Вселенная Чужих и Хищников. Книги 1-31

Пролог

Когда сражение идет не на жизнь, а на смерть, обычно мало кого интересует, куда именно приходятся удары: лишь бы противник поскорее был выведен их строя. А зря, так как у человека есть по крайней мере одно место, которое лучше не задевать, чтобы не нарваться однажды на совершенно непредсказуемые последствия.

Это место — голова.

Уже вдвойне опасно бить по голове людей авторитетных, а тем более — облеченных властью. Тут уж остается только надеяться, что удар убьет такую значимую личность на месте или, на худой конец, нарушения окажутся столь заметными, что медицина сочтет нужным вмешаться. Но когда сдвиг оказывается настолько незаметным, что сложно сказать, бы ли он, — вот тогда жди беды…

Рана на голове Бишопа была заметна сразу. Крюк оторвал с теменной кости и затылка лоскут кожи — но только это и смог установить врач. Даже компьютер-томограф не обнаружил в мозговых тканях серьезных изменений.

Едва убедившись, что жизни его ничего не грозит, Бишоп встал с диагностического кресла.

— Вы куда? — обеспокоился офицер-врач.

— У меня есть работа, — отрезал Главный Конструктор.

— Но…

— Никаких «но»! — голос Бишопа стал жестким. — Кровотечение остановлено, первичная регенерация завершена, ведь так?

— Да, но… — на лице медика застыл вопрос.

— Вот и все. Хотя я и не монах, чтобы носить тонзуру, но и не плейбой, так что она мне не помеха…

«Ведь мы еще не знаем о наличии „тонких“ изменений!» — подумал офицер, однако высказать эту мысль вслух не решился.

Он был и остался единственным, поставившим под вопрос психическое здоровье Главного Конструктора. Впрочем, он мог ошибаться: сложно утверждать, что без этой травмы Бишоп повел бы себя как-то иначе. Все это не важно — главное, что вскоре был отдан и исполнен некий приказ.

Нечто, упакованное в герметические сосуды, было доставлено на корабль. Вслед за тем был совершен полет к планете НОР-272, специализирующейся на производстве оборудования для биологических, биохимических и биофизических лабораторий.

После этого корабль-станция отправился в открытый космос.

Последнее решение было принято уже не Бишопом — роль Главного Конструктора ограничилась тем, что он представил на комиссию свои соображения по поводу обеспечения секретности некоего проекта, условно названного «Гроу-апп». Впрочем, его предложения были одобрены без корректив.

Итак, согласно решению комиссии, «в целях избежания проникновения на объект посторонних», что, по мнению Бишопа, неминуемо произошло бы, расположись лаборатория непосредственно на планете, корабль постоянно должен был находиться в пути. Его курс пролегал вдоль «фирменных» трасс Компании: звездолет не должен был слишком удаляться от принадлежавшей ей планете. Более точный курс знал только корабельный компьютер.

Опять-таки, в целях увеличения секретности и избежания возможных эксцессов, персонал лаборатории состоял из несемейных одиночек.

Единственной представительницей женского пола, попавшей в этот коллектив, оказалась некая Бренда Стимм, пятидесятилетняя старая дева, для которой вопрос пола как таковой вообще не существовал. Кроме того, на верхней губе у нее пробивались весьма солидные усики.

Из всего этого можно сделать вывод о доминирующих в коллективе взаимоотношениях.

Поскольку ничего интересного между членами экипажа и учеными не происходило, а сам проект оказался засекречен слишком сильно, можно пока выпустить космическую лабораторию из виду — пусть себе полетает, пока несчастье само не призовет ее…

1

Планета Эпсилон-Кси-21 невелика, но сложно найти ей равную по красоте. Шикарный средиземноморский климат (и это от полюса до полюса!), обилие рек, озер и морей, не говоря уже о быстро приживающейся в этом местечке экзотической земной растительности, — все это просто обязывало ее стать престижным курортом, но…

Курортом Эпсилон-Кси-21 все-таки стала, но лишь незначительная часть гостей планеты находилась тут по доброй воле, несмотря на красоты, сервис и свежий воздух.

Эпсилон-Кси-21 была огромной психиатрической лечебницей, или, попросту говоря, сумасшедшим домом.

Сумасшедшей ПЛАНЕТОЙ!

Если ваши нервы переутомились, если вас замучила бессонница, а окружающие (по вашему мнению) вдруг словно сговорились, чтобы сжить вас во свету, — за определенную плату вы получите удобный коттедж на берегу моря с выходом к бассейну и теннисному корту. Дома классической музыки и кабаре, стереотеатры и пивнушки, библиотеки и стриптиз-шоу — все будет открыто для вас, выбирайте по душе! Ну а если все это вас утомляет, то вы можете заказать себе и уютный необитаемый островок.

Цецилия Крейг, вдова одного из директоров Компании, сделала, между прочим, именно такой выбор. Конечно, необитаемый остров стоил дороже коттеджа, но разве одна из самых богатых женщин этого края Галактики не может позволить себе такую мелочь? И разве не мог прилететь к ней на собственном флаере начальник службы внутренней безопасности Компании, чтобы составить ей партию для коктейля?

Эдвард Варковски несколько похудел, под глазами возникла лишняя пара морщин — но в остальном он выглядел безукоризненно. Что же касается самой Цецилии, то пережитая трагедия, похоже, пошла ей только на пользу, и, когда Эдвард выбрался из своего флаера, ему показалось, что из домика вышла двадцатилетняя девушка.

Вскоре они уже сидели на берегу небольшой искусственной лагуны под серебристым зонтиком и Цецилия обнимала загоревшей ручкой шейкер (в приготовлении коктейлей она считала себя мастером).

— Вы не скучаете здесь? — поинтересовался Эдвард, наблюдая, как волны с шипением уходят в ярко-желтый песок.

— Мне совершенно некогда скучать, — притворно вздохнула Цецилия и закинула ногу за ногу. (Эдвард не сразу догадался, что она попросту кокетничает с ним — обычно женщины не очень-то баловали его своим вниманием.) — Не может быть… — Эдвард повертел бокал в руках и поставил его на маленький столик, инкрустированный перламутром.

— С утра ко мне приходят массажистка и парикмахер — раз, — начала загибать пальцы Цецилия, — затем я принимаю ванну… После этого по стерео начинается первый сериал — это уже три, да? Потом я ненадолго вылетаю в Комплекс…

— О, так вы, получается, не сидите здесь целый день?

— Ну, разумеется, — пожала она плечами и взяла в рот соломинку. Цецилия пила коктейль очень интересно — не так, как большинство, потягивая понемногу, а едва ли не залпом. Если уж она начинала тянуть напиток — то почти сразу исчезало полстакана.

«Нервы… Все — нервы», — отметил про себя Варковски.

— И вас никто не беспокоит?

— Никто. Ну кому я здесь нужна? — кокетливо и вместе с тем недовольно сообщила она.

Эдвард незаметно кивнул. Собственно говоря, он напросился на эту встречу как раз для того, чтобы выяснить, не начали ли вертеться вокруг богатой вдовушки любители легкой наживы, и, если начали, выяснить, что они из себя представляют. Официально считалось, что он находится в отпуске по состоянию здоровья, — практически же Варковски приступил к исполнению своих обязанностей сразу после излечения от лучевой болезни.

— Ну не говорите так! Вы — очаровательная женщина, и наверняка у вас должно найтись немало поклонников…

— Среди этих психов? Знаете, Эдвард… — она покачала осветленной добела головой, — я ни за что не смогу уважать мужчину, побывавшего здесь на лечении. Быть нервными — это наше, женское, право…

— Благодарю, — усмехнулся он.

— Ну что вы… — Цецилия смутилась, словно сказала что-то лишнее. — Я не имела в виду вас!

— Еще раз благодарю… Кстати, у вас отличный коктейль!

— О да!

— А как дела у Синтии?

— Зачем вы спрашиваете? — в лице Цецилии что-то изменилось. Можно было подумать, что она прекратила на миг свою вечную игру и поэтому выглянул ее настоящий возраст.

— Просто так… Я профессионально любопытен — разве вы этого не знали?

— Бедная девочка… — Цецилия нахмурилась. — Она сейчас в закрытой зоне… Не в той, конечно, где содержат буйнопомешанных, но… — она покачала головой.

Эдвард знал все. Для него не было секретом, что сама Цецилия настояла на том, чтобы ее дочь обследовали. Мало того, он догадывался и о причине такого поступка: если девушку признают больной, ее мать на опекунских правах получает в распоряжение весь завещанный ей отцом капитал. Варковски был в курсе еще и потому, что сам принимал в этом деле некоторое участие (Глава Компании тоже предпочитал видеть держателем своих акций кого угодно, только не девочку, свихнувшуюся на идеях пацифизма). После трагедии, разыгравшейся на станции, Синтия стала опасной, и Эдвард заранее знал, какое заключение в конце концов вынесут врачи.

— Жаль, — проговорил он, вновь устремляя взгляд к морю.

— А вот Алан ко мне разок заходил, — неизвестно зачем добавила Цецилия. — Симпатичный молодой человек… Синтия теперь его ненавидит, а мне, право, его жаль.

Варковски прищурился, стараясь понять, не кроется ли за этими словами нечто большее. Вдруг Цецилии пришло в голову приручить этого молодого человека? Но, вспомнив Мейера, он понял, что это предположение просто нелепо, — в худшем случае Цецилия только зря потратит на него время.

— Кстати, — снова заговорила Цецилия, — вы случайно не знаете, каковы условия в закрытой зоне? Я бы не хотела, чтобы моей дочери пришлось страдать…

Варковски снова усмехнулся: вопрос был задал на редкость равнодушным тоном.

— В целом условия там не хуже, чем здесь, только еще вопрос, что считать хорошими условиями… Там сильнее врачебный контроль, ограничена свобода передвижения — во всяком случае, у лежащих на обследовании нет возможности пользоваться летательными аппаратами. Хотя, честно говоря, это правило нередко нарушается. Но главное — зона закрытая, и этим сказано все. Они не могу выйти, а к ним не могут войти без ведома главного врача отделения. На этом различия заканчиваются. А вот если будет установлено, что больной опасен для окружающих, тогда режим будет построже. А так — никто не страдает. То же самое — и в большинстве отделений для таких пациентов… Правда, есть еще и эпилептики — но это уже другая статья. Те находятся под постоянным надзором. А что о ней говорят врачи?

— Подозревают депрессивный психоз, — Цецилия вновь припала к соломинке и не выпускала ее, пока бокал не опустел.

2

В бассейне играли золотые рыбки. Синтия никогда не могла понять, за что их так называли. Эти, например, были пятнистыми — красными с белым…

В последнее время она полюбила общество рыб — слишком неприятными казались ей окружающие люди. Синтия и сама была готова признать, что не любит людей. Это нездорово, но после того, как ей пришлось насмотреться на невероятную массу обмана, грязи и злобы, — как она могла относиться к людям иначе? Рыбы куда приятнее — во всяком случае, они не убивают друг друга почем зря…

— Привет! — раздался вдруг откуда-то сбоку задорный незнакомый голос. — Почему я тебя еще не видел?

Кусты зашевелились, и на песчаную дорожку выпрыгнул парень с длинными взлохмаченными волосами. Он казался ровесником Синтии, если не моложе.

Синтия поморщилась. Ей не хотелось вступать ни в какие разговоры, не говоря уже о том, что его манера разговаривать показалась девушке слишком нескромной.

— Надо же — столь хмурый вид при такой погоде, — хмыкнул он, присаживаясь на корточки возле края бассейна. — Что тут у тебя? Ух ты, какие караси!

— Золотые рыбки, — процедила сквозь зубы Синтия.

— Ну да, разумеется, — подхватил он. — Ты что, не знаешь, что золотые рыбки — это тоже караси, только декоративные? Просто удивительно, что они могу жить в такой жарище… Знаешь, при какой холодине они чувствуют себя лучше всего?

— Нет, — Синтия подняла голову и снова посмотрела на собеседника. Да, на собеседника, потому что, сама того не замечая, она уже включилась в разговор.

У парня было волевое лицо с резковатыми чертами и выступающим вперед подбородком; длинные пряди волос делали его похожим на древнего дикаря, а не на тех женоподобных мальчиков, которых Синтия всегда терпеть не могла.

— Так вот, им было бы куда уютней, будь тут градусов десять… Можно только удивляться, как они еще не сварились! Представляешь — целый бассейн ухи?

Синтия помотала головой и вдруг снова помрачнела. Ей стало вдруг больно от одной мысли, что этим пестреньким созданиям придется страдать. Кипяток… уха… Ну почему люди так жестоки?

— Вот те на! — воскликнул парень. — Спорим, что ты пожалела этих хвостатых? Да брось — я же пошутил!

— Из тебя самого надо сварить уху, — буркнула девушка.

— Боюсь, что не получится… — хохотнул ей в ответ парень. — Разве что мясной бульон, — в его серых глазах запрыгали лукавые огоньки. — Да, позвольте представиться. Меня зовут Дик Торнтон… Тот самый.

Синтия пожала плечами: это имя ей ничего не говорило.

— Синтия Крейг. Та самая, — жестко ответила она, и щеки ее порозовели: ей неприятно было произносить собственную фамилию.

— Крейг? Что-то знакомое, но не припомню…

То же самое Синтия могла сказать и о нем. Теперь ей казалось, что она где-то слышала имя этого парня, но вспомнить не могла.

— Хорошо, — бросила сердитый взгляд девушка. — Я — та самая Синтия Крейг, наследница одного из директоров Компании, запертая сюда за то, что пообещала взорвать к чертям всю эту контору. Какую — надо объяснять?

Парень присвистнул и посмотрел на Синтию с нескрываемым уважением.

— И это что — всерьез? — А кто же с этим шутит? — устало осведомилась она. — Я ненавижу их. Ненавижу всех. Я видела лабораторию биооружия и… Это ужасно! — Синтия застонала.

— Девочка! — едва ли не ахнул ее новый знакомый. — Да где же ты была раньше?!

— А твое какое дело? — грубо спросила она, жалея о своей откровенности.

— А такое! — его глаза лихорадочно заблестели. — Я ведь тот самый Дик Торнтон, который недавно взорвал военный катер вашей Компании. Меня отдали под трибунал и, наверное, уже продырявили бы из винтовки, но кто-то не захотел скандала, а кто-то из дальних родственников — огласки, — и в результате я оказался здесь. Теперь ты понимаешь?

— Ты?!. — удивленно посмотрела на него Синтия.

— Вот именно! Знаешь, тут собралась неплохая команда… Да все, кто думает так, как мы, рано или поздно оказываются здесь. Эх, теперь погуляем!!! И нечего сидеть с таким видом, будто жизнь для тебя кончена, — она еще только начинается!

3

— Вы меня вызывали? — Эдвард Варковски вежливо поклонился сидящему в кресле седому человеку.

— Проходите и садитесь. Как ваше здоровье? — поинтересовался седой.

— Все отлично. Я только удивлен, что меня не ввели хотя бы частично в курс дела. Конечно, это моя работа, но…

— Садитесь, — повторил Глава Компании и кивнул в сторону расположенного напротив стола кресла. — У меня просто не было времени связаться с вами. Его нет у меня и сейчас — через полчаса я встречаюсь с господином Президентом.

И без такого вступления Эдвард подозревал, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Теперь сомнений в этом не оставалось.

— Проект «Гроу-апп»?

— Нет, — брови Главы Компании сошлись над переносицей. — Тритис.

— Тритис? — удивить Эдварда было нелегко, но Главе Компании, похоже, это удалось.

Где-то на периферии раскатившейся по сотням планетных систем космической республики приткнулись три планетки, довольно схожие между собой, за что они и получили свои названия: Тритис-1, Тритис-2 и Тритис-3. Так как экономически все три составляли единую систему, говоря о них, планеты обычно упоминали во множественном числе и без порядковых номеров. Компания имела к ним более чем косвенное отношение, изредка закупая у Тритис редкоземельные металлы. На этом, собственно, вся информация Эдварда о них и заканчивалась. И тем более непонятно было, почему эти захолустные планетки вызвали у шефа такую тревогу. Что же там могло случиться?

— Это было полной неожиданностью для всех, — Глава Компании посмотрел сквозь Эдварда на противоположную стену тупым тяжелым взглядом. — Президент шокирован… Теперь космических республик стало две. Вот так.

— Тритис? — ошеломленно повторил Эдвард. — Тритис… Вторая республика — военная? — похоже, что Эдвард не мог прийти в себя от удивления. Но он знал, что Президент и Глава Компании не стали бы поднимать панику по пустякам.

— Вы что, знали? — вопрос Главы Компании прозвучал резковато.

— Нет, иначе и вы были бы в курсе. Тритис находятся на отшибе, у них есть все необходимое для постройки космических кораблей — раз, Тритис всегда находились вне политической жизни основной республики, как бы в тени, — два. Если бы я собирался устроить военный переворот или нечто подобное, Тритис были бы идеальным местом.

— Да, это так… — кивнул Глава Компании.

— Но мы не занимаемся политикой… пока она не занимается нами, — напомнил Варковски негласное правило.

— Нападение — лучший способ защиты… У них огромный флот — просто удивительно, как мы все смогли проглядеть его создание. А о вожаке ничего не известно, кроме фамилии. Какой-то Зофф…

— Считайте, что с этой секунды сотни людей не будут ни есть, ни спать, пока не раскопают о нем всю информацию. А флот… Лично я очень сомневаюсь, что какой-то сумасшедший в наше время захочет начинать космическую войну, — даже звучит нелепо. В конце концов, можно будет признать эти Тритис республикой, и на этом все и успокоится: кому они нужны, эти планетки… Торговать можно будет и так.

Глава Компании оперся локтями о стол.

— Дай Бог, чтобы было именно так, — вздохнул он. — А знаешь, что мне не нравится больше всего?

— Что?

— Боюсь, что ты теряешь хватку, Эдвард…

4

Если бы не загнутый немного книзу нос, Президент напоминал бы кота. Он был круглолиц, круглоглаз и имел в своем роду предков азиатского происхождения. Глава Компании рядом с ним казался просто-таки рафинированным европейцем, хотя сложно было объяснить, почему возникал подобный эффект.

Собственно, настоящим Президентом был как раз не Президент.

— Вы знаете, Кэвин, — жаловался официальный Президент, — никогда еще не был в столь дурацкой ситуации. Сам факт возникновения этой проклятой Тритис ставит меня в довольно щекотливое положение. Кое-кто заговорил уже об импичменте…

— Бросьте, Сол, — небрежно махнул рукой Глава Компании. — Что они могут сделать? Я имею в виду парламент. Они у меня все вот где. И выбросьте из головы мысли о войне…

— Ну, хорошо, допустим, — Президент поморщился, топорща кошачьи усики. — Но, честное слово, — я не знаю, что об этом и думать… Мне кажется, что война все-таки будет, но объявим ее не мы…

— Не волнуйтесь… — Глава Компании достал сигарету и закурил. Судя по тому, как прыгал в воздухе ее дымящийся кончик, он нервничал не меньше. — Больше всего меня интересует, что за птица этот Зофф.

— Государственная секретная служба пока не дала ответа…

— Как и следовало ожидать, — хмыкнул Глава Компании. — Темная лошадка.

— Даже слишком темная.

— Но на связь с вами он все-таки выходил?

— В том-то и дело… Вы еще не слушали запись?

— Нет. Но, может, вы перескажете, чтобы я заранее был в курсе дела? Я передал ленту Варковски.

— Он выдвинул совершенно левые идеи. Боюсь, что мы имеем дело с настоящим фанатиком. Наш мир прогнил, система никуда не годится и служит только для того, чтобы Компания могла наживаться… Ну и так далее. Я сначала подумал, что за ним стоят люди из системы планет Восток, — но это маловероятно.

— Псих-одиночка, — Глава Компании затянулся, но вдруг закашлялся и выплюнул сигарету. — Какая дрянь!

Сложно было сказать, к чему относились его последние слова.

— Теперь остается дождаться, что Восток признает Тритис и наш мир окончательно расколется на два лагеря.

— Бросьте… Последнее время они пошли на мировую и подписали несколько взаимовыгодных торговых соглашений.

— Эти люди тоже фанатики, и вы сами это знаете. Они готовы действовать в ущерб себе… Так что я должен предпринять, Кэвин?

— Пока одно, Сол, — Глава Компании повертел в руках новую сигарету, затем смял ее пальцами и швырнул в пепельницу. — Не поддаваться панике. Начать переговоры. Тем временем у нас появятся какие-нибудь сведения об этой птичке… Хотите кофе? Николь! Иди сюда!

Президент снова подвигал кошачьими усиками, затем смахнул со лба капельку пота.

— Знаешь что, Кэвин, — опустил он глаза, — по-моему, на этот раз нам стоит выпить чего-нибудь покрепче…

5

«Ты теряешь хватку…»

Вряд ли Глава Компании представлял себе, какое впечатление произведут эти слова на Эдварда. Шеф внутренней безопасности не подавал виду, ни один мускул на его лице не дрогнул, но внутри у него что-то оборвалось.

И что было хуже всего — он понял, что босс прав. Что-то сдвинулось в душе Эдварда, когда он поверил в близость собственной смерти — нелегкой, страшной. До сих пор в любой ситуации, даже самой рискованной, он верил, что хладнокровие и ловкость остаются на его стороне. От пули можно уклониться, в драке можно победить, из сложной юридической ситуации можно выкрутиться при помощи смекалки — но тогда, на станции, ему впервые пришлось надеяться только на чудо, а в чудеса Эдвард не верил. И тогда он впервые задал себе вопросы, которые лучше было не задавать. Ради чего он, собственно, жил? Чему служил все эти годы? Что останется, когда он умрет? И он понял вдруг, что его карьера и должность были единственной реальностью — но какой мизерной показалась она на пороге Вечности!

Разумеется, когда опасность миновала, эти мысли покинули его, но какой-то след в душе остался, и последние дни шеф внутренней безопасности Компании не раз ловил себя на том, что подходит к окну и начинает смотреть в небо. И было неважно, голубое ли небо Эпсилон-Кси, или видны лишь точки зависших посреди бесконечности звезд… Философские рассуждения, как и сентиментальность, всегда были предвестниками быстрого конца для людей его склада — и об этом Эдвард тоже знал.

Теперь изменения в нем заметил и шеф…

«О чем это я? — он заставил себя отвести глаза от иллюминатора. — Я должен работать… Зачем я трачу время на ничто?» И Эдвард придвинулся к информационному компьютеру, уже успевшему «зависнуть» и изобразить на экране все то же бесконечное звездное небо.

Пальцы пробежали по клавишам. На экране загорелась надпись:

После этого фраза «информации не имеется» надолго поселилась на экране. Изредка Эдварда «радовали» тем, что «информация пока не поступила», но, так или иначе, сообщение об участии новоявленного руководителя Тритис в «Зеленой линии» около двадцати лет тому назад оставалось единственным.

С безрадостным видом Эдвард снова пересмотрел все официальные документы. Информации и там было маловато. Все можно было свести к следующему.

Эрик Александр Зофф родился 54 сведенных общегалактических года назад на одной из колониальных планеток-заводов. В 18 лет подал заявление и был принят на летные офицерские курсы, откуда, не закончив учебы, перевелся в десантные войска. Через три года службы, за время которой Зофф, в частности, принимал участие в подавлении тюремного бунта (эпизод, по мнению Варковски, немаловажный), неожиданно вновь подал заявление на офицерские курсы — на этот раз административно-финансовые. После их окончания и периода практики неожиданно демобилизовался и исчез (до записи об участии в «Зеленой линии» никаких сведений о нем не значилось). Отец — Александр Август Зофф погиб во время аварии на заводе. Мать — Лилиан Зофф, урожденная Стимм, умерла при родах…

Варковски вздохнул. Его удивлял такой почти полный информационный вакуум, окружавший взрослую жизнь Зоффа. Его причастность к вышеупомянутому движению была всего лишь эпизодом — пусть даже довольно характерным. По сведениям Варковски, почти все слишком радикально настроенные граждане рано или поздно отдавали этому движению дань, а Зофф задержался в нем даже меньше среднестатистического большинства «ненадежных элементов». Но не был же он в самом деле в небытии все это время?

Неожиданно компьютер подал звуковой сигнал — какой-то из источников решил выдать свою «пока не поступившую» информацию.

Хронологически подача карточки почти совпадала с исключением Зоффа из «Зеленой линии».

Это объясняло уже многое. Несмотря на отказ, Зофф мог подделать документы или вовсе отказаться на некоторое время от их использования: там, где речь заходила о сектах, тем более не имеющих официального статуса, такое происходило сплошь и рядом. Варковски не слишком удивился, получив справку о том, что Новейшая вера-56 (сект с таким названием набралось около семидесяти) была запрещена и признана незаконной. В свое время не одна крайняя организация прикрывалась словом «вера»: обычно под такой маркой им было легче зарегистрироваться. Эти секты занимались чем угодно, кроме религии, — от сексуальных извращений до незаконных махинаций и контрабанды. Это продолжалось до тех пор, пока правительство не приняло новый закон, значительно усложнявший процедуру создания и регистрации таких сект, но и позже многие из них продолжали существовать нелегально или полулегально. Эдварду оставалось только подасадовать, что об этой конкретной Новейшей вере данных почти не сохранилось. Существовала, конечно, их официальная «околорелигиозная» программа, но этим можно было пренебречь, поскольку программы писались почти всегда формально — для властей.

Да, больше от компьютера ждать было нечего. И все же у Эдварда сложилось впечатление, что в тексте мелькнуло нечто важное, смысл которого он с первого раза не понял. Скорее всего, там был ключ к новому направлению поиска.

И Варковски снова углубился в изучение уже вызубренных наизусть нескольких строчек. Он перечитал их раз, другой, третий… Никакой зацепки — но ощущение неудовлетворенности своей работой усиливалось. Казалось, это внутренний голос навязчиво шептал: «Да присмотрись же ты, идиот! Вот же оно, на поверхности!!!».

«Нет, я действительно потерял хватку», — Эдвард недовольно отвернулся от листа с вновь уставился в иллюминатор.

В этот момент к станции подходил продуктовый катер — было просто приятно видеть его изящный обтекаемый силуэт…

«А тут еще и проект „Гроу-апп“… — с сожалением поморщился Варковски. — Скоро ли они закончат?»

Проект?

Шеф внутренней безопасности Компании вдруг подскочил на месте и с силой хлопнул себя по лбу.

Пусть идея, пришедшая ему в голову, выглядела невероятной, но он давно перестал верить в совпадения.

Мать Зоффа носила фамилию Стимм. Лилиан Стимм.

А главный специалист по выращиванию каллюсных культур, участвующая сейчас в засекреченном проекте, звалась Брендой Стимм.

Глаза Эдварда азартно блеснули — неужели он все-таки что-то нащупал? Он потянулся к клавиатуре, но тут его отвлек новый звуковой сигнал. Эдвард удивленно приподнял бровь: неужели еще какой-то из источников сработал?

Взглянув на экран, он чуть не рассмеялся. Надпись сообщала, что четыре года тому назад Зофф был оштрафован… за появление в центре города в нетрезвом виде.

6

В свое время Винди считали гением и вундеркиндом. В четырнадцать лет он сделал открытие, которое сочли фундаментальным, затем Винди получил докторское звание и… затих. Несколько лет от него ждали чего-то нового, но напрасно: он работал, и работал неплохо, но не спешил ничем удивлять мир. Кроме того, былая слава почему-то озлобила против него почти всех коллег, и, когда стало ясно, что Винди нового пороха не изобретет, его просто «списали». Некоторое время он шатался без работы, пока совершенно случайно не попался на глаза Бишопу. Сложно сказать, почему Главный Конструктор пригрел несостоятельного гения, но, так или иначе, работу Винди получил, а Бишоп в его глазах обрел ореол друга и благодетеля. Биохимик и Главный Конструктор в силу разных специализаций общались между собой мало, но все же трудно было найти человека, более преданного Бишопу, чем Винди. Злые языки приписывали его отношение к начальнику не совсем традиционной форме любви, но доказательств не было: мало ли еще почему молодой человек может смотреть на более старшего с чисто собачьей преданностью в глазах. Этот взгляд протеже порой смущал и самого Бишопа.

— Ну, так что ты хочешь сказать? — поинтересовался Главный Конструктор, отрываясь от своих записей.

— Все идет нормально, но… — в собачьих глазах Винди застыл огонек грусти, — но кое-что мне не нравится. Дело в том, что я просчитал потребление ими некоторых ферментов и пришел к странному выводу. Вот, взгляните сюда, на график. До определенного времени кривая поглощения идет полого, я бы сказал, это довольно красивая кривая… Но, видите, что происходит вот тут? Можно подумать, что наши объекты перестали на какое-то время питаться, объявили голодовку… И то же самое творится со всеми схемами и графиками: сперва аппетит увеличивается с постоянным приростом, затем резко снижается, потом — новый рост с прежним ускорением…

— И что ты хочешь этим сказать? — взгляд Главного Конструктора остался холодным. В последнее время он все больше становился похож на роботов, носящих его фамилию.

— Есть и еще кое-что, — Винди, похоже, не расслышал вопроса. — Было договорено, что мы не слишком часто будем проводить взвешивание, но я несколько нарушил инструкцию и провел пару внеплановых исследований. Так вот, в то время, когда началась голодовка — назовем это явление так, — общий вес культуры тканей снизился.

— И что ты хочешь этим сказать? — все тем же тоном повторил вопрос Бишоп.

— Кроме того… — Винди немного запнулся, соображая, что следует сделать раньше — закончить свои выкладки или же дать непосредственный ответ, — буквально вчера я проверил общий расход реактивов.

— Это не входит в твои обязанности, — сухо заметил Главный Конструктор.

— Я знаю, но мне надо было проверить такой странный феномен… Кроме того, я смодулировал гипотетические графики. Так вот, реальный расход реактивов, в том числе и идущих на питание, совпал с гипотетическими графиками, то есть с теми, в которых «голодовки» якобы не было.

— И что ты хочешь этим сказать? — в третий раз повторил Бишоп.

— Единственное объяснение, которое я могу дать, — это то, что часть клеток из культуры в определенный момент была искусственно изъята. Но я так и не нашел по документам, куда были помещены вновь созданные образцы…

— То есть… — брови Бишопа высоко поднялись и загуляли по лбу, — ты хочешь сказать, что кто-то провел незаплани… — он не договорил. Рот Конструктора сжался в ниточку, лицо покрыла бледность.

Нет, исчезновение части материала совсем не означало, что кто-то из ученых решил экспериментировать в свое удовольствие и ради этого позаимствовал драгоценные клетки. В коллективе увлеченных своим делом людей такие инциденты встречались, и начальство даже не слишком преследовало нарушителей: в большинстве случаев такие проступки окупались. Здесь же речь шла об ином — о будущем оружии, и поэтому подозревать следовало самое худшее.

— Так ты хочешь сказать, что на нашей станции есть чужой? — Главный Конструктор поднялся с места с застывшей на лице гримасой.

— Или был чужой, — закончил Винди. — Я же не договорил… Где-то около двух недель назад — если верить графиками — перерасход, совпадающий количественно с гипотетическим реальным расходом, прекратился, словно кто-то перестал «кормить» новые культуры. В то же время наши основные резко увеличили темпы развития — сейчас можно говорить уже о сформировавшихся существах… Зато, если верить расходным ведомостям, появился перерасход гормонов роста. Кто-то постоянно вмешивается в нормальный ход эксперимента, шеф!

— Постой, Винди. — Бишоп снова опустился в кресло. Он уже несколько взял себя в руки. — Когда, ты говоришь, прекратился первый перерасход?

— Две недели тому назад, — взгляд Винди сделался виноватым. — Как раз тогда к нам причаливал почтовый катер… Вот я и подумал…

Он замолчал. Пальцы Бишопа нервно забарабанили по столу. Больше всего он злился, что Винди не сообщил ему о своих подозрениях раньше. Черт бы побрал все эти его теории! Вечно эти рафинированные ученые сначала стараются под все подвести базу — нет, чтобы сразу подумать о том, какой интерес любой вид оружия представляет для врагов всех мастей — от мафиози до террористов и агентов системы Восток. Где искать теперь этот катер?

Рука Бишопа легла на кнопку.

— Внимание, аварийный вызов. Главный Конструктор требует капитана станции…

— Капитан станции слушает.

Наблюдая за этой сценой, Винди восторженно приоткрыл рот. Он и впрямь был сейчас близок к тому, чтобы влюбиться в своего кумира.

— Мне требуется немедленный сеанс связи по сверхвысокочастотной линии. Вызывать только самого босса или Варковски. Да, как далеко находится ближайшая из наших планет?

— В двенадцати часах лету, — прозвучал несколько ужесточенный металлом аппаратуры голос капитана. — Но это — Эпсилон-Кси-21.

— Неважно, — махнул рукой Главный Конструктор. — Готовимся к аварийной посадке!

7

Зофф и сам не знал, во что он верил. Скорее всего, он верил только в самого себя. Его даже забавляло то, что он, создатель новой религии, за которую многие юнцы и одержимые дураки были готовы идти на смерть, совершенно не знал ни одной ее догмы. Догмы, постулаты, равно как и лозунги, сочинял его двоюродный брат Рэнди. Другой родственник по материнской линии — жалкий актеришка из третьеразрядной труппы — играл сейчас роль воплотившегося божества. Зато Хэнк — сводный брат Зоффа, лишь по недоразумению не носящий ту же фамилию (их отец не всегда заботился о том, чтобы своевременно оформить брачные отношения), был гипнотизером. Клан Зоффов-Стиммов представлял собой на редкость дружную, хотя и разношерстную компанию, в которой нашли себе место и генераторы идей, и модуляторы, и исполнители, причем все они волею судеб работали в самых разных областях науки и искусства. Нашлось место и для робототехника Мэтью, и для фокусницы Гермины, не говоря уже о вышеперечисленных наиболее выдающихся представителях рода. Хорхе Зофф, моложавый дядя Эрика Александра, написал несколько научных трудов по психологии масс и теперь помогал племяннику применять свои теории на практике; Химена писала музыку для оформления выступлений Воплощения и его Главного Жреца… Короче, работа нашлась для всех, за исключением пятнадцатилетней Элизы — всеобщей любимицы, у которой врачи находили едва ли не все возможные болезни и которую искренне любил сам Эрик Александр. О том, что весь штаб адептов Новейшей веры состоял из близких родственников, не знал, наверное, никто. Сейчас все — включая и полностью глухую тетю Джулианну, которая едва ли не вчера отпраздновала свой семидесятипятилетний юбилей, — собрались на военный совет. Именно военный — так как милое семейство совершенно серьезно обсуждало, как лучше всего начать захват человеческой части Вселенной: с объявлением или без объявления, сразу или после более тщательной подготовки и прочее, и прочее, и прочее…

— И все же лично я считаю, что с объявлением можно пока повременить, — заявил Зофф-главный, он же Эрик Александр. — Мы посоветовались с Рэнди и пришли к выводу, что можно будет неплохо сыграть с нашими зверушками, которые уже почти готовы. Так, Мэт?

— Да, мы уже начали вживление синтетических мозгов в их тела. Правда, эти существа слишком быстро растут и есть опасность, что мозг может в какой-то момент не справиться с телом таких размеров.

— Итак, я предлагаю вот что, — Зофф-главный покосился зачем-то в сторону бара с батареей бутылок. — Сначала под первым же попавшимся предлогом мы публикуем перехваченные документы о судьбе колонии на… ну, неважно, короче — той колонии, которая была уничтожена космическими монстрами. Затем идут в ход материалы с планеты-тюрьмы Фиорины. Во-первых, огласка изначально подрывает престиж Компании — в лучшем случае против нее будет возбуждено уголовное дело. Но, так как все органы судопроизводства находятся у них в руках, а материалы могут при помощи опять-таки купленных на корню средств массовой информации объявить подделкой, не стоит слишком уж рассчитывать на достаточный эффект. И все же сторонников у Компании поубавится. Вы, дядя, и Рэнди продумаете, какие формулировки будут наиболее доходчивыми для масс. Вместе с этими формулировками пойдут и наши программы… Но главное — не это. Главное, что людям станет известно о существовании этих чудовищ. Не исключено, что начнется паника — она будет нам на руку. Особенно, когда на какой-нибудь окраинной планетке появится такой монстр и начнет терроризировать население. Вот тогда мы и придем на выручку… Тут уже начнется работа для Воплощения и Хэнка… Главное — постараться заснять покрасивей, как жуткий монстр встанет перед Луи на колени… Мы будем всюду, где в нас появится нужда, — а монстры «расплодятся» быстро… Химена, ты что-то хотела сказать?

Длиннолицая, невероятно худая композиторша вздрогнула.

— Да… Разве Компания, в свою очередь, не сможет выступить с разоблачением?

— Чего будут стоить их разоблачения для жителей планет, своими глазами увидевших Спасителей? Да и что может сказать Компания? Что мы используем их секретное оружие? Пусть попробуют… То, что мы его используем, — это еще надо доказать, а вот долго ли Компания просуществует, признавшись, что она такое оружие производит, а?

— Не знаю, — Химена поморщилась. — Это звучит слишком уж красиво. Просто какая-то авантюра.

— А что в этой жизни не авантюра? — неожиданно густым басом проговорил Воплощение. — Вся наша жизнь — игра…

Он сидел, закутанный в белое покрывало, и гораздо чаще самого Зоффа поглядывал в сторону бара. Воплощению было холодно в своей экзотической одежде, и он мечтал, как бы поскорее согреться.

— Никто и ахнуть не успеет, как все планеты будут нашими, — продолжал Эрик Александр. — Но это — еще не все. Сейчас в руководстве Компании наметились большие перемены. Не знаю еще, почему Паркинс и Крейг исчезли, но, так или иначе, часть акций пошла на биржу — это доля Паркинса, и кое-кто из наших скупил небольшую их часть прежде, чем сам глава Лейнарди раскошелился, увеличивая свою долю. Другая же часть сохранена за семейством Крейгов. Точнее, оказалась в руках Цецилии Крейг, упрятавшей собственную дочь в психушку…

— Фу, какая мерзость! — довольно искренне откликнулся Хэнк. Как и большинство остальных членов клана Зоффов-Стиммов, он считал родственные узы чем-то святым.

— Так или иначе, — не стал вдаваться в морально-нравственные проблемы Зофф-главный, — один преданный нам человек уже работает над этим делом. В свое время он пожертвовал нашей церкви порядочный капитал…

При последних словах поморщился уже робототехник: ему всегда несколько претила идея маскировки под религиозный институт. Пожалуй, Мэтью Стимм куда терпимее отнесся бы к тому, чтобы их сообщество в открытую называли бандой.

— Итак, — продолжил Зофф-главный (это, похоже, было его любимое слово), — я сказал. Вопросы и предложения есть?

Остальные Зоффы-Стиммы дружно промолчали.

Некоторое время Эрик Александр ждал, наморщив узковатый, скошенный кверху лоб, затем снова заговорил:

— Со следующим нашим кораблем должна вернуться Бренда. Пусть Гермина и Химена с тетушкой помогут подготовить к ее встрече праздничный обед… Так что, действительно из вас никто не хочет высказаться?

— У меня вопрос, — прозвучал тоненький и слабый голосок, и все повернулись к сидящей на диване девочке. Элиза, бледная и тоненькая, выглядела лет на двенадцать, не больше. В отличие от большинства родственников с характерными грубоватыми лицами (квадратными у типичных Зоффов и вытянутыми у Стиммов), ее черты были болезненно изящны. Светлые золотистые волосы делали девочку похожей на ангелочка, яркий лихорадочный румянец на бледных щеках казался нарисованным. Во всей внешности Элизы было что-то потустороннее, почти нереальное. Честно говоря, то Зофф-главный, то Рэнди, то дядя приходили к выводу, что она очень хорошо смотрелась бы на представлениях рядом с Воплощением, — и все же ни разу не осмелились заговорить об этом вслух. Ради тех же представлений они могли бы, не колеблясь, принести в жертву сотни жизней — но не согласились бы подвергнуть риску младшую сестренку.

— Что, маленькая? — даже голос Зоффа-главного потеплел.

— Я боюсь… Мне снился сон. Эти монстры принесут нам беду… Мы не сможем с ними справиться.

— Я думаю, опасность этого не так велика, — поспешил перебить ее Мэтью. — Главное — не дать им перерасти норму…

Зофф-главный бросил в его сторону сердитый взгляд — он не любил, когда девочку перебивали.

— Успокойся, — он встал и подошел к дивану, опуская свою грубую руку на голову Элизы. — Все будет в порядке. Ты же слышала, что сказал Мэт?

— Да, — фиалковые глаза Элизы скромно опустились. — Но я видела сон… Очень нехороший сон. Маленькие домики на берегу моря… красивого моря. Потом был взрыв — некоторые из них сгорели… А затем появились чудовища. У них были сразу и лапы, и щупальца — как ноги насекомых — из многих маленьких суставов. И пасти — у них были очень необычные пасти… Внутри большого рта — еще один, квадратный… Это было так страшно… Я видела коконы из слизи, людей, из которых эти монстры вылазили — маленькие монстры. Они проламывали им грудные клетки и бросались на тех, кто был еще цел… И я видела еще людей — странных, которые стояли как статуи. Им можно было поднять руки — и они остались бы стоять… Так вот, потом монстры ели их, а потом была стрельба… — неожиданно девочка побледнела и закашлялась. К ней бросился Хэнк:

— Все выйдите — не видите, что ли, — малышке плохо… И зовите врача — а я пока постараюсь ее успокоить!

Его команде подчинился даже Зофф-главный.

Минут через пять Главный Жрец Воплощения подозвал к себе кузена Рэнди и, стараясь скрыть свое смущение, спросил:

— Надеюсь, ни на одной из намеченных нами планет нет морских курортов? Проверь, пожалуйста, и, если таковые имеются, вычеркни эту планету из списка…

Что поделать — у каждого есть свои слабости…

8

В этот день Цецилии почему-то захотелось посетить общественный пляж. Общество там, разумеется, подобралось самое изысканное.

Одинокие коттеджи, в основном выкрашенные в светлые тона, приятно разнообразили береговой ландшафт; почти к самой песчаной полосе подбирались невысокие деревца цветущих магнолий — восково-белых, кремовых, розовых… Цецилия сорвала по пути золотистый цветок (он больше всего подходил к ее новому купальнику-рыбке) и воткнула его в белоснежные волосы.

«Я молода, хороша собой и богата! — говорил каждый ее жест. — Я сегодня довольна собой и миром!!!» И все же Цецилия лгала себе: будь это так, она не почувствовала бы непонятной тоски, заставившей ее с утра сесть в летательный аппарат и примчаться сюда, в то место, которое она до сих пор игнорировала.

После беседы с Эдвардом Цецилия и в самом деле почувствовала, что ей не хватает общения. Нет, не общения — влюбленных взглядов и сильных мужских рук, касающихся ее соскучившегося по ласкам тела…

Цецилия специально старалась не смотреть на встречающихся мужчин — и в то же время не могла не смотреть. Проснувшийся в глубине ее тела тела инстинкт заглушал теперь голос разума. Постепенно выражение довольства сошло с ее лица — и лишь темные очки спасали от того, чтобы окружающим стал заметен сжигающий ее голод.

Время от времени мимо проплывали влажные полуобнаженные тела, покрытые загаром. Крепкие, здоровые, мускулистые…

«Я хочу мужчину! — беззвучно стонала Цецилия. — Кто бы знал, как я хочу мужчину! Любого. Психа. Идиота. Урода… Хочу!» Ее дыхание участилось, жар охватил тело. Чтобы хоть как-то справиться с собой, Цецилия заставила себя направиться в сторону воды. Прикоснувшиеся к щиколоткам волны оказались теплыми, как парное молоко…

— Мадам, а мадам! — услышала она позади себя мальчишеский голос. Перед ней стоял загорелый дочерна (если не чернокожий от рождения) мальчишка с огромным букетом фиолетовых цветов, названия которым Цецилия не знала. — Один джентльмен просил передать вам вот это!

— Джентльмен? — Цецилия резко обернулась. Ее голубые глаза округлились, бедра непроизвольно вильнули. — Какой джентльмен?

— С усиками, мадам. И еще он просил передать, что вон в том кафе подают замечательный апельсиновый сок…

— Где, ты говоришь? — Цецилия зарылась носом в букет и шумно втянула в себя его сладко-терпкий, пьянящий запах.

— Пойдемте покажу! — предложил мальчишка, и Цецилия, отбросив остатки сдержанности, поспешила за ним.

9

— Скажи, а твои друзья — они все здесь по той же причине? — шепотом поинтересовалась Синтия, прежде чем подойти к разукрашенной разноцветными фонарями веранде.

Где-то неподалеку звенели цикады, апельсиновое солнце широко распустило по мелким волнам свою дорожку-отражение, а в темноте зарослей низкорослого молодого бамбука поблескивали точечки светлячков.

— Увидишь, — Дик усмехнулся, блеснули зубы. Легкий бриз пошевелил его волосы, откидывая их с высокого прямого лба, и девушке подумалось вдруг, что ее новый знакомый красив. Во всяком случае, красивее Алана… Зря она вспомнила об этом — сердце сжалось до боли. Алан… Ну почему ей так тяжело его забыть?

— Понимаешь, — заговорил между тем Дик, — здесь очень разные люди, и попали они сюда тоже по-разному. Когда мы познакомимся поближе, я тебе кое-что расскажу… Рикки — замечательный парень, но совсем недавно баловался наркотиками. Линда — здешняя сиделка, работает, правда, не в нашей зоне, а у эпилептиков. Тьюпи — санитар, Кейн — механик… тоже из обслуживающего персонала. Ну и другие тоже есть — только сегодня ты вряд ли их увидишь.

Он остановился, упершись рукой в рубчатую стену домика.

— Так таинственно — куда уж там, — иронически покачала головой Синтия.

— А ты как думала? Я же тебе сразу признался, в каком положении нахожусь. Чуть что не так — и меня отсюда переправят в веселое заведение с дверью, открывающейся только в одну сторону… Я и так рискую, связываясь с тобой.

Дик предпочел умолчать о том, что Тьюпи по его просьбе уже поинтересовался ее историей болезни. Удалось ему прослушать и кое-какие записи, где Синтия «разоблачала» Компанию и кричала о пацифизме. Без этой меры предосторожности Дик вряд ли пригласил бы Синтию в свой «вечерний клуб».

— Это и есть Синтия? — встретила ее с порога широкобедрая рыжая девица с несколько вульгарными, но довольно красивыми чертами лица.

— А это Линда? — повернулась к Дику Синтия, возмущенная такой фамильярностью. Линда только захохотала. Друзья Дика начала представляться. Рикки оказался веснушчатым и хилым на вид пареньком. Плечистый парень с носом-картошкой представился как Тьюпи. Кейн выглядел самым старшим в их компании — во всяком случае, казался таковым благодаря черной кудрявой бороде. Из-за густых мелких кудряшек его голова выглядела непропорционально большой.

— Итак, — сообщил Дик, разливая в стаканы сладкий сидр, — я предлагаю тост за друга, найденного, можно сказать, во враждебном стане!

— Браво, подруга! — хрипловатым голосом закричала Линда и первой потянулась чокаться с Синтией.

— За вас, мэм! — подмигнул Кейн.

— И за эту справедливую ненависть, что нас объединила! — закончил тост Дик, усаживая Синтию на диван рядом с собой. — Нам всем уже давно осточертел этот подлый мир, в котором все святое распродано и чей фундамент замешан на крови. Мы живем среди лжи и ханжества, позорного лицемерия. Этот сумасшедший дом едва ли не единственное место, где можно говорить правду. Мало того, большинство настолько поверило в эту вселенскую ложь о свободе, заботе о человеке и всем прочем, что для них это стало правдой. А правда этого мира одна: у кого есть деньги — у того есть все. Деньги — и оружие, которое в некотором смысле те же деньги, только принявшие другой вид. И корень зуба, источник всего этого безобразия — Компания! — Он залпом выпил сидр и повернулся к Синтии. — Ну что, ты с этим согласна? Считай, что я изложил самую суть нашей программы…

— Я согласна, — Синтия кивнула и настороженным взглядом обвела лица присутствующих. Речь Дика показалась ей слишком неуместной и яркой для молодежной вечеринки, и теперь она боялась, что может превратиться в объект насмешек за свое поддакивание. Но нет — все приняли и заявление Дика, и ее ответ как должное.

— Странно, — покачала головой Линда. — Ведь у тебя все есть… Неужели ты и впрямь так считаешь? Ведь даже платье, что на тебе надето, куплено за деньги Компании.

— Потому что у меня нет своих, — нахмурилась Синтия.

Она поняла, что ее ждут не насмешки — недоверие. И причины его были более чем ясны.

— Оставь ее в покое, Ли, — потянулся Тьюпи, демонстрируя крепкий рельеф мышц.

— Дик, ты уверен? — Линда тоже нахмурилась и вопросительно посмотрела на Торнтона.

— Уймись, — оскалил тот зубы. — С Синтией все в порядке. Родителей не выбирают, — выбирают друзей.

— Нет, — Линда встала. — Вы как хотите, а я ухожу. Я не намерена рисковать…

— Она ревнует! — прыснул вдруг Рикки. — Да брось ты, Ли… Все проверено!

— Молчи! — ткнул его в бок Тьюпи, и над верандой зависло молчание.

— Линда, не кипятись… — наконец произнес Дик. Было похоже, что он хочет сообщить ей еще что-то, но не решается из-за гостьи.

— Ну, хорошо, — зеленоватые глаза Линды сощурились. — Синтия, ты можешь мне объяснить, что тебя привело к нам?

— Не что — а кто, и этот кто-то — я, — улыбнулся Дик.

— Прекрати комедию. Я хочу слышать ее ответ. Знает ли она, что мы не играем в игрушки? — похоже, Линда разошлась не на шутку.

— Нет, не знаю! — вспылила наконец Синтия. — Дик, объясни мне, что все это значит?

— Тише, девочки! — Дик поднял руки. — Послушай, Ли, у нас с Синтией не было пока никаких деловых разговоров. Просто она думает так же, как и мы, — вот я и решил привести ее в нашу компанию, чтобы объяснить ей все со временем. Но, похоже, теперь придется раскрыть карты сразу. Так что слушай, Синтия. Думаю, ты и так уже догадалась, что мы — практики. Если этот мир нас не устраивает — мы не впадаем в депрессию, а стараемся его изменить.

— При помощи взрывов… — задумчиво произнесла Синтия, вспомнив его рассказ. — Понимаю, но я не знаю, насколько это нравится мне. Честное слово — не знаю. Мне противно то, что делается у нас в Компании. Если бы я была уверена, что нас никто не подслушивает…

— Можешь быть уверенной, — махнул рукой Кейн. — Если бы здесь стояли «жучки», нас бы тут уже не было.

— Ну что ж, — Синтия подперла щеку пальцем. — Только… Я знаю, что существует негласное распоряжение устранять тех, кто владеет этой информацией. Если бы не отец… Меня бы тоже здесь не было.

— Ну, ясное дело, — неопределенно хмыкнула Линда.

— Да помолчи ты! — шикнул на нее Дик. — А ты — не трусь. В этом вся прелесть психушки: можно болтать обо всем…

— Но не об этом… Ну ладно! — решилась она наконец. — Совершенно случайно я стала свидетельницей одной очень мерзкой истории. Компания захватила в плен инопланетное существо. Разумное. Тем не менее его собирались использовать в качестве живого оружия: с виду оно настоящий монстр. Я не знаю всех подробностей — но этот пришелец сбежал из клетки. Началась паника, в результате которой все, кто находился на станции… ну, не все — почти… они начали убивать друг друга. От страха. Из-за того, что не совпали конечные цели: одни хотели уничтожить Чужого, другие — сохранить… Просто сходили с ума… Лишь он, этот инопланетянин, вел себя как человек. На меня напал маньяк — Чужой меня спас. Он заплатил за это жизнью… Вот так. Тогда я возненавидела все. Хотя и раньше мне было противно знать, откуда мне приходится брать деньги на жизнь… Я могу добавить к этому и еще кое-что, но это уже неважно. Важно, что я увидела их всех такими, какие они есть…

Синтия замолчала, тяжело дыша. Что-то холодное ткнулось ей в руку — это Дик передал ей стакан с сидром.

— Врешь, — хрипло выдохнула Линда.

— Не верите — вам же лучше, — пожала плечами Синтия, глотая холодный напиток.

— Ничего себе! — хмыкнул Дик.

— Да, за такое у нас запирают… — неизвестно зачем добавил Тьюпи.

— Я не сумасшедшая, — повернулась к санитару Синтия. — Все это действительно было… Сейчас я назову кое-какие имена и названия. Если не трусите — проверьте и убедитесь, что все эти сведения засекречены. Нет — лучше не надо, потому что информационная сеть прослушивается… Лучше найдите здесь Алана Мейера — он в открытой зоне, если еще не выписался. Он мерзавец, но может подтвердить… Даже не знаю, кого вам еще назвать.

— Брось! Я верю и так, — Дик запустил пятерню в шевелюру и подергал себя за волосы.

— Тогда я все сказала. Теперь — ваша очередь.

— Вряд ли я смогу сказать тебе больше, чем уже сказано, — покосился Дик. — Просто я считаю… и не только я, что, только хорошенько получив по башке, этот мир способен задуматься о собственной гадостности. Взять хотя бы тех же производителей оружия. Только идиоты могут надеяться, что эти мерзавцы, правящие нашим миром, вдруг усовестятся от простых уговоров и откажутся от своей выгоды. Алчность — страсть из тех, что издавна правили людьми. Лишь одно может ей противостоять — страх. И если военные корабли и лаборатории начнут взлетать на воздух вместе с их владельцами, последние призадумаются, стоит ли заниматься таким бизнесом. Своя шкура дороже…

— Понятно, — Синтия закрыла глаза. Как соответствовали эти слова ее собственным мыслям! — В этом — я с вами…

— Прекрасно! — на лице Дика появилось довольное выражение. — В таком случае… Скажи, тебе известны какие-либо коды, секретные опознавательные знаки военных лабораторий? Ты же столько крутилась среди них…

Синтия наморщила лоб. Словно только сейчас она осознала, что ее новые друзья действительно не играют в игрушки. Если она сообщит им требуемую информацию — можно не сомневаться, для чего и как она будет использована. Но, с другой стороны, разве творцы смерти на заслуживают такой участи? Этот мир гадок, невыносимо гадок, — в этом Дик прав. Значит, ничего иного творцы оружия и не заслуживают…

— Хорошо, — с неожиданной решимостью проговорила она. — Я знаю даже кое-что еще. Определенная комбинация электрических импульсов может включить собственную систему самоликвидации военных лабораторий. В каждой секретной лаборатории имеется такая система — и всюду они одинаковы. Остановить механизм извне невозможно, постоянного наблюдения за системой нет, так как включается она в исключительных случаях. Оповещение тоже бывает не всегда. — Синтия была готова удивиться собственному равнодушию, с которым она говорила об этом. Впрочем, не только чьи-то жизни были ей безразличны — она и сама не имела никакого желания жить. — Я узнала об этой системе совершенно случайно от отца, и даже сама не знаю, для чего запомнила код. Просто когда-то меня потрясла жестокость этого принципа, не позволяющая никому спастись. Точнее, то, что этот механизм предусмотрен всего лишь с целью предотвратить возможную утечку информации.

При этих словах Дик вскочил с места и неожиданно схватил Синтию за руку. На его лице был написан настоящий восторг.

— И ты это знаешь! — восторженно прошептал он.

— Да, — совершенно равнодушно отозвалась Синтия.

10

Все произошло настолько быстро, что Цецилия просто потеряла голову. Новый знакомый не тратил времени на пустую болтовню: не прошло и получаса, как Цецилия уже лежала на трехспальной кровати с паланкином в одном из беленьких домиков.

— А может, не надо, Одживен? — прошептала она, изгибаясь от нетерпения.

— Надо, — хохотнул новый приятель — смуглолицый брюнет с неистово горящими глазами, какие можно встретить только у влюбленного или фанатика. — Для чего же тогда ты пришла? — он грубовато потрепал ее по выгнутому бедру, и судорожная волна прокатилась по телу Цецилии. Она еле сдержалась, чтобы не вывернуться и не броситься ему на шею, впуская когти в смуглую кожу.

Одживен Кин не был похож на человека из высших слоев общества. Он вообще больше всего был поход на животное — на здорового и сильного самца, прекрасно знающего, что ему требуется от женщины. Лишь его горящий взгляд свидетельствовал о том, что он способен испытывать чувства более основательные, чем простая похоть. Когда Цецилия встречалась с ним взглядом, трепещущий в его глазах огонек тотчас обжигал ее.

Похоже, сам Одживен знал об этом — он старался как можно чаще заглядывать ей в лицо.

Впрочем, вскоре обоим стало не до взглядов и разговоров…

Когда они, запыхавшиеся и уставшие, бессильно откатились к разным концам кровати, солнце уже втягивало вслед за собой за горизонт последние лучи.

— Сеси, тебе никто не говорил, что ты настоящая находка для мужчины? — немного отдышавшись, пробормотал Одживен. — Я просто завидую твоему мужу и не представляю, как он ухитрился оставить тебя одну.

— Ты что, всерьез? — приподнялась на локте Цецилия. Бисеринки пота покрывали ее обнаженное тело. — Ты ничего не знаешь обо мне, да?

— Я знаю главное: никогда в жизни я не испытывал ничего подобного!

«И я тоже», — отметила про себя Цецилия.

— Я имею в виду другое, — сказала она вслух. — Ты действительно не знаешь, кто я?

— Я сказал, что ты лучшая из возможных любовниц. Тебя не смущает такое определение? — пощекотал Цецилию огонек его взгляда. — Жаль, что я не встретил тебя раньше…

— Почему?

— Тогда бы я сделал невозможное, чтобы на тебе жениться. Ты знаешь, у меня неплохой капитал.

— М-да… — Цецилия подумала о том, что сейчас самое время на минутку нырнуть в бассейн охладиться. — Да, Одживен, а что ты делаешь здесь?

Этот вопрос был по-своему жесток, и Цецилия прекрасно это знала. Но, с другой стороны, ей очень хотелось услышать на него ответ.

— Хочешь спросить, насколько я тронутый? — засмеялся он. — Не волнуйся. Все, что я говорю, я говорю в здравом рассудке. А если честно, то я попал в одну небольшую аварию и мне посоветовали побыть здесь, чтобы убедиться, не треснуло ли у меня кое-что под черепом. Признаться, тогда искры из глаз у меня посыпались так сильно, что я только удивляюсь, как от них не начался пожар!

Цецилия молча взяла его руку и на миг прижала к своей щеке — рука была горячей и влажной.

— Тогда я могу сообщить тебе по большому секрету, — прошептала она, — я — вдова…

— Надеюсь, ты не собираешься в честь этого носить траур до скончания века? — привстал Одживен, продолжая гипнотизировать ее взглядом.

— Если бы собиралась — то вряд лежала бы сейчас тут, — отозвалась Цецилия и подумала, как замечательно было бы проделать такую глупость — хоть ненадолго соединиться с этим молодым человеком. В случае чего несложно будет и развестись, а пока… Ну разве мало жертв она принесла, чтобы позволить себе хоть немножко безрассудства?

— Так ты не против? — приблизил свое лицо Одживен.

«Осторожней, Цецилия! — буквально взвыл ее внутренний голос, голос рассудка. — Ты же его не знаешь! А потерять все гораздо легче, чем приобрести».

— Не знаю, Одживен, — ее тон стал неожиданно холодным и даже резковатым. — Мне надо будет подумать. Так быстро подобные вопросы не решаются.

И она отвела глаза в сторону, чтобы не поддаться магической силе его горящего взгляда.

11

Клинический центр Эпсилон-Кси-21 представлял собой огромный комплекс — массу стекла и пластика, расположившуюся где-то в районе экватора. Здесь было меньше красот, меньше развлекательных заведений, но центр существовал не для этого. В первую очередь здесь лечили тех, кого еще можно было вылечить, — но простого покоя, тишины и благоприятного климата для успеха было мало. Во-вторых, отсюда руководили и самой планетой как административной единицей и отдельными санитарно-курортными и медицинскими зонами.

Может быть, и наоборот: сначала всем руководили, а уже потом занимались всякой побочной деятельностью вроде лечения больных. Во всяком случае, количество администраторов и представителей всяких немедицинских служб, включая материальное обеспечение, культурный досуг и даже обслуживание примыкающего к центру космодрома превышало количество медработников почти втрое. Эпсилон-Кси-21 принадлежала Компании, и поэтому здесь был небольшой отдел ее службы внутренней безопасности.

Его окна выходили на космодром, что доставляло немалое удовольствие Эдварду, расположившемуся напротив широкого непробиваемого стекла-зеркала.

— Я думаю, — заметил он, понаблюдав немного за разгрузкой транспорта, — что посадку станции придется производить в другом месте. Здесь слишком людно…

— В таком случае, — тотчас отозвался начальник местного отдела, — лучше всего будет воспользоваться малым космодромом в обсервационной зоне. Он находится в рабочем состоянии, но практически не эксплуатируется. Это квадрат F-12-91.

— Хорошо, — Варковски кивнул, вспомнив вдруг, что именно там находится сейчас дочь Цецилии. — Давайте связь… Бишоп, вы меня слышите? Передайте капитану… он на параллели? Вы слышите меня, капитан? Посадка должна быть произведена в квадрате F-12-91. Мисс Стимм ничего не подозревает? Прекрасно… Чем объяснить посадку? Технические неполадки. Все ясно? Повторите… Да, вы все поняли правильно… И еще. До прибытия нашей группы просьба корабль не покидать.

Варковски отключил связь и положил наушники на журнальный столик.

«Интересно, знает ли Бишоп специфику этой планеты? Кажется, робототехник всегда слабо разбирался в космогеографии…» — Ну что ж, — снова повернулся он к коллегам, — теперь я хочу услышать новости о наших дамах. Они по-прежнему пребывают в гордом одиночестве?

— Нет, — покачал головой начальник отдела. — В настоящий момент у мадам связь с неким Одживеном Кином. Это владелец мелкой ремонтной фирмы. Я проверял его досье — ничего подозрительного. Большой любитель женского пола, правда, в последнее время несколько утихомирился. Гораздо меньше мне нравится то, что Синтия Крейг познакомилась с Торнтоном.

— С тем самым? — сплел руки на груди Эдвард.

— Да.

— Я поговорю с врачом, чтобы ее перевели в другой сектор. Одно хорошо: можно быть уверенным, что она связалась не с охотником за капиталом Крейга. А где ее прежний жених?

— Похоже, последствия лучевой болезни оказались фатальными для его психики.

При этих словах Эдварду стало немного не по себе: он не мог поручиться, что с ним самим все было в полном порядке.

— А что, разве радиация влияет на деятельность мозга? — как бы невзначай спросил он.

— Еще как! Психические нарушения при лучевой болезни — очень распространенное явление, хотя иногда проявляются спустя несколько лет, — поспешил заверить его начальник отдела. — Нарушения памяти, астенические расстройства, нарастающее поражение нервной системы…

Варковски слушал и чувствовал, что ему все сложнее владеть собой и не выдавать охвативший его страх. Медленно сходить с ума — можно ли представить себе более неприятную перспективу? Тут уж слабым утешением покажется красота психушки… И Эдвард вдруг поймал себя на том, что не хочет больше смотреть в это огромное, во всю стену, окно.

«Уж лучше считать, что такого понятия, как „завтра“, нет вообще… А ведь Мейер получил меньшую дозу облучения, чем я…»

— Ладно, довольно… Я не медик и верю вам на слово. Еще новости есть?

— Сложно сказать. Я лично не могу считать новостями показания сумасшедших. Кое-кто из них принес странное заявление, что якобы слышал разговор между одним врачом и неизвестным, который шантажировал этого врача. Единственное, что заслуживает внимания в этом деле, это то, что там было упомянуто имя Цецилии Крейг. Но, как я сказал, свидетельство этого человека не заслуживает никакого доверия. Бедняга страдает манией преследования и не раз, если верить истории болезни, испытывал слуховые галлюцинации. Кроме того, он не может назвать ни имени врача — по его словам, таинственный незнакомец обращался к нему просто «доктор», — ни тем более второго человека. Теперь он страшно боится, что врач постарается его убрать как ненужного свидетеля. Сумасшедший, что возьмешь!

Слово «сумасшедший» отдалось в сознании Эдварда душевной болью.

— Но ведь он назвал имя Цецилии Крейг…

— Ну и что? Он мог слышать его случайно.

— Я бы поговорил с ним…

— Пожалуйста. Найти его несложно…

В этот момент замигала лампочка вызова. Начальник отдела, отключив видеоэкран, поднял трубку.

— Алло, отдел внутренней безопасности? — зазвучал в комнате знакомый Эдварду женский голос. — Постарайтесь связаться с Эдвардом Варковски. Мне необходимо срочно с ним переговорить. Скажите, что звонила Цецилия Крейг…

12

Наверное, биологи еще не одно десятилетие будут гадать, почему на Миноре-7 невероятно хорошо расплодилась рыба. До сих пор ни одна теория не сумела толком объяснить этот феномен, однако рыба приносила колонистам немалые прибыли. Очень скоро Минора-7 превратилась в огромный рыбоводческий комплекс. Здесь приживались и разноцветные крошки гуппи, и гигантские сомы с белым жирным мясом (никогда еще на своей родине — Земле — они не достигали таких размеров). «Показательный» рекламный экземпляр можно было спутать с хорошим китом: длина его тела была равна двадцати шести метрам. Другие рыбы превращались порой в настоящих чудовищ, не теряя при этом своих гастрономических качеств.

Скорее всего, на рыбу влияла какая-то микромутация — потому рыбье мясо контролировалось сразу десятком инстанций. До сих пор все было в порядке, но многие поговаривали, что без конца так продолжаться не может.

Тревожные слухи были похожи на эпидемию: они волнами кочевали из района в район, затихали, вспыхивали с новой силой…

— Честное слово, — рассказывал вечером смотритель бассейна сомов своему ночному сменщику, — я советую тебе быть вдвойне осторожным. Когда я проходил мимо пятнадцатого отсека, то ясно слышал, как что-то большое вылазило из воды, а затем обнаружил на мостике следы слизи… Они начинают выкарабкиваться на сушу. Просто жуть берет, когда я вспоминаю их зубастые пасти, — такое сожрет тебя и не оближется…

— Да брось… — ночному сменщику тоже иной раз при виде соминых морд приходили на ум мрачноватые мысли, но слухам он не верил принципиально. — Рыба — она и есть рыба…

— Да разве же это рыба? — кипятился смотритель. — Это же монстр, а не рыба!

— О чем спорите, ребята? — заглянул в подсобное помещение начальник смены. — Есть проблемы?

— Да как сказать, — замялся смотритель. Говорить о неполадках начальству было не в его интересах, но этот случай казался ему особым. — У меня плохое предчувствие, вот и все… Помните, как Хон оступился и упал в бассейн? Когда подоспел сторож, от бедняги осталась одна нога…

— Замолчи! — не выдержал наконец его сменщик. — Этот кретин пытался внушить мне, что сомы пробовали вылезти на сушу. Что там есть мутант!

— Вот как? — начальник смены нахмурился. — Ну-ка, ну-ка… Ты что-то видел?

— Да ничего, — смотритель украдкой посмотрел на дверь. — Просто предчувствие…

— Вы его спросите про слизь на мостике, — посоветовал сменщик, закуривая и с презрением глядя на своего коллегу.

— Ну, была слизь… Я подошел к пятнадцатому отсеку, — нехотя начал повторять свой рассказ смотритель, — слышу — плеск воды. Не такой, как если бы сом просто плескался, а словно из бассейна доставали что-то большое и тяжелое… А потом я посмотрел на мостик — и там оказалось полно слизи… Вот я и решил, что сом вылазил…

— Постой, — прищурился сменщик. — Так ты говоришь, что слышал, как он вылазил. А наоборот? Что же это получается? Если он не просто выпрыгнул и плюхнулся назад, а именно вылез, как ты утверждаешь, то куда же он делся, а?

— Да я об этом и не подумал, — смотритель погладил свои обвислые усы, делавшие его самого похожим на сома. — Вода мутная после кормежки — как тут разобрать?

— А как ты разобрал, что он вылазил? — торжествующе закончил сменщик свою мысль. — По слуху, да? В таком случае твой сом должен и сейчас сидеть на берегу. Ты его там видел, да?

— Бог мой! — позеленел смотритель. — Об этом-то я и не подумал! Так это надо бы сейчас сходить… если он не нырнул обратно…

— Нет, ты видел его или нет?

— Да я уходил уже, когда он вылез… Я и заглянул-то туда только потому, что услышал этот странный звук. — Смотрителю очень не хотелось признаваться в том, что, заметив слизь, он попросту удрал из отсека. — Можете меня увольнять, а только второй раз я туда не пойду! Присылайте сторожей, кого угодно — а я лучше уволюсь!

— Даже так? — начальник смены, похоже, встревожился не на шутку: просто так из рыбоводческого комплекса не увольнялись. Работа здесь считалась несложной и оплачивалась достаточно высоко.

— Да врет он все, — затянулся сменщик. — Много тут таких… фантазеров!

— Много, говоришь? — неожиданно резко повернулся в его сторону дежурный смотритель. — Так вот, вспомни, я, лично я, хоть раз что-то сочинял? Не вспомнишь — не было этого! Когда про усы-щупальца слух пошел, кто первым сказал что все это лажа? Так почему бы я стал придумывать теперь? Вот вызовите сторожа — и посмотрите. И слизь эту потрогайте, — от волнения он начал запинаться. — Вот тогда и посмотрим, кто тут… фантазер!

Видя искреннее негодование рабочего, начальник смены поспешил его успокоить:

— Ладно, я сейчас позвоню сторожу. Так ты говоришь, в пятнадцатом?

— Ну да…

Через несколько минут сторож, вооруженный мини-лазером, начальник смены и ночной рабочий уже шли к злополучному отсеку.

Вода в бассейне была мутной, и что-то очень не понравилось ночному смотрителю в ее цвете. При ровном белом свете люминисцентных ламп вода после кормежки выглядела обычно желтоватой или кремовой — теперь же она была грязно-розовой, словно кто-то выпустил в нее кровь.

Все трое остановились, глядя на гладкую водную поверхность. Дневной рабочий не врал: на мостике и в самом деле виднелись следы слизи, пожалуй, даже слишком заметной и густой, чтобы быть рыбьей. При виде нее весь скепсис второго смотрителя улетучился.

— Слизь… — шепнул он, переводя взгляд с блестящего пятна на мутно-красную воду.

— Возьмите пробу воды и начните фильтрацию, — дрогнувшим голосом приказал ему начальник смены, тревожно озираясь по сторонам. Слизевая дорожка уводила к дальней стене, где лежали шланги и оборудование для очистки бассейна.

Смотритель сделал несколько шагов и вдруг остановился от инстинктивного страха.

Приблизиться к этой коварной воде, когда в бассейне нечто происходит? Да ни за что!

— Не нравится мне это! — проговорил сторож, снимая лазер с предохранителя.

— Что же ты встал? — отступая к двери, произнес начальник смены. — Иди возьми пробу… должны же мы знать, что тут происходит. Это же твой участок!

— Иду, — смотритель сделал еще один шаг и почувствовал, что потеет. «Уж не лучше ли мне сразу уволиться? — мелькнуло у него в голове. — Я совсем не хочу рисковать…»

— Ну что же ты? Быстрее…

К краю бассейна смотритель подошел с такой скоростью, что его обогнала бы любая черепаха.

Дрожащая рука потянулась к мутной жидкости, прикоснулась к ней и… Вытаращившие глаза сторож и начальник смены так и не поняли, почему рабочий вдруг ушел под воду, — только грязные брызги фонтаном разлетелись вокруг упавшего в бассейн тела. Что-то забурлило, забулькало вокруг, розовая вода потемнела, приобрела более насыщенный красный оттенок — и все стихло, даже плеск угомонился очень быстро.

— Вот это да! — в ужасе шагнул назад сторож.

— Что ж вы стоите? — повернулся к нему начальник смены. — Поднимайте тревогу!

Он не успел договорить, как лицо сторожа побледнело и перекосилось. Позади начальника смены раздался характерный шум стекающей с объемного тела воды… Нет, позади упавшего на колени от страха начальника смены находился не сом — чудовище, похожее на что угодно, только не на рыбу. Лязгнули челюсти, смыкаясь на шее парализованного страхом человека. Замигала лампочка тревоги — сторож успел все-таки нажать на кнопку. Через секунду его догнало вонзившееся гарпуном в спину остроконечное длинное щупальце…

13

На встречу с Цецилией Эдвард согласился прежде всего потому, что до посадки корабля оставалось еще около полутора часов. Судя по «деловому» фасону костюма, Цецилия пригласила Варковски явно не для флирта. Да и весь ее вид подтверждал это — никогда еще эта женщина не выглядела так деловито и собранно.

— Быстро же вы! — заговорила она, прежде чем Эдвард спрыгнул с подножки на землю. — Или вы находились на Эпсилон-Кси?

— Да, я был здесь, — подтвердил Эдвард. — Так что у вас случилось?

При этом он поймал себя на том, что ему искренне захотелось отвесить Цецилии комплимент.

— Ничего. Просто я захотела кое о чем поговорить, — пожала плечами Цецилия. — Пройдемте лучше в комнату…

«Ого! — усмехнулся про себя Эдвард, следуя за ней и наблюдая, насколько энергичней, чем обычно, была ее походка. — Похоже, мадам настроена сейчас очень воинственно!» Он не ошибся. После встречи с Одживеном Цецилия крепко призадумалась о своей дальнейшей жизни. Она вспомнила мужа, вспомнила начало своего восхождения наверх, вспомнила, наконец, Паркинса с его циничным, но далеко не глупым предложением. Последнее воспоминание повлияло на нее больше всего. Через некоторое время в ее голове созрел новый план действий — почти нереальный, на первый взгляд, но в то же время способный оказаться выигрышным.

— Ну, так в чем же дело? — поинтересовался Эдвард, устроившись за столиком с чашечкой кофе.

— Дело в том, что я не намерена долго оставаться вдовой, — кокетливо взглянула на него Цецилия. — Я собираюсь замуж.

— И за кого? — лицо Эдварда осталось невозмутимым — он ожидал чего-то подобного.

— А вот это — еще вопрос, — изящно повела бровью Цецилия. — У меня есть два варианта.

«Было бы очень забавно спросить у нее о том какой же второй?» — подумал Эдвард.

— Один из женихов, — после недолгой паузы продолжила Цецилия, — это некий Одживен Кин. Неплохой самец, между прочим.

— А второй? — спросил Эдвард, чувствуя, что Цецилия просто жаждет услышать, как он задаст этот вопрос.

— Второй… — потянулась Цецилия. — Вот тут-то и зарыта собака. Второй пока и не подозревает о моих планах.

— Вот как? — снова подыграл ей Варковски.

— А вот так оно и есть. Я очень долго думала, кого хочу видеть своим избранником, и в конце концов у меня нарисовался такой его портрет. Этот мужчина уже в летах, занимающий довольно солидное положение в обществе. Он, насколько я знаю, тоже вдовец, но не слишком жаждущий расставаться со своим одиночеством, так как, во-первых, ему просто некогда, а во-вторых, сложно найти девушку, которая бы ему отказала, — скорее, благодаря его капиталу, чем чисто мужским достоинствам, — тут уж не мне судить. Да мне и нужно от него несколько другое — его ум. А он умен, и даже очень… Ну, каков портрет?

— Ничего, сойдет для непрофессионала, — попробовал пошутить Эдвард. — Не хватает только имени.

— Бросьте, вы уже давно угадали, о ком я говорю. Так вот, это — единственный человек, которому я согласна подарить свою свободу. Точнее — жажду ее подарить. И мне бы очень не хотелось, чтобы акции Компании достались первому попавшемуся проходимцу. Нет, я не утверждаю, что мой альтернативный избранник обязательно окажется таковым, но можете считать это моим маленьким шантажом. Я думаю, что Лейнарди вряд ли будет в восторге, увидев у себя на заседаниях кого-то очень постороннего. И совсем другое дело, если в совете директоров окажется его жена. Улавливаете разницу? В качестве супруги я не буду нашему нашему любезному боссу в тягость — пусть себе развлекается с секретаршами, танцовщицами и прочими шлюхами. Даже наоборот: ему будет спокойней знать, что где-то за спиной у него есть жена.

— И ты думаешь, он согласится? — с любопытством посмотрел на женщину Варковски и сам себе ответил: «Очень вероятно, что да. Раз уж в свое время она сумела обворожить гораздо более сдержанного и тяжелого на подъем по этой части Крейга — то теперь у нее еще больше шансов на успех, несмотря на все ее годы».

— Эдвард, вы еще никогда не выступали в роли свахи? — Цецилия наклонилась к нему, давая возможность рассмотреть через разрез платья еще довольно крепкие груди. — Помогите мне!

Ее голос стал воркующим — еще немного, и она потренировалась бы сыграть роль соблазнительницы и на Варковски.

— Вы очаровательны, мадам, — корректно улыбнувшись, он встал с места, — но мне пора.

— Постойте, — сверкнули глаза Цецилии, — на всякий случай… Успешное посредничество будет вознаграждено… Подумайте о том, чтобы вы хотели!

— Благодарю, мадам, — в тон ей ответил Эдвард. — Я приму это к сведению…

«Хотел бы я знать, чего мне еще не хватает… Разве что смысла жизни, но не ты, золотая рыбка, сможешь мне его вернуть…»

14

— И ты можешь дать этот кодированный сигнал с помощью любой аппаратуры? — восхищенно покачал головой Дик. — Невероятно… Покажи мне, как это делается…

Синтия вздохнула. Сегодня у нее был особо гадкий день, когда не хотелось ни вставать, ни видеть кого-либо. Не хотелось вообще ничего — разве что сесть в кровати и смотреть в одну точку, так, чтобы даже мысли ушли от скуки. Просыпаясь утром, она и представить себе не могла, что в скором времени в компании Дика и Кейна окажется на запасном командном пункте неработающего космодрома.

— Пожалуйста, — угрюмо проговорила она, — гляди… — Тоненькие пальчики забегали по клавиатуре. — Вот сейчас, считайте, я вышла на непосредственную связь с корабельным компьютером. В случае контакта на экране должна вспыхнуть зеленая точка. Это подключение универсально для всех типов кораблей Компании. Теперь я могу отдавать кодированный приказ. Если поблизости окажется засекреченный объект, через несколько минут сработает система самоликвидации на неостанавливаемом принципе. Если же корабль обычный — такая программа в памяти компьютера попросту отсутствует…

— Вот было бы здорово попасть с такой штуковиной на один из базовых космодромов! — проговорил Кейн.

— Ясное дело! — снова покачал головой Дик.

Синтия отметила про себя, что ей неприятна у него эта привычка. «Как собака после купания», — подумала она.

— Ну вот и все, — закончила она набирать. Считайте, что секретная лаборатория взлетела в воздух.

— Ну-ка, дай я попробую, — отстранил ее Дик, и снова Синтия почувствовала недовольство его манерами. Ей уже не верилось, что всего лишь несколько часов назад она была в него едва ли не влюблена. Впрочем, сейчас ее раздражало все — и она сама прекрасно понимала, что причина недовольства крылась не в окружающих, а в ней самой. После катастрофы она не раз уже испытывала подобные ощущения.

Синтия встала из-за пульта, и ей вдруг стало скучно. Все скучно — словно она была пришелицей из другого мира, для которой все происходящее было не более интересным, чем обычному человеку — плавающся у берега медуза.

— Так… Я правильно набираю? — поинтересовался Дик, несколько неуклюже тыча пальцами в кнопки.

— Да. Можешь считать, что зеленая лампочка загорелась… — скучным голосом отозвалась Синтия.

— Так, загорелась… Дальше?

Они оба смотрели сейчас только на клавиатуру: Дик — чтобы не ошибиться в очередности нажатия кнопок, Синтия — чтобы просто ничего не видеть вокруг себя. Отвлекся и Кейн, и поэтому никто из них не заметил, что лампочка и в самом деле загорелась.

— Теперь на «тройку», — негромко подсказала Синтия, — и на «ввод». Все…

— Ты прелесть, — не поднимаясь с места, Дик повернулся к девушке и порывистым движением обнял ее за талию, прижимая к себе. — Синтия, я тебя люблю!!!

Услышав это шутливое признание, Кейн только хмыкнул, затем бросил взгляд на экран локатора.

— Все, ребята! — быстро проговорил он. — Пора смываться: похоже, сюда и впрямь кто-то летит.

15

Синтия несколько ошибалась, утверждая, что включение сверхаварийной системы самоликвидации никем не может быть зафиксировано. Сделать это действительно было сложно: требовалось постоянно следить по линии особого допуска за системой дополнительного контроля. Так как выход на нее имел обычно тот же человек, который и включал систему самоликвидации, никто больше об этом так и не узнавал. Но нет правил без исключений… С того самого момента, как Винди доложил о своем открытии, Бишоп, казалось, забыл о всех остальных своих обязанностях и все время просиживал над системой контроля. Под глазами у него появились синяки, медик вычитывал ему за нерегулярное питание — но Бишоп не прерывал своего занятия ни на миг. Он лично проводил все переговоры с Варковски и наземными службами, он фактически перехватил у капитана управление станцией, и он же первый заметил, что на главном экране поползла строка, сообщающая о близкой самоликвидации.

Поначалу Главный Конструктор не поверил собственным глазам. Эту программу в свое время разработал он лично, и теперь ему понадобилось время, чтобы понять причину появления упомянутой надписи. Раз приказ отдал не он, то…

«Эдвард, сволочь! — пришел он к закономерному выводу. — Он поступил логично, не спорю, но ведь можно же было предупредить меня!» Как ни странно, мысль о том, что ему самому придется погибнуть вместе с кораблем, нисколько не обеспокоила Бишопа. Гораздо меньше ему понравилось, например, то, что в этом случае результаты эксперимента могли попросту пропасть.

— Винди! — завопил он в динамик внутренней связи. — Где Винди?

— Что случилось? — вырос за его спиной встревоженный криком биохимик.

— Срочно пакуй объекты в контейнеры и закладывай в капсулу… Нет — лучше в катапульту. Туда же заложишь кристаллы с памятью. Приказ ясен?

Судя по тому, что ответом послужило молчание, приказ ясен не был. С недовольным видом Бишоп оторвал взгляд от экрана и повернулся к Винди.

Тот стоял, опустив руки, его лицо вытянулось и побледнело.

— Да не стой ты истуканом! — взревел Бишоп. — Не пройдет и пяти минут, как мы взорвемся! Надо срочно спасать объекты!

— Но, шеф, — голос Винди тихо прошелестел, как ветер по траве. — Ведь электронный мозг не прижился еще ни у одного из них!

— Мне некогда. Делай то, что я сказал, и тогда, быть может, ты сам успеешь выпрыгнуть в капсуле…

— Но ведь там — люди!

— Здесь все свои, так что об утечке информации можешь не беспокоиться. Никто из врагов не знал, что мы делаем посадку тут, зато служба безопасности — в курсе, — по-своему истолковал его опасения Бишоп.

— Но ведь эти существа опасны для окружающих! Это безумие — выбрасывать их так!

— Делай, что я сказал. И быстро!

Винди показалось вдруг, что он разговаривает не с человеком — с роботом одноименной марки. Нет, ни один робот не смог бы смотреть с такой яростью.

Винди невольно вытянулся по струнке и бегом бросился исполнять поручение.

«И все же Варковски сработал оперативно, — отрешенно подумал Бишоп. — Чтобы завершить эксперимент, особой квалификации не требуется. Теперь должен идти чисто технологический процесс».

О том, что «объекты» можно считать живыми существами, наделенными собственной волей, робототехник как-то совершенно забыл. Впрочем, не исключено, что у него попросту сработала привычка, ведь недоделанного робота-андроида всегда можно было дособирать, не ожидая со стороны последнего никаких фокусов…

Через несколько секунд корабль превратился в огненный шар. Наземные локаторные системы зафиксировали, как от него отделилась сперва одна небольшая точка, рассыпавшаяся затем в отдельные пылинки — летающие объекты менее пятидесяти сантиметров в диаметре, а затем еще одна, идентифицированная как аварийная капсула. Последней так и не удалось достигнуть поверхности планеты: взрывная волна настигла ее на небольшом расстоянии от корабля — и к большому взрыву присоединился маленький…

16

— Бежим! — закричал Дик, быстро отодвигая заслонку какой-то трубы. Кейн нырнул следом, за ним последовала и Синтия.

Некоторое время бежали молча.

— Слушайте, а где это мы? — поинтересовался Дик, когда все выдохлись и были вынуждены остановиться.

Синтия только удивленно раскрыла глаза: насколько она поняла, это Дик завел их сюда.

— Технический проход разделительной стены, — прокомментировал Кейн. — Насколько я знаю, эта штука тянется примерно пятьсот километров.

— Пятьсот — чего?! — повернулся к нему Дик.

— Километров, насколько я знаю.

— Что-о?! — лицо Дика исказила гримаса. — Что ты хочешь этим сказать?

— Что нам благоразумнее всего вернуться. Только там нас наверняка ждут. Черт побери! Я ведь не ожидал, что эта штука и в самом деле грохнет! Работаю на этом космодроме два года, и за все это время там только однажды садился какой-то катер.

— Судьба, — Синтия печально посмотрела на окружавшую их круглую металлическую стену тоннеля.

— Наверное, — передернул плечами Дик, и вдруг гримаса на его лице сменилась улыбкой. — Ребята… а ведь это по-своему здорово!

— Что? — угрюмо спросила Синтия. — Что нам придется все пятьсот километров топать пешком?

— Я говорю о взрыве! — Дик совершенно оправился от мелкого потрясения, вызванного заявлением Кейна. — С первого же раза — такой успех! Нет — это не совпадение. Само провидение послало сюда этот секретный корабль!

— Если взорвался именно корабль, — резонно возразил Кейн.

— А что же еще?! Ребята, да я просто счастлив! — Дик издал воинственный клич и прошелся про коридору «колесом». — Вы только представьте, какая паника начнется в Компании! Представляете?

— Эдвард решит, что это сделал капитан, — глухо ответила Синтия.

— Кто? — не понял Дик.

— Эдвард Варковски… Этот довольно неприятный тип занимается вопросами безопасности, — пояснила она. — А на капитана подумает потому, что, скорее всего, только он имел допуск к этой системе. Или не он — но все равно подумает на кого угодно, только не на нас.

— Тогда почему мы прячемся? — недоуменно переспросил Кейн.

— А чтобы не подумали! — оскалился Дик. — Кстати, видел по пути какую-то боковую дверь? Куда она ведет, по-твоему?

— В открытую зону.

— Прекрасно. Вот туда мы и направимся! — совсем повеселел Дик. — Во всяком случае, если кто-то заметит наше отсутствие, всегда можно будет оправдаться, что мы ходили туда…

— Вы можете оправдаться, а я? — спросил Кейн.

— А тебя с нами вообще не было, ведь так, Синти? Когда молодой человек и девушка идут куда-то вдвоем — всегда бывает меньше вопросов. Ну так как, идем?

— Не знаю, — все еще колебался Кейн. — А если вас кто-то заметит «на той» зоне?

— Ну ладно, тогда скажи честно: мы можем вернуться обратно в свою зону не через космодром?

— Нет, — буркнул Кейн, глядя себе под ноги. Только сейчас он понял, в насколько неприятную историю влип.

Человеческая душа — загадка. Совсем недавно, приходя в кружок Дика, Кейн клялся, что готов пожертвовать ради общего дела жизнью, — и он не лгал. Не исключено, что сложись такая ситуация сейчас, — он бы не дрогнул, закрыл собой других. И в то же время мысль, что ему придется писать объяснительную о том, что он делал в неположенном месте в нерабочее время, угнетала его.

Умереть ради идеи, умереть, спасая кого-то, — подвиг. А что грозило ему сейчас? Грязь — та мелочность повседневной жизни, против которой он, в сущности, и восставал…

— Ну так о чем тогда идет речь? Вот что! — глаза Дика задорно блеснули. — В открытой зоне полно летательных аппаратов. Мы сможем преспокойненько угнать один, послать его на низкой высоте над нашим пляжем — надо полагать, противовоздушной защиты между зонами нет, — а затем потренироваться прыгать на лету. Ну, как идея?

Вопреки его ожиданиям, особого энтузиазма его предложение не вызвало.

— Можно попробовать… — пожал плечами Кейн.

Синтия промолчала. Даже если бы Дик предложил ей потренироваться в прыжках с горы в пропасть, ей было бы все равно. Идти — можно и идти, прыгать — можно и прыгать, убиться — можно и…

К тому же неожиданный взрыв, который, впрочем, можно было объяснить чем угодно, а вовсе не их вмешательством, оставил в ее душе неприятный осадок. Совесть ли человека, непривычного к убийству, но совершившего его, или что-то другое свербило, колыхалось внутри — так или иначе, тоска ее усилилась.

Да, этот день с самого начала казался ей одним из худших…

— Ну что ж, пошли, — несколько умерил свой пыл Дик и, широко расставляя ноги, зашагал по круглому тоннелю в сторону, откуда они только что прибежали.

17

«Скажите, что все это мне причудилось… что я сошел с ума — пусть! Я не хочу этого, но так мне будет легче. Мой рассудок не справляется больше с нахлынувшей лавиной информации. Рано или поздно я все равно рухну под ней — и, улетая в пропасть, буду кричать: „Зачем? Почему? Что я сделал не так?“ Что нарушилось в этом мире, который я перестал узнавать? Почему мне кажется, что это не я — все вокруг сходят с ума? Неужели только переступив за грань жизни, потрогав смерть наощупь и убедившись, что тебе так или иначе грозит безумие, можно начать что-то понимать? Что наши цели — мизерны, что амбиции, менявшие географические карты и создававшие Человеческую Вселенную, — мелочная суета… Но есть ли хоть одна истинная ценность в этом мире, а если нет — то для чего тогда жить?» — Варковски, вы что, заснули? — извлек его из полудремы голос начальника отдела. — На связи Глава Компании…

— Да, — Эдвард поднялся, и его голос был сух и жесток. Можно было подумать, что это включился робот-андроид, только что сошедший с линии. — Я слушаю.

— Что у вас за взрыв? — раздался недовольный голос, и на экране, туманном от помех, возникло лицо Лейнарди. — Почему вы сразу не доложили?

— Отчет был послан немедленно. Очевидно, на станции произошло неожиданное изменение ситуации, грозящее неблагоприятными последствиями, — словно робот заговорил Варковски, — и Бишоп включил систему самоликвидации корабля. Во всяком случае, параметры взрыва подтверждают эту версию. Кроме того, мною получены подтверждения двух выдвинутых ранее версий. Во-первых, специалист по культуре тканей Бренда Стимм действительно доводится Зоффу двоюродной сестрой по материнской линии; кроме того, Джулианна Стимм, его тетя и ее мать, была неофициальным опекуном и фактическим воспитателем Зоффа. — Варковски едва ли не удивлялся себе: ему самому казалось, что говорит не он, а машина, в то время как сам он сидит где-то у нее внутри и наблюдает со стороны. Что ж, так было даже лучше. Таким Эдвард обычно выглядел в лучшие свои времена. — Вторая гипотеза, — продолжал он, — касающаяся причин, побудивших Бишопа взорвать корабль, к моему величайшему сожалению, касается непосредственно личности Главного Конструктора… — Пока Варковски докладывал, взгляд Главы Компании становился все более странным, словно он видел шефа безопасности впервые. На Эдварда начал коситься и начальник отдела. — По мнению обследовавшего его после инцидента на Фиорине врача-офицера, не исключено, что Бишоп в результате травмы мог приобрести тонкое психическое отклонение, прорвавшееся в последний момент.

— Варковски! Черт бы вас побрал!!! — неожиданно взревел Глава Компании. — Что вы несете?

— К сожалению, я не мог установить эти факты раньше, так как определенный период времени находился вне игры… — Эдвард с ужасом прислушивался к глухому металлу чужого голоса, доносившегося изнутри, но уже ничего не мог поделать, чтобы обуздать взбесившийся «механизм».

— Вы что, издеваетесь? Вы можете говорить нормальным человеческим языком?

Эдвард прикусил язык на полуслове.

«Безумие… Это и есть безумие… Я не отдаю себе отчета в том, что со мной происходит… а безумие — это мой конец!» — Вы что, нездоровы? — продолжал кипятиться босс. Он даже не осозновал, что именно его так разозлило, — возможно, и его нервы начали сдавать после обрушивающихся одно за другим потрясений.

— Простите, босс, — вежливо кивнул Варковски. — После того как вы сказали мне, что я теряю форму, я счел нужным вновь подтянуться.

— Могли бы сделать это и без дурацкой комедии, — вздохнул Лейнарди. — Нашли время разыгрывать из себя робота! Какие еще новости?

— Думаю, их можно отложить. Они не столь серьезны…

— Черт побери, вы долго еще будете решать за меня, что важно и что нет? Вот что, Варковски, похоже., мне придется подыскать вам замену… Так что там у вас? У меня десять гор на плечах, и если хоть одна из них свалится, я вздохну с облегчением. Если же вы хотите подцепить туда еще один холмик — боюсь, что при такой перегрузке я его попросту не замечу. Так что там у вас?

— Цецилия Крейг. Она жаждет увидеть меня в роли свата. В настоящий момент считайте, что я передаю вам ее брачное предложение.

— Ну и прекрасно. Хоть на одну проблему убавится. Каковы ее условия?

— Она готова изложить их при личной встрече с вами.

— Хорошо, найду минутку… Главное — побыстрее, чтобы это не заняло слишком много времени.

Было похоже, что Глава Компании не врал, говоря, что любая гора, упавшая с его плеч, сможет его только обрадовать. Даже если взамен придется сунуть голову в ошейник.

«Впрочем, — заметил Эдвард, — ошейники не создаются для таких голов и шей».

— Ей так и передать?

— Да. Да! Черт вас всех возьми!!! Передайте ей, что я прилетаю сегодня же, но пусть не рассчитывает устраивать из свадьбы представление. Можно сказать, что сейчас мы находимся на военном положении.

— Она на этом и не настаивала.

— Прекрасно, подготовьте к встрече ближайший отель… Тьфу, здесь их, кажется, нет? Тогда ближайший ресторан. Назначьте кого-нибудь ответственным за это дело — у вас лично есть дела и поважнее. Меня интересует, что произошло на Миноре-7. Уже несколько часов связь с этой планетой утрачена, техники сейчас разбираются с этим, а от вас я ожидаю, чтобы вы оценили, может ли эта планета представлять интерес для Тритис. Кроме того, пока вы бездельничали на этом курорте, начальником информационной службы была предотвращена попытка внедрить в общепланетную сеть сообщение по делу Рипли. Только слухов о монстрах и нашей роли в этом деле сейчас и не хватало. Зофф делает все возможное, чтобы дискредитировать нашу Компанию, а заодно и законное правительство, якобы прикрывающее преступления и так далее. Хуже, что теперь в курсе оказалось сразу большое количество народу, — а предпринимать что-либо против работников информационной сети мы сейчас не можем… Знаете что, лучше начните сразу с этого дела. Я отключаюсь — у меня встреча с Президентом.

— До свидания. Успеха вам, — машинально пожелал Варковски и повернулся к начальнику отдела. — Ну что, Цецилии позвоните вы?

— Думаю, это будет не очень корректно, — возразил тот. — Я лучше вызову главного врача.

— Что? — Варковски не сумел скрыть своего удивления. Только врача ему сейчас и не хватало!

— Все мероприятия в любой из зон Эпсилон-Кси могут проводиться только с разрешения медиков, — пояснил начальник отдела. — Пусть он займется организацией встречи… Кроме того, похоже, сейчас к нам кто-то пытается дозвониться по внешней связи.

— Ну так включите, — раздраженно махнул рукой Варковски.

Ему не нравилось его собственное психическое состояние.

«Может, мне стоит проконсультироваться с врачом? — подумал он. — Разумеется, при условии соблюдения тайны… Только знаю я цену всем этим тайнам: только мертвые молчат, да и то далеко не всегда…» Тем временем загорелся и второй экран, показывая на этот раз довольно четкое изображение испуганного человека с курносым носом и стрижкой «ежиком».

— А, это вы! Да, мы вас слушаем! — незаметно умехнулся начальник отдела и сделал подзывающий жест Эдварду, шепнув ему: — Это тот человек, с которым вы хотели повидаться при случае.

— Они покушались на меня, — втянул голову в плечи сумасшедший. — Наверняка это сделал врач. Они как-то догадались, что я знаю об их планах ограбления миссис Крейг, и решили меня устранить. Прямо перед моим домом они бросили бомбу, но я успел спихнуть ее в фонтан. Помните, вы обещали защитить меня в случае чего? Мне срочно нужна ваша помощь!

— Хорошо, — с совершенно серьезным видом проговорил начальник отдела. — Мы сейчас вышлем вам охрану. Вы ничего не хотите больше спросить? — обратился он уже к Варковски.

Тот отрицательно покачал головой.

— И вы что, действительно кого-то туда пошлете? — удивился Эдвард, когда канал связи был отключен.

— Да, — все так же серьезно ответил начальник отдела. — Вот сейчас позвоню санитару… Для таких чокнутых, как он, главное — чтобы кто-то пришел. А уж своей информацией он будет делиться, пока мы сами его не отвадим. К тому же, как вы сами говорили, на этот раз в его выдумках может оказаться доля правды. Вы даже не представляете, до чего удобно работать с сумасшедшими, если научиться отличать явный бред от подлинной информации. Они лезут во все щели, они шпионят друг за другом, они… Ладно, я, кажется, заболтался. С другой стороны, когда с ними пообщаешься подольше — и самому порой начинает казаться, что так недолго и с ума сойти. Как знать, может, мы сами и выдумали этот бестолковый мир…

Начальник отдела заставил себя замолчать — словно спохватился, что откровенничает сейчас не перед тем, кем надо.

Варковски посмотрел на него едва ли не с благодарностью. Выходило, что его личные дела были не так-то плохи.

«И вот что еще странно, — подумал он погодя, набирая номер Цецилии Крейг. — Почему-то никто из нас не обеспокоился, что со взрывом станции Бишопа мы утратили то самое сверхоружие, ради которого было принесено столько жертв, поднято столько шума… Нет, право же, наш мир безумен… И это теперь, когда впервые угроза войны стала реальной!» Впрочем, он был неправ. Просто, когда стало понятно, что утрата оказалась невосполнимой, глупо было тратить на нее последние, так необходимые для борьбы и защиты, нервы.

«Ладно, — наконец сказал себе Эдвард, — будем надеяться, что Бишоп, выбрасывая груз из катапульты, догадался сохранить хотя бы образчик ткани пришельцев — а там уж мы сумеем их восстановить… Хуже, если информация о том, что образцы попали к Зоффу, подтвердится. Ладно, не будем сейчас думать о худшем — лучше займемся делом».

18

Взрыв поднял к потолку целый фонтан воды, только белые рыбьи тела замелькали среди брызг и вырвавшегося вдруг на поверхность дыма. Затем вода в бассейне начала менять цвет, вместе с паром от нее поднимался дурной запах… И все же там еще что-то шевелилось — и вскоре перед защитниками наспех сооруженного укрепления возникла брусковидная лакированная голова монстра.

— Бомбу! — заорал ближайший к проходу мужчина в прорезиненном комбинезоне работника подводных плантаций. — Давайте бомбу!

— Это была последняя, — раздался сзади чей-то угрюмый голос, и на баррикаде повисло молчание.

Последняя бомба — последняя надежда защититься от невесть откуда взявшихся мутантов.

— А передатчик что, все так и не починен?

— Да нет, как эти чудовища разгромили центр связи, так все и заглохло…

Две фразы мелькнули — и снова все стихло.

На край бассейна медленно и неловко выбирался монстр. Его лапа и левое щупальце были оторваны, желтая жидкость капала в воду, заставляя ее шипеть и издавать все тот же характерный мерзкий запах, от которого воздух уже стал почти непригодным для дыхания.

Вскоре зверь сидел на суше, раскачиваясь из стороны в сторону. На клыкастой пасти застыло подобие улыбки. Еще бы — перед защитниками укрепления находился Победитель! Ему оставалось немного — только расшвырять оцепеневших в ожидании неминуемой смерти людей на баррикаде и спокойно, не торопясь прикончить остальных, которые сбились в кучу в зале, отделенном небольшим коридорчиком и откуда доносился горький женский плач.

Пока монстр выжидал. С того момента, как бомбы кончились, ему уже некуда было спешить…

— А ведь он знает, что мы ничего не можем ему сделать, — процедил сквозь зубы бледный подводник. — Все, тварь, понимает!

— Да уже кончал бы скорее — сколько можно…

— Наслаждается… мало ему…

И снова волна голосов стихла, подавленная страхом.

Монстр улыбался.

— Смотрите! — вдруг ахнул кто-то.

В раскрывшуюся дальнюю дверь разоренного бассейна протискивалось новое бронированное чудовище. Затем в двери показалась другая ужасающая морда, за ней еще и еще…

— Господи… Спаси меня, Господи… защити и помилуй… просим тебя… — завороженно глядя на уродливые морды, чуть слышно зашептал один из защитников, — прости нас и…

Он не договорил, захлебнувшись от подступившей изнутри судороги. Все было бесполезно — и молитвы, и взрывы…

— Пять… Шесть… Их шесть, — тихо проговорил подводник. — Вот и все…

— И одного достаточно… Проклятые сомы!

Хитин на конечностях чудовищ негромко похрустывал, словно секундомер отсчитывал последние мгновения, отпущенные на жизнь жителям Миноры.

Монстры выстроилась в линию, затем все разом двинулись вперед.

Только хитин хрустел, да вода тихо поплескивала, успокаиваясь после взрыва.

Звук, возникший на этом слабом шумовом фоне, похожем на шум производственных механизмов, не сразу достиг ушей приговоренных минорцев. Можно было подумать, что где-то вдалеке тоскливо зазвенел одинокий серебряный колокольчик, запищала тоненькая паутинка, нежная, как утренний лучик, и вдруг тысячей веселых хрусталиков рассыпалось звонкое, неуместно светлое сейчас эхо. И наступила тишина.

Замерли в недоумении люди.

Замерли уродливые громадные монстры.

Даже вода в бассейне, казалось, застыла в ожидании чего-то неожиданного и невероятного.

Снова зазвенел колокольчик, уже отчетливей и громче. «Тиу… тиу… тиу…» — отозвались невидимые струны. Свет, трепетный, играющий оттенками розового и синего, задрожал у входа, постепенно сгущаясь вокруг фигуры, похожей на человеческую. Неожиданно по бассейну прокатился теплый ветер. Человек у входа — теперь уже было видно, что это все-таки человек, одетый в развевающиеся белые одежды, — поднял к потолку худые, бледные до синевы руки, хрусталики захохотали — и бронированные монстры легли на пол.

А свет все шел и шел, и глазам становилось больно, и в воздухе повис — загадочный аромат никогда не существовавших цветов. Постепенно синие и розовые оттенки сменились золотистыми — теперь они сконцентрировались вокруг человеческой фигуры в белом, и та начала медленно подниматься в воздух и разворачиваться на лету. Приподнялись и чудовища.

— Заклинаю вас, создания ада и тьмы, — запульсировал в воздухе неизвестно откуда взявшийся голос, — не смейте причинять зла этим людям! Убирайтесь в преисподнюю, откуда пришли! Сгиньте! Исчезните!!!

И новая вспышка сияния залила бассейн, коридор, комнату, зал, дверь в который загадочно открылась. Вспышка была настолько яркой, что людям пришлось закрыть глаза, — но и тот, кто этого не сделал, так и не увидел ничего, кроме яркого света.

Когда сияние угасло, в бассейне уже никого не было.

Засыхала на стенах и на полу кровь жертв. Плавали кверху брюхом оглушенные и отравленные рыбины. Остальные, не затронутые общей возней, метались по емкостям, открывая голодные рты.

Ни чудовищ, ни загадочного Спасителя нигде не было видно — будто и впрямь одни ушли в ад, а второй вознесся на небо; зато в библиотеке и зале информации минорцы без труда отыскали брошюрки с описанием положений Новейшей веры-56, и вряд ли кому-то пришло в голову поинтересоваться, числились ли эти книги среди заказываемой по официальным каналам литературы…

19

— …Так вот, я поднимаюсь в воздух, а правый поляризатор начинает сбоить. Еще немного — и я бы опрокинулся… Хорошенькое получилось бы представление — кувыркнувшееся в бассейн Воплощение! — взахлеб рассказывал спустя полчаса Луи. Слишком открытая «показательная» одежда заставила его намерзнуться, и сейчас он кутался в предложенный фокусницей клетчатый плед и потягивал подогретый крюшон.

— Мне тоже всегда так казалось во время представлений, — возразила Гермина, — зато, представь себе, как это смотрелось со стороны!

— Дешевка. Фокусы, — Луи недовольно поморщился.

— Ничего, ребята, все в порядке! — заверил их Хэнк. — Вы лучше представьте себя на месте зрителей: сперва загадочные исчезновения, затем — монстры и куча трупов, сражение за последний бастион… Подумайте, какие чувства им пришлось испытать! От мучительного ожидания, испытания неизвестностью — до героики, гордости собой. Они раскрылись до конца на этой баррикаде, они поняли себя — все их истинные качества вылезли наружу, все внутренние противоречия устранились, враги стали врагами, друзья — друзьями… Как полна и насыщенна была их жизнь в тот момент, когда они готовы были грудью защищать своих жен и детей! — Он говорил вдохновенно, и Воплощение, и Гермина, и сидящий верхом на табурете робототехник невольно поддались магии описываемой им картины. — Каждый человек существует для какого-то одного мига — и мы подарили им этот миг. Теперь представьте дальше: все средства защиты исчерпаны, — кстати, их выдумка со срочным изготовлением самодельных бомб поистине замечательна! — остается ожидание смерти. Ничего не изменить, силы затрачены зря, зубастая смерть смеется на ними, обещая превратить их в ничто… Можно ли назвать дешевкой их чувства?!. И тут происходит чудо. Ура!!! Все позади! Зло побеждено, напряжение снято… Брось, Луи, это не ты играл Воплощение, это зрители сыграли тебя. Они твои — понимаешь? После того, что произошло, им и в голову не придет думать о том, при помощи каких технических средств ты поднимался в воздух. Ты — видение. Ты — чудо, спасшее их от гибели. Они могут только поклоняться…

— Ну все же я попросил бы в следующий раз получше проверять поляризаторы. Мне совсем не улыбается сломать шею перед публикой, даже самой благодарной, — капризно покривил губы артист. — Да и от музыки вашей башка трещит!

— Без музыки нельзя — она создает дополнительный психологический эффект…

— И о чем это мы? — вмешалась вдруг Гермина. — Главное, что дело сделано, сценарий апробирован, мы все здесь, монстры — тоже… Давайте выпьем за наш успех. А что будет дальше — пусть решит судьба!

— Правильно, давайте выпьем! Только не это, а что-нибудь покрепче! — оживился закутанный в плед Луи.

— Ну что ж, можно и выпить, — кивнул Хэнк, присаживаясь поближе к столу. — Следующее представление будет где-то через недельку…

— Или раньше, если жители Миноры-7 в течение двух суток попросятся войти в состав Тритис, — заметила Гермина.

— Спорим, что они запросятся к нам сегодня же? — с некоторым вызовом спросил Луи.

— Спорим, что через неделю?

— Через два дня. По рукам?

— По рукам… А теперь — выпьем!!!

20

В центре информационной службы делать Эдварду было нечего. Он и не сомневался в этом, направляясь туда. Узнать имена сотрудников, проинформированных о попытке Зоффа предать огласке дело о монстрах, не составляло особого труда.

Гораздо больший интерес, с точки зрения Эдварда, представляла форма сообщения. Вопреки его ожиданиям, Зофф не торопился обвинять Компанию во всех смертных грехах — речь шла только о том, что эта информация была утаена. В сообщение входил отрывок из отчета Рипли, запись о ее выступлении перед комиссией. Несколько раз была продублирована сакраментальная фраза о том, что если одно такое существо спустится на Землю…

«Странно все это, — думал Эдвард, пробегая глазами отпечатанный текст (он всегда предпочитал работать с „осязаемыми“ документами, а не с голосами, которые может услышать любой вошедший). — Это выглядит так, будто человек, имея на руках козыри, намеренно их не использует. Так делается в том случае, если козырь этот еще нужен для большой игры. Зофф знает, что по нашей вине погибли колонисты на LB-426, знает, ради чего все это было затеяно… Знает — и молчит, хотя такое разоблачение было бы для нас сильным ударом. Так… еще предстоит долгое разбирательство, как эти документы попали к нему. Конечно, проще всего списать все на покойную Бренду — она, кстати, принимала участие в заседании комиссии по делу Элен Скотт Рипли, или как там ее полное имя… Много хлопот причинила покойница… Все равно мне сложно поверить, что Зофф не знает о дальнейшем развитии событий. Обвинение в умышленном убийстве колонистов ради приобретения нового оружия — это же динамит в сегодняшней обстановке, тем более, что само возникновение Тритис вызвало массу недовольства: мол, Президент не справляется со своими обязанностями… Если бы кто-то начал сейчас, опираясь на эти факты, уголовное дело — раскол оказался бы для нас фатальным. Так почему же Зофф молчит об остальном? Почему выдает только часть? На пробу, чтобы проверить, как мы отреагируем? Чтобы создать какой-нибудь ложный след и отвлечь от дела с проектом „Гроу-апп“? Все может быть… Или он по какой-то причине не заинтересован, чтобы общественность знала о таком оружии вообще?.. И что же тогда получается? Что содержится в этом сообщении для масс? Какое-то инопланетное чудовище уничтожает земной корабль… Не оружие — пришелец… Не оружие!!!» Варковски буквально слетел с кресла. Так вот, значит, под какой маркой будет проводиться агрессия! В последнем выводе можно было не сомневаться.

Почти бегом Эдвард бросился к коммутатору.

— Немедленно соедините меня с Главой Компании! У меня сообщение чрезвычайной важности!!!

— Сейчас, подождите одну минуточку, — ответил вежливый женский голос.

Некоторое время Варковски молча сидел, чувствуя, как внутри у него все колотится от возбуждения.

«Планеты будет завоевывать не Зофф — инопланетные пришельцы… Да этот пьяница просто гений!» — Алло? К сожалению, мистер Лейнарди покинул свою резиденцию и находится сейчас в пути. Маршрут неизвестен, так что связь невозможна…

— Тогда дайте мне Эпсилон-Кси-21…

— Торговую базу?

— Нет, сумасшедший дом!.. И побыстрее, пожалуйста! — сердито прикрикнул на связистку Эдвард.

«Не хватало только, чтобы между двумя этими вызовами увидели связь и пошли слухи о Главе Компании…» — поморщился он.

— Алло. Эпсилон-Кси, отделение службы внутренней безопасности слушает. А-а, это вы? Я только что просил связи с вами!

— Босс прибыл? — быстро спросил Варковски.

— Еще нет, но прибудет с минуты на минуту. Мероприятие состоится в «Золотой Короне», все посторонние удалены. Эдвард… — голос начальника отдела вдруг несколько изменился, — помните того психа, что просил нас выслать охранника? Так вот, когда по этому вызову прибыл санитар… Короче, этот человек пропал, но возле его коттеджа обнаружена лужа крови. Судя по ее размерам, сведений от него мы уже никогда не получим.

— Вы с ума сошли, — Варковски позеленел. Ни о каком самоконтроле он уже не вспоминал. — И это происходит на Эпсилон-Кси?! Надо немедленно отменить помолвку и перенести встречу в другое место. Мы не можем идти на такой риск!

— Боюсь, что это невозможно, — коротко ответил начальник отдела. — Посадка личного катера босса произойдет в течение получаса…

— Тогда обеспечьте ему максимальную охрану, а я немедленно вылетаю…

Он отключил коммутатор и бессильно опустился в кресло. Никогда еще Эдвард не чувствовал себя таким опустошенным, как сейчас.

«Ну и что мы еще из себя изображаем? Разве не видно, что сама судьба сейчас в заговоре против нас? А с ее решениями не поспоришь…»

21

Эта зона была относительно небольшой — да ее обитателям и не требовалось много места: здесь содержались больные каталепсией. Не было здесь и шикарных коттеджей — их заменяли просторные палаты, рассчитанные сразу на добрый десяток пациентов. Ни один из них, впрочем, не страдал от соседства других. Между домами был раскинут цветник, практически лишенный какого-либо оборудования или украшений, но издалека могло показаться, что он буквально весь заставлен статуями. Статуи сидели и стояли, их руки были подняты, опущены, вытянуты в разные стороны, изогнуты замысловатым образом… Лишь приблизившись, можно было разглядеть, что это были люди. Или почти люди — их жизнь сложно было назвать жизнью.

Изредка между живыми статуями проходил кто-то из медперсонала, еще реже наведывались комиссии. Санитары время от времени приближались, меняли «статуям» положения рук, выпрямляли их или, наоборот, усаживали — и удалялись прочь, пока не приходило время обеда и сад «статуй» начинал пустеть, и только каталки шуршали колесами по песчаным дорожкам. Сейчас до обеда было еще далеко и санитары отдыхали в специально отведенном для них домике. Кто-то играл в карты, кто-то смотрел видео, некоторые просто беседовали, решая, кому следующему идти на обход. Больше всего обходы напоминали прогулки: уж если кто-либо из больных и доставлял санитарам хлопоты, то уж никак не каталептики, погруженные в свое вечное оцепенение. На этот раз очередь «идти на прогулку» выпала проигравшему Ларри. Он нехотя поправил на круглой голове зеленую санитарскую шапочку и вышел.

Пациенты, как им и было положено, усердно изображали садовые декорации. Ларри миновал главную аллею и пошел по боковой дорожке, доходящей до яблочного сада, — он любил больше прогуливаться под кронами деревьев, чем под открытым небом. Гарми, например, наоборот — начал бы обход с рододендроновой дорожки.

Ларри шел по песку, привычным взглядом посматривая по сторонам, — его опытный глаз всегда замечал малейшие непорядки. До самого начала тени ничто из окружающего пейзажа не внушало Ларри тревожных мыслей.

Однако в самом саду было что-то не так. Санитар остановился, силясь понять, что именно ему не понравилось. Те же статуи кругом, та же тишина… Или не та?

Он остановился, вглядываясь в пятна тени на ярко-зеленой траве. Трава была удивительно чистой, похожей на расстеленный под деревьями палас; ее непримятые острые иголочки дружно торчали вверх… Непримятые? Ларри нахмурился: в самом деле, как это он не обратил внимания, что «статуй» под деревьями нет? Этот угол сада пустовал.

Чертыхнувшись, Ларри сошел с песчаной дорожки. Травинки прогибались под его ногами, вдавливались в землю и тут же поднимались снова, будто нога человека и не прикасалась к ним.

Неожиданно на глаза Ларри попался какой-то предмет, видимо, забытый в спешке садовниками и отдаленно похожий на старинную бомбу. Что-то проворчав, Ларри подошел к нему ближе, пнул — предмет развалился на две половинки, выбрасывая из себя кожу, похожую на змеиную. Резкий запах слизи ударил санитару в нос, заставив его на шаг отступить.

На внутренней поверхности небольшого контейнера (его высота едва превышала полметра), засветился фирменный знак Компании.

«Тоже мне — разбрасывают всякую пакость… Вот я еще узнаю, чьи это шутки!» — пообещал себе Ларри, углубляясь дальше в древесную тень. Всего в нескольких метрах от «бомбы» он обнаружил еще одну шкурку, на этот раз несомненно принадлежавшую какому-то ящероподобному существу. Ларри почувствовал легкую тошноту. Трава здесь уже не выглядела такой чистой: было похоже, что кто-то разлил на нее банку с краской… Нет, сразу две банки — вторая была с бесцветным лаком. Когда ботинок Ларри прикоснулся к лаковому пятну, за подошвой потянулась сероватая слизь. Санитар задергал ногой, сделал шаг назад и заметил вдруг, что по стволу дерева бежали крапинки какой-то красной жидкости.

«Да что же это?!» — принялся оглядываться Ларри и вдруг заметил третий неуместный здесь предмет — грязную красную тряпку, над которой жужжали мухи. Ларри направился к ней, но вдруг замер.

То, что он принял за тряпку, было оторванной человеческой рукой — из пропитанного кровью рукава торчали растопыренные посиневшие пальцы.

Что-то зашуршало над головой санитара. Еще не разглядев опасность, он сорвался с места и понесся по саду, оглашая его дикими криками. Почти тут же с дерева свалилось тяжелое хитиновое тело.

Когда на крики Ларри из домика выбежали остальные медработники, на песчаной дорожке красовалась большая лужа крови…

22

Охрана вокруг «Золотой Короны» — едва ли не самого крупного и, без всяких сомнений, самого роскошного ресторана открытой зоны Эпсилон-Кси-21 — была заметна издали. Это Эдварду сразу не понравилось. Он аккуратно посадил свой летательный аппарат невдалеке от катера босса (этой роскошной яхте для посадочной площадки не требовалось специальных покрытий, и даже теннисный корт мог служить для Главы Компании космодромом). Тотчас у трапа очутились двое. И тут же быстро отступили, узнав шефа службы внутренней безопасности.

— Босс на месте? — на ходу поинтересовался у них Варковски, получил утвердительный ответ и прибавил шагу.

Из ресторана доносились веселые звуки канкана, — по-видимому, устроители празднества в честь помолвки были хорошо осведомлены о вкусах своего босса. Эдвард едва ли не бегом взлетел по короткой мраморной лестнице, украшенной по бокам вазонами, и вбежал в холл.

На эстраде танцевали голоногие девушки, похожие на близняшек. В самом центре зала восседали будущие жених и невеста. Лейнарди рассматривал ножки танцовщиц, Цецилия полностью сосредоточилась на коктейле. В зале было людно — начальник отдела безопасности собрал сюда всех. Торопливой походкой Эдвард приблизился к «начальственному» столику (от него не укрылось, как официант быстро перебросил одной из «близняшек» записку) и, не дожидаясь приглашения, присел за стол. Лицо Главы Компании оживилось — он, казалось, и не заметил нарушения субординации.

— Ну, так что слышно в центре информации? — обратился он к гостю.

— Ничего хорошего…

Варковски начал излагать свою гипотезу.

Приблизительно в этот самый момент в кабинет главного врача Риггема, словно случайно размещенный в здании ресторана, позвонили.

— В чем дело? — недовольно поинтересовался главный врач.

— Говорит центральная служба оповещения. В настоящий момент на территории санитарно-курортной и лечебной зоны Эпсилон-Кси совершен ряд убийств. Преступник не найден. Не исключено, что речь идет о маньяке… Побегов и нарушений в отделении для больных с отклонениями в поведении не замечено. В настоящий момент зафиксировано четыре случая нападения на больных: в отделении шизофрении, в отделении кататоников — подсектор каталептических больных — там убит и санитар; в полуоткрытой зоне пострадал больной с маниакально-депрессивным психозом. Кроме того, исчезло несколько идиотов.

— Ну и что? — равнодушно спросил Риггем и усмехнулся про себя. Приятно все же знать, что кругом столько охраны… Да и без этого Риггем едва ли не патологически любил риск.

— Мое дело — оповещать, — сухо отозвался офицер. — А ваше — принять меры по обеспечению безопасности проживающих в открытой зоне.

— Так что вы хотите — чтобы я посоветовал им покинуть Эпсилон-Кси?

— Это ваше дело. Конечно, это повлечет за собой определенные убытки, но их нельзя сравнить с теми, которые может принести нападение маньяка на привилегированных пациентов-курортников.

— Да бросьте, — отмахнулся Риггем, отмечая про себя, что в этой информации есть и кое-что любопытное. — Ведь прекрасно известно, что ни один из пациентов не может перебираться из зоны в зону, пусть даже упомянутые четыре расположены рядом. Как, по-вашему, это технически осуществимо? До сих пор барьеры стояли прочно… Уж не научился ли ваш маньяк проходить сквозь стены? — в голосе доктора слышалось неприкрытое издевательство. — Кое-какие меры я, конечно, приму — насколько меня может заставить сделать это инструкция, а вот вам бы я посоветовал в нерабочее время проконсультироваться у кого-нибудь из наших специалистов — тогда, быть может, вы поймете, что люди не ходят через стены.

— Я напишу на вас рапорт! — зло ответил офицер.

— Пишите. Я же сказал, что меры будут приняты, поскольку я получил ваш запрос. Но свое мнение я тоже высказал — и я имею на это право.

— Вы что, не понимаете? — дежурный по службе оповещения сорвался на крик. — Здесь может идти речь о террористическом акте хоть со стороны одиночек, хоть со стороны той же Тритис!

— Понятно, — Риггем покачал головой. — Телефон врача, принимающего сотрудников, вы знаете или вам напомнить?

Офицер службы оповещения выругался и отключил линию.

«А ведь в этом что-то есть, — снова подумал Риггем и усмехнулся. — И еще как есть!» И он покосился в сторону двери, опасаясь, не надумал ли кто-либо из службы безопасности зайти его проведать.

Ближайшим из сотрудников этой службы был начальник отдела всей Эпсилон-Кси. Как раз в тот момент, когда Риггем «прощался» с офицером, он вылетел из соседнего кабинета и устремился в зал.

— Внимание! — закричал он еще с порога, заставляя всех повернуться в свою сторону, — только что пришло новое сообщение из центра информации… Я прошу прощения, что вторгся на ваш вечер, но дело не терпит отлагательства.

Судя по выражению его лица, случилось нечто и впрямь незаурядное.

— Ну что это за безобразие? — тихо прошипела Цецилия, бросая сердитый взгляд на сидящего рядом Эдварда.

— Тише, — приподнялся с места Глава Компании, и его тяжелый взгляд, проплывший по всем сидящим, казалось, вдавил людей в кресла. — Включайте. Я буду слушать…

Экран на стене вспыхнул при почти гробовом молчании…

— …Я вам говорю, что эти твари существуют! — жестко проговорила довольно молодая женщина с темными вьющимися волосами и измученным лицом.

— Подождите, офицер Рипли, — Глава Компании узнал собственный голос. — Вы меня не выслушали…

— Кейн, член нашего экипажа, который был на этом объекте, видел там тысячи яиц…

Громко звякнула упавшая на мраморный пол вилка. Лейнарди ощутил, как в рукав его пиджака медленно входят длинные женские ногти.

— Но ведь трансляционная станция блокирована… — чуть слышно прошептал Варковски.

Задвигались стулья — многие вставали, чтобы лучше видеть и слышать передачу-разоблачение.

— Тысячи, черт побери! — закричала с экрана Рипли. Ее лицо было перекошено нервной гримасой. — И это еще не все! Потому что, если одно из этих существ опустится сюда, все будет кончено. Вся ваша бумага, которой вы придаете столько значения, никому не будет нужна!

Изображение застыло.

Застыло, высветив перед зрителями заслонившие весь экран женские глаза, переполненные отчаянием.

«Элен Скотт Рипли, — поползли по экрану белые буквы. — Погибла при загадочных обстоятельствах на Фиорине-261».

«Странное это дело — запись, — глядя в расширенные черные зрачки, подумал Эдвард, — только что мы слышали ее крики… А ее давно нет в живых… Стоп! О чем это я? Проклятье!!! Ведь этой надписи не было в перехваченной передаче. Не было!» Он тоже вскочил с места, отталкивая стул.

На экране появилось лицо Бишопа. Нет, не самого Конструктора — ярлычок на комбинезоне говорил, что выступает робот.

— Очень хотелось бы спросить господина Президента, а также руководство небезызвестной Компании, — заговорил он ровным голосом, резко контрастирующим с нервными выкриками Рипли, — почему умолчали об этих данных, а также какова судьба 157 колонистов на LB-426, посланных туда десантников и заключенных планеты-тюрьмы Фиорина-261?

— Глушилку! — закричал вдруг во весь голос Эдвард. — Немедленно включите глушилку! — и он прикусил язык, поняв, что трансляция идет не по внутреннему, а по межпланетному каналу.

— …А также о том, что, по данным страховой компании Каллагана, страховка не была выплачена, иск о причиненном ущербе не предъявлялся. Насколько нам известно, работающий на страховую компанию детектив Мейер загадочно исчез. Все вместе эти данные свидетельствуют о неком заговоре молчания вокруг этой темы: не исключено, что свидетели в настоящий момент просто убраны…

— Зиллер! Немедленно отыщите Мейера и везите его в центр информации. Можете взять мой летательный аппарат! — Эдвард швырнул ключи от зажигания начальнику отдела. — Срочно! Что бы там ни наболтал этот парень — все будет лучше, чем это… Постарайтесь, чтобы он был сориентирован на версию, что мы не хотели сеять в народе панику, не разобравшись до конца в произошедшем. Действуйте!

Похоже, Эдвард уже несколько взял себя в руки, — во всяком случае, он смог снова опуститься на стул. Краем глаза шеф внутренней безопасности отметил какое-то движение на эстраде — но это всего лишь одна из танцовщиц, сидящих теперь прямо на полу, встала и пошла к кулисам навстречу возникшему из черного хода Риггему. Главный врач что-то шепнул ей на ухо — и оба скрылись.

«Странно… или я совсем не понял планов Зоффа, или… — Варковски принялся вертеть перед собой пустую тарелку. — Или это сделал некто третий, перехвативший сообщение с Тритис и добавивший этот финал… Но кто?»

23

— Кто? — Зофф был несколько пьян, и потому его голос звучал особо вульгарно и громко. Маленькие глазки Верховного Жреца Воплощения и Правителя системы Тритис бешено вращались внутри ставших для них тесноватыми глазниц. — Кто вас просил вставлять в передачу последний отрывок? Кто вас просил?

— Эрик, успокойся! — бегал за ним не менее встревоженный Рэнди, — вышло какое-то недоразумение… Похоже, это постарался кто-то из личных врагов Главы Компании, может — агенты системы Восток… Это не наш текст — обрати внимание, что и вышел-то он с задержкой!

— Все равно — я хочу знать, что это за безобразие!!!

— Но ведь нигде не сказано, что это оружие, что этими существами можно управлять… Нам ничего не грозит!

— Вы все — кретины, — рыкнул Зофф. — Где моя бутылка?

— Тебе вредно…

— Замолчи… Рэнди, дружище мой… Неужели ты не понимаешь, что любой сбой на пороге таких великих событий недопустим? Мы ведь делаем сейчас историю, братишка… — из покрасневшего глаза выдавилась жидкая слеза и поплыла по располневшему лицу Зоффа-главного. — А я хочу, чтобы она была написана так, как задумали мы…

— Ты много пьешь… Тебе нельзя, — Рэнди подошел к нему и едва ли не обнял грузное тело, вытирая глаза двоюродному брату собственным платком.

— Брось… давай лучше выпьем вместе…

— Пришло послание с Миноры-7, они просятся к нам… клянутся в верности до гроба…

— Пустое, Рэнди… Все — пустое, — расчувствовавшийся вдруг Зофф облапил кузена. — А где наша маленькая сестричка?

— У нее был припадок, сейчас она отдыхает… Не надо ее беспокоить.

— Да, не надо, — Зофф-главный расцепил ручищи и сел на ближайший диван, больше похожий на походную койку, и уперся ладонями в колени.

Окружавшая Верховного Жреца обстановка поражала своей скромностью — но того требовали каноны Новейшей веры.

— …А ведь я хочу ее видеть… только ее одну — она единственная достойна того, чтобы встать на вершине этого грязного и скучного мира… — Он замолчал, заваливаясь на спину, некоторое время из его рта вырывалось хриплое, насыщенное парами алкоголя дыхание. Наверное, ни один нормальный человек при виде этого граничащего с уродством зрелища не понял бы того умиления, с которым смотрел на двоюродного брата Рэнди, — но такова уж была главная особенность клана Зоффов-Стиммов. — А жаль… милая крошка… — зашлепали в полусне пьяные губы.

— Я здесь, — тоненький голосок немедленно привел его в чувство. Элиза, держась одной рукой, синеватой от бледности, за стену, медленно шла к ним. — Я снова видела сон… Страшный сон: ты дрался с каким-то хорошо одетым пожилым… нет, не совсем пожилым, но и не молодым джентльменом, а на потолке сидел паук. Огромный паук с человеческой головой… И он смеялся, спуская сверху липкие нити. И чудовища тоже были — они ходили кругом и жрали всех подряд. Все старались сбежать — а вы дрались, дрались… а паук спускался. Потом я увидела двойную пасть прямо перед собой. Наверное, я умерла во сне — потому что на этом все закончилось.

— Зачем ты встала? — встрепенулся Рэнди, бросаясь к ней: ему показалось вдруг, что девочка вот-вот упадет.

— Не надо… — ее голос стал едва слышным, но звучал еще тревожней. — Не делайте этого… Или мы погибнем. Все…

Элиза покорно позволила Рэнди обнять себя и расслабилась в его руках — Зоффу показалось вдруг, что она обвисла, как неживая.

— Нет! — он вскочил, но удивленные фиалковые глаза девочки снова широко раскрылись, глядя на него.

И уже совсем жутко прозвучала ее последняя фраза:

— Не волнуйтесь… Это произойдет не сегодня…

24

— А теперь мы передаем последние межпланетные новости, — возникла на полуфразе улыбающаяся дикторша.

— Послушай, Синтия, — Дик перекинул ногу через скамейку, усаживаясь верхом, — это то самое, о чем ты говорила?

Девушка молча кивнула.

Они сидели в небольшом летнем стереотеатре, расположенном метрах в пятистах от «Золотой Короны». Это было уютное местечко, крайне редко посещаемое и пустовавшее сейчас. Лишь то, что информация передавалась по общему каналу чрезвычайных сообщений, вывело ее на этот редко загоравшийся экран. Едва ли не при первых позывных Дик силой потянул всех к площадке и шипел на тех, кто пытался заговорить до окончания сообщения.

— Одного не понимаю: как это могло выйти в эфир?! — Синтия наклонила голову.

— А ты что думала?! — довольно засияло лицо Дика — как ни странно, девушка уже вновь была готова почувствовать к нему симпатию. — Есть еще смелые люди в этом мире, хотя, надо полагать, им за это придется еще ой как поплатиться!

— И все равно — не понимаю, — Синтия вновь посмотрела в сторону экрана, где теперь говорилось о Миноре-7. — Можно подумать, что за то время, что я здесь нахожусь, в этом мире что-то сильно переменилось — и я не могу понять, что… Обидно!

— Скорее всего, это сделал одиночка, — не без зависти взглянул на экран Дик. — Может, друг этого самого упомянутого детектива.

— У Алана был друг, но он погиб на той станции, — Сантия закусила губу.

— У кого?.. Постой, так вы были знакомы?

— Когда произошла вся эта история с инопланетянином, Алан Мейер, мой бывший, — она специально выделила ударением слово «бывший», — жених, находился на станции у меня в гостях и прекрасно спелся с моим отцом, чтобы в конце концов предать всех, кого только можно… Я не желаю слышать это имя. Он — именно он — убил Чужого.

«Что это за день, Господи? Почему все сразу? Я не хочу об этом думать, не хочу вспоминать…» — Синтия зажмурилась и, словно не доверяя своим векам, закрыла лицо еще и руками.

— А вот мне интересно, что это за Тритис… В жизни не слышал, — подал голос Кейн.

— Кто бы там ни был — они молодцы! — безапелляционно заявил Дик. — Во всяком случае — это что-то новенькое, и это уже само по себе делает их лучше нашего прогнившего мира. Ну что, ребята, будем сидеть тут или пойдем угонять флаер?

— Пошли, — Кейн встал. Последовала его примеру и девушка…

— О, а это откуда? — голова Дика задралась кверху, волосы рассыпались по плечам. — Так, засечем направление…

Летательный аппарат пронесся над самыми их головами, едва ли не задев верхушки низеньких деревьев.

— Взлетная площадка где-то рядом, — проследив за ним взглядом, подтвердил Кейн.

— Так вперед! — Дик перепрыгнул через скамейку и бодро устремился к проходу между деревьями.

25

— Минора-7… Боже! — Глава Компании потряс головой: ему показалось, что он ослышался.

— Это что-то серьезное, дорогой? — настороженно поинтересовалась Цецилия, хотя она и так отлично понимала, что происходящее при нормальном ходе событий было бы просто невозможным.

— И все на меня… и все сейчас, — потаенный стон слышался в негромких словах Лейнарди. — Это конец…

— Боюсь, что это только начало, — очень вежливо заметил Варковски. Робот вновь проснулся в нем — но не вышел пока из-под контроля.

«Все в порядке — во всяком случае, для тебя. Что ты теряешь, — ты, человек и без того конченый? Все равно безумие скоро поймает тебя — так зачем зря укорачивать свои годы, нервничая из-за всяких пустяков?» — думал он, и на его губах проявилась чуть заметная усмешка. Хорошо все же быть немного над событиями…

— Варковски, вы снова? — краска ударила в лицо Главы Компании. — Прекратите эти шутки!

— В настоящий момент ничего изменить мы не можем. Все, что я мог, я уже сделал — скоро выйдет опровержение. Мое мнение по поводу того, что именно затевает Зофф, вам известно. Есть вероятность, что эту конкретную передачу запустил кто-то третий, — в ближайшее время это должно проясниться. А от того, что мы будем устраивать тут друг другу концерты, обстановка не улучшится. Мавр сделал свое дело.

На этот раз робот играл тоньше — его вполне можно было спутать с прежним Варковски, еще не потрепанным жизнью.

Глава Компании подозрительно смерил его взглядом, но промолчал.

— Вы просто невыносимы, Эдвард, — прошептала, чуть наклонившись вперед, Цецилия и украдкой подмигнула ему, словно одобряя его манеру поведения. Она чувствовала, что теперь может себе это позволить. Если свадьба состоится — она будет выше всякой критики, если же нет… человек, «отдыхающий» на Эпсилон-Кси-21, имеет право на откровенное проявление чувств — Цецилия не раз в последние дни ловила себя на том, что начала постигать все преимущества безумия.

— Ладно, — устало вздохнул Лейнарди. — Здесь можно откуда-нибудь связаться с Землей?

— Пойдемте — я вам покажу, — предложил Варковски.

— Я с вами? — осторожно поинтересовалась Цецилия.

— Нет. Ты останешься здесь, — приказал, вставая, Глава Компании, и женщина приоткрыла рот, не зная, как ответить на такую наглость. Она была далека от того, чтобы протестовать: уж слишком ей хотелось, чтобы затея с браком выгорела, да и — что поделать! — великим и безумцам позволено все. И все же Цецилия была ошеломлена тем, насколько откровенно ее осадили. Как же это могло быть? Неожиданно она поняла — и приоткрытый рот вытянулся в довольную улыбку.

Такая фамильярность могла означать только одно: Лейнарди признал ее своей. Пусть своей собственностью, но во всяком случае — не чужим человеком, перед которым стоит расшаркиваться.

Удовлетворенная отгадкой, Цецилия откинулась на спинку стула — и тут в зал ворвалось какое-то гудение.

— Это еще что такое? — недовольно спросила невеста самого выдающегося из представителей земной цивилизации.

— Простите, мадам, — ответил ей ближайший охранник с вытянувшимся лицом, — но это общая тревога!

26

— Вот это да! Будь я проклят, если это не яхта! — проговорил Дик, указывая рукой на посадочную площадку. — Ничего себе! Весело же живут в открытой зоне! Мало им стереовидения — так они еще и в космос летают!

— Зато нам тут поживиться нечем, — буркнул Кейн.

— А что если мы угоним эту штуку? — загорелись глаза Дика.

— Успокойся. Ты что, не видишь охраны? — одернул его Кейн.

— Подумаешь… Ты обрати внимание, как стоят эти кретины! Ловкому человеку не составит никакого труда угрохать этих двоих поодиночке…

— Ты что, всерьез? — недоверчиво спросил Кейн.

При словах Дика у него внутри что-то напряглось: неужели дошло до настоящего дела? Взрыв неизвестного космолета мог оказаться и случайностью, — по крайней мере, Кейн мог говорить это себе, пока ему не представили стопроцентных доказательств обратного. И одно дело — нажимать на кнопки, находясь где-то на станции, и совсем другое — нападать на людей, чьи лица можно рассмотреть. Нет, Кейн знал, что рано или поздно ему придется это сделать, придется через что-то перешагнуть в себе, — но чтоб вот так, вдруг… Нет, к этому он был еще не готов.

«А зачем это вообще нужно?» — тоскливо посмотрела на яхту Синтия.

— А что, слабо? — Дик показал зубы и чуть не расхохотался. — Вот так люди и проверяются… Сдрейфили, да?

Он повернулся к ним лицом, вызывающе уперев руки в бока.

— Ну, что скажешь, Русалочка? Ты же так очаровательно отправила на тот свет целый экипаж космической станции с лабораторией в придачу! А ты, Кейн? Покажи, на что ты способен!

— Дик, подожди, — у Кейна от неожиданности перехватило дыхание, сердце часто забилось. — Неужели нельзя это обсудить спокойно? Я вовсе не против того, чтобы захватить этот катер, — но я все-таки не самоубийца. Надо хотя бы получше присмотреться к обстановке… И мы не знаем еще, есть ли там кто внутри.

— Так… Примем к сведению! — с воодушевлением проговорил Дик, по-лошадиному встряхивая своей гривой. — А ты что скажешь?

— Мне все равно, — искренне призналась Синтия. — Эта яхта кажется мне знакомой.

— Вот это мне нравится уже больше, — Дик снова встряхнул головой, и снова Синтия подумала вдруг, что он красив. Мало того, сейчас Дик напоминал ей парней с рекламных плакатов: взлохмаченная прическа, распахнутый ворот ковбойки, ровный коричневый загар… А все его слова… Сколько можно повторять, что все в этой жизни ей безразлично!

— Дик, так мы действительно… — Кейн запнулся, — уберем этих охранников? У них же оружие…

— Боишься? — прищурился Дик. — Ладно… Я ведь и сам прекрасно понимаю, что так дела не делаются… Пошли на разведку… Нет, пусть со мной пойдет Русалочка.

— Я? — удивилась Синтия. — Ну, раз ты так считаешь…

— Так ты говоришь, что яхта тебе напоминает какую-то конкретную? — переспросил Дик, когда они нырнули в кусты и приблизились к площадке обходным путем. Оба охранника находились на порядочном расстоянии от них, так что можно было не опасаться, что осторожный шепот будет кем-либо услышан.

— Да, я почти уверена в этом… Стой, кажется, кто-то идет!

Синтия неожиданно ловко легла на землю, выглядывая на дорожку через редкие нижние ветки. Судя по негромкому сопению сбоку, Дик успел упасть рядом.

По дорожке шли ноги. Точнее — изящные женские ножки в серебристых туфельках.

Похоже, незнакомая девушка направлялась к яхте.

— Ты не узнала, кто это? — тихо прозвучало у самого уха Синтии.

— Нет, — так же еле слышно отозвалась она.

— Поползли?

Стараясь как можно меньше шуршать листьями, они, поднявшись на четвереньки, последовали вслед за цокающими каблучками. Лишь когда кусты поредели, а нашивки на рукаве охранника стали отчетливо видны, как и кнопки кода под сдвинутым щитком на дверях яхты, Дик остановился, неожиданно сильно сжав руку Синтии.

— Простите, мадам, вы куда? — раздался мужской голос.

— Хозяин просил меня подождать на яхте! — ответил ему искусственно тоненький, почти писклявый голосок.

— Не положено! — крикнул второй охранник.

«Двое… их всего двое!» — подумал Дик, и прижатая к его груди рука Синтии ощутила, как сердце под ребрами забилось чаще.

— Вам показать записку? Я уверена, что боссу это не понравится! — уперлась девушка.

— Дик! — буквально выдохнула вдруг Синтия. — Поползли назад… Я знаю, чья это яхта!

И вновь перед ними замелькали листья и высовывающиеся из земли черные корни кустов.

— Ну?

Синтия давно не видела, чтобы на лице человека был написан такой откровенный азарт. Дик был похож сейчас на увлекшегося игрой и слабо контролирующего себя подростка.

— Эта яхта принадлежит Главе Компании, — спокойно произнесла Синтия и подумала, что все происходящее, наверное, ей просто снится. Уж слишком нереальным показалось ей такое стечение обстоятельств.

— Что?! — брови Дика подпрыгнули вверх.

— Ума не приложу, что он здесь делает… — покачала головой Синтия.

«Может, не стоило говорить ему об этом? — испугалась вдруг она. — Дик может выкинуть такое…» — Прекрасно! — медленно произнес он. — Неужели и впрямь я увижу своими глазами главного злодея современности?

Выражение восторга вроде бы и не покинуло его — но Синтию ужаснула почти невидимая перемена в его лице. Что-то новое возникло в нем. Решительность? Жестокость? Что-то другое?

Куда делся мальчишка, только что восхищавший ее своим задором? Перед ней находился серьезный человек, готовый на все.

Неужели она не замечала этого раньше?

«Но мне же все равно!» — напомнила она себе, но внутри уже что-то забурлило, защекотало душу.

В этот момент, словно желая произвести еще большее впечатление на испуганную девушку, скрылось солнце — спряталось за подвернувшуюся тучку.

— Это торжественный миг, Синтия, — она с трудом узнала голос Дика. — Еще более торжественный, чем тот, когда нам удалось взорвать корабль Компании. Сейчас мы можем уничтожить корень всего зла, творящегося под небесами десятков солнц, зла, воплотившегося в этом человеке… Вспомни все, что ты видела. Вспомни о людях, о которых сегодня говорилось в передаче. Вспомни то, чего не можешь вспомнить — потому что это знаем не мы, а другие, погибшие ради обогащения этого человека. Только для того, чтобы его уничтожить, стоило родиться на этот свет… Пусть даже на этот раз мне не удастся отвертеться от суда. Ты ведь позволишь, чтобы это сделал я лично?

Синтия неопределенно покачала головой. Она была настолько потрясена новым Диком, что не знала, как ему ответить.

— Я убью его! — ледяным голосом проговорил Дик, и его лицо застыло, принимая удивительно спокойное выражение. — И я сделаю это сам…

Последнюю фразу почти перекрыл включившийся вдруг сигнал тревоги…

27

— Сигнал тревоги? — нахмурился Глава Компании. — Это еще что?

— Я с самого начала был против вашего прилета, но не успел вас остановить, — развел руками Варковски. — Насколько я знаю, такой сигнал подается в одном единственном случае — если какой-то маньяк добирается до оружия и ухитряется перебраться в чужую зону. До сих пор таких инцидентов не было. Так что будем надеяться, что это все же произошло, — чтобы не заподозрить, например, что на Эпсилон-Кси высадили десант с Тритис.

Последняя фраза прозвучала иронично.

— Все шутите… Ну, где ваш компьютер связи?

— Вот, пожалуйста, — Варковски распахнул дверь и красиво замер на пороге.

Глава Компании прошел мимо него и опустился в кресло.

— Но ведь эта штука не работает! — воскликнул он несколько секунд спустя.

— Не может быть! — Варковски скользящим движением переместился по комнате, оказываясь возле пульта.

Экран был нем и слеп.

— Наверное, что-то с питанием. Я сейчас проверю… — все еще невозмутимо проговорил он, убедившись, что аппарат, по которому разговаривали всего лишь несколько минут назад, теперь не включается.

— Есть проблемы? — всунулась в дверь голова одного из сотрудников службы безопасности.

— Ничего, мы сами разберемся, — ответил ему Варковски, приседая около стола с аппаратурой.

— Погодите, — странно хмыкнул себе под нос Лейнарди. — Возьмите мои документы и документы мадам Крейг и всуньте их в регистрационную машину… Я и так потратил на это дело больше времени, чем требовалось… Черт побери, я надеялся, что хоть тут передохну пару часов! Честное слово — за одно это я бы вас уволил! — последние слова относились уже к Эдварду.

— Поступайте, как знаете.

— Хотел бы я знать! — Лейнарди махнул рукой. — Вот что… Плюньте на этот чертов ящик. У меня есть система связи на яхте.

— Слушаюсь, — робот заставил Эдварда выпрямиться по струнке.

— И прекратите паясничать.

— Я всего лишь стараюсь подбодрить вас…

— Я извещу вас, когда мне понадобится нанять шута, — Глава Компании направился к двери. Варковски последовал за ним.

Именно в этот момент из яхты торопливо вышла девушка-танцовщица, бросив на ходу: «Ну сколько можно его ждать!» — и застучала каблучками, двигаясь почему-то не к «Золотой Короне», а к дальней части прилегающего к ресторану парка. Возможно, она не догадывалась, что там тоже стоит охрана…

Именно в этот момент на стол перед Цецилией легли документы, подтверждающие ее победу, — по ресторану разнесся восторженный визг.

Именно в этот момент…

Глава Компании вихрем промчался по мраморным ступенькам — Варковски только подивился таившейся в нем прыти. Несколько охранников и пара телохранителей еле догнали их на ходу.

В воздухе висел густой гул сирены общей тревоги.

— Видишь, что у меня есть? — шепнул Синтии Дик, опустив руку за пазуху и извлекая оттуда пистолет. — Полюбуйся! Они, кажется, идут сюда… Ну, Русалка, прощай! Ребята подскажут тебе, что делать дальше… Расскажешь им о том, что я сейчас сделаю.

— Хорошо, — кивнула Синтия и почувствовала, что подбородок ее дрожит, а на глаза накатываются вроде бы совсем неуместные слезы.

— Ну, счастливо! — на какую-то секунду жесткость и решительность стерлись с лица Дика. Его прощальная улыбка оказалась на удивление мягкой и немного грустной. — Надеюсь, ты успеешь отбежать достаточно далеко, прежде чем они начнут прочесывать местность. Удачи тебе!

— И тебе… удачи… — Синтия отвернулась, чтобы скрыть слезы. Она ощущала, что делает что-то не так, что надо помешать ему, остановить, — и в то же время понимала, что ни за что не сделает этого. Не сумеет. Не решится…

Все равно в этом мире все неправильно… все равно…

— Беги, — Дик несильно подтолкнул ее. — Сейчас ты можешь мне только помешать… Прощай!

Он отвернулся тоже. Нет — повернулся в сторону приближающихся голосов. В сторону приближающейся судьбы.

Синтия механически шагнула вперед, всхлипнула, вытерла локтем слезы и вдруг побежала прочь, словно приказ Дика подменил на миг ее собственную волю.

«Сейчас я его убью, — совершенно спокойно подумал Дик, поднимая пистолет. — Надеюсь, я узнаю этого человека сразу же. Также надеюсь, что его охранники не промажут: чем быстрее все закончится, тем лучше… Так, пусть немного подойдет — я хочу, чтобы у него не осталось шансов. Ну, иди сюда, родной… Ты правильно сделал, что пришел сюда. Есть все же в мире высшая справедливость — иначе ты не попался бы мне на дороге… Давай!» Дик прицелился, испытывая небывалое, пьянящее упоение.

«Ну, еще пару шагов… вот так… Ну!» Страшный грохот пронесся над землей, опрокидывая его навзничь, расшвыривая шедшую по дорожке группку людей и разбивая в дребезги стекла ресторана.

Вскрикнула, падая на землю, Синтия — взрывная волна обдала ее жаром.

Шарахнулся в кусты притаившийся на верхушке небольшого холма Кейн.

Женский визг заполнил ресторан. Десятки охранников разом потянулись к оружию и рванулись с места. Выскочив на улицу, они увидели, что над местом посадочной площадки поднимается грибовидное облако взрыва…

28

Он знал, что он велик, — но не знал, кто он.

К ничтожествам так не относятся, по их приказанию не вертятся слуги в зеленых шапочках, их не выслушивают с такой заботой врачи…

Ему не хватало для полного комфорта одного — собственного имени. Один из докторов (как же его зовут?), правда, обещал, что в скором будущем он сумеет вспомнить и это. А пока он был вынужден откликаться на совершенно чужое ему имя — Макбрайт Сойн. Конечно, этот навязанный ему Макбрайт тоже был не совсем заурядным (если верить показанным доктором документам, ему принадлежала целая плантация лекарственных растений), и все же он знал, что с настоящим носителем этого имени не стали бы так церемониться.

«Может быть, — думал он, — заглядывая в зеркало, — я на самом деле — Президент. Или адмирал всего космического флота. Может, это агенты Востока обработали меня, заставив забыть настоящее имя».

В самом деле — иначе почему лицо в зеркале казалось ему таким знакомым? Наверняка он видел его на десятках и сотнях портретах. Где же еще?

— Ну как, доктор, вы еще не выяснили, как меня зовут, а? — поинтересовался тот, кого называли сейчас Макбрайтом Сойном.

— Все в порядке, Макбрайт, — заверил его доктор.

Теперь Сойн начал смутно припоминать, что врача, кажется, звали Клакстоном.

— Это вы так говорите, — Макбрайт с нетерпением начал потирать руки, — а в мое отсутствие может многое произойти, так что нам всем придется расхлебывать… Поймите, я должен находиться на своем посту — враги ведь не спят!

— Вы правы, и тем более нам надо быть осторожными и не ошибиться, — терпеливо пояснил Клакстон.

Макбрайт Сойн был хроником, он легко выходил из себя, и доктор делал все, чтобы не рассердить этого человека. Однажды кто-то из друзей подшутил над Макбрайтом, что тот чем-то напоминает Главу Компании. Эти слова всплыли позже, когда уже писалась история его болезни. Забыл о них и сам Сойн — чтобы вспомнить год спустя после смерти жены. Бедняга настолько не мог мириться с этим фактом, что предпочел убедить себя, что жена умерла не у него, а у какого-то другого человека, с которым его почему-то путают. А раз так, в первую очередь он должен был вспомнить, кто тогда он. В его голове вертелось что-то смутное, — мол, он имеет отношение к кому-то из великих мира сего, а может, и сам таковым является. И в конце концов, Сойн принял это за единственно возможную действительность.

— Но как же так, доктор… А это что гудит? Может, это зовут меня? — Сойн прошелся по кабинету и подошел к окну.

— Нет, это зовут меня… Простите, Сойн, но я должен идти, — врач встал и подошел к двери.

— А как же я? — жалобно поинтересовался Сойн. — Я ведь кому-то очень нужен… Я должен вернуться на свое место!

— Вы вернетесь, обещаю вам, — устало вздохнул врач, собираясь выйти.

То, что он увидел в раскрывшуюся дверь, показалось ему галлюцинацией: прямо перед входом в домик сидел дракон.

(О драконах Клакстону пришлось наслушаться от другого пациента, на которого конкуренты всегда науськивали всяких тварей.) Клакстон слабо охнул, сделал шаг назад, быстро ущипнул себя, затем так же быстро надавил на глаз. Дракон только клацнул челюстями.

У него не было ни гребня, ни крыльев — лакированная головка была гладкой, как брусок, зато по бокам торчали какие-то невесть откуда взявшиеся членистые щупальца.

— Сгинь! — потребовал Клакстон, отступая еще на шаг.

Дракон зашевелился, словно готовясь к прыжку.

«Это мои враги отыскали меня! — в ужасе подумал Макбрайт и метнулся к окну. — Ну нет, я не сдамся!» Это его и спасло, так как в следующую секунду незадачливый доктор уже забился в щупальцах ворвавшегося в комнату монстра.

«И все же — кто я?» — продолжал думать Сойн, изо всех ног улепетывая по дорожке подальше от опасного места…

29

Скорее всего, Дика спасло то, что во время взрыва он потерял сознание. Сорванные взрывной волной листья магнолий и еще каких-то кустов прикрыли его тело, и вид их мирной кучки не вызвал у охранников никакого подозрения. В саду сразу стало людно — искали злоумышленника.

Варковски поднялся, отряхнулся, приводя себя в свой знаменитый безукоризненный вид, и помог встать боссу — впрочем, вокруг последнего уже возились телохранители.

— Что это было? — затряслись побелевшие губы Лейнарди.

— Ваша яхта решила улететь в воздух по частям, — спокойно сообщил Варковски. Глава Компании скрипнул зубами, но делать замечание совершенно распустившемуся в последнее время шефу внутренней безопасности не стал.

Он покряхтел, распрямляя ушибленную спину, оперся на тут же подставленную руку телохранителя и заковылял обратно к ресторану, где на пороге его уже поджидал доктор Риггем. В ответ на заботливый вопрос, нужна ли ему какая-либо помощь, он только скрипнул зубами.

Почти тут же Эдварда подозвал к себе один из охранников, стоявший ранее у входа. До ушей Лейнарди донесся торопливый шепот, затем Варковски спросил:

— Девушка, говоришь? — и добавил, громким голосом обращаясь к остальным засновавшим вокруг кустов охранникам: — Передайте всем: ищем молодую девушку, блондинку лет двадцати на вид, предположительно танцовщицу.

При этих словах уголок губ доктора Риггема странно дернулся, и Варковски, вроде бы и не смотревший в его сторону, тотчас взял это на заметку.

— Да, доктор, — словно случайно обратился он на ходу к Риггему, — вы не подскажете, по какому поводу объявлена тревога? Думаю, служба оповещения должна была связаться с вами… до того, как связь отключилась.

— Вот как? — неопределенно хмыкнул Риггем. — Не знал о таком факте… Да, вы правы — мне действительно звонили. У шизофреников кто-то совершил убийство, и возникло подозрение, что убийца мог перейти в другую зону. Поскольку известие показалось мне маловероятным, а также потому, что большую охрану, чем есть на данный момент, обеспечить я не мог, мне оставалось только выставить санитаров в нескольких сомнительных — заметьте, относительно сомнительных, — точках разделяющего зоны барьера.

Доктор замолчал, глядя на Варковски с такой преувеличенной самоуверенностью, что тому не составило труда догадаться, что Риггем, по всей вероятности, тоже ведет какую-то свою игру и делает это весьма непрофессионально.

«Ну что ж, — решил про себя Эдвард, — может, так оно и лучше. Во всяком случае, его можно будет держать на заметке… Кстати, не исключено, что это тот самый загадочный доктор, разговаривавший с незнакомцем, о котором и сообщил тот псих. Учтем… Кстати, не его ли имели в виду, когда зашла речь об убийстве? Вполне может быть, что медицинские власти раздули именно этот случай… Черт побери, до чего же плохо не иметь нормальной связи…» Рассуждая таким образом, он вернулся обратно в зал.

Возле сидящего в кресле Лейнарди громко и притворно охала Цецилия, танцовщицы все так же сидели группкой посреди эстрады, экран молчал.

— Минуточку внимания! — Варковски вышел на середину зала. — Здесь есть хоть один специалист по связи? Требуется срочный ремонт.

— Есть! — тотчас отозвался голосок — как ни странно, со стороны эстрады; одна из «близняшек», привычно улыбаясь, встала на ноги.

— А еще? — нахмурился Варковски. — У вас какая квалификация?

— Вас смущает моя теперешняя работа? — ослепительно улыбнулась танцовщица. — Что поделать, здесь платят гораздо больше, чем в космопорту…

— А я заканчивал когда-то курсы, — неуверенно вспомнил один из телохранителей.

— Ясно. Обычно связистов не ценят, — Эдвард слегка усмехнулся. — Пойдемте. Я сам проверю. Дальше — кто-то из вас должен дойти до ближайшего медицинского пункта, если такового не найдется при этом заведении. Здесь у меня список необходимых медикаментов.

— Варковски, что вы несете? — подал голос Глава Компании. — Кажется мы все здоровы…

— Все правильно. Но эти химические вещества будут нужны для разговора со злоумышленником, которого обнаружат, надо полагать, с минуты на минуту.

Эдвард пододвинул к себе стул и сел.

— Да, — покачал головой Лейнарди, — я просто не представляю, как кто-то мог проникнуть на мою яхту… Ваша охрана ничего не стоит, Эдвард!

— Во-первых, чтобы взорвать яхту, не обязательно на нее проникать, — отпарировал Варковски. — А, во-вторых, ваша неосторожная записка могла послужить неплохим ключом.

«Да, совсем недавно я вряд ли осмелился бы так откровенно хамить боссу, — усмешка на губах Варковски стала заметней. — Времена меняются… Похоже, это не я, а он сильно сдал в последнее время».

— Эдвард, вы забываетесь! — почти шепотом проговорил Глава Компании, бросая косой взгляд в сторону новоиспеченной супруги.

— Не беспокойтесь, с Цецилией мы договорились, что ваша личная жизнь ее не касается, — с непосредственной легкостью «обрадовал» босса Эдвард. — А в сложившейся ситуации разумнее всего отбросить все эти игры в светскость.

— Вот почему вас никогда не примут в приличное общество, Эдвард, — ехидно вставила Цецилия. — Вы никогда не научитесь понимать разницу между условностями и культурой.

— Может быть. Но я туда и не рвусь, — пожал плечами Эдвард. — Я просто делаю свое дело.

— И весьма паршиво, кстати, — не преминул заметить Лейнарди.

— Я в ваших руках. Можете меня уволить — и выбирайтесь из этой передряги сами. Я чувствую, что худшее еще только начинается. О, кстати, кажется, кого-то ведут!

Тесная группка охранников вошла в зал. Между ними мелькала ткань слишком пестрая, чтобы ее можно было спутать с их форменным одеянием. Старший из охранников вышел вперед.

— По вашему приказанию задержаны двое, — щелкнул он каблуками.

— Почему двое? — Варковски поймал себя на том, что ситуация начинает казаться ему забавной.

— Нами задержано две девушки, находившиеся на территории охраняемого участка! — доложил офицер. — Обе блондинки, обе соответствуют краткому описанию.

«Любопытно… Или они притащили связистку, или кто-то прятался у ресторана с самого начала».

— Ладно, ведите их обеих, — приказал Варковски. — Босс, сейчас мы все выясним!

— Медпункт имеется и при ресторане! — доложил еще один из охранников.

— Прекрасно, — кивнул Эдвард. Его настроение улучшалось с каждой секундой.

«Если мое безумие будет выглядеть так — то я ничего не имею против: эйфория лучше депрессии», — подумал он, сплетая руки на груди и посылая в сторону охраны любопытный взгляд.

— Боже! Синтия, а ты что тут делаешь? — вскочила вдруг с места Цецилия.

— Даже так? — Варковски еле сдержался, чтобы не расхохотаться. — Босс, вы не были раньше знакомы со своей падчерицей?

— Что? — даже на таком расстоянии было заметно, как изменилось лицо девушки.

— Что вы стоите? — крикнула на охранников невеста. — Отпустите же ее!

— Подожди… — подался было вперед Лейнарди, — может…

— Ничего, отпустите, не бойтесь, — Варковски выдвинул вперед еще один стул и жестом предложил Синтии сесть. — В одном я могу быть уверен: паци… отдыхающим на этом курорте взрывные устройства не выдаются… А об остальном мы еще поговорим, — он подмигнул Синтии.

Она затравленно посмотрела на него и опустила глаза.

Синтия плохо понимала, что здесь происходит, но белое платье матери, слова Эдварда, да и вообще вся обстановка подействовали на нее угнетающе. И без того подавленная, девушка совсем сникла и покорно опустилась на стул, пряча глаза.

— Так… Меня больше интересует вторая красавица… Ребята, кто стоял у входа? Да, вот ты, — он подозвал одного из охранников, того самого, с которым имел короткий разговор на улице. — Не помнишь, у этой красотки при себе что-то было?

— Сумочка, — уверенно заявил молодой парень, разглядывая ножки пленницы и лишь изредка посылая быстрые взгляды в сторону начальства.

— Сволочь! — красивое личико танцовщицы перекосилось от злобы. — Отпустите меня! Это недоразумение!!!

— А где ваша сумочка, мадам?

— Не знаю! Спросите у них!!! — она затрясла лакированной прической.

— Вы были на яхте? — Варковски не без любопытства изучал реакцию девушки. Он уже не сомневался, что довольно быстро, после нескольких истерик, она признается во всем.

— Нет! Я шла на свидание с парнем!

— Проверим. Если так — он должен гулять где-то неподалеку, — продолжал Эдвард.

«Неподалеку… — Синтия почувствовала, что по телу пробежали мурашки. — А Дик? Где он? Они не должны о нем узнать!!!» — Эдвард, — чуть слышно прошептала она, — я сама видела, как эта женщина заходила на яхту, а потом ушла, сказав, что ей надоело ждать.

Ее голосок прозвучал слабо, еле слышно, но Эдварду этого было достаточно. Танцовщице тоже.

— Она врет! — закричала она. — Вы все сговорились, чтобы обвинить несчастную женщину!!! Я ничего не знаю, я здесь ни при чем!

— А в чем, по-вашему, вас собираются обвинить?

— Я ничего не взрывала!

— Прекрасно, но ведь мы и не выдвигали такого обвинения. Может, мы расспрашивали вас как возможного свидетеля, — дело начинало казаться все более заурядным: Эдвард не сомневался, что до последних слез и признаний остались считанные секунды.

— Я не знаю, — по лицу танцовщицы вдруг покатились крупные слезы. — Я ничего не знаю… спросите лучше у этой — может, она… Ну, кто-нибудь, поверьте мне!

И она разразилась бурными рыданиями.

— Она была там, — громче и жестче проговорила Синтия. Она была готова на все что угодно — лишь бы никто не начал поиски Дика, Кейна и… не важно — главное, чтобы они его не нашли. — Я увидела, что ресторан охраняется, узнала яхту… Перед этим я смотрела одну передачу, и у меня возникли вопросы, — после каждого слова губы девушки крепко сжимались; казалось, что она гримасничает, — но я знала, что есть охрана, и начала искать обходной путь. Так я попала в кусты. — Синтия замолчала, и почти тут же кто-то из работников службы безопасности протянул ей стакан. — Спасибо… Так вот, оттуда я имела возможность наблюдать всю сцену. Эта женщина подошла к яхте, ее остановили, она показала… — Синтия подняла голову, полным горечи взглядом посмотрела на мать и вдруг замолчала.

Если она еще не сошла с ума и происходящее здесь — не ее выдумка, то о таких вещах лучше молчать. Синтия поняла, что просто боится своей матери, так изменившейся за последнее время. Из памяти, полыхнув пламенем огнемета, возник другой образ, — образ женщины с перекошенным от ненависти лицом, которая стреляет в орущего от боли человека.

— Нет! — прошептала Синтия, бледнея.

— Успокойся, девочка, — Варковски фамильярно похлопал Синтию по колену. — Можешь продолжать. Эта женщина показала охранникам записку, в которой содержалось… скажем так: приглашение прийти сюда.

— Какая женщина? — Синтия съежилась. Путаница в ее голове усиливалась, становилось больно в висках.

— Отстаньте от нее — девочке плохо! — резко произнесла Цецилия. — Синтия… Ты слышишь меня?

Мать, стреляющая в Паркинса, оказалась одетой в белое платье, цветок магнолии — тоже белый — запутался в ее побелевших волосах… Чего она хочет от своей несчастной дочери? Чего хотят все эти люди?

— М-да, — Варковски вздохнул. — Во всяком случае, Синтия подтвердила то, что эта женщина… кстати, как вас зовут?

— Долли Свит, — буркнула сквозь всхлипывания танцовщица.

— Пусть пока будет так — обойдемся и без настоящего имени. Так вот. Она была на яхте, проникла туда, воспользовавшись запиской…

— Нет!!! — отчаянно завизжала Долли. — Не слушайте эту ненормальную! Вы что, не видите, в каком она состоянии?!

— Потише, — дернул ее за руку один из охранников.

— Тем не менее эта Долли Свит еще может выкрутиться, если честно скажет, кто и почему ее заставил это сделать. Вы слышали — я обещаю, что официальное обвинение не будет вам предъявлено, если мы услышим сейчас имя истинного виновника. Ну так как?

Варковски не сомневался, что на этом допрос и закончится: Долли, или как там ее звали на самом деле, не выглядела серьезным противником.

— Нет!

— Не слышу!

— Я… не могу, — выдавила Долли и снова залилась слезами. Неподдельный страх был написан на ее лице, с которого слетело все притворство.

— Это Риггем? — резко спросил Варковски.

— Нет, — плечи девушки начали дрожать. — Я не могу… честное слово! Нет, я просто ничего не знаю!!!

Последний ее крик был воплем отчаяния.

— Так, — Варковски был недоволен. Он надеялся, что удастся расколоть ее без применения силы. — Тогда, может, это некто Торнтон? Имя было произнесено почти наугад — Эдварду сложно было представить, как Дик сумел бы заполучить взрывчатку. И он оказался прав: на лице Долли ничего не отразилось, лишь Синтия вздрогнула, услышав знакомое ей имя.

— Ладно, не он. Значит — Риггем, кто же еще? — при этих словах Долли отрицательно затрясла головой.

— Так кто же это? — решил вставить свое слово Глава Компании.

— Неважно… Ее сообщник, — настоящий организатор покушения, — надо полагать, сидит повыше… — ответил Варковски.

— Нет!!!

— А вы, Долли, помолчите. Вы хоть представляете, что полагается убийцам по закону? Те двое охранников — они погибли, — жестко напомнил ей Эдвард. — Я сказал: у вас есть только один шанс — назвать имя того, кто вас нанял. И не говорите мне, что не знаете его имени. Я все равно его вычислю — и тогда ваша песенка будет спета. О снисхождении можете забыть — вас расстреляют.

— Нет! — простонала плачущая женщина.

— Да! — крикнул Эдвард. — Все. Я считаю до трех. Или вы называете имя, или…

— Пощадите!

— Только если вы ответите.

— Я… я не могу этого сделать.

Покрасневшее, покрытое слезами лицо Долли утратило и следы привлекательности.

— Ну что ж, — Варковски встал. — Прошу прощения, господа, но мы вынуждены вас покинуть и продолжить разговор в другом месте. Так где, вы говорили, медпункт? — повернулся он к офицеру, присоединившемуся к общей группе.

— Что вы хотите сделать со мной? — срывающимся голосом воскликнула Долли.

— Надеюсь, что ничего… Помогите ей дойти. Вы того не заслуживаете, — снова обратился он к заплаканной женщине, — но вам всего лишь придется выпить кое-какое лекарство, помогающее восстанавливать память. В этом случае у вашего нанимателя не будет к вам особых претензий. Так как?

— Делайте, что хотите… — безвольно мотнула головой Долли.

— И не беспокойтесь — никаких неприятных ощущений это у вас не вызовет, — пообещал ей Варковски.

Теперь в центре внимания оказалась Синтия.

— Девочка моя, — поднялась с места Цецилия, — ты ведь шла нас поздравить? Ведь так?

Синтия медленно подняла голову — прядки волос косыми линиями пересекли ей лицо, — обвела присутствующих удивленным взглядом, будто впервые их видела, — и вдруг затряслась от горького, тяжелого смеха.

— Да, мама, именно за этим я и шла!

30

В это время возле космодрома шел самый настоящий бой. Нет — бойня, поскольку силы сражающихся сторон были более чем неравны.

Никто не знал, откуда появился десяток молчаливых чудовищ, закованных в броню. Они обступили помещение координационного центра управления полетами и с неожиданной резвостью набросились на обслуживающий персонал. Когда к месту стычки подоспела охрана космодрома, на месте дома остались почти одни развалины; вокруг лежали изувеченные тела. Сами нападавшие решили пока исчезнуть.

Несколько военных, держа наготове автоматические винтовки, попробовали войти в залитые кровью коридоры — и совершенно неожиданно прямо им на голову свалился бронированный монстр. За несколько секунд все было кончено. Лишь пару выстрелов — да и то, скорее всего, не достигнувших цели, — удалось услышать оставшимся снаружи.

Эпсилон-Кси-21 никогда не претендовала на роль военного объекта: вряд ли нормальному человеку взбрело бы в голову штурмовать сумасшедший дом. Что же касается душевнобольных, то для них на крайний случай приберегались электропарализаторы. Несколько автоматических винтовок у охраны космодрома, десяток таких же винтовок у склада медикаментов (на случай прихода озверевших и вооруженных наркоманов — явление по местным меркам фантастическое) — таким был весь арсенал этой невольно мирной планетки. Существовало, правда, личное оружие, где-то можно было найти пару огнеметов, да на кораблях, по дороге залетавших сюда, чтобы после короткой передышки отправиться в дальнейшее странствие, могло оказаться кое-что более серьезное. Но в этот день, как назло, почти весь космодром был забит личными яхтами, непонятно зачем прилетевших с недалекой Земли, а несколько громад космических госпиталей были единственными крупными судами на всей территории. После первого неудачного штурма оружия стало еще меньше…

— Донэ, вы меня слышите? — вопрошал по радиофону начальник космопорта. — Доложите о потерях…

— Семеро погибли, утеряно шесть винтовок, один пистолет, — ответил начальник охраны. — Как будем действовать дальше?

— Расположитесь напротив входа, стреляйте, как только эти твари попробуют вылезти… Донэ, что это за шум в эфире?

— Не имею представления, — Донэ сунул передатчик в карман и повернулся к понуро вставшим вокруг солдатам. — Взвод, слушай мою команду! Занять боевую позицию напротив входа! Стрелять без предупреждения.

— Есть! — дружно гаркнуло несколько глоток.

— Приказ выполнен, ждем следующего, — вновь взялся за передатчик начальник охраны, но в ответ по барабанным перепонкам резанул почти непереносимый треск.

— Донэ, что у вас происходит? — прорвался сквозь него и снова утонул в помехах голос начальника космопорта.

— Сэр, что-то со связью! — закричал Донэ во весь голос, посматривая в сторону улегшихся напротив входа в здание людей. — О, дьявол! Сержант, возьмите пару человек и обойдите здание! К стенам не приближаться, если заметите монстров — сообщайте сразу нам, затем уже открывайте огонь. Действуйте!

— Что у вас происходит? Я ничего не слышу!!!

— Ничего не происходит — помехи в эфире!!! — от сильного крика Донэ ощутил боль в горле, плюнул и выругался.

Засевшие в помещении чудовища все еще не торопились показываться. Ни в открытом коридоре, ни в выбитых окнах невозможно было разглядеть и намека на внутреннее движение — казалось, координационный центр вымер. Или притворился мертвым, провоцируя военных войти сюда и убедиться в этом на собственной шкуре.

Не исключено, что если бы не тела, лежащие в коридоре и предупреждавшие об опасности, как красные оградительные буйки пляжей, кто-нибудь не выдержал бы и поддался этому искушению.

И все же молчание захваченного дома действовало на нервы. Что-то подозрительно неверное было в самом принципе атаки: разделались с кучей народу — и стихли, будто все в порядке.

«Ведь специально же, гады! — думал Донэ. — Знают, чем нам можно досадить!» — Донэ, почему вы молчите? — затрещала, скатываясь в ультразвуковой тошнотворный визг, мембрана передатчика.

— Наблюдение за объектом ведется, попыток прорваться со стороны противника нет, — четко доложил начальник охранного подразделения.

— Не слышу!

— Все ти-хо!!!

— Говорите громче!

— …!!!

— Прекратите ругань и докладывайте, что у вас произошло!

Новый приступ треска и визга в трубке оказался настолько силен, что Донэ и стоявшим рядом с ним показалось, что в ушах что-то лопнуло. Вслед за этим наступила тишина.

— Сэр, вы меня слышите? — обеспокоенно заговорил, тычась носом в микрофон, Донэ. — Вы слышите?

Молчание после грохота казалось мягким, почти ватным. Оно лезло в уши, распирая их изнутри, убаюкивало, отупляло…

«Уж не оглох ли я?» — испуганно подумал начальник охраны, дергая себя за ухо. По черепу тихим звоном раскатилась зудящая боль.

— Капрал Сил! — рявкнул Донэ, называя первое пришедшее на ум имя.

— Я! — врезало по уху ответом. Донэ сморщился от боли и повернулся к вскочившему негру:

— Проверьте радиовышку!

— Есть!

— И не орите так — я не глухой! — сорвался Донэ. Ему показалось, что кто-то вставил ему в ухо острый и длинный, доходящий едва ли не до мозга, гвоздь и каждое громкое слово вбивало острие еще глубже.

Капрал послушно затопал по лужам, оставшимся после работы поливальной машины.

— Алло! — Донэ потряс передатчик, прислонил его к губам так, что во рту стал ощутим привкус металла, и заговорил, морщась почти при каждом новом слове: — Алло, вызываю начальника космопорта… вызываю начальника космопорта… Ответьте мне… Алло, вызываю службу оповещения… вызываю участок 16-В… Вызываю пожарную службу…

Передатчик молчал. Неизвестно было, слышали ли голос начальника охранного подразделения капитана Донэ упомянутые службы, — сам он не слышал ничего.

— Они здесь! Сюда! — раздался где-то вдали вопль, и тут же на него наложился треск выстрелов.

— Взвод, встать! За мной! — заорал Донэ, и от боли в ушах у него потемнело в глазах. Охранники сорвались с воинственным призывным кличем, и тут в голове у Донэ что-то взорвалось… Когда он оказался в состоянии вновь открыть глаза, последние солдаты скрывались за углом. Донэ выругался — на этот раз мягким, почти нежным шепотом — и бросился вдогонку.

Если бы он задержался хотя бы на пару минут, ему удалось бы увидеть, как над главной стереорадиовышкой вспыхнул голубой фейерверк, после чего ее изящный шпиль рухнул, вздымая кверху язык пламени. Правда, ему удалось различить какой-то грохот — но разве могли определить направление источника звука его истерзанные уши?

Тем более, что через минуту ему стало не до этого: прямо в окно ввалился бронированный монстр…

31

Доктор Риггем запер за собой дверь, метнулся к столу и извлек из-под него небольшой передатчик. Что-то случилось с обычным видеотелефоном — иначе ничто не заставило бы его прибегнуть к столь экзотическому способу связи.

Нужно было срочно что-то предпринять — оставаться здесь хотя бы на полчаса было слишком опасно. По взгляду шефа внутренней безопасности Компании, брошенному возле входа, Риггем понял, что ему здесь больше делать нечего. Правда, Долли что-то напутала со взрывателем, а еще скорее — заподозрила, что и сама может взлететь на воздух вместе с Лейнарди и его яхтой, и смылась… Ну что ж — пока Глава Компании находился на Эпсилон-Кси, дело еще рано было считать проваленным. Да и не его вина, что девчонка сплоховала…

Задумавшись обо всем этом, он чуть не забыл, что связь уже давно должна была включиться.

Передатчик не работал. Быстро откинув крышку, доктор пробежал глазами по схеме, проверил контакты — поломки заметно не было.

— Чертовщина! — Доктор вытащил из кармана сигарету. Его руки неожиданно начали дрожать, закурить ему удалось с большим трудом. Но что же могло случиться с этой проклятой штукой в самый неподходящий момент? И телефон…

Сигарета запрыгала в дрожащей руке, разбрасывая во все стороны искры и пепел. Риггем попробовал затянуться — но закашлялся.

«А если они подстроили все специально? — пришло вдруг ему в голову. — Вычислили, взяли на заметку… Нет, тогда они сами были бы заинтересованы проследить, с кем именно я связываюсь — простое блокирование связи им невыгодно. Или… — при этой мысли доктора обдало жаром, — они и так знают все? Тогда я погиб. Погиб вдвойне — шеф меня не простит…»

На минуту перед ним предстало лицо нанявшего его человека. Вроде бы обычное лицо — если не знать ни биографии этого человека, ни его планов. Он был не из тех, кто прощает даже мелкие просчеты.

«Но ведь я не виноват… — зажмурился Риггем. — Я все делал как надо, и если что-то и сорвалось, то не из-за меня!» Он поднял глаза к потолку и вдруг услышал, что в дверь стучат. Вначале сдержанный, отрывистый, стук становился все громче и требовательней.

«Вот и все — пришли!» — вздохнул доктор.

— Кто?

— Риггем, откройте… Так будет лучше для вас самого!

«Я ничего не знаю, ничего не слышу… меня нет…» — Риггем расслабился в кресле. Только сердце еще жило, пульсируя в груди. Так, судя по всему, сработал последний сюрприз… Бедняжка Долли!

— Откройте, Риггем, не заставляйте нас ломать дверь!

«Надо было оставить себе немного порошка, — посмотрел на свои руки Риггем. — Это ведь так удобно — уйти у них из-под носа… Мне все равно ведь уже нечего терять».

— Откройте, Риггем! Считаем до трех!

«Пусть… пусть делают, что хотят… Вот только зачем они отключили связь? Или не они? Может, тот загадочный маньяк или террорист добрался до главной вышки? А телефон… Нет, для маньяка это слишком сложно. Да о чем я только думаю в последние минуты?!»

— Раз! Последний раз просим: откройте по-хорошему!

«Жаль, что меня купил именно тот человек — с другим бы я мог поторговаться… Такие сведения дорого стоят — но к чему деньги мертвецу?»

— Два!

«Я видел тех парней, которые пробовали его предать, — честное слово, и врагу не пожелаешь такой участи. Трудно даже проверить, что подобные ужасы возможны в наше время… Но жизнь есть жизнь, я же не хотел быть в ней последним… Ну что ж, будь что будет…»

— Три!

В коридоре что-то загрохотало, и дверь начала заваливаться внутрь.

32

Стол, совсем еще недавно красиво убранный и сервированный, выглядел сейчас особенно жалким, словно именно ему досталось больше всего.

Глава Компании тупо разглядывал обвисшую зелень полусъеденных закусок, словно впервые видел ее случайную тоску.

Притихла и Цецилия, которая никак не могла сообразить, что следует делать или говорить в такой ситуации. Не легче было и Синтии.

Приближающиеся шаги несколько нарушили общее оцепенение. С мрачным видом к столу приближался Варковски.

— Ну что? — быстро перевел на него взгляд Лейнарди.

— Скверное дело. Кто-то подменил этикетки на медикаментах. Она умерла.

— Так, — только и ответил Глава Компании и подумал: «Если так пойдет и дальше, мне, чтобы выжить, придется превратиться в фаталиста. Никогда не представлял себе, что невезение может оказаться столь глобальным».

— Она успела назвать имя, — сообщил Варковски. Обычная подтянутость в сочетании с черной одеждой делала его сейчас похожим на работника похоронной службы.

— И что? — немного оживился босс. — Зофф?

— К сожалению, нет. Это Элтон.

— Кто-о?

— Вы не ослышались.

Об Элтоне говорили редко — это считалось едва ли не дурным тоном, хотя в свое время оная фигура была едва ли не легендарной. Порой находятся отчаянные головы, на практике реализующие фантастические идеи. Элтон был из них. Он начал с того, что попробовал учредить институт космического пиратства. Несколько кораблей загадочно исчезли вместе с грузом, одному удалось уйти — но сообщение о пиратах вызвало у властей дружный смех. Сложно сказать, почему Элтон, чье существование многие вообще отрицали, в скором времени оставил этот, казалось бы прибыльный, бизнес. Не исключено, что он пошел на это, чтобы поддерживать свою легендарность. На какое-то время его имя вообще исчезло из банка информации, затем вновь замелькало в показаниях отдельных преступников, в основном довольно крупных. Однако сведения эти были так разрознены, а упоминавшиеся там нарушения закона настолько разнообразны (от попытки подкупить членов парламента до неясных случаев саботажа в дальних космических колониях), что было невозможно конкретно определить, деятельностью какого рода Элтон занимался на самом деле. Широка была и география. Все это свидетельствовало о большом размахе. Элтона по праву можно было назвать самой темной личностью. Почти никто не видел этого человека в лицо — известно было лишь о его принадлежности к черной расе. И еще одно отличало преступления, совершаемые с благословения Элтона: все их участники были запуганы до крайней степени, поскольку Элтон был скор на расправу. Именно поэтому так мало сведений о нем прорывалось наружу, и поэтому так непроницаем был туман таинственности, окутывающий все его дела.

Слова Долли свидетельствовали об одном: раз Элтон бросил вызов самому крупному из легальных вершителей судеб человечества — Компании, — значит, он «дозрел» до выхода на поверхность.

— …Кроме того, сейчас мои люди должны задержать человека, виновного в смерти девушки. Надо полагать, от него мы узнаем больше сведений. Судя по всему, Долли была простой исполнительницей. Да к тому же, если мы назовем имя Элтона, у Риггема быстрее развяжется язык.

— Делайте, что хотите, — махнул рукой Глава Компании. — А я лично от всего этого устал. В конце концов, я не робот… Здесь есть хоть одна комната, в которой можно прилечь? Цецилия, может, ты знаешь?

— Охрану мы организуем, — кивнул Варковски.

«Да, босс все-таки сдал — и крепко. Не везет же людям, которым есть, что терять…» — Да, дорогой! — ожила Цецилия. — Мы сейчас пойдем и найдем все, что нужно…

В это время в дверях появилась танцовщица в сопровождении охранника. Глава Компании удивленно уставился на нее.

— Эдвард, вы же сказали…

— Успокойтесь, это не она. Это связистка.

На Варковски тоже произвело впечатление невероятное сходство между умершей Долли и Люсилой (девушка назвала только свое имя).

— О, так мы наконец можем связаться с Землей? — обрадовался Лейнарди.

— К сожалению, сэр, — ответил за нее охранник, — это невозможно. Проблема — не в передатчике. Судя по всему, нарушена вся централизованная система связи…

И тогда Глава Компании изрек совершенно не свойственную ему фразу, ставшую символом всех дальнейших событий:

— Значит, такова судьба…

33

Дик шел медленно — кружилась голова. Пистолет среди листьев ему удалось найти далеко не сразу. Убедившись, что повторить попытку покушения вряд ли удастся (Дик не был уверен даже в том, остался ли его враг жив после взрыва), он, немного придя в себя, поплелся в сторону возвышения, где оставил Кейна и куда, как он надеялся, должна была уже добраться Синтия.

«И все же если этот мерзавец выжил, я до него доберусь… Так, яхты не видно… Если он не смоется отсюда на какой-нибудь мелкой „лодке“, мы с ребятами тут же его и накроем…» Подумав об этом, Дик усмехнулся. Пусть судьба решила над ним подшутить — он знал, что добьется своего. Это было бы венцом всего, о чем он мечтал, — уничтожить самого серьезного противника.

Постепенно настроение у Дика улучшалось. Он не видел, чтобы в районе «Золотой Короны» находились какие-нибудь транспортные средства, значит, все это увеличивало вероятность, что он успеет.

«Одно жалко: я не смогу объяснить этому человеку, за что он должен умереть. Конечно, кое-что он и сам понимает, но все же человечество не зря придумало такое дело, как судьба. И еще — я бы очень хотел посмотреть этому мерзавцу в глаза, когда он будет слушать обвинение во всех своих преступлениях. Неужели при этом в его душе ничего не всколыхнется? Вряд ли — иначе он не обрекал бы с такой легкостью на смерть других».

Слабый шорох мотора заставил Дика пригнуться и резко нырнуть под прикрытие густых листьев. Прямо к тому месту, где должен был сидеть, дожидаясь Синтию и Дика, Кейн, пронесся двухместный летательный аппарат. Дик чудом успел засечь направление, откуда тот летел, — к счастью, оно совершенно не совпадало с тем, в котором находилась взлетная площадка «Золотой Короны».

«Надеюсь, Кейн успеет спрятаться… — озабоченно подумал Дик, — а вот Русалочка… Да, ей еще многому придется учиться».

Судя по звуку (хотя сильно мешало гудение сирены), флаер пошел на посадку.

Некоторое время Дик выжидал: ему очень не хотелось попадаться кому-либо на глаза. Во всяком случае, пока дело не будет сделано.

— Дик! — негромко позвал его знакомый голос. — Ты где? Я видел тебя… Дик!

Озираясь по сторонам, на дорожку вышел Кейн.

— Ты? — Дик отвел рукой закрывающую его лицо ветку и выглянул.

— Дик! — на лице Кейна возникла улыбка. — Что у вас стряслось? Вы что… снова?

— Да нет, на этот раз не мы, — поморщился Дик, всем своим видом выражая сожаление по этому поводу.

— Да, знатно грохнуло… А где Синтия?

— А она не с тобой? — на лицо Дика набежала тень тревоги.

— Нет…

— Так. Только этого еще не хватало, — рука Дика сжалась в кулак (вторая все еще была в кармане с пистолетом).

— Нет, ты подожди, — на лице Кейна было написано смущение, — может, она и тут… Дело в том, что я высмотрел с дерева удобное место и смог угнать флаер. И вообще, я посоветовал бы тебе поскорее в него загрузиться: если бы не эта гуделка, нас бы уже принялись искать.

— Прекрасно, летим! — Дик сжал губы и тряхнул головой.

Он знал, что если Синтия не найдется сейчас же — придется лететь без нее. Его это огорчало — но что значила девушка в сравнении с его целью!

«С ней все равно ничего не сделается, — сказал он себе, устраиваясь на втором сиденье, — у нее все чисто с биографией, кроме того — мамаша… Нет, девчонку они не тронут. Да и в случае чего — она же не полная идиотка, найдет, что сказать…» — Дик, что у вас все же случилось? — поинтересовался Кейн, включая зажигание. — Ты не похож на себя!

— А! — Дик вскинул голову, убирая со лба растрепавшиеся волосы. — Пока ничего, но через некоторое время… Ты только представь себе: у нас сейчас есть замечательная возможность угрохать самого Главу этой проклятой Компании! Так что вместо пляжа мы сейчас сразу летим за ребятами.

— Но ведь все узнают! — вытаращил глаза Кейн. Ему не верилось, что тот миг Подвига, о котором он столько мечтал, на самом деле так близок и прост.

— А какая будет разница, когда дело свершится? — засмеялся Дик, и в его смехе Кейну послышалось что-то натянутое, ненатуральное…

34

Главный Администратор и Главный Врач планеты Эпсилон-Кси-21 (Риггем был лишь главврачом одной из зон) ненавидели друг друга давно и сильно. То, что они разговаривали друг с другом почти в течение часа, а не ограничились кратким высказыванием взаимных требований, уже само по себе было происшествием чрезвычайным. И тем не менее, оба эти человека (один — длинный, худой и черный, а второй — розовощекий белый толстячок-коротышка) сидели в соседних креслах, забыв о былой вражде.

— Я просто не представляю, что будет, если мы не найдем Лейнарди, — потряс тяжелым, словно отвисшим подбородком Главный Врач. — Не может быть, чтобы вы не знали, где он сейчас находится!

— Босс не счел нужным докладывать мне об этом — но вот у вас он должен был проконсультироваться, можно ли вообще входить на территорию курортной зоны…

— Ладно, бросьте, — недовольно возразил Врач. — Сейчас не время для этих споров… Главное — как мы можем вообще его найти, если связь по всей планете не работает, а на космодроме пожар?

— Я могу предоставить вам свой личный флаер.

— Благодарю, у меня есть свой… Но вы подумали, что значит прочесать всю открытую зону? Несколькими часами тут не обойтись. Так это еще без учета того, что были доклады о нарушении барьеров. Я уже молчу о том, что мы тут далеко не в безопасности… Как там обстоят дела с охраной космодрома?

— Военные окружили координационный центр, когда монстры старались уйти через окна. После сражения в живых осталось двое. Оба в тяжелом состоянии: масса ожогов — как простых, так и кислотных. Может, был жив и еще кто-то, но когда начали взрываться корабли, накрыло всех, — развел короткими ручками Администратор. — Больше я ничего не знаю. Начальник космодрома тоже погиб.

— Прекрасно. Мы все в одной ловушке… Я даже не могу наладить эвакуацию больных, пока не узнаю, как обстоят дела с барьерами и зонами. Послушайте, неужели в вашем введении нет ни одного автономно работающего межпланетного передатчика? Пусть даже орбитального уровня, — может, нас услышат на близлежащих грузовых трассах… Постарайтесь вспомнить.

— Увы… Зона развлечений обходится нам слишком дорого, и мы экономили буквально на всем. Централизованная система связи…

— Намного дешевле, знаю, — доктор нервно потер свой лоб, убирая седоватые жесткие кудряшки. — И все-таки должен же быть хоть какой-то выход!

— Ну катер-то один у нас есть… — Администратору подумалось, что было бы весьма благоразумно смыться на нем самому, а не дожидаться, пока в начавшейся кругом свалке отыщут Главу Компании. До выслуживания ли перед начальством, если начинается светопреставление? Тут надо спасаться — кто как может!

— Катер — для босса, — отрезал Главный Врач. — Именно он создал и содержит нашу планету.

— Да нет у нас планеты! — не выдержал вдруг толстячок. — Неужели же вы не: видите? Эти монстры всех нас сожрут — вспомните передачу! Они уничтожили уже ту колонию, уничтожили Фиорину — или как там она называлась… Да, может, Лейнарди уже и в живых нет!

— Я раздал его портреты добровольцам из санитаров — на всякий случай, — сообщил Главный Врач. — Надеюсь, худшего не произошло. Вот только скажите мне: как это могло оказаться, что у катера нет системы связи, а? Мне что-то не верится, что…

— Она есть! — поспешил возразить Администратор, — только может работать лишь в открытом космосе!

— Так тоже было дешевле?

— Неважно… Вот что. Может, я сам сейчас поднимусь на нем вместе с кем-то из связистов и мы передадим SOS? Что вы скажете на это?

— Лейнарди может найтись с секунды на секунду… Подождите, а уж не захотели ли вы просто удрать, воспользовавшись случаем? — подозрительно прищурился Врач.

— А уж не задумали ли вы удрать отсюда вместе с Лейнарди, загребя себе всю славу? — надулся толстячок.

Так они разговаривали уже час, и не было похоже, что их беседа когда-либо закончится…

35

— Милая Синтия, — услышала девушка вкрадчивый голос Эдварда.

Ресторан почти опустел — в его центре они остались вдвоем.

— Может, ты скажешь мне правду? Что ты тут делала?

— Я что, не имела права побывать на свадьбе матери? — горько переспросила она.

— Ты не могла знать об этом, — покачал головой Варковски. — Да и вообще в начале речь шла только о помолвке. Так что ты тут делала?

— Гуляла, — Синтия опустила глаза. — Это допрос? Может, вы и меня убьете, как ту девушку?

— Эх, Синтия! — Варковски усмехнулся и покачал головой. — Не принимай все так близко к сердцу. Ее действительно убили. Убил сообщник, прекрасно знавший, что из медикаментов и как может быть использовано. Поверь — я вовсе не жаждал ее смерти.

— Вы все — убийцы, — без всякого выражения в голосе возразила Синтия.

— Пусть так, — Варковски с любопытством посмотрел на нее и пододвинул кресло поближе. — А ты думаешь, твой приятель намного лучше нас? Да, иногда нам приходится убивать — но ради того, чтобы поддерживать порядок, а такие, как Торнтон…

— Замолчите — вы его не знаете! — резко повернулась Синтия.

— Знаем. Он искренне верит, что убивает ради доброго дела — но считает таковым полный беспорядок. То, чем занимается он, может вести только к хаосу… Понимаешь, то, что делает Компания, может, и не идеально — но все же она нечто создает, строит.

— Например, оружие! — фыркнула Синтия, стараясь отогнать набежавшие на глаза слезы. Почему-то ей казался неискренним собственный протест. После того как взорвалась неведомая ей станция, взорвалась по ее вине, оставшийся в душе осадок не позволял верить в свою правоту. Но разве могла она сойти с того пути, на который ступила, если была уже повязана чужой кровью?

— Оружие нужно, чтобы защищать то, что создается, — не колеблясь, возразил Варковски. — А что предлагает взамен твой Торнтон? Могу поспорить: он знает, против чего борется, но не знает, за что. Я уже имел дело с такими, как он, — их можно только пожалеть.

— Все лучше — чем такая жизнь… — Синтия болезненно сморщилась. — Зачем вы вообще завели этот разговор? Что вам от меня нужно? Чтобы я стала такой, как вы, или еще хуже?

— Чтобы ты хоть раз посмотрела на мир и увидела его таким, какой он есть, — пусть страшным, жестоким, даже циничным. Тебе ведь все равно придется выбирать. Скорее всего, выбирать между несколькими подлостями.

Эдвард и сам не понимал, зачем заговорил об этом, и тем более — с ней. Может, ему просто вспомнилось, как разговаривал с этой девушкой ее отец? Его она послушала… Но, что было гораздо вероятней, хотя признаваться в этом Эдварду не хотелось, Синтия после того случая все еще казалась ему товарищем по несчастью. Во всяком случае — сейчас, когда рядом было безумие и когда контроль над обстановкой был утрачен.

— Прекрасно. Считайте, что я выбрала. Но не вашу подлость…

«А ведь на самом деле мне все это безразлично… Мне все равно», — грустно думала Синтия.

— Знаешь, а я хотел бы поговорить с этим твоим… Диком. Хотя и не уверен, что это что-то даст… Так вот, Синтия, чтобы жить честно, надо быть сумасшедшим. Только отказавшись от реальности, можно приблизиться к идеалу… Ну, ладно, — Эдвард неожиданно встал. — Я и так что-то слишком задержался с тобой, а у меня есть дела.

Варковски ушел из зала так быстро, что можно было подумать, что он сбежал. Сбежал от себя…

Синтия посмотрела ему вслед и потрясла головой — ей показалось вдруг, что этого разговора не было или она сама его придумала.

Но — зачем?

36

Он оглянулся в сторону своих братьев: их было много, но кого-то не хватало. Он хорошо помнил, как они умирали, — даже огромное расстояние не смогло задержать проникавшие в его мозг страх и боль. Только это, да еще голод он и умел распознавать среди своих неловко копошащихся где-то в спине и голове чувств.

И еще был ящик — маленький ящичек, находящийся где-то внутри и просунувший в его голову свои тонкие корешки. От него тоже текли мысли и чувства, но какие-то странные, требующие подчинения себе.

Первое время он старался избавиться от этого ящика, тряс головой, бился ею о подвернувшиеся твердые предметы — но все напрасно. Затем он заметил, что ящик не только мешает и щекочет изнутри — спрятанные в нем мысли подсказывают порой, как и какой опасности можно избежать. Именно это чуждое тело внутри его собственного предупредило о странных штуках двуногих, плюющихся огнем и болью.

Он пытался спрашивать братьев, есть ли у них нечто подобное, но никто не понял его вопроса. Хотя, скорее всего, такой ящик был у каждого. Он вспомнил, что встретился с братьями как раз тогда, когда внутренняя щекотка, идущая оттуда, сообщила, что для выживания необходимо уничтожать особо светящиеся объекты. Нет, не совсем светящиеся, как не совсем и звучащие, — то, что исходило от них, напоминало сразу и звук, и свет… — но было чем-то третьим, действующим на мозг почти так же, как волны воды — на кожу. Если приближаться к таким объектам, щекотка внутри становится сильнее: видно, ящик тоже их ощущает.

Новый сигнал был непостоянным и слабым. Ему показалось вдруг, что это двуногие стараются договориться между собой, колыша воздух. Он слышал, как они умеют разговаривать вблизи, — и это тоже напоминало ему ощущение, вызываемое невидимыми волнами. Может, так переговаривались ящики двуногих?

Кроме того, этот сигнал казался жалким. Если бы не постоянное тревожащее напоминание ящика, сам он решил бы, что это двуногое зовет на помощь. Но ведь и те стреляющие штуки не казались страшными на первый взгляд!

Сигнал шел от небольшого строения, часть стен которого состояла из бьющегося прозрачного материала, не причинявшего никаких неудобств, если вовремя зажмуривать глаза.

Он остановился на пригорке, поджидая своих братьев, затем они все выстроились в линию, выбирая себе прозрачные участки стен (нападать сразу со всех сторон их тоже учили ящики), и, обменявшись взглядами, двинулись вперед…

37

— Вы только посмотрите! У этого скота свой передатчик!

— А ну вставай!

Два голоса прозвучали почти одновременно, но ни тот, ни другой не могли заставить Риггема открыть глаза. Еще через секунду чья-то рука вцепилась ему в воротник, рывком стягивая со стула:

— Сволочь!

— Тише, ребята. Ничего с ним не делайте, его еще надо допросить.

— А передатчик-то надо проверить… Вроде же шеф искал…

Переговариваясь между собой, охранники и сотрудники службы безопасности заполнили комнату.

«Она не успела им ничего рассказать, — убеждал себя Риггем. — Долли не успела…» — Ну-с, Риггем, вам не кажется, что пришло время поговорить начистоту? — по голосу доктор узнал шефа внутренней безопасности, и сердце его защемило: Риггем не думал, что Варковски окажется намного милосерднее Элтона.

— Не работает! — сообщил кто-то сбоку. — Все включено, трансляция позывных идет, а он все равно не работает…

— Ну так как, Риггем? Может, вы хотя бы откроете глаза?

Он открыл. Его глаза оказались похожими на глаза умирающей собаки.

— Ну и прекрасно, — холодная улыбка искривила губы Эдварда. — Во всяком случае, я вижу, что вы меня слышите. Так вот, чтобы облегчить вам признание, скажу сразу: мы знаем, что вы работаете на Элтона.

Мгновенно залившая лицо Риггема бледность довольно ясно засвидетельствовала, что Варковски не ошибся.

— Теперь можете рассказывать все. Я прекрасно понимаю, что вы его боитесь, что он вас не простит, что он вообще решил пойти ва-банк, раз отважился на это покушение, — кстати, ужасно непрофессиональное для его уровня. Ну так как, будете продолжать?

— Не знаю, — Риггем не узнал свой голос.

— Уже лучше… Вам ведь терять нечего: вы провалили дело, вы — вместе с Долли. Элтон не умеет прощать… а с нами можно и договориться…

— Да? — лицо Риггема перекосилось. — Вы так думаете? Так вот, знайте, что вы проиграли. Я погиб, не спорю, — но и вам отсюда не выбраться. Не из ресторана — из той лужи, в которую вы сели.

— М-да, — потянул Варковски, — боюсь, что у вас просто не найдется интересующих нас сведений… Ну ладно, а хоть на это вы ответить можете? Кто запустил в эфир эту проклятую передачу об инопланетянах — Элтон или Зофф? Я готов поклясться, что Элтон, но мне хотелось бы услышать подтверждение от вас…

— Не знаю, — Риггем снова зажмурился. — Честное слово, не знаю. Кто я такой, чтобы Элтон посвящал меня в свои планы?

— Что ж, верю, — Варковски замолчал, раздумывая, о чем можно еще спросить этого человека, но никак не мог придумать ничего, кроме скучных и незначащих фраз, необходимых для правильности оформления процедуры задержания: подробности плана с проникновением на яхту (не могли же они изначально предугадать, что босс пошлет Долли записку, послужившую пропуском) и все такое прочее. Но эту работу можно было оставить полицейским. — Ну, ладно, — сказал он наконец, — у меня пока вопросов больше нет. Следите за этим доктором хорошенько, пока…

Он прикусил язык на полуслове: словно видение, за окном мелькнул знакомый нечеловеческий силуэт.

— Всем назад!!!

Крик оказался неожиданным даже для него самого. С почти немыслимой для человека скоростью Варковски оказался у двери и вышиб ее плечом. Его неожиданное бегство вызвало у охранников легкий шок. Пусть он длился считанные мгновения — их оказалось достаточно, чтобы стекло с треском разлетелось и масса хитина, щупалец, замелькавших в воздухе, и страшных зубов оказалась в комнате.

С хрустом развалился попавший под заднюю лапу Чужого передатчик. Два удара щупальцами проткнули насквозь Риггема и одного из охранников; защелкали зубы…

Варковски ничего этого не видел. Он ворвался в комнату, где устроился на отдых Лейнарди, и, невзирая на вопль испуганной его появлением Цецилии и недовольную мину босса, закричал:

— Немедленно уходим! Вокруг полно монстров!!!

— Зофф? — вскочил с места Глава Компании, и руки его быстро замелькали над расстегнутой ширинкой.

— Неважно. Главное — смыться отсюда прежде, чем эти твари превратят нас в свой завтрак!

Последнее замечание оказалось излишним. Со всех сторон уже слышался звон разбиваемых стекол и одинокие, словно испуганные, выстрелы…

38

«Я должен вспомнить, кто я, — думал на бегу Макбрайт Сойн. — Если бы я был никем, враги не прислали бы за мной этих чудовищ. Как жаль, что Клакстон не успел мне помочь! А я еще начал подозревать, что он заодно с Востоком, хотя следовало бы сразу догадаться, что бедняга просто недалекий человек. Когда мое имя вернется ко мне и я вновь стану тем, кем был, я закажу ему хороший памятник. Но об этом позже, сейчас я должен выжить — хотя бы для того, чтобы выполнить свой долг».

Он бежал уже давно — даже профессиональный спортсмен мог бы позавидовать его выносливости. Чутье — а может, само Провидение — заставляло его двигаться в сторону административного центра.

Изредка на дороге ему попадались одетые в характерную одежду психи. Обогнав человек пять, Макбрайт подумал, что его специально заставили вырядиться, как сумасшедшего, чтобы затруднить путь к себе, наверх. Он свернул в ближайшие кусты (для этого ему пришлось прыгнуть через кактусы) и выскочил оттуда в майке и плавках. Бежать так стало даже легче.

«Я должен успеть… должен!!!» — торопил он себя, лишь изредка останавливаясь, чтобы вспомнить, куда успеть.

Наконец сад кончился и перед Сойном раскинулась невероятно огромная поляна со шрамом дорожного пластика, уходящим к горизонту, где над белыми высокими строениями чернела странная туча, похожая на дым.

Макбрайт замер, оглянулся назад и припустил по слегка пожухлой траве. По ней он быстро добрался до пластиковой дорожки.

«Во всяком случае, здесь чудовища не смогут напасть из засады», — решил он.

И в самом деле — следующие полчаса прошли довольно спокойно. Сойн трусцой бежал по чуть пружинящему пластиковому покрытию; легкий, почему-то похожий на морской, ветерок обдувал его разгоряченное лицо, и на расстоянии многих сотен метров вокруг никого не было.

Затем ему навстречу от ставшего уже различимым административно-врачебного центра вылетел флаер.

Судя по зеленым шапочкам, в нем сидели санитары.

Крылатый аппарат сделал круг над головой тут же присевшего на корточки беглеца.

— Это он?

— Похож вроде…

— Спускаемся…

Сквозь приглушенный шум мотора голоса были легко различимы.

«Значит — меня узнали! — запрыгало в груди Сойна уставшее от долгого бега сердце. — Вот только друзья это или враги? Хотел бы я знать…» Сойн быстро огляделся по сторонам: спрятаться было некуда. «Ну что ж, — выпрямился он с видом, преисполненным собственного достоинства, — во всяком случае, я должен вести себя мужественно…» — Мистер Лейнарди? — осторожно спросил его первый из вышедших ему навстречу — и это имя молнией вспыхнуло в мозгу Макбрайта.

«Лейнарди!» Ну конечно же — вот как его звали на самом деле, вот что скрывали от него враги!

— Да, я слушаю вас, — сдержанно отозвался он. — Что вы хотели мне сообщить?

Если у санитаров и были какие-то сомнения, то при виде начальственного вида Макбрайта они тут же рассеялись: только настоящий Глава Компании, человек недосягаемого для них уровня, мог выглядеть так внушительно в плавках и майке, как будто на нем был сшитый по заказу лучших портных костюм.

— Мистер Лейнарди, Администратор и Главный Врач очень беспокоятся о вашей судьбе. — Оба здоровенных парня словно стали меньше ростом.

— Плохо же они беспокоятся — я чудом избежал гибели. Враги покушались на мою жизнь, — уверенной походкой Сойн направился к флаеру. — Черт бы вас побрал! В каком виде вы содержите машину!

Его слова были встречены преисполненным уважения молчанием.

Сойн был счастлив!

39

Синтия очнулась от тишины. Она огляделась по сторонам и убедилась, что в зале ресторана никого не осталось. Странные события, кажущиеся нереальными, не менее странный разговор с человеком, от которого она вообще ничего подобного не ожидала, — все это отнюдь не способствовало подъему настроения: уж слишком легко было поверить после них в собственное сумасшествие.

А Дик? Где он сейчас? Она вспомнила взрыв, вспышку — и негромкое «нет!» помимо воли сорвалось с ее губ.

Мало ли что говорил о нем Варковски… Да пусть даже он и прав! Все эти взрывы и прочее — всего лишь политика, а Дик прежде всего был для Синтии человеком. Человеком искренним, цельным, не трясущимся за свою шкуру, как большинство. Какая разница, что он не собирается ничего созидать, — кому это надо? Лишь бы только с ним ничего не случилось…

Подумав о Дике, Синтия неожиданно для себя вспомнила еще одного человека, который совсем недавно был почти так же дорог ей.

Алан… Можно было только удивляться, насколько Алан и Дик были непохожи, — и в то же время Синтия смутно угадывала, у них было что что-то общее. Ненавязчивое, не бросающееся в глаза — и все же очевидное.

«Зачем я думаю о нем?» — чуть не рассердилась она на себя, но остановить нахлынувший поток мыслей и чувств уже не могла.

Алан был убийцей. Дик — тоже, но он не стеснялся в этом признаться, не прикрывался никакими увертками, а называл вещи своими именами и был готов в случае надобности пожертвовать собой. Алан не лез на рожон, умел уходить от лишнего риска — и все же назвать его трусом Синтия не могла. Просто в сравнении с Диком он выглядел каким-то скользким.

Ей вспомнилось вдруг его лицо: не отличающееся красотой, заурядное, с удивительно умными, проникновенными глазами. Он ведь и понравился ей в свое время за то, что казался умнее и серьезней собственной профессии, в то время как большинство детективов, работавших в Компании, выглядели просто дуболомами. Алан действительно был похож на придуманный ею романтический идеал, сочетавший в себе и ум, и силу, и многое другое — кроме неоспоримой красоты, почему-то всегда вызывавшей у нее раздражение. Были ли все эти качества у Дика — она не знала. Дик, пожалуй, был слишком красив, чтобы она обратила на него внимание в прежние времена, но не старался выглядеть интеллектуалом… Неужели же ее собственные представления об идеале успели измениться за такое короткое время? Ум и скрытая сила заменились откровенностью, решительностью и внешней красотой…

И все же если бы Алан не убил Чужого, пришедшего ей на выручку, если бы он поменьше юлил, как знать, может, тогда и тоска, просыпающаяся в сердце при упоминании его имени, выглядела бы иначе. И Чужой… Синтия подумала о страшной передаче, отрывок из которой ей пришлось услышать. Чужой — пусть не тот, другой, — тоже убивал. Сколько горя было в словах той незнакомой ей женщины! Или жестокость — плата за разум? Тогда для чего, скажите, он нужен? Уж лучше честно превратиться в зверя…

«Ладно, я зашла куда-то не туда, — одернула она себя. — Скорее всего, все проще: Чужие, как и мы, — разные. И у них тоже есть свои герои и свои подлецы…» Вслед за этим она подумала, что зря сидит тут, если можно было давно подняться и уйти. Такова жизнь: самые простые мысли нередко приходят в голову последними! Синтия поднялась и собралась было сделать то, что намеревалась, но тут ее внимание привлек доносившийся из-за внутренних дверей шум.

Зазвенело битое стекло, кто-то закричал, защелкали выстрелы.

«Снова… Вот она — людская натура!» — горько усмехнулась девушка, направляясь к двери, — и вдруг застыла на полушаге.

За огромным стеклянным окном сидел Чужой.

— Ты? — ахнула она и потрясла головой.

Конечно, это не мог быть тот самый ее «друг» — но, как знать, уж не его ли брат прилетел сюда, чтобы докопаться до правды? Раз они разумны — то почему бы не поверить и в это?

— Эй, Чужой! — позвала она, делая ему знаки. — Ты слышишь меня? Я не желаю тебе зла!

Он услышал ее — во всяком случае, небольшие «лакированные» глазки уставились прямо на девушку. Похоже, монстр недоумевал: ни в его инстинкте, ни во вложенном робототехником ящике не было предусмотрено такое поведение противника-пищи.

Чужой напрягся — внутри него заметались электрические импульсы, ища ответ на поставленную задачу.

Может, это двуногое входило в разряд тех немногих, которых ящик предписывал слушаться?

До сих пор монстру не приходилось нарочно тревожить это странное для него образование. Теперь же он настойчиво старался впихнуть через щекочущие корешки ящика свой вопрос — и в какой-то момент это ему почти удалось. Ящик заговорил — щекотка усилилась, перерастая в легкое покалывание, после которого обычно возникала мысль…

— Ну, так что же ты? Я смотрю, ты не слишком торопишься меня убивать, да? Может, ты догадываешься, что это не я убила твоего брата? Мы тоже разные — как и вы…

За спиной у Синтии затопали, какие-то возбужденные крики долетали до ее ушей — но девушка и не пробовала вникнуть в их смысл. Все ее внимание, все душевные силы были сосредоточены сейчас на общении с существом, глядящим на нее через стекло.

…Да, двуногие, которых следовало слушаться, существовали, но это двуногое не было похоже на них… Так что следовало делать в таком случае? Для чего оно приближается?

Импульсы мозга сталкивались с импульсами ящика, вспыхивали десятками искорок и мешали нормально думать.

А если этот двуногий противник опасен? Пусть ящик ничего не говорит об этом — но разве двуногий враг стал бы просто так подходить столь близко? Значит, надо отбросить сомнения и напасть, напасть — чтобы защититься…

Щупальца взвились и, со свистом рассекая воздух, понеслись к стеклу. Брызнули во все стороны осколки, несколько капель желто-зеленой жидкости поползли по надломам, проедая в пластиковой поверхности дыры.

Синтия негромко вскрикнула: она поняла, что Чужой хочет ее убить, неважно почему — но хочет. А монстр уже приготовился к прыжку, и в глазах его застыла холодная, стойкая ненависть.

— Ложись! — ворвался вдруг в ее сознание чей-то крик — и почти машинально девушка рухнула на пол.

«Какая разница… Все равно не успеть… Не спастись», — подумала она, зажмуриваясь и ожидая, когда ей в спину вонзятся чудовищные когти. Что-то загрохотало над ней, и на спину опустилась боль, похожая на десятки впущенных в тело иголок… Больше Синтия ничего не помнила…

40

А тем временем Президент не мог найти себе места. Президенту было страшно.

Только несколько дней назад ему казалось, что все в его мире незыблемо и стабильно, но возникновение Тритис пошатнуло эту уверенность, а все последующие события превратили ее в ничто.

Почти по всем планетам прокатилась волна протеста, всерьез заговорили о его отставке. Президент, разумеется, тотчас затребовал связи с Главой Компании — но выяснилось, что тот отбыл в неизвестном направлении. Затем последовало разоблачение истории с Чужими — событие, казалось бы, абсурдное, противоречащее как законам логики, так и физики (если не принять допущение, что неизвестный «правдолюб» подкупил как минимум треть работников главного информационного центра), поскольку не так-то просто изъять из общей сети информации одно сообщение и заменить его другим, находясь где-то в стороне.

Всего этого хватило бы, чтобы вывести из равновесия и человека с более крепкими нервами. И неправда, что у всех политиков нервы похожи на канаты, — просто большинство дорвавшихся до власти обычно ухитряются избегать лишних перегрузок, умело от них уворачиваясь. Как говорится, политики — тоже люди.

Был человеком и Президент. Мало того, в настоящий момент он был несчастным, запуганным жизнью человеком.

Когда происходят такие странные вещи, можно ли доверять хоть кому-то? Ему чудилось, что воздух вокруг него буквально пропитан изменой. Когда же к Тритис присоединились сперва Минора-7, а затем еще две планеты системы Минор, о которых ранее не сообщалось, естественная тревога превратилась у него едва ли не в манию преследования.

Кто бы ни приходил к нему с новыми известиями, о чем бы ни шла в них речь: о падении на бирже курса акций Компании, вызвавшее настоящую панику в деловых кругах, о новых протестах со стороны администрации, о забастовке космолетчиков с Астраллы, требующих гарантии безопасности полетов, — все казалось Президенту частью огромного заговора, составленного непосредственно вокруг его жалкой персоны. Каждое новое лицо казалось ему лицом наемного убийцы… Да что и говорить — несладкие деньки настали в его жизни!

И не верилось, что кошмар начался недавно, что события развиваются с такой стремительностью и что его надежда и опора — Глава Компании — исчез всего несколько часов назад.

К вечеру Президент был готов ко всему, но в первую очередь — к бегству.

«Пусть вокруг творится что угодно — я лучше смоюсь!» — приблизительно так решил он, требуя привести в готовность личную яхту. По-своему это решение было разумным: оттуда он мог поддерживать связь с Землей, а в компании из двух роботов вряд ли мог бы оказаться кто-то посторонний, и тем более — враг.

Когда яхта оторвалась от земной поверхности и перегрузки остались позади, он смог наконец вздохнуть с облегчением и даже позволить себе выйти в бассейн. Один из роботов остался в рубке управления, второй — у системы связи, находящейся в том же самом помещении.

Скорее всего, дело было в том, что Президент жаждал хоть недолгого одиночества. С блаженной улыбкой он вошел в чуть подогретую воду, словно смывающую с него грязь всех последних неприятностей, и вышел из нее уже обновленным и розовым, как младенец. Расправляя на ходу подъеденные внутренними солями суставы, сладко потягиваясь и зевая, он добрался до своего кабинета, плюхнулся в кресло и вдруг выражение удовлетворения покинуло его лицо: перед столом возникла темная коренастая фигура.

— Что это за глупые шутки, Бишоп? — недовольно произнес он. — Я, кажется, сказал вам находиться у…

Он не закончил — до него вдруг дошло, что роботы системы Бишоп гораздо стройнее и выше. Но откуда здесь, на корабле, мог возникнуть кто-то посторонний?

Президенту вдруг стало очень жарко, затем он погрузился в холод. Редкие волосы зашевелились на макушке.

— Итак, вы уже поняли, что я не Бишоп, — незнакомец присел к столу, небрежно закинул ногу на ногу и нажал на кнопку, включающую верхнее освещение. Хлынувший сверху поток света сообщил Президенту, что перед ним находится совершенно незнакомый негр с толстой шеей и блестящей черной лысиной.

— Кто вы? — испуганно прохрипел невезучий правитель, вжимаясь в спинку кресла.

— Даже обидно — вы до сих пор меня не знаете! — изогнулись луком полные темные губы.

— Ну… — несмотря на дрожь, охватившую все тело, Президент нашел в себе силы поднапрячь память. — Надо полагать, вы все же не Зофф…

— Надо полагать, — усмехнулся негр. — Зофф — жалкий пьяница из совершенно ненормальной семейки, основательнице которой хватило ума в возрасте шестидесяти лет родить дочь от собственного брата. Эти Зоффы-Стиммы страдают разными отклонениями от нормы, хотя и не всегда явными… Ну ладно, о них мы еще успеем поговорить. Я — Элтон.

— Вы? — волосы на макушке Президента снова сделали попытку встать.

— А почему это вас так удивляет?.. Вы не возражаете, если я закурю? — не дожидаясь ответа, Элтон вытащил толстую сигару.

— Но что вам от меня надо? — жалко пролепетал Президент.

— Ничего особенного. Во всяком случае, я потребую от вас не больше, чем покойный Лейнарди. Конечно, я мог бы сейчас запросто подыскать вам замену, и народ меня только поддержал бы, но, знаете ли, я всегда неодобрительно относился к малообоснованным перестановкам в правительстве. Если вы согласитесь мне помочь, Лейнарди будет забыт, часть дирекции Компании отдадут под суд — благо, что некоторые из них облегчили мне задачу, вовремя умерев, — так огласка будет меньше. Я, в свою очередь, помогу вам справиться с беспорядками, вызванными появлением Тритис. С недовольством Компании вы справитесь и сами — я уже сказал, что вам достаточно для этого предъявить ее руководителям соответствующий судебный иск.

— То есть, — несколько оправился от шока Президент, — теперь править будете вы?

— Вы догадливы… — Элтон притворно засмеялся. — Внешне же все останется на своих местах. Я полностью уверен в вашем скором согласии.

— Но Лейнарди…

— Забудьте о нем. Он погиб во время аварии на собственной яхте, к тому же в довольно странном месте.

— Уж не хотите ли вы сказать, что… — приподнялся в кресле Президент.

— Нет, вы ошиблись. Это случилось в сумасшедшем доме. Кстати, чтобы не пошатнуть устоев общества, на суде это тоже должно прозвучать. Всем будет спокойнее, если окажется, что некоторые решения принимались им… скажем так, в состоянии не стопроцентного душевного здоровья. От болезни, увы, никто не застрахован — ни вы, ни я… Мало того, у меня сложилось впечатление, что почти все, занимавшиеся большой политикой, в той или иной степени подвержены расстройствам такого рода, — не в обиду вам будет сказано, Сол… Я ведь могу теперь вас так называть? Кстати, можете именовать меня Бони… Ладно, мы немного отвлеклись. Так вот, я жду вашего ответа.

— У меня нет выбора, — Президент негромко вздохнул. — Вы слишком ловко приставили мне к горлу нож…

— Бросьте — к чему такие громкие слова? Право же, это звучит несолидно. Неужели вам не все равно, на кого работать? Да, Лейнарди помог вам вылезть — а я помогу вам удержаться… Так что вы всего лишь останетесь при своем. Право же, легче считать, что никакой перестановки не произошло, а вы всегда служили только Закону и Конституции… не так ли?

— Пусть будет по-вашему… — невесело подтвердил Президент.

«Вот я и докатился, — подумал он про себя. — Раньше я работал хоть и не на идеально честного человека, но все же на полноправного гражданина нашего общества. Элтон же — и это ни для кого не секрет — откровенный бандит. Но что я могу сделать в такой ситуации? Невозможно быть наверху и оставаться чистеньким, а если Элтон выполнит свое обещание и наведет порядок… Пусть будет так — за это ему все простится».

— Прекрасно, — Элтон выпустил красивую струйку дыма. Похоже, его сигары были ароматизированными — распространившийся по комнате запах немного напоминал запах сандалового дерева. — И первое, что вы должны сделать, — несколько ужесточить контроль за порядком. В последнее время наши законы стали слишком либеральными — чего греха таить, я и сам этим неплохо попользовался. И этим сейчас пользуется Зофф со своей Новейшей верой. Пусть для этого придется пожертвовать некоторыми свободами — агрессия со стороны инопланетян вас замечательно оправдает. А дальше… Уж кому, как не мне, знать черные ходы законодательства — я быстро подскажу вам, где скрываются наиболее опасные дыры.

«Еще бы! — глядя на своего нового партнера, подумал Президент. — Может, ради одной такой профилактики бандитов иногда можно подпускать к власти — тогда останется надежда, что этот конкретный человек будет из них последним».

И, поддавшись этой идее, Президент вдруг почти искренне улыбнулся и протянул руку:

— Позвольте пожать вам руку — я не могу не поприветствовать такие начинания!

— Я тоже рад за вас! — ответил на рукопожатие Элтон. — Я знал, что мы договоримся!

41

— Что с ней?

— Ничего страшного — несколько капель кислоты успели долететь… Следы, конечно, останутся, но небольшие…

Синтия услышала эти голоса как сквозь сон. Почему-то она лежала на песке и совсем рядом шуршали морские волны. Спина невыносимо чесалась — девушка потянулась было почесаться, но кто-то перехватил ее руку.

— А вот этого, милая, делать не следует… Если расчешешь, заживать будет дольше.

Голос был знаком и сильно напоминал голос шефа внутренней безопасности. Синтия недоверчиво приоткрыла глаза. Плескавшееся рядом море выглядело янтарным, солнце уходило за горизонт, тая в колышущихся бликах. Возле нее сидел на корточках человек, в котором девушка без труда узнала Эдварда Варковски. Чуть поодаль, чернея на фоне неба, стояли еще три фигуры, две мужских и одна женская. На женщине было одето белое платье, а в руках высокого парня виднелась автоматическая винтовка, по всей видимости, и спасшая Синтии жизнь в последний момент. Девушке не составило труда догадаться, кто был перед ней.

— Что, пришла в себя? — поинтересовался Варковски. — Тебе здорово повезло. Вряд ли в «Золотой Короне» хоть кто-то еще остался в живых… Мы вовремя увидели эту сцену. Ты что, хотела договориться с монстром? — Синтия привстала на локтях, затем села, тяжело вздохнув. — Ясное дело… Так вот, запомни на всякий случай: если в прошлый раз мы имели дело с чужим разумом, то теперь против нас сражается живое оружие. И только…

— Эдвард, что вы мелете? — загребая ногами песок, подошел к ним Глава Компании.

— Вы знаете, босс, — повернулся к нему Варковски, — это как раз тот редкий случай, когда имеет смысл сказать правду.

— Мерзавцы! — тихо прошептала Синтия.

— Да… — Глава Компании подошел совсем близко и свысока взглянул на падчерицу и сидящего на песке Эдварда. «Интересно, а песок к его одежде тоже не пристает?» — вдруг совершенно глупо подумал он. — Ну ладно, заканчивайте разговоры. Надеюсь, дальше она сможет идти и сама… Вставай!

Глава Компании протянул девушке руку, она чуть было машинально не подала ему свою, но тут же резко ее отдернула.

Лейнарди поморщился и отвернулся. Ему не улыбалось тратить время на капризы какой-то глупой девчонки, пусть даже она и приходится теперь ему падчерицей.

— Тебе помочь? — предложил Варковски.

Синтия зло замотала головой. Она скорее согласилась бы остаться здесь, на берегу, навсегда, чем принять помощь кого-то из этих людей. Даже если бы к ней подошла сейчас мать, наверное, Синтия отвергла бы и ее, но Цецилия с поникшим видом стояла в стороне.

— Твое дело, — Варковски поднялся так незаметно, что невозможно было засечь тот момент, когда он изменил положение своего тела; на кинопленке такое движение легко было бы принять за созданное при помощи вырезанного кадра.

Синтия напряглась и тоже встала. В голове немного шумело, спина чесалась зверски — но в остальном она чувствовала себя нормально и вполне была способна идти. Вот только куда? Не с ними же…

Не дожидаясь инициативы с их стороны, Синтия побрела по песку в сторону, противоположную той, куда явно собиралась двинуться вся компания. Больше всего ее настроение было похоже на глубокую беспросветную скуку; даже переливающийся янтарь волн выглядел удручающе нудным.

— Стой! Ты куда?!

— Да вы что, Эдвард, в няньки к ней записались? Пусть идет…

— Синтия, остановись! Это же самоубийство!

Она не обернулась, продолжая переставлять тяжелые ноги по мелкому, забивающемуся в босоножки песку.

— Ну нет… — чьи-то пальцы схватили ее за руку, рывком разворачивая к себе.

— Отпустите меня! — грубо огрызнулась девушка. — Я не желаю вас видеть! Может, я хочу умереть — вам-то что?

— А ничего, — вместо лица у Эдварда, казалось, вновь возникла непроницаемая маска. — Только если я сейчас услышу еще хоть что-то подобное — я просто применю силу. Тебя еще никогда не били?

В его словах не было злости — наоборот, они были произнесены максимально спокойно и мирно.

Несколько секунд Синтия смотрела на Варковски широко открытыми глазами — он и не думал отводить взгляд. На некоторое время оба словно застыли, затем натянутые руки обвисли, расцепляясь, и девушка, опустив голову, сделала шаг к общей группе.

— Вот так-то лучше, — довольно сообщил Варковски, тоже поворачиваясь. — Теперь остается найти лодку. Маловероятно, чтобы эти существа напали на нас с моря, на суше же станет скоро совсем жарко: ночь — их пора.

Спорить с ним никто не стал, и все молча пошли вдоль водяной кромки.

Пляж был пуст. Кое-где среди темных массивов проглядывали горящие возле домиков фонари, но сами окна не горели. Неизвестно было, страх ли заставлял затаившихся внутри людей осторожничать, или свет уже просто некому было зажечь. Шум волн только подчеркивал стоящую вокруг тишину. Ни музыки, ни криков, ни смеха…

Искать лодочный причал пришлось недолго. Издали он напоминал остов полностью выгоревшего здания, и лишь вблизи можно было оценить истинное изящество его конструкции. Байдарки, водные велосипеды всевозможных видов, весельные лодки, катамараны, раскрашенные в пестрые цвета каноэ — нужно было быть хорошим знатоком всей подобной «техники», чтобы перечислить достаточно полно весь имеющийся тут ассортимент. Достаточно было нажать на небольшой рычажок, как металлическая рука переносила лодку (или нечто другое, по выбору клиента) на стапель.

Варковски остановил свой выбор на экзотической старинной моторной лодке с бензиновым двигателем. Она не была просто красивой игрушкой: в случае необходимости этот допотопный мотор мог выдавить приличную скорость — во всяком случае, большую, чем все остальное, здесь имевшееся.

Эдвард сделал знак последнему из охранников, тот передал ему автоматическую винтовку и сел за руль.

Тихо прошуршав по стапелю, лодка вошла в воду и закачалась, готовая опрокинуться. Куда деться — люди, привыкшие работать с летательными аппаратами, вплоть до космического транспорта, не всегда с той же легкостью могут управлять простейшими «плавсредствами».

— Пошли, — таща Синтию за руку, Варковски вошел в воду — и тут же оттолкнул девушку обратно, перехватив винтовку обеими руками: возле самой моторки из-под воды встало громадное тело с глянцево блестящим черепом.

Членистые щупальца обхватили охранника вначале мягко — и сложно было уловить тот момент, когда сжатие их усилилось — лишь захрустели кости и изо рта несчастного потекла струйка темной жидкости. Светящаяся вереница пуль вырвалась из ствола винтовки, вспарывая слившиеся в одно целое тела. Запахло паленым. Голова монстра свалилась набок: пули вошли в шею настолько близко, что перерезали ее, как ножом. Негромкий плеск ознаменовал падение обоих тел — и все стихло.

Несколько секунд Варковски стоял, напряженно всматриваясь в волны. Пару раз из них выглянули конвульсивно дергающиеся щупальца, но ничто не подтверждало, что где-то там скрывался и второй Чужой.

Медленно удалялась уволакиваемая прибоем лодка.

— Кто-нибудь из вас умеет управляться с винтовкой? — полуобернулся к оставшимся на суше Эдвард. — Я повторяю свой вопрос: кто-нибудь умеет стрелять? Или вы предпочитаете догонять лодку сами?

«А почему бы и нет?» — подумала Синтия и с неожиданной ловкостью прыгнула в воду. Через несколько секунд девушка уже сидела на передней скамье, у руля. Варковски только стиснул зубы: инициатива Синтии отнюдь не привела его в восторг.

Еще пару минут спустя мотор зарычал, заплевался, и лодка, задорно задрав нос, понеслась в открытое море.

— Ну и куда же мы едем? — поинтересовался Глава Компании, когда очертания берега уже начали терять свою четкость.

— Надо полагать, на остров вашей супруги, — ответил Варковски, — или на любой другой остров, где ЭТОГО еще нет.

— А ты уверен, что такое место можно найти? — поджала губы Цецилия. То ли от перенесенного потрясения, то ли от свежести вечернего воздуха ее начала пробирать дрожь, и зубы время от времени клацали, что ужасно ее раздражало.

— Я уверен, что это не те Чужие, с которыми пришлось столкнуться на LB; иначе мы сперва услышали бы об осьминогопауках, яйцах и прочем. Эти возникли сразу взрослыми, сразу начали убивать. Мало того, теперь я догадываюсь, что произошло со связью: по программе Бишопа, живое оружие в первую очередь должно было выводить именно ее, затем — космопорты, более мелкие взлетные площадки… Ну и так далее, — он резко замолчал и опустил голову.

Если все обстояло именно так — можно было забыть о возможности удрать с планеты, которая скоро вся будет захвачена монстрами. Наверняка они уже успели побывать на космодроме… Зарево, поднимавшееся над землей в стороне административного центра, подтвердило эту догадку.

— А дальше? — Глава Компании был явно напуган.

— Дальше — уничтожение автономных средств связи, крупных центров и укреплений, коммуникаций… Какая разница?

— Продолжайте, — Глава Компании зажмурился. Сердце его стучало все чаще.

— Через пару суток должен был опуститься десант — и в основном действие вложенной в электронные мозги программы заканчивалось на этом. Разумеется, если бы на планете были какие-либо вооруженные формирования, военные базы и все такое прочее, монстры в первую очередь принялись бы за них. Остальное, — при этих словах Эдварду самому стало немного не по себе, — должно происходить по усмотрению самих монстров. Электронный мозг всего лишь дополняет их природный, но не подменяет, разве что несколько ограничивает его развитие. Короче, эти существа сами должны заботиться о своем пропитании… Ну и о досуге.

Последние слова были преисполнены иронии.

— Вы — мерзавцы, — без выражения проговорила Синтия.

— Это было рассчитано на войну. На войну, которую никто не собирался начинать, — Эдвард повернул руль, и лодка накренилась вправо, давая возможность сделать небольшую паузу.

— Но почему — по программе Бишопа? — Цецилия нервно ударила кулачком по борту и тут же схватилась за ушибленное место.

— Не знаю, — просто ответил Варковски. — Или Зофф похитил не только культуру тканей, но и схему, или… дело в том, что все, что мне известно — так это то, что, входя в атмосферу Эпсилон-Кси, Бишоп включил систему самоликвидации лаборатории. Не исключено, что он успел выбросить… груз.

— Ваш Бишоп — сумасшедший! — возмущенно прошипела Цецилия.

Все остальные промолчали. Синтия была рада, что ночное освещение помогло скрыть ее потрясенное лицо…

42

Мейер так никогда и не узнал, что увезший его корабль был последним, взлетевшим с Эпсилон-Кси-21. Пускай ему повторили это потом несколько раз — память упорно отказывалась фиксировать этот факт. Мало того, он вряд ли смог бы сейчас объяснить, для чего его увезли.

Самым худшим в его жизни было то, что он не потерял рассудка. С ужасающей отчетливостью он осознавал, как память изменяет ему, отнимая целые куски, сперва небольшие и незначительные, а затем все более существенные, которые все сложнее было восстанавливать логическим путем. Некоторое время Алан искренне пытался поверить врачам, но его вечное любопытство и тут сыграло с ним злую шутку, заставив однажды в обход всех запретов проникнуть в медицинский архив и убедиться, что проявившийся в его случае постэффект лучевой болезни хоть и встречается довольно редко, но не имеет благополучных исходов. Странно, но предательница память не пощадила его, сохранив именно это знание.

Нарушение памяти. Прогрессирующая амнезия… Об одном жалел сейчас Алан: в месте, где его содержали, невозможно было раздобыть оружие. Рисковать же с ядовитыми веществами, толком в них не разбираясь, он не отважился. Мысли о самоубийстве были продиктованы не депрессией — вряд ли какой другой человек на его месте пожелал бы жить, наблюдая за разрушением собственной личности — медленным, а потому вдвойне мучительным. Пожалуй, только это и сыграло в его судьбе решающую роль: Алан согласился улететь с одной почти целью — при случае найти пистолет.

Вскоре Эпсилон-Кси превратилась в голубоватый, неровный из-за окутывавшего его сияния шар, а впереди уже вырисовывались очертания других планет Искусственного Околоземелья, на одной из которых (в нескольких часах полета) и нашел себе место Центр Информации.

— Вы помните, что нужно сказать во время выступления? — то и дело теребил его Зиллер.

— Да, но прошу вас, повторите еще раз, — неизменно отвечал Алан. Он помнил, но не мог доверять себе и надеялся, что многократное повторение может сыграть свою роль.

— Хорошо, — и руководитель отдела безопасности терпеливо начинал с самого начала: — Было выдвинуто обвинение, будто бы вас, Алана Мейера, детектива, работающего на страховую компанию Каллагана, убили, стремясь сохранить в секрете информацию об обнаружении нашими космонавтами инопланетного существа. Вы помните, почему мы были вынуждены ее скрывать?

— Чтобы избежать паники, так как об этих существах мы знали слишком мало.

— Мы знали слишком мало, — Зиллер сделал ударение на слове «мы».

— Что?

— Ничего, продолжайте.

Алан нахмурился. Формулировка крутилась в его голове где-то рядом, но никак не давалась на язык.

— Сейчас… одну секунду…

Он вспомнил лицо Крейга — вытянутое, усталое лицо.

— Если мы что-то скрываем от общественности, то лишь в интересах самих людей, — произнес он, упираясь взглядом в металлическую стену.

— Что? — на этот раз Зиллер не смог скрыть своего удивления.

— А? Не знаю, так, вспомнилось вдруг… Я могу еще процитировать. «Наука и косморазведка столкнулись с явлением достаточно грозным, но совершенно неизученным. Чего от него можно ожидать, как бороться — не знает никто. И что, по-вашему, будет с нормальными, простыми людьми, услышь они такую новость?». Я ответил тогда, что начнется паника. Через несколько фраз Крейг — я слышал это от него — сравнил такую опасность с опасностью пчелиного улья, который лучше не трогать. Я помню все это…

— Да, именно паники мы и опасались, — подтвердил начальник отдела.

— А теперь… они напали, чтобы отомстить за гибель своих? — спросил Алан. — Я знаю, что эти существа разумны…

— Все может быть… Ладно, главное — что вы живы и помните все это. Надеюсь, вам удастся выступить. Ну, с Богом!

Зиллер нажал на кнопку, и тотчас в комнату вошла девушка — нет, женщина, одетая по-девчоночьи, несмотря на морщины под глазами.

— Я звукооператор, — представилась она, с ходу начиная щелкать переключателями в небольшом пульте.

Зиллер отошел в сторону, и Алан остался наедине с заливавшим его светом.

— В несанкционированной нашим Информационным Центром передаче сообщалось, что Алан Мейер, занимавшийся проблемой Чужих, был убит, — зазвучал дикторский голос. — Надеемся, среди наших зрителей найдутся люди, способные его узнать.

Алан заметил, что к нему подъехало еще одно кресло. Сидящий в нем человек не был ему знаком и являлся, по всей видимости, сотрудником Центра Информации.

— Мистер Мейер, скажите нам, — заговорил он, — вы действительно занимались расследованием этого дела?

Алан повернулся в его сторону и близоруко сощурился. Меньше всего он напоминал сейчас героя-одиночку.

— Можно сказать и так, — не слишком уверенно начал он, пряча глаза от слепящего света. — Страховая компания «Каллаган и Вифорт», в которой я работал, опасалась иска по поводу взрыва атмосферного процессора на LB-426… Речь шла об очень крупной сумме. Естественно, что мы заинтересовались обстоятельствами этого дела, но иск о возмещении ущерба предъявлен не был. Расследование, кажется, было прекращено…

— Так «кажется» или все-таки «прекращено»? — въедливо поинтересовался комментатор.

— Прекращено, — Алан сморщился, выжимая из своей памяти максимум того, что она могла дать. — Но так получилось, что начальство не поставило меня в известность… Я не имел возможности с ним связаться, так как очутился в закрытой для любых контактов зоне.

Алан сказал это и вспомнил вдруг, что сказанное является ложью. Каллаган подставил его, выставил одиночкой… Но стоило ли вспоминать об этом теперь? Пусть уж считают, что он всегда был лоялен по отношению к начальству.

— Продолжайте…

— Я думаю, будет лучше, если вы сами станете задавать мне вопросы, — натянуто улабаясь, предложил Алан.

— А это еще кто? — ткнул черным пальцем в стереоэкран Элтон. — Можно остановить эту передачу?

— Нет, босс, — подсказали ему сзади. — Но в случаe надобности мы всегда сможем опровергнуть его показания — этот парень сумасшедший.

— Хорошо. Вы можете подтвердить, что колония на LB-426 действительно подверглась нападению инопланетных существ?

— Да.

— И это произошло уже после показаний Элен Рипли Скотт?

— Элен Скотт Рипли, — поправил Алан. — Да.

— И после ее информации не было попытки эвакуировать людей?

— Этого я не знаю. Я знаю то, что показания Рипли не были почти ничем подтверждены: корабль взорвался… Очень может быть, что кто-то из жителей колонии попробовал удостовериться в правильности фактов на собственном опыте, но это только мои догадки.

— Итак, вы подтверждаете, что Компания располагала информацией об опасных для Человечества живых организмах и ничего не предприняла?

— Ну почему… Она предприняла… Предприняла… — к своему ужасу Алан обнаружил вдруг, что память вновь начала давать сбои. Выскользнувшая буквально из-под языка фраза потянула сперва одну мысль, потом еще что-то… Теперь в голове вертелись какие-то совершенно смутные обрывки.

«Он спас меня… Он, а не ты…» — зазвучал вдруг в ушах голос Синтии.

«Ты рискуешь жизнью и своей любовью, чтобы проникнуть в нашу тайну, — вынырнул образ Крейга. — Мы точно так же хотим проникнуть в тайну этого существа…» — Так что же они предприняли? — вернул его к действительности дотошный комментатор.

— Они… Они старались вступить в контакт с этим существом, — страдальчески наморщился Алан. — Дело в том, что эти монстры… Они разумны.

Он запнулся и замолчал: что-то внутри кричало, что он допустил оплошность, сказав то, чего говорить не следовало.

— Разумны? Очень интересная точка зрения…

— Это так, — было видно, как тяжело вздымается грудь Алана. — Это существо, которое было поймано и доставлено в лабораторию биооружия, пробовало построить передатчик, и, похоже, ему это удалось…

«Замолчи! О чем ты?!! — надрывалось внутри. — Об этом нельзя говорить! Этого не должны знать!!!» — Так, вы утверждаете, что руководство Компании старалось войти в контакт с представителем другой, враждебной нам цивилизации, я правильно вас понял?

Даже комментатор утратил свою профессиональную бесстрастность: его лицо выражало уже искреннее любопытство.

— Нет… Они просто не хотели пугать народ, не выяснив до конца, с кем имеют дело, — вспомнил наконец нужную мысль Алан… — Преждевременная информация могла бы только напугать большинство людей и породить массу слухов. Поэтому была предпринята попытка захватить одно такое существо и изучить его. Тогда и выяснилось, что оно разумно.

— Погодите, — судя по выражению лица, комментатору стало не по себе. — Значит, вы утверждаете, что одно такое существо содержится где-то в лаборатории живым?

— Нет… — Алана бросило в жар, — его нет… Это очень долгая история. Оно погибло.

— Умерло своей смертью?

— Его убили. Это… — Алан сглотнул, — это сделал я. Так что если кто-то из этих существ прилетел мстить — иначе для чего бы вы стали меня расспрашивать, — скажите им правду. Можете выдать меня им…

— Вы хоть понимаете, что говорите? — почти испуганно спросил комментатор.

— Да. Я признаю свою вину и готов ответить за все. В свое оправдание я могу сказать одно: я сделал это по недоразумению. Тогда я видел только, что монстр напал на девушку, которую я люблю. Это потом оказалось, что я просто его не понял… И, простите меня, я больше не могу отвечать на ваши вопросы…

43

Когда над рестораном появилась цепочка флаеров, тот уже догорал: кто-то из монстров случайно закоротил проводку в главной печи, и вырвавшаяся искра подпалила пластик стенной обивки. Напрасно выла пожарная сирена — вскоре пламя перекочевало в зал и отправилось гулять дальше, пожирая людские трупы и обжигая панцири задержавшихся в здании чудовищ. Плохую службу сослужил и солярий: убегая по стенам, Чужие разнесли его стекла, и пламя рванулось к открытому небу. Пока Дик собирал свою команду, пока его друзья отыскивали летательные аппараты, прошло несколько часов.

— Неужели этот гад сдох сам? — недовольно выговорил Дик, глядя на оплавленные остовы стен.

— Туда ему и дорога! — беззаботно закинула ногу за ногу Линда.

— Или они все же сбежали? — Дик послал аппарат вниз, делая рискованный круг над развалинами.

— Брось, — поморщился Тьюпи. — Лучше считать, что все уже кончено.

— Я не смогу успокоиться, пока не получу доказательств, — упрямо возразил Дик, внимательно вглядываясь, нет ли где хоть намека на движение живых существ.

— Лучше подумай, где нам провести ночь, — предложил Кейн по рации.

Кейн вел флаер с дебилами. Как ни странно, и среди этой категории населения Эпсилон-Кси Торнтон сумел найти себе последователей. К тому же эта конкретная парочка отличалась «скомпенсированностью» клинических синдромов, то есть при некоторой натяжке их можно было признать почти нормальными членами человеческого общества. Они отличались какой-то особой, едва ли не фанатической преданностью и были гораздо надежнее, чем, например, ранее не появлявшийся в их компании Стейнтейл, у которого подозревали слабо выраженную форму шизофрении (этот последний вел третью машину).

— Да, меня что-то не привлекает перспектива оказаться в лапках этих милых зверушек.

— А Синтия считает, что с ними можно договориться, — заметил Дик, делая новый круг.

— Вот пусть она и договаривается… Кстати, где она?

— Не знаю, — угрюмо отозвался Дик. Он не хотел признаваться, что ищет скорее ее, чем своего заклятого врага. Но сколько же можно зря тратить горючее, если сгущающаяся тьма все равно почти ничего не дает разглядеть? Костер из остатков ресторана был в этом деле плохим подспорьем.

— Я так думаю, — почесал нос-картошку Тьюпи, — разумнее всего было бы опуститься на остров. Я не знаю, что это за твари, но как-то хотелось бы думать, что они пришли не из моря.

— Ты что, не слышал передачи? — хмыкнул Дик. — Эти сволочи прилетели с другой планеты. Братцы по разуму, так сказать!

— Ну и пусть… Все равно мне кажется, что остров безопасней. Вот если бы ты был инопланетянином-захватчиком — ты ведь наверняка начал бы с городов, так? А тут есть масса островков, специально для любителей уединения, и почти половина из них пустует: сейчас не сезон… Вот. А у нас флаеры — так что добраться туда несложно.

— Тьюпи прав, — поддержала санитара Линда. — Поиски можно будет продолжить и утром, а если Глава Компании окажется сожран инопланетянином, клянусь, я не слишком-то буду ревновать. Пусть ест на здоровье.

— Отравится, — фыркнул Дик.

— Тоже хороший вариант: тогда станет меньше сразу двумя тварями. А так мы только зря теряем время.

— Ну ладно… Садимся на ближайший.

— А если там будут люди?

— Плевать… В случае чего мы быстро заткнем им рот — разве не видно, что кругом творится? Считай, что на это мы имеем полное право…

44

…А потом и сны сниться перестали — им мешал страх. Стоило Элизе закрыть глаза, как перед ними возникали зубы, зубы, зубы…

— Я не знаю, что с ней, — докладывал мрачному Зоффу врач, — но с девочкой определенно что-то происходит. В ее состоянии обострение. Можете меня уволить — но вряд ли хоть кто-то из специалистов сможет дать стоящий совет. Ее болезнь идет из души…

— Она не сумасшедшая! — возмущенно рявкнул Зофф.

— Я этого и не говорил. Просто ее что-то угнетает, она чего-то очень боится. Ей нельзя нервничать — а ее нервы постоянно напряжены.

— Ей просто снятся какие-то глупые сны, и я требую, чтобы вы подобрали ей снотворное, — пальцы Зоффа-главного скрючивались до боли и неловко распрямлялись, словно он ловил и мял в руке что-то невидимое.

— Не знаю — я перепробовал уже все лекарства, допущенные к использованию управлением здравоохранения. Повторяю: то, что ее мучает, принадлежит не медицине… Может, вы хотя бы избавите ее от посещения ваших тайных заседаний?

— Я не могу запретить ей делать что-либо, — голос Зоффа звучал глухо. Мрачность никак не украшала его тяжеловатые черты, хотя и была более естественной для них, чем, например, улыбка. Когда же речь заходила о том, что его любимице что-то грозит, он и вовсе становился страшен.

— Ну что ж, — развел руками доктор, — свое мнение я высказал… Остальное — решайте сами!

— Я буду ходить!

Никто и не заметил, как Элиза оказалась в коридоре и теперь стояла в дверях с тонкой, на редкость светлой улыбкой.

— Элиза… Ты должна лечь! — повернулся к ней Зофф-старший.

Девочка прижала к губам тонкий палец и, не прекращая улыбаться, отрицательно покачала головой.

— Я так больше знаю — и так спокойней, — уверенно возразил тонкий, чуть слышный голосок. — То, что происходит, все равно зависит не от нас — и мне будет очень жаль, если я потрачу последние дни не на то, что надо.

— О чем ты? — отпрянул от нее Зофф, и по его спине пробежали мурашки.

— Я об этих существах. Тот первый сон, о котором я говорила, — он уже произошел. Теперь я знаю даже имя той планеты… Только ты не пугайся — это все хочет судьба… И это вовсе не так страшно, как показалось вначале. Там, — ее глаза посмотрели на потолок — нет, сквозь потолок, на небо, — там очень светло. А здесь уже выполз тот паук, о котором я говорила… и звери все растут.

Она замолчала, а на ее тонких бледных губах все еще играла спокойная, немного загадочная и в то же время жуткая для Зоффа и доктора улыбка…

Не дожидаясь ответа у двоюродного брата, Элиза развернулась и пошла к лестнице.

Через несколько минут девочка, все так же нежно улыбаясь, сидела перед клеткой-контейнером, где спал, погруженный в электронный сон, один из «запасных» монстров.

— Ты, — чуть слышно прошептала Элиза. — Я знаю, что это будешь именно ты…

И худая рука нежно погладила бронированное стекло.

45

Как они попали именно на ее остров — для Цецилии так и осталось загадкой. Сама она вряд ли сумела бы его найти даже днем, а вот так, ночью, наугад…

Женщина смело прошла внутрь комнаты (Варковски перед тем долго изучал прибрежный песок в поисках отпечатков лап). За ней последовали и остальные. Когда зажегся свет, а вместе с ним вспыхнуло отражение в так любимой Цецилией зеркальной стене, оказалось, что трое из них выглядят какими-то жалкими оборванцами: постаревшая женщина со впалыми щеками и увядшими веками, одетая в бесформенную тряпку, грязнолицая девушка в рваном комбинезоне и нечесаный, лысоватый уже бродяга. Лишь Варковски сохранил если не свой обычный лоск, то хотя бы его следы и еще мог сойти за члена приличного общества.

Они уставились друг на друга, словно видели впервые, и взгляды, один за другим, начали уворачиваться от встреч друг с другом и с зеркальной плоскостью стены.

— Как это все ужасно, — поежилась Цецилия, закрывая лицо. «В ванну… немедленно в ванну, а там — за косметику и так далее… Или не стоит? Документы-то у меня на руках!» На всякий случай она проверила чудом захваченную во время бегства сумочку: брачный контракт был на месте.

«Нет, все же надо привести себя в порядок», — победно усмехнулась она.

— Ну ладно, — рывком поднялся со стула присевший было Эдвард, — можете отдыхать, а я пойду дежурить… Цецилия, у вас есть хоть один вращающийся стул?

— Есть кресло.

— Прекрасно. Деревья здесь не такие уж густые — на крыше можно устроить неплохой наблюдательный пункт. Единственное, на что я сегодня претендую — так это немного перекусить перед дежурством. У тебя найдется что-нибудь в холодильнике?

Цецилия бросила на Эдварда удивленный взгляд, но вдруг вспомнила, что он пришел в ресторан слишком поздно.

— Синтия, — предложила она понуро сидящей девушке, — можешь тоже перекусить…

— Отстаньте, — процедила та сквозь зубы.

Напавшие на них чудовища пришли из взорванной лаборатории Бишопа… Взорванной по ее вине…

Синтия поморщилась и закусила нижнюю губу — настолько тошно стало ей от этой мысли. Вот тебе и «все равно»! Зубы, когти, щупальца. Ей вспомнилось лицо Главного Конструктора — в свое время этот человек казался ей едва ли не самым симпатичным из всех работников и директоров Компании: занимаясь механизмами, он сохранял в себе что-то очень человеческое, хотя, как и большинство, очень часто умел это «что-то» в себе подавлять. Знала она и его роботов — они выглядели порой еще симпатичнее своего создателя, и девушка не раз ловила себя на мысли, что их не мог бы запрограммировать слишком уж плохой человек. Да и еще было что вспомнить… Как, например, еще раньше ее отец приглашал робототехника в гости, а тот вечно баловал ее неожиданными подарками.

Что-то неправильное и несправедливое было в том, что Бишоп погиб именно по ее вине. Что по ее вине погиб именно Бишоп.

Гораздо легче ей было бы не знать, кто находился на той станции, сохранить его в памяти безымянным военным — а значит, и враждебным объектом. А тут еще и эти монстры…

— Цецилия, где у вас здесь ванна? — осведомился между тем Глава Компании… нет — уставший человек по имени Лейнарди.

— Вообще-то я сама собиралась ее занять, но… — Цецилия сделала неопределенный жест рукой. — Пойдемте, я вам покажу…

Они вышли, и Синтия осталась в комнате одна.

— Но зачем я здесь? — прошептала она. — Не лучше ли мне было умереть?

«Конечно, лучше, — ответила она себе. — И лучше — поскорее, пока совесть еще не разошлась во всю свою мощь, пока ее можно еще терпеть. Пусть Дик, не сама она, набрала ту роковую комбинацию — все равно убийца — она. Надо же, — Синтия встала, оглядываясь по сторонам. — А я ведь думала, что действительно хочу мести, хочу крови… Что я сумею убивать, что я буду убивать торговцев смертью, убийц. Тогда чего я должна стыдиться? Вроде бы нечего — но почему же тогда так сильно чувство вины?» Она постаралась вызвать из памяти образ Дика, увидела лицо Алана и тихо застонала.

Послышавшийся сзади легкий шорох заставил ее прийти в себя и обернуться! В комнату вошел Варковски.

— Синтия, ты тут? Прекрасно…

Он подошел ближе и протянул ей какую-то таблетку; при этом сквозь его черты слегка просвечивала непонятная ирония: что, мол, это я такое придумал?

— Что это? — тупо спросила Синтия.

— Прими.

— Это яд? Убираете ненужных свидетелей? — язвительно спросила у него Синтия.

— Может быть, — Варковски хмыкнул. — Ну что, рискнешь взять подарок у врага?

«Сам не пойму, чего я с ней вожусь…» — Варковски прищурился и пристально посмотрел на девушку.

На этот раз Синтия колебалась недолго.

«А вот это как раз и должно быть все равно», — сказала она себе, быстро глотая таблетку.

— Надеюсь, этот яд действует быстро? — вызывающе посмотрела она на Эдварда.

— Надейся, — он пожал плечами и повернулся в сторону лестницы.

«Что ж… Во всяком случае, такую откровенность можно уважать. Конечно — это яд», — решила Синтия, пересаживаясь в кресло и закрывая глаза в ожидании, когда же начнут проявляться первые симптомы отравления. Довольно скоро она ощутила легкое головокружение, а еще через пару минут уже спала глубоким крепким сном.

46

— Ты только посмотри, что я нашел! Дик!!! — завопил из комнаты один из дебилов. — Это же самый настоящий бинокль!

— Сейчас! — Дик последний раз взглянул на поднимающийся круг первой из лун — сейчас очень хорошо можно было различить неровности на ее поверхности. На самом деле луна была астероидом, для «психологического комфорта» спущенным на околопланетную орбиту.

Островок, который им удалось отыскать, был безлюден, но воды и «развлекательного оборудования» на нем было предостаточно.

Дик проследовал на крик парня и убедился, что тот держит в руках подзорную трубу, словно выкатившуюся со стереоэкрана во время какого-то исторического фильма.

— Здорово! — искренне восхитился он.

— Пошли посмотрим? — предложил дебил.

— Пошли, — согласился Дик. Он жалел этого своего «приятеля» и всегда старался вести себя с ним так, как будто тот был полноценным человеком; сейчас же ему не надо было и притворяться: находка действительно могла оказаться полезной.

Заглянув по пути в комнаты, где друзья из нашедшихся матрасов устраивали себе кровати, и проверив заступившего на пост Стейнтейла, они вышли на берег моря.

Некоторое время Дик ждал, пока его «приятель» вволю наиграется, затем жестом попросил у него трубу и поднес ее к глазам.

Отсюда плохо был виден берег, зато с редкой отчетливостью прорисовывался соседний островок, совсем крохотный, с добрым десятком низкорослых, и редколистных кофейных деревьев. В центре островка виднелся домик, возле которого нелепым углом торчала из земли вышка-трамплин, а на самом домике, посреди плоской крыши, возвышалось нечто непонятное, совсем не напоминающее антенну.

Дик сосредоточил внимание на этом объекте, покрутил винт настройки — и заметил, что это нечто шевельнулось. Мало того, в его до сих пор полностью черном силуэте наметилось как бы «окно»: похоже, что это была человеческая рука, сжимающая что-то длинное и массивное, уходящее к полу. Вот она выпрямилась, отводя предмет от тела. Пошевелилась, поворачиваясь в профиль, голова, затем пришла в движение и вся фигура и, к своему удивлению, Дик разглядел сидящего во вращающемся кресле человека, в руке которого было не что иное, как автоматическая винтовка.

— Ух ты… — прошептал он.

Неужели он и в самом деле видел часового? В таком случае — последний был выставлен неспроста. Но кого могут охранять тут, посреди курорта, кроме как их главного врага?

Дик медленно опустил трубу (остров сразу же превратился в черное пятно у горизонта) и покачал головой.

Он больше не сомневался, что Глава Компании находится именно там. Нисколько не сомневался! Вот только как его оттуда достать? Над этой задачей еще предстояло как следует поломать голову!

47

Следующей на очереди была планета Медулл. Она не имела номера, находилась в двух днях полета от Минора и во многом была на нее похожа: так себе, крошечная специализированная планетка, не имеющая на своей территории ни военных баз, ни залежей ценных металлов либо других ископаемых, короче — лишенная всего того, что следовало бы охранять всерьез. Кроме того, колония на Медулле числилась самостоятельной административной единицей и была создана частным лицом, некогда финансировавшим полет, присоединивший (и то, как уже сказано, не до конца) планету к галактической республике. Не входила Медулл и в общую информационно-космическую сеть, хотя при этом десятки и сотни отдельных передатчиков и приемников работали, соединяя ее с остальным миром. Короче, сложно было найти более подходящее место для вторжения.

Было, правда, одно возражение: близость к системе Минор могла кое у кого вызвать подозрения, которые, впрочем, не были особо опасными для задуманного Зоффом грандиозного проекта. Ну о чем можно тут догадаться, какой можно сделать вывод? Кто умнее — рано или поздно вычислит все и так, а вот как доказать, что не агрессия со стороны инопланетян, а хитрость ума человеческого была причиной разыгравшихся на некоторых мелких планетках трагедий?..

— Запускаем, — махнул рукой робототехник Мэтью и зевнул. Не от желания спать — так у него почему-то проявлялось волнение.

Зашуршали, заныли механизмы, перемещающие контейнеры в грузовой люк, с легким гудением сомкнулись створки, и тихое рычание подтвердило, что капсула с ценным грузом отошла вниз.

— Ну как? — поинтересовался подошедший Луи.

— Все в норме! — поднял большой палец Мэт. — Можно даже спрыснуть! Время до спектакля еще есть…

— Что ж, это всегда можно, — обрадовался Воплощение и украдкой потер опухшие после совсем еще недавней попойки глаза.

48

Рано утром, когда солнце было еще крупным и вялым и вылезать из-за горизонта очень не хотело, Дик устроил побудку. Сам он спал совсем немного — задремал на пару часиков и пошел сменить малонадежного, на его взгляд, Стейнтейла, прихватив с собой, разумеется, и подзорную трубу. Охранник на крыше дома на соседнем острове не давал ему покоя. Долгое время Дик ждал, не придут ли того сменить, — но нет, ни одна живая душа больше не появлялась на крыше, из чего можно было сделать вывод, что после пожара в ресторане сюда добрались немногие.

— Но как бы туда попасть, чтобы он не поднял тревогу? — то вслух, то про себя спрашивал Дик, и темная фигура на крыше раздражала его все сильнее.

Время шло, небо светлело, смена не приходила. Время от времени человек покидал свое небольшое кресло и, потягиваясь, прохаживался по плоскому прямоугольнику крыши. Тогда винтовка оставалась стоять, прислоненная к креслу.

«А ведь он, похоже, следит только за морем, — сделал вывод Дик: незнакомец ни разу за все время не взглянул на небо. — И он наверняка один. Максимум — у него есть напарник, но не больше. За небом он не следит… Так, а что если попробовать вертикальную посадку? Взмыть в небо и ляпнуться „черту“ на голову… Конечно, если бы у нас была бомба, можно было бы поступить еще проще — шандарахнуть на лету и все… Но бомбы нет, и фиг с ней. Так, быть может, мне удастся поговорить с Главой Компании с глазу на глаз, прежде чем он отправится в ад».

Так размышлял он, время от времени оглядываясь по сторонам — о возможном визите инопланетян тоже забывать не следовало.

Во время одного из таких обзоров на глаза Дику попалась сеть, рваной паутиной растянутая на тонких ровных прутах. Он потер ладони — именно этого предмета и не хватало ему для самого изящного варианта захвата вражеского острова. Как раз тогда первые солнечные лучи вынырнули из-за растущих на берегу деревьев и небо принялось быстро светлеть.

— Ребята, подъем! — закричал Дик с порога.

Из домика донеслись сонные голоса. Как ни странно, первыми вышли девушки — Линда и еще одна, косоглазая, с длинным вытянутым лицом, молчаливая особа, притащенная зачем-то Тьюпи. То ли из-за косоглазия, то ли из-за ее угрюмого и долгого молчания, в течение которого на ее лице ни разу не вспыхнула даже тень эмоции, Дику показалось, что даже оба дебила в сравнении с ней могут сойти за академиков, и он решительно недоумевал, для чего Тьюпи понадобилось тащить ее с собой. Скорее всего, тот всего лишь не хотел оставлять эту безымянную для всех девицу на съедение пришельцам — иного объяснения подыскать было трудно.

— Что случилось? — потягиваясь на ходу и будто бы невзначай задирая край юбки, к Дику подошла Линда. На этот раз она была не в своей рабочей одежде — во время общего сбора Дик как-то не заметил эту деталь и сейчас был бы удивлен, не отвлекай его от таких мелочей более серьезные мысли.

Безымянная девица с тупой сосредоточенностью принялась тереть песком руки, время от времени погружая их в набегающие волны. Следующим из домика выкатился Рик, затем последовали и остальные.

— Ребята, сознавайтесь: кто из вас лучше всего умеет управлять «летуном»? — поинтересовался он и кратко изложил свой план захвата острова.

Наверное, нормальному человеку не так-то легко будет понять, почему собравшуюся вокруг Дика разношерстную толпу охватило такое безудержное веселье: все пришли в движение, кто-то захлопал в ладоши (кажется, это был второй дебил), Линда взвизгнула (правда, тут же застеснялась и прикрыла рот рукой), — так или иначе, Дику пришлось повысить голос, чтобы прекратить поднявшийся шум. И уже в наступившей тишине он объявил:

— Со мной пойдут Линда, Тьюпи и Кейн. А остальных попрошу вести себя посдержанней — вот когда птичка будет в клетке, тогда и попляшем!

Он с усмешкой погладил свой пистолет и зашагал к летательному аппарату, гордый и довольный собой.

За сетью рванулась целая толпа — одна лишь косоглазая подружка Тьюпи так и осталась на берегу, продолжая драить раскрасневшиеся от песка руки.

49

Лейнарди-Сойн был счастлив. Он никак не мог загнать возникшую на его лице улыбку обратно внутрь, так что даже Главный Врач чуть было не усомнился, не стоит ли ему предложить свою помощь, — но так и не осмелился заговорить на эту тему. Пару раз странно взглянул на Главу Компании и пилот — но тот тем более не мог понять, что же его встревожило. Когда же катер поднялся на орбиту, Сойн запел. Запел громко, радостно и долго не хотел слушать все того же пилота, уговаривавшего его заняться делами и начать переговоры с нужными людьми по прямой космической связи.

— Мое время слишком ценно, чтобы я тратил его на такие пустяки, — осадил его Макбрайт. — Я согласен выйти на связь разве что с Президентом. А прочими мелочами займитесь самостоятельно — я дам вам за это премию. Идет?

Пилот попробовал что-то возразить, но в конце концов прикусил язык. Ему не впервой было слушать истории о чудачествах сильных мира сего, тем более о тех, кто по той или иной причине избирали местом своего отдыха Эпсилон-Кси-21. Немного удивляло его то, что жертвой скрытой болезни оказался человек такого масштаба, но, что поделать, болезни всегда отличались большей демократичностью, чем их жертвы… Подумав об этом, пилот решил смириться и занялся выполнением приказания: сперва передал SOS на ближайшую корабельную трассу, а затем принялся вызывать самого Президента, постепенно проникаясь гордостью за то, что ему выпала такая честь.

Первым отозвался один из грузовых кораблей, оказавшихся неподалеку. Он обещал свою помощь, а также выход в общую информационную систему.

«В принципе все не так уж плохо, — несколько повеселел пилот, прислушиваясь к веселым звукам, доносящимся из глубины суденышка. — Я даже начинаю его понимать: как-никак, мы только что сбежали из ада! Нет, я действительно его понимаю!» По мере того как отдалялась Эпсилон-Кси-21, поднималось и его настроение. Скоро песни выводили уже сразу два неумелых голоса.

Ответный сигнал связи чуть не застал врасплох обоих «певцов», сидевших к тому времени едва ли не в обнимку.

Оборвав свои рулады на полуслове, пилот рванулся к пульту, подключая звук, и перед ними возникло всем знакомое немного узкоглазое лицо.

— А, это вы! — радостно рванулся навстречу экрану Сойн. — Я так рад вас видеть! Вы даже не представляете, что со мной сделали эти мерзавцы с Востока!

— Что? — заморгали от неожиданности узкие глазки. — Почему с Востока? Вы хотели сказать — с Тритис? Бог мой — мне сообщили, что вы погибли!

Президент был растерян, мало того — он был почти шокирован этим появлением сильно похудевшего и изменившегося Лейнарди. Лишь привычное умение всех политиков прятать как удивление, так и смущение, когда их кто-либо ловит на горячем (лицо Элтона возникло перед Президентом так явно, как если бы в его кабинете включился второй экран), спасла его от стыдливого румянца. «Вот это я влип… Так мне могут не простить оба… — испугался он. — Вот это задача — понять, кого сегодня стоит слушаться!» — Да-да, с этого самого… — радостно подхватил Сойн. — С Тритис! Я только чудом остался жив!!! Ну уж теперь-то мы положим конец этим безобразиям — только вначале выловим всех инопланетян. Знаете, такие мерзкие твари — со щупальцами, зубастые!!! У одного из них хватило наглости съесть моего врача!

«Да он не в себе! — ужаснулся Президент. — Только этого мне и не хватало! Кажется, придется сообщить Элтону… Хотя не знаю, как на его месте выглядел бы я сам. Покушение, инопланетяне… Стоп — уж не значит ли это, что Элтон тоже обзавелся тем же самым биооружием? Да, похоже, я поступил умно, согласившись с ним сотрудничать…»

— Да, понимаю вас и сочувствую, — закивала круглая голова.

— Вот этот парень, — Сойн указал на смутившегося пилота, — едва ли не первый нормальный человек, которого я увидел после всего этого кошмара. Нет, нам с вами решительно надо заняться наведением порядка в этом сумасшедшем доме, где почти половина врачей подкуплена!

— Целиком с вами согласен, — снова кивнул Президент.

«Ай да Элтон! Надо полагать, Кэвин не зря упомянул врачей: похоже, над ним неплохо поработали… Право же — я даже ему сочувствую. Но надо поскорее связаться с Элтоном. Просто необходимо это сделать».

— Скажите, а вы сразу связались со мной или разговаривали еще с кем-то? — приветливо улыбаясь, поинтересовался Президент — и лишь его ноги, невидимые на экране, напряглись: слишком многое зависело от ответа Главы Компании. Если он не связывался ни с кем…

— Ну что вы — разве я стал бы тратить время на такие мелочи! — всплеснул руками Сойн.

Президент признал его! Пусть сам он и не сомневался более в своей личности — но можно было опасаться, что мерзавцы агенты изменили его внешность, что могло вызвать целую кучу осложнений. Президент снял с него этот груз.

«Бедняга Кэвин… Ну, надеюсь, Элтон сделает свое дело быстро», — Президент опустил веки, как делал это обычно на гражданских панихидах.

Он уже давно сделал свой выбор.

50

Перед глазами что-то замелькало — быстрое, полупрозрачное, но совсем не напоминающее щупальца, — и Варковски чуть не упал под неожиданно навалившейся тяжестью, опутавшей вдруг руки и ноги. Он дернулся — но дотянуться до винтовки оказалось невозможно, и только кресло не позволяло ему повалиться на землю. На миг перед глазами возникла веревка, но тут же съехала на бок…

«Сеть! — изумленно подумал он. — Это еще что за чертовщина?»

Еще через мгновение на лицо набежала тень, а за ней сверху спустился и звук, который ни с чем нельзя было спутать, — звук мотора. Впрочем, стоило ли тому удивляться? Ведь не из ничего же возникли эти путы!

Флаер промчался над его головой, обдавая потоком теплого воздуха, и посредством рискованного, невозможного для простого любителя маневра сел посреди двора, отбрасывая в сторону забытый передвижной столик.

— Ну что ж, неплохо сработано, — отметил Варковски, наблюдая, как из летательного аппарата выпрыгивает высокий загорелый парень с выгоревшими русыми волосами. — Да это никак сам Дик Торнтон! Ловко, однако. За одно это я принял бы его на работу.

В последней мысли не было и тени иронии: Варковски знал, что люди с бурным прошлым иной раз становились «звездами» дела. Сразу после этого Эдварду подумалось, что этот человек вряд ли пощадит его, если узнает, но эмоционального отклика эта мысль не вызвала.

Наброшенная сеть, — а значит, и судьба, — предлагала ему роль стороннего наблюдателя, лишенного возможности влиять на ход событий, и ему оставалось только смириться с этим, как смириться с верой в собственное приближающееся безумие. На его счастье, Дик видел в нем лишь охранника — приложение к винтовке, — а форма работника внутренней безопасности не имела никаких знаков различия.

Некоторое время Дик напряженно ждал, не покажется ли кто из-за двери. По его знаку, подтянувшись на ветке дерева, на крышу забрался Кейн — чтобы спрыгнуть через секунду с оружием в руках. Варковски и не пробовал сопротивляться — и не только потому, что сеть не давала ему такой возможности. Как ни странно, ему просто хотелось посмотреть, чем все закончится, — пусть даже он мог предугадать цели Торнтона наперед.

— Подожди, — остановил вдруг Кейна Дик, — ты не мог бы слазить еще раз? Тьюпи, прими оружие… Похоже, в доме все спят, а я был бы не прочь побеседовать с этим типом, — он кивком указал на Эдварда.

«Что ж… Посмотрим», — усмехнулся в душе тот, но на лице его не дрогнул ни один мускул.

— Что, тащить его вниз? — с сомнением поинтересовался Кейн.

— Ты прав! — Дик коротко хохотнул. — Линда, держи дверь под прицелом — я лезу.

Он повторил путь Кейна — но с гораздо большим изяществом. Казалось, само его тело, сложенное, как у древнегреческих легкоатлетов, было создано для подобных упражнений. Восторженный взгляд Линды достаточно ясно говорил о ее восхищении, но и у остальных зрителей, не принадлежавших к слабому полу возникло если не уважение, то легкая зависть.

— Эй ты, «черт», — остановился Дик перед Эдвардом, — ты не подскажешь мне, сколько в доме человек? Только без фокусов! Здесь тебе не цирк.

Он разглядывал пленника без ненависти — скорее с любопытством. Связанный враг уже не был для него врагом — он становился едва ли не вещью. Причем почти ненужной в данный момент.

— Ну, если без фокусов, — на этот раз тень усмешки прорвалось наружу — только веревка от сети скрыла ее от глаз Дика, — то пожалуйста. Там находятся: один старик, одна женщина и одна девушка. Последняя, надо полагать, спит. Да и первые… тоже.

— И больше никого? Вот уж не поверю, чтобы ты охранял их в одиночку…

— Было бы еще смешнее, если бы в часовые попал кто-то из них, — спокойно возразил Варковски. Бесполезность каких-либо запирательств казалась ему очевидной: даже если бы он имел глупость пожертвовать собой, Главу Компании это бы не спасло.

— Ну и что же там за старик? — саркастически осведомился Дик.

— Надо полагать, что ты и сам прекрасно знаешь это, Торнтон.

— Вот даже как? — Дик хихикнул и, осмелев, крикнул уже достаточно громко:

— Ребята, а этот тип обо мне наслышан!

— Твой портрет в свое время был очень популярен. И похож на оригинал, кстати, — пояснил Варковски. Ему было интересно изучать реакцию Дика.

— Так, значит, этот пердун здесь, — Дик уже в который раз довольно потер руки.

— Вот уж не сказал бы, что это подходящий для него эпитет, — хмыкнул себе под нос Варковски.

— Да, правильней назвать его мерзавцем, — оскалился Дик.

— Во всяком случае, это несколько ближе к истине.

— Неплохо… — хихиканье Дика выглядело каким-то мелковатым для его внушительного внешнего вида. — Ну ладно, «чертяка», если все будет в порядке — у тебя есть шанс убраться отсюда подобру-поздорову.

— Да, пешком по безвоздушному пространству. Космодром уничтожен.

— Ну, это уже не наши проблемы, — Дик подошел к краю крыши, но в последний момент решил задержаться. — Да, кстати, а ты забыл представиться… Просто неудобно: ты меня знаешь — а я тебя нет!

— Ну, в знаменитости я и не рвусь, — Варковски напряг память, вспоминая, не мелькнуло ли его лицо хоть раз по центральной стереосети: обычно он этого избегал, но мало ли… — Хоть я и постарше тебя, хватит и одного имени. Эдвард. Достаточно?

— Ну, счастливо оставаться, Эдди!

Дик присел, оттолкнулся и ловко опустился на клумбу душистого табака.

— Пошли, — Тьюпи шагнул вперед.

— Постой! — жестом остановил его Дик. — Не исключено, что «чертяка» Эдди нам соврал… Вот что, Линда, дай-ка сюда пистолет! Я сперва проверю.

«Тоже правильно… Да, если бы не дурацкие идеи — из парня вышел бы толк», — подумал Варковски и осторожно проверил затянутые Кейном узлы. При большом желании из сети можно было высвободиться — другое дело, что желания такого почему-то не возникало.

Главу Компании Дик обнаружил во второй по счету комнате. «Величайший из мерзавцев» лежал поперек кровати совершенно голый. Рядом свернулась калачиком худощавая женщина лет сорока или около того, всю одежду которой составлял кружевной короткий халатик.

«Так, если верить Эдди, остается еще девушка… Да и этот старик далеко не так уж стар, судя по его развлечениям. Так что его возраст почтенным я считать не собираюсь — пусть сперва доживет до шестидесяти, чего я ему просто не позволю!» Бросив в сторону спящего и на редкость жалкого в этот момент врага последний взгляд, Дик двинулся дальше, но в какие бы окна он не заглядывал, как ни прислушивался к заполнившей дом тишине — ничто не говорило о том, что тут есть еще кто-либо.

— Кейн, подойдешь с Линдой к окну, — негромко приказал он, показываясь из-за противоположного угла дома. — Ты, Тьюпи, как мастер-«вальщик», пойдешь со мной через дверь… Нет, Кейн, пусть лучше Линда подаст знак остальным ребятам — незачем даром терять время. Ну что, други? Вперед!

51

Медулл ушла от Минора-7 недалеко и внешне: большую часть ее обитаемой площади занимали приземистые бараки производственных помещений, внутри которых располагались бассейны. Только здесь бассейны были много меньше и тянулись бесконечными рядами заполненных водой квадратов по обе стороны серединной дорожки, не сравнимой с шаткими мостиками рыбоводческого хозяйства на Миноре. Если для Минора были характерны почти квадратные залы с прямоугольными бассейнами, то тут каждый отдельный сектор был невыносимо вытянут в длину и довольно узок. Но, разумеется, основным отличием было само содержание водных емкостей: если на Миноре-7 они принадлежали рыбам-гигантам, то даже самые крупные обитатели Медулла были видны только в микроскоп. Кроме того, рыбы просто жрали, набирая жир, чтобы быть, в свою очередь, съеденными за чьим-то столом, а крошки на Медулле работали, не зная выходных и отдыха. Они производили буквально все: от кормовых белков до лекарств и гормонов.

Впрочем, и неженками они были порядочными. Температура в чанах должна была поддерживаться только на определенном уровне, отклоняясь от оптимальной не более чем на полградуса в ту или иную сторону. Потому в одних вытянутых помещениях держался бодрый морозец, изо ртов обслуги вырывался пар и на поверхности воды нет-нет да и начинала образовываться хрупкая ледяная корочка, в то время как в других помещениях было душно и даже инструкция не возбраняла рабочим обнажать покрытые тонким слоем пота тела — с одним лишь условием: чтобы капли пота не попали в бассейн. Почти через каждые несколько метров здесь помещались души, смывавшие соленую жидкость и обдававшие быстро утомляющихся работников прохладой. И неудивительно было, что рабочий, увидев первый же потек слизи, сразу же нажал на кнопку связи.

— Сектор А-44. Вызываю дежурного химика…

— Сорок четвертый, что случилось?

— Постороннее вещество возле семьдесят второго чана. Природа не ясна…

— Ждите, сейчас выходим…

Передатчик пикнул — связь отключилась.

За эти несколько секунд упрямый пот уже успел собраться на лбу рабочего в достаточном количестве, чтобы его солоноватые струйки потекли по лицу. Смахнув их на резину дорожки, он повернул к душу — и замер.

За тонкой перегородкой, защищающей гормонопроизводящие водоросли от случайных брызг, кто-то был.

— Эй ты, кретин! — двинулся в сторону незнакомого хулигана рабочий, гадая на ходу, кому могли прийти в голову такие шутки. Было неизвестно, как отреагируют на слизь трудяги-водоросли. — Тебя сюда звали? По-моему, сейчас кто-то получит!

В последнем он не ошибся — кое-кто через секунду действительно «получил».

За перегородкой зашевелилось что-то большое и темное, лист пластика неожиданно вырвался из металлических зажимов уголков и отлетел в сторону, сбивая рабочего с ног. Почти сразу же вслед за ним появилось ящероподобное хитиновое тело. Задние конечности монстра выпрямились, отталкиваясь от резиновой решетки стока, щупальца засвистели в воздухе — и громада пронеслась над головой упавшего человека, чтобы звонко плюхнуться в чан.

Голубовато-зеленая масса водорослей брызгами разлетелась в стороны, плеснула чудовищу в морду, залепляя глаза и просачиваясь в рот, и…

Знакомый с жестикуляцией Чужих сразу определил бы, что монстр остолбенел от удивления. Вся его агрессивность разом пропала, зато голод и жажда вызвали резкий желудочный спазм.

Челюсть захлюпала, выпуская между зубами слюнные пузыри, глазки посоловели от явного удовольствия, и, забыв о вскочившем на ноги человеке, монстр погрузил нос в окружавшую его водорослевую взвесь, наполняя воздух жадным чавканьем.

Рабочий попятился. Его волосы, обычно мягкие и прилизанные, торчали теперь вверх наподобие щетки. Чудовище не удостоило его даже взглядом. Наконец человек развернулся и бросился бежать. Бежал он до тех пор, пока не упал перед самым входом, у ног возникшего на пороге химика.

— Что случилось? — вытаращился тот.

— Инопланетяне! На нас напали инопланетяне!!! — во весь голос завопил рабочий — и прикусил язык.

Из коридора — того коридора, что вел к лаборатории и Городу, — донесся очень странный звук — словно огромное насекомое щелкало своими надкрыльями перед гигантским звукоусилителем. Или куча насекомых. И мысль — чужая, сторонняя — вошла вдруг в голову рабочего, наполняя сознание: «Все сюда… все идите сюда…» Сопровождалась она почему-то диким чувством голода.

Рабочий тихо вскрикнул, химик обернулся: коридор был заполнен медленно ползущими нечеловеческими тварями, передвигающимися почему-то в основном по стенам и потолку.

Сразу два вопля поднялись, сливаясь в один…

Что же касается рабочего и химика — для такой толпы голодных существ они оказались очень легкой закуской, так что до чанов чудовища дорвались не менее голодные, чем были до того…

52

Синтия ощутила на лице легкое прикосновение сухих и гладких пальцев, вздрогнула и открыла глаза.

Нет, наверное, она еще спала: откуда здесь могло взяться улыбающееся лицо Дика?

— Ну, Русалочка, привет! — послышался его голос, и Синтии ничего не оставалось, как открыть глаза снова.

— Ты?

— А то кто же? — хохотнул он. — Одного не пойму, подруга, что это ты так разоспалась? Вроде как не время…

— Я… — Синтия потянулась ему навстречу, но чуть не вскрикнула, ощутив боль в обожженной вчера спине.

— Ладно. Я вижу, что вид у тебя не блестящий. Теперь ты свободна и можешь привести себя в порядок… — он протянул ей руку, помогая встать, и на этот раз Синтия не удержалась. Она не вскрикнула и не застонала — скорее охнула, но и этого оказалось достаточно, чтобы веселье сползло с лица Дика. — Ты… Что эти сволочи с тобой делали? — покачнулся он.

— Ничего, — Синтия стиснула зубы и одной рукой схватилась за спинку соседнего кресла, чтобы не упасть от неожиданной слабости.

— Но что у тебя со спиной? — выражение лица Дика стало хищным. Он знал, что от служащих Компании можно ожидать и худшего, — но как-то до сих пор не верил, что они могли поднять руку на почти свою.

— Это не они, Дик, — по бледному лицу девушки пробежала легкая судорога. — Это — Чужие…

— Что? — подпрыгнули вверх его брови, рот замер в оскале.

— Чужие… — она болезненно поморщилась.

— Инопланетяне? Монстры? — похоже, поверить в это Дику было еще сложней. — Но — зачем?

— Я упала… У них внутри вместо крови кислота — брызги попали на меня… Подожди, Дик, мне надо кое-что тебе сказать… — она остановилась. — Дай я только приду в себя.

— О, Господи! — гримаса сползла с его лица. — А я-то подумал… Ладно, сейчас я помогу тебе добраться до кровати. Ты только представь: мы захватили этого мерзавца Главу Компании живым!

— Зачем? — вяло пожала плечами Синтия, и боль от ожогов снова напомнила о себе, заставив сморщиться.

— Мы будем его судить, — торжественно объявил Дик. — Судить по законам совести. Ну ладно — давай руку… Или тебя отнести? — не дожидаясь ответа, он подхватил девушку на руки, стараясь как можно меньше прикасаться к ее спине, и понес в соседнюю комнату. — Удивляюсь, как ты могла спать… Ну и нервы у тебя, подруга!

— Эдвард дал мне снотворное, — безразличным тоном проговорила она. — Я надеялась, что это яд… и приняла.

В ответ Дик хмыкнул что-то неразборчивое. Опустив девушку на короткую софу (ему показалось кощунственным выделить Синтии «обгаженную» Главой Компании кровать), он погладил ее по голове и быстро отдернул руку, словно устыдившись такого проявления чувств.

— Ладно, дрыхни! — махнул он рукой и едва ли не бегом выскочил из комнаты. — Я пришлю Тьюпи — может, он чем-то тебе поможет…

И Дик проследовал во двор, куда уже был доставлен связанный по рукам и ногам Лейнарди (выполнявшие эту работу дебилы не поскупились на веревки). Сюда же стащили с крыши и Эдварда — словно в насмешку, его сковали собственными наручниками, обнаруженными при обыске, во время которого он лишился также двух пистолетов. Впрочем, Варковски оказался как бы в стороне во всех смыслах этого слова и сидел теперь, обнимая одну из подпорок трамплина. Что же касается Цецилии, то ее попросту заперли в фильмотеке — единственной комнатке, напрочь лишенной окон. Первое время женщина возмущалась, но довольно быстро смирилась со своей участью и гадала теперь, хватит ли у ее новоиспеченного супруга и у Эдварда ума молчать о состоявшемся бракосочетании. Несмотря на критическую ситуацию, Цецилия ухитрилась прихватить с собой ценные документы и теперь судьба Лейнарди почти перестала ее беспокоить: вряд ли он успел составить завещание, а двойное вдовство, по всей вероятности, было бы ей только на руку.

Дик остановился напротив своего противника и, прищурившись, заглянул ему в глаза.

— Что вы собираетесь со мной делать? — усталым голосом поинтересовался Лейнарди. — Вам нужен выкуп? Чего вы хотите — могу я узнать?

— Узнаешь, — упоминание о выкупе заставило Дика сердито скрипнуть зубами. — Только не думай, что ты сможешь от нас откупиться. Единственное, чего мы хотим, — справедливости.

— Понятно. У одних есть деньги и власть, у других — нет, и разделить их, по-вашему, будет справедливо… Сколько вам надо, молодой человек?

— Во сволочь! — к Дику подошла Линда. — Он еще выступает! Шкура нам твоя нужна — понял?

— Потише, девочка, — Дик отстранил ее рукой. — Нам нужна справедливость — и только. Тебя будут судить, слышишь, подонок? Тебя — и всю вашу проклятую Компанию в твоем лице. У вас на совести столько грехов, что никакими деньгами ты их не искупишь. А если я еще услышу, что ты торгуешься, то просто дам тебе в морду, понял?

На последней фразе Дик сорвался — роль высшего беспристрастного судьи плохо удавалась ему. Кипящая внутри ненависть мало помогает самообладанию.

— Осторожнее, босс, — подал голос Варковски. — Этот человек забыл вам представиться. Так вот, его зовут Дик Торнтон, если помните.

— Террорист, что ли? — Глава Компании невольно затаил дыхание. Уж кого-кого, а эту категорию, к счастью, встречающуюся достаточно редко, он совсем не понимал, а потому и боялся.

— А хоть бы и так… — огрызнулся Дик. — Тебя вообще не спрашивали. Главное — мы устроим суд, на котором вспомним и инопланетян, и убранных свидетелей… Да мало ли — сейчас мы примемся за обвинение.

— Суд… — брезгливо поморщился Лейнарди. — Судилище!..

— Суд совести! — гордо заявил Дик.

— Без адвоката… Без презумпции невиновности… — Глава Компании и сам не знал, что хочет этим сказать, — скорее всего, им двигало инстинктивное желание просто протянуть время.

— Обойдешься! — гаркнул Дик.

— Слушай, Дик… — вынырнул вдруг из-под его руки тщедушный Рикки. — А что если дать ему адвоката? Что он все равно сможет? А так будет еще интересней!

— Ты так считаешь? — Дик сдвинул брови к переносице. — Но кто будет адвокатом?

— Разве что косую назначим, — рассмеялась коротким злым смешком Линда.

— Ладно, у нас серьезное дело, а не балаган, — осадил ее Дик.

— А если серьезно, — не остался в стороне и Кейн, — то в этой идее что-то есть. Во всяком случае, мне было бы любопытно послушать, как будет оправдываться этот тип.

— Мочить их надо, а не слушать, — мрачно заявил Стейнтейл, подходя ближе.

— Господа, — Варковски откашлялся, и голос его прозвучал особо выразительно, — я юрист по образованию и думаю, мне найдется, что сказать в защиту обвиняемого. Другой кандидатуры на место адвоката у вас, надо полагать, все равно не отыщется.

— Во дает, «чертяка»! — покачал головой Рикки.

— Что ж, — брови Дика распрямились. — Только я соглашаюсь на это не ради хохмочки — правосудие должно быть похожим на правосудие…

— С заранее вынесенным приговором, — отворачиваясь в сторону, заметил Глава Компании.

Ему было нехорошо — чисто физически, — и он не отказался бы сейчас от врачебной помощи.

— А вот это мы еще посмотрим! — вдруг взорвался Дик. Идея устроить настоящий суд, как и вера в собственную правоту, захватила его целиком, и он был готов ради этого пойти на некоторый риск. — Если вы сможете убедить хотя бы половину присутствующих в своей правоте, я клянусь, что позволю вам уйти… Правда, не поручусь, что при первом же удобном случае не посчитаюсь с вами лично.

— Ты что, всерьез? — удивился Кейн.

— С такими вещами я не шучу… — Дик развернулся на месте. — Я выступлю обвинителем. Косая в голосовании не участвует. Остальные восемь…

— Семь…

— Нет, восемь, — я посчитал и Русалку — одновременно свидетели и присяжные. Итак, даю всем время на подготовку — два часа. А сейчас посадите обвиняемого поближе к адвокату — и за работу. Времени у нас в обрез… Рикки, следи за морем, пункт наблюдения — на крыше.

53

— Так, связи нет, в жилых помещениях — пожар… Судя по всему, можно идти на снижение, — сообщил Мэтью, отрывая взгляд от экрана. — Наши зверушки все собрались в одном месте — похоже, началась последняя осада. Ждать не будем — надо еще подготовить аппаратуру…

— Надеюсь, там тепло, — вздохнул Луи, оглядывая свои легкие одежды. После выступления на Миноре-7 Воплощение чихал каждые несколько минут и сейчас надеялся только на закапанное в нос лекарство, поскольку, как ни странно, половина спектакля зависела сейчас от такой мелочи: чихнет он, испортив весь эффект, или нет. При этом от одной мысли о том, что там, внизу, может оказаться холодно, голые руки Стимма-Зоффа покрывались гусиной кожей.

— А меня что-то мучают дурные предчувствия, — с недовольным видом поведала Гермина. Проверив трюкаческую аппаратуру, она решила позволить себе напиться и теперь нарочно старалась держаться подальше от Мэта и Хэнка, чтобы не получить от них нагоняй.

— Послушай! — взвился вдруг Луи. — Мы, кажется, договаривались о предчувствиях и всякой мистике! Мне и так все время кажется, что Провидение обижено на нас за такой розыгрыш: никто не любит, когда у него одалживают, а тем более — похищают, лавры. Так что будь добра помолчать!

— Тише, Луи, тише, Гермина! — Хэнк вытянул вперед обе руки. — Не сейчас… Луи, я советую тебе сделать пару глотков — для согрева, — но не больше. А ты, милая, немножко сдержись. Говорить о таких вещах перед делом — плохая примета, и дело тут не в мистике, а в чистой психологии. Итак, слушайте меня: все пройдет успешно. Успешно и гладко. Схема опробована, все в порядке, неожиданностей ждать неоткуда… Запомните: все будет хорошо, — глаза Хэнка начали привычно щуриться, как он это делал во время сеансов. — Все будет хорошо… Все будет в порядке…

«Тогда зачем же нас в этом убеждать?» — вдруг совершенно глупо подумал Мэт, но тотчас прогнал эту мысль: ему еще предстояло обеспечить посадку.

54

— И ты даже не поинтересуешься, что с тобой? — спросил Тьюпи, отмывая под краном руки от мази.

— А не все ли равно? — безразлично произнесла Синтия. Жжение немного отпустило, и теперь она с полузакрытыми глазами лежала ничком на диване. «Как рассказать обо всем Дику?.. Как рассказать?..» — Да, видно, твои дела и впрямь плохи, — Тьюпи подошел к девушке и набросил на нее легкое пористое покрывало.

— Ну и прекрасно!.. Отстаньте от меня!

— А я-то хотел поговорить с тобой серьезно… Зря, видно.

— Хочешь — говори, — дернула плечом Синтия.

Тьюпи несколько секунд помолчал, колеблясь, стоит это делать или нет, и придвинул к кровати стул.

— Видишь ли, — начал он, — дело касается в первую очередь Дика. Может, я ошибаюсь, но ты ему, похоже, понравилась всерьез. Во всяком случае, я не видел еще, чтобы он так о ком-либо беспокоился. И вот тут… я даже не знаю, как тебе сказать…

— Ты сваха, да? — Синтия вздохнула.

— Понимаешь, я Дика очень уважаю. Он действительно серьезный парень, не пустышка, и я бы очень не хотел, чтобы он плохо кончил. Может, это глупо, но мне хотелось бы рассчитывать на твою помощь.

— Это интересно, — сухо произнесла девушка.

— Понимаешь ли, если я не ошибся и у него к тебе действительно что-то есть… Ну ладно, объясню с самого начала. Дик — нормальный; он вполне осознает, что делает и говорит, — но не всегда. В этом все и дело. То есть он и раньше занимался тем же самым — понимаешь, о чем я? — но сейчас у него… Ну как это сказать? Могут немного отказывать тормоза. Нужно, чтобы кто-то останавливал его вовремя. Дело в том, что я не просто санитар. У меня не хватило средств, чтобы стать настоящим врачом, а тут я как бы учусь и собираюсь сдавать экзамены экстерном — практикам это позволено. Так что я кое в чем разбираюсь. И только пойми меня правильно — я убедился, что без причины люди тут не сидят. Иногда — в самых крайних случаях — диагноз ставят «с запасом», несколько преувеличивая то, что есть на самом деле.

— Значит, мы все — ненормальные?

— В какой-то мере. Просто это слово тут не совсем подходит. У тебя депрессия, самая настоящая классическая депрессия. Если сомневаешься, я могу дать тебе почитать любой справочник, ты сама сможешь узнать все симптомы. И ты от этого не становишься глупее других людей — просто воспринимаешь мир в самом мрачном свете, вот и все.

— А Дик? — впервые с начала разговора Синтия ощутила легкое волнение.

— Его историю болезни я тоже читал — только не говорю ему об этом. У него очень интересная семья: уже четыре поколения занимаются различными рисковыми делами. Деда судили за терроризм — еще тогда.

— Так что, у него дурная наследственность? — ехидно спросила девушка. — А у тебя?

— Нет, наоборот, я хочу сказать этим, что Дик в какой-то степени профессионал… Династия такая. Но я еще не закончил. Когда его арестовали за тот взрыв, полиция обращалась с ним, мягко говоря, не слишком деликатно. Его привезли сюда с сотрясением мозга, несколько дней он пролежал вообще без сознания… Короче, его побоялись в таком виде предъявлять прессе, да и вообще думали, что он не выкарабкается… Ты что?

— Ничего! — Синтия отвернулась; она сама не ожидала, насколько острую жалость вызовут в ней эти слова, — на ее глазах выступили слезы.

«Да, у Дика есть основания их ненавидеть… А у меня? Почему стала убийцей я?» — Ну вот, в общем, и все, — Тьюпи развел руками. — Сотрясение мозга редко проходит бесследно. Тебе говорит о чем-либо такое выражение — аффективный психоз? К сожалению, на это похоже. Ему бы действительно отдохнуть — а тут… Короче, я за него не ручаюсь, но что я могу сделать в одиночку? Понимаешь, иногда его следует останавливать — для его же блага. А ребята — они почти все моложе него, кроме Кейна. Линда вообще голову потеряла. Он для них герой, понимаешь?

— А ты с этим не согласен?

— Да согласен, конечно, — смутился Тьюпи. — Только одно дело другому не мешает. Дик действительно герой и пожертвовал для дела многим — но надо же понимать, чем он может стать, если его будут только подталкивать… Именно потому, что он герой, я и не хочу, чтобы он однажды превратился в полного сумасшедшего. То, что ему все поддакивают, то, чего от него все ждут, — это может окончательно угробить его здоровье. А если нас будет хоть двое… Да и тебе, как девушке, это будет легче: вам позволено иногда считаться не слишком смелыми. Ну, так как ты — со мной и с ним? Ради него…

— Да, — Синтия вздохнула. — Только я не верю, что из этого выйдет толк. И откуда мне знать, когда его останавливать?

— Это будет видно… Ты же знаешь, что он собирается судить Лейнарди? Так вот. Я очень боюсь, что он сорвется на суде… Да, и еще… Это уже личное, — Тьюпи снова смутился. — Дело в том… Я уже говорил: пусть у меня нет диплома, но я получил бы его в скором времени… Так вот, Синтия, ты не согласилась бы стать моей пациенткой? Мне кажется, я знаю, как тебе помочь.

Некоторое время девушка молча смотрела на него. Затем ее лицо погрустнело.

— Нет, Тьюпи… — медленно проговорила она. — Со мной ты опоздал. Я постараюсь помочь тебе и Дику — но о последнем предложении забудь. Называй это депрессией, чем хочешь, — но я сама знаю, что со мной, намного лучше. Может, я когда-нибудь тебе это объясню… Я не была убийцей — но стала. И то, что ты принимаешь за болезнь, — это совесть. И это, пожалуй, единственная патология, от которой мне вовсе не хочется лечиться… И давай не будем об этом сейчас.

55

Наверное, разрушая передатчики, монстры сработали «некачественно»: воздух был перенасыщен помехами, и музыка фальшивила. Фальшивила старательно — Воплощению оставалось только надеяться, что здешние обитатели не отличались тонким музыкальным слухом.

«Уж не об этом ли говорила сестричка? — подумал он. — Что ж, это не самое худшее из возможного… Далеко не самое худшее…» Луи повернулся в сторону Мэтью: тот возился над «взлетным механизмом».

— Ну что, пора… — сказал робототехник. — Зверушки ждут вон в том помещении.

Луи кивнул. Почему-то вопреки довольно высокой температуре по его телу пробежала легкая дрожь.

— Ну что ты встал, не тяни… Время! — Мэт многозначительно постучал по часам.

Луи кивнул еще раз, музыка зазвучала громче, и он двинулся вперед.

Расчерченный зеленовато-голубыми квадратиками бассейнов зал оказался длинным — звук плыл, теряя отчетливость и в то же время приобретая привкус чего-то потустороннего. Постояв секунду на пороге и пожалев о том, что нельзя принять для храбрости еще рюмочку, Луи тронулся с места. Тотчас за его спиной вспыхнула светоустановка.

«Ну ладно, а где же люди? Почему никто не стреляет? Почему вообще так тихо?» — думал он, продвигаясь по залу. Ему еще подумалось, что Мэт мог и просчитаться — и тогда у его спектакля не найдется зрителей. Похоже было, что выпущенные на планету монстры слишком увлечены поглощением пищи: через несколько шагов Воплощение расслышал громкое, заглушающее временами музыку, чавканье.

«Мэт — идиот… Пора уже усаживать их в стойку „смирно“ — я же иду!» Чем дальше, тем больше мрачнел Луи. Идти было тяжело — мешали прикрепленные к ногам приборы. Кстати, еще неизвестно, сработают ли они над резиной?

Чудовища не торопились принимать соответствующую позу ожидания. Лакированные спины, гнутые членники, рубчатые бруски голов хаотически выглядывали из чанов, чавканье усиливалось.

Звуковое сопровождение тоже не сдавало позиции — Мэт повернул ручку настройки, давая максимальную громкость.

«И все же мне это не нравится», — подумал Воплощение, делая еще пару шагов вперед.

Неожиданно одно из чудовищ перевалилось через край бассейна и неторопливо заковыляло ему навстречу — по плану спектакля ничего подобного вообще быть не могло. Мало того — Луи заметил вдруг, что и в самом монстре что-то изменилось. Цвет — не цвет, форма щупалец… Кто его знает…Чудовище приближалось. Воплощение остановился — ноги сами приросли к полу. Он понял вдруг, что именно изменилось в монстре, — размер! Этот был по меньшей мере вдвое… да нет, втрое больше того, которого они рассчитывали увидеть!

Поняв это, Луи похолодел. Сразу же из его памяти всплыли опасения, что переросшее определенную границу существо может выйти из-под контроля маломощного электронного мозга. Но как же это могло произойти, если всего несколько часов назад Чужие были меньше?

Взгляд актера заметался по сторонам и замер на булькающей массе водорослей. Если этот конгломерат белка и водорослей производил не пищевые продукты, то ответ мог быть только один.

— Мэт! — отчаянно завопил Воплощение, но голос его, задавленный струями музыки, прозвучал приглушенно и неуверенно. — Мэт! Беги!!! Они дорвались до гормонов роста!!!

Он побежал и сам — неуклюже из-за «взлетной аппаратуры», криво, спотыкаясь буквально через шаг. Это и решило дело. Если до сих пор в памяти монстра и держались остатки заложенной ранее программы, то теперь произошло переключение на другую, более раннюю, подаренную еще природой: если враг удирает, его надо догонять!

С шумом и хлюпаньем бывшие роботы-монстры выскочили из своих «кормушек» и устремились за удирающим куском мяса.

Погоня длилась недолго — к ее концу, хоть до него было всего лишь несколько секунд, Луи уже топтался на месте с черепашьей скоростью.

— Мэт! Они вышли из-под контроля!!! Ты слы… — он не договорил — из его рта вырвалась струя крови, а еще через мгновение на голову Воплощения, обвисшего и помятого, наделась зубастая пасть, дробя своими челюстями тонкий череп.

— Луи, что ты там орешь? — возмущенный столь явным отступлением от намеченной программы, робототехник шагнул в зал — и остолбенел.

Сверхмонстры, гиганты, мчались на него со всех сторон, не выбирая дороги: по чанам, по стенам, по осыпающимся потолочным лампам…

Зрелище настолько потрясло его, что, когда первый монстр вгрызся в упавшее тело, робототехник был уже мертв.

56

— Эдвард… вы что, серьезно собираетесь участвовать в их фарсе? — Глава Компании повернул голову в его сторону, насколько это позволяли сделать веревки. Он, казалось, забыл, что первым заговорил об адвокате.

— Что поделать, босс, это ваш единственный шанс. Маленький, правда, не скрою, но… — Варковски развел локти, будто разводя руками. Его жест привлек внимание косоглазой — девушка все с тем же тупым видом подошла поближе и стала наблюдать, не повторит ли он заинтересовавшее ее движение.

— Все равно… Вы знаете, что меня больше всего удручает в этой обстановке? То, что я не могу поверить в ее реальность. Эта действительность напоминает мне затянувшийся кошмар. Я — здесь, в сумасшедшем доме, — вы только прислушайтесь, как это звучит! — в сумасшедшем доме, захваченном монстрами, вырвавшимися из… — он резко замолчал, глядя в сторону косоглазой.

— Не волнуйтесь, босс, это — не свидетель. Разве вы не видите? Эй, птичка… у тебя что, болезнь Дауна? — обратился Варковски к девице. Та испуганно отшатнулась и закивала, причем радужки ее окончательно съехались к уголкам глаз.

— Да? — Глава Компании шумно вздохнул. — Так вот, все это слишком похоже на дурной сон. Неужели я похож на человека, с которым могут происходить подобные истории? Чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь, что здесь что-то неправильно. Мало того, мне начинает казаться, что я попросту схожу с ума — иначе почему бы я был заперт здесь?

— Ну, — Варковски позволил себе усмехнуться, — если на то пошло, то весь мир — это огромный сумасшедший дом, куда нас всех сослали из рая… для лечения. Как вам такая версия?

— Вы что… — челюсть Лейнарди начала отвисать, — опять?!

— Ладно, вы уж простите, босс, но у нас просто слишком мало времени, чтобы тратить его на лирические отступления. Может, вы и впрямь безумны. Может, сошел с ума я — как вам понравится, если я заявлю вдруг, что вы здесь в таком положении потому, что это я так выдумал? Но, так или иначе, даже если это наше с вами безумие, то оно — единственная реальность на сегодня. И я не тороплюсь, как ни странно, выписываться из этого сумасшедшего мира на тот свет. Да и вы, надо полагать, тоже. Значит, с условиями игры придется смириться. Мы должны бороться — пусть даже эта борьба со стороны выглядит совершенно бессмысленно. Итак, что бы вы лично сказали в свое оправдание?

— А вы?

— Меня не судят, и к тому же я всегда могу сослаться на необходимость исполнять приказы — не забывайте об этом. Но не будем отвлекаться. Какие, по-вашему, обвинения они выдвинут?

— Да те же, что и все коммунисты…

— Эти ребята ближе к пацифистам. Собственно, политической теории как таковой у них нет — и на этом тоже можно сыграть. Тут уже зависит, насколько каждый из них убежден в своей правоте. Помните: наша с вами задача — убедить половину собравшихся. Главная сложность здесь — заставить их вообще нас выслушать. Такие горячие головы часто страдают глухотой. Так вот, речь пойдет почти наверняка о военных программах. Здесь наш козырь — это Зофф… А вообще-то слабо… очень даже слабо, — взгляд Эдварда несколько потускнел. — Да… подумал я, правда, об одном забавном ходе, но… А знаете, чем черт не шутит! Эй, ты… девочка!

Косые глаза на миг разъехались, приближаясь к нормальному расположению, но тут же сдвинулись снова.

Косая соображала. Думать ей было нелегко, но все же ей удалось понять, что странный человек в черном зовет ее.

— Ы? — подошла ближе она.

— Ты умеешь разговаривать?

— Ы!

— Прекрасно. Ты можешь войти в дом? — На лице косоглазой появились сосредоточенные морщинки, затем разгладились, и она издала еще одно «ы» подтверждающее ее способность сделать это. — Так, хорошо, я вижу — ты умница. Итак, ты должна войти в дом. Войти в дом, поняла? Там есть девушка. В доме. Не та, с которой ты приехала. Другая девушка, со светлыми длинными волосами. Понятно?

— Ы! — после недолгого раздумья подтвердила косоглазая.

— Приведешь ее сюда? Повторяю для закрепления: входишь в дом, идешь к девушке, ведешь ее сюда. Ясно? Ее зовут Синтия. Запомнишь?

— Синтия. Иду. Привожу. Да, — выдала длинную для себя фразу косоглазая и довольно улыбнулась. — Синтия…

— И что, ты думаешь, она сможет нам помочь? — с сомнением посмотрел на Эдварда Глава Компании.

— Я думаю, что чудеса иногда случаются… Иначе нас бы тут не было…

57

Элтон явился по первому же вызову — правильней сказать, вообще без вызова, так как Президент надеялся ограничиться одним сообщением.

— Вы делаете успехи, Сол, — довольно фамильярно похлопал правителя по плечу Человек-Из-Тени. — Право же — не ожидал от вас…

— Хочешь жить — научишься и не такому, — вздохнул Президент. После предательства — теперь он не сомневался, что совершил таковое по отношению к Лейнарди, — на его душе скребли кошки, и их коготки были очень острыми: иной от такой «щекотки» уже запросился бы на тот свет или, на худой конец, в отставку.

— Ну, ладно… Так что там у вас кроме того, что этот лис снова выскользнул?

— Ничего хорошего. С Эпсилон-Кси, как ранее с Минором, утрачена связь, с Медуллом — тоже.

— С Медулл — обычно о ней говорят в женском роде.

— Неважно. На том же катере вместе с Лейнарди был и пилот. Он сообщил на какой-то грузовик — к счастью, не упоминая, что за пассажир находится на его борту, — очень странные вещи. Честное слово, то, что они поднялись не откуда-то, а с Эпсилон-Кси-21, наводит на нехорошие подозрения. Если бы не ваша передача, я бы посчитал его обычным психом. А так…

— Передача? Что вы имеете в виду?

— Вы хорошо знаете… Бонни, — Президента покоробило то, что он произнес это имя. — Инопланетяне. Жуткие монстры с другой планеты, погубившие «Нострому», колонию на LB — все время забываю ее номер — и так далее. Если верить этому сообщению, эти существа орудуют сейчас в сумасшедшем доме и не исключено, что на других планетах — тоже. Одно странно — это то, что Минор-7 вновь зазвучал.

— Вы думаете, это странно? — Элтон хмыкнул. — Может, вам освежить память? Для чего вы — то есть Компания, но, надо полагать, вы тоже были в курсе, не так ли? — так вот, зачем вам нужны были эти существа, а? Для чего столько людей было принесено в жертву? Не станете же вы убеждать меня, что вами руководило простое любопытство?..

— Оружие… Из этих существ получилось бы почти идеальное биологическое оружие.

— Вот видите! — обрадовался Элтон. — Так чего удивляться, что оно начало «стрелять»?

— Насколько я знаю, все попытки овладеть этими существами — а таких попыток было четыре — окончились неудачей.

— У вас… А что если предположить, что выживший из ума алкоголик Зофф оказался удачливей? Может, он смог… к примеру, подпоить такого инопланетянина, пообещать ему власть над миром или что-то в этом роде? Там очень часто упоминаются чудовища… я бы сказал — подозрительно часто. И пусть меня не было на Миноре-7 и на Тритис — после их брошюр я бы не удивился, если бы события разворачивались приблизительно по такой схеме: сперва чудовища атакуют планету, затем появляется Воплощение — у них есть там такой персонаж — и чудовища уходят. Скорее всего, в роли Воплощения выступает какой-то жулик — сам Зофф считается только его Жрецом. Насколько я знаю, в свое время он уже устраивал подобные спектакли и чудом избежал суда за мошенничество и вымогательство. Так что он мог просто увеличить масштабы своих представлений до целых планет… Кстати, этим объясняется и форма его передачи об этих существах. Так как у меня на службе их нет, я решил бить по самой Компании — и суд над ней еще состоится, будьте уверены, — и то же самое на моем месте сделал бы любой другой. Приход к власти всегда надо начинать с того, чтобы найти слабое место в панцире противника, выставить его перед народом с самой неприглядной из сторон. Если бы моим противником были вы — вас бы уже склоняли как взяточника и труса. Лейнарди можно было подловить на другом…

Что ж, теперь нам предстоит придумать оружие против монстров — и это станет оружием против Зоффа. Думается, я сумею скоро найти подтверждения его игры… А от вас, дорогой Сол, требуются сейчас две вещи: во-первых, направьте десант на Эпсилон-Кси, а во-вторых — постарайтесь как угодно, любым путем, уговорить Зоффа встретиться с вами для личных переговоров.

— Он отказывается вести переговоры с кем-либо.

— Ничего. Притворитесь, что вы готовы сдаться. Главное — выманить его с Тритис, а если он будет настаивать на том, чтобы вы прилетели к нему, — с вами отправлюсь я лично. Так вы меня поняли?

— О да, прекрасно! — горячо воскликнул Президент. Он понял вдруг, что все больше начинает уважать своего нового партнера.

58

Дик сидел, забравшись с ногами в кресло, и его колени нелепо торчали в стороны. Весь его вид, эта поза вызвали у Синтии прилив нежности. Жалость мешалась в ней с уважением, сочувствие — с робостью, но все вместе они помогали хоть как-то притупить боль собственной проблемы.

Между раздвинутыми коленями Дика, охватывая их снаружи, виднелся сплетенный из пальцев «замок» — почему-то это помогало Дику лучше сосредоточиваться на своих мыслях.

— Дик, — негромко позвала Синтия, подходя ближе и трогая его за плечо.

— А? — встрепенулся он, и девушка заметила, что от легкого прикосновения напряглись и отвердели сразу все его мышцы. — Ты…

— Я тебе не мешаю?

— Да нет… Как тебе сказать… Тьюпи уже рассказал тебе?

— Да, — на миг ее ресницы скрыли выражение глаз. — Он много чего рассказал…

Синтия запнулась, поняв вдруг, что все равно не сможет сейчас навалить на него свое открытие, а говорить просто так… Это было совсем не в ее привычке.

— Так что ты хотела сказать? — руки Дика расцепились, а локти уперлись в подлокотники кресла.

«Даже странно — он сейчас такой беззащитный», — подумала Синтия.

— Ничего. Если я мешаю, то я уйду. Я… если честно, то я сама не знаю, для чего пришла.

Она повернулась, чтобы уйти, но Дик уже вскочил с кресла.

— Постой… Ты хотела меня видеть, так? — он обогнал ее и встал на дороге, беря за руки. В его глазах заплясали уже знакомые ей веселые искорки. — Так да?

Синтия кивнула и почувствовала, что еще немного — и она покраснеет.

— Спасибо, — что-то изменилось в его голосе, он стал мягче и теплее. — Правда — спасибо. Может, я и сам… хотел тебя видеть.

Смущаясь все больше, Синтия подняла взгляд и увидела, что Дик смущен не меньше ее.

— И тебе… спасибо, — чуть слышно произнесла Синтия и совсем уже покраснела.

Наступившая пауза грозила затянуться надолго, но вдруг Дик притянул Синтию к себе. Через секунду смущение было забыто и любой случайно вошедший в комнату обнаружил бы целующуюся парочку, забывшую обо всем.

— Ой… — наконец сказал Дик, и это прозвучало совсем по-детски… — извини. Я не сдержался.

— Не надо, — замотала головой Синтия, вновь прижимаясь к нему и ласково поглаживая твердую сильную шею с неожиданно гладкой кожей. — Не извиняйся…

— Вот что… Синтия, — шальная улыбка на минуту покинула его сияющее лицо, — ты согласилась бы стать моей женой? Только без раздумий, вот так, сразу… Согласилась бы?

— Сразу? — заморгала от неожиданности девушка.

— Да! Вот так, чтобы ответ шел не от головы, а от того, что глубже.

— Замуж… — Синтия зажмурилась. Ох как не готова она была к такому вопросу — нет, к ответу не готова! Только поцеловались впервые — и сразу вот так… Или и впрямь все надо делать сразу?

— Ну так как? Да или нет? — глаза Дика блестели, и Синтия все больше поддавалась особой магии исходящего от них безумия.

— Ты сумасшедший… — прошептала она.

— Пусть! Так да или нет?

— Да! — выпалила она, и сердце ее забилось быстро и радостно, словно какой-то камень свалился с плеч.

Дик издал крик, похожий на клич древнего индейца, подхватил девушку на руки и закружил ее по комнате.

— Син-ти-я… — вдруг позвал ее чей-то голос.

— Что? — запыхавшийся Дик опустил на кресло свою драгоценную ношу.

В дверном проеме стояла косоглазая. Ее грязноватый, несмотря на все мытье, палец указывал на Синтию.

— Син-ти-я… — по слогам повторила она. — Надо… туда.

— Что это значит, Дик? — удивилась девушка.

— Не знаю… Это подружка Тьюпи, — пожал он плечами и быстро зашептал ей на ухо: — Знаешь, постарайся не обижать этих ребят… Ее и еще двоих — я потом покажу, да ты и сама поймешь. Они ведь не виноваты, что они такие. Понимаешь?

— Так мне идти с ней? — так же тихо спросила девушка.

— Да… Если ты не против. Ты же все равно придешь ко мне, да?

— Да, — дрогнувшим голосом ответила Синтия. — Я приду… обязательно.

И она встала с кресла, хватаясь за протянутую руку косоглазой.

59

Существо с глазами неправильного цвета, как всегда, уселось прямо перед его тесным домом. Он вырос в нем и жил — сменялись только видимые сквозь прозрачный кусок стены изображения. Иногда приходили вот такие же двуногие существа, как это, самое мелкое и слабое из них, через глаза которого можно было читать чужие странные чувства. Другим источником информации об окружавшем его мире был спрятанный внутри ящик, но тот все время подсказывал что-то не то. Можно было, правда, при большом желании почувствовать и соседство своих братьев, которые считали его Главным, — наверное, потому, что ящик не мог полностью подчинить его себе. Считало так и маленькое двуногое, которое вновь и вновь садилось у прозрачной стены и смотрело на него, проникая своим неправильным взглядом куда-то в самую глубь. И читалось в нем, в этом взгляде, что существо боится и уважает его — кого остальные братья называют Главным, и что покорно оно… Чему? Вот этого Главный понять уже не мог, как не мог понять и много другого.

«Мне мешают эти два ящика, — думал он, внимательно рассматривая устройство каждого внутреннего стыка. — Я знаю, что я должен жить не так; я должен охотиться — чтобы не зависеть от тех существ, что приносят мне пищу, но ящик-то связывает меня снаружи. Я должен думать, понимать мир — но ящик старается навязать мне только свою память, и я не могу понять, что в моей голове принадлежит мне, а что — ему. Наверное, он не прав уже потому, что мал. Правда, он, кажется, принимает память двуногих, как мой мозг принимает чувства этого вот существа… Но все равно это неправильно, потому что я должен знать о них все — или не знать ничего вообще, чтобы не было путаницы».

И маленькие глазки внимательно ощупывали изнутри соединения и стыки ящика-дома, в то время как сознание пыталось проникнуть внутрь и разобраться в маленьком ящике-памяти.

У ящика-дома было сразу два потенциально слабых места: прозрачная пластина и дверца-кормушка с окружающей ее полоской стыка, чем-то напоминающей такую же дверцу, но много большую.

Несколько раз Главный специально прислушивался и «причувствывался» к процессу открывания маленькой дверцы — здесь ему помогал и ящик-память…

Постепенно образ замка вырисовывался в его сознании все четче, и скоро Главный уже представлял себе, как устроена дверь. Он не ошибся, предполагая, что большая открывается почти так же, как и малая. Но и еще кое-что новое обнаружил он в себе: если смириться с некоторыми неприятными ощущениями, можно заставить внутренний ящик послать невидимые волны, способные этот замок открыть. Теперь дело оставалось за малым: подобрать нужную длину волны.

Снова и снова, напрягая свою волю, Главный учился, и мир, казалось бы, навсегда отрезанный от него стенами ящика-дома, расширялся. Иногда волны малого ящичка совпадали с другими — тогда голова раскалывалась от боли, но в ней возникали слова. Вскоре, как ни странно, он уже почти полностью понимал язык двуногих и, сам не зная зачем, учился по ночам издавать звуки, похожие на их собственные.

Ему казалось, что дело продвигается крайне медленно, но на самом деле любой гений, любой вундеркинд позавидовали бы скорости его развития.

И вот наконец его час пробил.

Некоторое время Главный дожидался, пока уйдет двуногое с неправильными глазами и яркими мыслями, затем сконцентрировался на замке… Все его тело пронзила дрожь, когда механизм ответил сходной вибрацией. Что-то сдвинулось внутри замка, и Главный почти инстинктивно поддел край стыка кончиком щупальца, словно кто-то подсказал ему, в какую сторону надо толкать металл. Дверца распахнулась легко и бесшумно.

Не веря в успех, Главный осторожно высунул морду, потрогал лапой пол — путь действительно был свободен. От радости его хвост зазмеился, и монстр одним прыжком очутился в коридоре. Как велик был в сравнении с ящиком-домом открывшийся перед ним мир!

Он попробовал пробежаться, залетел на стену, сделал «мертвую петлю» с заходом на потолок и вернулся в прежнее положение: долго находиться вверх ногами несколько мешал внутренний ящик.

В этот момент дальняя дверь коридора снова открылась — и восторг сменился страхом. Что сделают двуногие, увидев его на свободе? «Ну нет — они не загонят меня на место! — возмутился Главный, быстро взлетая на потолок. — У них просто не хватит силы! А кто сильнее — тот и свободнее!!!» В коридор вошло то самое мелкое неправильноглазое существо, и монстр ощутил раздражение от его видимой слабости. И это они — вот эти ничтожества — так долго держали его взаперти?!

Первым же его побуждением было схватить двуногое и засунуть в свою прежнюю клетку, и спорить со своим желанием Главный не стал. Стремительный бросок помог ему сжать мелкое существо в своих щупальцах — в последний момент оно заметило движение и обдало Главного волной смешанного с покорностью страха, затем щупальца разжались (почему-то на них осталось что-то липкое) — и существо упало в угол, не излучая больше ничего.

Это несколько озадачило Главного: он привык знать, что от двуногих, да и от всех живых существ исходят некие волны. Дверца, уже готовая захлопнуться, осталась на месте. Упавшее двуногое и не попробовало подняться — и Главный удивился еще больше. Он потрогал его тело щупальцем, затем — лапой, но без всякого эффекта, только пятна красной жидкости остались на его ладони. И еще от двуногого вкусно запахло. Запахло едой, которую помнил его инстинкт и которую он еще ни разу в жизни не пробовал на вкус.

«Но почему оно все-таки не движется?» — спросил сначала себя, затем свой ящик Главный. Ответ пришел не сразу и прозвучал так: «Раз оно не движется — значит, оно мертво». Мертвое двуногое — пища. Так говорил ящик-память. Чужое мертвое двуногое.

Но можно ли было считать чужим ЭТО?

«А какая разница! — решил он наконец. — Они все мне одинаково чужие. Все. Это их ящик умеет делить их на своих и прочих — но почему я должен его слушаться? И почему, если они „свои“, то они не пускали меня на свободу? Почему от их ящика мне так часто бывает неприятно? Свои так не поступают!» Вместе с этой мыслью всплыл и голод.

Главный быстро слизнул часть красного пятна со щупальца, убедился, что вкус двуногого действительно неплох, и с жадностью накинулся не неподвижное тело. Некоторые плохо пережевываемые кусочки, правда, пришлось выплюнуть, но это было мелочью по сравнению с тем незабываемым наслаждением, которое он познал, запихивая в себя свежую, еще дымящуюся плоть.

Пронзительный вопль другого двуногого отвлек его от трапезы — и тут же оборвался. Главному хватило всего лишь одного прыжка, чтобы долететь до конца коридора и достать второе существо острым наконечником щупальца (этот прием ему тоже подсказал инстинкт).

Этого он уже есть не стал — так, куснул пару раз, сравнивая, чье мясо лучше, — и ринулся к лестнице.

Этого не говорили ни инстинкт, ни ящик — только собственный разум мог ему подсказать, что убийц не прощают. А если так, надо прятаться, надо драться, выжидая, когда станет ясна вся диспозиция и когда у него наберется достаточно опыта, чтобы одержать победу, уже полную. Главное, чтобы они не захватили его врасплох, пока он еще не освоился на их громадной территории. И не только это предстояло сделать — еще следовало освободить братьев, найти женщину… Что значит последнее, он толком не знал, но твердо был уверен, что это одна из самых основных задач его существования. Столь же важная, как и устроить «детский сад» для коконов — кто-то из его братьев должен был уметь создавать коконы для двуногих.

И еще одну задачу Главный выделил для себя. Она звучала смутно — но это ничуть не уменьшало ее важности. Ему надо было познать мир. Ни много ни мало…

Где-то неподалеку почувствовалось движение — Главный вжался в потолок, замер, и возникшее в коридоре новое существо благополучно прошло под ним. Лихорадочно заработал мозг: куда направится этот человек? Если вниз — то не лучше ли будет его убить, прежде чем тот обнаружит свежие трупы и поднимет тревогу?

Тело монстра напряглось, изо рта почему-то потянулась слюна, налипая на хитин груди.

Человек остановился у лестницы и пошел наверх; членистый хвост тут же обвис, и напряжение куда-то пропало.

Теперь надо было найти убежище — Главный прекрасно понимал, что все время отсиживаться вот так, на потолке, над головами двуногих, он не сможет. Лестница тем более выглядела рискованным местом — хотя бы уже потому, что часть потолка любое двуногое на ней так или иначе видело. Главный подтянул хвост обратно и двинулся в обход, внимательно прислушиваясь к ближайшим дверям. Большинство из них молчало, некоторые лучились неживыми волнами, от которых Главному приходилось вздрагивать, из-за третьих же доносились голоса двуногих. В какой-то момент любопытство пересилило в Главном врожденную осторожность, и он, завернув хвост на брюхо, чтобы тот не слишком уставал, расположился над дверью.

— Проклятье! — метал во все стороны возмущенные колебания один из людей. — Этого не может быть!!!

— Но Хэнк передал…

— Он сошел с ума! Я ни за что не поверю, что Луи и Мэт погибли! Это несправедливо! Этого не может быть!!!

— Эрик, успокойся…

На минуту голоса заглушил плач — но плакал кто-то третий, до сих пор не принимавший участия в разговоре.

— Ты обязан успокоиться — иначе погибнем мы все. В конце концов, свидетелей не осталось: на Медулл не выжил никто. Если сбросить на планету бомбу — не останется и улик, даже если хоть что-то из аппаратуры и уцелело… Да, эта потеря одинаково тяжела для всех нас, как и потеря Бренды, но мы должны с ней смириться. Нас еще много, и мы должны жить для следующих поколений…

— Что ты хочешь сказать этим, Рэнди?

— Что сейчас всем нам — и мужчинам, и женщинам — следует позаботиться о продолжении рода. Так как подходящих партнеров нам не удастся найти сразу, если вообще удастся, я предлагаю вырастить нескольких потомков в пробирках — во всяком случае, у нас должны появиться новая Бренда, новый Мэт и новый Луи… Вот что я хочу сказать. Наш клан не иссякнет. Ты, как главный из нас, станешь их отцом, кто-то из наших сестер — матерью.

— Только не Элиза — ей это будет тяжело! — поспешил заметить Зофф.

«Ну да, — чувство, похожее на иронию, шевельнулось в голове Главного. — А что, у них и так бывает?» Он вспомнил, что Элизой называли, кажется, как раз то существо, которое он съел первым.

Но не только это заинтересовало его в разговоре — эти двуногие затронули тему, важную и лично для него. Размножение, мужчины и женщины… Он слабо понимал, о чем именно шла речь, но одно было бесспорным: то существо с неправильными глазами было женщиной двуногих. Уж не потому ли от него шло столько чувств?

— Ну ладно, а что мы будем делать с оставшимися монстрами? — немного успокоившись, поинтересовался Зофф-главный. — Я бы не стал доверяться постороннему робототехнику, а другого специалиста у нас нет.

— Ну… По-моему, они уже сделали свое дело. Жаль, что нельзя использовать их и дальше, тем более — ранее не задействованных, но разумнее всего будет оставить только пару, на всякий случай, а остальных ликвидировать, чтобы не создавать лишних проблем. Здесь у нас, правда, нет свободных гормонов роста в таком количестве, как на Медулле, — ума не приложу, как мы могли это проглядеть, — но все равно лучше не рисковать. Уж слишком эти существа не похожи на нас…

Главный не стал дожидаться конца его речи. Как только смысл сказанного проник в его сознание, он, едва ли не забыв об осторожности, кинулся по коридору в сторону лестницы.

Его и его братьев хотят уничтожить! Ну что ж — он сделает все, чтобы двуногие опоздали. К тому времени, как они пошлют вниз убийц, их будет поджидать хороший сюрприз…

60

Когда Синтия, сопровождаемая косоглазой девушкой, появилась во дворе, Глава Компании был мрачен, зато Варковски улыбался, как очень вежливый японец.

— Это вы меня звали? — удивилась Синтия, разглядывая обоих пленников.

— Ты до сих пор ненавидишь нас так сильно? — не меняя выражения лица, поинтересовался Варковски. — В таком случае считай, что у тебя есть замечательная возможность стать свидетельницей редкого зрелища. Стихийные убийства ты уже видела, а вот как насчет казней?

— Зачем вы мне это говорите? — Синтия невольно отступила на шаг, кровь прилила к ее лицу.

— Да так… — Больше всего Синтию пугало то, что она не видела в глазах шефа внутренней безопасности ни грусти, ни страха. — Дик ведь пригласил тебя полюбоваться зрелищем?

— Эдвард, зачем вы… — предупредительно кашлянул Лейнарди.

— Не волнуйтесь… Ладно, это все слова, — Варковски наконец убрал свою улыбку, и Синтия чуть ли не вздохнула с облегчением. — Мне просто почему-то захотелось с тобой попрощаться… Ты тоже будешь участвовать в представлении?

— В каком?

— Торнтон хочет организовать над нами суд. Правда, не лично над нами — над Компанией как таковой, но, сама понимаешь…

— Он имеет право на месть, — сухо проговорила девушка, собираясь уйти.

— Ну что ж… Раз так — тогда прощай.

Как ни странно, эти слова заставили ее остановиться. Поднявшееся было настроение улетучилось, совесть заговорила с новой силой и вела себя еще отвратительнее, чем раньше.

«Что, привыкаешь к убийствам? — спросила себя Синтия. — Бишопа ты уже уничтожила. Теперь на очереди эти двое… два человека, которых ты знаешь. Пусть — ненавидишь. Но чего стоит эта ненависть? Что сделали они лично тебе? Спасли от когтей монстра, да?» Она остановилась, закусив губу. Что бы там ни говорили, уйти вот так, когда от нее что-то хотели… пусть даже всего лишь попрощаться, хотя в это сложно поверить, — было бы предательством.

Да разве она хорошо знала этих людей? Она знала их дела — и то далеко не все. Страшные дела. Мерзкие. Но неужели же в их жизни не было и чего-то другого?

Синтия обернулась. Глава Компании сидел с побитым, несчастным видом, и взгляд его тупо упирался в землю. Нахмурившийся Варковски смотрел в небо…

Но жалеть их — не значит ли предать Дика?

Дика, которого она так мало знала. Которого знала так хорошо. Дика, которому нужна помощь. Который при всем этом был убийцей… Как не запутаться во всем этом?

Было и еще кое-что, о чем она и вовсе не хотела думать. Этот пожилой человек являлся мужем ее матери. Главный виновник, главный враг…

Легко убивать лишь абстрактного, безымянного противника. Главу Компании вообще — как должность, как явление, наконец, — но не как человека с ассиметричными морщинками на лбу, с посеребренными висками и небольшими потухшими глазами.

И Синтия поняла вдруг, что не сможет сделать этого никогда.

Нетвердой походкой она снова подошла к ним.

— Так чего вы от меня хотели на самом деле? — она нарочно произнесла эти слова как можно грубее, стремясь затолкнуть внутрь ненужную жалость.

— Ничего — я же сказал, — Варковски постарался устроиться на стуле поудобнее, но наручники, обхватывающие подпорку, не давали ему такой возможности. — Мне было просто интересно, как ты… И что сейчас с твоей матерью.

Еще одна булавка вошла в ее сердце — только сейчас Синтия подумала, что в этой истории есть еще одно действующее лицо. После страшных сцен, которым она оказалась свидетельницей, Синтия сделала все, чтобы убедить себя, что она не имеет никакого отношения к женщине по имени Цецилия Крейг, что таковой вообще не существует в природе.

Неужели теперь Синтия обязана была решать и ее судьбу? Нет, Дик не тронет, не посмеет поднять руку на женщину… Но не в таких ли случаях просил его останавливать Тьюпи?

От этих мыслей девушке стало жарко. Очень жарко… Еще немного — и она сгорела бы на месте, вспыхнула факелом, взорвалась бы изнутри, превращая если не себя, то свое сознание в сноп огня.

— Она жива? С ней все в порядке? — продолжал допытываться Варковски.

— Я… не знаю, — с трудом выговорила девушка.

Дик… Что он скажет на все это?

— Ну что ж… — Варковски снова посмотрел на небо, где одиноко ползла скучная серая туча. — Я не хочу тебя задерживать. Поступай, как знаешь. Не думаю, чтобы мои попытки в чем-либо переубедить тебя оказались успешными, а взывать к твоим чувствам вроде как и неэтично… Правда, я хотел бы предупредить тебя об одной мелочи — совсем уже личной. Надеюсь, ваши отношения с Диком зашли не очень далеко?

Еще одна булавка уколола сердце.

— Это не ваше дело! — сердито блеснули зеленоватые глаза.

— Дело в том, что такие, как он, не созданы для семьи. Совсем недавно одна из его прежних девушек — она ждала ребенка, когда Торнтон попался, — покончила с собой. Я снова не буду тебя ни в чем убеждать — это не мое дело. Я всего лишь советую тебе быть с ним поосторожнее.

— Вот как? — за спиной Синтии, заставив ее вздрогнуть, прозвучал голос Дика. — И как мне все это понимать? — его рассерженный взгляд встретился со взглядом Эдварда. — Кажется, мы так не договаривались… Не так ли, Эдди?

— Можешь думать, что хочешь! — голос Эдварда прозвучал задиристо, и Синтии показалось вдруг, что он намного моложе, чем кажется. — Просто, если хочешь знать, эта девушка мне не безразлична.

Услышав это, Синтия ахнула, пропала на миг и безучастность Лейнарди.

— Что? — похоже, и Дика несколько сбило с толку это признание.

— Вы что, считаете, что я не человек? Синтия… — в устремленном на девушку взгляде и впрямь было что-то особенное, окончательно сбившее ее с толку, — скажи, и ты тоже так считаешь?

— Ты… — Дик сжал кулаки, его взгляд запрыгал между Эдвардом и Синтией.

— Ну, хорошо, я слишком долго молчал об этом — но разве мои чувства не дают мне права всего лишь предупредить ее? Послушайте, Торнтон, если вы — настоящий мужчина и если между вами и Синтией что-то есть, почему вы не скажете ей правду? Разве я солгал?

— Дик?.. — Синтия потрясенно смотрела на Торнтона.

— Ну что ж… — губы Дика вытянулись в струнку. — Это правда. Но в этом виноват не я. Я просто не успел оформить отношения с Эби — и это никого не касается. А до самоубийства ее довела полиция. И это вам тоже должно быть известно. Мало того, сегодня я спросил у Синтии, хочет ли она быть моей женой. Было это?

— Да, — Синтия кончиком языка облизнула пересохшие вдруг губы.

— Синтия, теперь ты понимаешь, почему я хотел немедленного ответа? Я боялся… и сейчас опасаюсь, что мы можем просто не успеть и жалеть об этом всю жизнь. Ты первая после Эби, кому я предложил это.

— И ты считаешь, что ты сможешь стать ей хорошим мужем? — саркастически осведомился Варковски. Было видно, что он начинает волноваться. — До сих пор мое жизненное положение было куда надежней — но я даже не пробовал ухаживать за ней, полагая, что не могу составить ей подходящую пару. Так почему же ты считаешь, что на это способен ты, — ты, который не знает, будет ли у него завтра? Я говорю это так открыто, потому что мне нечего терять. Ну так что ты на это ответишь?

— Эдвард… — чуть слышно прошептала Синтия, продолжая качать головой, словно находясь в каком-то трансе.

— Я считаю… — Дик набрал в грудь побольше воздуха, — что все это не важно! Положение в обществе, его прочность — это все иллюзии. А мы с Синтией любим друг друга. Ведь это так?

— Да… — задыхаясь все сильнее, произнесла Синтия. Она была близка к обмороку.

Неужели Варковски не лгал? Его всегда трудно было понять, он слишком глубоко прятал свои чувства. Но разве его непонятная в такой обстановке забота не доказывала истинность его слов? И разве то, что он был сейчас уже, считай, приговорен, не свидетельствовало в его пользу? Зачем врать человеку, которому уже нечего терять…

— Синтия, — Дик подошел к ней и прижал к себе, словно боялся, что пленники могут вдруг вырваться и попробовать растащить их силой, — я не хочу больше ждать. Пусть не работает связь — компьютерная сеть, как я заметил, не отключена, значит, мы можем войти в программу записей «гражданского состояния». Ты понимаешь, что я хочу этим сказать?

— Синтия, остерегись! — в возгласе Эдварда было гораздо больше эмоций, чем Синтия привыкла слышать от него.

— Тебя не спрашивают! — уже совсем зло огрызнулся Дик. — Синти, пошли!

— Не делай этого!

— Синти… — руки Дика сжались так сильно, что девушка чуть не вскрикнула от боли, — я прошу тебя… Ты ведь согласна, да?

— Дик… мне страшно… — пролепетала она, теряясь.

— Подумай о будущем, Синтия, — даже с лица Эдварда исчезло его обычное спокойствие.

«Он любит меня… — ужаснулась Синтия. — Похоже, он действительно меня любит!» — Синтия, — лицо Дика приблизилось к ней, и в его глазах засветилась глубокая полускрытая боль, — если ты мне откажешь…

— Я согласна, — зажмурилась Синтия, чтобы не видеть его лица.

— Тогда пошли! — решительно произнес он и буквально потащил ее к дому.

— Очень мило… — буркнул себе под нос Глава Компании, провожая парочку взглядом. — Прямо-таки шедевр сентиментальной литературы… Не ожидал от вас, Эдвард… право же — не ожидал.

— Все в порядке, босс, — облегченно вздохнул Варковски. — Скоро вы поймете, что это был единственный выход… Ну так как, вам нравится ваш новый зять, а?

— Да вы спятили, Эд… — неожиданно Глава Компании прикусил язык и уставился не Эдварда, словно впервые его видел. — Так вы что… специально все это разыграли, чтобы подтолкнуть Торнтона на брак с ней?

— Я хорошо изучил в свое время его личное дело. Все в его роду отличались импульсивностью, а подобные браки и вовсе стали для них традицией. Теперь вы можете на «суде» потребовать отставки «прокурора» как лица лично заинтересованного…

— Вы — дьявол, Эдвард! — воскликнул Глава Компании.

— Ладно, — остудил его Варковски. — Это всего лишь шанс на спасение, а не оно само… И сам я вовсе не в восторге от такого приема.

— Нет, это почти гениально, — вздохнул Глава Компании. — Я не ожидал от вас такой изобретательности… или вы и в самом деле немного неравнодушны к моей падчерице?

— А вот это уже не имеет никакого отношения к делу, — ответил ему проснувшийся в душе Эдварда робот.

61

Открывать клетки снаружи оказалось намного легче — Главный справился с этой задачей за считанные секунды. Несколько сложнее оказалось объяснить братьям, почему необходимо удирать и тем более — отказаться от подсказок ящика памяти.

Наконец, оставив бесплодные попытки доказать что-либо при помощи жестов и слов, которых к тому же и не хватало, он воспользовался приемом «с замком»: послал в чужие ящики несколько волн, после чего те заработали так, как ему было надо.

Главный и сам не понимал, как это ему удалось, — эта мысль была похожа на истинное озарение свыше. Кроме того, за успех ему пришлось заплатить почти нестерпимой головной болью, так что в первую секунду он чуть не свалился на пол — лишь изогнувшийся полумесяцем хвост помог ему удержаться на лапах. Зато теперь он мог отдавать приказы напрямую…

В скором времени на лестнице появился человек с огнеметом. «Неправильный» человек — от него так и веяло чем-то несъедобным, несмотря на все сходство с обыкновенными двуногими. Рассмотрев его издали и поиграв своим ящиком, Главный догадался вдруг, что это подобие человека имеет внутри очень сходное устройство. Новая забавная и вместе с тем не менее гениальная идея осенила его — и вместе с ней пришла новая боль…

Искусственный человек опустил свое оружие и развернулся. Через несколько минут он уже докладывал Рэнди Стимму:

— Ваше задание выполнено…

— Как, так быстро? — удивился идеолог Новейшей веры.

— Так сказал Главный, — ответил искусственный человек.

— Эрик? — удивился Рэнди. — Когда же он ус…

Он не договорил — струя пламени из огнемета отбросила его к стене. Еще через секунду упал и робот — его отключила заблокированная ранее программа непричинения зла людям…

Зофф-главный чувствовал себя неважно. Несколько раз его звали к системе связи — с ним, видите ли, хотел говорить Президент, ничтожный человечишка, с потрохами продавшийся Компании. Вначале Зофф даже не пошел в нужную комнату, послав туда Химену, которая и сообщила о его отказе вести какие-либо переговоры. Но официальный глава правительства был упорен, и после третьей или четвертой попытки Зофф начал колебаться.

Он сделал несколько кругов по комнате, глотнул приготовленного по его личному рецепту особо крепкого ликера, отшвырнул бутылку в сторону и отправился на поиски Рэнди.

В коридоре его ждал труп.

Обыкновенный труп, который не принадлежал никому из хорошо знакомых Зоффу людей. Этот человек случайно забрел в коридор, проверяя электропроводку, и так же случайно был убит проходящим мимо монстром. Последний, вероятно, задержался бы тут подольше, если бы не приказ Главного, требовавший от него не задерживаться, пока не будет найдено подходящее убежище.

Торопливое щупальце сломало подвернувшемуся бедняге хребет и отшвырнуло подальше; теперь труп сидел у стены, вывалив посиневший, как у удавленника, язык.

При виде его Зофф попятился.

— Эй, охрана! Сюда, кто-нибудь! — заорал он хриплым голосом.

Сразу несколько догадок пронеслось в его голове: от измены кого-то из неофитов, не принадлежавших к клану Зоффов-Стиммов, но тем не менее втершихся в доверие, — до ответного хода Компании.

Уж не по этому ли поводу так старался выйти на связь Президент?

Эти мысли улетучились так же быстро, как и возникли: после второго взгляда на искаженное предсмерт-ной судорогой лицо Зофф уже не мог думать ни о чем — он просто испугался.

Он был в коридоре один. Где-то рядом бродил убийца, истинной мишенью которого наверняка был не дурак электрик.

— Охрана! — взвыл Зофф, хватаясь за стену. — Помогите!!!

— Что случилось, Эрик? — вылетела из дальней комнаты побледневшая Химена.

Трясущимся пальцем Жрец указал на мертвое тело. Женщина вскрикнула и зажала рот рукой.

— Кто это? Кто его убил? — выдавила она, не отнимая руки от губ.

— Не знаю… Охрана! Черт побери — где моя охрана?!! — снова закричал Зофф, но в ответ на его крик нигде не захлопали двери, не затопали по коридорам сапоги — вообще ни одного звука не донеслось до ушей двух испуганных «переписчиков истории». Только откуда-то потянуло запахом гари, а затем паленого мяса; вскоре из крайней двери черными рваными клубами пополз дым.

«Там Рэнди», — обожгла вдруг Зоффа мысль.

— Рэнди! Отзовись!!! — на всю мощь своей глотки взвыл он — и снова не получил ответа.

— Мне страшно, — прошептала Химена, прижимаясь к стене. Почему-то стена была липкой и склизкой — когда голая рука женщины ощутила это, Химена вскрикнула.

— Что еще? — вздрогнул Зофф-главный.

— Тут… — Химена тряслась, ее палец указывал на стену. Серо-желтая слизь медленно ползла к полу.

— Это еще что за мерзость? — Зоффа передернуло.

— Пошли, Эрик… пошли скорее! — взахлеб заговорила Химена.

— Куда? — он все-таки шел, точнее, пятился — подальше от двери и становящегося все более густым черного дыма.

— Куда угодно — только поскорее уйдем отсюда! — в левом глазу Химены задрожала крупная мутная слеза и выкатилась, оставляя след на высохших щеках. — К маме… к братьям…

— Пошли, — Зофф неловко постарался поймать дрожащую кузину за руку, но промахнулся и попытку возобновлять не стал.

Дым усилился, в крайней комнате что-то похрустывало, трещало, лопалось.

Неожиданно завыла сирена — не та, что должна была оповещать об общей тревоге, — простая, пожарная. Тотчас из комнаты донеслось шипение — похоже, включилась система пожаротушения.

— Бежим! — вскрикнула Химена — и на этот раз Зофф не заставил себя упрашивать.

Спотыкаясь и сталкиваясь друг с другом, двое помчались по коридору, взбежали на этаж выше по второй, запасной, лестнице (на первую никому из них почему-то выходить не хотелось) и влетели в «залу для заседаний», исполнявшую заодно и роль гостиной для общесемейных вечеров. Особенно любила эту комнату мадам Джулианна: престарелой родоначальнице нравились большие пространства и истинная роскошь — и ее мало волновали идейные соображения ревнителей Новейшей веры. Кроме того, там нашло себе место старинное пианино. Глухая старуха не могла насладиться музыкой, к тому же инструмент был безнадежно испорчен временем, но ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем возможность посидеть за его пожелтевшими клавишами, нажимая на них в определенном, порой ей одной понятном, порядке. В таких случаях Химена просто выходила из залы и, чтобы отвлечься, начинала играть сама — правда, на более современных инструментах типа мультикорда.

Когда дверь открылась, Джулианна восседала на одноногом стульчике, обрушив свою грудь на клавиши; ей случалось уже засыпать в таком виде.

Зофф-главный был уже готов вздохнуть с облегчением, как вдруг Химена завопила. Он бросил взгляд в ее сторону, затем присмотрелся к тому, что могло ее напугать, — и похолодел.

Химена смотрела в угол, на стоявшую в кадке пальму. Посреди ее широких лапчатых листьев что-то краснело. Яркое, почти круглое… Похожее на человеческую голову. Это и была человеческая голова, лишенная не только волос, но и кожи. А среди зеленых листьев проглядывали и залитые красным руки; что-то длинное, похожее на кишки, оплетало ствол.

— Дядя, — прошептал Зофф, чувствуя, что ноги его начинают подкашиваться. В отчаянье он повернулся к замершей у пианино Джулианне — и испытал новый шок.

Старушка никогда не любила красных платьев, как не любила и тканей, раскрашенных в разные цвета, — сейчас же ее бежевый костюм был покрыт алыми разводами, причем форма рисунка все время менялась. Зофф затаил дыхание — и в тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием двух напуганных до полусмерти людей, четко зазвучала капель.

Капала кровь с пальмы. Тяжелые алые капли ударялись о поверхность растекшейся под одноногим концертным стульчиком лужи.

— Мама! — просипела Химена.

— Тетя… — выдохнул Зофф, и два дрожащих тела прижались друг к другу.

— Элиза?! — воскликнули оба в один голос, поворачиваясь к дивану.

Диван был чист и пуст.

— Элиза! — Зофф вывернулся из объятий кузины и выскочил на лестничную площадку.

— Погоди, я с тобой! — заголосила Химена. Она боялась оставаться одна в этой жуткой комнате. Зофф в эту минуту испытывал страх еще больший, — страх за единственное дорогое ему существо.

— Элиза! — снова и снова кричал он, и в его голосе нарастало страдание.

Он кубарем слетел вниз по лестнице, ворвался в комнату девочки. Комната была пуста. Зофф оцепенел. Оставалось только одно место, где ее можно было найти, — нижний коридор, где содержались монстры.

— Элиза! — тоскливо взвился грубый голос.

— Постой, не так быстро! — Химена задыхалась; ей нелегко было угнаться за Зоффом-главным, а теперь уже и единственным.

— Элиза…

Не думая ни о чем, кроме девочки, он пронесся мимо охваченной огнем комнаты (после недолгой борьбы автоматическая противопожарная система капитулировала), чуть не упал, поскользнувшись на слизевом пятне, и, судорожно цепляясь за перила, помчался по ступенькам.

Новый крик Химены чуть не стоил ему жизни — ноги Зоффа поехали по ступенькам, и только в последний момент он успел повиснуть на руках.

Странная опрокинутая картина на миг предстала перед ним: на потолке лестничной площадки сидело ящероподобное чудовище, а в его щупальцах бились оголившиеся ноги его последней из оставшихся на Тритис кузин.

Химена издала еще один вопль — и раздавленные легкие заставили ее замолкнуть навсегда.

— Химена! — брыкаясь на лестнице в безуспешной попытке встать, закричал Зофф. — Химена! — и простонал уже тише: — Элиза…

— Ее нет, — раздавшийся вдруг глухой и скрипучий голос напоминал голос робота.

— Что? — Зофф выпустил из рук перила и сел.

«Это — белая горячка, — решил он, — это обыкновенная белая горячка… Драконы, затем розовые слоны, мыши, черти и вся прочая программа…» — Ты — тот, кого двуногие зовут Главным, — продолжал скрипеть несуществующий робот, в то время как еще одно чудовище начало подниматься по лестнице. Похоже, звук доносился от него, но не было видно, чтобы его челюсти двигались. — Я тоже Главный. Главный у своих братьев.

— Элиза, — Зофф опустил голову. — Элизы — нет…

— Элизы нет. Она во мне, — без всяких эмоций подтвердил Главный, становясь напротив Зоффа. — Она — часть меня.

— Зачем? — простонал Зофф, и глаза его начали наливаться кровью. — Ты — чудовище!!! Ты ее убил!

— Вы хотели убить моих братьев. Они мне нужны, — просто ответил монстр.

— Уйди, чудовище! Сгинь… я не для того выдумал тебя!

— Ты меня не выдумал. Я есть.

— Тебя не должно быть! Ты — робот, искусственное существо. Ты совсем недавно был простым комком клеточной взвеси, культурой ткани… Это мы дали тебе разум. Ты ведь не можешь говорить — я знаю, да, не можешь! — и это только лишний раз доказывает, что я выдумал тебя! Я просто сошел с ума — вот и все… Верни мне Элизу.

— Ее нет — как я могу ее вернуть! — неприятно сжало мозг Главного. — Ты говоришь странные вещи. Я думал — раз ты Главный у них, нам будет о чем говорить. О разумном, не о странном.

— Хорошо, говори, призрак… я все равно знаю, что ты — выдумка.

— Тебе некуда деться, у тебя нет оружия, нет друзей. Если ты хочешь жить — помоги нам разобраться. У меня есть вопросы.

— Можешь задать их компьютеру — все, что знаю я, вложено в его память. У меня есть свой, личный, куда я складываю, как в ящик, все, что есть в моей душе. Иногда мне кажется, что этот ящик и есть я, а остальное — это так, оболочка. Можешь забрать его себе, только верни мне Элизу!

— Но ведь она умерла! Как я могу это сделать?

— Ты идиот, дракон… Отдай ее — и тогда я дам тебе власть над миром… Ты ведь хочешь власти? Ее все хотят. Это смысл нашего существования — я сам открыл это. Ты можешь оправдать свое рождение перед историей, только попробовав ее изменить, — иначе ты ей не нужен. Она и сама хочет этого, для того и создала меня, как я — тебя… Ты понимаешь это, монстр?

— Называй меня Главным. Я сейчас сильнее тебя.

— Хорошо, я буду тебя так называть — если ты вернешь мне Элизу.

— Женщину… Женщина и история. И то, и другое — смысл?

— Да, ты кое-что соображаешь, монстр… Ну, так где она? Где моя девочка? Верни ее — или отправь меня к ней.

— Но ее нет…

— Что ты заладил… Она есть. Ее не может не быть. Ничто не исчезает.

— Тогда она — это теперь я… Я взял ее тело. Она стала мной.

— Нет, ты все же глуп, монстр… я говорю о душе… Верни мне Элизу!

— Я не могу. Я могу убить тебя. Я сделаю это, потому что ты только путаешь мои мысли. Похоже, ты сказал все, что мог.

— Да, я сказал все… а теперь — сгинь. Я хочу проснуться. Я хочу к ней…

Некоторое время Главный боролся с вызванной непонятным разговором головной болью. Чего хотел этот человек? Стать тем же, чем уже стала эта женщина, — его собственной плотью? Похоже… Монстр подумал вдруг, что, вопреки первому впечатлению, эта мысль не лишена логики. Раз двуногий перестал быть Главным среди своих, он вполне мог захотеть стать частью существа более совершенного, превратившись в его пищу.

— Я отправлю тебя к Элизе, — пообещал он. — Где твой ящик?

— В моей комнате… Код — «Клис», это муза истории… Ты понял? Ну, я жду.

Ждать Зоффу пришлось недолго. Главный только присмотрелся, как сделать так, чтобы двуногое почувствовало как можно меньше боли. Вскоре его просьба была выполнена в точности…

62

— Попрошу присяжных занять свои места, — несколько неловко произнес Тьюпи, напросившийся на роль председательствующего и сам того стесняющийся. Санитар искренне верил, что только он сможет хоть как-то поддержать порядок, если страсти начнут брать верх над здравым смыслом.

«Залом суда», за неимением ничего лучшего, был все тот же двор возле бассейна. Вытащенные на улицу диван и стол, полуприкрытый покрывалом, изображали судейскую кафедру, на места для «присяжных» ушли все стулья, кресла и даже оба шезлонга, на один из которых тотчас взобралась косоглазая и, кажется, задремала. И все же, несмотря на все эти наивные декорации, предстоящий суд не казался пародией на судопроизводство: что значит такая мелочь, как обстановка, когда речь идет о человеческой жизни? А о жизненных ценностях сразу многих людей? За них они тоже пожертвовали бы своими жизнями, — стало быть, это только увеличивало стоимость выставленного на кон обеими сторонами.

Хуже всех смотрелась Синтия. Несмотря на транквилизатор, всученный ей перед судом санитаром, она выглядела бледной и измученной. В сторону Эдварда девушка и вовсе старалась не смотреть, да и перед своим неожиданным супругом она испытывала все нараставшее смущение, словно в чем-то его обманула.

— Господин прокурор — ваша речь…

Дик встал. Все выдавало в нем волнение: от возбужденного блеска в прищуренных глазах до возникших лишних движений — мелких, напоминающих порой судорожные подергивания. Его речь была не готова; все, что складывалось в его голове до разговора с Синтией, а затем и с Варковски, забылось. Рассчитывать оставалось только на импровизацию.

— Господа, я думаю, вы все и так хорошо знаете этого человека. Его разоблачали уже десятки раз, хотя преступлений на его совести наверняка куда больше. Не раз звучали и обвинения в его адрес. Но обычно адвокаты, — Дик метнул в сторону Эдварда сердитый взгляд, — всякий раз ухитрялись замять дело и не довести его до суда. Затем начинали отказываться от дачи показаний свидетели, пропадали улики… Все мы знаем, насколько «эффективно» работает наше судопроизводство, когда речь заходит о таких людях. Тот суд, который сейчас предстоит, должен быть судом совести — пусть она подскажет правильное решение, а не масса формальностей с прямыми и косвенными уликами, и что там еще используется у них. Я думаю, нам не следует мелочиться — мы вспомним тут только самые крупные преступления. А чтобы не погрешить против законности — преступления уже доказанные, как, например, то, о котором говорилось в недавней передаче. Итак, на сегодня я хочу предъявить Компании в лице ее Главы обвинения: вы виновны в гибели звездолета «Nostroma», ответственны за смерть обитателей Фиорины-261, а также за смерть колонистов на LB-426 и посланного туда десантного транспорта. Мало того — все эти люди были принесены в жертву ради создания биологического оружия. Также на вашей совести лежит убийство представителя внеземной цивилизации, не желавшего первым причинять никакого вреда людям. Кроме того, то, что происходит сейчас на Эпсилон-Кси…

— Не надо, — нервно перебила его Синтия и тут же испуганно замолчала.

— Судя по всему, наш… курорт атакуют сейчас как раз родственнички того убитого. Это — уже другой вопрос, но неоспоримо, что Компания своими действиями поставила под удар все человечество. Этот пункт обвинения можно квалифицировать как измену, причем не только Родине — но и всей Земле. Я не хочу сейчас вспоминать, что было, например, с новой моделью атмосферного процессора, — к счастью, пока они работают нормально, — но зато многие из вас могут вспомнить, что инженер, попробовавший возразить против применяемой конструкции, очень быстро погиб, так и не успев представить комиссии свои доказательства. Можно вспомнить и еще целый ряд таких случаев — но я обещал, что не стану приводить бездоказательных на сегодня обвинений. И — последнее и главное — это сам факт наличия у Компании военных лабораторий, создающих все новые и новые виды смерти. Это изначально подло и аморально. На мой взгляд, каждое из этих преступлений заслуживает, чтобы обвиняемый был приговорен к смерти. Что уже говорить о их совокупности!..

Ладно. У меня пока все. Ребята… простите, господа, кто-нибудь из вас хочет добавить к обвинению новые пункты?

— Я хочу! — поднялся с диванчика Кейн. — Я хочу напомнить об одной вроде бы мелкой детали. Меня зовут Кейн. Джон Кейн. Пусть этот человек, — его рука указала на ссутулившегося Лейнарди, — вспомнит, где он слышал это имя.

— Обвиняемый, — подал голос Тьюпи, — вам задали вопрос.

— Я не знаю, — тяжело проговорил Глава Компании, бросая взгляд в сторону Эдварда. Похоже, тот что-то вспомнил — брови его нахмурились.

— Что ты хочешь этим сказать? — обратился председательствующий к Кейну.

— Почти ничего. Во всяком случае — немногое. Всего два поколения назад наша семья была довольно богатой. Мой отец был еще «в проекте», когда дед улетел зарабатывать деньги на звездолете «Nostroma». Из-за того, что Компания не признала его погибшим, она отказалась выплачивать компенсацию по утрате кормильца, и все, что было у бабушки, уплыло за несколько месяцев. Работать она не могла… Ни у моего отца, ни у меня не хватило денег на образование. Можете считать это дополнение личным, но я привел его в качестве примера. Неизвестно еще, сколько человек было отброшено к нищете, как моя семья, сколько погибло в безвестности, не имея возможности стать собой по простой причине нехватки средств… А гибель почти любого астролетчика недоказуема. Я сказал.

Кейн сел, тяжело дыша.

— Ну, кто еще желает высказаться? — сжав кулаки, обратился к друзьям Дик.

— Да мерзавцы они — вот и все, — поморщилась Линда. — Нет той дряни, которая не совершалась бы с их прямого если не участия, то позволения. Все куплено, все продано — о чем тут еще говорить?

— Это не конкретно, Линда, — заметил Тьюпи.

— А мне плевать. Еще не хватало, чтобы мы скатились сейчас в формалистику и игру в законность. Пусть Компания играет в нее там — а мы будем последними идиотами, если упустим шанс с ней поквитаться. Они сделали из всех нас, да и из многих других НИКОГО! Если ты возьмешься за оружие — ты преступник, а если не возьмешься — то пустое место, на которое можно плевать. Достаточно?

— Эмоции, Линда! Обвинения так не формулируются.

— Я же сказала — плевать мне на это! Если вам хочется поиграться — играйтесь. А если у вас не хватит духу отправить его на тот свет — я вам помогу.

— Даже если вдруг его все оправдают? — удивленно посмотрел на нее Тьюпи. Он не ожидал от Линды такой агрессивности.

— Ну, это мы еще посмотрим, — скрипнул зубами Дик. — Оправдывать его еще никто не собирается. Все! Спрашиваю в последний раз: еще кто-нибудь хочет высказаться или нет?

Взгляд председательствующего поочередно останавливался на озлобленных и недовольных лицах, и люди по очереди отрицательно качали головами.

— Стейнтейл? Синтия?

— Хорошо, — нехотя отозвалась девушка. — Я могу кое-что добавить… или, скорее, уточнить. Дик… эти существа, что нападают на людей тут, у нас, — на самом деле не те существа. Это полуроботы, живое оружие. Опыт удался… И, если можно, разреши мне сказать тебе несколько слов наедине.

— Здесь суд, — напомнил Тьюпи. — О личных делах вы будете говорить потом.

— Но это имеет отношение к делу, — говорить Синтии становилось все трудней.

— Тогда говори прямо.

— Я… не могу, — она опустила голову и замолчала. — Но я считаю, что это обвинение должно быть снято. Тьюпи… в судебном заседании будет перерыв?

— Говори сейчас, — повернулся к ней Дик. — Ты не должна ничего скрывать…

— Нет, — Синтия стиснула зубы.

— Друзья, не будем терять времени. Если эти существа — вышедшее из-под контроля оружие, тем хуже для Компании. Больше желающих выступить нет?

Ответом послужило молчание.

Все глаза смотрели сейчас на понуро сидящего связанного человека: туповатые, мутные, светящиеся острой болью, обиженные, ненавидящие, сердитые… Черные, серые, карие, голубые, зеленоватые — русалочьи…

Тихо плескались волны.

— Ну ладно, — кашлянул Тьюпи. В молчании было что-то такое, что настораживало и даже пугало его. — Продолжим, — он наморщил лоб, стараясь вспомнить, как должна выглядеть реальная судебная процедура, но так и не смог. — Сейчас должен начаться опрос свидетелей. Они у нас есть?

— Вроде… — запнулся и Дик.

— Есть еще та женщина.

Дик с укоризной посмотрел на председательствующего: он понятия не имел, какие вопросы можно задавать свидетелям.

— Рикки, приведи ее, — предложил Тьюпи и снова наморщился. — Может, дадим выступить адвокату?

— Наверное, рано, — отозвался Кейн.

Процедура и в самом деле выглядела как-то куце.

— Вообще, это не по правилам: защитительная речь должна прозвучать в самом конце, — спокойно отозвался Варковски, — но мне есть что сказать. И немало. Так как, господин… прокурор, — обращение прозвучало не без ехидцы, — у вас есть вопросы к свидетелю? Только честно.

— Это мое дело, — огрызнулся Дик.

— Ну так как — мне дают слово?

— Нет, сперва свидетель! — меньше всего Дику хотелось уступать этому человеку.

Тем временем подоспел и Рикки, ведущий за локоть недовольную Цецилию, которая все же непостижимым образом смогла соорудить на голове подобие приличной прически.

— Доброе утро, — не глядя ни на кого, произнесла она. — Мне кто-нибудь объяснит, что все это значит?

— Перед вами суд, мадам, а вы вызваны в качестве свидетеля, — поведал ей Тьюпи, стараясь сохранять полную серьезность: что-то подсказывало ему, что появление этой женщины грозит превратить трагедию в комедию.

— Оригинально, — прошипела Цецилия. — И кого судят?

— Компанию, — шепнул ей Рикки. — Вы присаживайтесь сюда…

Он указал ей на еще оставшийся свободным шезлонг. Цецилия уселась, вульгарно закинув ногу за ногу, но вдруг заметила Синтию и поза ее сразу стала скромнее.

— Мадам, вам знаком этот человек? — обратился к ней Дик.

— Еще бы — не далее как вчера он стал моим мужем, — отозвалась Цецилия.

— А раньше вы были знакомы?

— В основном заочно, — Цецилия фальшиво улыбнулась.

— Вы знаете, за что мы его судим?

— Нет, но надеюсь, вы мне это объясните. Должна же я знать, чем занимается моя половина! — не без аффекта выговорила Цецилия.

— А вы что, не знали? — саркастически поинтересовался Дик.

— Вы знаете… я как-то не успела заметить за ним ничего необычного, — Цецилия развела руками. — А вообще какую организацию вы представляете?

— Перед вами суд совести, мадам.

— Занятно… Ну, так что вы хотели узнать? Кажется, я ответила на все достаточно ясно.

«А бабенка — стервочка, — сделал для себя вывод Дик. — Что и не удивительно…» — Ладно, мадам Лейнарди… Вы знаете о том, что у Компании есть военные лаборатории?

— А у какой крупной компании их сегодня нет?

— И вы одобряете это?

— Знаете, меня они не интересуют. Честное слово, я бы предпочла, чтобы меня распрашивали о парфюмерии, косметике или, на худой конец, о ювелирном деле. — Цецилия все сильнее включалась в игру. Даже если бы она захотела сейчас остановиться, ей вряд ли бы это удалось.

— И вы не знаете, что ваш муж — убийца?

— При мне ничего подобного не происходило… Дорогой, кого это ты убил? — воркующим голоском обратилась она к Главе Компании.

Тьюпи негромко засопел — начинали сбываться наихудшие его опасения. Щеки Синтии запылали.

— Цецилия… — болезненно поморщился Лейнарди, — ну что вы…

Гримаса заменила недосказанные слова.

— Дик… — негромко позвал Тьюпи, — закругляйся с ней. Ты что, не видишь, с кем имеешь дело?

— Что это значит, молодой человек? — изобразила возмущение Цецилия. — Я должна понимать это как оскорбление, да?

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — спохватился Дик, но было уже поздно.

Цецилия вскочила с места, упираясь в бока.

— И это вы называете судом? Сперва вы держите меня взаперти, затем задаете дурацкие вопросы… Да знаете, кто вы? Вы — комедианты. Паршивые, третьеразрядные комедианты, вот!

— Рикки, уведи ее!

— Пойдемте, мадам!

— Нет, я желаю говорить! — она открыла рот, чтобы выпалить какое-нибудь оскорбление, — и вдруг заметила автоматическую винтовку.

— Ну, говори. Быстро! — рыкнул Дик, совершенно выбитый из колеи этой нелепой сценой.

— Да нет, ничего, — не отрывая взгляда от винтовки, сникла Цецилия. — Я согласна уйти.

Иногда бывает трудно понять, что люди не шутят. Цецилии и в самом деле захотелось поскорее оказаться в более безопасном месте — пусть в доме, под замком, — но не рядом с вооруженными сумасшедшими! Со смертью лучше не играть.

Когда Цецилия покинула площадку, все снова замолчали.

— Черт побери! — первым нарушил паузу Кейн. — Я просто не в состоянии продолжать после этого концерта! Какого черта вы ее приволокли?

— М-да… ситуация… — Дик потряс головой. — Вот что, Тьюпи, давай объявим перерыв — минут на пять… Кофе выпьем, что ли, а потом пусть уже выступает этот… адвокат.

63

Убедившись, что в здании никого не осталось, Главный позволил своим братьям отдохнуть и подкрепиться. Сам он не был голоден — на сегодняшний день ему вполне хватило двух человек. Правда, у Главного двуногих был не слишком приятный запах и привкус, но это было уже мелочью. Зато его клетки должны были слиться с его собственными, а вместе с ними — как сильно надеялся монстр — пришла бы и доля опыта жизни в этом мире.

И еще он знал теперь, для чего нужен ящик. Пусть это было только подтверждением его прежней версии, что ящик является носителем памяти двуногих, — было приятно услышать это от их вожака. Вопрос стоял теперь в том, как сам Главный мог получить сведения из ящика Зоффа. Слово «код» мало о чем говорило ему.

Искать ящик пришлось недолго, гораздо сложнее было понять, что с ним делать. Всего несколько дней назад Главный наверняка пришел бы к выводу, что эту штуку следует попросту проглотить, а там, внутри, его организм сам сумеет ассимилировать все необходимое. Теперь он так не думал. Против такого метода говорило, например, то, что Главный двуногих этот ящик не глотал — да он попросту и не поместился бы у него внутри. Значит, с ним надо было как-то общаться, оставляя его вот так, снаружи.

Главный обнюхал компьютер, затем «прощупал» при помощи щекотки, как делал это с замком. Щекотка в голове начала резко усиливаться, переходя в боль, — взаимодействие началось. Электронный инстинкт заставил его придвинуть щупальцами плоскую коробку с кнопками и осторожно прижать некоторые из них. После этого Главному показалось, что кто-то изо всех сил ударил его по голове; перед глазами заплясали жгучие искры, а затем все стихло — и свет, и боль… мелькнул на миг усеянный значками двуногих дисплей — и пропал, превращаясь в цветную мозаику. Два ящика — внутренний и внешний, — казалось, слились в одно целое, и уже стало непонятно, откуда и как текут колющие волны.

Сложно сказать, сколько это длилось. У монстра и так было плохо с чувством времени, теперь же оно и вовсе превратилось в ничто, правда, определившееся в какие-то цифровые символы. Главный мог сказать по любой из систем измерений времени, сколько часов и минут — вплоть до мили секунды — общался он со вторым ящиком, и в то же время он не знал, много это или мало, — слишком ново и странно это было.

«Кто я?» — спрашивал он, и волны входили в его мозг, наполняли памятью сперва внутренний ящик, а затем и мозговые клетки. «А кто ты, ящик?» — снова задавал вопрос он, и снова голова его пухла изнутри, распираемая невиданным потоком информации.

Наконец он понял, что сведения повторяются.

Щупальце прикоснулось к клавиатуре. Щекотка мелькнула снова и исчезла.

Монстр встал.

Первым его желанием было отыскать бутылку с крепким ликером. С2Н5ОН, сахар, фруктовый наполнитель, витамины…

«Нет, выпьем после. Сейчас есть дела. И первое из них — выйти на главный компьютер. Если мне удастся войти в его банк данных — разве останутся тогда сомнения в том, кто является хозяином этой части Галактики? Главным должен быть сильнейший. История порождает нас — мы порождаем ее. Вот она, истинная преемственность поколений. И неспроста она дала мне этот дар — срастаться с машиной, объединяя в себе лучшее, что есть в компьютере и в человеке… Так, человек… Ладно, будем считать, что этот термин можно применять в качестве эквивалента „разумного существа“. Биологически я более совершенен, чем истинно человеческая раса. Шутки номиналистики… А теперь — за дело. Мне нужно много информации: кто владеет ею, тот владеет историей. Держись, мамаша!» Внезапно Главный ощутил во рту вкус какого-то отвратительного напитка, сильно обжигавшего горло. Привкус его был знаком — он отдавал покойным Зоффом.

С изумлением Главный обнаружил, что сжимает в щупальце стеклянный сосуд. «Ну и пакость — сущая отрава!» — бутылка ударилась о стену и разбилась.

В этот момент Главный почувствовал вдруг, что его зовут. Зовут люди, находящиеся на расстоянии почти световой недели, если не прибегать к суперпространственным переходам. Главный сосредоточился, готовясь к новой порции головной боли, но вспомнил вдруг, что может поступить намного проще: достаточно включить специально используемое для таких случаев устройство.

Вскоре он сидел уже в комнате связи.

— Господин Президент желает поговорить с господином Зоффом, — сообщил ему глотающий радиоволны аппарат.

— Зофф слушает, — отозвался Главный, включая изображение.

Единственное, что ему так и не удалось истолковать, — это почему вдруг так исказилось лицо возникшего на экране человека. Если верить заложенной в его памяти информации, названный «господином Президентом» был очень и очень удивлен.

64

В течение всего перерыва Синтия сидела, опустив голову и разглядывая ближайшие цветы на клумбе, многие из которых были вмяты в землю. «Выступление» Цецилии окончательно раздавило ее — она не верила, что теперь хоть когда-нибудь сможет рассказать о том, кто же на самом деле был виноват в нашествии чудовищ на Эпсилон-Кси. Она просто ждала, сама не зная чего, — чего-то ужасного и неотвратимого.

Линда разносила кофе. Несколько раз к Синтии подходил Дик; тогда на мгновение ее лицо озарялось короткой улыбкой — и только. Перерыв вообще получился каким-то нелепым, и все были едва ли не рады, когда пять минут подошли к концу.

— Начинаем, — махнул рукой Тьюпи — его язык не поворачивался, чтобы произнести «господа присяжные».

— Что, уже можно? — поинтересовался Варковски.

— Начинайте. Сказано же, — буркнул Дик, устраиваясь рядом с Синтией.

— Итак, обвинение первое. «Nostroma». С этим будет проще всего. Вам знакомо такое понятие, как срок давности? Когда погиб этот звездолет, у Компании был другой Глава. Мистер Лейнарди возглавляет ее всего около четырех лет — прошу это учесть. — Эдварду было нелегко сходу подобрать нужный тон, но он надеялся, что со временем ему это удастся. — Также я могу сказать, что сочувствую вот этому молодому человеку, оказавшемуся жертвой некоторых издержек. Но ведь закон о признании или не признании человека без вести пропавшим или погибшим с целью получения компенсации принимался не нами. Он существовал достаточно давно, еще до возникновения Компании. Мало того, насколько я знаю, кое-кто из ее руководства добивался его пересмотра; сейчас же, насколько вы знаете, этот закон отменен. Против этого возражения есть? Я мог бы добавить, что в приличном суде не принято допускать в присяжные заинтересованных лиц, — но не будем об этом. Вы сами сказали, что ваш суд — суд совести, так пусть совесть подскажет этому молодому человеку, как поступать. Мало того, так как в настоящее время смерть его деда документально подтверждена, он может потребовать выплату страховочной суммы сейчас. С учетом набежавших процентов сумма окажется достаточно крупной. Что вы скажете на это, Кейн?

— Я не знаю, — было похоже, что молодой человек смутился. Он как-то совершенно не думал о такой возможности. — Нет, погодите! А моя бабка? После всей этой истории она умерла гораздо раньше, чем должна была… Или это не в счет?

— Могу только посочувствовать. Но в данном случае Компания отнюдь не нарушала закон — а придерживалась его. Я не знаю подробностей этого конкретного дела, но зато знаю, что иной раз материальная помощь выплачивалась пострадавшим семьям и вопреки инструкциям, в частном порядке. Думаю, при желании и ваша бабушка могла бы добиться того же.

— А кто писал эти законы?! — сверкнула глазами Линда.

— Закон был принят еще до начала широкомасштабного освоения космоса — а на Земле такие случаи обычно расследовались быстро. Так что, Кейн, как вы считаете, ваша совесть может нас за это осудить?

— Кейн, они тебя просто подкупают! — воскликнула Линда.

— Не знаю, — снова тупо повторил Кейн. — Ладно. На своем обвинении я не настаиваю. У вас на совести и без него достаточно…

— Но — чего? — Варковски начал ощущать, что вдохновение приходит. — Давайте честно, как вы сами хотели, рассмотрим остальные пункты. Того, что произошло на «Nostroma», толком не знает никто. Единственное, что вы слышали, — это доклад Рипли. Доклад, звучащий совершенно абсурдно и с точки зрения логики, и со многих других. Доклад, не подкрепленный ни одним реальным доказательством, кроме того, что «Nostroma» был взорван. Представьте себя на месте членов комиссии. Могли бы вы поверить такому сообщению или нет? Только ответьте честно, как самому себе.

— Но ведь эти чудовища существуют! — возразил Дик.

— Вы утверждаете это, потому что сами их видели. Но неужели вы поверили бы во все это без доказательств? Без малейших доказательств? Пусть комиссия ошиблась — у нее были на то основания. Не знаю, помните ли вы земную историю… но подумайте еще вот о чем: когда стоишь на Земле и наблюдаешь за Солнцем и Луной, обычно кажется, что это они — оба одинаково — обходят Землю. И нужно было когда-то впервые сделать кругосветное путешествие, чтобы убедиться, что Земля не плоская… Я все же не профессиональный адвокат и не могу сказать всего того же красиво — но никому еще не удавалось с первого взгляда отказаться от очевидных, казалось бы, фактов. Тем более, что вы видели ту женщину, которая рассказывала о монстрах, — она была крайне неуравновешенна, да и врачи говорили, что у нее случались галлюцинации. Что именно произошло на «Nostroma», не знает никто. Да и как можно обвинять нас в том, что какой-то пришелец уничтожил экипаж этого звездолета?

— Простите, — не удержался Тьюпи, — но та женщина в передаче говорила, что существо было пронесено на корабль роботом по приказу Компании…

— Это утверждение с чужих слов. Не считаете же вы, что все выступающие по общей информационной сети говорят только истину в последней инстанции? Дальше, — Варковски не собирался давать своим оппонентам время на раздумье, — история с колонией на LB-426. Опять-таки, нет никаких доказательств, что трагедия произошла по вине Компании. Да, построенный там атмосферный процессор принадлежал ей — как и большинство других атмосферных процессоров. Колония просуществовала там много лет — но мы до сих пор не можем сказать наверняка, что именно послужило причиной ее гибели. Причастность пришельцев к этому делу — всего лишь версия, не более того. Кстати, а вы представляете себе, как вообще такая передача могла выйти в эфир, если, как вы утверждаете, мы купили и правительство, и средства массовой информации? Если из вас хоть кто-то разбирается в технике, вы должны понять, что технически это более чем сложно.

— Это мог сделать смельчак-одиночка, — возразил Дик. Хотя он сидел и почти не подавал голоса, было заметно, что его напряжение растет.

— Не мог — в том-то и дело… Слышали ли вы о Тритис и о некоем Зоффе? Эта система из трех планет никогда нам не принадлежала.

— Ну и что? — спросил Дик.

Варковски вздохнул и начал рассказывать. Остановился он на том, что, по его мнению, могла означать эта передача, — Эдварду подумалось вдруг, что он и так сказал много лишнего.

— Да бросьте, ребята! — вскочила с места Линда, когда наступило молчание. — Да он просто выдумал эти Тритис вместе с Зоффом и всем прочим!

— Тише… — Дик сплел пальцы в замочек. — Про Тритис я слышал.

— И как, по-вашему, этот Зофф намного лучше человека, которого вы сейчас судите? — спросил Варковски.

— Ага! — можно было подумать, что в Дике распрямилась какая-то давно сжатая пружина — он вскочил и оскалился. — Ребята, да он просто заговаривал нам зубы!

— Вот и я о чем! — шагнула вперед Линда.

— Ну хорошо. Пусть так, — Варковски снова попытался откинуться на спинку стула, но наручники не позволили ему этого сделать. — Пусть Зофф в качестве противника для вас не убедителен: вы его не знаете, да и вообще его никто толком не знает. А вот с теми же чудовищами — не важно, искусственного они происхождения или естественного — вы считаете, надо бороться голыми руками?

— Надо их не создавать!

— Но впервые-то они возникли без нашей помощи! И если эти одичавшие полуроботы сейчас почти захватили Эпсилон-Кси и, как я догадываюсь, Минор, вы подумали о том, что случилось бы, напади на нас организованная армия из этих же существ? Вы обвиняете Компанию, что у нее есть лаборатории, — но приведите хоть один пример, когда их продукция использовалась на практике! Я имею в виду — сознательно использовалась нами?!

— Да пожалуйста! Чем обычно подавляются бунты?! Уж наверное не дубинками, — лицо Торнтона напоминало сейчас лицо озверевшего дикаря.

— Молодой человек, — не удержался уже и сам Глава Компании, — у вас очень странные представления о современных военных лабораториях. Пистолеты и винтовки, в том числе и автоматические, были изобретены едва ли не в незапамятные времена. А оружие массового поражения, космическое оружие и все то, что производим мы, существует как резерв на самый крайний случай.

— Может, как раз на такой, как этот, — добавил Варковски. — Лично я сомневаюсь, что против этих чудовищ винтовки окажутся достаточно эффективными. Возможно, нам впервые придется заглянуть в резервный фонд.

— Да бросьте вы, — Дик чувствовал себя немного сбитым с толку, а поэтому сердился все сильнее. — Вы что, считаете меня последним идиотом? Кто же станет производить оружие, не собираясь его использовать?

— Послушай, прокурор! — голос Эдварда прозвучал слегка насмешливо. — Я прошу всего лишь привести хоть один пример, когда наше оружие шло в ход. Как знать, может, именно его наличие остановило настоящих инопланетян. Пусть это звучит парадоксально — но уже несколько веков подряд именно наличие оружия является сдерживающим фактором для войн. Если бы его не было — то у Земли была перспектива превратиться в опустевший каменный шар еще в двадцатом веке.

— Так… — взгляд Дика заметался в поисках нового обвинения. — Ладно, вы сами сказали, что есть сейчас какой-то маньяк, который рвется в диктаторы, используя как раз ваше оружие. Так кто, как не вы, отвечает за это? Велика ли доблесть — помогать человечеству с большим трудом избавляться от трудностей, возникших по вашей же вине!

— Они возникли бы так или иначе, и оружие, применяемое Зоффом, не играет принципиальной роли. — Варковски сделал небольшую паузу. — И еще, Торнтон, я бы хотел спросить вас: а что бы сделали вы, оказавшись на месте Лейнарди? Представьте себе, что Компания — со всеми отраслями, включая и оборонные, — находится полностью в вашем введении. Что предпочли бы вы: сделать все, чтобы ее сохранить и не допустить хаоса, или, наоборот, разрушили бы ее изнутри? Не относитесь к этому вопросу, как к чисто теоретическому… Да, сегодняшняя власть считается с нами, можно согласиться, что многие политики действительно куплены. Но чем богаче, чем солиднее тот, кто стоит у них за спиной, — тем надежнее само общество. Пусть не все в нем кажется идеальным и справедливым — не мы его придумали, а за время истории человечеству не раз приходилось дорого платить за попытки отхода от стабильных систем. Вы слышали мудрость древних, что плохой мир лучше хорошей войны? Как только власть ослабевает — начинает литься кровь… Вот тогда эти страшные виды оружия, которые вызывают у вас такое негодование, и могут быть пущены в ход. Законы же сами по себе год от года изменяются в пользу человека… Толчок может только нарушить этот медленный процесс их смягчения. Ну так вот, Торнтон, вы — глава Компании. Ваши действия?

— Я взорву ее к чертям!

— И вы рискнете взять на себя такую ответственность? Вспомните, на сколько видов производства монополия принадлежит ей; а если, хотя в это сложно поверить, вы сделаете это в физическом смысле — ряд планет просто станут негодными для жилья.

— А так — они подходят? С тем типом атмосферных процессоров, против которых протестуют их же создатели…

— Тот тип уже не применяется, между прочим, — заметил Глава Компании. — Он действительно имел некоторые недостатки конструкции, но ни одной аварии так и не произошло. Зато освоение внеземелья ускорилось на десятки лет; когда же появилась возможность заменить некоторые узлы более безопасными, была проведена реконструкция. Надо сказать, едва ли не убыточная для нас.

— Но ведь люди, работавшие на первых моделях, рисковали!

— А что обходится без риска? — снова перехватил инициативу Варковски. — Но вы не ответили на главный мой вопрос. Разрушив Компанию — да, со всеми ее недостатками, так как идеала в мире все равно нет, — вы разрушите и все наше сложившееся общество, разорвете связи между планетами, вызовете массу беспорядков. Когда в стае умирает вожак — или его убивают, не суть важно, — тотчас остальные претенденты начинают драку за его место. Вы не сможете уничтожить их всех. Пусть вы сами лично и все собравшиеся здесь честны и бескорыстны — вам придется или держать всю республику… да нет, всю человеческую часть Галактики под прицелом, либо сохранить Компанию. Потому что едва ли не каждый второй только и мечтает, чтобы ему кто-то расчистил путь наверх. Ну так как, Торнтон? Вы рискнете взять на себя эту роль?

Выражение лица Дика менялось каждую секунду. Он думал. Предложение шефа внутренней безопасности застало его врасплох, а Варковски продолжал его подзуживать:

— Я лично соглашусь признать за вами право на разрушение Компании, если вы покажете мне достаточно убедительно, что соданное вами на ее месте будет благом для Человечества, что вас не проклянут за это разрушение, что завтра такие же, как вы, честные ребята не сочтут воплощением зла вас самих. Можете ли вы дать такие гарантии?

— Этот продажный мир не заслуживает ничего другого! — встала возле Дика Линда.

— Пусть даже так, девочка… но этот «продажный мир» не станет менее продажным, если вы убьете вот этого человека. Может, кое-кто станет торговать собой поосторожней — то есть продастся уже не за деньги, а за страх… Никаким переворотом нельзя изменить людские натуры — только время способно на это, но оно занимается своей работой и так, без понуканий. Так вот, Торнтон, вы готовы сесть в кресло Главы Компании? — Варковски подмигнул.

Глаза Синтии начали округляться: она вдруг поняла, что последует за этим…

— Да я лучше повешусь! — фыркнул Дик и потряс головой, словно отгоняя наваждение.

— Тогда можешь сделать это сейчас же, — резко поменял тон Варковски. — Господи… может, вам будет интересно узнать, но после смерти господина Лейнарди контрольный пакет акций переходит по закону вашей супруге. С чем вас и поздравляю.

Последние слова прозвучали уже в полной тишине — даже прибой, казалось, замер на миг, чтобы дать получше прочувствовать неожиданность и глубину произошедшего поворота.

— Нет, — тихо прошептал Дик, сжимая ладонями виски. Его лицо залила бледность, локти задрожали, ноги в коленях начали подгибаться.

Если бы не Линда и вскочивший с места Тьюпи, он бы, наверное, потерял сознание.

— Перерыв! — крикнул на ходу санитар и, уже ни к кому не обращаясь, пробормотал себе под нос: — Черт побери! Ему же совершенно запрещено так волноваться!

65

Из комнаты связи он вышел, шатаясь из стороны в сторону. Как бы сильно ни били Президента последние события, ни разу он не был потрясен так сильно. Сейчас же у него складывалось впечатление, что он просто начинает сходить с ума.

— Элтон! — простонал он, отталкивая руку секретаря, а затем и бросившуюся к нему стенографистку. — Элтон!!! Где же вы?

— В чем дело, Сол? — Элтон вышел из кабинета, всеми своими движениями демонстрируя нарочитую неторопливость и лень.

— Зофф на связи… Почему вы сразу не предупредили меня, что я должен встречаться с монстром?! — кинулся ему навстречу Президент.

— Может, он и монстр — но ничем не лучше и не хуже других, и кое в чем сильно мельчит… Так что он сказал?

— Он выдвигает совершенно непонятные для меня требования. Говорит, что готов сотрудничать…

— То есть тоже покупает вас?

— Считает, что ему пригодится опыт человека… — вздохнул Президент. — Есть такие вещи, которые он просто не понимает, — и все они касаются человеческой психологии. Он решил, что сообща «делать историю» легче. — Президент потряс головой. — Поговорите с ним сами. Кроме того — он хочет, чтобы ему позволили подключиться к центральному компьютерному банку данных. Он говорит, что умеет делать это напрямую…

— Не понимаю, — снисходительно проговорил Элтон, — он что, не может послать за сведениями своих агентов? Это звучит как-то странно…

— Я тоже ничего не понимаю. Он хочет подключиться к компьютеру — вот что. Сам, как это… как организм!

— Да он что — совсем спятил? Я так и знал, что этот алкаш кончит белой горячкой… Не принимайте его слова близко к сердцу — я сейчас сам с ним поговорю. Просто грех не воспользоваться такой ситуацией.

— Я не знаю, спятил он или нет… Но он же может просто нас сожрать при встрече! Или переговоры придется проводить с толпой охранников…

— Нет, я думаю — спятили вы… — покачал головой Элтон и направился к пункту связи.

Через несколько секунд его лицо стало таким же вытянутым и приобрело сероватый оттенок. Впрочем, будь Элтон из тех, кто теряется в сложных ситуациях всерьез и надолго, он просто не дожил бы до своего возраста, — очень скоро на его лицо вернулось утраченное было спокойное выражение.

— Вы очень изменились, Зофф, — не без юмора заметил он, разглядывая заполнившее собой экран чудовище, — хотя я бы сказал, что выглядите неплохо.

— Я знаю, — согласился лишенный чувства юмора монстр. — Я ведь не только Зофф. Я — Зофф, Элиза, центральный компьютер системы Тритис… все это во мне. Но я хочу большего.

— Создавать новую историю, не так ли? — поинтересовался Элтон. Почему-то чутье подсказывало ему, что этот противник не так уж опасен. Он мог быть сильным, хитрым — и все же хищник рода человеческого не мог не угадать в монстре долю истинно звериной наивности. Это пусть ученые гадают, какая часть личности Зоффа и как передалась этому существу, — Элтону для удобства достаточно было считать, что тот проводил эксперименты, переписывая свою личность на вживленный в тело Чужого компьютер. Гораздо больше его интересовало, как можно приручить Чужого.

— А где находится Зофф-человек? — на всякий случай поинтересовался он. Элтон не сомневался, что монстр не нуждался в излишней дипломатичности выражений.

— Во мне, — не стесняясь и даже едва ли не гордясь этим обстоятельством, пояснил Зофф-монстр. — Он во мне, Элиза во мне, его память — компьютерная версия личности — тоже во мне. Стало быть, я — это он, но усовершенствованный.

— Мудро, — кивнул Элтон. — Итак, вы хотите с нами сотрудничать? Я полагаю, вы довольно умны. Есть такие вещи, которые невозможно вложить даже в самую совершенную из машин. Умение править, повелевать человеческими душами так просто не дается, а воевать на истребление вам не хочется, не так ли?

— Живое тело вкусное… — неопределенно ответил монстр. — Но мы действительно не хотим воевать. Зофф-человек неверно оценивал те силы, с которыми ему придется иметь дело, если против него окажутся все войска республики, все люди. Он надеялся, что его будут любить. — Я, — как копьютер, — просчитал, что вероятность этого была намного меньше, чем та, на которую он рассчитывал. Кроме того, я действительно не могу понять, как управляют любовью. Я знаю — люди боятся Чужих. Зофф делал Чужих из нас, а потом спасал людей — и они его любили за это. Я могу спасти вас от тех, кто сейчас на Медулле. Но я тоже Чужой — и мне нужен помощник, человек, которого они могут любить. Я правильно говорю?

«А этот зверь гораздо умнее, чем кажется с первого взгляда!» — сделал вывод Элтон.

— Вы совершенно правы. Вам действительно необходимо с нами сотрудничать, — Элтон вдруг усмехнулся. — Президента, которого вы видели и о котором знаете, многие любят. Зофф мог этого и не знать. Во всяком случае, привычка у человека — уже почти любовь. Поэтому он нужен и вам, и мне. А я знаю, как управлять чужими чувствами.

— Это еще называется «манипулировать общественным мнением»? — уточнил Чужой.

— Да. Вы сами все понимаете. Значит, вы должны понять и то, что, если вы хотите достичь своей цели, лично нам вы не должны причинять никакого вреда. Чем вас кормить — мы еще обсудим. Я очень надеюсь, что кое-какие животные, из тех, что употребляем в пищу и мы, придутся вам по вкусу.

— Мне нужна информация, — напомнил монстр. — Я за недолгое время узнал очень многое — но мне нужно еще больше. Мои знания будут полезны и вам: компьютер только помнит и без личности мыслить не может. Я — совершенен, потому что могу совместить его память с собой.

— Выход в общий банк данных я вам обещаю… Так когда мы с вами сможем встретиться лично? Конечно, мы оба сейчас идем на риск — и вы можете обмануть меня («Ну уж это вряд ли!»), и я — вас…

— Я просчитал степень риска — но у меня не хватает данных, чтобы рассматривать полученный результат как достоверный, — подтвердил монстр.

— Ладно. Тут нам остается только довериться друг другу. Так когда?

— Когда долетит корабль.

— Прекрасно… Да, на Эпсилон-Кси вы тоже наведете порядок? Там ведь работают ваши братья… если не ошибаюсь.

— Я никогда не посылал их на Эпсилон-Кси. Это место, где погибла моя сестра-человек, — ответил Чужой.

— Даже так… — неопределенно хмыкнул Элтон. — Что ж, тогда, надо полагать, мы начнем действовать там сами. Благодарю за откровенность. Я же пока подумаю, как представить вас Человечеству в наиболее выгодном свете.

— Благодарю в ответ, — вежливо поклонился монстр. — До свиданья. Жду в гости.

Некоторое время Элтон задумчиво сидел перед потухшим экраном. Затем в комнату связи осторожно заглянул Президент:

— Ну что?

— Будем встречаться… Так, в первую очередь мне нужен хороший программист — самый лучший, которого только удастся отыскать и который не станет болтать лишнего. А во-вторых… как обстоят дела с десантом?

— На Эпсилон-Кси-21 его высадка вот-вот начнется. Ближайший из десантных транспортов находится в двух днях пути от Медулла, — с готовностью военного отчитался Президент.

— Прекрасно… Первые пусть делают свое дело — надеюсь, на Эпсилон-Кси еще хоть кто-то уцелел… Туда надо будет послать и съемочную группу — пусть население видит, как лихо расправляются наши ребята с инопланетными монстрами, — только без прямого эфира… И — последнее: нужен писака, который сумеет подготовить красивое сообщение с готовящейся помощи инопланетян, — мол, здесь хозяйничают их мятежники… Но все это частности. Главное — заключили союз, ждем помощь… Вы еще увидите, как пригодится нам союз с этим новым Зоффом.

66

— Оружие закрепить!

— Есть!

— Места занять!

…Команды звучали отрывисто, будто не люди — детали одного механизма переговаривались друг с другом. Один челнок, заполненный десантниками с боевыми лазерами, заурчал и отошел от транспорта, второй, третий…

В древности эту высадку, наверное, назвали бы «походом лучших из лучших»: и люди, и вооружение — все отличалось самым высоким качеством.

— Взвод малого воздушного боя номер один — приготовиться! Взвод малого воздушного боя номер два…

Команды отдавал лично полковник со звучным именем загадочного происхождения — Гамилькар. В десантных войсках он считался личностью едва ли не более легендарной, чем Элтон — в своих кругах. Считалось, что операции, в которых он принимает участие, всегда оканчиваются триумфом.

Зато не так известно и популярно было понятие «взвод малого воздушного боя»: собственно, эта часть войск, до сих пор державшаяся в резерве, в боевых условиях применялась впервые. Ее основу составляли маленькие летательные аппаратики, доверху начиненные оружием и электроникой — места в них оставалось лишь для одного человека. Эти крошки отличались почти фантастической маневренностью, довольно большой разрушительной мощью и назывались на быстро возникающем военном жаргоне «шершнями».

— Четвертый взвод малого воздушного боя — приготовиться!

Дверцы «шершней» красиво закрывались — их можно было принять за покрытые «металлической» краской мускулы неизвестных животных. И так же красиво блестели человеческие мышцы, выпирающие из-под маек защитного цвета. Буквально во всем, до звуков и выражения в глазах, сквозила особая гармония — тоже в своем роде залог успеха.

Вскоре воздух над разрушенным космодромом наполнился механическим гудением и жужжанием. Несколько монстров выскользнули из обгоревшего здания координационного центра — и огненные лучи-жала зароившихся над ними «шершней» оставили на поверхности несколько обугленных кучек, в которых сложно было признать останки живых существ.

…Они и в самом деле больше всего походили на вырвавшихся из гигантского невидимого улья шершней или пчел — жужжащие золотистые одиночки. «Скорпионы» челноков выглядели среди этих крошек огромными и неуклюжими.

— Взвод номер один малого воздушного боя — квадрат 14-В, взвод номер два — квадрат…

Рой начал рассыпаться на мелкие стайки, чтобы делиться все дальше и дальше: на отделения, на группы — так, чтобы ни один участок планеты не остался без их внимания. И на решительных лицах невозможно было отыскать и следа страха.

67

— Отстаньте от меня все, — потребовал Дик, — у меня просто болит голова… имею я на это право?

— И все из-за этого мерзавца, — Линда говорила, закусывая губу едва ли не при каждом слове. — Надо было просто прибить его и все… Ты зря устроил этот суд, Дик.

— Он обязан знать, за что мы его приговариваем, — уже неуверенно возразил Дик, ища глазами Синтию. Девушка стояла рядом, но, казалось, окаменела: у нее не было сейчас сил прийти ему на помощь. Мало того, я настаиваю, чтобы разбирательство было продолжено. Ясно? — Дик попробовал сесть на диване, но волна бледности и возникшая на миг гримаса свидетельствовали, что он поторопился.

— Я сама пристрелю его, — предложила Линда.

— Нет, — неожиданно заявил Кейн. — Я против. Думайте, как хотите, но я не считаю себя вправе участвовать в этом убийстве. Дик… прости, но это уже палачество. Я знаю, что этот человек не прав, я чувствую, что половина сказанного его адвокатом — или ложь, или болтовня, но пока я не буду убежден в этом на все сто… Считай меня трусом — но я голосую за помилование.

— Предатель! — коротко произнесла Линда. — Слабак…

— Нет, — Дик снова сел и на этот раз смог остаться в таком положении без посторонней поддержки. — Подождите… с чего он это взял?

Последний вопрос относился к заявлению Эдварда.

— Дик, — повернула к нему окаменевшее лицо Синтия, — это из-за меня… я просто не подумала. Та женщина, которую… которая выступала здесь в качестве свидетельницы, — моя мать. Поверь, я раньше не знала, что между ними есть что-то общее, — у меня никогда не было хорошего контакта с родителями. И… не обращай на это внимания…

— Это невозможно! — закричал издали прислушивавшийся к разговору Варковски. — Если Компания останется без Главы — скорее всего, ее просто захватит мафия. Слышишь, Торнтон? Если ты разрешишь убийство — вся ответственность упадет на тебя. Привыкай к ней. Или Глава Компании, или ты — но кто-то должен будет позаботиться о сохранении того мира, который мы имеем. Ты его противник — и все же, если вы действительно собираетесь решать по совести и думать о Человечестве, а не о собственных эмоциях, то вы должны нам помочь. Не лучше ли выбрать меньшее из зол?

Дик шумно втянул воздух. Он уже и сам был не рад, что затеял суд, — но в то же время не мог не признать, что по крайней мере часть доводов этого человека звучит убедительно. Просто раньше он сам никогда не задумывался всерьез, чего именно хочет от этого мира: ему казалось достаточным знать, где находится зло, и выступать против него, не меряя на большее или меньшее.

— Суд нужен, — неизвестно к кому обращаясь, проговорил он. — Мнение врага тоже надо знать.

— Дик! — брови Линды удивленно приподнялись.

— Да… — покривился Тьюпи, — у меня сложилось впечатление, что с судом мы просто поторопились. Надо было получше подготовить обвинение… Да ну его вообще! — он вдруг махнул рукой. — Кейн, я согласен с тобой. Не потому, что перестал считать этого человека преступником, — просто над всем этим надо хорошо подумать.

— Думать?! — Линда еле удержалась, чтобы не стукнуть его кулаком. — Вы видели, что творилось в том отделении, где я работала? Там в основном женщины… беспомощные женщины, которые не знали, куда деваться, когда это их вышедшее из-под контроля оружие — эти чудовища — начали их есть! Просто есть, как будто они подходили не к живым людям, а… — ее губы задрожали, — к еде, специально разложенной на тарелочках — на кроватях… Они не торопились: знали, что сопротивления не будет… И мне стыдно — понимаете, стыдно! — что я ушла с вами, спаслась… Да что вы можете понимать! За одно это Глава Компании и все, кто в ней служат, должны быть не то что расстреляны — приговорены к самому страшному из когда-либо существовавших видов казни! Только за это! А в той колонии были еще и дети…

— А если месть свершится — вы сможете справиться с теми же монстрами? — похоже, рассказ Линды не оставил равнодушным и Эдварда, и он кричал на пределе голосовых связок. — Сможете?! Как организовать уничтожение этих тварей без сильного руководства? Вам что — будет лучше, если наверху начнутся разборки, правительственные перестановки и все прочее — а это неминуемо начнется, как только Компания будет обезглавлена! Эй, вы! Ответьте на это!

— Я не знаю, — Дик вновь стиснул виски ладонями, белки его глаз выглядели розовее лица. — Не знаю!!!

— А я знаю! — Линда вскочила, поднимая забытую за всеми разговорами винтовку.

— Нет! — Синтия не узнала свой голос. Ей показалось, что в этот момент ее телом овладел кто-то другой; словно со стороны наблюдала она, как ее собственные ноги отталкиваются от земли, как руки вцепляются в металл, отклоняя задергавшееся от отдачи дуло…

— Остановитесь! — заорал Тьюпи, хватаясь за винтовку и отталкивая обеих девушек. — Еще этого не хватало!

— Вы все… предатели, — прохрипела Линда, продолжая бессмысленно жать на курок.

Глава Компании закричал: одна из пуль задела его ногу. На светло-серых брюках начало расползаться багровое пятно.

— Линда, прекрати! — гаркнул с дивана Дик. Сейчас он прилагал все усилия, чтобы не потерять сознание.

— Рикки, — приказал Тьюпи, — помоги мне…

— Предатели! — затряслась в рыданиях Линда, когда общими усилиями винтовка была вырвана из ее рук. — И эта… стерва! — полный ненависти взгляд уперся в Синтию. — Сразу видно — чья порода!

— Линда, успокойся, — Тьюпи шагнул к ней и полуобнял за плечи — скорее стараясь предупредить ее новые выходки, чем ободрить или утешить. — Мы все тебя понимаем — иначе не были бы тут. Но надо видеть разницу между справедливостью и эмоциями…

— И ты предатель! Вы — все… Дик! — Линда в отчаянье перевела взгляд на него. — Неужели же ты сможешь простить эти преступления? Неужели и ты? Ты ведь не можешь, не должен им продаться… или этот мир не заслуживает ничего, кроме гибели, если даже последние честные люди переходят на сторону врага! Или все это из-за нее?

— Да, — произнесла Синтия. — Это все из-за меня. Дик… Я не хотела этого говорить, но теперь молчать не могу. Если вы сочтете нужным убить меня — я не держусь за жизнь. Она мне просто противна, хотя тебе я благодарна за все… Так ты избавишься еще от одной проблемы.

— О чем ты? — Дик снова поморщился — голова болела все сильнее.

— Что?

— Тише! — замахал руками Тьюпи. — Она немного не в себе…

— Нет, Тьюпи, спасибо, — Синтия повернулась к нему, и было видно, как по ее застывшему лицу текут прозрачные слезы, от которых почему-то не краснели глаза. — Я знаю, что говорю. И я хочу, чтобы вы тоже знали, — она повернулась к пленникам. — В том, что происходит сейчас на Эпсилон-Кси, виновата я одна. Я была слишком любопытна — и теперь понимаю, Эдвард, — в этом обращении прозвучала ирония, — почему вы всегда старались разделываться с такими вот любопытными…

— Синтия, прекрати… — Варковски сделал недовольный вид.

— Нет, вы все должны знать… Потому что монстров выпустила я. Не сошедший с ума Бишоп — я включила систему самоликвидации лаборатории. Однажды мне удалось подсмотреть, как это делается, как можно подключиться к ней с планеты или с другого корабля. Помните, на орбитальной станции, где я провела почти половину детства, была такая же система?.. Я не знала одного — что эти существа находятся там и что они могут остаться в живых после взрыва. Вот что произошло на самом деле. Кейн может подтвердить. А теперь решайте сами, что со мной делать.

— Ты… — ошеломленно произнес Варковски и снова подумал о том, что сходит с ума: это заявление показалось ему едва ли не забавным. У судьбы своя ирония…

— Ты? — выдохнула Линда, и взгляд ее заметался в поисках оружия (руки Тьюпи при этом сильнее сжались на ее плечах).

— Нет, не она, — Дик отнял руки от висков; его лицо приобрело почти нормальный вид — словно что-то снизошло сейчас на него. — Если на то пошло, то эту ответственность мы должны разделить поровну. Это я убедил Синтию рассказать мне, как это делается. Да разве мы все вместе не договаривались при первом же удобном случае уничтожать военные лаборатории и все, что работает на войну? Я тоже не знал, не мог подумать, что эти существа… — он покачал головой и вновь резко схватился за нее — на этот раз упасть ему не дал Стейн-тейл.

— Этого не может быть, — прошептала Линда. Слезы на ее лице быстро сохли.

— Это судьба, — Варковски произнес это совсем негромко, но все повернулись в его сторону. — Военная лаборатория достаточно безопасна, пока на нее не нападают извне. Оружие безопасно, пока не начата война. Но все равно — это судьба, — он говорил все подряд, приходящее ему на ум. Сумасшедшему нечего терять, к тому же слишком много времени он провел, молча обо всем. — Но пока есть лаборатория, пока есть оружие — будет и желание сделать и то, и другое. Вы правы: их существование опасно. С другой стороны, мир без них невозможен — потому что, уничтожив одну или даже ряд, даже все, человек останется самим собой. Помнится, когда-то был один фантастический рассказ — очень давно, я сам его и не читал, только слышал его сюжет, очень похожий на притчу. После ядерной войны, когда в живых остались только двое, они начали с того, что отправились на поиски камней и палок — чтобы продолжить бой… Мы все такие, какие есть, — мы не можем быть другими. И мы все преступники — но преступники поневоле. Судьба подшутила над вами, заставив предъявить обвинение в собственном преступлении другому, — но можете не расстраиваться. Бишоп действительно поступил как сумасшедший, отстрелив капсулы с зародышами этих тварей. Так что вину мы можем поделить поровну. Мы можем сейчас спокойно сесть на одну и ту же общую скамью подсудимых — но знаете, что здесь смешнее всего? Если начать копать, окажется, что судить-то будет некому — разве что придется пригласить инопланетянина… Да и он, глядишь, тоже окажется на скамье подсудимых — ведь собирались мы обороняться в первую очередь как раз от них… Ладно, можете меня не слушать. Гораздо честнее посадить на эту скамью саму судьбу — вот только это-то сделать и невозможно, хотя она — и никто иной — расставила нас таким образом, что весь этот кошмар стал возможным. Во всяком случае, перед ней я должен склониться…

— Развяжите их, — с зажмуренными глазами проговорил Дик.

Кейн кивнул.

— Но суд не кончен… мы еще продолжаем, — было похоже, что Дик принял какое-то новое решение, пока получивший ключи дебил возился с наручниками Эдварда.

Больше ничего добавить он не успел — из дома донесся женский вопль, затем грохот, и все стихло.

— Монстры!

Рикки вскинул отнятую у Линды винтовку, Дик машинально сунул Стейнтейлу — ближайшему к нему человеку — свой пистолет, все начали оборачиваться.

Монстров еще не было видно — но звон разбитых стекол, грохот рушащихся стен ясно говорили, кто находился в хрупком, почти игрушечном здании.

— Все к лодке! — крикнул Варковски, вскакивая со стула. — Быстро! Они идут с той стороны!

Он рванулся было к все еще связанному боссу (дебил едва ли не единственный послушался его и бежал теперь к берегу), но заметил замершую, будто статуя, Синтию и изменил направление.

Иногда даже несколько человек могут создать впечатление целой толпы: пока Дик постанывал на диване, все беспорядочно метались из стороны в сторону, время от времени натыкаясь то на неподвижную Синтию, то на проснувшуюся и тянущую ко всем подряд руки косоглазую. Рикки и вовсе топтался на месте — он то делал воинственный шаг в сторону крушимого домика, то отступал, не зная, сражаться ему или бежать.

— Бегите, черт вас побери! — Варковски поймал за руку Линду и толкнул в сторону моря. — Туда, к лодке! Не теряйте времени!

— Уходим, ребята! — более или менее сдержанно командовал Тьюпи. — Дик, вставай…

— Кейн, или как тебя, — заводи свои машины! — Эдвард остановил техника и пинком направил его в сторону флаеров; тот даже не подумал огрызнуться. — Все немедленно успокойтесь! Возьмите себя в руки!

— Слушайте его, — поднял голову Дик и, морщась при каждом шаге, встал, отпихивая от себя Тьюпи. — Ребята! Вы слышите? Прекращайте бузу! Тьюпи, Кейн, Стейнтейл — по летательным аппаратам. Остальные — в лодку! — Он шел медленно и неровно, и невозможно было понять, куда собрался он сам. — Да, Стейнтейл, дай сюда пистолет… — он увидел Синтию, не без усилия коснулся ее рукой, шепнул: — Прощай, подруга, — и поплелся дальше.

Его слабый голос произвел эффект — все, кроме косоглазой, остановились.

— В лодку! — Варковски добежал до Синтии и схватил ее за руку. — Быстро… Эй ты, рыжая, к тебе это тоже относится!

Линда прошипела что-то неразборчивое и в знак протеста двинулась к флаерам. Пришедшие в себя Кейн и Стейнтейл уже бежали туда.

На пути Дика оказалась косоглазая, он тихо улыбнулся ей, погладил по голове и прошел мимо.

Волоча за собой в сторону моря Синтию, Варковски заметил, что Дик подходит к Лейнарди, доставая из кармана перочинный нож, издали очень похожий на заточку…

— Дик! Дик! — испуганно звал из лодки дебил.

— Сиди здесь! — Эдвард заставил Синтию шагнуть в лодку и приказал растерянному парню: — Не выпускай ее отсюда — голову оторву!

Дебил кивнул и ухватил Синтию за руку, вновь безвольно повисшую вдоль тела.

Монстры появились сразу с нескольких сторон. Один из них вывалился вместе с куском стены прямо к бассейну, два других, выламывая окна, уже неслись к флаерам.

Рикки нажал на курок — винтовка зачихала, но пули не выплеснулись наружу. «Черт!» — шепнул он, испуганно пятясь…

Показатель наличия зарядов стоял на нуле.

Пару раз выстрелил Стейнтейл — не глядя, дергающимися руками. Одна из пуль угодила в мотор соседнего летательного аппарата, небольшой взрыв и поднявшийся дым закрыли собой окончание сцены — лишь стоны и крики говорили о трагедии. Один из флаеров поднялся было в воздух, но тут же ткнулся носом в землю: если бы не паника, охватившая почти всех, может, они и заметили бы подцепившегося к машине лишнего пассажира. Второй взрыв оказался сильнее…

— Идти… куда? — Варковски и не заметил, как налетел на косоглазую. — Чтоб тебя! — сплюнул он, быстро осмотрелся по сторонам и потащил ее к лодке.

«Какая разница — все равно нам некуда плыть… Мы уже давно приплыли», — усмехнулся про себя.

Над останками летательных аппаратов загудело пламя.

«Пусть сами выбираются, как знают… Я беру еще одного пассажира — и хватит…» Косоглазая плюхнулась на скамейку возле Синтии и доверчиво прижалась к ней, как ребенок к матери.

Рикки сделал шаг назад, отбросил ненужную винтовку в сторону и закричал, присаживаясь на корточки. Через секунду челюсти монстра настигли его. Где-то рядом корчился на клумбе раненый острием щупальца второй дебил.

— Ты убьешь меня? — поднял глаза Лейнарди. Лезвие ножа в руках Дика приближалось к его животу.

— Заткнись, — Дик сморщился и принялся перепиливать веревку. — Если скажешь хоть слово…

— Быстрее в лодку! — Варковски метнулся к ним, но замер: в ту же сторону с гораздо большей скоростью несся монстр. — Ну, все… Я сделал все, что мог…

Начальник службы внутренней безопасности Компании со своей обычной ловкостью развернулся и помчался к лодке.

Через несколько секунд мотор заурчал, и легкая моторка полетела прочь, разрывая носом зеленоватые волны, так красиво и мирно катившиеся на рекламных проспектах…

Они плыли долго.

Молча.

Лишь когда Эдвард в целях экономии бензина заглушил мотор и задумался о том, куда же плыть дальше и где достать воды и пищи, очутившийся с ним рядом незнакомый парень неожиданно проникновенным тоном произнес:

— Они все погибли. Зачем?

— Я вижу — ты мудр, — усмехнулся Эдвард. — На этот вопрос не ответил еще не один философ… Попробуй — может, тебе повезет.

— Повезет, — по слогам повторила, словно подтвердила косоглазая. — Повезет…

И вслед за ее словами раздался глубокий вздох. Вздыхала Синтия.

— Действительно, зачем? — проговорила она. — Я просто ни во что это не верю… Неужели все это было? Неужели это мы плывем сейчас в этой лодке? Наверное, я просто сошла с ума…

— Да, — подтвердил Варковски. — Ты сошла с ума. И я сошел с ума… Да и весь мир наш, наверное, тоже. Лучше давайте все вместе подумаем, куда нам плыть.

— Мне лично все равно, — снова вздохнула Синтия.

— В море, — ответил дебил. Он грустно улыбался, подставляя лицо поднявшемуся ветерку. — Или к ним…

— К ним, — эхом повторила косоглазая.

А волны вокруг шуршали, переговаривались, возмущались негромко, врезаясь в борт.

— Ну что ж… плывем в море, — повторил и Эдвард, глядя на чистое до боли в глазах небо. Ему подумалось вдруг, что единственный смысл в жизни — это плыть вот так, в никуда, не думая ни о прошлом, ни о будущем, которые вдруг стали такими ненужными…

Но затем на чистом фоне появились черные точки — одна, другая, третья, послышалось жужжание моторов… И лица людей возникли из ниоткуда — приятные молодые и незнакомые лица.

Лица прилетевших за ними людей.

68

Через несколько дней в палату небольшой больницы на Земле постучались. Дверь открылась, повинуясь нажатию кнопки, — и на пороге возник человек лет сорока с гладкими черными волосами, в темной одежде, аккуратной, как у только что сошедшего с линии робота-андроида.

В его руках кудрявились белые хризантемы.

— Здравствуйте, — безучастно произнесла Синтия. Она не ожидала увидеть Эдварда, но была все еще слишком слаба, чтобы удивиться его приходу.

— Здравствуйте, — подчеркнуто сдержанно и корректно поклонился он, — босс…

На тумбочке возникла ваза, словно извлеченная из ниоткуда, и хризантемы переместились в нее.

«Зачем?» — чуть не спросила Синтия, но вспомнила вдруг, что запретила себе произносить это слово.

— Спасибо…

— Выздоравливайте быстрее, босс, — в голосе Эдварда можно было угадать долю иронии — да нет, скорее юмора, потому что ирония никогда не звучала так мягко. — У нас впереди еще столько дел! Ваше присутствие в Компании просто необходимо. Тем более, что из шести членов директорского совета двое привлечены к ответственности за злоупотребления, один нездоров, ну, о других двоих… я бы не хотел вам напоминать.

— Не бойтесь, я слушаю, — Синтия прекрасно поняла, что Варковски имел в виду ее отца и Паркинса. — Продолжайте.

— Вообще-то тебе еще рано заниматься делами, — уже несколько свободней продолжил Варковски. — Постепенно я буду вводить тебя в курс… Ты как себя чувствуешь?

— А это имеет значение? — Синтия отвернулась от него и остановила взгляд на закрученных цветочных лепестках.

— Ну еще бы — когда столько придется начинать сначала, исправлять и так далее… да еще и при таких врагах. Кстати, я бы очень попросил тебя некоторое время не смотреть программы новостей — в настоящий момент это тебе вредно… Эй, подожди!

Он не успел остановить ее. Синтия довольно ловко нажала клавишу на «лентяйке», и расположенный на стене стереоэкран вспыхнул яркими красками.

— Зря, — только и сказал Эдвард, отодвигая немного свой стул от кровати и поворачиваясь в сторону экрана.

— А теперь поприветствуем одного из спасителей Человечества, нашего брата по разуму… — заговорила ведущая какого-то показательного сборища.

Из открывшейся двери выходил Чужой.

Синтия зажмурилась, и сердце ее часто-часто застучало: неужели кошмар еще не кончился… или это и впрямь инопланетяне решили пойти после всего на открытый контакт?

— Я же сказал, что ты зря включила, — Варковски выхватил из руки девушки пульт дистанционного управления. — Могла бы и потерпеть пару дней…

— Что это значит? — прошептала она, вновь открывая глаза. — Почему? Откуда?

— Запрограммированный Элтоном робот, — чуть нахмурясь, ответил Варковски. — Я же сказал: у нас сейчас очень серьезный противник. Может, самый серьезный из всех, которые вообще когда-либо существовали. Даже не знаю, стоит ли ввязываться в это дело тебе лично…

— За все преступления платят, — глухо отозвалась девушка.

— Ладно… Веселее! Все еще только начинается, — хмыкнул Эдвард.

— Наверное, — не стала спорить Синтия и замолчала, чтобы через несколько секунд пристально посмотреть на своего нового помощника — а отныне и подчиненного. — Эдвард… Скажите честно, а почему вы спасли тогда именно меня? От меня же нет никакого толку… Я ничего не понимаю в этой жизни, приношу всем только неприятности. Ведь вы же могли спасти настоящего босса… Или… — она вдруг смутилась, — то, что вы сказали тогда… это правда?

— Все делалось в интересах Компании, босс, — уже не скрывая усмешки, проговорил Варковски. — Видишь ли, иногда, в крайних ситуациях, для разнообразия требуется, чтобы во главе становился просто честный человек, — а все сложилось как раз в твою пользу. Включая даже эту нелепую свадьбу. — Он не стал уточнять, какую именно. — Есть дела, которые должны делаться такими, как ты. А если я просчитался и Компания все-таки погибнет, оставив все на разграбление Элтону и его монстру-роботу, что ж… тогда, босс, вы имеете полное право меня уволить. Вот и весь мой ответ на этот вопрос… А теперь не буду тебя больше утомлять. Набирайся сил — и, главное, не хорони себя прежде времени. Все еще исправимо.

Он кивнул в той же самой бесившей когда-то Синтию манере — слишком сдержанно и вежливо — и вышел.

Синтия медленно потянулась за «дистанционкой», потом взглянула на позолоченный проникшими сквозь стекло лучами букет — и отбросила пультик подальше…