Вселенская пьеса

"Спасибо, Ворон. Что ты знаешь о существовании масштабных проектов, способных искажать события?"

"Я могу начать поиск по словам".

"Начни. Слова для поиска: Вселенская пьеса.

"По этим словам не будет совпадений".

...

"Ворон, как ты оказался на Земле?"

"Прилетел".

"Почему ты прилетел?"

"Мне нужен был экипаж".

"Откуда ты взялся, почему выбрал нас?"

"Я долгое время был один, меня хотели уничтожить. На твоей планете никто не причинил бы мне вреда".

"Ты врешь, Ворон".

Корабль молчал.

"Не могу больше, Ворон", - признался я.

"Поспи".

"Пожалуй".

Отказавшись от всех мыслей, я накрылся с головой тонким одеялом и уснул.

-Выход из подпространства. Десятиминутная готовность.

Я вскочил в холодном поту. Мне снились огненные облака, осколки взрывающихся планет. Я все бежал вперед, махал руками, словно и не существовало космоса, а был простой воздух. Я кричал, пытаясь предупредить кого-то, но не успевал добежать. Планеты одна за другой взрывались в череде коротких кошмарных снов.

Кто-то успокоительно гладил меня по руке и все повторял: "не расстраивайся, сейчас наступит Завтра. Не расстраивайся..."

Словно это "завтра" должно было все изменить к лучшему.

Я поднялся и, скинув одежду, быстро ступил в душ. Надо прийти в себя, нужно сосредоточиться. Ничего плохого не произошло и быстро не произойдет, но что-то мы увидим, выйдя из подпространства? Я должен быть готов ко всему.

Уже обсушиваясь в приятных струях теплого воздуха, я обратился к Ворону, замечая, что молчаливые разговоры с кораблем даются мне все легче и становятся привычнее:

"Как только будет возможно, проведи сканирование Солнечной системы. О всех несоответствиях доложи".

"Есть".

Одевшись, я поспешил в рубку, вошел в лифт и замер - двери плавно захлопнулись, и меня потянуло вверх.

Что может произойти за пять секунд? Оказывается, очень многое.

Пол лифта внезапно дернулся, стена ударила меня в плечо, свет мигнул и потух. Приглушенная переборками шахты, взвыла в коридоре сирена, ровный голос Ворона сообщил:

-Выход из подпространства. Минутная готовность.

-Черт, Ворон! - ахнул я. - Выходим из подпространства, а я застрял в лифте. Кто тебя конструировал?! Вербальное обращение. Устранить повреждение носового лифта. Немедленно!

"Готов результат сканирования", - никак не отреагировав на мое возмущение, отозвался корабль.

"Докладывай".

"В Солнечной систем обнаружен боевой корабль. Расстояние между точками схождения 57 миллионов километров. Определяю принадлежность андеанской расе".

"Освободи меня, Ворон!"

"Выходим из подпространства через тридцать четыре секунды".

Подпрыгнув, я мощным ударом выбил люк, неуклюже подтянулся, влезая на крышу лифта.

Меня слегка замутило - корабль перешел в нормальный режим, перед глазами на мгновение вспыхнули белые круги. Я тряхнул головой, оглядываясь. В шахте было темно, хоть глаз выколи, и неимоверно жарко. Я стер с лица мгновенно выступивший пот и поджал ноющую руку, отметив, что она, во всяком случае, стала меня слушаться. Достав из кармана зажигалку, хотел зажечь слабый огонек, чтобы оглядеться, когда голос в сознании предупредил меня:

" Не стоит этого делать. Температура ядра реактора высока после пятнадцатичасового подпространственного перехода, я двигаюсь на пределе своих возможностей. Отработанные газы могут накопиться даже здесь, ты можешь спровоцировать взрыв".

"Реакторы в двух отсеках от меня! - опешил я, т но зажигалку убрал. - Какова обстановка с кораблем предполагаемого противника?"

"Выпущены посадочные челноки".

"Сколько? Когда они войдут в атмосферу Земли?"

"Бесконечно много, они отсоединяются один за другим и зависают на местах для массированной заброски по всей планете. В настоящее время к Земле направился только один, он войдет в атмосферу через тринадцать минут".

"Через сколько сможем войти в атмосферу мы?" - спросил я, ощупываю теплую стену шахты.

"Расчетное время - шестнадцать, при условии, что я выработаю остаток энергии. Взлететь после такого я не смогу".

"Этого и не потребуется", - я нашарил выступ и перебрался чуть выше по стене.

У меня есть два пути, если я правильно помню строение корабля. Первый - добраться до верха шахты и попытаться разомкнуть двери, но на это потребуется очень много сил - стены здесь не предназначены для того, чтобы по ним лазили без дополнительного снаряжения. Есть и еще один выход, он выведет меня прямиком на лестницу, к двигательному отсеку. Но, чтобы туда попасть, придется попотеть.

Признаться, я никогда не забирался в глубокие внутренности корабля. Я был знаком с устройством Ворона лишь на том уровне, на котором сам корабль меня с ним ознакомил. Я не смог бы сравниться с нашими механиками, пролезавшими, казалось, даже в самую малую щель в поисках поломки. Ворон был настолько сложной системой, что порою даже механики были бессильны. Правда, сдается мне, некоторые затруднения в понимании были связаны более с капризами корабля, нежели с серьезными причинами.

Нащупав край стыка, я уцепился за него и попытался подтянуться. О, как не хватало мне второй руки! Чертов Сатринг!

Зарычав, я звериным рывком поднял тело на метр, и чуть не сорвался, так как поврежденная рука вовсе не желала меня держать. Падать было не высоко, обратно на крышу, но это означало бы, что все придется начинать заново. И я не дал себе упасть. Перевел дух, толкнул боковую переборку. Пот тек по лицу, заливая глаза едкой влагой, и я от души зажмурился, усиленно пыхтя. Провел рукавом по глазам, желая только одного: чтобы эта раскаленная душегубка меня отпустила.

Ненавижу узкие проходы! Лаз, в который я сунулся, вел точно к лестнице, но что это было за место! Со всех сторон тянулись жилы проводов, они слегка фосфоресцировали, наполняя проход приглушенным зеленоватым свечением. Каждый узел корабля, работая, слегка вибрировал. Я полез перед, опираясь ладонями на витые кабели, и корабль вдруг напрягся, словно я причинил ему боль.

"Только не повреди", - заволновался Ворон.

Я протискивался вперед, кляня всех и вся. Ну, кто додумался на боевом корабле сделать лифты?! Лестницы! Только лестницы! Лифт в любую минуту может отказать, как это произошло только что! Даже мы, неразвитые по меркам Вселенной, люди, делаем в высотных зданиях лестницы, все аварийные ходы представляют из себя лестницы, не лифты! Ну, кто конструировал этот корабль?!

Жарко. Здесь тоже было жарко. Я полз, не в состоянии даже встать на четвереньки в узком лазе. В таком застрянешь и сгниешь заживо как червяк, попавший в гранитный ход. Никто не поможет. Наверное, корабли класса Черная Птица строились для куда менее крупных существ, чем люди.

Проход еще сузился так, что я стал задевать плечами за острые края переборок. Ну, когда же я выберусь наружу?!

Лаз казался бесконечным, и я успел ощутить леденящий душу страх, почувствовав себя маленьким, микроскопическим жучком в огромных недрах корабля, но тут впереди меня показалась стенка. Трясущимися от усталости и волнения руками, я аккуратно выставил заслонку и вылез наружу, схватившись за край вертикальной трубчатой технической лестницы.

Счастье то какое, будто заново родился! Я перевел дыхание, лица моего коснулась приятная прохлада, показавшаяся мне в первое мгновение ледяным дыханием. Здесь даже пахло по-другому, но я сразу вспомнил, почему.

"Дыши реже, капитан, - посоветовал мне Ворон. - Не стоит вдыхать много воздуха, твой организм может пострадать. Ты будешь испытывать длительное недомогание, прежде чем твоя иммунная система уничтожит мои микроорганизмы. И поторопись".

Прислушавшись к совету корабля, я задержал дыхание и полез вверх, добрался до двери и вышел в санитарный отсек. Зашипел воздух, втравливаемый через форсунки, я вдохнул неприятный дезинфицирующий газ и закашлялся, ощутив, как сжались легкие. Было такое ощущение, словно кто-то раздирает их изнутри. Знакомое то какое чувство! Нет, не прошли для меня даром столкновения с Сатрингом. Когда все успокоиться, надо будет капитально обследоваться. Если останусь в живых. Если Земля...

Вот и коридор, ведущий к рубке, слава богу!

-Внимание! Внимание! Экипажу занять свои места! Вход в атмосферу через тридцать секунд!

-Шестнадцать минут, - выдохнул я, вбегая в рубку. - Шестнадцать чертовых минут я полз...

-Капитан?!

-Да, Денис!

-Капитан!

Теперь уже все смотрели на меня.

-Что?! - я досадливо оглядел испуганные лица людей. Чего это они?

-Что с тобой?! - Рик вскочил.

-Да что с вами?! - я уселся в кресло. - У меня что, крылья выросли?

-Лицо, - подсказал пилот, и я заметил, как быстро бледнеет Агатон.

"Корабль противника поймал нас в прицелы".

-Внимание! Вход в атмосферу через три... две... одна...

Корабль слегка затрясло, потом сильнее, сильнее. Все словно забыли обо мне, отвернулись, занятые своими делами. И я лишь мельком коснулся лица, чтобы выяснить, в чем причина страхов моего экипажа. И тут же убрал руку. Ворон... хорошо поработал надо мной. Теперь, при приглушенном свете рубки, я рассмотрел и свои руки. Они все были изъедены язвами, словно на кожу вылили кислоту. Я еще не чувствовал боли, но корабль, сам того не желая, все же начал переваривать мое тело. Если мое лицо выглядело так же, как и руки, не было ничего удивительного в испуге пилотов и навигатора.

Странно, - вдруг подумал я. - Земля на грани уничтожения, обещанной Сатрингом защиты нет и в помине, а они страшатся за здоровье капитана...

"Маневрируй, - приказал я. - Уходим с траектории прямой атаки, следуем за кораблем посадочным челноком".

"Есть, капитан".

Осталось совсем немного, - подумал я. - Любого человека можно смять числом. Вот и меня сомнут, а остальных - загипнотизируют.

-Ворон. Давай запрос по планете. Проси поддержку с воздуха на сектор предположительной высадки. Пусть мобилизуют все имеющиеся силы. От их реакции будет зависеть жизнь Земли.

-Капитан, связь по планете заглушена, я не могу пробиться через волны помех.

-Черт! - ругнулся я, хватив кулаком по подлокотнику кресла. - Ворон, громкая связь. Приготовиться к посадке. Штурмовая группа, доложить о готовности.

-Штурмовая группа готова.

-Экипаж, - я вздохнул, подбирая слова. - Союз обещал нам поддержку, но пока ее нет. Это значит, что Землю придется защищать нам с вами. При массированной высадке андеанцев на планете начнется цепная реакция. Раса противника обладает телепатическими и гипнотическими способностями, я не могу точно знать, каково расстояние их воздействия. Планета будет полностью подчинена, многие погибнут сразу. Возможно, подоспевшие корабли Союза очистят Землю, но это дорого всем обойдется.

Что мы можем сделать? Ничего! Но мне нужны все вы, слышите? Первый челнок будет нами уничтожен, а дальнейшее уже не в нашей власти. Единственное, на что мы способны сейчас - не позволить первым тварям ступить на нашу Землю.

Все, кто примет решение отступить - оставайтесь на корабле. Есть шанс, что Ворон сможет улететь, если его не возьмутся уничтожить. В случае прямого захвата корабля боевыми системами противника, советую покинуть борт. Это все, что я хотел вам сказать.

И... удачи нам всем.

Глава 27. Акт четвертый. Гибель планеты Земля.

Я ступил на землю калмыцкой степи. Никогда раньше мне не доводилось бывать в этом пустынном крае. Все когда-нибудь случается впервые.

Я стоял на бесконечной равнине. Было начало лета, но земля вокруг еще не утеряла своей влаги, трава не успела пожелтеть и лишь немного поблекла. То тут, то там краснели яркие мазки цветущих маков, кажущихся пронзительными среди травы; желтели целые разливы низкорослой сурепки. Словно большие и диковинные звери, по равнине были разбросаны одинокие невысокие кусты.

Я ожидал, что Земля сама мобилизует все свои силы в преддверии страшного нападения, но на месте приземления челнока андеанцев (тоже мне, великие поедатели всего живого, выбрали один из самых малонаселенных районов) было необычайно тихо. Ни боевых вертолетов, ни истребителей. В отдалении, почти на горизонте я заметил едва различимое облачко дыма и несколько необычайно маленьких точек. Видимо, там паслось стадо овец.

Подняв голову, я видел, как один за другим вспыхивают, входя в атмосферу, челноки. Все таки, андеанцы не стали ждать, и никто не пришел нам на помощь. Уже очень скоро все вампиры, чей вид так же прекрасен, насколько страшна их натура, будут здесь. Они разбредутся по Земле и планета в скором времени опустеет. Тогда они улетят, превратив Землю в космическую пыль.

Я не позволю...

Приземлился еще один челнок и еще в отдалении, но никто так и не выходил оттуда. И нам, людям, стоящим в тени огромного Ворона, оставалось лишь смотреть и ждать, когда придет время сражаться.

Теплый ветер трепал волосы, окутывая нас запахами степи и далеких, разогретых солнцем песков. Солнечные лучи, как ни в чем небывало мягко текли, умывая землю, и казалось, что ничего не может измениться. Казалось, что все эти уродливые серые корабли, неприветливыми громадами разбросанные по окружившей нас равнине - лишь мертвые метеориты, не способные причинить никому вреда. Они падали с неба бесконечно, а сколько входило в атмосферу там, куда не мог добраться наш взгляд?

Да, их было в сотни раз больше, чем осталось ракет на борту Ворона.

"Есть новости, Ворон?" - в который уже раз спрашивал я, и корабль тихо отвечал мне:

"Изменений в Галактике не наблюдаю. Еще три семь челноков отделились от корабля носителя".

Я тяжело вздыхал и вглядывался в суровые силуэты перевозивших нашу смерть кораблей.

Мари переминалась с ноги на ногу рядом со мной. По другую сторону от нее стоял Рик. Он был спокоен, словно знал что-то одному ему известное. Я так и не задал ему необходимые вопросы, не выпытал у него ответы силой, но теперь уже все было не важно.

Никто не остался на корабле, даже не способный стоять на ногах Грог, и тот попросил вывести его на трап и теперь хмуро глядел поверх наших голов. Если бы речь шла о равном бое, можно было бы говорить о том, что он может стать для нас обузой. Но сейчас это тоже ничего не значило, и я понимал порыв немца: никто не хотел бежать, и умереть, не увидев своей родной планеты никто тоже не хотел.

Денис и Стас, занявшие места у меня за спиной, казались равнодушными. Врач был как всегда невозмутим, Денис как всегда доверял своему боевому товарищу.

Змей лишь изредка косился на меня и, готов поклясться, прикидывал, сколько труда придется приложить, чтобы убрать следы разложения с моего лица. Он успел обработать раны, но я с ног до головы был покрыт этими язвами, особенно там, где кожа была не прикрыта тканью. Мне казалось, что я прошел через ядерный реактор, но это было даже хуже.

Агатон, отвернувшись, стараясь быть незаметным, хлебнул из фляги чего-то крепкого, но разве кто-то мог его упрекнуть? Более того, Лора, заметившая у пилота спиртное, охотно подвинулась к нему поближе, протягивая руку. Агатон не стал жадничать, отдав флягу.

Пусть пьют, - улыбнулся я про себя, - они ведь прекрасно понимают, что лишь я, капитан корабля, могу хоть что-то противопоставить андеанцам. Они уже поверят, что пойдут за андеанцами по первому требованию, и сами подставят им шеи. Хорошо, что никому не пришло в голову покончить с собой, чтобы не достаться вампирам.

-Ой, - протянул Денис негромко, глядя, как в облаке песчаного вихря опускается очередной челнок, - они как грибы по осени лезут. Опята прямо...

-Что, Денис, не забыл принять противодиарейное? - как всегда в своем духе, пошутил дядя. -Говорят, грязные штаны бывают от перепугу.

-Лучше иметь грязные штаны, чем такой идиотский юмор, - парировал навигатор. -Сам небось нажрался таблеток для храбрости.

-Да ладно, я немного, тебе тоже осталось, ты сбегай, сбегай...

Я не стал останавливать их перепалку, ясно же, что все нервничают.

Мари передвинулась за моей спиной, не стесняясь, прижалась к плечу Рика, закрывая глаза от ветра, полного песка.

Внезапно люк ближайшего к нам челнока распахнулся, превратившись в черный, шепчущий о смерти провал.

-Что, ребята, мы стоим на планете, где появились на свет. Убейте как можно больше этих тварей, - прошептал я, но, клянусь, меня слышал каждый. Я слышал, как сидящий на трапе Грог, щелкнул предохранителем.

"Ворон, все оставшиеся ракеты по челнокам противника огонь!" - приказал я и, в последний раз оглядев свое тщедушное воинство, пошел вперед.

В атаку.

Не знаю, сколько андеанцев было в челноке. Они выходили и выходили, один за другим. В их руках были короткие ножи, но лишь для устрашения и красоты. Они веером стали расходиться по равнине, с интересом оглядываясь вокруг, и я бросился им на перерез, убивая и заставляя отступать.

Ничего не было. Ворон так и не выпустил ни одной ракеты, а все мои друзья исчезли - их обступили андеанцы, скрывая от моего взгляда. Меня тоже окружили голоса и взгляды, они манили и звали. Я словно попал в дурной, полный отчаяния сон. Не вслушиваясь, я нападал. Заставляя их отшатываться, но сзади подступали новые. Те, кто не успевал отойти, падали, срезанные моими смертоносными ударами. И, проливая кровь себе под ноги, я все больше убеждался: спасения нет.

А потом я лишился оружия и понял, что стою на коленях. Вокруг лежало несколько обезображенных тел, исковерканных моими страшными ударами; земля стремительно пропитывалась черной кровью. Одно из тел служило мне опорой ля рук - я совсем потерял контроль, но сейчас разум снова стал возвращаться ко мне.

Андеанцы со всех сторон смотрели, кто-то с любопытством, кто-то с осуждением. Никто не произносил ни слова. Я поднялся.

"Есть новости, Ворон?" - снова спросил я.

"В галактику вошли пять легких крейсеров, сто семнадцать истребителей и два боевых линкора Союза, один из которых - Белая Лиона".

Я улыбнулся пересохшими губами, глядя себе под ноги.

-Вот и состоялся наш разговор, Мелгор! Вот и встретились снова.

И вправду я стоял над трупом Мелгора, того самого андеанца, который прилетел на Ворона во искуплении трапезы Королевы. Он избавил меня от боли тогда, и я отпустил его. И все же ему суждено было умереть от моей руки.

-Весь ваш экипаж умрет, как подобает воинам, капитан, - сказал рослый андеанец у меня за спиной.

Я медленно повернулся.

Они все были так удивительно красивы, так умели держать себя. Они словно и не испытывали ко мне ненависти за то, что я яростно убивал их.

-Они удостоятся великой чести? - вспоминая наш разговор с Мелгором на борту Ворона, осведомился я.

-Да, капитан, но не вы.

-Почему же?

-Вы более не пригодны в пищу, вы, признаться, всегда были непригодны, - андеанец скривился. - Этот запах от вас, словно вы... протухли.

Мне захотелось рассмеяться, со стороны эти слова выглядели забавными.

-Ваш корабль что-то сделал с вами, - продолжал андеанец, - и Мелгор сделал большое одолжение, когда укусил вас...

-Мелгор, я помню, не брезговал моей кровью, пролитой на стол, - яростно выкрикнул я. - Не находите, у него был дурной вкус?

-Возможно. Он был избран для смерти довольно давно, странно, что она нагнала его лишь сейчас.

Тело у моих ног слабо застонало и едва заметно шевельнулось. Мелгор все это время был жив, может быть, даже в сознании. Не завидую ему, лучше смерть, ведь это очень горько узнавать, что тебя предали.

На мгновение я вспомнил кривые ухмылки на лице Грога и Парена, но тут же одернул себя:

Пора забыть. Все идет к законному концу и, каким бы ты ни был уникальным, тебя используют так же, как других. Вот и нечего отправляться на небеса с дурными мыслями.

-Ну, надо же! - воскликнул говоривший со мной андеанец, потирая выбеленный лоб, на которой я не заметил ни одной морщины.

-Видимо, судьба ему соблаговолит, - я слегка толкнул Мелгора в плечо носком ботинка.

-Зато я, Арканак, ему не благоволю! Я намерен занять пост посла, и не согласен на уступки.

С этими словами андеанец вырвал из рук стоявшего рядом вампира кинжал и, нагнувшись над раненным, всадил ему в шею лезвие. Его взгляд жадно вглядывался в исказившееся лицо Мелгора, губы растянулись в ухмылке, и он повернул лезвие в ране.

Я не смог побороть искушения и приподнял ладонь, обращаясь внутрь себя, в ту пустоту, в которой прятались все мои знания и умения.

Рука Арканака дернулась, медленно вытащила нож из мертвого посла; развернула оружие острием к собственному хозяину. Арканак с изумлением воззрился на нож, который неотвратимо стал приближаться к его груди.

Никто не шелохнулся ему помочь. Все смотрели с интересом, и я испытал острое презрение к этим утонченным вампирам. Андеанец все медлил, он слишком долго не понимал причины, а когда понял, его глаза наполнились трепетным страхом.

-Нет, - он встал и начал пятиться, но ничего не могло разделить его с рукой, принявшей мою сторону. Ничего, кроме... Аракнак вырвал у кого-то второй кинжал и примерился к руке-изменнице, глядя, как острие уже касается кожи. Не знаю, хватило бы у него духа отрубить себе кисть, но я не оставил ему такого выбора. Я просто ускорил движение, и Аракнак, продолжая отступать по инерции, завалился на спину. Окружившие меня андеанцы, расступились, давая ему пространство. Пальцы, вонзившие лезвие в собственное тело, так и не разжались.

-Не люблю предателей, - выкрикнул я, опуская руку и вслушиваясь в легкую боль в висках. Это был лишь призрак старой боли, которая мучила меня много лет подряд.

Змей оказался прав: я привык. Теперь мне не нужны были наркотики.

-Будем заканчивать? - поинтересовался я.

-Да, - андеанцы расступились и в круг покачивающейся походкой выплывая Королева. Ее глаза были холодны, а лицо хранило отпечаток злого разочарования -Пришло время подвести итоги. Земля - мертва.

-Корабли Союза уже здесь, - насмешливо улыбнулся я.

-Тогда я оглашаю, - торжественно повысила голос Королева, - последнее действие Вселенской Пьесы завершено!

И словно по волшебству из воздуха со всех сторон от меня возникли крупные шары скрытых видеокамер, андеанцы рассеялись, освобождая всех плененных членов моего экипажа. Я повернулся, видя в толпе внезапно появившегося Сатринга, рядом с ним, ослепительно улыбаясь, как ни в чем небывало стояла Ванесса Вени. Среди андеанцев я приметил и коменданта Урных Торгана и солдат - Заброха и Мурдрана, и даже Партараша. И многих других, кого я видел когда-то. Откуда они все взялись здесь? О, боже!

Смысл сказанного медленно, с трудом проник в мое сознание, и мне показалось, что вот оно настало, счастливое мгновение. Я поверил на доли секунды, что чудеса продолжатся, и сейчас на сцену выйдет специалист по контактам Родеррик Стерт, механики Кевин и Макс, Николя Арди и медсестра Франсуаза Никля. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого я видел смотрящего прямо и без сожаления Макса Парена, приговоренного мною на смерть.

Нам под ноги, поверх трупов, бросали цветы и поздравляли, а мы затравлено оглядывались на ликующих пришельцев, не в силах реагировать на рассказы о съемке грандиозного экономического проекта Вселенской Пьесы.

Я сам думал лишь о нелепости происходящего. Да еще о том, что почти пришел к разгадке. Мне не хватило всего одного шага.

Заключение

-Ты, это ты написал Вселенскую пьесу? - непринужденно спросил я, давясь яростью, обидой, возмущением. Такого бешенного коктейля чувств я не испытывал никогда, я мог утверждать это со всей уверенностью.

А он, глядя на меня улыбчивым, приветливым хозяином и наливая в стакан водки, просто сказал:

-Да. Закурим?

-И много тебе заплатили за такой шедевр? - через силу спросил я и ободряюще улыбнулся, принимая у него сигарету.

Григорий Шадумский протянул зажигалку, после чего пододвинул ко мне тарелку с неровными ломтями колбасы и сала, которое одуряющее пахло чесноком и перцем. А я и забыл, что такое настоящее сало! Я вообще забыл, что такое настоящая еда! И все благодаря тебе...

Нет, он не понимал всей трагичности ситуации, да и как он мог? Он ведь и не знал, кто я такой на самом деле. Он не знал, что мне пришлось пережить по его вине... Что пришлось пережить стольким людям. Он не знал, что с его легкой руки погибли мои друзья и соратники. В некоторых ситуациях незнание - счастье. Знай он правду, не ел бы сейчас так спокойно сало и не улыбался столь приветливо! Он бы пускал слюни и мочился в штаны, потому что я не мог испытывать ни одного другого чувства к нему, кроме острого желания уничтожить.

Да, для горе-писателя Григория это были слова на бумаге. Может быть хорошие, любимые, прекрасные слова, которые он придумывал долгими вечерами, смакуя стакан вина; слова, которыми он выражал мысли, обдуманные бессонными ночами. Слова, которыми он растоптал жизни стольких моих друзей. Он любил эти свои слова, он излагал их на бумаге, писал шедевральную пьесу и тем самым подписывал один смертный приговор за другим.

"Только в плохих фильмах бывает так, что из схватки с двадцатью врагами герой выходит без единой царапины", - думал он и уничтожал героя, который попал в такую ситуацию. Но он не брал на себя никакой ответственности за жизнь этого храброго, доброго или просто милого человека, хотя, может быть, ему было его жалко. Чуточку жалко, потому что без него стало как-то пусто.

Главное, он не позволил погибнуть ключевому герою, а все побочные линии... для него ничто. Словно река, несущая в себе полноту быстрых вод, практически не растрачивающая свою текучую жизнь на тупиковые рукава, ты, Григорий, незадачливый автор, любящий попивать водочку теплым летним вечером на веранде своего загородного коттеджика, купленного тобою на честно заработанные деньги, ты пронес своего главного героя до самого конца повествования, заставляя его переживать и жить. Переживать смерть друзей, выживать под неумолимо опускающимся клинком смертельной опасности, бороться против равнодушия других, убеждать врагов и себя в благородстве и красоте, верить в то, что на самом деле оказалось лишь эфемерным призраком на бумаге, унесшим столько людей...

Я спросил, сколько ему заплатили, но мне и так было все понятно. Вот он, новенький, как с иголочки домик с шестью спальнями и светлой гостиной, залитой уже мягкими, не жалящими лучами уходящего на покой солнца. Вот они, дорогие удобные кресла, камин, обложенный плитками змеевика и многое, многое другое, лишь недавно купленное, все новое и приятное, красивое и призванное создать в этом доме настоящий уют и красоту. Вот он сад с дорогими деревьями, ухоженными газонами и стриженными в виде причудливых животных кустами. Вот он, маленький сосновый бор на участке и скамеечки по краям мозаичных дорожек. Вот она зимняя оранжерея с запотевшими стеклами, на которых сконденсировалась тропическая влага. Там, в оранжерее цветут яркие цветы и дурманяще пахнет теплыми странами. Все это стоит денег. И каждая сотка земли, и эти удивительные изогнутые дорожки и бордюрчики, прудик, мостик и искусственный водопадик, беседка, которая еще не успела утонуть в бесконечном сплетенье дикого винограда, хмеля, каприфоля. Их побеги еще молоды, они еще не успели набрать силу, не проявили свой характер и лишь неуверенно щупают своими тонкими завитыми спиральками побегами по шершавому дереву беседки, ища опору. Они найдут ее, но лишь через несколько лет сотрется новизна, прозрачность их листьев. Должно пройти еще много времени прежде, чем они наберут настоящую, способную разрушить эту беседку силу. Тогда искрошатся края плит, из которых уложены дорожки, тогда прорастет между ними пучки травы, тогда покроются мхом камни прудика и мальки, которых недавно запустили в воду, станут узнаваемыми золотыми рыбешками, если конечно им удастся пережить холодную зиму.

Да, глядя на все это барское великолепие, я уверен: тебе заплатили хорошо. Я уверен, у тебя еще осталось много денег, и ты найдешь применение.

Нет, я не хочу знать, сколько, но знаю, что много, и хочу услышать это из твоиъх собственных уст. Если честно, я боюсь вериться, что ты вспыхнул от одной мысли об оплате за книгу, что писал ее только ради этого.

Но Шадумский ликующе улыбается, опровергая все мои предположения.

-Много, но я считаю, она того стоит. Я ведь, знаешь ли, писал ее на заказ. Ко мне как-то пришел человек... м-м-м... представительного вида, при галстуке, представился международным экспертом, представляющим крупную писательскую организацию, и спросил, готов ли я написать книгу за деньги. Я подумал, он хочет книгу на заказ, наверняка биографию, но он опроверг мои предположения. Ему нужно было кое-что другое, сложнее и интереснее. На самом деле я сразу решил, что возьмусь. Такие заказчики всегда платят хорошие деньги, а я тогда как раз оказался на мели. Мы сразу обговорили гонорар за книгу, но сумма, которую он назвал, поразила даже мое воображение. Хорошо, я не брякнул свою цену. Я тогда, знаете ли, был начинающим автором, теперь у меня свое издательство. Так. Дав мне время на размышления, эксперт ушел.

Честно говоря, это было интригующе. Разве что заграничной знаменитости за ее откровенную биографию предлагают такие деньги и то, если эта знаменитость достаточно разрекламирована. Я позвонил ему...на следующий день, да, прямо с утра. Понимаю, что так никто не делает, но он очень меня заинтересовал своим предложением. Согласился, а потом задумался. Как же выполнить заказ?

Этот человек сказал мне... никогда не забуду: Григорий Сергеевич, представьте себе, что я - инопланетянин. Напишите пьесу о том, что будет интересно человеку с другой планеты, пьесу, которая в достаточной мере охарактеризует людей так, чтобы было интересно читать даже чужому.

Это какой-то психологический эксперимент, я так полагал тогда, успокоился, стал размышлять.

На самом деле я считаю, что совершил подвиг, написав Вселенскую Пьесу. Она действительно вышла правильной, полной, но тогда, когда он мне все это сказал...

-Он и вправду был инопланетянином? - устало осведомился я и, наконец, выпил залпом прозрачное содержимое стакана. Водка обожгла горло, как обжигают его горькие, непрошенные слезы, потекла в пищевод, оставляя после себя назойливое жжение. Я наклонил голову и закурил, не чувствуя вкуса дыма, ощущая, как тело становится вялым.

-Боже упаси! - всплеснул руками Шадумский. - Тогда ведь мы еще даже не изобрели системы дальнего полета через космос.

-А мы их изобрели? - с живым интересом спросил я. Если бы мне кто-то сказал, я бы не поверил, что смогу вот так просто, без истерики и обвинений выслушивать рассказ автора Вселенской Пьесы.

-Изобрели, а то как же мы бы полетели? Первый наш корабль, чудесной красоты посудина. Ворон. Сколько о нем говорили, но, правда, никто из обывателей его своими глазами не видел очень долго. Потом показали, но мельком - военные все придерживали информацию. Кстати, мне удалось выкупить одну безделушку, которую привезли на корабле из одного полета. Такая странная штуковина, я так и не понял, как ею пользоваться. Подожди, я найду, тебе, как человеку отстраненному, журналисту литературного журнала интересно будет посмотреть на технические достижения других цивилизаций.

Григорий встал, потянулся, хрустнув суставами. Да, теперь он показался мне еще старше и еще недальновиднее, но я молча проводил его взглядом. Он скрылся в одной из комнат, но быстро вернулся и положил мне под нос темную матовую карточку.

Я помнил их.

Непроизвольно, я взял ее в руки, не так осторожно и опасливо, как держал ее Григорий, а обеими руками, зажал в ладонях и подышал.

Открытка.

Микросхема.

Энергия.

И целый маленький мир внутри.

Я поднял ладонь и с нее, из окрасившейся множественными цветами пластинки, выбрался мохнатый зеленый жук, зажужжал, раскрыв крылья, и спорхнул резко. Григорий от неожиданности отшатнулся, а из пластинки лезли все новые и новые существа. Взлетали тонкие, почти прозрачные птицы, высовывались ярко-синие побеги травы.

-Что это? - испуганно спросил Григорий, уворачиваясь от летающих насекомых и птиц.

-Это... не знаю, - я улыбнулся и отвел от себя пластину, направив ее на противоположную стену, на которой висела только одинокая картина, где изображалась набережная какого-то провинциального чистенького на вид города, тонкие силуэты гуляющих под зонтиками, одетых элегантно людей.

Верхний электрический свет моргнул и погас - микросхема стягивала на себя, разгоняясь, всю электроэнергию, которую могла найти поблизости.

Заскользили по стенам, словно слайды, удивительные картины. Оживленные виды космического порта, в котором нам когда-то довелось ожидать очереди на отлет, причудливые очертания невысоких зданий напомнили о прошлых годах, о блужданиях по узким улицам, полным инопланетными существами, дружественными и откровенно враждебными.

Вспомнились драки и ссоры. Многим была интересна молодая земная раса, многие хотели узнать, на что способен человек. Конечно, они не ожидали ничего подобного, они никогда не видели столь сумасшедших существ, которые способны натворить столько глупостей за один раз. Наверное, мы были им еще более непонятны, чем они нам. И все из-за того, что, выдумывая инопланетян, мы старались понять их, старались представить себе, какими они могут быть. Мы представляли марсиан захватчиками, развитыми и жестокими, но, исследовав Марс, нашли на нем лишь следы воды. И вздохнули разочарованно, но не остановились. Что нам с того, что вовсе нет марсиан, которых мы так хорошо узнали?! Мы поняли, что если бы они были, они непременно прилетели бы на Землю и захватили ее, перестроили, изменили состав атмосферы. Но марсиан нет, и мы пошли дальше. Инопланетяне. Странные расы синих безобидных людей, которые заняты выращиванием своих драгоценных растений; раса воинов, целью жизни которых - поединок и ничего больше. Для одних важна разве что выгода. Другие - непохожие на нас существа, для которых главное размножение. Кажется, мы поняли всех. Но забыли про себя. Про сумасшедших людей, которые утонули в своих потаенных фантазиях, рано или поздно вытекающих наружу.

Да, все эти писатели и сценаристы по-настоящему сострадают Земле и всем героям, которых собираются убить, но почему же тогда они так часто озвучивают свой самый страшный страх? Страх гибли, страх того, что где-то взорвется пол мира или вовсе планета будет захвачена или уничтожена? Может быть потому, что этот самый большой страх не дает им покоя? И, когда уже нет сил держать его в себе, мы кричим, стараемся предупредить остальных, но вместо этого накликиваем на себя страшную, неотвратимую беду.

Как сделал это Григорий, написав простенькую Вселенскую пьесу.

Я пытаюсь оправдать его, но зачем? Смерть Земли - всего лишь эффектный ход для писателя. Смерть человека - трагедия. Боль - испытание. Страх - обучение. Чего же я мудрю? Чего выискиваю в простых фактах?

Я смотрел на незнакомые заведения, которые рекламировали свои услуги, зазывая к себе покупателей. Все это действительно было, и мы сидели в ресторанах, вкушая труды других цивилизаций, но всюду просили подать нам что-то родное, похожее на земное.

Это похоже на борщ, - радостно говорил мне Родеррик, размахивая в воздухе ложкой. Он был доволен. Он нашел что-то близкое ему в чужой части мира. Это - борщ. Конечно, он сделан совершенно из других компонентов, лучше и не знать, из чего он сварен, может, главная его составляющая - трясина из местного болота, а вместо мяса - шейки плотоядных насекомых, водящихся в изобилии на тех самых болотах... Но это неважно. Мы умолчим о таких мелочах и скажем лишь: его вкус похож на вкус борща. Конечно, на Земле варят его лучше, привычнее. Но его вкус так мил, что встретить его здесь, в чуждом мире странных существ - настоящий дар небес. Это та опора, которая позволит нам удержаться, позволит не тосковать о Земле столь пронзительно и безответно. И мы просто будем ждать, когда Ворон вернется в нашу солнечную систему, когда каждый из нас доберется до дома, и его накормят настоящим борщом. Тогда, выглядывая в окно, мы уже не увидим бескрайних красноватых болот, и будем рассказывать о них взахлеб друзьям. Но, сидя в ярком ресторанчике, где официантом - убогое на наш взгляд приземистое существо с тремя руками и приплюснутой головой, разве мы заговорим об этом? Нет, вне дома мы будем вспоминать о нем, мы будем рассказывать друг другу, как учились в школе, будем в тысячный раз перетирать новости, пришедшие с Земли. А на Земле мы вспомним о чужих мирах и уже вряд ли сможем говорить о чем-то другом. Таковы мы, нас постоянно куда-то тянет и мы, особенные люди, попробовавшие обманчивый сироп свободы от привычных рамок; мы, самые большие в мире глупцы, будем ждать с нетерпением нового полета, и на отдых нам хватит и недели! Мы будем ждать, когда загудят двигатели, когда корабль, наполненный деньгами в товарном эквиваленте, оторвется от взлетной площадки. Мы будем ждать этого, чтобы вновь начать тосковать по родине, чтобы ждать возвращения...

Я вздохнул. К чему мне все это вспоминать, сейчас, когда настали минуты правды?

Я поднялся, подошел к аквариуму, но не опустил туда карточку - пожалел несчастных рыбок, которые стайкой, словно чувствуя недоброе, метнулись в самый дальний угол огромного резервуара. Я постоял немного, захваченный в водоворот сомнений, размышлений, воспоминаний, потом решительно вошел на кухню и, включив воду, сунул под нее пластину. Меня не сильно, но вполне чувствительно ударило током, импульс пробежал по телу, будя легкую боль в суставах, в старых шрамах, переломах, ушибах.

И все закончилось. Холодная вода стерла с пластинки причудливые разводы изображений. Сначала тускло, потом все ярче разгорелся электрический свет - потребитель энергии отключился. Я вздохнул, чувствуя, как слегка покалывает кончики пальцев, повернулся.

Шадумский смотрел на меня по-другому. С недоверием, с подозрением. Я совершил ошибку. По его мнению, я открыл свою настоящую личность. Но ведь в запасе любого человека есть смертоносное оружие - логика, аргумент. Так разум, включившийся в игру, способен исказить даже самую ясную, яркую истину. Ну что с нами поделать, если нам так удобнее?

Потому аргумент - единственное и самое мощное оружие против нас, если, конечно, не брать в расчет смерть. Смерть без сомнения превыше всех аргументов, ее, в отличие от человека, не переубедить и, если уж она пришла, не уговорить и не напугать. Разве что немногим удается отогнать ее, но то совершенно другая история, которая рассказывает о силе человеческого духа, и желании во что бы то ни было жить.

-Откуда ты знал, что она ТАК работает? - резко спросил Григорий. - Я ведь специально ее вынес, чтобы поймать тебя. Не верил, что человек с таким лицом, может быть журналистом серьезного издания! Я ведь тебя сразу раскусил. У тебя и руки все в шрамах.

Вот так и сразу раскусил! Пока он сомневался в том, кто я на самом деле, Шадумский вел себя куда уважительнее, но теперь убедился, что ему соврали, а значит под личиной гостя непременно скрывается враг. Может быть, он заметил в моих глазах тень воспоминаний, которые скользили перед моим взглядом; отсвет того, что пришлось пережить. Может быть, он ничего подобного не видел, и лишь мое уверенное обращение с чужеродной вещью, да шрамы, оставленные организмами Ворона на моей коже, заставили его сомневаться.

Но у меня есть море аргументов. Конечно, все они будут ложью, но я могу себе это позволить.

-Зря ты так, Григорий, - сдержано улыбнулся я. - Я и вправду из литературного журнала, а вещицу такую уже видел. Нелепо считать, что раз я литератор, значит, туп по части техники. Я видел и другие инопланетные технологии, правда, по большей степени такие, как это - радость и реклама для дикарей. У меня много знакомых, один еще полгода назад удивлял меня подобными штуковинами, к которым специально прилагалась инструкция, в отличие от этой. Кстати, в первый раз с подобной пластиной у нас вышел казус...

Я кивнул Шадумскому и прошел мимо него в гостиную, налил себе водки. Алкоголь способствует доверию. Он - не меньший аргумент, чем слова. Порой.

-Мы ломали головы, как она работает, а на инструкции был написан какой-то бред, - продолжал я, глотнув обжигающую жидкость. Григорий по-прежнему стоял в дверном проеме и, похоже, пока еще не начал мне верить, а потому не собирался и приближаться. - Там на нашинском ни слова, а переводчик оказался совсем глуп - свет, говорит, нужен, чтобы она работала. Мы ее под лампой часами просвечивали, но так ничего и не произошло. Тогда решили просто выпить - к чему столько времени потрачено?

И вот, выпустив ее из рук, я потянулся за бутылкой коньяка, а вместо этого задел чайник и разлил кипяток прямиком на пластинку! Тепло, как мы потом поняли - первичный, слабый, но достаточный источник энергии. Кстати, она еще и теплой водой питается, потому влаги в дыхании вполне достаточно, а вот чтобы завершить процесс, нужно что-то побольше, чем дыхание. Тогда, как сейчас помню, - я скорчил брезгливую рожу, - из той пластины посыпалась длинная полосатая рыба, которая подпрыгивала на полу и попискивала. А цвета она была фиолетового, представляешь?! А потом, так же как сейчас: картины другой планеты, реклама туристических агентств, странных вещей.

Я потом эту пластину у него в бассейне утопил, так там все лампы полопались, перегорели -такую энергию набрала пластина. И как у вас - все электричество потухло. Вот и инструкции написано: свет нужен, то есть там, где электричества поблизости нет, в захолустье, в деревне какой-нибудь, эта хрень не работает. Мы пробовали.

Я говорил убедительно, и хоть все это было откровенной выдумкой, Григорий нехотя, через силу поверил. Поверил потому, что все было слишком обычно и логично. Почему это ни у кого более нет таких вещей? Ведь они стали вполне обыденными, разве что чуточку дорогими и вовсе непонятными. Лишь немногие могли похвастаться тем, что они разгадали секрет инопланетной безделушки.

-Вот, - посетовал я, тряся цифровой диктофон. - Выгорел вовсе, ну что за бардак?! Ведь знал же, что он работающую технику уничтожает, да не подумал. Черт меня дернул инопланетной игрушкой побаловаться! И разговор не запишешь...

-Так ты... все-таки журналист?

-Определенно, это так. Выпьем за это?

Я налил ему и себе еще водки. Пусть, я не напьюсь - такие дозы давно перестали действовать на меня, но у Шадумского мое умение пить вызывало еще большее доверие. Мы выпили, и я заметил, что горе-писатель значительно повеселел, забрал у меня пластину, покрутил и унес от греха подальше. Вернулся он вовсе сияющим:

-Здорово, - сказал он, усаживаясь и беря с тарелки веточку укропа. - Теперь я знаю, за что отдал деньги, думал, уж не подделка ли. Понимаешь же, что если есть спрос, значит и предложение сыщется, а уж какого оно будет качества - так это аферистам наплевать. А стоят такие штуковины на порядок дороже твоих "Жигулей". Теперь я думаю, это не машина, так, фигня какая-то. Но многие ездят, у кого не хватает денег, - он довольно засмеялся, а мне захотелось ударить незадачливого богача.

У меня были деньги. И очень много денег. Столько, что я мог купить весь участок Григории Шуркова, да что там, весь этот поселок. Мне заплатила Земля за полет по причитающемуся расценку. Как непосредственному участнику Вселенской Пьесы мне выплатили актерский гонорар, на который я бы смог купить новый боевой крейсер. Более того, по секрету мне рассказали, что я в любой момент могу приобрести себе корабль, как доказавший храбрость и выдержку капитан. Конечно, я не рассказал на Земле об этом "радостном известии", в противном случае из меня сделают торгового раба. И мне было вовсе не стыдно, что Земля оставалась совершенно без корабля, когда могла бы уже закупить целый флот. Ну ее, эту Землю, которая ответила нам отказом, когда мы сообщили ей об угрозе андеанцев.

-Что ж вы деньги за кота в мешке отдали? - спросил я, закуривая по новой. Миновало время подозрений, и я собирался еще спрашивать, хотя и не знал уже, зачем. Я искал в Шадумском толику прозрения, искорку догадки, но писатель не видел противоречий, не проводил очевидных параллелей между происходящим и своей собственной книгой.

-Так ведь забавно, - отмахнулся Григорий. - А потом, видите, какую интересную штуковину, оказывается, выкупил. Бывает, можно купить и кота в мешке, лишь бы потом повезло. А мне повезло. Мне всю жизнь везло, а теперь особенно. Нет, правда, мне с моей Вселенской Пьесой повезло! Этот человек, который приходил ко мне... помните, на чем я остановился?

Я кивнул и Шадумский продолжал:

-Он тогда меня просто убил своей просьбой. Я стал размышлять, и эти размышления длились очень долго. Пару месяцев точно. На самом деле я уже начал нервничать, подумал: может вовсе не такой талантливый, как считал. Но на все нужно время. И вот, наконец, я понял, что от меня на самом деле требуется. Достаточно было придумать название, и все закрутилось. Вселенская Пьеса. Действие происходит в других мирах, на других планетах, и, значит, человечество должно разработать или получить в подарок от кого-то космический корабль. Тут я снова застопорился. Наша наука пока не готова к такого рода изобретениям... так я считал тогда, - уточнил Григорий, - а подарок... кто подарит нам такой корабль? Жест доброй воли? Навряд ли, мы ведь и не знали тогда достоверно о существовании других цивилизаций, так, размышляли по этому поводу. Любимая тема фантастов, я не хотел унижаться.

И я понял, что корабль должен сам выбрать нас. Я назвал это действие "Дар неба". Раса разумных кораблей. Как забавно, не правда ли?

Григорий не дождался моей реакции и покачал головой. Он дивился моей глупости, моим равнодушием. Он нашел гениальное решение первой и на самом деле самой незначительно проблемы, а я оказался не в состоянии оценить всею гениальность его хитроумного хода.

-Итак, действие должно происходить не на Земле. И как же человечество может проявить себя? Только в контакте с другой цивилизацией. В конфликтной ситуации. А потом я понял, что так проявят себя лишь отдельные личности, а как проявить всю цивилизацию? Ввести ее всю целиком в конфликт. Подвергнуть опасности.

Ох, и пришлось мне поломать голову, в результате чего появился костяк. А столько еще всего нужно было - детали, второстепенные персонажи, описания миров, стержень. Я очень яркий образ создал в лице главного героя, не находишь? Он похож на мой идеал, такой, каким хотел бы быть, наверное, каждый второй мужчина. Мы можем никогда в этом не признаваться, но всем хочется быть сильными, сдержанными, умеющими принимать решения, совершить, в конце концов, в своей жизни что-то стоящее.

От слов писателя я хмурился все больше, глядя в покрытую царапинами столешницу.

-Моему герою пришлось прожить жизнь, полностью отдавая себя, и это отлично сыграло свою роль...

Шадумский внезапно осекся и спросил:

-А ты читал хоть сценарий, а?

-Мне даже довелось посмотреть несколько сцен из фильма, - как-то машинально ляпнул я.

Писатель дернулся и вскочил:

-Фильм?! Как фильм?!

-Сняли, - я пожал плечами.

-А как же мои проценты, как же гонорар?! Почему моего разрешения даже не спросили?! - он занервничал, заметался по комнате, не замечая своих рыбок, всей богато обставленной обстановки гостиной. Ему было мало! Ему нужно было больше.

-Быть может, - насмешливо спросил я, - ты продал права вместе с текстом? Подписал какой-то договор...

-Я не...

Шадумский замер. Я достал из кармана черный брелок и, криво усмехаясь, выбрал четвертую кнопку. За широкими окнами что-то отчетливо лязгнуло и Григорий, дернувшись, выглянул в окно. Мои потрепанные бежевые "Жигули" припухли, по покрытию словно прокатилась волна, внутри двинулись рамы, расширяя кузов. Новейшие технологии умных материалов, чьи молекулы способны под воздействием полей перестраиваться и менять свою структуру, растекаться, растягиваться, творили чудеса. Изменился цвет и вот уже перед воротами стоит не отечественное недоразумение, а бардовый высоко посаженый джип с эмблемой BMW.

-Это?... - непонятно о чем спросил Геннадий.

-Ты, - сказал я, вставая, и придвигаясь к писателю, - исковеркал мою жизнь. Это я, Антон Доров, отвечая сценарию твоей пьесы, плясал под чужую дудку. Это я терял людей. Я - капитан космического корабля. Я хотел взглянуть в твои глаза и понять, во что обошлось тебе издевательство над нашими судьбами. Я хотел было придушить тебя, но теперь понимаю - не стоит. Мучайся, писатель. О твоем авторстве никто никогда больше не услышит. Ты можешь говорить что угодно, но межгалактическими правами на произведение владеет кто-то другой. И, я тебя уверяю, вскоре они перейдут ко мне.

Снятое по твоим запискам реалити шоу много лет подряд транслировалось по множеству закрытых каналов в разных уголках Вселенной. И ты не получил с этого не гроша. И не получишь!

Я все эти годы ощущал, что происходящее неправильно, события словно склеены, а последовательности подстроены. Я пережил все, даже замену личности, лишь для того, чтобы в опасный момент инопланетные счетоводы не решились мне рассказать о том, что я живу по написанному дурным землянином, сценарию. Слышишь, меня убили ради этого! Теперь пришла пора все изменить!

Развернувшись, я вышел под поток вечерних лучей, сбежал по ступенькам и легко заскочил в свое новомодное авто.

Я могу купить себе звездолет и подать запрос в межгалактический суд. Решение, я уверен, будет принято в мою пользу. Потому что я - главный актер галактической пьесы, написанной на Земле. И потому что из-за Шадумского "погибла целая планета", а вся Вселенная этому поспособствовала. Почти что на деле.

Ну и кому же, как не мне, могу принадлежать права на Вселенскую Пьесу?

23 апреля 2010 г.