Все дороги этого мира

Хэсс оказался на улице довольный собой до невозможности. Так дешево сторговать блюдечко, надо суметь.

Все также осторожно миновав грязный двор, Хэсс закрыл калитку, возле которой стоял невозмутимый Недай.

- Следил? - полюбопытствовал юноша.

- Спросил, Морехода, - честно ответил Недай.

Хэсс пожал плечами, он продолжать разговор не хотел, но было ясно, что Недай будет говорить.

- Ты блюдечко то купил? - начал Недай издалека.

Хэсс неопределенно помотал головой.

- Купил, - сам себе ответил Недай. - Иначе, чтобы ты там три часа делал.

Хэсс по-прежнему молчал.

- Ты дядю решил проверить? Правильно? Не надо этого делать, Хэсс, - попросил Недай.

- Почему?

Они все также и стояли возле калитки лавки гномов.

- Пойдем, по дороге я тебе все расскажу, - пообещал Недай.

Хэсс опять молча кивнул. Они шли по грязной улице, а Хэсс соображал, какие причины заставили Морехода разоткровенничаться с Недаем.

- Это ты его колдонул? - предположил Хэсс.

- Нет, - Недай тяжко выдохнул, и сообщил весьма трагическим голосом. - Он сам согласился по договоренности с донной Илистой.

- Вот как? - Хэсс вздернул брови. - Ты откуда знаешь?

- Свидетелем был, - еще более расстроенным голосом заверил Недай.

- Мне из тебя клещами тянуть?

Они вышли из города. Там их ждал Мореход и повар Грим.

- Давайте я расскажу Вам всем. Илиста и дядя давно знакомы.

- Недай, мы это знаем, давай к подробностям, - мягко поторопил Мореход, поглядывая на хмурящееся небо.

- Илиста втянула всех в эту авантюру. Но она не хочет, чтобы знали, что все едут на ее деньги, - раскрыл секрет Недай.

- То есть она за все платит? - поразился повар.

- У дяди нет таких денег, - еще раз подтвердил Недай. - Она тогда решила, что надо на дядю наложить заклятие, чтобы он не сбежал, и чтобы никто не узнал, что не он платит. Они же много ругаются, иногда и всерьез.

- Хммм, - Мореход получил истинное удовольствие от этой новости.

Но Хэсс не понял, почему для Илисты это так важно и спросил у Недая.

- Если будут знать, что она хозяйка, то отношение будет совсем другое, и для нее и для Инриха. Это будет совсем плохо для труппы и выступления, согласитесь.

- А с тебя не взяли слово молчать? - Хэсс понял, что Одольфо не вел бы себя так безбашенно, Сесуалий не рассказывал бы скабрезные анекдоты об Илисте, Инриха бы не считали за хозяина, стеснялись Илисту. - И зачем я блюдце покупал? Ты раньше сказать не мог?

- Прости, Хэсс, но я догадывался, но не был уверен.

Завернувшись в плащ-невидимку, Страхолюд подслушал и этот разговор. Внутренне он был абсолютно согласен с намерением Илисты, ей будет досадно, что тайна раскрыта.

- Я хочу Вас всех попросить ничего не сообщать остальным, - Недай сложил руки у груди и умоляюще смотрел на Хэсса.

- Рабочим придется сказать, Алиле тоже, - заключил Хэсс. - Остальные не в курсе происходящего, Недай. Им, думаю все равно, кто платит. Я обещаю, что буду молчать.

Повар кивнул, Мореход сплюнул. Недай понял, что его цель достигнута.

- Спасибо большое.

Григорий благодарил отца Логорифмуса за помощь в переправе через неглубокую, но бурную речушку. Впереди были видны уже Темные земли. Они пришли к цели своего путешествия. Отец Григорий все последнее время радовался, что идет не один. Что по этому поводу думал Логорифмус оставалось не известным.

- Завтра мы войдем в Темные земли. Не боишься? - Григорию хотелось поговорить.

- Боюсь, - прислушавшись к себе признался отец Логорифмус. - Но страх надо переламывать. Ты же тоже боишься?

- Ужасно, до дрожи в коленках, но с тобой я больше уверен в успехе, - Григорию хотелось объяснить своему товарищу, как он много для него значит.

- Спасибо, я тоже думаю, что вдвоем мы сила, - Логорифмус осматривал место для отдыха.

- Ты идешь за знанием, я за - истиной. Как думаешь, а они там есть? - Григорий впервые задался подобным вопросом.

- Нас орден посылает, мы должны дойти и вернуться, - высказал свое мнение Логорифмус. Для себя он давно уже все решил. В ордене была договоренность, если отец Логорифмус не вернется, то больше орден не будет посылать никого и никогда.

- Вернуться, - несколько раз повторил щупленький Григорий. - Скажи, а что за знание ты хочешь найти?

Логорифмус положил собранные деревяшки и уселся напротив своего спутника.

- Я хочу понять, как устроен этот мир, и как пойти в другие миры, - сообщил он. - А ты, какую истину ищешь? - спросил он в свою очередь.

Здесь отец Григорий попал. Он всегда считал, что достаточно просто искать истину. Это у практиков есть конкретные знания, а у них богословов - общая истина.

- Мдя, общую, - выдал он, наконец.

- Как это? - не отставал дотошный Логорифмус.

Они долго сидели, глядя в огонь. Пока Григорий не определился, что же он хочет узнать.

- Я хочу узнать что правит миром.

Логорифмус еще дольше молчал, соображая, что ответить, чтобы не обидеть товарища.

- Так богословы не знаю, что правит миром? - Логорифмус спросил очень тихим и спокойным голосом.

- Не знают, - согласился Григорий. Ему показалось, что Логорифмус знает ответ на этот важный вопрос. - А практики знают?

Логорифмус молчал еще дольше. Поплыли первые звезды, ночные жители стали активно заниматься своими делами.

- Это надо узнать самому, иначе не поверишь. Прости, но я сказать не могу.

Для отца Григория это было неслыханным. Какие-то занюханные практики знают ответ на самый важный вопрос, а он? Сначала, он хотел вспылить, и потребовать ответа. Но, сидя рядом с уверенным, спокойным Логорифмусом, не стал этого делать. Может быть, Логорифмус прав, и если он не найдет ответ сам, то как он докажет это остальным отцам и основателям ордена. Но на душе у него сразу потеплело, ведь ответ на его вопрос есть. Сразу же он представил сомнения Логорифмуса, не обещано еще, что в Темных землях есть ответ на его вопрос.

- Логорифмус, скажи, а почему твой орден ищет ответ в Темных землях?

Практик искоса посмотрел на Григория:

- Потому, что в других местах мы уже искали. Остались Темные земли.

Пока один собираются войти в Темные земли, другие не чают из них выбраться.

Эльф Торивердиль добрался до площадки желаний. Фантастическая картина заворожила его на несколько мгновений. Ровная каменная площадка, на которой стоит стол с аквариумом, подальше от стола большой камень с надписями, чуть сбоку от камня клумба с цветами, еще дальше сидит кот, и не понять, живой или каменный. Еще дальше странное сооружение в виде ящика с меняющимися картинками. Прямо напротив эльфа открытый сундук. За сундуком большая статуя длинноухого эльфа. Справа от себя Тори увидел клубящийся туман, принимающий разные формы.

- И что это такое? - громко от неожиданности спросил он.

- Площадка желаний, что это еще может быть, - прозвенел детский голос.

- А кто это говорит? - Тори оглядывался, но не мог определить к кому обращаться.

- Видишь стол? - спросил голос.

- Рыбка? - в свою очередь не поверил Тори.

- Заяц, - передразнила его рыбка. - И не простая, а золотая.

- А как же ты не тонешь? - восхитился практичный Тори.

Рыбка вздохнула, забулькала вода:

- Ну, тупые вы эльфы. Я фигурально золотая. Желания исполняю.

- Да? А остальные?

- Тоже, - рыбке нравилось болтать, но болтать с недоумками ей нравилось еще больше.

- Ух ты, - Тори подошел поближе и стал рассматривать аквариум.

- Я не ух. Я золотая рыбка. Желание загадывать будешь?

- Тебе?

- Кому хочешь. Мы все тут исполнители, - пояснила рыбка.

- А почему вас так много?

- Потому, что некоторые не верят в золотых рыбок и предпочитают камни и даже сундуки. Понял?

- Да, действительно. А какие условия? Вы что бесплатно желания выполняете?

- Тугодум, но умный, - то ли поругала, то ли похвалила его рыбка. - Значит, слушай. Первое - исполняем одно желание в пределах разумного. Второе - ты сразу переносишься в другое место, память мы тебе подкорректируем - это третье. Про Темные земли забудешь. Условия понятны?

- И никаких дополнительных условий?

- Никаких, - рыбка похихикала над сомневающимся эльфом. - Мне будешь загадывать, или кому другому хочешь?

- А на вопросы отвечаете? - эльфу хотел пожелать изменить ситуацию, но сначала он желал получить ответ на вопрос.

- Не-а, это иди в зал мудрости, или в хранилищницу времени, или вообще к хозяевам, - отказала рыбка. - Ну, так загадывать желание будешь?

- Скажите, а много народа у вас желание загадывало? - в эльфе взыграло природное любопытство.

- Были, но давно. Большая часть геройствовать любит, - сообщила болтливая рыбка.

- Ну, и я пойду, - решил Тори.

- Почему? - удивилась рыбка. - Ты вроде желание хотел загадать. Исправить все?

- Откуда знаешь? - Тори навалился на стол, что чуть было не сдвинул аквариум.

- Осторожнее, пожалуйста. Мне еще желания выполнять, - заволновалась рыбка. - Да почти все хотят что-то исправить, - все же рыбка ответила на его вопрос.

- Исправлять без знания причин не резон, опять получишь тоже самое, - Тори был уверен в своем ответе.

- Умный, - похвалила рыбка. - Тогда я тебе помогу. Ты пока отдохни здесь, дальше уж очень плохие места начинаются. Роздыха тебе не будет. Хочешь болтаем. Я тебе ужин сварганю без желания.

В очередной вечер в Темных землях Тори ужинал с рыбкой картофельными оладьями и кислым молоком.

Но не всем было так хорошо в Темных землях. Гармаш и Железяка искали обходной путь, но через два дня пути дорога их вывела к тому самому место, которое они стремились обойти.

- Нет, туда не пойдем, - было однозначным решением. - Надо возвращаться назад. Мы прорвемся, - говорил Гармаш, а Железяка грустно улыбался.

Волей-неволей им пришлось остановиться на ночь у неприятного места слез.

- Плачет кто-то. Замучил уже, - ворчал Гармаш.

Оба не спали.

- Плачет, - механически повторил Железяка.

- И тянет меня туда, а тебя?

- И меня тянет, - Железяка не отрицал своего состояния. - Может пойдем?

В это время вход в место слез засветился ярким призывным светом. Появилась фигура приведения.

- Долго вас еще ждать? Мы уже исплакались!

Оба авантюриста затихли. Им непривычно было общаться с приведением.

- А что там такое? - стал расспрашивать Железяка.

- Место слез. Вас будут испытывать на прочность. Все самые жалостливые вещи в этом мире будут у вас на пути, - сообщило приведение.

- И нам надо просто пройти? - Железяка уже поверил в возможность миновать это плохое место.

Приведение пропало, не дав ответа, но в голове у обоих зазвенело: "Это уже как сможете. Оставите всю свою жалость нам".

Путешественники сидели в прострации.

- Пойдем? - неуверенно спросил Железяка.

- Если мы пройдем это место, то станем безжалостными. Тебе это надо? - отозвался Гармаш.

Так они и сидели до самого рассвета. Решение вернуться назад было обоюдным.

В это утро крики Инриха и Илисты доставили части труппы несравненное удовольствие. Знавшие тайну, стали воспринимать их в качестве прекрасного театрального представления. В этот раз ругань стояла по поводу желания Илисты найти младенца для ряда последних сцен в постановке.

- О, Инрих! Как ты можешь быть таким бессердечным? - Илиста была в амплуа маковой невинности.

- Я? Это ты жестока. Где мы возьмем младенца? Это запрещено по гильдийскому уставу. Ты понимаешь, что это нарушение?

- Инрих, плевала я на этот устав. Не должно быть никакой фальши. Ара тоже говорил об этом.

Мухмур Аран, которого стали втягивать в конфликт, предпочел скрыться в повозке повара.

- Илиста, не капризничай, - Инрих пытался воздействовать на приму строгим тоном.

- Ты хочешь, чтобы мы провалились? Отвечай!

- Нет, конечно, дорогая.

- Нет, ты об этом мечтаешь, - теперь Илиста отрабатывала амплуа обиженной овечки.

- Дорогая, нам не нужен младенец. Давай изменим сцену, чтобы о нем говорилось, но его не выносить на сцену, - Инрих пытался найти конструктивный вариант действий.

- Ни за что! Я не позволю портить бессмертное творение Одольфо, - Илиста перешла на патетику.

Одольфо напыжился от собственной значительности. За такие слова он был готов простить предыдущие измывательства донны Илисты.

- О, Инрих... - общение на повышенных тонах продолжалось.

Хэсс отметил, что Алила с улыбкой наблюдает поведение Илисты, и даже пытается копировать ее характерные жесты.

- Я надеюсь, потом когда-нибудь ее сыграть в постановке Аран. Одольфо уже пишет про нее. Только никому не говори, - Алила попросила Хэсса шепотом.

Единственные, кого не занимали проходившие разборки, был отряд Богарты и Саньо. Ей доложили, что им на встречу идет караван из полусотни повозок. На всякий случай Богарте надо было удостовериться, что ее объектам нападение не грозит.

- Кхельт, Крысеныш за дело, - приказала начальница.

Но никакие приготовления не понадобились. Богарта с удивлением увидела, что в их сторону, на достаточно резвой лошадке несся Сесуалий - штатный критик труппы донны Илисты.

- Сес? - воскликнула Богарта.

Дело в том, что Сесуалий пропал почти два дня назад. Как его не искали, все было безрезультатно. Инрих велел трогаться дальше, после проверки состояния у местной ясновидящей, которую нашли в одной деревень. Она проясновидила, что Сес жив и скоро вернется в труппу.

- Воительница, - радости трезвого Сесуалия не было предела.

Уже позже критик рассказывал, что с ним приключилось. В последнем паршивеньком городишке он отправился на раздобычу горячительных напитков. Сразу же выяснилось, что у Сесуалия есть хороший артефакт - вместительная фляжечка, в которой помещается порядка сорока литров горячительного. В результате путешествия содержимое истощилось в половину. Сесуалию для вдохновения была нужна твердая уверенность в завтрашнем и послезавтрашнем дне.

В местной выпивной конторе он спросил о стоимости вина для этой фляжечки. Ему сказали две монеты. Сесуалий подставил фляжку и велел наливать. Двадцать литров ушли внутрь. Хозяин понял, что продешевил, и принялся скандалить.

На беду Сесуалия в лавки был и маг, который страдал от страшной мигрени, он и выкинул Сесуалия далеко за пределы города. Пришлось Сесу пробиваться к своим.

- Хорошо, что он меня бросил по привычному маршруту. В соседнем городке не удивились, они уже привыкли. По карте я нашел маршрут, и отправился с другими людьми в путь. Лошадку пришлось арендовать.

- А фляжка? - люди желали знать ответ.

Лицо критика вытянулось.

- Фляжку, я ухватил, но арендовал на ее содержимое лошадку, - неподдельная печаль в голосе Сесуалия внушала уважение, хотя некоторые личности закашлялись, похоже от подавляемого смеха.

- Иди отдыхай, - скомандовал Инрих.

Это счастливое возвращение подверглось большому общественному обсуждению. Одольфо решил вставить подобную сцену в ближайшее свое произведение.

Путешествующих с труппой монахов приключения Сесуалия не затронули совершенно. У них были другие темы для разговоров.

Шевчек заварил чай. Жанеко смотрел, как тает утро, и вел внутренний диалог.

Если бы их оценивал посторонний человек, то сказал бы примерно следующее.

Жанеко - более молодой в этой паре, лет двадцати пяти. Самым запоминающимся в молодом монахе был его голодный взгляд. За этим взглядом совершенно не замечались приятные черты лица, неслабая фигура, белозубая улыбка и приятный голос.

Шевчек был вдвое старше его. Крепкая спина, всепонимающая спокойная манера общения делала его похожим на героев старинных легенд.

На шее у обоих висел отличительный знак - медный круг.

В отличие от отцов ордена Вечного Бога, их орден предпочитал верить в гармонию мира, которую и символизировал круг.

- Ты заметил, что с этим орком что-то не то? Он отрезает клочки волос у членов труппы.

- Я знаю, Шевчек. Я не понимаю, зачем он это делает?

Шевчек перечислил с десяток ритуалов, требующих клочка волос объекта.

- С ним что-то не то, Жанеко. Мы должны предупредить добрых людей, с которыми идем.

- А ты не думаешь, что он действует по заказу кого-то из труппы? - возразил молодой Жанеко. - Должны ли мы вмешиваться не в свое дело?

- Должны. Если не мы, то... кто? - Ты заметил, что орк стал ходить за молодым лириком?

Жанеко сжал зубы, ему чрезвычайно был противен лирик. Его стихи Жанеко считал надругательством над словами, а общение с молодой актрисой Алилой - безнравственным.

- А лирик знает?

Шевчек прекрасно понимал истоки неприязни своего младшего напарника к местному лирику и старался быть максимально мягким.

- Нет, Хэсс не знает.

- Ему тоже будем говорить? - саркастически спросил Жанеко.

- Сперва надо поговорить с Инрихом.

- А может пока посмотрим за орком еще? - предложил Жанеко.

- С какой целью?

- Понять его больше. Вдруг он ничего плохого не делает.

Шевчек серьезно воспринял предложение Жанеко.

- Хорошо, давай посмотрим еще пару дней.

- Спасибо, Шевчек, - Жанеко был доволен.

- Но перед расставанием мы должны будем поговорить с Инрихом.

Жанеко расстроился упоминаю о времени расставания с труппой.

- Что уже скоро?

- Да, через несколько дней, Жанеко. У них свой путь, у нас - свой. Помни об этом, когда будешь ложиться спать.

- Я всегда помню, - процедил сквозь зубы Жанеко. Пить чай ему расхотелось. - Пойду посмотрю за орком.

- Иди, - разрешил Шевчек.

Когда молодой ушел, Шевчек еще выпил две чашки чаю. Он сожалел о любви, зародившейся в душе его напарника. Ему требовались силы и влияние, чтобы удержать Жанеко на истинном пути.

Шевчек не намерен был отступаться от своих целей. Шевчек уже решил организовать поцелуй Алилы и Хэсса. При этом Жанеко должен это увидеть сам, тогда он поймет, что он - лишний.

Глава 9. Об устройстве этого мира

Если бы этот мир не имел устройства, то его невозможно было бы сломать.

Из лекции по физике.

Логорифмус и Григорий стояли у самой черты Темных земель. Эту черту отличил бы и слабовидящий как будто кто-то провел линию, с одной стороны трава, цветы, а с другой - сухая выжженная земля. Им надо было сделать один маленький шаг, и переступить эту черты. Но оба стояли, не решаясь сделать этот шаг.

- Мы пойдем? - неуверенным голос спросил Григорий.

Из темноты выглянуло непривлекательное, зубастое нечто, похожее на помесь обезьяны с крокодилом.

- Что-то мне не нравится, - сам себе ответил Григорий.

- И мне тоже, - Логорифмус обтер вспотевшие руки о свои штаны. - Если там таких много, то нас съедят прямо у входа.

- Логично, - заверил его Григорий.

Если у отца Логорифмуса вспотели ладони, то отец Григорий взмок полностью. У него появилось смутное озарение, что примерно так тает кусок льда.

- Мда, может поищем менее опасный вход? - совсем уж расстроился отец Григорий.

Логорифмус подергал головой, расстегнул и застегнул куртку, почесал нос, и решил, что это будет замечательное предложение.

- Но здесь не пройти, друг.

Действительно перед ними разворачивалась фантастическая панорама. Справа, в десяти шагах от дороги, по которой они пришли, начинался обрыв. Как удалось разглядеть отцу Логорифмусу, обрыв был неглубокий, но крутой. Внизу ему показалось нечто грязно-водяное. По склону этого обрыва росла трава и кустарник, которые скрыли от странников обманчивую природу обрыва.

- Как мы не видели? - удивился Григорий.

Слева от них шагах в ста начинался подъем. Взбираться вверх тоже не представилось ученым умным.

- Что будем делать? - полагаясь на отца Логорифмуса, спросил Григорий.

- Надо идти до развилки назад, а там по другой дороге.

К развилке они вернулись через два дня. Там как раз стояла труппа донны Илисты. Споры разгорелись не шуточные. Ученых не заметили в пылу баталий. Намечался общий совет, который грозился быстро перейти в огромный скандал. Логорифмус и Григорий присоединились к людям, которые слушали красивую яркую женщину, выступавшую на повозке.

Женщина говорила очень эмоционально, и было видно, что пока она держит аудиторию, но тема выступления была настолько болезненной, что дальнейший ход событий нельзя было предсказать.

- И тогда они опередят нас! Этот паршивый пес Гарди заявится, и все наше дело пропало. Вы понимаете, о чем я говорю? Мы не можем этого допустить. Мы должны быть первыми. Эта скотина нас обманула, но если мы будем на месте первыми, то докажем судьям, что мы имеем право. Вы согласны со мной?

Послышались крики одобрения, но какие-то размытые.

- Илиста, короче, что ты предлагаешь? - выступил Саньо.

- Пройти рядом с Темными землями, - вызывающе выставив бедро, четко ответила актриса.

По труппе прокатился слышный выдох и начался гам.

- Это не возможно, - послышался голос старенького мужчины в нелепых красных тряпках.

- Почему еще? Кто нам помешает? - Илиста держалась твердо.

- Нельзя пройти с края, нас может затянуть, - высказался старичок.

Логорифмус смотрел на баталии молча, а Григорий стал пробираться к импровизированной трибуне. Сам себя не сознавая, Григорий залез на повозку. Женщина, которую, как понял Григорий звали Илиста, мельком удивленно глянула на него. Григорий за последнее время истосковался по возможности выступить перед кем-то. Как потом он вспоминал, то тогда его обуяла такая радость, что возможно выступить, что он не удержался.

- Верьте мне, люди, - голос Григория покрыл пространство шагов на двести вперед. Он взметнул руки и начал убеждать собравшихся. - Темные земли, что? Они - ничто! Ничто не может противостоять человеку, группе человек, наделенных силой, разумом и чувствами. Вы пройдете не только Темные земли, но и любые вообще. Вглядитесь, как много повидавшие, вы должны осознать, что темными можно назвать любые земли. Везде таятся опасности, но опаснее человека зверя нет. В Темных землях нет людей, нет опасности. Это бедная, несчастная земля. Мы ничего не боимся, не боимся и Темной и самой разТемной земли.

Илиста пялилась на неожиданного оратора в восхищении, он строил такие логические цепочки, что ей понравилось. Почти у самой повозки смешной старикашка в черных штанах и свитере строчил что-то на бумаге. Это Одольфо оценив силу оратора, записывал, раздумывая использовать в будущем.

Григорий все еще сильнее давил на публику, теперь уже в режиме неявных обязательств.

- Вы же сильны! Хотите победить, чтобы паршивый пес Гарди остался с носом?

- Да, - послышалось почти убежденное.

- Тогда вперед, - по-отечески улыбнулся Григорий.

Два часа спустя этого эмоционального общения Григорий и Логорифмус сидели у огня с Илистой, Инрихом и Недаем. Последние трое выразили отцу Григорию свое восхищение агитационной работой.

- Кстати, я все хотел спросить. Кто такой этот пес Гранди и в чем дело? - Григорий уплетал сладкий пирог, который заботливо ему сунул повар.

- Нет, не Гранди, а Гарди, - ошарашено поправил его Инрих. - Так вы, что выступали вообще не зная с чего?

Григорий опустил глаза, стыдясь своего потакательства желанию говорить и убеждать.

- Он у нас такой, - добродушно посмеялся отец Логорифмус.

После того, как странникам было рассказано о причине поездки труппы, слово взял Инрих, который степенно повторил все еще раз и перешел к причине массовых обсуждений пути.

- Дело в том, что мы держим связь с домом. Особыми методами, - Инрих не желал рассказывать, какими именно, и ученые, как люди деликатные, не стали уточнять. - И вот пришло сегодня послание, что Гарди заплатил бешенные деньги за переброс труппы к Ахшении. От Ахшении дней пятнадцать пути. Если он со своей труппой пребывает быстрее нас, то мы не участвуем в фестивале. Дело в том, что для отсева существует обычай - с одного города одна команда.

Логорифмус пощелкал языком, сочувствуя положению этих людей.

- А вы решились пройти вблизи Темных земель, чтобы сократить путь?

- Да, тогда мы будем на месте почти в одно время с Гарди, - Недай теребил в руках листочек мяты, запах распространялся на всех, сидящих рядом.

- Но там идти опасно, - заметил Логорифмус.

- Если мы не пройдем, то весь наш путь лишен смысла, - в тон ему ответила Илиста.

- Скажите, а почему вы думаете, что придя одновременно или почти в одно время с соперниками, вы будете выступать? Логичнее было бы говорить об опережении, - Логорифмус докапывался до сути дела.

Илиста пожала плечами, и предоставила право объяснять все Инриху.

- Дело в том, что заявка на участие может быть опротестована другими лицами в течение двух суток. Это, во-первых. А, во-вторых, этот тип нарушил регламент. Они должны выйти за сорок дней. Вернее он буквально соблюл регламент, они действительно вышли за пределы города за сорок дней. И видимо все это время стояли на месте. Уверившись, что мы завязли, а здесь без магов не обошлось, он купил переправку. Если мы предъявим протест, изложив эти обстоятельства, то победим. В противном случае, закон знает и не такие способы мошенничества. Выступать уже будет труппа Гарди.

- Вы всего в двух днях пути от Темных земель, - поведал Григорий, и рассказал об их последних днях с Логорифмусом. - Ясно, что идти по той дороге, по которой мы пришли, нельзя. Это прямой путь в Темные земли.

- Вот видишь, - Илиста пихнула Инриха локтем в бок. - Нам их всевидящие послали. А ты говорил та дорога, та дорога.

Инрих был вынужден согласиться, но сам удивлялся неточности карты и местности. Откуда ему было знать, что дороги мастерски научились морочить людей.

Орку Страхолюду абсолютно, совершенно абсолютно не нравились идеи донны Илисты пройти рядом или даже сквозь Темные земли. Как разведчик и воин, Страхолюд понимал, что это будет концом всей труппы. Первым решением Страхолюда было - убить актрису, но тогда придется убить директора, затем остальных. Существует вероятность, что эти упрямые люди в память об умерших потащатся на фестиваль с удвоенным фанатизмом.

По большому счету его волновал Хэсс, но окончательно не проверив правильность своего выбора, Страхолюд не стал бы его похищать и тащить к барону Д'Оро. Если он ошибся, то остальные уже успеют пропасть в Темных землях.

Есть еще один вариант - застопорить продвижение любым возможным способом. Но тогда придется убить двух пришлых монахов, и как-то обмануть охранников, и еще Инриха. Достаточно сложный вариант. Страхолюд подумал несколько минут, и отказался от этих действий.

С другой стороны Страхолюд принялся считать. Ему надо еще дней десять, чтобы Хэсс стал отращивать волосы. Еще две недели до того момента, как можно будет отчекрыжить кусочек, достаточный для сравнения. К этому времени, эти безмозглые артисты уже должны быть на фестивале.

Еще ему представился вариант похитить тех, кого он не успел проверить, и держать их где-нибудь в пленном состоянии, пока не проверит всех. Это уже было более реально, но накладно. Потом остальных придется убить, а что делать с оставшимся наследником барона? Тоже убить? Он же явно будет против массового геноцида. Проверить остальных за столь короткое время в один или два дня ему не представлялось возможным. Страхолюд уже даже поругал себя, что манкировал обязанностями по проверке остальных, зациклившись на Хэссе. Слова отца Григория, которые услышал орк, абсолютно изменили отношение Страхолюда к происходящему и грядущему. Страхолюд размышлял, когда недалеко от него остановились отец Григорий и Тьямин. Этот настырный мальчишка выспрашивал Григория о Темных землях, и задал следующий вопрос:

- Получается, что земли будут ничьи, пока не найдется смельчак?

- Получается, - пожал плечами отец Григорий. Этот аспект права собственности Темных земель его не интересовал. - Только там достаточно муторно, темновато, много живности, но зато хорошая земля, я думаю, - добавил он.

"Ничья, ничья, ничья, смельчак, смельчак, смельчак", - забилось в голове орка. Решение мгновенно созрело в его голове. Страхолюд потащит их всех в Темные земли, разберется со всякой гадостью, и земля будет его. Это был шанс, который он искал много лет.

Цепь замкнулась, или, как поговаривают маги, все свалено в котел, отступать поздно, пора варить зелье. Меньше дня пути, и они попали в Темные земли. Первым кто понял, что границу все-таки перешли, был орк Страхолюд. Он с не свойственной ему ранее хозяйственностью осматривал Темные земли, и душа его запела. Орк смутился, опасаясь, что кто-нибудь может услышать его мысли. А он мечтал, планировал, намечал, отмечал и запоминал, что будет делать дальше, как жить в этой земле. Темный лес, странные звуки - это все радовало орка.

Монахи Жанеко и Шевчек заметили сию несомненную радость, и сделали вывод, что орк специально заманивал их в Темные земли. Как умные и достаточно начитанные люди, оба монаха быстро сообразили, что они находятся в Темных землях. В отличие от радости Страхолюда, им было спокойно. Уверенность в своей избранности вселяла уверенность, что они то уж выберутся из любых неприятностей. Дело в том, что перед поездкой к книжным фолиантам мастера Игнасио, они заходили к ясновидящим. Бабка Саркумелла покрутила хвостом своей домашней кошки, как умела только она, и впала в транс. Она сообщила, что образы путешествия размытые, но до нового года они точно будут в самой дальней обители ордена, и будут читать труды мастера Игнисио. За что ей было плачено пять монет. Жанеко радовался, но скрывал от своего наставника, что они побудут с труппой Илисты подольше. Шевчек философски пожимал плечами, он уже решил, что устроит свидание Хэсса и Алилы. "Пусть сам увидит, тогда у мальчика не останется надежд. Будет только цель", - повторял себе монах.

Богарта удостоверилась, что они пересекли границу, подслушав разговор двух ученых-отцов.

- Слушай, такие же звуки были там, - обеспокоено теребил отец Григорий отца Логорифмуса.

- Действительно, - Логорифмус согласился. - Значит, мы уже за границей.

- А может это переходная земля? - надежда смешивалась с обреченностью.

- Там граница была сверх четкая, здесь - более размытая. Может действительно мы в межграничье.

- Ты думаешь? - Григорий вжал шею в плечи.

- По правде, не думаю.

- Зачем тогда говоришь? - Григорий возмутился, распрямился, и казалось собирается начать драку.

- Чтобы ты слегка расслабился, Григорий. Мы уже там.

- Значит, истина где-то там? - Григорий боялся и предвкушал. - А актеры? Они же...?

- Неисповедимы дороги этого мира. Наслаждайся ситуацией, и постарайся не сильно мешаться актерам. Они пока еще в блаженном неведение, не нам их просвещать. - Логорифмус подумал, а Григорий терпеливо ожидал, он чувствовал, что его напарник должен сказать нечто важное. - По крайне мере в этом случае.

На вечернем чаепитии слово взял Инрих:

- Я должен сообщить важную новость. Попрошу тишины!

Люди затихли, все сидели, в центре общей массы стоял с чашкой горячего чая директор, и слова его поселили смятение в душах актеров.

- Мы вступили в Темные земли, друзья мои. Это моя вина, у нас нет полноценного мага, но прошу вас всех не переживать с нами опытные отцы: Григорий и Логорифмус. К тому же мы не останемся без защиты. С нами отряд донны Богарты и Страхолюд, который убил столько врагов, что нет такого слова, чтобы обозначить их количество.

Все названные в маленькой речи Инриха были удивлены, как ловко Инрих приписывает им ответственность за труппу.

- Скажи, а директор часом не играл раньше в постановках? - Страхолюд наклонился к Хэссу и спросил на ухо.

- Не знаю, - покачал головой Хэсс.

Страхолюд в который раз разозлился на платочек лирика, но потом пришло понимание, что, возможно, это уже не важно.

Хэсс не слушал Инриха, он обдумывал, что знал о Темных землях, а также воспоминал Шаа. Был такой странный случай года четыре назад. Друг Шаа, его прозвище было Светило потому, что он любил засветить в глаз собеседнику и да и посторонним тоже. Светило пропал почти на год, Шаа отводил глаза, если спрашивали о нем. Вообще этот малый поставлял в лавку Шаа всякие редкие вещички, включая хорошую травку, вино и черный жемчуг. Так вот Светило пропал. В одно утро Хэсс проснулся раньше обычного, вчера они с учителем переели сладкого и сочного фрукта. Хэсс тихо пошел по лестнице вниз, но остановился, услышав голоса с кухни. Это были Шаа и Светило.

- Так ты, что выписываешь самые лучшие продукты для этого мальчишки? - спросил Светило.

Для Хэсса это явилось открытием, но еще больше было впереди.

- Выписываю, мальчик должен расти здоровым, и сытым всякими вещами, в том числе и вкусной едой. Своего рода это гарантия, что он не станет чревоугодником. Для вора, это знаешь ли важная вещь. Даже в тяжелые периоды своей жизни мальчик не продастся за корку хлеба или сладкое пирожное.

Шаа ответил обстоятельно, в отношении Хэсса он отличался этой чертой.

- Но ты же не об этом меня хотел спросить, Светило?

- Мне надо исчезнуть, а ты мастер по этому делу. Сильно я попал, Змееныш.

- Что?

Судя по шуму, на кухне шли какие-то перемещения, потом все затихло.

- Вот смотри, это мне досталось из Темных земель, Змееныш.

Что смотрел Шаа, Хэсс не видел, но это занятие увлекло Шаа минут на десять.

- Бодяжник хренов, ты хоть понимаешь, во что вляпался? - раздался, наконец, голос учителя.

- Прости, старик, так вышло. Помоги, - в голосе Светило Хэсс расслышал отчаянную мольбу.

- Хорошо, - почти не раздумывая, ответил Шаа. - Но ты пропадешь окончательно, без права на возвращение. Согласен?

- Конечно, - суетливость в голосе Светило кричала, что он хочет пропасть прямо сию секунду.

- Сначала объяснись, - потребовал Шаа.

Светило стал рассказывать, но сбивчивость мыслей делали рассказ чуть хаотичным.

- Мы поехали по твоему заказу. Там никаких проблем не предвиделось, но скотина Мар прикокошил нашу штатную магичку. И не смотри на меня так. Они же как две кошки по весне, как безумные, а она лет на двести старше его была, ну, и сердце у нее того. Мы в шоке на полпути где мага возьмешь? Да, чтоб еще и помогал в нашем не легком деле? Короче, мы пошли дальше. Что там было с этими гребанными дорогами и картами не знаю. Короче через два дня мы себя обнаружили в гадюшнике, почище тюремной волости. До старшего доперло куда мы попали, а назад пути никшни. Мы постарались пройти по краю. К концу седьмого дня осталось нас двое из семерых. Знаю, только, что одного убило, а с остальными не знаю. Потом наш старшой испарился у меня на глазах, он встал на камень, и исчез. Я стою, дрожу, плакать начал. Думаю, все конец мне. Я не помню, как но молиться стал. Глядь, а стою я у городской стены Стальэвари, а в руках у меня это самое. Народ то меня сожрет стоит найти.

Шаа сходил в подвал, принес мешочки с камнями и золотом, и еще дощечку со странными письменами. Хэсс это видел сверху, учитель проходя под лестницей поднял голову, увидел юношу, но промолчал. Через две минуты Светило исчез через магическую дырку в соседний мир.

- Ну, живись тебе светло, Светило, - скаламбурил Шаа.

Шаа показал мальчику, что оставил им бывший поставщик Светило. С трепетанием Хэсс развернул странное приспособление. Это были хорошо выделанные тонкие покрытые лаком и скрепленные нитью маленькие кусочки дерева, которые составлялись в ящичек, или скорее кулечек. Там лежало сокровище - медальон, наделяющий его владельца огромной магической силой. Шаа аккуратно спрятал медальон, но это не помогло. Через три года он стал причиной смерти Шаа, и сегодняшнего дня Хэсса. Сейчас медальон был утерян, по крайне мере для Хэсса. Но в самом уголке своей души, Хэсс прятал мысль, что Темные земли желают встретиться с тем типом, который хранил медальон несколько лет, и не уберег его.

Тем временем, разговоры Инриха с актерами продолжались. Уже обсуждался план по передвижению и репетициям.

- Не долго музыка играла, - Хэсс услышал над ухом замечание орка.

- К чему это? - удивился Хэсс.

Страхолюд усмехнулся:

- Надо же на другие слова не реагировал, а как об искусстве зашла речь..., - веселился орк. - Истинно говорят, что все артисты чокнутые. Я о том, что другие бы на их месте думали бы как выбраться или уж оборону организовать, а эти... Они о репетициях думают. Это нормально?

Хэсс не ответил потому, что одна часть его была согласна с орком, а другая с труппой.

- Ты слышал, что они говорят?

- Нет, Страхолюд, а что?

- Только артисты могут разработать такой план действий. Они, значит, хотят репетировать, заявляют, что им сокровища не нужны. Это дает им основание полагать, что они спокойненько пройдут Темные земли. Если к ним кто привяжется, Инрих советует заявлять, что они просто тут мимо проходят. Представляешь?

- Ну, нормально, - заверил Хэсс. - Нам действительно сокровища не нужны.

Страхолюд закатил глаза, справедливо полагая, что все вокруг явно ненормальные. Хэсс же стал вслушиваться в общий разговор. Речь шла об устройстве мира, а в особенности Темных земель. С пеной у рта молодой Жанеко говорил об этом мире.

- Еще в известных трудах мастера Игнасио говорится, что тень, упавшая на эту землю, сделала ее темной. Только свет - светлые сердца могут снять эту жестокую тень. Но тень не знает о своем коварстве. Для нее привычно быть мглой, а свету привычно рассеивать тьму. В этом мире нет ничего вечного, он как борьба света и тьмы, дня и ночи, мужчины и женщины, добра и зла.

- Минуточку, - послышался бас Морехода. - Ты кого считаешь за добро? Мужчину или женщину? Тогда другой - зло? Ты слышишь, что несет твой Игнасий?

Жанеко сбился от выкрика Морехода.

- Послушайте меня, я не то имел в виду...

Григорий усмехнулся, он то знал, что нельзя оправдываться перед аудиторией.

- Я говорил аллегорически, братья мои, - продолжал Жанеко.

- Теперь я скажу, - поднялся Боцман. - Чтобы Мореход тебя ненароком не пришибил. - Боцман вышел на средину, сделал глубокий вдох. - У нас уже был такой тип, который делил мужчин и женщин. Плохо дело кончилось, резня пошла. Ну, вот Мореход и взвинел, словно склянка. Я что хочу сказать, ближе нам гармония. Чтобы там не составляло мир, оно или они не борются, а дополняют друг друга.

Боцман закончил свое выступление под одобрительные кивки остальных, и сел. Много говорить он не любил, но в данном случае, ему требовалось остановить Морехода, который уже раздумывал на каком дереве повесить монаха.

Со своего места подал мелодичный голос старец Линай:

- Я смотрю за вами и удивляюсь прихотям этого мира. Если уж актеров интересует устройство мира, то мир наш прогрессивный. Все так? И что я хочу сказать неважно, как мир устроен, важно как вы его видите. Не верите, я докажу.

Линай говорил сидя, но все взоры были обращены к нему. Его слова всегда воспринимались откровением, что раздражало Хэсса потому, что Шаа говорил, что на любые слова надо смотреть критично. Иначе не твои это будут мысли, а чужие, не ты проживешь жизнь, а другой. Хэсс заприметил восхищенный взгляд Эльниня ученика Линая.

- Прошу выслушать и меня. Несомненно, что каждый имеет мнение об устройстве этого мира. Но я, как изучавший этот мир более полусотни лет, пришел к одному пусть и необычному выводу, но думаю, что его поддержат многие. - Линай говорил, делая логические ударения, интонационно подчеркивая величие сказанного. Люди затаили дыхание, его превосходство давлело над остальными. Хэсс отвел глаза от оратора, и посмотрел на Эльниня. Восхищение, смешанное с поклонение. Линай продолжил. - Вслушайтесь и не спешите отвергать, пока не обдумаете. Не важно, как устроен мир вообще, важно, как он устроен для вас.

Между людей повисло недоуменное молчание, через минуту оно смешалось с восхищение внезапно прозревшего человека. Лишь Страхолюд презрительно поджал губы. Хэсс заметил, что Шевчек положил руку на плечо Жанеко, как бы останавливая его.

- Это же невообразимо, - воскликнул весьма эмоциональный отец Григорий, - но возможно это часть истины.

- Почему же? - Линай округлил в своем лице все, что мог: брови, глаза, губы.

- Часть, - отец Григорий правильно понял его не полностью высказанный вопрос.

- Да, именно часть? - Инрих поддержал вопрос старца.

- У мира много разных сторон, и, по всей видимости, уважаемый Линай смог увидеть и понять одну из его сторон, незаметную для нас. Сейчас, когда он указал на это, я думаю, что все видят разные стороны, - под объяснения отца Григория люди переключились на новую мысль.

Линай кивнул, не признавая, но и не опровергая слова отца Григория.

Разговор утих. В политике учителя Линая была заповедь: всегда оставлять мысль не раскрытой до конца. Люди, как правило, подводили под утверждение свою доказательную базу. При этом их доказательства не ставились под сомнение.

Чуть позже Хэсс еще раз прокручивал в голове слова Линая, пытаясь их принять или опровергнуть. Его мучения развеял Боцман, который высказался по поводу недавнего общего разговора:

- Это не истина, мальчик. Знаешь, как капитан учил меня различать истину? Я расскажу. Кэп говорил, истина то, что приносит пользу. Есть ли тебе польза от слов белобородого? Нет, вот и мне нет, а ему есть.

- Какая? - Хэсс сложил руки на коленях и уставился на одноглазого Боцмана.

- А такая, что он получил изрекши эти слова в нужную минуту? Авторитет, мальчик.

Орк Страхолюд слышал промывание мозгов Боцманом Хэссу, он одобрительно покивал головой, хоть в темноте этого никто не видел. Боцман использовал старый как мир прием, он задал вопрос о выгоде. Боцман ушел, оставив Хэсса в одиночестве допивать вино.

На месте Боцмана появилась Алила в черном трико, с заплетенными волосами, которая долго собиралась с духом, чтобы поговорить с Хэссом. До этого она стояла рядом со Страхолюдом, но не заметила его. Орк же понял, что девушка ждет ухода Боцмана. Уставшему от людской глупости, Страхолюду показалось, что сейчас он услышит объяснение в любви, первые слова девушки его убедили в этом.

- Хэсс, скажи, ты одинок?

Лирик вздрогнул, и поругался сам себя про себя. Он уже заметил за собой, что в пути перестает слышать других, почти целиком сосредоточившись на себе. Вот и сейчас, он увлекся словами Боцмана, а Алила, наверняка, прошла достаточно слышно для вора, но не для поэта.

- Садись, а потом объясни, чего ты задала такой вопрос? - Хэссу не хотелось отвечать на вопрос Алилы. Не любит он таких вопросов. Как не ответишь, все равно клин потому, что сразу последует вопрос "почему?".

Страхолюд позволил себе вздохнуть и отправился спать.

Однако разговор потек совсем в другом далеком от любви направлении.

- Хэсс, ты извини, я Боцмана подслушала. Я давно тут стояла. О чем он тебе говорил?

Алила уселась рядом, Хэсс предложил ей налить вина. Жестом она отказалась.

- Он говорил о словах Линая про истину и устройство этого мира.

- Когда?

- Что когда?

- Когда Линай говорил?

От подобного, но достаточно простого вопроса, Хэсс ошеломленно замолчал.

- Ты что не слышала? Линай говорил, когда все вместе сидели.

- А..., - задумчиво потянула девушка, и уставилась в одну точку.

Хэсс сообразил, что Алила периодически выпадает из действительности, погружаясь в свои мысли.

- Почти, да, - донеслось до девушки нарочито громкое Хэсса.

- Что? - она вздрогнула.

- Ты спросила, я ответил, - поэт попытался вернуть ее внимание.

- А..., про одиночество. Спасибо, Хэсс. - Алила поднялась и медленно пошла к своей повозке.

- И это все? Нормальный разговор ничего не скажу. Что же с ней такое происходит? - Хэсс говорил сам с собой.

Задав этот обычный, сто раз звучащий на день, вопрос вслух, Хэсс Незванный попал в самую сумасшедшую историю на всю свою жизнь. Дело в том, что за Алилой шел маленький Вунь, коренной житель Темных земель. Все семейство Вуня обдало талантами, а у него был один из самых редких - предвидение. Ясновидцы видят то, о чем их спрашивают, а провидцы видят то, что для них важно. Жена Вуня - Лунь насылала на всех сны, восприимчивой к ним, оказалась Алила. Последний сон по указу мужа был с одним вопросом, чувствует ли человек себя одиноким. Алила сказала, что нет. Тогда сон велел ей найти того, кто чувствует. Девушка сосредоточилась только на этом вопросе. Она опросила уже нескольких человек. Вунь наблюдал, но ему люди не понравились, даже те, которые говорили, что да одиноки.

А этот парень с лысой башкой, как у Вуня, и черными глазами понравился. Вунь велел супруге снять морок с девушки, и заняться хозяйством. Теперь наступило время поработать для Вуня.

Великий Мастер в отличие от дорог не знал о своеволии своих подданных. К тому же, он вообще не знал о существовании Вуня, его семьи, их соседей, родственников и знакомых.

Помощник Великого Мастера уже доложил, что в Темные земли пришли странные личности, которым совсем не нужны сокровища. Великий не поверил, и решил сам посмотреть. Он слушал нехарактерный для этих мест разговор об устройстве мира.

- Поставить на их пути все препятствия, - сумрачно велел Великий своему молодому помощнику.

Его сумрачность объяснялась страхом спугнуть надежду. Он - Великий Мастер - посчитал, что люди, думающие не только о себе, могут быть как раз теми, которых он ждет так много лет.

Помощник поклонился и исчез за дверями.

Глава 10. Все дороги этого мира

- Хоть бы одна пусть самая узкая, но дорога, - вздыхал пассажир судна, совершающего кругосветное путешествие.

Торивердиль попал в ловушку по собственной глупости и лени. Сидя в каменном мешке за спиной странного существа, Тори с некоторой отрешенностью думал о своем будущем. "Какое может быть будущее, если я не могу выбраться из этого мешка?". Эльф горько рассмеялся над своими нелепыми мыслями о будущем. Жить пятьсот - семьсот лет в этом мешке? Это ужаснуло эльфа еще больше, чем свой одинокий смех. "Жить? А если я не буду есть и пить, то больше трех десятков дней не протяну", - порадовался эльф. Так за одно мгновение семьсот лет сократились до трех десятков дней. Что делать эти дни? Ранее попробовав выбраться, эльф узнал, что мешок представляет собой камень, скрещенный с материалом, или окаменелый материал. Размером мешок был в три роста эльфа. На дне мешка было много трухи, земли. Это эльф определил на ощупь, было темно. На верху мешок завязывался на такую же каменную веревку. И судя по движению, великан таскал мешок за спиной. Не часто, но эльфа потряхивало, как будто великан перепрыгивал через расщелины. Тори пытался добраться до верха мешка, но абсолютно гладкая каменная ткань не давала этого сделать.

Печально сидя на куче земли, Тори подумал, что он, наверное, сидит на том, что осталось от остальных несчастных, которые попали в мешок великана. Больше всего Тори обижало то, что он так и не узнал ответа на свой вопрос. Ему показалось ужасно неправильным, но здесь уж Тори подумал, что в данном случае все закономерно. Плакать по собственной судьбе у эльфа не оставалось сил. Он свернулся в позе зародыша и приготовился медленно умирать. Усталость и относительная безопасность прислали Тори сладкий сон. Ему приснился день его позорного изгнания. Тори оставался невидимым для других и не мог влиять на события.

В маленькой комнатке для утренних созерцаний его друг по виноделию и старший ученик эльфовских виноградников Мальдиваэль в неподобающей для утреннего созерцания позе слушал одного из Совета. Тори не помнил его имени, но точно знал, что этот член Совета один из самых значительных, то ли правое, то ли левое крыло главы Совета.

Мал заламывал руки, очень волновался, хмурился и вел себя несколько непочтительно. Тори показалось, что разговор подходит к концу, и он огорчился, что опоздал.

- Послушайте, Вы, что действительно считаете, что это справедливо? Я не смогу себя так вести с Тори. Вы это понимаете?

Мал уставился на посетителя умоляющим взором. Тори посочувствовал своему другу. Старый, если не сказать древний, эльф очень безжалостно и почти обречено улыбнулся Малу. Внезапно, он упал, его глаза оказались вровень с глазами Мала, который уже успел завести правую ногу за ухо.

- Все зависти от точки зрения. Мы можем приказать, и мы приказываем. - Мал гипнотически кивал на эти слова старика. - Мы должны изгнать Тори без всяких объяснений.

- Я не смогу, - Мал все еще сопротивлялся. - Он мой друг. Хоть это понятно?

Мал пытался вскочить, не вынув ногу из-за уха. Вышло комично, Тори развеселило зрелище Мала-крабика.

- Ты сделаешь это, - старик-эльф давил на Мала.

- Но почему Тори? Он один не сможет, - Мал метался, старался затянуть разговор, пытался правильно дышать, и сбросить с себя силу старого эльфа.

- Он не один. Каждая долина изгоняет по одному из эльфов.

Мал застонал, сжав зубы. Он, как самый впечатлительный малый из знакомых Тори, сумел представить себе ужас, и отчаяние своего друга Тори, а теперь помножил их на количество долин. Для столь нежного малого этого оказалось достаточно. Мал заплакал.

- А его семья? - сквозь слезы спросил Мал.

Внезапно Тори оказался у себя дома. Все семейство сидело на кухне.

Никто не ел, не пил, не говорил. Тот самый эльф, который говорил с Тори в день изгнания был на кухне.

- Понятно? - спросил он, и Тори опять огорчился, понял, что пропустил основные объяснения.

Сестра Тори - Лави в упор посмотрела на гостя. Она была единственная, кто смотрел в глаза гостю.

- Нам никак не отвертеться? - в отличие от Мала, Лави говорила спокойно.

- Да, - короткий, как удар ответ.

- Мы сделаем все, но я прошу Вас хоть немножко с ним поговорить.

- Почему меня? - эльф вытянул губы трубочкой, и стал похож на эльфийскую рыбку банбаю.

- Никому из нас нельзя, мы не сможем. Я же не маленькая, понимаю, но с Тори надо поговорить Вам, Отшельник, чтобы он не сошел с ума.

Невидимый Тори поразился своей сестричке, но еще больше он удивился, что с ним говорил Отшельник. Всем было известно, что Отшельник - глава эльфовского Совета.

- Хорошо, я сделаю это сам, - он поклонился юной Лави.

Эльфийка опустила глаза и потихоньку спросила:

- Почему Тори?

- Он подходит, здесь ничего личного. Его рекомендовали несколько эльфов, в том числе и учитель.

От таких слов Тори резко дернулся и проснулся. Он все еще был в каменном мешке. В горле пересохло, но из глаз полились слезы облегчения. Во-первых, Тори понял, что изгоняли не его именно, а его, как подходящего. Во-вторых, его продвинул учитель, а учитель никогда ничего плохого не сделает, учитель счел его достойным. С другой стороны, встал вопрос достойным чего? На этот счет у Тори возникло две версии: унести проклятие с долины или про йти испытание. Как только он сделает, что надо, его пустят назад. Тори безумно захотелось жить. Он еще раз и еще раз пытался выбраться, но безрезультатно. Обессилив, эльф опять заснул.

На этот раз ему привиделось собственное пленение в каменный мешок. Резкий удар, падение, и ругательства не дали Тори насладиться моментом своего позора. Через несколько минут Тори осознал, что мешок в котором он находится, отнюдь некаменный. Мечтая выбраться, Тори зубами и руками стал рвать плотную ткань. Еще секунда и он увидел солнце, за солнцем пришли слова:

- Может это детеныш? Как бабочка? Давай подождем?

За этими словами пришли другие слова:

- Смотри-ка эльф. Теперь я знаю, как они появляются на свет.

Второй голос, который своими скабрезными предположениями оскорбил эльфов, приблизился. Тори почти выполз из своего мешка.

- Ты хто? - хрипловато спросил Гармаш.

- Тори, - признался эльф. - Это ты его убил?

- Я, - выпятив грудь, согласился голос.

Другой тип, которого Тори не разглядел, возразил:

- Я - Железяка. Рад Тори, что ты жив. Вообще то мы случайно того каменюгу прикончили. Надеюсь, тебе не помешали?

Эльф уже сидел. Если бы не новые знакомые Тори заплакал бы от облегчения.

- Спасибо, благородные. Я был в заточении. Спасибо за спасение, я теперь ваш должник.

Железяка и второй еще не знакомый Тори человек, переглянулись.

- Я - Гармаш. Знаешь ли Тори, что здесь ты не успеешь отдать долги?

Гармаш добавил:

- Если только не знаешь, как отсюда выбраться?

- Знаю, - Тори смог усесться, прислонившись к останкам каменного великана. Он рассказал о площадке исполнения желаний. Оба спасших его оборванцев на секунду загорелись, но так же быстро уныли.

- Мы видишь ли, куда бы не пришли все время попадаем к той безжалостной пещере.

- Без...- Тори не понял.

Гармаш изложил их историю, а Железяка за это время успел разложить их скудные запасы, чтобы угостить эльфа и поесть самим.

- А ты страдалец, как в мешке то оказался?

Настало время Тори излагать свою историю.

- После сна на площадке желаний я ушел недалеко. За площадкой желаний была лестница вниз. Я сделал три шага, лестница проломилась, и я полетел вниз в этот самый мешок. Перед тем, как мешок зарылся, мне показалось, что появилась рыбка и укоризненно покачала хвостом. Она сказала, что говорила мне, что надо идти вверх.

- И что? - Гармашу не нравилась странная манера эльфа излагать события.

- Я понял, что надо было карабкаться вверх. Рыбка же говорила, что ответы на вопросы стоят выше, чем исполнения желаний.

- Да уж, - Гармаш сочувственно покачал головой и протянул эльфу кусочек вяленой рыбы. - Это ты по глупости попал.

- По невнимательности, - закончил его товарищ. - Голодный? Еще будешь?

Эльф слабо кивнул, плен, спасение и разговор истощили его силы до предела. Потом он забылся. Железяка поднял эльфа на руки:

- Какой легкий. Ты траву насобирал. Надо его уложить. Одеяло дай.

Сквозь бред Тори услышал и запомнил разговор своих новых знакомых.

- Может с ним мы выйдем к чему-нибудь другому?

- Может. Только он, похоже, концы отдаст быстрее.

- Свари еще горяченького. Тебе его попоить надо.

- Да, ладно. Скажи, а как эльфы отдают свои долги?

Тори узнал, наконец, голос Гармаша.

Железяка помедлил с ответом:

- Ты думаешь я столько дел с эльфами имел? Жили они рядом, но я не знаю. Они с нами особо не общались. И вообще, я думаю, что мы его случайно спасли. Я же на тот камень случайно оперся. Кто мог угадать, что он обвал вызовет, да еще на голову каменюги?

Его собеседник вздохнул, а Тори опять уплыл в безумие.

Совсем недалеко от них скандал собирался перерасти в безумный скандал. Эпицентром и поводом стала Джу, вернее, ее роман с Лаврентио. Творения Лаврентио в жизни воплощали Негда, Метт, Рамон и Лия, а сейчас они обсуждали преступное манкирование Джу своих обязанностей по репетициям. Девушку приперли к стенке, но Джу еще огрызалась.

- Да вам просто завидно, - кричала Джу, размахивая руками. - Да, завидно, что Лаврентио все свои партии пишет для меня. Он меня любит, любит мой талант.

Негда неформальный лидер небольшой музыкальной группы печально рассматривал Джу. В сером свитере, изумрудных лосинах с длинными волосами Негда являл собой воплощение всеобщей вселенской скорби.

- Кто тебе сказал про это слово?

- Вы все, - Джу кричала в запале. Она раскраснелась, растрепалась и не желала уступать.

- Джу, - Негда старался ее пристыдить. Рамон поджал губы, его беременная жена Лия успокаивающе положила руки на плечи супруга.

- Ты не репетируешь, что мы должны молчать? - Метт наморщил свой лоб, что в сочетании с его широким красным носом, сделало его похожим на расплющенный фруктовый новогодний пирог.

- Я репетирую достаточно, - Джу заводилась еще больше, и говорила неправду. Она сама считала, что репетирует не достаточно, но сейчас это яростно отрицала.

Рамон укоризненно покачал головой.

- Девочка, ты сама веришь в то, что говоришь?

- Я тебе не девочка, - зафырчала Джу.

Если в самом начале коллективных разборов все сидели, то сейчас все стояли. Джу ощущала сердцем, что всеобщее неодобрение ее захлестывает не хуже плохой музыкальной мелодии. Ей показалось, что надо развернуться и убежать из общей повозки, но южный характер заставил ее стоять до конца.

В труппе донны Илисты музыканты подобрались опытные, что называется сыгранные. Негда похож на актера в амплуа главного героя-любовника, а не на музыканта. Характерная мужественная внешность, дополнялась полной антиэмоциональностью. Негда играл на скайвике. Таскать скайвик с собой могла либо эмоциональная, либо очень богатая труппа. В донне Илисте сочеталось и то и другое. Хэсс не общался с музыкантами, кроме обычных приветствий. Он их почти не видел. Если актерам нужны были зрители постоянно, в том числе и на репетициях, то музыканты предпочитали жить своим закрытым мирком. Что такое скайвик Хэссу объяснил Боцман, которому приходилось затаскивать и вытаскивать инструмент для репетиций. Вес этого музыкального монстра равнялся весу трех взрослых мужиков, а звук подражал пению серен. Крышка откидывалась, и Негда играл перебирая по клавишам длинными пальцами.

Метт - верный друг и помощник Негды выдувал на трубе и марши, и жалобный плач сердец влюбленных. В жизни оба музыканта молчаливы и сосредоточены. Когда Хэсс подстраивался под них, проверяя на предмет околодованности, он понял, что оба предельно погружены в себя.

Рамон - гитара, а его жена Лия - ударные, а иногда и свирель. В этой поездке оба были сосредоточены на общем ребенке, которого вынашивала Лия. Как новенький, Хэсс отметил сходство супругов. По началу он принял их за брата с сестрой.

Молоденькая Джу, самая молодая в музыкальной группе, превосходно играла на скрипке. Несколько раз Хэсс наслаждался переливами скрипки, но последнее время Джу почти не прикасалась к своему инструменту.

Лаврентио же писал и писал музыку, сосредоточившись на скрипке.

Претензии к Джу слышала вся труппа потому, что Рамон открыл оба окошечка в повозке. Его беременной жене требовался свежий воздух.

Возле повозки материализовался Мухмур Аран, он собирал новые эмоции для своих будущих постановок. Тем же занимался и Одольфо, ехавший чуть позади повозки музыкантов.

- Ох, ты наседаешь, - ворчливо прокомментировал Грим. Хэсс пожал плечами, обсуждать претензии музыкантов друг к другу, он не хотел.

Из повозки последовали новые упреки.

- Любовь с композитором еще не дает право на хамское отношение к общему делу. - Метт теребил занавеску на окошечке.

- Фуу, а что дает? - Джу сжала кулаки.

- Мальчики, не надо на нее давить, - примирительно попросила Лия.

- Мне твоя защита не нужна, добренькая наша, - Джу язвила, зная, что вопрос о репетициях подняла Лия.

- Мальчики, вы ее все затравите, а в нашем деле принуждение не допустимо, - Метт и Негда переглянулись, соглашаясь со словами Лии.

- Так ты, что считаешь, что Джу не играет потому, что потеряла огонь? - вкрадчиво подлил масла в спор Рамон, понимающий к чему ведет жена.

- Что? - у Джу сбилось дыхание. - Это нелепо.

- Но согласись, Джу, что твое отсутствие говорит об этом. Мне не кажется, что ты пренебрегаешь нами. Ты такая воспитанная, - за этими словами Негды, Джу услышала иронию, но остальные и бровью не повели. - Мы заняты музыкой, а ты увлекалась Лаврентио, - Джу опять вздрогнула. Она свои чувства считала любовью, а отнюдь не увлечением. - Ты могла потерять огонь и поэтому...

- Я говорила об этом, Негда. Прости, Джу, - Лия еще ближе подвинулась к Рамону и жалостливо посмотрела на Джу.

- У меня ничего не пропало, - Джу уже почти визжала.

- Я не знаю, Джу. Огонь он такой, вполне может переплавится в любовь, а любовь может стать ненавистью или ревностью в одну секунду. И вот, в одну минуту ни огня, ни любви.

На подобное заявление Негды, Джу открыла рот, но выдавить из себя ничего не смогла.

- Я голодна, - Лия положила руку на живот. - Мы голодны.

- Сейчас, милая, - Рамон остановил повозку, помог ей спуститься.

Лошади опять пошли, в повозке осталась ошеломленная Джу и молчаливые Негда и Метт. Джу, наконец, придумала, что ответить на возмутительные предположения Негды:

- Такого не бывает.

- Бывает, девочка, - возразил Метт. - Расспроси своего Лаврентио. Он один из немногих, кто выжил после подобного. Только теперь он уже не играет ни на скайвике, ни на скрипке.

Джу выскочила из повозки на полном ходу, и понеслась искать Лаврентио. Композитор сжался под взглядом своей дочери Най. Только что она объявила отцу, чтобы не вмешивался в ее жизнь и занялся бы своей. При этом Най не упустила возможности сказать отцу, что его южная любовница нечета ее Крысенышу. Тот действительно ее любит, а Джу мечтает о славе великого папочки. Лаврентио добил вопрос Най:

- Ты и в правду считаешь, что такая молодая может любить старого композитора?

Услышав такой вопрос от других, Лаврентио бы отмахнулся, но слова дочери задели его.

- Най, малышка, - Лаврентио расстроился так, что перестал слышать музыку, и не мог связанно говорить.

- Отец, ты извини, но кто тебе скажет, если не я? И я бы не стала, но твои и мамины идеи меня достали.

- Най, но я же не...

- Не надо, отец. Ты думаешь, я не слышу, что говорит мать?

- Най, я не...

- Отец, ты думал бы о себе.

Лаврентио смог собраться с мыслями, чтобы высказаться:

- Най, я люблю Джу, я люблю не так, как ты любишь своего охранника, но люблю. Не спорю, ты меня уязвила своими словами. Но Джу не такая.

- А ты слышал, что говорят музыканты?

- Что? - Лаврентио опять испугался.

- А то, что ты пишешь под нее, - Най уже сама была не рада, что завела разговор об этом. Утром Най вытерпела очередную тираду мамочки.

- Это не так, - по-детски возразил Лаврентио.

- Прости, папа, - Най взяла отца за руку. - Я не хотела тебя обидеть. Мы не общаемся, но сегодня... Тем более, что это правда. Ты наслаждайся только осознано.

- Что ты говоришь, Най? - Лаврентио убрал руку.

В дверях стояла Джу. Со всхлипом она кинулась на грудь любовника. Лаврентио беспомощно посмотрел на дочь. Он уже гладил Джу по голове. Най пожала плечами и ушла, посчитав разговор оконченным.

- Ты как? Поговорила? - Крысеныш обнял свою любимую.

Най освободилась от его объятий. Ей захотелось просто посидеть рядом и помолчать, но Крысеныш ждал ответа.

- Красотка крепко взялась за отца, - Най хотелось побыстрее закончить разговор.

- И все?

- Поговорили только об этом, - участливое внимание Крысеныша согрело Най, от сердца отлегло. - Мне то что, мы чужие, Крыс. Лучше обними меня еще раз, а про нее я думать больше не буду. У меня, что своих дел мало? А что это у тебя цветы лежат? Это мне?

- Тебе, мне пришлось присматривать за Саньо, когда он собирал их, - Крысеныш собрал рассыпавшийся букет.

- Для кого?

- Сама догадаешься? - Крыс прищурил глаза.

Саньо не только собрал цветы, но и сплел из них венок, такой какой учили его делать в юности. Саньо знал около двадцати видов плетения, и это не являлось рекордом. Всегда цветы плели женщины, но Солнечный оказался единственным мужчиной, умеющим это делать.

Дело в том, что в процессе плетения ткались тонкие почти невесомые заклинания, которые могли в будущем материализоваться или развеяться в зависимости от ситуации.

- Ты что их сплел? - Богарта рассматривала венок.

Саньо очень нравилось разглядывать озадаченную Богарту.

- Ты и это умеешь? - поразилась женщина. Но потом опомнилась, и перешла на более официальный тон. - Зачем?

- Чтобы сделать тебе приятное, - Саньо сидел рядом, а по мнению Богарты, слишком рядом.

- Я не об этом. Зачем ты пришел?

- Я хотел спросить. Эти самовлюбленные, не удосужились этого сделать. Ты, что думаешь про фестивальную постановку?

- А я то здесь при чем? - Богарта отодвинулась.

- Тебе нравится? Или нет? - Саньо пододвинулся поближе. Ему хотелось разбить скорлупу скрытности любимой женщины. - Ты подумай, а я хочу рассказать похожую историю. Можно? - Богарта крутила в руках венок, и не стала отвечать, но и отодвигаться не стала. - Была похожая история. Случилась она с моим знакомым. Может быть ты его знаешь актер Херонимо. Уже улыбаешься? Правильно, Херонимо лучший в мире комедиант. Но он еще и бабник. Так вот на одной театральной попойке Херонимо поспорил, чтобы покрасоваться перед дамами, что он не только актер, но еще и автор прекрасный. Артисты народ азартный, согласились сыграть в постановке Херонимо. Сроку ему дали десять дней. Мучался Херонимо страшно, и не нашел ничего лучшего, чем описать историю своей жизни. При чем почти достоверно. Да это я про скандальный "Огонек" рассказываю. Сам Главрик IX услышал о споре и заявился со всеми придворными смотреть. Херонимо естественно был не в курсе. Но текст он сваял за десять дней. И то ли король что-то недопонял, то ли недослышал, но поправлять его было поздно. Вместо первой репетиции получилась премьера постановки. Главный театра пьет сердечный отварчик, остальные в шоке. Текст, кстати единственный экземпляр, на кусочки порезали и раздали народу. Декорации, костюмы, свет и музыка - все сборная солянка. Король в нетерпении на первом ряду. Херонимо и глава театра валяются без сил на предпоследнем ряду. Оба почти при смерти. Начало. Акт первый "Огоньков". Молодой Херонимо поехал в столицу, поспорив перед этим на одну овцу, что станет известным и богатым, что вся столица будет лежать у его ног. Когда рабочие сцены слушали краткое изложение "Огоньков" кто-то недопонял про эту саму овцу. Ну, и приволок ее. И вот, в первой сцене глюк на сцене овца. Радостная такая овечка с бантиком. Артисты ее увидели и попытались увести. Актер, играющий молодого Херонимо, к овце, та от него, он к овце, она от него.

Богарта представила эту картину, и начала хихикать, а Саньо, ободренный положительной реакцией продолжил задумчивым тоном ученика младшей школы:

- Актер, который играл Херонимо, погонялся за овечкой, но без толку. Плюнул в сердцах, мол стой глупая, где хочешь. Играть то дальше надо, король в восторге. Дальше следующая сцена, в которой Херонимо играет первые свои роли на улицах столицы. Овца эта глупая периодически блеет, еще и кучу наложила в шапку с мелочью перед Херонимо. Все гогочут, король счастлив, только запах, конечно, не очень. Артистам приходится слова корректировать, чтобы овечку к действию привязать. Полная отсебятина. Да. Тогда это выражение про Херонимо и появилось, что артист он херовый, даже овце понятно. Потом, значит Херонимо на премьере, на банкете и с кучей любовниц. С этими любовницами тоже конфуз. Они сцену поделили высокими перегородками. Мол Херонимо такой боевой, что от одной к другой. Оббежал он уже трех дамочек, и к четвертой, а зрители в предвкушении. Актрисы там нет, там овца сидит. Зал заливается, а Херонимо, что делать? Он сначала овцу прогнать пытался, а потом любезничать начал.

Богарта хохотала, сгибаясь и хлопая себя по коленкам. Саньо заканчивал рассказ:

- Так вот, постановка заканчивается, Херонимо, который на сцене, счастлив. Ему рукоплещет зал. Тут овечка видно притомилась от своих подвигов, подходит прямо к Херонимо и ласково блеет. Король в восторге, аплодирует стоя. Король потом всех наградил, в том числе и овечку. Но тогда двери за ним закрылись, а пол труппы за овцой бегает, а вторая за Херонимо - автором постановки. Овца себя больше так не вела, на следующих представлениях пришлось на нее хорошенько колдовать.

Богарта отсмеялась, и запрыгнула в седло. Саньо поехал рядом. Повозки тронулись после небольшого перерыва. В седле к Богарте вернулась серьезность:

- К чему ты связал "Огоньки" и "Перекрестья любви"?

- Богарта, я к тому это связал, что может выйти что угодно. История может стать легендой.

Минуты через три напряженного молчания Богарта одела венок на голову.

- Жалко зеркала нет. А что ты сплел?

- Это подарок, о таких вещах не рассказывают. Так как на счет моего вопроса?

- Саньо, я думаю, что легенды мало общего имеют с жизнью. А так я буду готова ко всему.

К их веселой компании подъехал Инрих, который предложил Богарте обсудить вопросы охоты, а Саньо позвал Недай.

- Солнечный, ты бы к Гриму подъехал, а то он решает на ком можно сэкономить в кормлении, - Недай сегодня оделся во все зеленое, а по случаю достал новую шляпу с зеленым пером. Он не мог пока приспособиться ее носить так, чтобы шляпа не наезжала на глаза.

- Ты шляпу уравновесь, или перо сними, - посоветовал Саньо, оглядел безуспешную борьбу Недая за свой достойный внешний вид.

Для того, чтобы пообщаться с поваром Гримом, Саньо съехал на обочину и стал ждать, когда пройдут все повозки. Рабочие сцены курили, сидя в повозках. Актеры болтали, монахи читали, костюмеры шили, Линай общался с учеными мужами, его ученик почтительно прислушивался к их разговору, Илиста отсыпалась, охрана бдела. Мухмур Аран на своем ослике ехал рядом с Одольфо и что-то сердито говорил, справа от них ехал осветитель Нигамар, склонивший голову, и едва слышно похрапывающий. Санвау задумчиво расчесывала волосы, а ее оба супруга хмурились позади нее. Насколько Саньо было известно, акробаты все еще пребывали в состоянии разлада.

Саньо вдоволь налюбовался на странное зрелище, которое представляла их труппа на дороге в Темных землях и восхитился ирреальностью происходящего.

В последней повозке ехал Грим, он зачитывал вездесущему Хэссу что-то из своей книги стихотворных рецептов. Саньо прислушался и сглотнул слюнки.

- Сок апельсина,

сок лимона,

взбил с сахаром,

взбил с яйцом,

и получился забайон.

- Свои слова повар иллюстрировал действием. Желтоватая пена в кастрюльке и запах понравились Хэссу.

- А водяная баня? В этом стихе не все и он не такой, как твои обычные тягучие стихи.

- Это еще не стих, а лишь набросок. Мне самому кажется, что еще нет вкуса, но уже есть основа. Я, конечно, начну не так. Сначала я расскажу о забайоне. Что это чудовище? Или может это сказочный напиток? Потом я скажу о его запахе, потом о цвете, потом уже об основных ингредиентах и раскрою тайну готовки. Но тот будущий стих, он для потребителей, а этот для меня, он как короткий рецепт.

- Чего тебе? - Грим соизволил оторваться от своих кулинарных изысков.

- Ничего себе. Чего тебе? - возмутился Саньо. - Недай сказал, что я тебе нужен. Приветствую, Хэсс. Как творчество? Оставь эту штуку и мне попробовать. Ладно?

Грим закрыл свою книгу, и строго смотрел, сколько Хэсс оставит Саньо.

- Прости, Солнечный, увлекся. Я к чему звал. К тому, что хорошо бы наши запасы пополнять. Корешки собирать умеешь? Охотится? Рыбку ловить? Или может, что в личных запасах есть? Сам понимаешь, что решение это ваше пойти по Темным землям резко снижает мои шансы пополнить продуктовые запасы, а обеды и ужины никто не отменял.

Оставив повара и ведущего актера труппы обсуждать вопросы питания, Хэсс отправился спать в свою повозку. Ворочаясь с боку на бок на своем матрасе, Хэсс обдумывал план, как бы втереться в доверие к Линаю. В последние несколько дней Хэсс уверился, что с Линаем может быть много проблем в будущем. К вечеру план был составлен, обдуман, откорректирован и утвержден. Тонко чувствующий человек, такой как Линай, требовал особенного подхода. Линая предстояло обмануть на уровне чувств. Благодаря своим воровским навыкам, Хэсс умел становиться кем или чем угодно. Наилучшим объектом для подражания Хэссу показался ученик Линая. Вечером Хэсс уселся под деревом недалеко от Эльниня. Он рассматривал профиль молодого ученика. Широкий лоб дисгармонировал с тонким длинным носом и пухлыми губами. Наивность и неловкость в движениях. Для себя Хэсс определил, что некрасивость Эльниня заключена в его неуверенности. Состояние души и ума у Эльниня называлось смешным словом варваров "разнобой". Дальше Хэсс стал сравнивать себя и Эльниня. Ему надо было выявить отличия, иначе Линай не клюнет на столь лакомую приманку. Состязаться с таким опытным хрычом бесперспективно, а вот выставить его в некрасивом свете гораздо проще. Судя по словам Эльниня, Линай велел ему стремиться к абстракции, то есть цель для него неясна. Хэсс его спросил: "Зачем ты учишься у Линая?". Эльнинь ответил "Потому что он мудр и известен". По мнению лирика и вора, это не цель и не причина. "Я тоже должен стать таким неуверенным, ищущим что-нибудь мудрое". Небольшая нелепость в одежде, рассеянность, а главное надо нащупать цель этого самодовольного типа и найти первую тему для разговора. Хэсс занимался подобными рассуждениями до самого утра.

Великий Мастер пошел поговорить. В темной теплой пещере в больших колыбелях спали его друзья. Раньше у каждого из них был один или два, а у некоторых и по три зверюги. На этих зверях они летали, спали с ними, жили с ними, играли, а те их любили, защищали, наполняли энергией. Теперь же зверушки спали. Звери были тем самым сокровищем, которому он - Великий Мастер - должен был найти новых друзей, симбиотов, партнеров. В этом и состоял долг его лично. Его раса вымерла, а вот зверушки жили. Они спали, погрузившись в спячку лет четыреста назад. Великий так истосковался засыпать в одиночестве. Никто ему не пел песен, не рассказывал новости, не приносил тапочки в постель. Великий шел по длинным коридорам и мечтал о дне, когда зверушки проснутся, а в небе станет темно от разноцветных крыльев. Он остановился перед ложем предводителя одного из пяти кланов - клана Волнения. Теплая шерсть согревала ледяную руку Великого.

- Привет, мудрейший, - мысленно сказал зверь.

- Что хочешь сказать, что не спишь? - забеспокоился Великий.

- Знаешь, мы скоро проснемся. Похоже твои поиски скоро закончатся, - ответил зверь.

- Откуда знаешь?

- Ты забыл, что основной функцией клана Волнения является страстное желание искать, - зверь говорил лениво, а на последних словах заснул.

Великий постоял еще немного, он понял, что пора собираться в вечный путь. Назад Великий возвращался еще медленнее, но временами появлялась улыбка и вокруг становилось теплее.

Его заместитель и верный помощник молодой Мастер не поверил своим глазам, когда увидел улыбающегося Великого. Молодой Мастер стоял в боковом проходе, он возвращался от старейшины клана Тишины, символизирующей мудрость. Старейшина не пожелал особо разговаривать с молодым Мастером, лишь пробурчал, что ходят всякие выспаться не дают.

Старейшину клана мудрости звали соответствующе - Мудр. Он не желал признаваться, что его сын и наследник Мрым уже проснулся, перебудил своих подружек и вылетает из пещеры, что и сейчас Мудр не знает, где летает Мрым.

Мрым же не летел, а ходил своими мягкими коричневыми лапами по краю дороги и вглядывался своими большими глазищами, разыскивая красавицу Илисту.

- Донна Илиста, расскажите, а как вы стали такой знаменитой? - на общих посиделках попросил неугомонный Тьямин.

- Ох, любопытный мальчишка, - Илиста достала из кармашка конфету и протянула Тьямину. Тот застенчиво улыбнулся.

- А мне? - послышался голос Одольфо.

- А ты уже большой мальчик, - но Илиста протянула и ему конфету. - Тьямин, эту историю уже один ненормальный пытался переложить в постановку, но пока не удачно. Мне не понравилось.

- А вы расскажите еще раз, - Тьямин не отставал. - Я послушаю и сам напишу. Вам понравится, - уверил он. - Это будет мой дебут.

- Дебют, - поправил Альтарен.

- Ага, он самый, - улыбка Тьямина растопила бы и лед.

- Была я тогда молоденькой, еще наивной, но в свою луну верила всегда. Я - варварка и не скрываю этого. Это для здешних варвар, значит огонь не разожжет, а так мы такие же. Приехала я в Стальэвари с караваном с юга и влюбилась в первого встречного. Это был директор театра Мошталь. Я уже не помню, куда он шел, но, увидев меня, остановился. Я тоже замерла с отрытым ртом, потом брякнула: "Бесподобный красавец". Он еще больше удивился, так себя девушки не должны вести, но не растерялся, цап меня за руку и поволок. В театр мы попали дня через три. Его нашли сотрудники театра и жена. Жена, конечно, в скандал. Надо сказать, что Мошталь все ей оставил. Из театра его выкинули, здесь жена постаралась. Мошталь на мне женился, у нас двое детей. И не смотри так. Старший твоего возраста. Они с отцом уже больше года на севере. А тогда мы начинали с начала. Мошталь труппу собрал. Мы по улицам и трактирам выступали, потом уже он свой театр смог открыть.

- Донна Илиста, а почему Мошталь с нами не поехал? - Тьямин по молодости сморозил глупость.

Илиста поправила цветастую юбку, сегодня длинной до колена, и печально вздохнула.

- Он болеет, Тьямин.

Мальчик смутился, что обидел свою покровительницу.

- Простите, донна Илиста. Лучше скажите, а, правда, что варвары....

Глава 11. Как обычно

"Как обычно" - самые лучшие слова, если у Вас все хорошо.

Илиста ощущала, что за ней смотрят. Такое чувство, что на спине появилась дырка. Прирожденная актриса Илиста чувствовала назойливое внимание не хуже тайных агентов и иностранных послов. Свои не могли вызвать подобного, значит, кто-то чужой. На эту мысль Илиста восприняла обиду. Обида была не ее, Илиста поняла, что кто-то читает ее мысли, но сам разговаривать не хочет. Безмолвные разговоры были свойственны колдунам, лекарям и иноземцам. Рассеяно отвечая на вопросы Тьямина о варварах, Илиста попыталась нащупать своего молчаливого собеседника. Благодаря Мошталю, у Илисты был опыт по безмолвному общению.

"Как сможешь приходи сюда", - просочилась теплая, но слегка обиженная мысль. В голове актрисы хлопнула дверь. Потом при общении с Мрымом это всегда было так. В зависимости его настроения у Илисты возникали ощущения отрывающихся и закрывающихся дверей, калиток, окошек, крышек, пробок.

Илиста шла вперед по дороге. Холодный ночной ветер кусался, но любопытство было сильнее. Шагов за двести от ночной стоянки на дорогу мягко опустился Мрым. Илиста рассматривала того, кто ее позвал. Большой, пушистый, коричнево-черный, с белыми пятнами, усатый, нос черный, глазища размером с ладони Илисты, крылатый с хвостом. Илиста протянула руку и дотронулась до Мрыма. В темноте зазвучало громкое мурлыканье.

- Ты большой летучий зверь? - минут через десять сладкого мурлыканья спросила Илиста.

"Говори внутрь", - предложило существо. "Хорошо поели?".

"Поели? Мы же гладились", - удивилась Илиста.

"Мы ели силу, Илиста", - существо легкомысленно улыбалось. "Вкусно, спасибо".

"А как тебя зовут?", - Илиста согласилась со словами существа, и перешла к этапу активного знакомства.

"Мрым. Я будущий глава мудрости, а так называют клан Тишины", - галантно представился зверь.

"А я Илиста", - в свою очередь сообщила Илиста.

"Я знаю", - вежливо ответил Мрым.

"Пойдем со мной?", - Илиста раздумывала над вопросом, что надо Мрыму от нее.

"Не могу. Я здесь в тайне. Пока другие спят. Я тебе нравлюсь?", - последовал самый главный вопрос.

"Очень", - призналась Илиста. "Ты такой необычный и теплый, и добрый и уютный, и волшебный. А как тебя называть?"

Мрым ощутил, что Илиста спрашивала не о его имени, а об общем названии.

"Кодр. Это среднее между котом и драконом", - сообщил зверь интересующие Илисту данные.

"Как такое может быть? Кошки маленькие, а драконы большие. И вообще драконов почти нет", - Илиста пыталась что-то совместить в своей голове, но выходила белиберда.

"В этом мире нет, а в другом есть", - Мрым вздохнул чуть не сдув Илисту с дороги.

"Так ты заблудился? Ты из другого мира?", - Илиста была готова заплакать от жалости к Мрыму.

"Нет, мы сменили место жительства", - сообщил кодр. Он поднял голову вверх, посмотрел на звезды. "Мне пора назад. Будем болтать или покушаем?"

Илиста принялась гладить большого Мрыма. Она дотянулась до шеи и минут десять ее чесала. Наконец, Мрым расправил крылья: "Спасибо. Приходи, как стемнеет за вал травы".

"Куда?".

"Завтра доберетесь до кучи сухой травы. Дальше не идите завтра".

"Хорошо", - Илиста собиралась во всем слушаться зверя.

Назад она возвращалась, распевая песню о любви славного короля Эвари к своим поданным.

В пещере, которую кодры считали неправильным гнездом, ругались двое: Мрым и Мудр.

- Ты в своем уме? - сердился Мудр.

- Она мне нравится, - упорствовал Мрым.

- Это дело десятое. Я тебе говорю о дорогах. Ты, что сделал? Ты все испытания с их пути сметать собрался? Великий не дурак.

- Это не он, а мы должны выбирать себе с кем жить вместе, - мотал головой Мрым.

- Да уж, выбирали, попробовали, - саркастически усмехнулся Мудр. Его сын закусил губу. Клык ее проколол. Мудру это не понравилось, он ощущал боль своего сына.

- До исхода заживет, - помотал хвостом Мудр. - Я посмотрел, ты варваров спугнул. Молодой мастер посчитал, что те случайно отошли, но на твоих актеров вот-вот нападут.

- Нет, - зарычал Мрым.

- Смирись, сыночек, - Мудр не любил быть жестоким. - Но знаешь, мы не можем убирать испытания, но поговорить тебе никто не запрещает.

На такую интерпретацию испытаний, придуманных Великим, Мрым встрепенулся, но Мудр покачал головой:

- Сейчас уже поздно, сыночек. Ты расскажешь им про остальные завтра. И вот еще, что расскажи про них мне.

Мудр улегся поудобнее и принялся слушать о новых друзьях.

Туман сгустился над повозками ранним утром. Они еще не тронулись в путь, Инрих не дал приказ. В густом молочном тумане невозможно было увидеть свою руку, если вытянуть ее вперед.

- Переклич, - скомандовала Богарта.

Люди стали откликаться по очереди по порядку букв алфавита:

- Санвау!

- Инрих!

- Илиста!

- Тьямин!

- Альтарен!

- Алила!....

Все были на месте, Инрих вздохнул с облегчением, а вот Богарта еще больше напряглась.

Послышались хряпающие звуки. Как будто бы кто-то в десяток топоров рубил дерево.

- АААА! - вопил Грим.

Богарта и Крысеныш кинулись на крик. Перед последней повозкой туман кончился. Грим стоял с тесаком в руках, со слезами глядя на то, как с десяток призрачных фигур рубят в мелкие щепки одну из его повозок с едой.

- Колдовство, - зачарованно прошептал Крысеныш.

Богарта кинула в призраков, рубящих имущество труппы, огненным шаром. У нее еще оставалось их небольшой запас о бывшего мужа.

Две фигуры сгорели, зато остальные оторвались от своего разрушительного занятия. Они кинулись на противников. Биться с призраками то еще удовольствие. Сейчас об этом узнали не только Богарта с Крысенышем, но и Кхельт с Лаймом. Им пришлось отбивать повозку Дикаря. Еще одна повозка выпала из тумана и подверглась нападению. Призраки бестелесны, спалить их можно магическим огнем. Но боевые призраки отличаются от обычных настоящим оружием. Как бы вам понравилось биться с подобным противником? Если нет огня, или вы не маг, то фактически противник неуязвим.

- Оружие, - рявкнула Богарта

Крысеныш попытался выбить меч у славного однорукого призрака. Этот однорукий был не слишком подвижен, но мешал еще троим. Удар, звон мечей, еще удар. Крысеныш на секунду открылся, и призрак постарался ударить, но взял чуть больший замах, чем необходимо. Крысеныш успел переместиться к левому боку призрака. Выбить оружие не составило труда. Но сразу же на него рванулись три весьма резвых призрака, один стал метать ножи.

- В туман! - закричал Грим. Он втаскивал в туман то, что оставалось от повозки. Богарта и Крысеныш отступили, прикрывая друг друга.

- Кровь? - сжав зубы от злости, Богарта осматривал своего подчиненного.

- Это с один из них нож метнул, - боль в руке Крысеныша нарастала.

- Туман уходит, - Грим тащил повозку дальше в туман.

Призраки сделали шаг вперед, но не касались тумана.

- Туман их не впускает. За туман, - послышалось со всех сторон.

Через минуту Богарта была рядом с Инрихом

- А если туман пройдет? - Инрих старался держаться спокойно, но дрожь в голосе прорывалась.

- Мы все равно справимся, Инрих, - Богарта верила в себя. - Смотри по краю, их не менее сотни, но в туман они не идут.

- Был бы у нас дорожный маг, - Инрих чуть ли не взвыл, а Богарта опять почувствовала вкус своей вины.

В последующие десять минут повозки все сильнее сбивались в кучу.

- Туман, туман, туман, - Недай повторял, как заклинание.

- А какой туман? - возник рядом Боцман. - У нас много тумана.

- Декорации! - Инрих кинулся к повозке рабочих сцены.

- Это сможет помочь, - радовался Мухмур Аран. Его ослик вжал голову в шею, и опустил уши. По мере сил Аран утешал ослика, повторяя, что ничего страшного не случится.

Первым нашел декорации с туманом Мореход. Он встряхнул их, и тумана стало очень много. Богарта осторожно приблизилась к границе тумана и утреннего света. Ни одного призрака не было, под ногами валялось оружие.

- Они попали в туман и исчезли, - заключил Инрих после ее доклада.

- Но туман то был обычный, - в недоумении пожал плечами приободрившийся Одольфо.

- Дело в солнце, - фыркнула Санвау. - Если нет солнца, то нет и призраков. Всем известно.

- Минуточку, а нам не известно. Ты откуда знаешь? - Флат упер руки в боки.

- А чего здесь знать? - За Санвау вступился ее муж Лахса. - Это каждый ребенок знает. Есть призраки ночные, они питаются лунным и звездным светом, есть дневные, они едят солнечный свет. Есть темные, эти любят страх и темноту.

- Если лишить их источника существования, то они умрут? - отец Григорий быстро писал в своей книге.

Санвау кивнула.

- У нас нет таких сказок, - покачал головой Флат. - Варвары вы.

- Мы не варвары, Флат, - Лахса педантично стал объяснять разницу. - Юг большой, на самом крайнем юге и живут варвары.

- Подождите, а где же орк? - перебил всех Тьямин.

- Он еще до восхода с Линаем и учеником ушел смотреть дорогу впереди, - сообщил флегматичный Лайм. - Еще не возвращался.

- А если и их? - делая круглые глаза, предположил впечатлительный Тьямин.

- Нам не о них надо беспокоиться, а считать ущерб, - Недай пытался вспомнить, что было в уничтоженных повозках. В конце концов, он посчитал, что надо поднимать списки.

- Посмотри, доложишь, - скомандовал Инрих. - Вот, что Боцман давайте-ка достанем декорации с туманом, светом, ночью, смехом. В общем, все то, что может пригодиться. Может у нас в обычай войдет так утро начинать.

Окружающие переглянулись с ужасом. Им совсем не хотелось утренних волнений.

- С охранной пусть донна Богарта решает, - Инрих организовывал людей к действию, истерики ему были совсем ни к чему.

Осмотреть Крысеныша доверили Хэссу.

- Ты уже штатный лекарь, мальчик, - повар Грим подбадривал Хэсса, хоть, по мнению самого Хэсса, повар сам нуждался в утешении. Было подсчитано, что пропала треть оставшихся запасов. Была уничтожена одна, уже полностью законченная книга рецептов повара Грима. Так же повар лишился большей части своих личных вещей и одежды. Его любимая лошадка нервно дрожала, и старалась забиться под повозку.

- Грим, можно я возьму маленький котелочек?

Повар предлагал своей лошадке сахар, надеясь ее успокоить.

- Только сам, Хэсс. Хорошо?

- Конечно, Грим. Ты так не расстраивайся, вещи купим, стихи новые напишем. Не плачь, пожалуйста, - Хэсс положил котелок на землю потому, что он мешал обнять повара.

- Что, похоже, что я заплачу? Я не плачу, - Грим ответил на объятия, и сразу же отстранился. - Иди, тебя ждут.

Хэсс варил отвар, вернее ему надо было ошпарить травки кипящей водой.

- Кто тебя? Призрак?

- Нет, начальница, - пошутил Крысеныш.

- Серьезная тетя, - ответил на шутку Хэсс.

- Ты сам то где был? - Крысеныш озверел от боли. Оказалось, что оружие призраков причиняло сильную, все нарастающую боль, несмотря на поверхность раны.

Хэсс бухнул на кровавый порез на руке охранника компресс из горячей травы. Пациенту показалось, что трава забирается в рану и начинает там прорастать.

- Охххо, - застонал Крысеныш.

Хэсс хладнокровно закреплял компресс на руке:

- Я вообще с женщинами был. Донна Илиста в одну руку схватила нож. Другой держала Анну. У той бедняжечки началась истерика. Мы с Най ее еле удержали. С виду вроде небольшая, но такая сильная тетя.

- Где Най? - Крысенышу стало стыдно, за свою язвительность. - Прости, Хэсс. Ты не воин. - Охранник поднялся и сделал шаг на встречу бегущей Най.

Хэсс давно научился не стыдиться, что он не воин.

- Я вор, поэт и лекарь, - пробормотал вор, поэт и лекарь сам себе под нос. - А это не так уж мало.

Невнятное бормотание Хэсса расслышал маленький Вунь, который закатил глаза в глубоком экстазе. Во время этого неприятного утреннего нападения Вунь рылся в вещах Хэсса. Ему особо понравилась коробочка с травами и магические вещички из другой коробочки.

Недай зачитывал дяде список пропавшего имущества, когда вернулись Линай с учеником и орк Страхолюд.

- Хорошо повеселились, - осматривая остатки нескольких повозок бурчал орк.

- Что произошло? - Испуганные глаза Эльниня уперлись в Хэсса.

- Ученик, - одернул его Линай, Эльнинь опустил глаза.

- Простите, учитель, - Эльнинь слез с лошади и застыл в нерешительности.

- Погибших нет? - Линай разговаривал, не слезая с лошади.

Орк не стал выслушивал последующие разъяснения Инриха, он отправился прямо к Богарте.

- Что?

- Тени воинов, - Богарта говорила отрывисто. - Три повозки, Крысеныша задели, но поверхностно.

Женщина устало оперлась на ящики, которые удалось спасти из частично разрушенной повозки Флата.

- При пятидесяти повозках вас на все не хватит, - осторожно заметил мудрый орк.

Богарту очень подмывало огрызнуться, но воспитание взяло верх. К ним подошел Боцман.

- Хорошо дралась, женщина-воин.

По лицу Богарты было видно, что очевидный комплимент ее не порадовал.

- Что вам?

- Орк дело говорит. Мага нет, людей мало.

- Да если бы Илиста не потащила всех по..., - все-таки огрызнулась воительница, и покраснела.

- Это она с отчаянья, - пожалел ее Боцман. - Мы к чему? К тому, что я, Мореход, Плинт и Секач можем подсобить. Один будет занят с хозяйством, остальные в вашем распоряжении. Деремся мы неплохо, хоть не воины, а моряки. В пределах обывателя даже хорошо, в переделках бывали и на море и на суше.

Страхолюд одобрительно кивнул.

- Думаю, что и разведчик вам не помешает? Не зачем распылять силы, пусть остальные занимаются караваном.

Богарта начала осознавать, что сегодня не такой уж и плохой день. Людей у нее все еще не хватало, но настроение явно улучшилось. Это выгодно, что Страхолюд займется разведкой. Своими людьми Богарта не желала жертвовать.

- Спасибо, - Богарта поднялась и твердо посмотрела в глаза Боцману, - Спасибо, - такой же взгляд получил орк.

Одна из уничтоженных повозок была собственностью костюмеров: Риса и Монетки. В отличие от повара Грима, который держался, Монетка плакал. Слезы текли из серых глаз молодого парня. В руках он вертел лоскуты одежды.

- Здесь что-нибудь уцелело? - Рис в отличие от Монетки сдерживался.

- нет, ну, пропала одна повозка, и что страдать? Лучше надо было ее защищать, - Вика не дала Монетке открыть рот, чтобы ответить. Она подошла несколько минут назад. Ребята из труппы сказали, что ее воздыхатель плачет, но Вика не поверила, и отправилась проверять слова Дикаря и Казимира. Сказанное ей ударило обоих: Монетку и Риса. Монетка еще больше сгорбился и застыл будто закаменел. Под неуютным тяжелым молчанием Вика постаралась все свести в шутку, что еще больше ухудшило положение.

- Вика! - издалека позвала Анна. Девушка стремительно унеслась к гримерше.

Рис сел на землю рядом со своим товарищем.

- Не переживай, дура она.

- Знаю, - глухо прозвучал всегда звонкий голос, но Рис порадовался, что Монетка стал говорить.

- Остальное уцелело. Недай обещал, что мы все восстановим в ближайшем городе.

Монетка повернул голову:

- А ты уверен, что мы доберемся до ближайшего города?

- Доберемся, - сзади стояла Илиста.

- Простите, Илиста, - Рис встал с земли.

- Ничего, мальчики. Там Богарта решает с перестановкой. Подойдите к ней, - актриса также мягко ушла, а Монетка смог себя заставить встать с земли.

К вечеру труппа преодолела только треть обычного расстояния. Остановиться решили за мостом. Мост был деревянный, но вес одной повозки выдерживал.

- Кто присматривает за этим мостом? - подозрительный орк думал об очередной ловушке, но все пока было тихо.

- Да этот мост точно кто-то содержит в порядке, - Богарту не оставляли дурные предчувствия.

- Поедем дальше? - Инрих говорил неуверенно, спрашивая совета Богарты.

- Ох, Инрих, - в разговор вмешалась Илиста, - а может устроим постирушки, покупаемся, рыбки половим? Река - такое хорошее место.

- Да река именно подходящее для этого место, - ерничал орк, но его не слушали.

Прорвался голос Мухмура Арана:

- Я уже запаршивел весь. Представляете вшивых на фестивале? И осла отмыть надо.

- Осла? Это уважительная причина, - Инрих все еще не решался.

Богарта кивнула, и труппа расцвела улыбками.

- Надо только поставить людей у реки, последить, чтобы все нормально было. Лагерь надо ставить поближе, чтобы если, что...

Костры горели, посты стояли, у реки дежурило трое: Лайм, Кхельт и Богарта. Хорошее освещение над прилегающим участком реки установил Нигмар.

- Сначала рыба, - скомандовал повар. - Если вы тут все помоетесь, то рыбу пуганете.

- Рыбу, так рыбу, - сегодня не в меру разворчался Саньо. К удивлению Богарты, Саньо с моста прыгнул в реку. Его примеру последовал орк и Грим. Чуть позже к ним на смену пришли Дикарь, Флат и Казимир. Порывавшегося помочь им Тьямина, остановила Илиста. Скоро на берегу девушки разделывали рыбу.

- А я не знал, что ты еще и добытчик, - Хэсс дружески восхищался поваром.

- Какой бы я тогда был повар, если бы не умел добыть то из чего готовят? - Грим говорил серьезно.

- А в городе, ты также...? - Хэсс представил себе, как Грим бегает за городскую стену и ежедневно ловит рыбу.

- В городе у меня свои аквариумы, Хэсс, - Грим ностальгически вздохнул, но сразу же вернулся к действительности. - Так, девочки эту рыбу сюда, сейчас будем варить. Это будем вялить.

Всю поездку Хэсс потихоньку пытался помогать повару с готовкой. Сначала Грим согласился на его присутствие, потом разрешил чистить овощи, потом разводить огонь. В настоящий момент Хэсс дошел до стадии, когда ему разрешалось смотреть, как мастер режет и складывает, взбивает и варит, кроме того, ему доверили мытье горшочков, котелочков, кастрюлек и прочей утвари.

- Я посмотрю, как вялят, а тебе надо пока все это порезать, - разрешил повар.

Сегодняшний ужин стал новым этапом в готовочной жизни Хэсса. Это так сказать было внеплановое повышение в ранге. Грим угадал его мысли и глубокомысленно покачал головой.

- Растешь, парень, но смешивать я пока тебе не доверю. Все дело в пропорциях.

Грим исчез, а Хэссу пришлось резать то, что начистили девушки. Пока они занимались готовкой, остальные мылись и стирались. Хэсс слышал голоса, над водой они разносятся далеко. Ужин удался на славу, и осоловевшие артисты расползлись по повозкам, спать. Охрана стояла на посту, а Хэсс отправился купаться.

- Ты куда? - остановил его Лайм.

Хэссу не очень то нравился этот женственный парень. Для себя Хэсс сформулировал, что не стоит доверять человеку, который постоянно носит шапку и водится с мужиками. Лайм надо отдавать должное чувствовал неприязнь поэта, но ничего не предпринимал.

- Купаться, - Хэсс спокойно ждал, когда охранник его пропустит.

- Там уже темно, - предупредил Лайм.

- Я хорошо вижу в темноте, - улыбнулся Хэсс, оценивая иронию ситуации. Воры обязаны видеть в темноте лучше других людей.

Лайм молча посторонился, решив, что уже достаточно предостерег лирика. На его вкус Хэсс был бесполезным существом, но Лайм привык, что таких существ больше всего в мире.

Купаться при луне в одиночестве было приятно. Хэсс решил сплавать на другой берег, который они недавно покинули. Ступив на влажную землю, Хэсс посмотрел через реку на их ночной лагерь, и что-то неприятное зашевелилось в душе. Поэт почувствовал, что немного им осталось покоя, похоже, что битвы начнутся опять. Прохладный ветер загнал Хэсса в воду, он поплыл назад, когда услышал позади себя ворчание. Развернуться в воде, да еще так быстро, учитель Шаа был бы доволен своим учеником. В трех метрах от Хэсса на оставшемся от его ноги следе, стоял странный парень.

В шароварах, темной рубашке, синей курточке, лысый, но как-то и всклокоченный, с маленькой бородкой, ростом с три ладони, а так прямо человек, только миниатюрный.

- Чего расплавался? Я уже замучился туды-сюды по мосту бегать, - заявило кошмарным скрипучим голосом это чудовище.

Хэсс обалдел от подобного заявления. Несколько гребков к берегу, и он стоит по пояс в воде, разглядывая этого человечка.

- А???

- Чего? - человечек все еще ворчал.

- Я уже назад плыву, но еще одежду надо простирать. Всякие там тряпки, - удивляясь самому себе сообщил Хэсс. Ему пригрезилось, что этот маленький тип, наверное, хранитель моста.

- Размечтался, делать мне нечего, как мост охранять. Пусть этим занимается Люань, - читая его мысли, все еще ворчал человечек.

- Но я..., - Хэсс постарался ничего не думать.

- Да, я не мысли читаю, я сны вижу, так сказать, все предвижу.

- Все?

Человечек смутился.

- Почти. Только самое важное, - признался человечек.

- Так ты это видел во сне? - понял Хэсс.

Человечек кивнул.

- Ты - Хэсс. Вор, поэт и лекарь, - заявил человечек. Хэсс вздрогнул. -А я.. - Вунь не назвал своего имени. - Будем знакомы?

- Будем, - Хэсс сделал еще шаг вперед к Вуню. - А зачем это ты за мной бегаешь?

- Стерегу, - нахально, переминаясь с ноги на ногу, сообщило чудо.

- Зачем? - Хэсс уже порядком замерз, и раздумывал что делать.

- Чтобы не убег, - рационально съязвил Вунь.

- Отпад, - вспомнилось Хэссу словечко из своего дикого детства.

- Замерз? Плыви назад, - велел Вунь и исчез в зарослях прибрежной травы.

Хэсс выбрался на берег, а там его ждал сюрприз. Вся его одежда, тряпки были чистыми.

- Отпад, - повторил Хэсс, рассматривая СУХИЕ и ЧИСТЫЕ вещи.

Сколько он не оглядывался, Вуня не видел. Вунь же сидел в повозке Хэсса и хвалил своих родственников:

- Молодцы, с одеждой это правильно. Нам главное, что? А главное - это приручить этого вора, поэта и лекаря.

Два маленьких человечка умильно слушали и кивали своими большими головами.

- Идите и засыпите этого страшного нелюдя. Нечего ему спать с нашим Хэссом. Пусть опять дрыхнет у смешного дядьки.

Человечки двинулись выполнять указание своего отца Вуня.

- Правильно детей воспитать - первое дело, - порадовался Вунь и выбрался из повозки. У него было еще много дел, в том числе, он хотел посмотреть, что выйдет из свидания толстого кодра Мрыма и пышной женщины Илисты.

Илиста в сомнениях и надежде шла вперед по дороге. В руке у женщины был короткий меч, который она стащила в повозке одного из охранников. Подумать, что поднимется переполох, если обнаружат ее отсутствие, Илисте не довелось. Ее манил вперед вчерашний разговор с пушистым красавцем Мрымом. Она переживала, что труппа не добралась ни до каких стогов с травой. Идти одной вперед было страшно, но Илиста не для того становилась ведущей актрисой, чтобы бояться чего бы то ни было. Тени шептались, ветер покусывал, но Илиста упорно шла. Она решила пройти триста шагов вперед, если не увидит кодра, то повернуть назад.

Через двести пятьдесят один шаг появился кодр. Он сидел на дороге и напряженно смотрел на идущую Илисту.

- Привет, - женщина по привычке поздоровалась вслух.

"Говори внутрь", - предложил Мрым.

"Хорошо", - Илиста счастливо улыбнулась. - "Привет".

"Привет", - озадачено заявил кодр. "Покушаем?".

Илиста принялась истово гладить и чесать зверя. Прервать это восхитительное занятие им удалось минут через двадцать.

"Спасибо", - поблагодарил довольный кодр. "Чем занимались?".

"Утро плохо началось. На нас напали.."

Зверь перебил ее, зафырчав и опустив голову.

"Тени?" - потребовал ответа взволнованный Мрым.

Илиста отодвинулась, решительно выдвинула ногу, вздернула бровь.

"Это твоих рук дело?"

"Что ты", - возмутился зверь. "Я наоборот их хотел потравить туманом".

"Так туман был твой?", - Илиста порадовалась, что зверь их защищал.

"Я думал, что они уничтожатся, и до вас не дойдут", - признался кодр. "Но так тяжело за всем уследить из неправильного гнезда".

"Причем тут неправильное гнездо?", - заинтересовалась женщина.

"Потому, что это пещера, нора", - заявил умопомрачительный кодр.

"Гыы", - запутать варварку было не просто, но зверю это удалось с трех фраз. "Ладно, оставим до лучших времен", - решилась Илиста. "Лучше расскажи не предвидится ли еще каких теней?"

Кодр улегся на дороге, вытянув лапы вперед. Если бы не размеры и крылья, то Илиста считала бы, что это громадная кошка. Кодр раздумывал, как приступить к объяснениям.

"Впереди еще будут всякие, но я тебе помогу. Я не могу их убрать, но говорить никто не запрещал. Ты главное не бойся никогда-никогда".

Илиста молчала, открытие, что впереди их ждут неприятности надо было еще переварить.

"И другим не разрешай", - продолжил кодр.

"Чего не разрешать?", - уточнила Илиста.

"Бояться, конечно", - еще раз повторил Мрым. "Этот старый зануда все здесь придумал. Мы ничего сделать не можем. Иначе ничего не выйдет", - кодр старательно формулировал свою речь.

"Кто такой старый зануда?" - потребовала немедленного ответа Илиста.

"Разница какая?", - Мрым раздумывал что еще можно сказать без серьезных проблем со стороны Великого Мастера и собственного отца Мудра. "Не бери то, что блестит, не бойся, не гонись за невозможным", - кодр старался дать подробные инструкции, но опять таки ничего не выходило. "Ты иди вперед, и тогда все будет хорошо", - закончил он свою речь.

"Что-то странно. Ты не находишь?", - Илиста требовала конкретных ответов.

"Я попробую привести к вам других", - порадовался кодр своей идее.

"Каких?", - Илиста подозрительно косилась на зверя.

"Которые тоже тут ходят", - пояснил счастливый кодр. "Они много могут сказать. Завтра, как стемнеет, иди не вперед, а назад", - заключил он и взлетел.

Илиста отправилась в обратный путь. Сегодня ей повезло, ее отсутствие заметил орк Страхолюд, который не стал поднимать шум, а последовал за актрисой на некотором расстоянии. Его поразило величие и монументальность зверя, с которым общалась Илиста, но ничего не изменило в будущих планах на Темные земли. Страхолюд предположил, что зверь весьма разумный, по-видимому, он разговаривал с Илистой по средством внутренней речи. Решив положиться на судьбу, Страхолюд сообщил заинтересовавшемуся Лайму, что сопровождал Илисту по ее просьбе. Та мол, ходила вознести жертву дороге, чтобы им было легче идти. Охранник безразлично пожал плечами, он привык и не к такой дурости, когда служил под руководством бывшего мужа Богарты.

В ту же ночь ученый спор вели все Мастера Темных земель. Мастер Сыч откровенно скучал, а голова его клонилась в сон. Мастер Линч наоборот был в боевом настроении, и непременно желал испортить настроение Великому Мастеру.

- Гнать в зашей, этих вшей, - Линч мог и поэтически высказаться при жесткой необходимости. - Кто из этих финифлюх сможет все преодолеть, да при них нет ни одного достойного.

Великий Мастер начал сердиться, чего с ним не происходило лет сорок.

- Вот насчет достойных, не вам судить.

- И почему это не мне? Мы что здесь сидим тогда? Давно бы уже в посмертие ушли и жили бы нормально.

- Да, чтобы тебя грызли загрызли, - послышалось от стен большого зала заседаний, который всерьез обиделся на Мастера Линча.

- Чего? Ты молчи! - огрызнулся Линч.

- Тише, не надо оскорблений, между прочим, всех касается, - умиротворенно попросил Мастер Сыч, которому всеобщее ворчание мешало сладко дремать.

- Послушайте, что говорит большинство, Линч, - Великий Мастер апеллировал к общественному самосознанию Линча.

- Все это ерунда, Великий. Не подходят эти многолики. Выгнать их отсюда.

В пустой разговор встрял молодой Мастер:

- И кажется мне, что некоторые боятся расставаться со своей великой миссией?

В зале наступило тяжелое молчание. Линч резко встал со стула и исчез.

- Зачем ты так? - Великий смотрел на своего заместителя весьма укоризненно.

- Простите, Великий, но Линч отнимает у нас время, - молодой Мастер каялся, но не сильно.

- Он - хороший показатель. Никогда раньше он так не возражал против кого-то. А это значит, что у нас есть шанс, - Великий сложил руки, как отличник в школе, и мечтательный блеск глаз осветил всё прилегающее пространство.

Молодой Мастер молча согласился с Великим. Волна предвкушения подхлестнула его еще активнее заняться своими непосредственными обязанностями всех испытывать.

Глава 12. Левая задняя нога

Сыр в мышеловке достается второй мышке.

Из английской пословицы

Вунь был просто необыкновенно счастлив. Утро принесло ему новое богатство. Вунь услышал разговор Недая и Инриха о Хэссе. Два больших мужчины сидели в повозке смешного дядьки, как Вунь характеризовал директора труппы артистов.

- Дядя, я настоятельно предлагаю последовать моему совету. Хэсс бездарен в стихах, но талантлив во многих других вещах. Дядя, вам он не откажет. Илисте не откажет, если надо вы поговорите с ней, и она попросит Хэсса.

На этом Вунь слегка озлобился, ему не понравилось, что кто-то пытается отрицать, что Хэсс пишет замечательные стихи. Придумать тяжелую кару глупому Недаю, Вунь не успел, его увлек дальнейший разговор.

- Недай, ты понимаешь, что просишь? А если этот Хэсс что-нибудь найдет? Люди не желают раскрывать свои тайны, - Инрих несомненно был гораздо мудрее своего племянника.

- Дядя, я понимаю в обычной ситуации следовало бы об этом говорить. Но сила у Хэсса есть. Я думаю, что он справится, а всем можно объяснить, что происходит. Или не объяснять, а проверить тайно.

- Тайно? В труппе? Ты в своем уме-разуме? Здесь чихнуть не получится, все всё знают, - Инриха могло бы позабавить упрямство племянника, если бы он не был раздражен.

В повозку заглянула пышная тетя Илиста, Вунь ждал развития событий:

- О чем разговор, мальчики? - Илиста очаровательно улыбнулась, и уселась рядом. Она стянула со столика маленькую булочку, которые сегодня полагались на завтрак.

- Да вот мой племянник Недай пытается меня убедить, что кому-то надо проверить всех людей в труппе на наличие меток.

- Не кому-то, а Хэссу, - Недай продолжал упрямиться, и надеялся склонить Илисту на свою сторону.

- В Темных землях это может быть очень полезным, - Илиста перестала мучить булочку, и взялась за чашку Инриха. - А Хэсс согласен?

Недай смутился, а Инрих вздохнул, он понял, что Илиста все уже решила.

- Вот так мужчины спорят, а в жизни все решают женщины, - Инрих примирился с новой ситуацией. - Поговоришь с Хэссом?

Разговор продолжился в присутствии Хэсса. Вунь млел от счастья потому, что все эти люди считали, что Хэсс сильный колдун.

- Попробовать, конечно, можно, но донна Илиста..., - Хэсс в задумчивости продолжил начатое Илистой дело - он истреблял завтрак Инриха.

- В сущности, это может кому-то спасти жизнь, Хэсс, - давил на свое Недай, которому показалось, что Илиста недостаточно убедительна.

- А что скажут остальные? - Хэсс беспокоился.

- Мы ничего им не будем говорить. Если у кого-то окажутся метки, то мы поговорим с ними отдельно, уже позже, - оптимистично предложил Недай.

- Вот-вот, - Инрих криво улыбался. - Вы что думаете, что люди не поймут, что на них колдуют?

- Поймут, не поймут? Потом это будет без разницы. Они работают у донны Илисты, а она обещала обеспечить безопасность, когда набирала труппу, - Недай взялся за юридические формулировки.

- Я попробую, но никаких гарантий, - Хэсс согласился. Ему было невероятно интересно, что получится из этого.

- Когда сможешь все сделать? - Недай деловито достал книгу и приготовился записывать за Хэссом. - Что тебе надо?

- Мне ничего не надо. Блюдечко пригодилось, - Хэсс улыбнулся Недаю, помощнику директора ничего не оставалось, как ответить на его улыбку своей вымученной.

- Что за блюдечко? - моментально заинтересовалась Илиста.

- Да, так, - Хэсс поднялся, и с сожаление посмотрел на пустой стол. - Что-то я голодный, пойду поем, колдовать буду после полудня. Лучше, чтобы мне никто не мешал.

- Стой! Стой! Стой! - понеслось со всех сторон.

На дороге всем любопытствующим предстало примечательное зрелище: дорога завалена каменными обломками, чуть поодаль на траве лежит эльф, а двое оборванных типов радостно обнимаются с Боцманом, Секачем, Мореходом и Плинтом.

- Это же Гармаш и Железяка, - Секач радостно представлял оборванцев остальным.

- Как дела? Чем заняты? Три ветра тебе в зад, - радовался Плинт.

Одноглазый Боцман заливисто ругался на трех десятках языков.

- А это что за тип? - осторожно приблизился к грязным личностям Недай.

- Эльф, он у нас родился из мешка той каменюги, - патетически вещал Гармаш. - Мы когда эту каменюгу пришибли, то из нее выполз полудохлый эльф.

- Помедленнее, пожалуйста, - попросил отец Григорий, который все записывал в свою книгу.

- Эльф? А чего он лежит? Мертвый? - повар Грим рискнул приблизиться к оборванцам и лежащему эльфу. - Живой, жар у него. Вообще эльфы не болеют. Что с ним?

- Да откуда мы знаем? Мы его не обижали, он сам уже такой вылез, - Железяка беспомощно пожал плечами.

- Это кто вообще такие? Ну-ка, Боцман, отойди от них, - потребовала Илиста.

Боцман воззрился на нее в некотором замешательстве. Он считал донну Илисту умной и понятливой женщиной, но через три секунды Боцман громогласно потребовал того же от Секача, Морехода и Плинта.

- Ты чего, Боц? - Гармаш в замешательстве развел руки.

- А того. Они думают, что мы очередные уловки этого треклятого места, - Железяка оказался гораздо проницательнее товарища.

- Как это? - опешил Гармаш.

- Я так вижу что эти бродяги ваши хорошие знакомые? - Инрих взял дело в свои руки.

По знаку Богарты двое охранников переместились ближе к случайным попутчикам.

- Мы ходили на "Старой вампирше", - признался растерянный Секач.

- И совершенно неожиданно встретились здесь? - ухмыльнулся Линай. - Что делают здесь эти милые люди? Согласитесь, что случайно сюда никто не попадает.

- Между прочим, - флегматично заметил Железяка, - мы тоже можем думать так о вас. Чего это вас сюда всем кораблем понесло?

- Отбито, - пробормотал отец Логорифмус.