Всадники ветра (Двойники)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Так началось памятное многим состязание двух летных машин одной и той же постройки.

Город еще спал, ничего не подозревая, ни о чем ни думая. На залитом рассветным солнцем аэродроме — посреди тугой, уже наполняемой громом моторов равнины, растерянный дежурный, срочно вызванный начальник аэродрома и несколько поднятых с постелей летчиков — оживленно обсуждали возможности исхода.

Конечно, Иванов образцовый пилот, но удастся ли ему нагнать двойника, вылетевшего на полчаса раньше? Иванов вылетел… Юнкерс вылетел… Фашист вылетел… На коричневой земле чертился небесный радиус и намечались возможные пункты скрещения трех линий. Но вычисления не показывали ничего хорошего — самолет-убийца должен был гораздо раньше перехватить Юнкерс с членами правительства…

На старте дрожали новые самолеты. Новые летчики готовились взлететь в высь — идти к месту уже разрешившейся катастрофы…

А эта катастрофа — драма в прозрачной высоте, на расстоянии двух верст от темной, смазанной земли — развернулась в таком порядке:

Первым заметил враждебную машину Мак. Черной, летящей в даль точкой она неслась далеко впереди. Вытянувшись вперед, до боли натягивая ремни сиденья, Мак изо всей силы крикнул об этом Иванову.

Иванов увидел тоже. Его рука твердо легла на регуляторы мотора. Самолет прибавил ходу.

Предельная скорость была 250 килом, в час. Теперь самолет летел именно с такой скоростью. Около четырех верст в минуту делала стальная птица! Мимо стеклянных щитков тонко свистел сжатый воздух, бодро, как старая рыцарская песня, гремел мотор, туманная пелена внизу неуклонно ползла назад. Иванов знал, что только он — друг и знаток своей машины — может придать ей такую предельную, ничем не замедляемую скорость!

Первые болезненные ощущения давно оставили Мака. Он старался не смотреть вниз — он смотрел вперед, в голубую, блестящую пустыню перед глазами. Казалось, все другое: и прошлая жизнь, и приключения в Медынске и даже сама цель полета — остались далеко позади. Было только одно — воздушный бешеный бег по голубым путям на механической птице. Мак целиком отдавался восторгу этого бега.

Впереди — на преследуемом преследователе — звонко и злобно вскрикнула женщина, пассажир второй кабинки. Ее тонкие пальцы вцепились в шершавую округлость пулемета — она увидела распластанное короткое тело Юнкерса, летящего навстречу.

Пилот — таинственный двойник Иванова — оглянулся через плечо. Сзади, узкой черточкой, стыл уверенный размах крыльев преследователя.

Настигают! Пилот прибавил ходу и посмотрел на пулеметы…

Снизу вся картина имела такой вид:

С одной стороны солидно и мерно гремел медленный четырехместный Юнкерс. Ему навстречу быстро скользил воздушный хищник, с двумя крылатыми поверхностями, с темным, стройным телом. За ним в отдалении несся еще быстрее третий самолет — Иванова и Мака.

Фашист знал, что по летным качествам он уступает противнику. Авиатор-любитель, член первоклассного спортивного клуба, он все же не мог состязаться со старым профессионалом. К тому же у него было не полчаса, а всего минут десять выигрыша — спуск на уединенной площадке за пассажиркой заднего сиденья отнял немало дорогих минут!

Но безымянный двойник военлета знал и другое — знал, что все преимущества дела на его стороне. Толстый пассажирский самолет — прекрасная цель — облить его двойной струей пуль, сбить как бы попутно и нестись дальше — к границе. В крайнем случае, будет еще время вернуться — снова обстрелять Юнкерс. Главное — удар должен попасть в цель… Не уменьшая быстроты полета, фашист продолжал нестись на быстро растущий в глазах самолет.

И в эту минуту сигналы радио, непрерывно даваемые со станции Медынского аэродрома, достигли приемника на Юнкерсе.

— Впереди враждебная машина! — забилось в голове пилота. — Покушение на членов правительства. Наш самолет следует по пятам. Бегите — выиграть время!..

— Каким образом? Покушение? — недоуменно медлил Юнкерс.

— Работа артистов. Украден самолет. Хотят сбить вас — сорвать торжество. Видна ли машина? Бегите, — упорно и отчаянно твердило радио.

И Юнкерс послушался.

Серебрянокрылая продолговатая коробка неожиданно повернулась и начала убегать назад.

Серебрянокрылая продолговатая коробка неожиданно повернулась и начала убегать назад.

С сердечным замиранием сквозь гром мотора, ее пассажиры услышали слабое постукивание пулемета.

В шлифованные стекла окон правой стороны на мгновение метнулась черная тень крыла, бледное, сосредоточенное лицо в пилотском шлеме и рука женщины на рычагах пулемета. Потом грозное видение исчезло. Истребитель пронесся мимо.

Фашист повернул машину. Первый обстрел миновал цель — это произошло из-за крутого виража жертвы. Он бросился назад. Но в это время на дороге вырос новый враг — бьющий из двух пулеметов, подоспевший самолет Иванова.

Две вражеских машины сближались.

На одной был напряженно стиснувший зубы иностранец, женщина с толстым платком, надвинутым на злое, перекошенное лицо. На другой — спокойный, сросшийся с машиной Иванов, бледный Мак, вращающий пулеметом.

Вот как представились Маку последующие картины боя.

Когда они нашали и отрезали фашистов, он привел в действие пулемет. Сжавшись, почувствовал, как над самым ухом свистнул смертельный ветер.

Затем внезапно голубой небесный свод перевернулся — перед глазами очутилась черная поверхность земли. Замерло сердце и сдавило дыхание — Мак забыл все остальное, вцепившись руками в кожу кабинки и чувствуя, что только наличие ременных скреп спасает его от падения. Самолет выровнялся.

Совсем близко Мак увидел такое знакомое, но совсем чужое лицо Нины Павловны. Поддаваясь непонятному чувству, рванул рычаг пулемета. И вдруг самолет снова стал терять устойчивость — падать вбок, на правое крыло.

И до этого и после Мак знал, что во время воздушного боя применяется высший пилотаж. Но, только испытав его практически, он понял значение этого слова!

Когда вы чувствуете, что начинаете падать на спину и невольно хватаете воздух, когда видите, как ваш воздушный экипаж молниевидным штопором несется к смертельному черному дну, имя которому земля, когда, наконец, ваша машина начинает нелепо кувыркаться, теряя тяжесть и равновесие и когда вы уже не сознаете больше, что за штука эта черно-голубая путаница перед глазами — вы начинаете понимать, что воздушный бой совсем не такая простая и легкая вещь! То есть, конечно, такие мысли приходят вам в голову только много времени спустя!

Дело в том, что в продолжение самого боя вы не в состоянии думать ни о чем, во что-то вцепившись руками (после долго припоминается, во что) и имея в голове яркий и дикий танец. А в это время настоящий хозяин машины — Иванов — хладнокровно и тщательно выделывает всякие фигуры, стараясь сбить враждебную машину.

И в конце концов ему удается это. После одного из поворотов самолет фашистов начинает, крутясь, падать вниз.

Он не планирует, не падает размеренными зигзагами или быстрой спиралью — он просто кувыркается, как попало, на фоне далекой земли. И, выровняв самолет, высоко в прозрачном небе, Иванов смотрит на побежденного врага.

Он видит: машина фашистов становится все меньше и меньше, почти сливаясь с землей, достигает этой земли. Иванов выключает мотор, берет ручку на себя, начинает быстро планировать на землю.

На земле выясняется:

Мак не может сразу вылезти из кабинки — него странная, расслабленная дрожь во всем теле. Одна рука — левая — покрыта сочащейся кровью и двигается с трудом — прострелена мякоть плеча. Иванов стягивает ее платком. Оба бегут к разбитому самолету.

Украденная советская машина не взорвалась и не сгорела, коснувшись земли. По всей вероятности, двойнику Иванова удалось в последний момент выключить мотор.

Но самолета, как такового, уже не существует.

Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков, обрызганных темной кровью и пропитанных запахом бензина.

Вместо него груда торчащих во все стороны, бесформенных обломков.

Из-под обломков выступает мертвая рука и исцарапанное лицо, как две капли воды похожее на лицо человека, стоящего здесь же. Иванов отворачивается с невольной дрожью. Отворачивается и Мак: под обломками крыла он увидел круглое обнаженное колено и конец ноги дочери Добротворского.

В голубом солнечном небе на северо-востоке исчезает блестящая точка, эскортируемая тремя черными точками подоспевших самолетов. Мак и Иванов идут к своей машине.

Иванов пускает мотор, Мак, чувствуя приступ странной тоски и новой слабости, укрепляется на заднем сиденье. Самолет-победитель летит к далекому, просыпающемуся Медынску.

Там, в Медынске, в одном из маленьких домов маленькая Маруся лежит на кровати, зарывшись в подушки годовой. Она ждет исхода воздушного боя. Скоро она узнает все и, счастливая, обнимет своего освобожденного от подозрений мужа.

Не так скоро, но все же узнают об всем случившемся и жители далекого, дымного, вздымающегося воздушными путями и небоскребами города. Двенадцать джентльменов за черным столом почтят молчаливым вставанием память тринадцатого, погибшего члена собрания, и прекрасной эмигрантки, предложившей свои услуги «правому» делу. Двенадцать джентльменов будут обдумывать новые планы, направленные против ненавистной республики рабочих…

На рассвете этого дня, в присутствии Фенина, Маруси, представителей ГПУ и милиции, дрожащий, заламывающий руки профессор Добротворский рассказывал историю клада, своей мнимой дочери и таинственного двойника Иванова.