Вселенское эхо разбитого кувшина

Глава 27 Отец и сын, и тайны, тайны…

Отец не встревал в ход рассуждений сына. Момент истины уже настал, Иван завёлся не на шутку, и Идиш это прекрасно понимал. Главное сейчас, не сбить его с ритма, не спугнуть мысль, которую Иван старательно отыскивал, чуть не выдрав на голове клок волос, за который ухватился в порыве размышления.

– Получается, лев в храме Грааля символизирует бога, но и Большой Сфинкс, имеющий тело льва, всегда символизировал божественное начало фараона. Мы знаем, что фараон не просто олицетворял бога, он был сыном бога на Земле, живущим среди людей. Слушай, отец, Ковчег и Грааль – это атрибуты бога, которые позволяют связаться с ним, избегая посредников, так?

– Более того, Ковчег был создан по строгим указаниям, можно сказать, по божественным чертежам, чтобы: “…между крыльев херувимов слышали глас божий”.

Процитировал Идиш фразу из Ветхого Завета.

– А, Грааль это… это душа бога, которая проникает в тело верующего вместе со священной влагой причастия от чаши Господа, и тогда глас божий зазвучит в сердце самого человека. – словно эхо в горах, продолжил мысль отца Иван.

– У тебя звучит?

В неожиданном вопросе отца не было иронии или издёвки.

– Что?!

Иван не сразу уловил суть вопроса. Его мозг был занят другим, он находился в активном поиске.

– Я спрашиваю, у тебя в сердце звучит глас божий? Ведь ты, один из немногих, кто испил из чаши Грааля.

Было видно, что сын растерялся от подобного неожиданного вопроса.

– А… а у тебя звучит? Ведь ты тоже был в числе тех немногих, кто пил из этой чаши?!

– Иван, ты должен понять, что речь сейчас идёт не обо мне. Если ты помнишь, я не сразу понял, что в моих руках Грааль и пригубил его, как нашу старую жестяную кружку из деревенского дома, так что глас божий не мог достичь моих неслышащих ушей.

Отец не шутил, и сын почувствовал это.

– Прости, папа, но я тоже хлебнул из источника, почти как бестолковая дворовая собака. Нет, я не слышу голоса бога, ни в своих ушах, ни в сердце. Однако мне посчастливилось услышать твои гениальные мысли, которыми ты не перестаёшь меня удивлять.

Отец чуть не прослезился. Пытаясь сдержать нахлынувшее на него волнение, Иван Диаматович всучил сыну свой дневник и направился на кухню, где их ждали, принесённые посыльным из кафе, различные съестные припасы. Исчезая в проходе прихожей, Идиш успел дать сыну короткие пояснения.

– Посмотри, что я насочинял прошлой ночью, а я взгляну, что нам принесли на наш ночной ужин. Боюсь, что всё давно остыло, и нам придётся разогревать пироги горячим чаем – в собственных желудках.

То, что Иван обнаружил в дневнике отца, не просто ошеломило, оно повергло его в глубокий душевный транс. Больше всего поразили странные геометрические построения, перевернувшие все привычные представления об отце, которого он знал как человека достаточно далёкого от точных и естественных наук.

– Старая лиса! Он всегда убеждал меня, что абсолютно не знаком с геометрией и не терпит математики вообще?!.. Фантастика!

Сомнений не было, имена бога и фараона были тесно связаны между собой. Более того, схемы отца указывали на различные способы проникновения в пирамиду Хефрена. Неожиданно, что-то мягко ударило об пол, как если бы с высокого шкафа спрыгнула крыса. Иван так хорошо помнил этот звук, что любое его подобие включало защитную реакцию Ивана Шляпникова – это происходило мгновенно, без какой-либо предварительной подготовки и предупреждения для него самого.

В один миг Иван вскочил со своего кресла и запрыгнул ногами на диван. Следом за этим, раздались звуки очередных “шлепков”. Только теперь, стоя на диване, Ваня мог наблюдать падение других бутербродов, устремившихся вслед за первым, который и напугал его своей звуковой похожестью.

Отец стоял в дверном проёме своего кабинета, держа в руке, пустую тарелку, и пристально рассматривал сына, запрыгнувшего на диван.

– Ваньша, последний раз ты прыгал на этом диване, когда тебе было лет пять, не больше?!

– Не называй меня так, папа, я уже не… И я не прыгаю на диване… я… мне… Да, мне просто показалось…

Иван подумал о возможных последствиях своего честного признания и решил не афишировать свои тайные страхи. Самое правильное в данной ситуации – аккуратно перевести разговор в иное русло, помня о том, что “лучшая оборона – это наступление”.

– Странно, но ты убеждал меня, что забыл купить всё необходимое для этих вот… бутербродов. И если мне не изменяет память, тот бутерброд, что ты проглотил, был единственным?! А теперь, что я вижу? Весь пол в булках, колбасе, пирогах и булочках? Папа, ты просто волшебник!

– Иван, ты не заболел? Я же при тебе делал заказ в кафе, и ты сам открывал дверь посыльному, который положил несколько пакетов на кухне, после того, как ты отмахнулся от него, не забыв, при этом, дать ему хорошие чаевые.

Иван вновь ушёл от ответа, начав активно собирать с пола аппетитные булки и другие продукты, а Идиш, в очередной раз, удивился способности сына уходить от ответа.

– Вот, жук, ловко он научился обороняться атакой.

Тактика Ивана ему очень понравилась, и он решил сам переменить “бутербродную” тему на научное направление, помогая сыну собирать еду с пола.