако и уйти она не могла, хотя все явственнее ощущала странное волнение.

— Кто-то вас напугал. — Мистер Фок строго смотрел на нее. Саранна поняла, что его устроит только правда.

— Я... — начала она снова. Если бы она могла довериться Джерраду Фоку, точно знать, что его чувства к Гоноре не сделают любое обращение к нему за помощью бесполезным.

— Вот вы где, мисс!

Саранна не сумела сдержать дрожь. Услышав голос Руфуса, она попыталась вырвать руки. И умоляюще посмотрела на мистера Фока, не сознавая этой мольбы.

Он, сжав губы, смотрел на нее сверху вниз. Потом разжал руки, оперся ими на изгородь и легко перескочил через нее. Саранна не оборачивалась к Руфусу, но чувствовала его присутствие. И понурила плечи, как будто он угрожал ударить ее.

— Что вы здесь делаете, Партон?

Саранне уже случалось слышать такой голос: так разговаривал ее отец с провинившимися матросами. Держась одной рукой за ограду — у нее кружилась голова, — Саранна обернулась.

Перед ними стоял Руфус Партон — раскрасневшийся, с тем же выражением глаз и изгибом губ, с какими смотрел на пойманную в ловушку лису. Под взглядом мистера Фока он отвел глаза.

— Ничего особенного... сэр... — Это уважительное «сэр» он добавил так, словно его вырывали клещами. — Мы просто прогуливались, и тут выскочила бешеная лиса. Мисс Са-ранна... она побежала...

— Нет! — в тот же миг Саранна пожалела, что сказала это.

— Нет? — повторил мистер Фокс. — Не было бешеной лисы, мисс Стоувелл?

Ловушка. Зайдя так далеко, Саранна теперь должна идти до конца.

— Были две лисы, белые. Мистер... мистер Партон держал меня за локоть. Они... они появились словно ниоткуда и набросились на него...

Руфус Партон покраснел еще больше.

— А почему я вас держал, мисс Саранна? — спросил он. — Потому что у вас есть кое-что, принадлежащее миссис Уэйли. Я спросил, откуда это у вас. Не от бедной ли слабоумной мисс Дамарис. Я говорил вам, что она не имеет права ничего раздавать. Я делал это ради вашего же блага, мисс Саранна. Я знаю, что для вас лучше...

— А я знаю, что лучше для вас, Партон! — опять заглушил торопливую речь Руфуса «палубный» голос капитана Фока. — Убирайтесь подальше, приятель, да поживей!

Саранна увидела, как Руфус сжал кулаки и начал поднимать их. Лицо его побагровело от гнева. Но, посмотрев в глаза мистеру Фоку, он развернулся и ушел.

— Не хотите рассказать, в чем дело? — Голос мистера Фока изменился. Теперь он говорит, подумала Саранна, как с раненым, который нуждается в его помощи.

Она глубоко вздохнула. Жених Гоноры — и тем не менее он, кажется, готов ей помочь. Возможно, она вправе отчасти довериться ему.

— Боюсь, мистер Фок, что виной всему глупое и, может быть, беспочвенное отвращение, — начала она дрожащим голосом. — Но мне не нравится Руфус Партон. Он застал меня врасплох, когда я ждала мисс Дамарис. Девочка ушла проведать старую няньку своей матери в помещениях для слуг. Я рассматривала вот это... — Неохотно, только потому, что об этом упомянул Руфус, она достала нефритовую подвеску. — Несколько дней назад я нашла ее на своем туалетном столике. Но Дамарис говорит, что не она положила ее туда.

Он не стал трогать лисью голову, только посмотрел.

— Я не разбираюсь в таких вещах. Но я бы сказал, что она старая и, вероятно, ценная. Дамарис говорит, что это не ее?

— Да. А я не могу проверить, ведь каталог коллекции ее дедушки исчез. Я могла бы поискать подвеску в нем. Но не понимаю, зачем бы Дамарис лгать. Она совершенно открыто подарила мне желтую глиняную кошку, которая, как она уверена, когда-то была ночником в императорском дворце.

— Да, — с готовностью согласился он, — Дамарис не станет лгать. Она дарит открыто и не делает из этого тайны. Но если эта вещица не из собрания Уэйли, то откуда?

Саранна сжала руки.

— Хотела бы я знать! — сказала она. — Я боялась оставлять ее в комнате, пока не узнаю. Если бы ее увидели служанки или миссис Партон... что ж, у меня нет никакого объяснения. А теперь, когда Дамарис...

Она замолчала. Несмотря на его явное сочувствие, она не могла поделиться с ним тайной Дамарис. Скоро выяснится, что коллекция спрятана, но она не была уверена, друг перед ней или враг и можно ли довериться ему.

Воцарилось молчание. Саранна смотрела на сад, в котором исчез Руфус, ожидая вопросов мистера Фока. Но их не было. Наконец он медленно и внятно сказал:

— Должен ли я понять так, мисс Стоувелл, что вы не приветствуете внимание молодого Партона?

Ее мысли были столь далеки от этого, что она не задумываясь выпалила:

— Да.

— Понятно. Вы не были с ним знакомы до приезда в Тен-син?

Саранна покачала головой, чувствуя нарастающее возмущение.

— Конечно, нет! Я никогда раньше его не видела.

И тут же поняла, что натворила. Если Дамарис подслушала верно, Саранна сказала нечто прямо противоположное словам Гоноры. Едва ли он поверит ей, а не своей невесте.

Но, к ее удивлению, он не нахмурился, не перешел на командирский голос, как с Руфусом. Напротив, кивнул и больше вопросов не задавал.

— Кажется, вас ждут некоторые неприятности. Но это легко исправить. Если бы мне не нужно было отвести это животное... — Он посмотрел на лошадь, которая с болтающимся поводом стояла на дороге.

Тут он рассмеялся:

— Впрочем, не важно. Ураган ленив; достаточно набросить повод на ближайший куст, и он будет терпеливо ждать. Никогда кличка так не противоречила норову животного.

Джеррад вновь ловко перескочил через ограду, подвел к ней лошадь, набросил повод на столб. Потом быстро вернулся к Саранне.

— Мисс Стоувелл, — он слегка поклонился, и улыбка смягчила его черты, сделала его моложе. — Позвольте проводить вас домой, — он, приглашая, протянул руку, — невзирая на всех бешеных лис.

— Лисы... — Она чувствовала, что не может удерживать должную дистанцию с этим властным человеком. Возможно, он уже считал себя членом семьи, и ей не хотелось оскорбить его отказом от его общества. Хотя она понимала, что за их возвращением в дом будут наблюдать.

— Лисы... — снова начала она. — Не думаю, что они бешеные. У них есть причина нападать на Руфуса Партона...

— Правда? — подбодрил он ее. — И какая же?

Она рассказала ему о пойманной лисе и об избиении, которое прекратила.

— Не знаю, способны ли животные негодовать из-за того, как обошлись с их товарищами, и мстить за это, — закончила она. — Но, если они способны на такие чувства, причина их нападения в этом. К тому же это были очень странные лисы...

— Вы сказали — белые?

— Да. Я таких никогда не видела... — Саранна опять засомневалась, потому что вспомнила: видела. В ее «сне» эти белошерстные лисы отчетливо выделялись под луной. К счастью, Джеррад Фок как будто не заметил этой заминки.

— У многих видов животных встречаются альбиносы. Хотя встретить двух альбиносов сразу действительно необычно. Но мне придется поговорить с Коллисом Партоном и с миссис Уэйли. В Тенсине всегда существовали строгие правила обращения с лисами. Некоторые очень привыкли к капитану. Помню, во время одного из моих памятных посещений мы увидели большую лису, сидящую на стуле в библиотеке. Она смотрела на нас серьезно, как судья со своей скамьи. Капитан даже кивнул зверю, словно доброму знакомому, встреченному в гостиной. Знаете, он оставил в своем завещании строгое распоряжение никоим образом не тревожить лис. Мне кажется, Коллис Партон и его жена получили определенное наследство за соблюдение этого условия завещания. И едва ли Партон обрадуется тому, что его сын ставит под угрозу получение этого наследства. Да, нужно будет поговорить с ним перед отъездом.

Они прошли в сад, где Дамарис оставила Саранну. Когда они подходили к небольшому, похожему на комнатку пространству между изгородями, появилась и сама девочка. Она вопросительно посмотрела на них, потом улыбнулась мистеру Фоку.

— Саранна рассказала вам? — спросила она.

— О чем? — спросил он.

Саранна быстро отпустила его руку, желая предупредить Дамарис, не на шутку обеспокоенная тем, как бы девочка не рассказала о случившемся. Хотя доброе отношение Фока к ней в последние несколько минут ободряло и она знала, что он сдержит слово и заставит Руфуса отказаться от жестокостей, все равно не было смысла посвящать его во все подробности. Он мог рассказать Гоноре.

Дамарис чуть склонила голову набок и озорно посмотрела на него:

— Пожалуй, лучше не надо... — Она как будто размышляла.

— Вы дразните меня, мисс Дамарис, и мне придется раскрыть вашу тайну, чтобы не ударить в грязь лицом, — рассмеялся он. — Не очень напыщенно звучит?

Дамарис захихикала:

— Пытаетесь быть мистером Свейном? Мне он кажется дурачком.

— Леди, вы глубоко ранили меня! — Мистер Фок принял такую позу, что Дамарис откровенно расхохоталась.

— Я слышала однажды, он так говорил, — кивнула она. — Она ему нравится, очень. Но не волнуйтесь: он не имеет значения.

— А вот вы знаете кое-что, имеющее значение, — накинулся он на нее. Хотя говорил он легко, в словах его чувствовалась решимость. Дамарис стала серьезной и стояла, теребя передник. Вдруг ее лицо утратило всякое выражение, как будто все ее внимание теперь было обращено на что-то другое.

— Да, я кое-что знаю, — согласилась она. — Но тайна не моя, а дедушки. И я дала слово...

— А слово вы держите, Дамарис. — Это был не вопрос, а утверждение.

Она гордо подняла голову:

— Всегда держала.

— Иногда, Дамарис, тайна раскрывается, сколько бы обещаний вы ни давали. Если придет такое время и вам понадобится помощь... — он перевел взгляд с девочки на Саранну и обратно, как будто это относилось к ним обеим, — дайте мне знать. Обещаете?

Дамарис ответила не сразу. Она внимательно посмотрела ему в лицо.

— Хороший сосед, — добавил он, — все равно что найденный клад.

На лице Дамарис отразилось удивление. Очевидно, не она одна была способна цитировать мудрецов чужого народа. И тут же, быстро, как жалит пчела, она ответила:

— «Это ваша лампа. Не делайте дыр в бумаге, которая ее покрывает».

— И что же это означает? — спросил он.

Она пожала плечами:

— Сами должны знать. Саранна, нам лучше вернуться. — Она больше не была дразнящей озорницей. Как будто цитата мистера Фока захлопнула какую-то дверь между ними. Дамарис взяла Саранну за руку, с неожиданной грубостью избавляясь от Джеррада Фока. Но тот только задумчиво посмотрел на нее и отступил в сторону, кивнув Саранне в ответ на слова благодарности. Дамарис нетерпеливо тянула ее за руку и наконец увела.

— Почему ты так груба? — спросила Саранна, когда они отошли достаточно далеко, чтобы он не услышал. — Ты должна извиниться перед мистером Фоком...

— Он не имеет права! — яростно перебила Дамарис. — Не имеет права говорить так! Он не друг, если собирается жениться на ней, он только пользуется дедушкиными словами. Я хотела... хотела спросить его, знает ли он о дедушкиной книге... не взяла ли она ее. А теперь не стану! Она все ему расскажет, и он поверит. Дедушка один раскусил ее, он знал все ее хитрости.

— А что ты вообще делала с ним? — добавила она немного погодя. — Что он делал в саду? Ее здесь нет!

Девочка так разволновалась, что Саранна решила все ей объяснить. Когда она упомянула, что Руфус увидел подвеску, а потом пытался отнять ее, но его остановили белые лисы, Дамарис резко остановилась.

Она смотрела не на Саранну, а в землю, как будто что-то потеряла и должна найти. И выглядела такой замкнутой, что

Саранна умолкла. Молчание, словно тень, окутало их. Наконец Дамарис заговорила:

— Приходится поверить... поверить, что ты не посторонняя. Но я обещала дедушке... Мне нужно подумать, Саранна, правда нужно.

Она как будто просила старшую девушку об одолжении. Но потом добавила тоном, в котором звучала прежняя страстность:

— Где ты встретила мистера Фока? Он был в саду, искал?..

— Что искал? — Саранну ставили в тупик эти неожиданные перемены. — Искал лис?

— Нет! Конечно нет! — Дамарис живо взмахнула рукой, отметая это предположение как нелепое. — Искал запретный сад. Может, она послала его! Она решила, что он был знаком с дедушкой и потому гораздо больше знает обо всем. Но он не знает! И никогда не узнает! — Она яростно покачала головой.

— Он был не в саду, — поторопилась заверить Саранна, опасаясь нарастающего возбуждения Дамарис. — Я убежала от Руфуса к ограде у дороги. Мистер Фок ехал по дороге и увидел меня. — Она быстро рассказала о стычке мистера Фока с Руфусом и об угрозах Руфуса. Потом в свою очередь спросила:

— Дамарис, ты говорила, что это, — она показала на подвеску, — не из собрания твоего дедушки. Можешь ли ты доказать это? Она явно восточной работы, и все могут подумать, что это твой подарок, который ты не имела права делать. Если подвеска есть в книге, а книгу взяла Гонора, мы должны немедленно вернуть ее на место.

— Я же сказала, нет! — отрезала девочка. — Подвеска никогда не принадлежала дедушке. Она от Кун-Чу Юэ. И я не собираюсь объяснять тебе, что это значит. Но ты должна ее беречь. Благодаря ей пришли лисы, — спокойно добавила она. — Подвеска будет защищать тебя, если ты позволишь. Идем, не хочу больше об этом говорить. Но не думай, что это я подарила ее тебе. Это не в моей власти! — С этими прощальными словами она метнулась прочь от Саранны и легко пробежала по аллее между изгородями, так что Саранне пришлось подобрать юбки и тоже броситься бежать, чтобы не потерять девочку из виду. Но сначала она спрятала нефритовую лису.

Еще не переступив порога, она услышала резкие голоса. Невозможно было не узнать спорящих. Гонора в дорожном платье, откинув вуаль на шляпке и открыв красное от гнева лицо, смотрела на девочку, которая вызывающе стояла на нижней ступеньке лестницы. За Гонорой виднелась миссис Партон. Она стояла, сложив руки на поясе поверх передника. С обычным сознанием собственных непогрешимости и добродетельности она наблюдала за стычкой.

— Немедленно отдай ключи! — наступала на Дамарис Гонора. — Я знаю, ты их спрятала на себе. Миссис Партон уже обыскала твою комнату. И еще одно: тебя больше не будут постоянно окружать эти языческие штуки. Они дурно влияют на тебя, и я больше этого не допущу. Ты переселишься в западную комнату. Роза уже перенесла все необходимое...

— Ты не можешь! — Дамарис залилась румянцем, глаза ее лихорадочно заблестели — все это для Саранны было признаком опасности. Гонора подталкивала ребенка к очередному приступу, благодаря которому сможет объявить Дамарис неуправляемой.

Саранна быстро подошла к Дамарис и тем самым оказалась на виду у Гоноры.

— Ты... ты, девчонка! — Будущая хозяйка Тенсина словно бы сочла Саранну новой мишенью для гнева. — Резвишься тут, как девка из притона, и строишь глазки первому попавшемуся мужчине! Да, я слышала, как ты использовала дитя, чтобы приманить Джеррада! Ничего хорошего из этого не выйдет. Твое деревенское воспитание — или его полное отсутствие — плохо влияет на Дамарис. Ты будешь держаться подальше от нее, пока не выйдешь замуж и не уедешь отсюда. Удивительно, что Руфус еще не раздумал жениться на такой труляля!

Гонора так себя взвинтила, что можно было подумать, будто это она, а не Дамарис больна душевно. Саранна, не привыкшая к подобным обвинениям, поначалу ни слова не могла сказать в свою защиту. Но, когда Гонора замолчала, вероятно, чтобы перевести дух, Саранна обрела дар речи.

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы. — Она старалась говорить холодно и спокойно, в противоположность крикам Гоноры. — Я не собираюсь ни за кого замуж, тем более за Руфуса.

— Ты сделаешь, как тебе прикажут! — выкрикнула Гонора. — В отсутствие отца я считаюсь твоей опекуншей. И если захочу выбросить тебя отсюда без гроша, сделаю это. Вам понятно, мисс? Сделаю! И буду обращаться с тобой, как считаю нужным. Ты самая обычная воровка. — Она хрипло рассмеялась. — Да, у меня есть свои источники. Даже сейчас на тебе украшение из наследия Уэйли. И, если его дала тебе эта девчонка, это нарушение закона. Я скажу — и мне поверят! — что ты подговорила ее не только отдать тебе украшение, но и противиться ее законным опекунам, что ты оказываешь на нее нежелательное влияние. И тогда я выгоню тебя из этого дома!

Она снова повернулась к Дамарис:

— Что касается вас, мисс... Партон, заберите у нее ключи. Я уверена, они у нее под передником.

Экономка направилась к девочке, но Дамарис мгновенно повернулась и побежала по лестнице. Но, прежде чем исчезнуть в темном верхнем коридоре, на мгновение остановилась.

— Ты никогда, никогда не найдешь его! — крикнула она вниз. — Даже не пытайся!

— Партон, она окончательно свихнулась, — сказала Гонора. — Заприте ее в ее комнате. Я пошлю за помощью. А ты... — она обернулась к Саранне. — Тобой я тоже займусь...

В зал вошел Джон, неся кольцо с несколькими ключами. Гонора выхватила у него кольцо и начала один за другим вставлять ключи в замок на двери гостиной. Но теперь Са-ранну больше тревожила Дамарис, и поэтому она торопливо пошла по лестнице вслед за экономкой, которая отправилась выполнять приказ Гоноры.

Вероятно, Гонора предвидела бегство своей падчерицы, потому что Дамарис стояла у своей двери и лихорадочно дергала ручку.

— Закрыто!

— Естественно, мисс Дамарис. Как сказала миссис Уэйли, отныне это не ваша комната. Пойдемте со мной — и без всяких штучек!

Саранна была еще слишком далеко и не могла вмешаться. Не могла она и противостоять экономке, вооруженной приказами той, кого считала своей хозяйкой. Но сознание своей вины не оставляло девушку. Она видела, как Дамарис втолкнули в комнату напротив и захлопнули за ней дверь. К тому времени как Саранна добежала до нее, миссис Партон уже повернула ключ в замке.

— Вы не можете... — начала Саранна.

— Я выполняю приказ миссис Уэйли, — женщина повернулась, жестоко блестя маленькими глазками. — Мисс Дамарис просидит под замком до приезда доктора Мида. Она явно не в себе и больше не может бегать где заблагорассудится. О чем и твердила миссис Уэйли. И, мисс, послушайте моего совета и задумайтесь о собственном будущем. У миссис Уэйли сильная воля, и в этом доме никто не оспаривает ее решений.

Прежде чем Саранна смогла ответить, экономка прошла мимо нее к лестнице и начала спускаться. Саранна беспомощно смотрела на закрытую дверь, за которой была заточена Дамарис. Что произойдет, когда Гонора обнаружит исчезновение коллекции? Ясно, что в этом доме она полновластная хозяйка.

Мистер Фок... он предлагал помощь. Но даже если он согласится утихомирить Гонору, как дать ему знать о случившемся?

И кто этот доктор Мид, которого упомянула миссис Пар-тон? Человек, который по наущению Гоноры объявит, что Дамарис представляет опасность для себя самой и потому ее нужно тщательно охранять? И куда на самом деле исчезла коллекция? Если бы даже Саранна захотела выкупить Дамарис, рассказав Гоноре об этом, все равно она была бы не в силах помочь, потому что у нее есть только смутные подозрения. Она считала, что собрание за изгородью, в тайном саду. Но согласится ли Гонора с таким предположением? И можно ли предать Дамарис?..

Терзаясь множеством вопросов, на которые не было ответов, Саранна поплелась к себе. Гонора знала о подвеске. Очевидно, ей сказал Руфус. И эти ее странные намеки! Саранна зарделась и поднесла руки к щекам...

Их поездка в «Отраду королевы»! Должно быть, миссис Партон доложила о ней Гоноре так, словно Саранна нарочно подстроила эту поездку, чтобы побыть с мистером Фоком! Если Гонора ревнует, ее ревность (пусть совершенно беспочвенная) теперь подкрепит описание сцены в саду, когда мистер Фок прогнал Руфуса.

Ее письмо... если мистер Сандерс приедет (даже если он не поверит правдоподобным объяснениям Гоноры), сможет ли он что-нибудь...

Саранна смотрела, не веря собственным глазам. В камине разжигали огонь, рядом валялся клочок бумаги. На нем она увидела собственный почерк. Саранна наклонилась и подобрала обгорелый клочок.

«Достопочтенный сэр», прочла она. Ее письмо сожгли — здесь, в этой самой комнате, а клочок сознательно оставили, чтобы известить ее.

Хотя в комнате было тепло, девушка похолодела. Холод исходил от страшной опасности, которую вдруг обнаружила.

«Достопочтенный сэр», снова прошептала она. И в этот миг услышала щелчок. И хотя сразу бросилась к двери, опоздала. Как Дамарис, теперь она стала пленницей своей спальни.

Глава четырнадцатая КУАЙ. РЕШИМОСТЬ

Саранна отчаянно старалась взять себя в руки. Если биться о дверь, кричать, вопить, как требовали взвинченные нервы, то, подозревала она, все это будет бесполезно. К тому же пострадают ее гордость и достоинство, а Гонора посчитает, что низвела Саранну до положения послушной марионетки. Поэтому...

Девушка тщательно осмотрела дверь. С самого появления в Тенсине она ни разу не пользовалась ни ключом, ни щеколдой. Ее воспитали совсем иначе. Но старые ключи частенько подходят к самым разным замкам. Как когда-то в Сассек-се — маленький Джимми Бейнс запер младшую сестру в гостиной, а ключ бросил в колодец. И освободить пленницу помог ключ от черного хода.

Ключи... Кажется, у Дамарис был собственный запас ключей. Но Саранна не думала, что сама окажется в подобном положении. Кажется... Она вдруг кое-что вспомнила. Подошла к высокому шкафу, раздвинула несколько платьев. Да, она помнила верно! На задней стенке висел ключ. Вероятно, от самого гардероба, но он выглядел достаточно большим, чтобы подойти к дверному замку.

Саранна быстро направилась к двери. Ключ легко вошел в скважину, но повернется ли он? Медленно, боясь сломать его или заклинить замок, Саранна начала поворачивать ключ. Последовал еще один негромкий щелчок.

Ослабев от облегчения (лишь в этот миг она поняла всю глубину своего отчаяния узницы), девушка повернула ручку. Дверь поддалась.

Но выходить пока не следовало. Пусть считают, что она надежно заперта. Это даст ей возможность подумать и разработать план. Уверенность Саранны росла. Она выиграла сражение с замком, но это было лишь первое из препятствий, ожидавших ее.

Саранна не сомневалась, что Гонора по-своему истолкует исчезновение коллекции. Рано или поздно миссис Уэйли потребует от Саранны — или Дамарис — объяснений. И если девочка и дальше будет вести себя вызывающе, она только навлечет на себя новые неприятности.

Саранна села на стул у маленького рабочего столика, где стояла ее шкатулка с принадлежностями для шитья. В прошлый раз она дошивала поплиновое платье, которое сейчас лежало на кровати. Саранна увидела незаконченную работу.

За работой она думала. Мать всегда говорила, что работа проясняет мысли. Девушка подтянула к себе талию платья и начала шить мелкими стежками, сосредоточившись одной частью сознания на этом занятии.

У нее не было возможности связаться с мистером Сандерсом, если только не изобрести какой-то способ тайком переправить письмо. Довериться Милли? Как ни дружественно настроена служанка, это было бы безумием. Никто из слуг в доме не станет открыто нарушать приказы экономки или Гоноры. Остается только мистер Фок.

Но несколько миль, разделявших Тенсин и «Отраду королевы», теперь были для Саранны все равно что расстояние от пристани до Балтимора. Если только... Она осторожно затянула узелок и убрала иглу... Если только Джеррад Форд не приедет сам.

Ожило прежнее недоверие к будущему мужу Гоноры. Но он обещал Дамарис и ей тоже быть их другом в трудную минуту. Почему-то она запомнила это, как будто он дал торжественную нерушимую клятву.

Саранна насторожилась, услышав стук в дверь. Но почему кто-то стучится, зная, что дверь заперта? Ловушка?

Девушка быстро встала и остановилась перед дверью, положив руку на ручку и приблизив губы к щели.

— Кто здесь? — негромко спросила она.

— Милли, мисс Саранна.

— Ты одна?

— Да, мэм.

Саранна открыла дверь. Служанка принесла поднос с накрытой тарелкой, небольшим горшочком, чашкой и блюдцем.

— Вот, принесла вам поесть. — Милли проскользнула в дверь. — Мисс Саранна, мисс Гонора — она очень осерчала. Кричит, что ее ограбили. Она послала Альберта с письмом к мистеру Фоку...

Милли поставила поднос на стол, с которого Саранна торопливо убрала шитье. Служанка стояла и широко раскрытыми глазами смотрела на Саранну, словно искала в ней какие-то перемены.

— Она попросила мистера Фока приехать? — спросила Саранна.

— Не знаю. — Милли покачала головой, подчеркивая свое незнание. — Я просто видела, как Альберт второпях уехал. А миссис Партон — она молчит. И чего-то боится. — Тут Милли повеселела. — Вроде как мистера Фока. Когда она узнала, куда едет Альберт, так послала Зорбуса на поля кликнуть мистера Коллиса... Ее что-то очень тревожит...

Партоны боятся мистера Фока? Они уже знают, что Саранна рассказала ему, как Руфус обращается с лисами? Но кто мог подслушать разговор в саду? Однако...

— Оставайся здесь, Милли. — Саранна приняла решение. — У меня есть для тебя дело.

— Да, мэм.

— Если хочешь, поешь. — Саранна указала на поднос: на тарелке под крышкой лежали сэндвичи.

— А что ж будете кушать вы, мисс Саранна?

— Свой обычный ланч, — твердо ответила Саранна. Ей потребуется большая решимость, чтобы осуществить свой план. Но если она позволит Гоноре управлять своей жизнью, то окончательно проиграет.

— Мисс Гонора — она сказала, что вы будете кушать в своей комнате...

— Вряд ли сейчас имеет значение, что сказала миссис Уэйли, — ответила Саранна, надеясь, что говорит правду. — Она очень расстроена, Милли. Подумав, она решит иначе.

Говоря все это, она отстегнула корсаж платья из отвратительного миткаля, отсоединила нижние юбки и позволила платью соскользнуть на пол. Осторожно надела через голову новую юбку, потом взяла манишку из тонкого черного муслина, поверх надела лиф от поплинового платья, заранее подрезанный и починенный; его недостатки теперь скрывали оборки, которые Саранна изготовила из атласной юбки.

Девушка стояла перед зеркалом, осматривая результаты своей работы и чувствуя внезапное волнение. Давненько она не надевала таких красивых платьев, к тому же из такого прекрасного материала. За все годы бедности в Сассексе мать могла позволить себе и дочери только самую обычную повседневную одежду, ничего модного.

Черный цвет траура делал платье еще красивее, а рыжие волосы — ярче. Слишком яркие, быстро решила Саранна. Нужно прикрыть их новой шляпкой.

Она вспомнила картинки с модными новыми шляпками в принесенных Дамарис журналах, но решила попробовать что-нибудь другое. Она всегда предпочитала не взбивать пышные локоны, как носили сейчас, а расчесывать волосы на пробор и назад, собирая их в пучок и закалывая. Саранна подошла к туалетному столику и села перед зеркалом.

— Милли, если хочешь стать камеристкой, ты должна научиться причесывать.

— Знаю, мисс Саранна. Полли-то всегда причесывает мисс Гонору... И сколько ж ей приходится работать, сворачивать бумажки на щипцах для завивки, нагревать щипцы на свечке и все прочее. Полли... мисс Гонора посылала ее учиться, как правильно делать завитки и все такое...

— Ну, никаких завитков мне не нужно, Милли. Но косы ты сумеешь заплести?

Милли остановилась позади нее, глядя на густые прямые волосы Саранны.

— Конечно, мисс Саранна.

— Вот и сделай это для меня, Милли. Раздели волосы на пробор, заплети косы и уложи «корзиночками» над ушами...

— Так это немодно... — начала Милли.

— Модно во Франции, Милли. Я видела на одном из рисунков, которые мы смотрели за шитьем.

— У нас-то не Франция... — Однако, несмотря на возражения, Милли взяла щетку для волос.

— Конечно нет, но локоны мне не идут, поэтому постарайся. — Саранна продолжала действовать по плану.

Милли искусно, быстро и ровно заплела ей тугие косы. Обе косы были подколоты в точности так, как распорядилась Саранна, хотя пришлось обновить запас шпилек.

Девушка разглядывала в зеркале результат — не из тщеславия, но надеясь, что достигла цели. Строгий стиль будет разительно отличаться от локонов и лент Гоноры, но Саранна решила, что он подходит ей больше и делает более взрослой и ответственной.

— Теперь чепец, Милли...

Она взяла из рук служанки шляпку и сама надела. Небольшая, из черного муслина и кружев, с лентам и из черного атласа. Когда шляпка заняла свое место между косами, Саранна поразилась эффекту. Это не была Саранна Стоувелл, нищая сирота. Нет, у нее появилось достоинство, внушительность, которую она никогда не надеялась обрести. Она не была хорошенькой в том смысле, какой обычно вкладывает в понятие красоты свет, но не осталась бы незамеченной в любом обществе.

Все эти усилия она приложила не ради комплиментов. Ей казалось, что так она будет казаться более достойной доверия и сможет противопоставить свое слово выдумкам Гоноры. Одежда, которая идет женщине, — ее оборонительное оружие. Мужчины иногда этого не понимают, но женщины знают хорошо.

Потом, повинуясь порыву, она взяла нефритовую подвеску, лежавшую на столике, как когда она ее обнаружила впервые. Надела через голову шелковый шнурок. И не стала прятать за корсаж.

И вновь на траурной черноте белая подвеска словно засветилась. Саранна надела ее не как украшение, но повинуясь странному чувству, что в столкновении с миром та добавит ей сил и решимости, чтобы защитить себя и Дамарис.

Саранна взяла маленькую шелковую сумочку, черный носовой платок, обшитый черным кружевом, и в последний раз осмотрела себя в зеркале, как солдат, проверяющий оружие перед боем. Ключ от двери она сунула в сумочку.

— Мисс Саранна, — Милли смотрела на нее круглыми глазами, — вы... вы чисто королева! Эта малюсенькая шляпка — она как корона, точно как корона! — Перемена в Са-ранне поразила ее.

Саранна расправила плечи. Она знала, Милли говорит искренне. Вместе со свидетельством зеркала слова служанки добавили ей уверенности. Милли взялась за дверную ручку, отворила дверь, и ее хозяйка вышла.

В коридоре Саранна не стала мешкать и сразу направилась к лестнице, ведущей вниз. Можно было попробовать отпереть ключом темницу Дамарис. Но в этот миг Саранне не хотелось искушать судьбу. Теперь все зависело от их столкновения с Гонорой — все дальнейшие шаги, которые следовало предпринять, чтобы помочь девочке.

Снизу из малой столовой доносились голоса. Один низкий — мистер Фок! Итак, он приехал по приглашению Го-норы. Нельзя допустить, чтобы это нарушило ее планы. Саранна должна казаться совершенно спокойной и обычной.

Высоко подняв голову, она вошла в комнату. Гонора сидела спиной к двери и говорила без умолку. Но мистер Фок заметил неслышное, но решительное появление Саранны.

Она увидела, как округлились его глаза. На лице появилось странное выражение, которое она не умела разгадать. Но вот он встал с салфеткой в руке, выжидательно застыл у стула справа от себя. Гонора полуобернулась, лишь на миг выдав свое удивление. Она оправилась с быстротой, которая всегда числилась среди ее оружия.

— Саранна, дорогая! Кажется, ты сказала, что головная боль не позволит тебе присоединиться к нам...

— Мне значительно лучше, спасибо, Гонора, — ответила Саранна, сохраняя присутствие духа: пристальный взгляд прищуренных глаз Гоноры противоречил ее ласковым словам.

Девушка спокойно села на стул, пододвинутый мистером Фоком, и негромко поблагодарила джентльмена. В дверях появился Джон, сразу понял, в чем дело, и мгновение спустя Роза уже ставила на стол новый прибор.

— Не хочу вам мешать. — Саранна сумела сохранить внешнее спокойствие, и ее слова даже для нее самой прозвучали весьма прозаически. — Я знаю, вам нужно кое-что обсудить...

Она не смотрела на Гонору, но чувствовала атмосферу вокруг дочери Джетро: ее гнев пылал, как огонь в очаге. Но поведение Гоноры свидетельствовало, что мистер Фок не посвящен в положение дел, сложившееся в Тенсине. Это подсказало девушке, что ее расчет верен. Если Гонора не хочет, чтобы он узнал о ее вспышке и о том, как она обошлась с Сарайной и Дамарис после своего возвращения, это потому, что она боится встретить с его стороны возражения против такого обращения с падчерицей.

Впервые Саранна ела в атмосфере нацеленной на нее враждебности. Но она держалась так, будто ее интересовало только содержимое тарелки. Она глотала, но куски застревали у нее в горле, и она совсем не чувствовала вкуса.

— Прекрасный день, — нарушил мистер Фок тишину после того, как Саранну обслужили. — Может быть, я уговорю вас, дамы, и мисс Дамарис поехать в «Отраду королевы»?

Саранна посмела поднять глаза и посмотрела прямо на Гонору. Что она ответит на это? Головная боль у обеих сразу — в это мистеру Фоку трудно будет поверить.

Она видела застывшее лицо Гоноры. Та избегала встречаться с ней взглядом.

— Джеррад, я очень беспокоюсь о Дамарис. Увлечение деда Востоком заполонило ее мысли и тоже превратилось в одержимость. Я уже пригласила доктора Мида для консультации. Вероятно, девочке лучше сменить обстановку, пока она не забудет об этих «сокровищах». Доктор Мид рассказывал о прекрасной школе для таких детей. Ею очень хорошо управляют, и там применяются новейшие методы лечения таких истерических случаев. Мой отец не понимает, как трудно стало с Дамарис. За ней следовало лучше присматривать, а не предоставлять свободу — та чрезвычайно ей повредила. Доктор Мид осмотрит ее, и тогда мы решим, что для нее лучше...

— Вы уверены, что здесь все было в порядке, Гонора? — спросил мистер Фок. — Я знаю, в прошлом у вас случались неприятности с гувернантками. Но, по моим наблюдениям, мисс Стоувелл оказывает на мисс Дамарис самое благотворное влияние, и девочка кажется гораздо более счастливой и веселой.

— Дамарис очень умна для своего возраста, — впервые вмешалась в разговор Саранна. — Меня поразили ее познания...

— Что ты знаешь? — вспыхнула Гонора, словно не в силах больше сдерживаться. — Мой покойный свекор наполнил ее незрелый ум всякой языческой чепухой. И так как она, точно попугай, повторяет все, чему он ее научил, у всех создается ложное впечатление, что Дамарис очень образованна. Что неправда — вы сами увидите, если узнаете ее ближе. Она очень возбудима, на нее легко воздействовать и подтолкнуть к поспешным поступкам. Но на сей раз она зашла слишком далеко...

— Слишком далеко? — повторил мистер Фок.

— Да! — Гонора швырнула салфетку на стол. — Если не верите, идем, сами увидите!

Зашуршав юбками, она вскочила так стремительно, что стул качнулся и едва не упал. Саранна тоже встала. Мистер Фок мимо нее направился к Гоноре, которая уже была у дверей.

Она пошла прямо к библиотеке — одной из двух комнат, опустошенных Саранной и Дамарис ночью. Резким движением распахнула дверь.

— Смотрите! Все исчезло!

Мистер Фок заглянул, и на его лице отобразилось изумление.

— Но, Гонора... где?.. — Он не закончил вопрос. Напротив, внимательно осмотрел пустые полки и стол — все то, что накануне было заполнено.

— Куда она все дела? — воскликнула Гонора.

Мистер Фок серьезно повернулся к ней:

— Гонора, то, о чем вы говорите, невозможно! Ребенку не под силу обчистить эти комнаты. Это работа для мужчин. Вы послали за констеблем?

— Она сделала это не одна. — Гонора указала на Саранну, которая вслед за ними вошла в комнату. — Эта... эта молодая... — Она буквально подавилась от ярости. Саранна слышала о таком, но сама видела впервые.

— Ерунда! — Мистер Фок в свою очередь слегка рассердился. — Вы хорошо понимаете, что даже для двух девушек это физически невозможно. Если, конечно, им не помогали.

— Может, и помогали! — Гонора слегка побледнела и, казалось, осунулась. — Возможно, им помогали... — Она замолчала.

— Слуги? — подсказал мистер Фок, когда она не стала продолжать.

— Никто из рабов не посмеет, — нетерпеливо ответила Гонора. — Но они это сделали — вдвоем. Дамарис почти призналась...

— Может, в шутку или со злости, — негромко сказал мистер Фок. — Вспомните, я много раз видел это собрание и...

— И оно бесследно исчезло! — перебила Гонора. — Все, кроме ширмы, резного стола и, конечно, вещей из прежней комнаты Дамарис. Ищите, если угодно. Мы с Партонами уже искали — не осталось ничего. — Она быстро повернулась к Саранне. — Кроме взятки, которая и сейчас на этой нахалке! Дамарис дала это ей за помощь. Ей неоткуда было взять...

— Я... — негодующе начала Саранна, но мистер Фок поднял руку, призывая к молчанию.

— Гонора, Саранна уже заверила меня, что эта вещь не из собрания капитана...

Саранна не обратила внимания на то, что ее назвали по имени, но Гонора сразу это заметила.

— Итак, она уже больше не мисс Стоувелл, а Саранна? Оказывается, она тут времени зря не теряла. Разумеется, это часть собрания, что бы она ни говорила.

Лицо мистера Фока стало бесстрастным, и Саранна ничего не могла по нему прочесть. Но к Гоноре он обратился тем «капитанским» голосом, каким укротил Руфуса в саду.

— Мне кажется, существует каталог коллекции. Мисс Да-марис может дать его нам. И мы узнаем правду об этой подвеске.

Возможно, Гонора хотела отказаться. Она уже готова была заговорить. Но потом величественно повернулась к дверям библиотеки, где стоял Джон.

— В моей комнате, — коротко сказала она, — возьмешь книгу, переплетенную в золотую парчу... немедленно!

Джон исчез. Итак, Дамарис не ошиблась: книгу взяла ее мачеха. Гонора подошла к столу, оперлась рукой на его полированную поверхность.

— На следующей неделе сюда приедут мистер Уодсворт и его друг Джон Шире. Они мне не верили, хотя видели описание коллекции. Нужно ее отыскать...

— Лучше бы вы, Гонора, — ровным голосом сказал мистер Фок, — послали за мной и за шерифом в ту же минуту, как обнаружили пропажу. У двух молодых девушек не хватит сил, чтобы вынести коллекцию, даже если она тщательно упакована...

— Да, упакована, — перебила Гонора. — В этом на Дамарис можно положиться. Партон побывала в кладовке в подвале. Там стояли корзины, которые свекор заказывал еще в Китае для перевозки сокровищ. Все они исчезли!

— Те большие корзины! — Мистер Фок поднял брови. — История становится все более невероятной. Девушки не смогли бы даже передвинуть их. Но кто мог им помочь? Ра-

ботники? Вы хорошо понимаете, что об этом уже давно все бы знали.

— Я знаю, кто их взял, — ответила Гонора. — И со временем верну. — Она бросила на Саранну холодный угрожающий взгляд. — Но с вами, мисс Стоувелл, мы можем разобраться раньше. Найдем в каталоге описание подвески, и, клянусь, вас арестуют, как обычную воровку. Вам не выпутаться, девочка моя!

Джон осторожно проскользнул в дверь: ему явно не хотелось попасть в самый разгар бури. Гонора протянула руку, но мистер Фок опередил ее и взял книгу у слуги.

— Тут должен быть указатель... — заметил он.

Гонора сжала кулаки. Казалось, она готова вырвать у него книгу. Потом она мрачно сказала:

— Вначале описаны украшения. Их не очень много. Все они были в одной шкатулке вот здесь. — Она указала на место между окнами.

— Хорошо. — Мистер Фок принялся неторопливо перелистывать страницы. Саранна заметила рисунки и записи крупными прямоугольными буквами. Мистер Фок перевернул одну страницу, другую, потом поднял голову.

— Здесь нет упоминания о белой нефритовой подвеске в виде лисы, Гонора...

Та слегка побледнела. Ухватилась рукой за край стола. Са-ранне показалось, что она покачнулась, как будто Джеррад Фок дал ей пощечину.

— Тогда откуда? — шепотом сказала она, прищурилась и посмотрела на Саранну. — Значит — это правда? Все правда?

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Саранна видела ярость Гоноры, но и кое-что иное. Похожее на страх. Гонора определенно что-то знала, а Саранна нет. Возможно, часть тщательно охраняемой «тайны» Дамарис. Она должна ее узнать, чтобы защититься.

— Я же говорила, — впервые подала голос Саранна, — что это подарок. — Она провела пальцами по гладкому нефриту.

Теперь, когда она убедилась, что подвеска не из собрания, потребность в правде стала еще сильнее. — И поскольку я не воровка, — она оглядела комнату, воспользовавшись неверием Джеррада Фока как оружием, — и всем ясно, что ни я, ни Дамарис не могли унести сокровища, я немедленно отправляюсь к Дамарис...

Если Гонора и собиралась ее остановить, Саранна этого не видела. Она прошла мимо Джона в коридор и, держа в руках ключ, поднялась по лестнице в надежде освободить вторую пленницу.

Глава пятнадцатая И. ИДТИ В НОГУ С СУДЬБОЙ

Саранна была готова к тому, что может встретить у двери кого-нибудь из слуг, приставленных Гонорой. Но в верхнем коридоре никого не было. Девушка решительно направилась к двери, которую миссис Партон заперла за юной пленницей. И так же решительно вставила в замочную скважину ключ от гардероба.

Это удалось легко, но повернуть оказалось труднее. Саранна подумала, что ничего не получится. Но замок неохотно поддался, и Саранна распахнула дверь. Она не знала, что увидит — Дамарис дерзкую, Дамарис испуганную, Дамарис в слезах.. А увидела пустую комнату и открытое окно, на котором вздувалась кружевная занавеска.

Самара подбежала и выглянула. Крыша крыльца...

За окном росло дерево, нуждающееся в обрезке — его самые длинные ветви как раз в этом месте упирались в стену дома. Дамарис неведомо как удалось спуститься? От одной мысли об этом у Саранны закружилась голова.

Однако пустая комната свидетельствовала, что Дамарис каким-то образом сумела сбежать. Куда исчезла девочка? Прячется в саду или где-то в доме? Или нашла убежище в запретной части сада за изгородью? Следует ли Саранна поднять тревогу?

Размышляя, она закрыла окно, поправила занавески. Быстро вышла в коридор и снова заперла дверь. Пусть Гонора и миссис Партон воображают себя хозяйками Тенсина. Почему-то Саранне казалось, что теперь Дамарис в большей безопасности, чем под замком.

Спрятав ключ, Саранна подняла голову и принюхалась. С каждым мгновением запах, острый, но не противный, становился сильнее. Он исходил из противоположной двери, из китайской комнаты Дамарис.

Саранна потрогала ручку. Как она и думала, дверь была на замке. Подняв руку и собираясь постучать, она замешкалась. Если Дамарис незаметно вернулась в свою прежнюю комнату, нужно ли ее беспокоить? Стук могут услышать слуги — и доложить миссис Партон.

Саранна снова порылась в сумочке, достала ключ от гардероба, вставила в скважину. Но на сей раз напрасно. Она испугалась, что может сломать ключ, если надавит слишком сильно, и, вынув несколько шпилек из тщательно уложенной «корзиночкой» косы (коса упала на плечо), прижалась ухом к двери, но ничего не услышала. Потом послышался далекий негромкий ропот, делавшийся то громче, то тише, — что-то вроде песни, а она не могла разобрать ни единого слова. Чем там занималась Дамарис?

Что-то в этих напевных звуках свидетельствовало о том, что девочка не разговаривает, а повторяет что-то заученное. Молится? У Саранны внезапно возникло ощущение, что она не имеет права разузнавать эту тайну. Она попятилась от двери и вернулась в свою комнату.

Поднос исчез, Милли тоже. Саранна из предосторожности заперла замок. Хотя они знали, что она выбралась из заточения, любое прикосновение к замку теперь послужило бы для нее предупреждением.

Предупреждением о чем? Она расхаживала по комнате, стараясь мыслить последовательно и логично. Отношение мистера Фока... У него она нашла поддержку. Возможно, его утверждение, что они с Дамарис не могли спрятать коллекцию, пусть и ошибочное, было столь резонным, что, возможно, могло повлиять на Гонору. Заставить ее пересмотреть планы на ближайшее будущее.

Саранна почти убедила себя, что может пойти к нему и рассказать всю правду. Но откуда взялись китайцы — те, что унесли корзины? Живут в запретной части сада вместе с Женщиной-Лисой? У Саранны разболелась голова. Девушка потерла пальцами над глазами, где болело особенно сильно. Если она спустится вниз сейчас, у нее не будет возможности поговорить с Джеррадом Фоком наедине. Об этом позаботится Гонора.

А что делает Дамарис? Снова бросает раскрашенные палочки, пытаясь с помощью какого-нибудь суеверия прочесть будущее? Наследство, оставленное капитаном Уэйли внучке, может погубить ее.

Саранна медленно расстегнула крючки платья, внушившего ей такую уверенность. Сложив лиф и юбки на стул, она закуталась в застиранный и поношенный капот, вытащила шпильки из кос, так что волосы свободно упали на плечи, и наконец попыталась составить логичный план.

Предположим, она напишет мистеру Сандерсу еще одно письмо и на этот раз доверит его мистеру Фоку. Она сможет объяснить причину. Она... Нет, она все-таки скажет ему правду! У нее сохранился обгорелый клочок письма. Она покажет его мистеру Фоку, и, вероятно, он ей поверит. Саранна быстро направилась к столу, на котором лежал ее бювар. Но, подняв крышку, увидела: ни бумаги, ни перьев. Кто-то все забрал! Она все еще смотрела на стол, когда в дверь постучали.

— Кто там?

— Я, мисс Саранна...

Милли. Теперь она даже не знает, насколько может доверять служанке. Посмеет ли Милли передать ее письмо мистеру Фоку? Или девушку слишком запугала миссис Партон?

Когда Саранна открыла дверь, Милли вошла с охапкой свежевыглаженного белья, от которого исходил слабый запах лавандовой воды.

Саранна села в кресло-качалку и стала смотреть, как Милли разбирает белье, складывает и убирает его в ящики. Служанка даже не смотрела на нее, она была занята только работой.

Наконец она уложила на место последнюю нижнюю юбку и выпрямилась. Некоторое время Милли просто стояла, наполовину отвернувшись от Саранны. Потом осторожно оглянулась через плечо.

— Мисс Саранна... — начала она и сглотнула, как будто поперхнулась словами.

— Да?.. — Саранна пыталась говорить спокойно и ровно, не выдав волнения.

— Мисс Гонора... она очень рассердилась на вас и на мисс Дамарис. Говорит, что все тут исправит, избавится от... — Милли показала на окно, и Саранна догадалась, о чем речь.

— От тайного сада?

Милли энергично кивнула.

— Она отправила Джозефа вниз по реке. Он везет письмо одному человеку в Балтимор. Приедут люди с ружьями, постреляют лис, всех убьют... может, и людей тоже...

— Каких людей? — спросила Саранна.

Милли вздрогнула. Руками она мяла край передника, выжимала, как после стирки.

— Говорят... говорят, там живут необычные люди. Иногда лисы превращаются в людей, иногда наоборот. Если поймают лис, обязательно их перебьют. Если поймают людей — тоже. Мисс Гонора... она говорит, мол, пора с этим покончить.

— Когда?

— Когда приедут люди из города. Дня через два-три.

— Милли, знает ли об этом мистер Фок?

— Может, и нет. Не знаю. Мисс Гонора — она подождала, чтоб он уехал, и только потом дала Джо письмо и отослала его.

— Ты можешь передать письмо мистеру Фоку?

Милли на мгновение задумалась.

— Не знаю. Этот Немое, кучер мистера Фока — он ухаживает за Розой. Приходит по вечерам. И он не боится Партонов. Может, он возьмет... если дадите ему что-нибудь за беспокойство.

— Сколько? — Саранна подумала о своем пустом кошельке. Если б у нее были деньги, которые, возможно, уже сейчас пришли к мистеру Сандерсу!

— Роза не уверена, что хочет замуж. Она любит красивые штучки. Когда Немое приносит ей что-нибудь, она охотней с ним разговаривает.

— Красивые вещи? Какие именно? — Саранна быстро поняла намек.

— Ну, что-нибудь из одежды. Роза любит ходить в церковь разряженная так, что все мужчины глазели на нее.

Но у Саранны почти не было не только денег, но и «красивых штучек». Небольшой запас ее ценностей лежал на дне лакированной шкатулки. Она открыла ее.

Миниатюрный портрет матери, подаренный ей перед замужеством; небольшой золотой медальон с жемчугом, в нем — локон отца; два кольца, слишком большие для Саранны и неуместные при ее трауре. И, наконец, последнее — веер сандалового дерева, ароматные пластинки с кружевным узором. Саранна расправила веер, и в воздухе запахло сандалом.

— Это подойдет? — Она принялась обмахиваться. Мама ценила веер за его необычность. Какой-то ремесленник из Макао превратил дерево с Сандвичевых островов в эту безделушку. Веер следовало использовать в жару — сильный аромат отгонял москитов. После переезда в Сассекс мама ни разу не пользовалась веером.

Милли подошла поближе и коснулась пальцем гладкой поверхности веера:

— Мисс Саранна, конечно! Роза таких никогда не видела! Думаю, Немое проплывет до самого Балтимора, лишь бы подарить веер ей в следующее воскресенье!

— Хорошо. — Саранна старалась не жалеть о своем предложении. Ее пронизывало такое острое ощущение опасности, что веер, пусть даже очень ценный, был ничтожной платой за возможность обратиться за помощью.

— Мне нужны бумага и перо... — Она уже передала Милли веер, и служанка держала его у носа, радостно вдыхая аромат. — Кто-то забрал мои, пока меня не было.

Интерес Милли к вееру тут же исчез.

— Мисс Саранна, не знаю, как достать все это. Попробовать стащить... так их держат в той части дома, куда я не захожу. А коли меня увидят миссис Партон или Джон...

Но Саранна уже пыталась заменить бумагу и перо чем придется. Камин! Там горелое дерево, черный уголь. Она быстро наклонилась и наскребла сажи в плоский прикроватный подсвечник.

Бумага? Книга, которую она принесла в комнату. Она безжалостно вырвала форзац. Потом взяла из своих запасов швейную иглу.

— Милли, можешь достать мне уксуса, совсем немного, пару столовых ложек?

Служанка кивнула.

— Могу, и никто ни о чем не спросит. Ведь леди ополаскивают волосы в уксусе. Я могу вымыть вам волосы, будто мы всегда так делаем.

— Хорошо! — Саранна уже расплела косы. — Неси немедленно. Ах да — и оставь пока веер.

Милли положила веер на стол и вышла. Саранна не знала, удастся ли ее план. Но верила, что, узнав о планах Гоноры, Джеррад Фок помешает этому.

Вскоре вернулась Милли с охапкой полотенец, кувшином дождевой воды — она объявила, что дождевую воду собирают с единственной целью: мыть голову леди, — и с кувшинчиком уксуса.

— Мисс Гонора лежит у себя с головной болью, — объявила она. — С ней эта противная Полли, которая всегда важничает, потому как она, мол, служанка самой мисс Гоноры. Сейчас она прикладывает ей тряпку к голове и все подносит.

Я слыхала, мистер Фок резко поговорил с мисс Гонорой перед отъездом. А ей это не понравилось...

Пока Милли готовила полотенца и таз, Саранна проводила опыты с уксусом и сажей из камина. Она смешала их, получив черную жидкость, но непонятно было, сохранятся ли чернила, когда высохнут. Тем временем девушка обдумывала, что напишет.

— Схожу за горячей водой, — провозгласила Милли. Саранна в ответ рассеянно кивнула.

Окунув кончик иглы в свою смесь, она начала писать. Ей было некогда и не на чем написать по всем правилам, потому пришлось писать кратко, сразу перейдя к делу.

Подписалась она инициалом — «С». Саранна была уверена, что он сразу догадается, от кого письмо. Она отложила его просохнуть. И хотя дважды обвела каждую букву, сомневалась в своих импровизированных чернилах.

Когда вернулась Милли, начался длительный ритуал мытья головы, использования полотенец из огромной груды, принесенной служанкой, расчесывания и просушивания волос на послеполуденном солнце. Однако, когда Милли снова заплетала ей косы перед обедом, волосы еще оставались чуть влажными.

Возможно, Гонора и Дамарис не собирались обедать. В таком случае Саранна намерена была пообедать в одиночестве, утверждая свою независимость в доме. Милли снова застегнула крючки на ее платье, и Саранна, решившая не разнообразить наряд атласным поясом, твердым шагом спустилась по лестнице.

Войдя в столовую, она увидела, что там полутемно. Свечи не горели, стол не был накрыт. Итак, ее не ждали. Но, полная решимости, она потянула за шнурок. В ответ на звонок явился не Джон, а Роза.

— Где обед? — спросила Саранна. — Уже пора...

— Мы... миссис Партон... она сказала, что вы будете обедать у себя в комнате, мисс Саранна.

— Ерунда. Я вполне здорова и способна посидеть здесь. Подавай обед. — Никогда в жизни Саранна не проявляла такой властности. Но она чувствовала, что должна доказать: она в этом доме не пустое место. В ней с новой силой вспыхнула гордость, которая помогла им с матерью выдержать жизнь в Сассексе. Она молода, это верно. Будь здесь Джетро, ее долгом было бы повиноваться хозяину дома. Но это не значит, что она позволит Гоноре помыкать ею.

Она подождала. Появился Джон, который вначале, казалось, словно собирался возражать, но потом принялся раскладывать столовое серебро и расставлять фарфор на том месте, где она всегда сидела в Тенсине. Саранна думала, что вот-вот появится миссис Партон с каким-нибудь запретом Гоноры. Но экономка не показывалась, и Саранна ела неторопливо и методично, как будто это могло помочь ей выстоять.

Причин одиноко сидеть в гостиной не было. Достигнув своей цели, Саранна вернулась к себе, зажгла лампу и взяла книгу. Но, даже прочитав несколько страниц, не помнила, о чем читала. Наконец она отложила книгу.

Вчерашняя гроза как будто очистила воздух. Взошла луна. Саранна смотрела из окна на изгородь, за которой открывался запретный сад. Какая высокая эта изгородь, закрывает вид даже из окна второго этажа! И очень густая. Если Гонора прикажет ее снести, рабочим придется нелегко.

Саранна вдруг ощутила сильную усталость. Столько произошло за этот день — а ведь половину прошлой ночи она не спала, помогала Дамарис упаковывать коллекцию. Саранна медленно разделась, чувствуя, как ноет все тело. Она надела муслиновую ночную рубашку, водрузила на голову ночной чепец и устроилась на подушках. Но как только легла, сонливость испарилась. У нее появилось такое чувство, будто она не сделала что-то очень важное. Однако, вспоминая день, она не могла определить, что же упустила.

Что она забыла?

Не ошиблась ли она, обратившись к мистеру Фоку? Или нужно было отыскать перед сном Дамарис? Со вздохом Са-ранна села.

И сразу услышала...

В ночи звучала та самая странная монотонная музыка. Са-ранна села на краю кровати. Ее капот... Куда она дела капот? На сей раз она забыла зажечь императорский ночник и потому на ощупь отыскала стул, на который повесила капот. Набросив его на плечи, сунув босые ноги в туфли, она подкралась к двери и открыла ее. Потом привязала ключ к ленте капота.

Дамарис! Она была уверена, что Дамарис может быть в запретном саду. И что на этот раз музыка — не часть какого-то причудливого сна.

Сначала Саранна направилась к двери Дамарис. Дверь была прочно закрыта и не поддавалась, сколько ни крути ручку. Девушка не решалась постучать или позвать Дамарис, чтобы не привлечь внимания служанок Гоноры, которые обитали в комнате в начале коридора. Там из-под двери пробивался свет.

Дамарис... может быть, она уже ушла в тайный сад? Если сокровище унесли туда, у девочки есть причина проверять его сохранность. Саранна осторожно пошла по темному коридору. Руку она положила на подвеску, которую не снимала ни днем, ни ночью. Камень казался не холодным, а теплым, хотя это, конечно, ей чудилось.

Шаг за шагом Саранна спускалась по лестнице. В кухне горел свет, слышались голоса, но приглушенные. Девушка благополучно добралась до входной двери и отодвинула засов.

Ночной ветер оказался слишком свежим, чтобы выйти на него в сорочке и капоте. Она пожалела, что не потратила немного времени на то, чтобы одеться. Но снова почувствовала настоятельную необходимость действовать. Музыка звучала, и надо было идти.

Саранна зашла за дом, чтобы оказаться перед изгородью. Причудливые звуки флейты сливались с ночными шумами в странной гармонии, которая западному уху вовсе не казалась музыкой.

Саранна ощупью пробралась вдоль изгороди, потом остановилась, обеими руками развела ветви и отыскала скрытый лаз. Она снова пробралась в сад, прошла по извилистой дорожке, миновала маленький дом с окнами в форме цветка и остановилась перед террасой.

Сегодня, несмотря на музыку, под убывающей луной не раскачивалась в грациозном танце женщина с головой лисы. И за ее движениями не наблюдали неподвижные лисы. Музыканты сидели в тени под карнизом, как и прежде. Но в круглой арке входа стояла женщина. Та самая танцовщица, но с человеческим лицом.

Сегодня на ней было не то свободное платье с широкими рукавами, которое развевалось в лунном танце, а тяжелый, богато расшитый наряд с высоким воротником и пряжкой на плече. Волосы, как того требовал протокол, были уложены на рамку и украшены булавками со сверкающими головками, в ушах — длинные серьги. Она была величественна, как королева среди своих придворных, и если это и была принцесса Дамарис, титул ей вполне подходил.

Женщина смотрела на тропу и когда показалась Саранна, подняла руку; длинный рукав упал к запястью, явив пальцы с драгоценными пластинками на ногтях. Женщина поманила Саранну, и та, вновь не чувствуя ни страха, ни волнения, прошла вперед, на террасу, и приблизилась к женщине.

— Мей... — Женщина отступила в комнату, где горели лампы, и снова Саранна последовала за ней.

— Добро пожаловать, младшая сестра. — Женщина говорила по-английски, но с легким певучим акцентом. Она указала на широкую кровать, которая служила и для сидения.

Когда они сели на мягкую поверхность, их опять разделил стол. Но на сей раз на столе не было чая.

Женщина-Лиса протянула руку к лакированной шкатулке, где на черном фоне красным и золотым было изображено множество лис. Оттуда она достала связку палочек, похожих на пластинки разобранного веера. И тут Саранна увидела, что одни палочки разделены посередине тускло-красной полоской, другие — нет.

— Младшая сестра, ты пришла, и час благоприятный. В такое время Великие могут показать нам, тем, кто еще не вознесся, что ждет впереди. Мне хорошо известны все предсказания о своей жизни, но теперь я должна узнать, что ждет тебя и не совпали ли наши пути до поры.

Поэтому возьми вот это и брось на поверхность. А когда держишь, думай о том, что тебя тревожит и затмевает твой путь...

Она протянула Саранне пачку палочек из слоновой кости, и девушка взяла их. В такое время и в таком месте ей казалось совершенно естественным подчиняться этой величественной женщине, которая держалась так, словно никто ни разу не усомнился в ее приказах.

Саранна держала палочки. Но в ее мыслях царил хаос. Она не могла думать ни о чем, кроме неприятностей, но их трудно было расположить по порядку.

Потом она бросила палочки. Музыка на террасе смолкла. В тишине комнаты стук, с которым палочки упали на лакированную поверхность, показался громким, как барабанная дробь.

— Это И. — Принцесса наклонила голову, разглядывая рисунок. — Что означает преимущество каждого шага.

Концом ногтевого футляра она коснулась самой дальней от Саранны палочки. Без разделительной полосы.

— Первые девять неразделенные — тебе предстоит важное решение. Вторые девять предвещают удачу, если ты проявишь твердость. Третьи шесть — разделенные, что означает усиление зла, хотя твоей вины в том нет. Четвертые шесть: ты можешь рассчитывать на помощь. Пятые девять — неразделенные: у тебя искреннее сердце, и оно приведет тебя к судьбе, о которой ты и не мечтаешь. Шестые девять — неразделенные: о, это человек, к которому никто не присоединится, а злое сердце постигнет справедливое возмездие.

Мгновение она молчала, разглядывая предположительно случайно образованный палочками рисунок. Несомненно, она полностью верила в свои слова. И эта вера произвела впечатление на Саранну. Уверенность живущей в запретном саду была так заразительна, что Саранна больше не могла говорить, что это суеверие и просто глупость.

— Хорошо. Древние сказали. — Женщина-Лиса собрала палочки и снова спрятала их в шкатулку с изображением лис. — А теперь, младшая сестра, послушай меня. Мы видели, что может случиться, и свидетельства палочек благоприятны. Но малодушие может свести на нет даже самое благоприятное предсказание. Вот что я скажу: будь сильна сердцем, подави страх, как знаменосец, который пришпоривает лошадь, когда ведет войска против варваров. У той, с кем ты сразишься, сильная воля. Твоя воля должна быть против нее как сталь против железа.

Скоро для нас настанет час суда. Ты пришла ко мне вовремя. Если у полководца войска разделены, он терпит поражение еще до начала битвы. Понимаешь?

— Да, — впервые заговорила Саранна. И торопливо добавила: — Они... миссис Уэйли поел ала в город за людьми. Они будут стрелять лис, уничтожат сад и все, что в нем.

Выражение женщины не изменилось, словно это лицо было вырезано из той же безупречной старинной слоновой кости, что и палочки, бросая которые, она предсказывала будущее.

— Слухи об этом безумии уже дошли до меня, младшая сестра. Помни: ты должна отвести от себя страх, как отвела бы меч, приближающийся к твоему горлу, если бы у тебя был щит, чтобы загородиться от удара. Когда время придет, ты поймешь. И тогда вы с младшей должны снова прийти сюда. Я наделена силами, которые унаследовала от женщин из древнего рода моей матери. Но в трудные времена одинокий человек подобен дереву со слабыми корнями перед приближающейся бурей. Меня не выдернут с корнем прежде моего времени, и, следовательно, ты можешь помочь по-другому...

А теперь... — Она хлопнула в ладоши, и из тени за кроватью показалась старая служанка с подносом, на котором стояли две закрытые чашки без ручек.

Женщина-Лиса взяла одну и знаком велела Саранне взять другую. Девушка отложила в сторону крышку-блюдце и снова ощутила запах цветочного чая.

— Выпьем за судьбу и час отдачи всех долгов, — сказала Женщина-Лиса.

Саранна осторожно отпила, затем сделала большой глоток. Красное и золотое, зеленое, синее — все краски великолепной комнаты завертелись вокруг нее. Неужели лицо цвета слоновой кости вдруг заострилось, нос и челюсти приобрели другую форму и покрылись рыжей шерстью? Или это только игра воображения?

Глава шестнадцатая ЧЭНЬ. ПОТРЯСЕНИЕ

Саранне снился путаный сон. Она была в своей комнате в Тенсине, но с ней два человека, и в комнате царил полумрак. Ее тянули и толкали (она не могла сопротивляться) и, вопреки ее желанию, облачили в то поношенное старое платье, в котором она приехала из Сассекса. Потом, когда она уже была одета, один из них поддержал ее, а второй прижал к ее губам чашку, прижал так сильно, что от боли она открыла рот и едва не подавилась горькой жидкостью.

Потом они повели, вернее, потащили ее к двери. В коридоре ждала еще одна смутная фигура. Саранна услышала неясный шепот. Потом сон кончился — неожиданно, как все сны.

Вначале Саранна ощутила легкое покачивание своей постели. Это покачивание напомнило ей что-то давнее. Но ей трудно было думать, вспоминать. Над закрытыми глазами очень сильно болело, и девушка почувствовала ужасную слабость и тошноту. Она повернула голову на подушке. В ответ на это слабое движение на нее обрушилась волна боли, и она охнула и застонала. Ей было так плохо...

Мама... где мама? Она поможет...

Теперь, когда она не ворочала головой, боль приутихла. Саранна медленно открыла глаза. Кровать, на которой она лежит... Где она? Это не ее маленькая комната в сассекском доме. А Сассекс... она ведь уехала из Сассекса?

Мама... мама умерла!

Память возвращалась урывками, а с ней появился страх. Саранна уже догадывалась, что это не обычное пробуждение. Она уехала из Сассекса, чтобы сесть на корабль...

Корабль! Гадкие запахи, раскачивание узкой койки — она на корабле!

Но как же это? Ведь после корабля она была в доме... в домах. Один — в городе. А другой... Одурманенное сознание Саранны пыталось связать обрывки воспоминаний.

Тенсин!

Название словно послужило ключом. Потому что все стремительно вернулось: дни и ночи в Тенсине, с их трудностями и опасностями.

Это был не Тенсин и определенно не комната за круглой аркой, ее последнее воспоминание. Она пила чай с Женщи-ной-Лисой. После начался странный сон. И вот она проснулась здесь. Где она?

Пульсирующая головная боль и волны тошноты, накатывавшие на Саранну при каждом движении, так ослабляли ее, что она не могла думать ясно. Но смотреть она еще могла.

Глаза сообщили ей, что она лежит на очень узкой койке, должно быть, в каюте корабля. Здесь отвратительно пахло, и от этого тошнило еще сильнее. Неярко светила лампа, прикрученная к балке на низком потолке.

Вот — вот ее матросский сундучок! На него брошены ее шаль и шляпка, свисают помятые ленты. Вопреки тошноте и головной боли, Саранна начинала понимать, что все это происходит на самом деле.

Этот ее странный сон. Кто-то разбудил ее, крепко спавшую, и одел. Кто? Не Женщина-Лиса и ее слуги, в этом Саранна была уверена. И почему она на корабле? Куда ее везут — и зачем?

На полке у противоположной стены каюты стояла кружка. Во рту у девушки страшно пересохло. Если бы напиться! Сможет ли она дотянуться до кружки? А если сможет, есть ли в кружке вода? Саранна, глядя на кружку, облизнула сухие губы.

Пить... так хочется пить! На борту корабля... Но уснула она в комнате за круглой аркой. Саранна навострила уши, пытаясь уловить звуки ветра и волн, какие слышала, когда плыла на юг.

Но вместо этого расслышала негромкий скрип и плеск воды. Саранна решила, что, хоть она и на корабле, корабль этот стоит. Где стоит? Маленькая искорка надежды заставила ее зашевелиться.

Она с трудом села, и боль в голове усилилась, Саранна застонала. Но свесила ноги с койки, ухватившись за край, чтобы удержаться и не упасть на пол. Ее сотрясали приступы рвоты.

Но страх, подкреплявший решимость, помог ей встать. Каюта оказалась такой низкой, что девушке пришлось наклонить голову. Саранна подошла к полке и протянула руку к манящей кружке, другой продолжая держаться за стенку.

На дне кружки плескалась какая-то жидкость. Но, когда Саранна поднесла кружку к губам, кислый запах вызвал у нее новый приступ тошноты и она уронила кружку на пол.

Воздух... если б выйти на чистый свежий воздух, это помогло бы. Держась за стенку каюты, Саранна сделала четыре или пять мелких шажков и оказалась у двери. Приложила к ней руку и надавила изо всех сил. Бесполезно. Заперта!

Почему?

Голова болела так, что девушка с трудом держалась на ногах. Спотыкаясь, почти падая, она вернулась к койке и опустилась на колени, положив руки на смятую грязную постель. Она пленница здесь... но почему? И чья?

Как легко снова лечь на койку, погрузиться в неведение, в бесчувствие. Но нет, нельзя. Положив голову на койку, Саранна пыталась думать ясно и логично.

Теперь Саранна отчетливо вспомнила все, что произошло в тайном саду, вспомнила каждое слово и каждый жест Женщины-Лисы, вспомнила, как та бросала палочки, предсказывая будущее тем странным способом, которое Дамарис называла «И Цзин». Что посоветовала ей эта женщина? Держаться, прогнать страх... прийти с Дамарис, когда возникнет опасность.

— Но я не могу, — прошептала Саранна. — Не могу.

Она расправила плечи, выпрямилась и отодвинулась от койки. Посмотрела на свое мятое платье. Заставила дрожащую руку приблизиться к манишке. Подвеска была на месте! Тот, кто притащил ее сюда, не отобрал нефритовую лису.

Достав подвеску из укрытия, Саранна посмотрела на нее. Ею руководило чутье, оно подсказывало, что нужно делать. Зажав подвеску в руке, она поднесла ее ко лбу, к средоточию тошнотворной боли. И задержала там этот кусочек нефрита, прижимая потной рукой.

Постепенно дыхание ее выровнялось. Она не могла бы объяснить, что пытается сделать, повинуясь какому-то неосознанному приказу. Закрыв глаза, Саранна попыталась представить себе Женщину-Лису такой, какой увидела ее впервые, — устремив к луне мохнатую острую морду, она тогда танцевала перед последователями.

Видение становилось все более отчетливым. Теперь голова танцовщицы была повернута непосредственно к Саранне. Взгляд Женщины-Лисы встретился со взглядом девушки, ее глаза становились все больше и заполнили весь мир...

Высказала ли она какую-то просьбу во время этой встречи взглядов — и, может быть, сознаний? Саранна не знала. Но телесные страдания прекратились. Как будто она, Саранна Стоувелл, приобрела полную власть над своим телом.

Она встала с колен. Но по-прежнему сжимала подвеску в руке, левой. Целеустремленно осмотрела каюту, зная, что должно быть сделано, и ища орудие для этого.

Ничего — ничего подходящего. Она повернулась к своему матросскому сундучку, выворотила его содержимое на пол. Взгляд остановился на запасном корсете. Саранна вытащила подвеску, и та повисла на шелковом шнурке. Девушка заметила, что сумочки с принадлежностями для шитья нет, нет и платьев, которые она сшила в последние дни. В ее распоряжении были только зубы и пальцы.

Быстро, но осторожно она рвала и грызла жесткую ткань. Наконец образовалась подходящая для ее целей дыра, и Саранна извлекла из корсета самые прочные и толстые ребра.

Не обращая больше внимания на груду одежды на грязном полу, она снова направилась к двери. С бесконечной осторожностью и всей ловкостью, какой только могла, она просунула узкую, но прочную полоску между косяком и краем двери.

Время и сырость работали на нее. Дерево с краю истерлось, и ребро корсета прошло в узкую щель. Достигнув цели, Саранна остановилась и прислушалась. Ничего не было слышно, кроме плеска воды. Теперь она уверилась, что заточена на речном шлюпе, стоящем у берега. Есть ли на борту часовой? Или ее считают совершенно беспомощной и не караулят?

Больше ждать она не могла: время было очень важно. Она начала продвигать ребро вверх, отыскивая язык замка. Во время путешествия на шлюпе мистера Фока она узнала, что замки на корабле очень простые. Оставалось надеяться, что то же самое справедливо и для этого шлюпа.

Есть! Ребро встретило сопротивление. Саранна нащупала язык замка. Медленно, осторожно прикладывая усилия к гибкой полоске китового уса, Саранна начала сдвигать его.

Это потребовало, казалось, целой вечности. Девушка вся покрылась потом и ослабела от усилий, к которым принуждала тело. Неожиданно стержень отодвинулся!

Он отодвинулся с лязгом, который показался Саранне громким, как ночные раскаты грома. Она застыла; если на палубе были часовые, они сразу прибежали бы. Однако девушка не услышала стука сапог по доскам палубы. Она быстро толкнула дверь, и та открылась.

После темной каюты яркий дневной свет едва не ослепил ее. Но воздух... какой прекрасный воздух! Саранна, пошатываясь, вышла на солнце. Мгновение она просто радовалась свободе и ни о чем не думала.

Она угадала: шлюп был пришвартован к пристани. Повернувшись в сторону берега, она увидела окруженную изгородями аллею, ведущую от реки к Тенсину. Она по-прежнему была на знакомой территории. Но не в безопасности.

Нет, те, кто увел ее из спальни, сами были из Тенсина. Или воспользовались помощью обитателей дома. Им достаточно было бы увидеть ее, и...

Саранна осторожно прошла по палубе, со страхом поглядывая на берег. Спустилась по трапу на пристань. Может ли она спрятаться в саду? Должна!.. Возможно, ей даже удастся добраться до тайного сада, где Женщина-Лиса даст ей убежище. Но в саду постоянно работают садовники. Если ее увидят...

Она быстро прошла по тени вдоль изгороди и обогнула ее, прислушиваясь ко всем, даже самым слабым звукам, пытаясь разглядеть работающих в саду. Попробовать добраться до дороги за имением и направиться по ней в «Отраду королевы»?

Но если там Гонора...

Странный прилив сил, который она почувствовала, когда в каюте представила себе Женщину-Лису, быстро заканчивался. Голова снова сильно разболелась, тело так ослабело, что Саранна с трудом передвигала ноги. Она должна была найти убежище и подождать, пока не окрепнет. Сейчас, при свете дня, она не дойдет до дороги.

В конце концов она свалилась на землю — и благодаря этому разглядела углубление под низко нависающими ветвями куста. И лежала, съежившись, как в норе. То ли потеряла сознание, то ли уснула. Но ничего из того, что было дальше, она не помнила.

Что-то потянуло ее за плечо. Послышался голос:

— Пожалуйста, Саранна... пожалуйста! Проснись, проснись!

Саранна пыталась вырваться, не слышать этот голос. Но уснуть снова ей не давали.

— Саранна!

Она поперхнулась и закашлялась. Ноздри заполнил острый запах. Саранна открыла глаза. В темноте кто-то склонился к ней. Она попыталась взмахом руки отогнать запах и на что-то наткнулась. Саранна схватила узкое запястье.

— Что... что ты делаешь? — Она чихнула и снова закашлялась. Но острый запах привел ее в чувство, прочистил голову. — Дамарис?

— Да. Ах, Саранна, где ты была? Сказали — я подслушала, — сказали, что ты сбежала с Руфусом. Приехал мистер Фок, и ему рассказали об этом. Он... он ужасно рассердился. Не захотел разговаривать с ней, когда она, и миссис Партон, и Милли стали его уверять. А когда я пошла в твою комнату, там ничего не было. Кроме твоих новых платьев. Милли сказала, что ты подарила ей эти платья. Но я ей ничуточки не поверила. Милли ужасно боялась! Она пообещала продать Милли дальше на юг! И тогда... принцесса... послала своих подданных, а мне велела поискать в саду. Саранна, что с тобой было?

— Не знаю. — По крайней мере сейчас голова болела не так, как при первом пробуждении. Боль превратилась в ноющую и неприятную, но терпимую. Однако девушке пришлось сосредоточиться, чтобы понять быстрый рассказ Дамарис о последних событиях.

— Я была на шлюпе... — Саранна пыталась разобраться в происходящем. — Сначала... я пошла в сад и встретилась с Женщиной-Лисой. Она бросила палочки и прочла будущее. — Она услышала, как в темноте ахнула Дамарис. — Потом мы пили чай. А еще позже... мне снилось, что меня одевают... ведут за дверь. Но сначала мне дали выпить что-то противное. Я проснулась на шлюпе, и меня тошнило...

— Как ты попала сюда?

— Я... не знаю. Подвеска... Что-то в подвеске заставляло меня думать, хотя я чувствовала себя ужасно. Поэтому я выбралась из каюты... а потом спряталась... — В этот миг ее приключения снова начали напоминать сон, вернее, кошмар. Однако теперь она была в темном саду, и рядом сидела Дамарис.

— Она ужасно рассердилась, — прошептала Дамарис. — Отложила прием гостей. Я думаю, она хочет уничтожить сад, прежде чем кто-нибудь приедет. Руфуса нигде не видно. Может, отправился вниз по реке встречать людей, которых она вызвала. Я подслушивала, когда могла. Она считает, что я под замком. — Дамарис негромко рассмеялась. — Я... я пошла к принцессе и рассказала ей, что ты исчезла. Она послала своих подданных искать тебя. Сказала, что ты — часть того, что должно случиться.

— Кто такая принцесса? — Саранна отпустила Дамарис и выбралась из углубления. Она очень хотела есть и еще больше пить. — Мы пойдем к ней?

— Пока нет, — сразу ответила Дамарис. — Я думаю, она собирает свои силы. В это время рядом с ней должны быть только ее люди, те, кого она хорошо знает.

— Мне нужно поесть и напиться. — Саранна не была уверена, что может доверять своим затекшим ногам. Где ей найти убежище? Сможет ли она добраться до тайного сада, который теперь представлялся ей островком безопасности в мире, где она никому, кроме Дамарис, не могла доверять? Мистер Фок... Впервые в жизни Саранна плакала, не замечая слез, которые катились по щекам и капали с губ.

Мистер Фок поверил, что она убежала с Руфусом! Поверил в эту ложь, иначе не уехал бы. С таким трудом написанное письмо ничего не дало.

— Я не могу пойти на кухню. — Дамарис выпрямилась. — Меня увидят. Слушай, Саранна, напиться можно из фонтана. Его очистили и запустили — ради гостей. Если ты подождешь здесь, я проберусь в помещения для слуг. За старой Джейн теперь по ночам не присматривают, она много спит. Там я возьму хлеба и еще чего-нибудь...

При мысли о воде и еде Саранна почувствовала, что способна двигаться. Но, попробовав сделать шаг, пошатнулась, и Дамарис пришлось поддержать ее. Луны, даже убывающей, не было. Саранна не понимала, как девочка находит дорогу в зарослях. Они вышли на открытое пространство, в центре которого бил фонтан, а вокруг среди зелени были расставлены скамейки.

Вид воды заставил Саранну устремиться вперед. Она опустилась на колени, набрала воды в горсть, поднесла к губам и напилась. Потом плеснула воды в лицо, смочив и помятое платье. Одевая ее сонную, ей не заплели косы. И теперь они, полураспущенные, упали ей на спину. В них застряли веточки.

Саранна решила, что выглядит как нищенка, как бродяжка.

— Дамарис... — Напившись, она меньше сипела. Но, оглядевшись, не увидела девочки. Та, должно быть, уже ушла в комнату старой няньки за едой. Саранна снова принялась пить.

Вытерев лицо краем юбки, она неожиданно увидела животное, которое неслышно возникло из тьмы по другую сторону фонтана. Несмотря на темноту, Саранна узнала одну из больших белых лис, которые напали на Руфуса.

Однако Саранна не почувствовала никакого страха. Лиса сидела на задних лапах, как собака. Чем дольше Саранна смотрела на нее, тем яснее видела ее силуэт, как будто белая шерсть начала светиться. Голова лисы вполне могла служить моделью для художника, вырезавшего подвеску. Кто это — часовой, сторож, приставленный к ней, чтобы обеспечить ее безопасность? Саранна больше не задавала вопросов. Женщина-Лиса находилась за пределами того, что Саранна считала реальным.

Она вспомнила, что Дамарис так и не ответила ей, кто такая принцесса. Как Женщина-Лиса оказалась в этой стране? Неужели капитан до того любил прекрасные китайские вещи, что вместе с ними привез и ее, самое ценное свое сокровище?

Однако даже после короткого знакомства с обитательницей сада Саранна была уверена, что Женщина-Лиса подчиняется только самой себе и что если живет в Тенсине за круглой аркой, то по собственной воле.

Белая лиса встала, чуть отвернулась от Саранны и посмотрела влево. Но не зарычала и вообще никак не проявила тревоги. После такого предупреждения Саранна не стала прятаться, даже не встала с колен. В кустах послышался шорох.

Затаив дыхание, Саранна старалась одновременно наблюдать и за лисой, и за тем местом, откуда доносился шорох. Она могла рассчитывать на бдительность животного...

— Саранна?

— Дамарис!

— Вот! — Девушка с радостью услышала в темноте этот шепот. Маленькая фигурка отделилась от кустов и направилась к ней.

— Кукурузный хлеб, к тому же холодный. Но я помазала его медом. — Она сунула крошащуюся массу в руки Саран-не. — Больше я ничего не нашла.

Саранна, забыв о приличиях, большими кусками заталкивала липкий черствый хлеб в рот. Жевала и глотала, потом снова напилась из фонтана, чтобы смыть проглоченное. Съев ломоть до последней крошки и облизав пальцы, она почувствовала себя гораздо лучше.

— Я видела Кочергу. Она пошла на пристань. Понесла корзину. — Дамарис села рядом с Саранной. — Может, решила отнести тебе еды...

Саранна вздрогнула. Довольно будет одного взгляда на открытую дверь каюты, чтобы поднять тревогу. Сразу поймут, что она не могла уйти далеко. Это значит, что сад обшарят. Куда?..

Дамарис схватила ее за руку.

— Надо спрятаться, — заявила она. — Наверно, слово иногда приходится нарушать. Дедушка поступил бы на моем месте именно так! Идем.

Они снова пошли, перебегая из тени в тень, от одного куста или дерева к другому. Саранна видела, как за ними скользнула белая тень, потом к первой лисе присоединилась вторая.

Дамарис не повернула к дому, но пошла мимо небольших служебных построек. Там горели два фонаря, но свет давали слабый.

Девочка, не выпуская руки Саранны, прошла к домику с колодцем. Открыв дверь, проскользнула внутрь.

— Теперь мне придется пробираться ощупью, и поэтому понадобятся обе руки, — сказала она Саранне. — Крепко держись за мою юбку. Пойдем медленно: там темно.

Они протиснулись мимо влажной холодной стены, Саранна плечом касалась каменных глыб.

— Стой, — приказала Дамарис.

Темнота была такая, что Саранна совсем не видела девочку, но услышала скрип. Потом негромкий скрежет.

— Наклонись — дорога идет вниз, — сказала Дамарис. — Осторожней.

Саранна послушалась. Теперь оба ее плеча касались стен. Она, пригнувшись, продвигалась вперед.

— Подожди. Надо закрыть дверь.

Дамарис протиснулась обратно сквозь такой узкий лаз, что у Саранны участилось дыхание. Ей чудилось, что ее заперли в каком-то ящике. Дамарис снова протиснулась мимо нее.

Держась за юбку девочки, Саранна неохотно двинулась дальше.

— Сейчас можешь выпрямиться. — Голос Дамарис звучал гулко. — Я скажу тебе, когда начнется лестница...

Лестница? Тайный ход в Тенсин?

— Вот. — Дамарис говорила с уверенностью человека, не раз проделывавшего это путешествие. — Надо спуститься вниз... двенадцать ступенек...

Саранна осторожно нащупывала их носком ноги, считая про себя. Двенадцать — и снова ровная поверхность.

— Теперь прямо вперед — пока снова не начнется подъем... — сказала Дамарис.

— Что это? Проход?

— Это тайна, — ответила Дамарис. — Я обещала никому не раскрывать ее. Но нам нужно ею воспользоваться. А она все равно не знает. Никто в Тенсине не знает, после того как рабочие вернулись в Китай. Никто, кроме нас с дедушкой. Он даже отцу не сказал. Прямо вперед... Уже недалеко, Саранна.

Глава семнадцатая ХУАНЬ. РАССЕИВАНИЕ

Поднимаясь по второй лестнице, Саранна окончательно запуталась. Зачем капитан Уэйли приказал проложить этот потайной ход? Боялся чьей-то мести и подготовил путь для бегства? И где внутри Тенсина они окажутся?

— Подожди! — Саранна насчитала всего пять ступеней, когда Дамарис остановила ее. — Теперь я должна открыть вторую дверь.

Послышались звуки, усиленные темнотой, которая их окружала. Потом вдруг стало светло. Лучи были довольно слабые, но Саранне они показались слепящими после долгого (очень долгого, как ей казалось) пребывания в полной темноте.

На свету стал виден силуэт Дамарис. Девочка поднялась на одну или две ступени и исчезла. Саранна как можно быстрее последовала за ней в стремлении поскорее уйти из темного туннеля, забыв о страхе перед тем, что ждало впереди.

Однако через этот люк она попала в комнату, которой никогда еще не видела. У стен стояли плетеные корзины, те самые, что она помогала заполнять во время ночной грозы. На крюке справа от двери висела единственная лампа. Очевидно, они очутились в кладовой. «Используют ее обычные обитатели дома или нет?» — подумала Саранна.

Дамарис казалась совершенно спокойной, никакой настороженности в ней не было. Она опустила крышку люка, которая ходила легко и была как будто предназначена для использования без применения большой физической силы. Девочка уверенно направилась к двери.

— Подожди здесь — минутку, — велела Дамарис, чуть приоткрыла дверь и протиснулась в узкую щель.

Саранна наморщила нос. Пахло непривычно. Не подземной сыростью и не знакомыми запахами кладовой. Запах был острый и немного напоминал духи. Саранна узнала его — так же пахло в спальне Дамарис. И еще он походил на ароматы комнаты за круглой аркой. Неужели тайный ход привел их во владения Женщины-Лисы?

Но размышлять Саранне было некогда: дверь так же неслышно открылась. Вернулась девочка в сопровождении старухи, той самой, что искусно и бесшумно подавала чай и играла на флейте в лунном доме. Старуха посмотрела на Саранну и в отчаянии зацокала языком.

— Все в порядке, — сказала Дамарис. — Ты пойдешь с А-Хань. Принцессу нельзя тревожить, когда она собирает силы. Потом мы с ней увидимся.

А-Хань подошла к Саранне. Ласково взяла девушку за исцарапанную грязную руку, успокаивающе похлопала по ней. Улыбаясь, потянула Саранну за собой и вывела во двор, окруженный четырьмя стенами здания. Сквозь решетчатые окна виднелись приглушенные огни.

Вместе с А-Хань Саранна прошла по узкой террасе и оказалась в темной комнате. Служанка усадила ее в кресло и зажгла лампу, прикрытую золотистым шелком, так что свет ее тоже казался золотым. С проворством, совершенно не вязавшимся с ее древним лицом, она засуетилась; сначала принесла большую мелкую лохань, потом множество кувшинчиков и горшочков и, наконец, охапку полотенец.

В дверь заскреблись и что-то негромко сказали. А-Хань отодвинула панель и забрала у кого-то снаружи большой кувшин, от которого поднимался пар, потом два ведра. Воду из ведер она вылила в лохань, добавила горячей воды из кувшина, постоянно помешивая и проверяя температуру пальцами.

Немного погодя Саранна в полудреме лежала на низком диване. Ее вымыли, словно ребенка, натерли ароматным маслом, чтобы тело не болело. Принесли чай и пирожки, не сладкие, но свежие, начиненные паштетом из мяса и овощей. На девушке теперь было не рваное, грязное платье, а просторное одеяние, похожее на то, что она видела в последний раз на принцессе. Толстая парча ржаво-красного цвета с вышитыми на ней сосновыми ветками и шишками. Шишки были выпуклыми, из золотых нитей, и платье при каждом шаге сверкало.

Волосы ей расчесали, всякий раз обмакивая гребень в какую-то душистую жидкость, потом убрали, закололи шпильками и украсили цветочными головками. За всю свою жизнь, даже в славные бостонские дни, Саранна не знала такой заботы, не была окружена такой роскошью и красотой.

Руки А-Хань словно сняли головную боль. Старуха размяла девушке шею и плечи. Теперь Саранна, довольная, дремала. Опасности и страхи, преследовавшие ее последние часы, казались теперь далекими и несущественными. Она даже не спрашивала о Дамарис, которая опять исчезла. Нет, ей достаточно было просто лежать в золотистом свете лампы, чувствуя себя чистой и в безопасности...

Глаза Саранны закрылись, она, должно быть, уснула. Но вот во сне она услышала призыв, которому не могла не подчиниться.

— Младшая сестра, час пробил!

Саранна зашевелилась. Она цеплялась за сон; что-то ждет ее, когда она проснется? Что-то такое, чего она не желает...

— Младшая сестра, проснись!

Этот приказ невозможно было игнорировать.

Саранна открыла глаза. Золотая лампа не горела. На пол падали солнечные лучи. А на солнце стояла женщина, которую она знала.

Сине-зеленое платье с серебряной вышивкой казалось доспехами, а не обычным нарядом. Оно закрывало женщину от шеи до пят. Над высоким воротником к Саранне была обращена лисья морда, а еще выше громоздился головной убор, должно быть, подобающий королям.

Женщина-Лиса подняла руку и поманила. Саранна прогнала последние остатки сна и встала. И увидела за этой впечатляющей фигурой хозяйки тайного сада Дамарис.

Как и Саранна, девочка была в вышитом платье, волосы почти полностью скрывали филигранная корона и цветы. Руки она неподвижно держала перед собой, а в них, точно маленький щит у груди, — круглый кусок полированного металла. Дамарис не поздоровалась с Саранной, когда та подошла к ней. Лицо у нее было сосредоточенное, словно ей предстояло сделать нечто важное, за что отвечала только она.

Женщина-Лиса прошла во двор, девушки за ней. Они пересекли мощеное пространство между небольшими клумбами, на которых росли маленькие цветущие деревья и кусты, и прошли в другую дверь. Эту комнату Саранна видела уже дважды. Комнату Женщины-Лисы.

В углу перед статуей курился фимиам. Статуя изображала женщину с лисенком на руках. А из складок длинного платья, которое совершенно закрывало ноги, высовывались морды других лисят: они как будто принюхивались. В их позах чувствовались настороженность и ожидание.

Женщина-Лиса склонила голову перед статуей и запела высоким голосом. Из широкого рукава показалась рука и взяла небольшую резную палочку, лежавшую у ног статуи. Этой палочкой женщина ударила по нефритовому кольцу, висевшему справа от нее. Звон заполнил всю комнату, прокатился по саду, мелодичный, но громоподобный.

Должно быть, это был какой-то сигнал, потому что с террасы за круглой аркой послышался медленный барабанный бой, негромкий, приглушенный. Саранна ощутила его ритм всем телом, словно он совпадал с ритмом ее сердца. Жен-щина-Лиса вновь поклонилась статуе, потом через круглую арку торжественно, точно возглавляя процессию, вышла на террасу.

Теперь они оказались на ярком свете дня; не было луны, которая сделала бы мир таинственным. Но лисы уже сидели в ряд, который протянулся от одного края террасы до другого. Сидели неподвижно. И казались вырезанными из красного камня. Кроме двух самых крупных, которые остановились непосредственно перед Женщиной-Лисой. Это были белые лисы.

За лисами стояли люди — четверо, по двое с каждой стороны. Они тоже походили на странных созданий из сна, ведь их тела были полностью закрыты латами, а голову целиком скрывали шлемы в виде гигантских лисьих голов. Шлемы сверкали, казалось, раскрашенным лаком. В руках эти люди держали древки вымпелов; складками вымпелов играл ветер.

Теперь Саранна увидела и барабанщика с таким же древним лицом, как у А-Хань, седобородого. Он сидел, скрестив ноги перед барабаном, и пальцами правой руки отбивал монотонный ритм. Рядом с ним две пожилые женщины, А-Хань и другая, еще старше и более согбенная, занимались жаровней.

Удар... удар... барабанный бой оставался единственным звуком. А взлет и падение пальцев, рождавших эти удары, — единственным движением собравшихся на террасе. Все смотрели на тропу, по которой дважды прошла Саранна.

Послышался далекий крик, треск. Саранна вздрогнула, потом заметила, что остальные не проявляют ни малейшего удивления. Все, казалось, были готовы к встрече с тем, что преподнесет судьба. Даже лисы не проявляли никакой тревоги.

Снова раздался треск, потом звуки движения в кустах, которые не мог заглушить рокот барабана. Теперь сердце Саранны билось чаше, чем пальцы старика выстукивали дробь. Она догадывалась, что происходит: люди, которых Гонора пригласила из города, должно быть, прибыли и начали разрушение тайного сада. Но собравшиеся на террасе не двигались — ждали.

Последовал грохот падающих камней, стон раскалывающихся и рушащихся деревьев. От этих звуков Саранне стало плохо. Но Женшина-Лиса все еще не шевелилась. Источник звуков тоже не приближался. Но вот женщина протянула руки (длинные рукава упали) — одну к Саранне, другую к Дамарис. Девушка инстинктивно поняла, чего от нее ждут. Правой рукой она схватила женщину за левую руку, ощутив сильное холодное пожатие ногтевых пластин. Дамарис, державшая в правой руке круглый кусок металла, левой взяла руку женщины. Так соединенные, они стояли по-прежнему неподвижно.

Яростно задрожал куст, его выдернули из земли и отшвырнули. На открытое место выбралась группа таких отвратительных типов, что Саранне захотелось убежать. Однако она понимала, что не может этого сделать. Мужчины остановились перед террасой и с изумлением смотрели на тех, кто их встречал. Потом расступились, давая пройти Гоноре.

Та в свою очередь посмотрела на Женщину-Лису. Рот ее скривился в крике:

— Стреляйте! Перебейте всех лис!

Саранна видела, как поднялись ружья. Ни одно из животных не шелохнулось. И люди в латах тоже не пытались защититься. Они все погибнут! Страх ледяным ножом пронзил девушку. Но она по-прежнему не могла разорвать связь, соединявшую ее с Женщиной-Лисой.

Нельзя разрывать связь! Те, кто собрались на террасе, сделали это неспроста... и в этот миг Саранна подчинила свою волю, сдержала страх, постаралась стать частью общего.

Едва приняв это решение, она ощутила нечто необычайное. В ней будто родилась новая внутренняя сила, о существовании которой она не подозревала. Эту силу черпали из нее. Она чувствовала, как энергия истекает из ее тела, проходит через связь рук. Сила, необходимая Женщине-Лисе.

Женщина-Лиса впервые нарушила молчание. Слова ее звучали странно, они вызывали в голове как будто эхо прозвучавшего раньше гонга. Трижды повторила она непонятные слова.

— Стреляйте! — У Гоноры перекосилось лицо. — Стреляйте, говорю вам!

И тут Саранна стала свидетельницей невероятного. Ружья поднялись, люди прицелились и...

... и оружие растворилось! В руках пришельцев его больше не было. Только палки. Но вот эти палки начали изгибаться, изворачиваться, превратились в чешуйчатые тела. Люди закричали, отшвырнув от себя живой кошмар. Стоявшие позади попятились, их лица выражали ужас и панику.

— Нет! — Гонора схватила ближайшего за руку. — Не верьте тому, что видите! Она заставляет вас считать это правдой. Смотрите, это ружье... ружье! — Она указала на ружье, которое тот отбросил.

Она говорила правду. На тропе действительно лежал дробовик. Но человек смотрел на него, как на змею. Он вырвал руку у Гоноры и продолжал пятиться.

— Назад! — крикнул он остальным. — Уносим ноги!

Все ринулись через поломанные кусты. Гонора осталась одна. Но не отступила. Краска сбежала с ее лица. Теперь оно превратилось в маску дикой ярости, такую же чуждую, но гораздо более страшную, чем мохнатая маска Женщины-Лисы.

— Ты ведьма! — Гонора больше не кричала, голос ее звучал низко, неровно. — Ты языческая ведьма! Мне известны твои хитрости. Ты обманывала старого дурака капитана. Но со мной это не пройдет — никогда! Они, — она указала себе за спину, куда исчезли ее люди, — когда у них будет возможность подумать, поймут, в чем правда. И тогда никакая хитрость тебя не спасет, не спасет никого из вас! — Она обвела взглядом знаменосцев, лис, Дамарис, женщину и, наконец, Саранну.

Тут она улыбнулась, и смех ее был так же ужасен, как недавняя гримаса гнева.

— Никого, ни-ко-го! Это мне повезло, а не вам. Ты... — она указала на Дамарис. — Я уберу тебя с дороги, и тогда Тенсин станет моим. Ты... — она повернулась к Женщине-Лисе. — Ты и твои хитрости отжили свое. С тобой, языческая ведьма, произойдет несчастье. Ты погибнешь. Ты, — указала она на Саранну, — ты, которая рылась в карманах моего отца, которая хотела... — Рот ее искривился, она словно потеряла дар речи от ненависти.

— Меня ты не обманула, никакое твое колдовство меня не проведет. — Гонора снова обращалась к Женщине-Лисе. — Я знаю, что у меня есть, и воспользуюсь этим. — Она вытянула руку, которую до сих пор держала в складках юбки.

Саранна увидела блестящий ствол маленького пистолета, круглый и толстый. В руках Гоноры был «дерринжер». Она поднимала его, целясь. В кого?

Белые лисы пришли в движение. Они разом прыгнули вперед, как будто специально выдрессированные для такого нападения. Одна устремилась к широкому рукаву на правой руке Гоноры, другая — к левому.

Гонора закричала. Но лиса справа достигла своей цели. Гонора разжала пальцы, «дерринжер» отлетел и упал на тропу рядом с дробовиком. Сама Гонора отскочила. Лисы с рычанием окружили ее. Они гнали ее к террасе, как собаки овцу.

Гонора размахивала руками, словно отбиваясь, тяжело дышала, но спотыкаясь шла вперед.

— Нет, нет, нет! — В ее лице смешались гнев и страх. Подгоняемая рычащими лисами, на террасу ступила вовсе не красавица. И все-таки ее гнев был сильнее страха. Гонора с вызовом смотрела на Женщину-Лису.

Она остановилась прямо перед своим врагом. Лисы сели за ней и снова застыли. Даже барабанная дробь оборвалась.

Тишину нарушил хриплый голос Гоноры:

— Ты не победила! Они опомнятся, и тогда их не так легко будет обмануть.

— Это верно, — с величественным спокойствием ответила Женщина-Лиса.

— Тогда... лучше послушай меня. — Гонора легкими касаниями оглаживала юбку, будто стряхивая мгновенную панику. — Мне нужно, чтобы ты ушла! Я даже сделаю тебе то же предложение, какое капитан Уэйли сделал остальным: проезд на родину.

— Ты щедра, — отметила Женщина-Лиса негромко. — Прежде чем понапрасну сотрясать воздух обещаниями, вспомни, что слово не воробей.

— Я хочу, чтобы ты исчезла вместе со своими штучками! — Гонора снова теряла самообладание.

— Мы всегда это знали, — согласилась Женщина-Лиса. — Вот что я скажу тебе: «Прежде чем ударить собаку, узнай имя ее хозяина — или хозяйки».

— Ты знаешь: я могу делать что хочу... — Рука Гоноры чуть дрожала. Словно заметив это, она снова спрятала ее в складках юбки. — Я пришлю людей снова, они будут лучше вооружены...

— Так написано...

— Второй раз тебе не уйти...

— Может, и нет. Но нужно сделать еще кое-что.

Рука Женщины-Лисы повернулась в руке Саранны, высвобождаясь. Девушка отпустила стройные пальцы с прикрытыми пластинками ногтями.

Должно быть, в то же время разорвала связь и Дамарис — посмотрев в сторону, Саранна увидела, что женщина взяла у девочки круглый металлический диск, который та так старательно держала.

Держа диск обеими руками, Женщина-Лиса подняла его на уровень своей острой морды, посмотрелась в полированную поверхность, как будто это было зеркало и она собиралась прихорашиваться. И пошла вперед, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки от Гоноры.

Повернув металлическое зеркало, она держала его, чуть наклонив, прямо перед лицом Гоноры.

— Смотри на себя, женщина, — приказала Женщина-Лиса. — Смотри — и увидишь то, что нужно увидеть.

Взгляд Гоноры остановился на этом необычном зеркале. Ее лицо медленно изменилось, гнев отступил, а страх нарастал. Саранна не поверила бы, что бывает такой страх. Гонора закричала — в этом крике слились ужас и отчаяние. Она закрыла лицо руками. Покачнулась, словно у нее не осталось ни сил, ни воли, чтобы держаться на ногах.

— Иди! — приказала Женщина-Лиса. — Иди, собирай своих варваров, чтобы послать их на нас. Иди, ищи в каждом зеркале ту, кем ты себя считала, то, что видели в тебе другие, те, кто не знает твоего сердца. Иди!

Гонора, пошатнувшись, повернулась, и пошла, закрывая руками лицо. Она наткнулась на куст, опять вскрикнула и исчезла в проходе, проделанном пришельцами.

Некоторое время еще слышался шум ветвей, потом две белые лисы, сопровождавшие Гонору, вернулись, рыча, точно псы, учуявшие опасность и настороженные.

— Они придут снова: она сказала правду, — послышался голос Женщины-Лисы. — И из-за страха будут смертельно опасны.

— Но ты можешь... — начала Дамарис.

Женщина-Лиса медленно покачала головой:

— Нет, младшая сестра. Один раз я могу призвать волшебство для глаз и пленить сознание варваров. Но теперь сила моя истощилась. Даже если вы снова отдадите мне свою волю, я не смогу обеспечить нашу безопасность. Я истратила все, что имела... — Она перевела взгляд с Дамарис на Саранну: — Младшая сестра, палочки «И Цзин» всегда говорят правду. Если нам удастся выбраться из беды, то лишь благодаря твоим усилиям. Какую помощь ты можешь призвать?

— Помощь? — повторила Саранна. — Но... у меня никого нет. Слуги... они подчиняются приказам Гоноры и...

— Мистер Фок! — перебила Дамарис. — Он придет, обязательно!

— Даже если мы успеем послать ему письмо, успеет ли он вовремя? — Саранна потерла кончиками пальцев тяжелую золотую вышивку платья. Джеррад Фок считает, что она сбежала с Руфусом. Но, если бы она смогла с ним увидеться, само ее присутствие доказало бы, что это ложь. В этот миг она поверила, что он поможет. Но как до него добраться...

— Надо идти! — Дамарис подбежала к ней, схватила за руку. — Надо, Саранна!

Девушка перевела взгляд с решительного лица Дамарис на чуждые черты Женщины-Лисы. На лисьей морде нельзя было прочесть ничего. Но каким-то образом создавалось впечатление одобрения.

Саранна рассмеялась дрожащим смехом, подобрала свое богатое платье.

— В нем неудобно бежать по дороге...

Женщина-Лиса хлопнула в ладоши, и рядом с ней оказалась А-Хань. Женщина отдала приказ, старуха кивнула, поманила Саранну.

В комнате за лунной дверью Саранна и Дамарис сбросили платья. А-Хань принесла охапку одежды. Это оказались брюки и куртки с высокими воротниками — все синего цвета. Дамарис одевалась привычно и быстро. Но Саранне, хотя она понимала удобство этой одежды, не хотелось надевать ее.

— Быстрей!..

— Но... это... — Затягивая пояс брюк, Саранна чувствовала себя очень странно. Ей казалось, что она раздета.

— В них легче бежать, — сказала Дамарис. — Идем!

Старик-барабанщик ждал их у края террасы. Женщина-Лиса кивком отпустила их и вернулась в дом, где снова склонила голову перед статуей. Проводник повел их не по тропе, которая привела бы прямо к врагам. Напротив, он направился в ту часть сада, которая лежала за другим краем террасы, и начал пробираться меж кустов.

Саранна мельком увидела ручей, горбатый мостик, цветы и кусты, но у нее не было времени все это разглядывать. Они вновь подошли к стене, но в другом месте.

Проводник положил темные морщинистые руки на два кирпича и сильно нажал. Целый блок медленно повернулся, открыв узкую щель. Протискиваясь, Саран на подумала, что в юбках никогда бы не прошла. И, конечно, двигаться в этой языческой одежде было легче.

Но тут ее ноги лишились опоры, она полетела вниз и приземлилась на дне канавы рядом с Дамарис. Сзади послышался шум, и Саранна догадалась, что проход снова закрылся.

Глава восемнадцатая ЧИ ЧИ. ЗАВЕРШЕНИЕ

— Вот это повезло!

Саранна прижалась к земле, как загнанное животное. Руфус!

— Да, сэр, отличная добыча. Две отвратительных язычницы — и прямо нам в руки, как говорится.

— Дамарис, беги! — Саранна кое-как поднялась и оказалась лицом к лицу с Руфусом. Тот держал в руке дробовик и с улыбкой смотрел на нее. Если она отвлечет его хоть на несколько секунд, Дамарис, может быть, удастся улизнуть.

— Пусть маленькая мисси бежит, — согласился он. — Далеко не уйдет: миссис Уэйли повсюду расставила караульщиков. Попались вы, как мухи в патоку, а, моя девочка?

Он откровенно разглядывал ее фигуру. Саранне захотелось съежиться. Но перед Руфусом? Нет, никогда!

— Ну же, вылезайте из этой грязной дыры, деточка...

Саранна услышала, как Дамарис убегает куда-то вправо, но даже не повернула головы. Может быть, Руфус был прав. Дамарис могли схватить, прежде чем она покинет земли Тен-сина. С другой стороны, всегда оставалась возможность уйти от караульных и добраться до Джеррада Фока. Но в эту минуту Саранна не верила в свое спасение.

Руфус не сделал попытки помочь ей выбраться из глубокой канавы. Да она и не приняла бы его помощь. Но, когда Саранна выбралась на дорогу, он рассмеялся:

— Вы одеты как язычница, девочка. Мужчин это определенно наводит на кое-какие мысли. А теперь, — резко добавил он, — марш вперед, деточка. Я верну вас на свой шлюп и пойду за деньгами, которые миссис Уэйли обещала заплатить за то, что я вас увезу. А выше по течению ждет священник...

— Вы не можете жениться на мне против моей воли, я не хочу! — Саранна наконец обрела дар речи.

— Захотите, будьте уверены, деточка, — сказал он. — Матушка умеет подбирать средства. Выпьете — и будете как овечка. Даже думать не сможете. Говорю вам: вы скажете «да». Не волнуйтесь. Идем...

Он схватил ее за руку повыше локтя, развернул и сильно толкнул, так что она чуть не упала.

— Марш! И не убивайтесь. Мыс вами станем жить-поживать да добра наживать. Я на вас никогда не подниму руку... конечно, если вы не бросите смотрен, на меня как на грязь. Вы станете моей женой, а этим можно гордиться...

Саранна спотыкаясь пошла вперед. Время от времени Руфус подталкивал ее кулаком в спину между лопаток. Она узнала дорогу — это по ней в воскресенье они приехали из «Отрады королевы». По ней они с Дамарис должны были добраться до имения. Дамарис... сумеет ли Дамарис добраться до Джеррада Фока? И что делать, если помощь опоздает и Руфус получит обещанную плату от Гоноры и увезет ее вверх по реке?

Она пыталась рассуждать спокойно. Но внезапное появление Руфуса так ее потрясло, что она никак не могла опомниться. Она устала, так устала, что больше не может терпеть.

— Видите? — насмехался Руфус. — Вы можете быть хорошей и послушной, как всякая девушка, если мужчина правильно с вами обращается. Говорю вам, деточка, ваше положение будет не хуже, чем у миссис Уэйли. Я не собираюсь больше работать по найму, нетушки. У меня есть земля, и я прикуплю еще! Когда-нибудь у меня будет дом, рядом с которым это гнездо нехристей покажется конюшней! Подождите и увидите!

Но Саранна не слушала его похвальбы. Ей кое-что послышалось — к ним как будто бы приближался топот копыт. Городские бандиты Гоноры несли караул верхом?

Она не позволяла себе поверить, что это может быть предвестник приближающейся помощи.

— Погодите-ка! — резко сказал Руфус. — Кто-то едет! Ложись!

Он сильно толкнул Саранну в спину, и она упала в заросшую канаву. Но на сей раз Руфус присоединился к ней и потянул еще дальше, в укрытие.

Саранне по стуку копыт показалось, что всадников несколько. Совершенно очевидно было, что Руфус не ожидал от них дружелюбия. Он держал дробовик наготове и осторожно выглядывал из канавы. И так был занят этим, что не заметил, как Саранна, не сводя глаз с его спины, чтобы вовремя уловить его движение, начала дюйм за дюймом отползать по канаве. Конечно, подлинного шанса на бегство у нее не было, но она не собиралась покорно подчиняться Руфусу.

Вначале она не видела дороги из-за растительности, но вот заросли перед ней поредели. И она увидела всадников.

Мелькнуло синее — Дамарис! Дамарис рядом с Джерра-дом Фоком на его любимой серой лошади. За ним люди, вооруженные дробовиками и пистолетами. Двух всадников Саранна узнала. Матросы со шлюпа. Что Руфус будет?..

Она посмотрела на своего захватчика. Он улыбался — той улыбкой, с какой мучил пойманную лису. Саранна не знала, решится ли он выстрелить. Но с предостерегающим криком бросилась к нему.

Руфус взревел, мгновенно поворачивая голову. Саранна открыла рот, собираясь крикнуть еще раз, и получила удар кулаком в лицо. Она отлетела и свалилась на дно канавы. И уже в полуобмороке услышала крик Дамарис и голоса людей на дороге.

Руфус, присев рядом с девушкой, схватил за горло и сдавил, перекрывая доступ воздуха. Она видела его сквозь туман боли, старалась вырваться. Неожиданно он исчез, будто сметенный гигантской рукой. Саранна с трудом глотала воздух. В этот миг она ни о чем не могла думать, только дышала.

— Саранна! Саранна, он тебя ранил? — Дамарис поднимала ей голову, тревожно всматривалась в лицо. На дороге слышался шум, раздался чей-то крик.

— Я встретила мистера Фока, — тараторила на ухо Саранне Дамарис. — Он уже слышал о наших неприятностях и ехал к нам. Ах, Саранна, видела бы ты его! Он схватил Руфа и бросил на дорогу. А теперь лупцует его, просто избивает!

Она встала на колени и выглянула из канавы.

— Ага! — довольным голосом продолжала она. — Руф лежит, а Сэм Найт его связывает. Ах, Саранна, я никогда еще не видела настоящей драки...

Это не подходящее для настоящей леди зрелище явно пленило ее.

— Руф... я так рада, что он схватил Руфа! Что он собирался с тобой сделать, Саранна?

Девушка осторожно потерла горло. А когда заговорила, голос ее звучал хрипло.

— Он сказал, — полушепотом ответила она, — что намерен жениться на мне...

И вдруг Саранна затряслась от нервного смеха. Сейчас все казалось безумной дичью, как в кошмаре. Но проснуться она не могла. Грандиозные планы Руфуса, которые он с таким самомнением и самодовольством излагал, — все это разрушилось в одно мгновение.

— Он сделал тебе больно! — негодующе воскликнула Дамарис. — У тебя красная щека и следы на горле. Он пытался задушить тебя, когда мистер Фок схватил его.

Саранна смеялась, пока не разрыдалась. От каждого вдоха болело горло.

— Саранна! — Дамарис схватила ее за плечи, затрясла. — Саранна, в чем дело? Я знаю, он тебя обидел, но его больше нет и...

— Все в порядке, Дамарис, — послышался рядом более низкий голос. — Ну-ка отойдите и дайте мне поднять ее...

Дамарис исчезла. Кто-то другой крепко ухватил Саранну, приподнял и вынес из канавы, но не поставил на ноги, напротив, продолжал держать на руках, словно она ничего не весила.

— Все кончено, — заверил ее Джеррад Фок. — Я отнесу вас куда-нибудь в спокойное место...

— Нет! — Она могла говорить только шепотом, но вспомнила, что толкнуло ее на последний, едва не ставший роковым шаг. — Гонора привела людей... они хотят уничтожить лунный сад. Женщина-Лиса сказала, что не сможет еще раз остановить их...

— Знаю. Дамарис рассказала. Не волнуйтесь. Я отправлю вас в «Отраду королевы» с Лоренцо. Обеих. Чтобы для вас все это закончилось.

Она услышала возражения Дамарис и уверенный ответ Джеррада Фока. Потом Саранна оказалась на лошади, кто-то держал ее, и они двигались по дороге. У нее снова заболела голова — в том месте, куда пришелся удар кулака Руфуса. Саранну тошнило, и она хотела только того, что пообещал ей Джеррад Фок, — чтобы все это закончилось.

Она смутно помнила рослую черную женщину, которая, ахая и охая, уложила ее в незнакомую кровать. Потом Саранна с благодарностью погрузилась в темный мир, и на сей раз, к счастью, ей ничего не снилось.

— Мистер Джеррад, не разбудите эту девочку. Вы только посмотрите ей в лицо — какой огромный синяк! Уже позеленел. Говорю вам, вы бесчувственный человек!

Саранна повернула голову на подушке. Комната была светлая, но не ее спальня в Тенсине — меньше, а стены обшиты панелями, создающими впечатление старины. Девушка видела широкую спину какой-то женщины; голова женщины была повязана желтым шарфом, свернутым в тюрбан. Протестуя, женщина пятилась, не в силах противиться воле того, кто стоял перед ней.

— Тетя Бет, ты же знаешь, я не стал бы, не будь дело таким важным...

Джеррад Фок! Саранне показалось, что она всегда знала этот голос и узнала бы его, даже не видя лица. Она приподнялась на подушках, укрываясь одеялом до подбородка.

— Пожалуйста, — сказала она, — в чем дело?

Крупная женщина повернулась к ней. На ее темном лице читалась озабоченность.

— Видите? — бросила она через плечо. — Вы разбудили ее своими глупостями!

Но Джеррад Фок обогнул ее и остановился возле кровати с четырьмя столбиками.

— Саранна, мне не хочется просить вас... но... — Впервые она увидела его без обычного ореола властности. Он провел рукой по волосам, приведя их в еще больший беспорядок. — Дамарис слишком молода, а Партонов я отослал на их квартиру. Мне нужно, чтобы кто-то поговорил с Гонорой. Она совершенно вне себя.

— Она ненавидит меня. — Саранна верила, что говорит правду. — Почему вы думаете, что я смогу помочь?..

— Не знаю, сможете ли. Но должен быть кто-то...

Он снова поднес руку к голове. Саранна собиралась сказать «нет». Меньше всего ей сейчас хотелось вернуться в Тен-син. Теперь Джеррад уже знал, что сделала Гонора. Поддерживает ли он ее? Саранне не верилось.

— Хорошо, — ответила она. — Мне нужно переодеться...

Она не вернется в Тенсин в чужой одежде, полученной от Женщины-Лисы. И так о ее приключениях будут вовсю судачить.

Она увидела на лице Джеррада Фока облегчение и почувствовала, что несчастна. Вопреки всему, Гонора ему не безразлична.

Саранна надеялась только, что он сможет ее обуздывать, когда они поженятся.

— Я принес вашу одежду. И не стал бы просить вас о возвращении, но я не могу подобраться к ней. Она заперлась в своей комнате и выкрикивает разную ерунду. Пригрозила даже покончить с собой, если я подойду...

— Позвольте мне одеться. — Саранна не могла видеть его отчаяние. Она ужасно устала — устала от интриг и неприятностей Тенсина. И сомневалась, что сможет повлиять на Гонору.

Тетя Бет ворча помогла Саранне одеться, качая головой при виде мятого платья, которое неосторожно вез Джеррад Фок. Нашлось даже белье и чулки. Посмотрев на себя в зеркало, пока тетя Бет укладывала ей волосы высокой короной, Саранна увидела, что синяк занимает почти половину лица. Прекрасное зрелище. И прикрыть его нечем, шляпки с вуалью нет. Ее Джеррад забыл.

Но она не могла ехать голодная. На этом настаивала тетя Бет. И принесла такое количество еды, что Саранна решила: этим можно накормить целую армию, а не то что одну-един-ственную женщину. Но когда взглянула на полную тарелку, голод вернулся, и она поела.

— Где Дамарис? — спросила она, присоединившись снаружи к Джерраду Фоку. Он сидел в тенсинской карете. Но кучер был Саранне незнаком.

— В Тенсине. Вернее, где-то в тайном саду. Мы прогнали бандитов, а их главаря арестовали. Там уже работает шериф. Я предупредил Партонов об увольнении, хотя Коллиса мне жаль. Не думаю, что он участвовал во всем этом. Соображает он не быстро, но надсмотрщик хороший.

— А Руфус? — спросила Саранна, садясь рядом с ним. Карета покатила по дороге.

Ей ответил холодный «капитанский» голос.

— Я предоставил Руфусу выбор, хотя предпочел бы свернуть ему шею, — в этих словах прозвучало искреннее чувство. — Но он слишком много знает и может причинить вред другим. Я велел ему или немедленно убираться на Запад, или встретиться с шерифом. Он быстро выбрал.

Причинить вред другим... Саранна ухватилась за эти слова. Конечно, Джеррад имеет в виду Гонору. Он должен защитить ее от сплетен, а Руфусу довольно было бы лишь рассказать шерифу о ее заговоре против Саранны.

— Можете больше не бояться его, — продолжал Джеррад Фок. — Я послал нескольких своих людей проводить его до границы штата. Но, думаю, он так боится последствий, что не повернет назад. Его здесь не ждет ничего хорошего, и он это знает.

Разбитое лицо Саранны болело. Ей очень хотелось спрятать его в ладонях и заплакать. Она сама не понимала почему, но на глазах выступили слезы, хотя она старалась их сдержать. И надеялась, что внешне не выдаст своего огорчения, о причине которого боялась даже задумываться.

Поэтому она смотрела прямо вперед и больше не задавала вопросов. Чем быстрее они достигнут Тенсина и она выполнит просьбу Джеррада Фока, тем быстрее избавится от всех от них. Саранна считала, что после случившегося он не станет ее удерживать. Может быть, Сандерсы приютят ее, пока она не сможет уехать в Сассекс к пастору Уиллису.

Карета раскачивалась. Очевидно, кучер получил приказ ехать как можно быстрее. Саранна держалась за петлю, не желая хвататься за чуть выставленную вперед руку мистера Фока.

И вот они покатили по подъездной дороге к Тенсину. В изгороди зияла широкая просека. Саранна поняла, что саду причинен большой ущерб. Вместе с Джеррадом Фоком она вошла в дом. В коридоре к ним испуганно бросились слуги во главе с Джоном. Он с явным облегчением на лице обратился к мистеру Фоку:

— Мистер Фок... мисс Гонора... она словно не в себе...

— Все в порядке, Джон. Мы идем...

Мистер Фок взял Саранну за руку и повел к лестнице. Поднимаясь, он негромко сказал ей:

— Меня она не впустит. Но, если откроет дверь вам, я пойду с вами. Она пригрозила, что выбросится из окна, если мы взломаем замок. Не понимаю, что вызвало этот истерический припадок.

Саранна вспомнила, как Гонора смотрелась в зеркало Женщины-Лисы. Может, причина в этом? Но что увидела

Гонора в полированной поверхности? Что могло довести ее до такого?

Перед закрытой дверью стояла служанка Гоноры. Она плакала, а глаза у нее были круглыми от страха. Мистер Фок знаком велел ей отойти и повелительно кивнул Саранне.

Саранна неуверенно прошла вперед и постучала.

— Гонора?.. — Она наконец перестала сипеть, но и говорить, не вспоминая о том, как жестоко сдавил ей горло Руфус, не могла.

— Гонора? — снова окликнула она.

— Ты! — Это единственное слово было произнесено резко. Потом Гонора повторила: — Ты!

В наступившей тишине Саранне показалось, что она слышит какое-то движение за дверью. М истер Фок справа от нее прижался к стене.

Теперь Саранна уловила скрип ключа в замочной скважине. Мистер Фок сделал неприметный знак рукой, и Саранна догадалась о его замысле. Она единственная будет видна, когда дверь откроется, но Джеррад Фок сможет пройти сбоку.

Дверь распахнулась. Перед Саранной предстала Гонора. Но не та Гонора, какую она видела раньше. Платье ее было в беспорядке, с корсажа свисали оторванные кружева, словно она в бешенстве обрывала их обеими руками.

Волосы, длинные, потные, болтались неровными прядями, как у ведьмы. А лицо в их обрамлении казалось совершенно незнакомым. Гонора непрерывно кривила губы, будто жевала что-то горькое.

Саранна пришла в ужас и на мгновение уставилась на нее, не замечая пистолета в руке Г оноры, такого же, как тот, что та нацеливала на Женщину-Лису.

— ТЫ!.. — В голосе Гоноры звучало безумие. Поддерживая левой рукой правую, она навела пистолет на Саранну.

Джеррад прыгнул. Гонора не видела никого, кроме Саранны, и потому он с легкостью схватил ее, вырвал «дерринжер» и выбросил в коридор. Гонора отчаянно билась в его руках, как пойманный дикий зверь. Но Фок втащил ее в комнату и заставил сесть на стул перед туалетным столиком. Этот стул оказался ближайшим.

Зеркало над столиком было разбито. Но Гонора посмотрела туда, где оно висело, и испустила звериный вопль.

— Нет!.. Нет!.. — Она забилась еще сильнее. Фок посмотрел на Саранну.

— Дайте мне ее платье... вон оттуда!.. — Он указал подбородком. Саранна наконец обрела способность двигаться, схватила платье и подала ему. Он привязал руки Гоноры к стулу.

— Убейте дьяволицу... — Гонора посмотрела на него, и на ее лице появилось сознательное выражение. — Смотрите, что она сделала со мной. У меня лицо чудовища!

Джеррад в поисках объяснений посмотрел на Саранну. Та рассказала о встрече и о том, как Гоноре показали зеркало.

— Вот оно что! Работа принцессы. — Он пожал плечами. — Что ж, когда борешься за жизнь, годится любое оружие. Но она не изменилась. — Он взглянул на Гонору, которая отворачивалась от разбитого зеркала.

— Женщина-Лиса сказала, что Гонора увидит в зеркале себя такой, какая она на самом деле, — повторила Саранна. — А когда ружья превратились в змей, она говорила, что это иллюзия и она не сможет повторить ее.

— Здесь иллюзия как будто более прочная, — заметил он. — Но ради рассудка Гоноры нужно, чтобы она рассеялась. Идемте!

Он поднял на руки связанную платьем Гонору и направился к двери, Саранна поспешила за ним. Гонора уткнулась в плечо мистера Фока, словно не хотела, чтобы ее лицо видели.

Они спустились по лестнице, и никто из слуг не пошел за ними. Потом прошли к разорванной стене, за которой скрывался тайный сад. Дошли до самой террасы и лишь тогда кого-то увидели. На террасе стояла Дамарис, а по бокам от нее сидели две большие белые лисы.

Девочка посмотрела на приближающихся сначала удивленно, потом со смесью страха и гнева.

— Уходите! — закричала она. — Как вы посмели принести ее сюда?

— Ты не права, младшая сестра. — Из круглой арки показалась Женщина-Лиса. Но теперь у нее было вполне нормальное человеческое лицо. В одной руке она держала предмет, сделанный из шкуры. Саранна узнала очень реалистичную маску.

— Зачем вы принесли ее сюда? — обратилась к Джерраду Фоку хозяйка сада.

— Из-за твоей иллюзии, Кун-Чу Юэ, — ответил он.

— Ты называешь меня запретным именем. Я больше не имею на него права. Откуда ты узнал мое имя и титул? — холодно спросила она.

— Я бывал в восточных краях, Кун-Чу Юэ. Такую необычную судьбу, как твоя, нелегко забыть. Прошедшие годы превратили ее в легенду, которую можно слышать повсеместно. Это рассказ о дочери знаменного принца, которую похитили береговые пираты, а один из варваров с Запада (так нас называют в вашем народе) освободил, и она стала первой дамой его внутреннего двора...

— Я теперь лишена имени. Такая, как я, после случившегося не может вернуться в свой клан. Для своего дома она мертва. И потому я нашла прибежище у того, кто оказывал мне уважение. За это я благодарна Гуань Инь. Будь я достойной дочерью своего рода, мне следовало бы самой оборвать свою жизнь, так очернили меня морские тигры. Но моя мать происходит из очень древнего рода Бин-ян. Женщины нашего рода владеют Древним Знанием. В час нужды оно было дано и мне. Я больше принадлежу к роду матери, чем отца, хоть мой отец — великий повелитель.

Я осталась жить и нашла утешение. Мой западный господин уважал меня и исполнял все мои желания, хотя мне пришлось жить в далекой земле и выучить грубый язык, чтобы разговаривать с ним. По-своему он был добр, а я стала одним из его сокровищ, которые он так любил. Вместе с А-Хань, нянькой моей матери, я все глубже постигала древнюю мудрость. В нашем роду есть легенда, что среди наших предков были и кровные родичи мохнатых. — Она протянула маску.

— Моему новому господину нравилось, что мохнатые приходят ко мне, и он приказал не причинять им вреда. — Она немного помолчала.

— «Когда входит посланник смерти, все дела прекращаются», — процитировала она. — «Когда вода спадает, обнажаются камни». Мой господин попытался защитить это место и в будущем. Но после его смерти кому помнить о правилах, составленных тем, кто уже вознесся? Младшая сестра, — она легко коснулась плеча Дамарис, — тоже оказалась в опасности. Права ребенка ничего не значат в глазах взрослых. Я пыталась защитить ее с помощью Древнего Знания, потому что она истинной крови моего покойного господина.

Потом пришла вторая... — Она посмотрела на Саран-ну. — И оказалась родственной по духу. Подобное узнаешь при первой же встрече. К тому же палочки сказали, что она — ключ. Я дала ей знак, чтобы в час нужды к ней на помощь пришли мои мохнатые.

Древнее Знание может предостеречь, с его помощью можно предвидеть, но им трудно пользоваться. В час опасности эти младшие сестры передали мне свою силу, но я не могла сделать многого. — Она указала на Гонору. — У нее в сердце чернота, которая открывает дорогу моему волшебству. Она посмотрела в зеркало, и богиня показала ей, какова она на самом деле. Теперь она станет скрываться от взглядов, но память будет терзать ее.

— Она сведет ее с ума, — ответил Джеррад. — Если у тебя сохранилась хоть капля жалости, отпусти ее.

— Отпустить? Но я не держу ее. Она сама навлекла на себя проклятие.

— Это иллюзия, — упрямо сказал он. — Ты ее создала, ты можешь и уничтожить.

Женщина-Лиса вздохнула:

— Возможно...

— Нет. — Дамарис схватила ее за рукав. — Если ты сделаешь это, она попытается снова избавиться от тебя.

— Вовсе нет! — внятно сказал Джеррад. — Обещаю!

Мгновение, показавшееся бесконечным, Женщина-Лиса смотрела на них. Потом кивнула, будто прочла на их лицах ответ на свой невысказанный вопрос.

— Возьми зеркало, младшая сестра. Да, это подойдет. Вступили в действие другие силы, сделан выбор, и сделан верно. Он позволит рассеять облако.

Дамарис неохотно ушла и вернулась через круглую арку с зеркалом, которое передала Женщине-Лисе.

— Высоко держите ее голову, — приказала Кун-Чу Юэ. — Если небо позволит, она увидит то, что ей дано увидеть.

Джеррад поднял голову Гоноры. Та скулила, пытаясь вырваться. Но наконец оказалась лицом к зеркалу, хотя крепко закрывала глаза.

— Открой глаза! Смотри!

Как по команде, глаза Гоноры открылись, и она посмотрела в зеркало. Лицо ее исказилось от ужаса, но потом медленно стало спокойным. Она продолжала смотреть.

— Исчезло... все исчезло, — с детским удивлением сказала она.

— Да, исчезло и не появится, если ты не призовешь его вновь. Ибо оно отражает зло в тебе, — ответила Кун-Чу Юэ.

— А теперь слушайте внимательно. — Она обвела всех взглядом. — Я не желаю больше играть в ваши игры. Я и мои люди хотим только, чтобы нас оставили в покое. Мы довольны своим мирком и чувствуем себя в полной безопасности, уютно. Сокровища моего господина вернутся в его дом, а его родичи пойдут своим путем. Дверь между моим жилищем и их закроется...

— Нет, пожалуйста, нет! — воскликнула Дамарис.

— Да, младшая сестра. «Учитель открывает дверь, но входишь ты сам». Ты слишком задержалась во дворах детства, пора перейти в будущее. Я старею и устаю, а старики любят спокойно спать и видеть сны о своей молодости. Не стоит призывать их, чтобы решать грядущие дела. Их решать вам, младшие сестры, не мне. Я дарую вам удачу, которую приносит Древнее Знание.

Она отвернулась от них и своей легкой походкой танцовщицы прошла по террасе. Дамарис сделала шаг ей вслед и остановилась. Саранна догадывалась почему. В величественной фигуре появилась отчужденность, и они не решились остановить ее.

Женщина-Лиса исчезла за круглой аркой. И тут Саранна впервые увидела, как скользнул круглый щит и закрыл проем. Дамарис негромко заплакала, и Саранна подошла к ней.

— Не нужно плакать, — сказала она. — Откуда нам знать? Однажды она может передумать. И если ты станешь такой, как ей хотелось, она захочет увидеть тебя.

— Да. — Дамарис тыльной стороной руки вытерла глаза. — Да, надеюсь...

Джеррад Фок, ведя Гонору, уже шел обратно через изувеченный сад. Саранна и Дамарис пошли за ним. Но, видя, как он поддерживает Гонору, Саранна почувствовала одиночество и опустошение. В этот миг ей захотелось, чтобы и за ней закрылась круглая дверь, отрезала бы ее от жизни, как от сна.

Но, перебравшись через разрушенную стену, она увидела, что Джеррад ее ждет. Гонора шла в дом одна, с ней ее служанка.

— Интересно, — заметил Джеррад, осматривая камни, выломанные из стены, — ожидает ли она, что мы это восстановим.

— Значит, вы верите, что она больше не захочет нас видеть? — спросила Дамарис.

— Мне кажется, после сегодняшних событий она действительно больше не захочет видеть западных варваров. Вы ведь знаете, у нее легендарное прошлое. Даже на ее родине о ней говорят осторожно и почтительно. Приходится, если имеешь дело с такой властью, как у нее. Я бы поверил ей на слово, Дамарис. Наверно, надо приготовиться к приему коллекции; она вышлет ее немедленно...

Дамарис наклонила голову набок, перевела взгляд с него на Саранну, в ее глазах мелькнуло озорное выражение.

— Хорошо, — ответила она нарочито скромно, как послушная хорошая девочка.

Когда Дамарис убежала, Саранна сказала:

— Теперь Гонора поправится.

— Сомневаюсь, что сразу. Гонора есть Гонора, за одну ночь она не изменится, — холодно ответил он. — Ей нужен муж, чтобы она была занята, и место вроде Тенсина, где она могла бы играть роль госпожи.

— У нее есть такое место — «Отрада королевы»... — не подумав, выпалила Саранна.

— Никогда! — К ее изумлению, Джеррад Фок покачал головой. — Я не из тех мужчин, что подчинялись бы желаниям Гоноры. Боюсь, если бы мы поженились, возникли бы искры, а потом ревущее пламя. Или ураган выбросил бы наш корабль на берег. Нет, довольно с меня Гоноры...

— Но она... — Саранна так удивилась, что потеряла всякое благоразумие.

— О, Гонора всегда верит в то, во что хочет верить. Разве вы не знали? Немного погодя мы найдем ей мужа, если она хорошо усвоила урок. Нет, хозяйка «Отрады королевы» появится там в свое время... в свое время... — повторил он, словно Кун-Чу Юэ, разучивающая заклинание.

Саранна закрыла руками избитое и исцарапанное лицо. Ей вдруг стало жарко, и она почувствовала, что краснеет. Неужели бывает такое счастье? Возможно, она это узнает — «в свое время» Джеррада Фока.