Время льда и огня

30

Мы снижались почти по прямой. Как мне объяснили, ответным ударом Галакси были не только сметены стартовые площадки, но и серьезно нарушен контроль южан за пространством над мегаполисами — ну да без этого не могла бы состояться и сама акция возмездия. Поэтому для проформы было соблюдено лишь несколько (из перечня пунктов в двадцать) приемов вхождения во вражеское пространство.

Спуск занял не более получаса. При маневрах челнока становилось видно, как ощутимо приближается тот самый конечный терминал, который мы с Наймарком столько раз просматривали из обсерватории Рика. Наконец иллюминаторы заволокла серая пелена — это челнок, приземляясь, поднял на площадке небольшую песчаную бурю. Качнуло, реактор замолчал, и по команде все задраили наглухо свои термокостюмы — так по привычке продолжал я именовать скафандры.

Откинулась секция борта со ступеньками, и, не будь мы заранее защищены светофильтрами, поток света снаружи мог бы ослепить нас в считанные секунды. Мы с Наймарком, памятуя прошлый наш выход на Солнечной стороне, с дрожью предвкушали что-то подобное и в этот раз: ведь там, помнится, Португал хладнокровно (мимоходом, так сказать) загубил несколько человек — и это было на окраине зоны, отнюдь не в ее центре, где мы сейчас находились. Однако костюмы вели себя превосходно. Да и вся группа пока что пряталась в тени широких крыльев челнока.

Нас окружал обычный пустынный ландшафт, совершенно лишенный признаков людского присутствия, за исключением череды вытяжных труб, уходящих за горизонт. Старший дал знак комман-дос рассредоточиться и, остерегаясь мин, занять крайнюю вытяжную трубу. Кстати, трубы только из космоса выглядят как тончайшие булавочки — на самом деле это широченные стальные цилиндры диаметром метров в шесть, торчащие из барханов на высоту многоэтажного дома.

Боевики уже выстроились в цепочку. Похоже было, что меня и старину Эла хотят вообще оставить возле бархана, под присмотром экипажа челнока.

— Минутку, — сказал Наймарк.

Старший рейда, сухопарый ладный лейтенант, с неудовольствием оглянулся — кто там еще осмелился прервать тщательно подготовленный ход операции? В наушниках он не мог сразу узнать голос малознакомого ему человека.

— Минутку, — повторил Наймарк, — я хочу вам высказать одно соображение…

Лейтенант кивнул — только, мол, поживее.

— Как я понял, вы хотите проникнуть в шахту через вон ту трубу?

— Именно. Это самый короткий путь.

Лейтенант смотрел на старикана Эла через светофильтр, поэтому трудно было разглядеть выражение его лица. Но голос его звучал слегка раздраженно.

— Вы так думаете?

— Да, я так считаю… Оружие на изготовку!

— Не спешите, лейтенант. — Наймарк даже в скафандре выглядел «штатским тюфяком» и потому особенно раздражал командира. — Не спешите, потому что такой ход мысли может быть не у вас одного.

— Отставить! — на всякий случай бросил лейтенант. — А у кого еще?

— У шефа контрразведки южан генерала Крамера. Это самый очевидный способ проникновения в шахту, и Крамер, конечно же, учел его. Я не сомневаюсь, что крайний вентиляционный ствол — сплошная ловушка. Поверьте мне, я знаю методику Крамера.

Надо отдать должное лейтенанту — он соображал быстро и начисто лишен был обостренного чувства самолюбия, столь частого у военных.

— А что вы предлагаете? — сразу спросил он.

— Проникнуть в шахту через любую другую трубу — вон их сколько! — и двигаться с предосторожностями только при подходе к главному стволу. Как вы понимаете, из каждой вытяжной трубы делать вход-ловушку — это накладно даже для южан.

— Решено, — с ходу одобрил лейтенант. — Всем — в челнок!

И мы совершили короткий не то полет, не то скачок к третьей или четвертой вытяжке, если считать от конца. На этот раз уже никто, по-видимому, не возражал против нашего присутствия в колонне. Безо всяких предосторожностей мы влезли в трубу через маленькую дверцу монтажников, полузанесенную песком, и спустились вниз, к самой трассе, на специальных талях, которые при ближайшем рассмотрении оказались точно такими же, что и в наборе уже знакомого нам альпиниста Кастеллано. Внизу, как ни странно, нас ожидала не темнота, но тусклая прерывистая линия дежурных светильников вдоль рельсового тоннеля.

— Значит, трасса работает, — высказал я предположение.

— Необязательно. Это обычная расточительность южан, привыкших к изобилию энергии. А нам это только на руку.

В тоннеле стояла почти что нормальная температура, можно было снять гермошлемы. Группа шла без особого напряжения двумя цепочками, впереди — трое боевиков с какими-то щупами, на предмет то ли мин, то ли устройств связи, — словом, они изрядно замедляли наше продвижение к главному стволу. А двигаться, так сказать, «вспять» нам пришлось почти два километра.

Примерно в середине нашего пути Наймарк уловил слабую вибрацию рельсов и тут же сообщил об этом старшему. Лейтенант не поленился стать на колени и приник ухом прямо к рельсу. Действительно, теперь и мы ощущали слабую дрожь. Лейтенант вскочил — сейчас, без гермошлема, было видно, какое у него молодое, встревоженное лицо — и тут же велел всем укрыться за ребрами тоннеля, с оружием на изготовку.

Мы с Наймарком залегли без оружия, хотя я в случае чего и мог бы извлечь свой сувенир, но пока предпочитал его не демонстрировать.

Содрогание тоннеля нарастало, и теперь даже через скафандр стало заметно движение воздуха, ветерок. И вот в конце тоннеля мелькнул острый лучик; все разрастаясь, он стремительно приближался к нам. Поезд шел со стороны мегаполиса.

— Оружие к бою! — прозвучали слова лейтенанта. — Огонь по команде.

Поезд близился; и в то мгновение, когда он миновал нас, ясно увиделось, что кабина локомотива пуста. Лейтенант, надо думать, тоже это заметил — и сразу дал отбой. Поезд оказался безлюдным, автоматическим, на платформах высились тяжелые слитки листового металла — видимо, работы по сооружению этой трассы продолжались. Коммандос опять вытянулись в две цепочки вдоль рельсов. Мы с Наймарком плелись в хвосте и время от времени перекидывались ничего не значащими фразами — ну, к примеру, что жизнь вне нормальной гравитации довольно-таки здорово ослабляет, а на Галакси сейчас ночь, время сна.

— Вот что интересно, — заметил вдруг Наймарк, — мы сейчас приближаемся к самой, может быть, замечательной точке земного шара, к тому месту, откуда в свое время впервые был дан импульс на Большой Стоп, на всемирную Остановку, — и что, кто-нибудь ощущает величие момента?

Я проверил себя. Не было во мне такого ощущения.

— Ведь именно отсюда пошла та великая ломка земной жизни, которая длится до сих пор… Да-да, не возражайте, Петр, вся эта сегодняшняя борьба сообществ, зон — это лишь продолжение той смуты и анархии, начало которой идет отсюда. И вот подходим мы сюда просто как к очередному пункту задания…

— Верно, Эл. Больше того, чего хочется мне, так это скорейшего возвращения домой. Подальше от всяких памятных мест… Здесь еще хуже, чем у ночников, — там хоть простор…

— Ну, не знаю. Хотя, конечно, человек вы молодой и не застали той жизни. А я как представлю себе, что где-то вот здесь доктор Бюлов начинал работу по изменению структуры тяготения, — прямо-таки мороз по коже!

— От восхищения?

— От всего сразу, но больше — от чувства обреченности. Никто не в силах был предотвратить Остановку, даже сам автор эксперимента…

Лейтенант дал команду остановиться. Мы проходили как раз под тем вентиляционным стволом, насчет которого предупреждал Наймарк. Трио саперов начало усиленно колдовать вокруг ствола и вскоре обнаружило одну, затем вторую мину — одна обычная, вторая с фотоэлементом. Эти находки не вселили в меня бодрости: ведь если такие предосторожности на подходах, то что же тогда у цели? И может, лучше было все-таки остаться с экипажем?

— Что же они, в самом деле, могут искать в этом подземелье?

— Не знаю. Курата мне не докладывал. А сам я искал бы только фокус мишени. Да и команда — я так думаю — нацелена на это.

— Фокус мишени?

— Именно. — Наймарк перевел глаза на меня, понимая, что сейчас снова придется объяснять элементарное. Но — саперы продолжали свое дело, мы пока сидели в укрытии, и можно было расслабиться в популярном изложении сложного. — Единственная транспортабельная вещь в этой установке — фокус мишени, специально выращенный для этого эксперимента кристалл, из которого можно выбить гравитон с прямым или обратным спином.

— ???

— Ну, словом, совершенно уникальный кристалл, изготовить который теперь уже никто не может… так считается… и направляя на который поток частиц можно получить вот такой эффект полной остановки глоба. Или наоборот — его раскрутки.

Саперы закончили свое дело, и мы беспрепятственно прошли дальше, по направлению к главному шахтному стволу. Разговор с Наймарком помогал мне отвлечься от тяжких мыслей насчет моей потери, моей девушки.

— А для чего надо было упрятать установку в шахту? Тогда что, уже опасались ледника?

— Нет, о леднике тогда никто не думал, просто для чистоты эксперимента установку следовало поместить на дно шахты, чтобы изолировать от жесткого космического излучения. Чтобы не было случайностей.

— Хорошее дело! А то, что случилось, это как назвать — не случайность?

Мы устало брели, переступая через множество рельсов. Здесь был конечный терминал, здесь было депо. Наймарк долго молчал, прежде чем ответил:

— Нет, не случайность. Скорее — несчастный случай… И в науке такое бывает.