Война

Глава 21

Коммуникатор лорда Чена пронзительно зазвенел.

– Глупи, извини. – Он поставил коктейль и полез в карман пиджака.

Звонок застал его на террасе у моря, в доме своего друга лорда Стэнли Лу, еще в школе прозванного Глупи. На сцене, словно созданной кружевницей, весело играл крейский оркестр. Бриз приносил освежающий запах соли и йода; рокот волн, бьющихся о скалы, иногда заглушал музыку. Красное небо Антопона придавало морю зловещий оттенок.

– Чен, – сказал он, отвечая на звонок.

– Милорд, лорд Торк срочно вызывает вас на борт "Галактики".

Лорд Чен узнал тщательное произношение лорда депутата Монди, одного из членов Совета правления Флота. Этот торминел всегда следил за тем, чтобы не шепелявить из-за своих клыков.

– Но встреча же должна состояться через три дня, – ответил Чен. Он потянулся свободной рукой за коктейлем и поднес его к губам.

– Милорд, вы можете говорить? – спросил Монди.

По спине Чена пробежал холодок. Он поставил стакан и отошел в сторону от собравшихся на террасе.

– Да, полагаю. Рядом никого нет.

После небольшой паузы Монди продолжил:

– Наксиды уходят с Заншаа. Похоже, они с большим ускорением летят к Зарафану.

Лорд Чен знал, что от Зарафана прямой путь до Ларедо, новой резиденции Парламента.

Туда же в любой момент прилетит его дочь.

– Да, понял, – сказал он. – Буду, как только смогу.

Под рокот прибоя Чен убрал коммуникатор и вернулся к гостям.

– Планы изменились, Глупи. Не знаешь, кто подбросит меня к орбитальному лифту?

***

– Боевая тревога! Объявляется боевая тревога! Это не учения!

По панике, звучащей в усиленном динамиками голосе кадета Цина, Мартинес сразу понял, что тревога не учебная. Сообщение не успели повторить, а капитан, перемахнув через стол, стрелой летел к командной рубке, оставив растерянного Марсдена в кабинете.

Отключение гравитации настигло его посреди трапа. Двигатели умолкли, не стало слышно ни звука, лишь сердце громче, чем сирена, стучало в груди. Притяжение исчезло, но осталась инерция, и он сильно ударился коленями и локтями о ступеньки. Несмотря на смягчающее покрытие, было очень больно. Как огромный резиновый мяч, он отскочил от лестницы, но ухитрился остановить полет, схватившись за перила.

Его ноги тянуло в сторону коридора, и это означало, что "Прославленный" меняет курс. Надо было подняться по лестнице и попасть в рубку, прежде чем двигатели заработают опять. Он напряг руку, чтобы подтянуть себя назад к крутой лестнице, оттолкнуться и выпрыгнуть на следующую палубу.

Не вышло. Двигатели неожиданно включились, вернулось притяжение. Рука не смогла выдержать вес тела и подвернулась. Он врезался плечом в перила. И рухнул навзничь на ступени. Их края впились ему в спину.

Мартинес попытался встать, но тут начала расти гравитация… 2 g. 3 g… Боль пронзила запястье, когда он схватил поручень. Ступени ножами впивались в тело. 4 g… Он судорожно ловил воздух ртом. И понял, что ему не сдвинуться с места.

Понял и остальное. Он лежал на твердой поверхности. А таблеток, позволяющих переносить сильные перегрузки, давно не принимал. Он может умереть прямо тут – ступени порежут его на ломтики, как сыр.

По-крабьи перебирая конечностями, Мартинес спускался вниз. Каждая ступенька отзывалась болью в спине и затылке. Но когда задом он ударился о палубу, легче не стало: ступени всё еще врезались в спину… 5g… В глазах потемнело.

Дернувшись, Мартинес съехал чуть ниже. Стукнувшись головой, почувствовал, будто внутри взорвалась бомба, но сильнее сжал челюсти, чтобы улучшить приток крови к мозгу, и… соскользнул дальше.

"В точности кошмар Чандры", – понял он. По релятивистским траекториям запущены ракеты, и ему надо в рубку. Будет очень глупо, если он умрет здесь, испарившись при взрыве или сломав шею о ребро ступени.

Он шлепнулся на ступеньку ниже. Теперь на лестнице оставалась только голова, повернутая под углом, пережимающим трахею и давящим на позвоночник… 6 g… Он уже ничего не видел. Даже дышать стало сложно. Без таблеток терранцы обычно теряют сознание при 6,5 g. Надо срочно сползти на палубу, или вес его собственной головы переломит шею.

Из последних сил капитан пробовал перекатиться и бился ладонями и пятками по плитке, сражаясь со своим весом, пригвоздившим его к полу, как серебряная булавка прикалывает насекомое к пробковой подкладке. Перед глазами всё плыло. Каждый вздох давался с трудом. Напрягая мускулы, он набрал воздух в легкие.

Голова со стуком упала с лестницы на палубу. Несмотря на боль и вспышки, озаряющие темноту перед глазами, он ликовал.

Гравитация росла. Мартинес попытался не потерять сознание.

Но отключился.

***

Когда Мартинес очнулся, перед ним было окно, а за окном – сельский пейзаж. Две дамы в полупрозрачных платьях смотрели на практически нагого мужчину, зависшего в пронзительно голубом небе. Чуть выше кружил гордый орел, а на траве, у ног женщин, сидела пара животных, собака и кто-то мелкий и пушистый с длинными ушами, тоже с любопытством глядящая на парящего человека.

Мартинес вдруг понял, что в небе мужчина не один. Он сам тоже парит.

Сердце грохотало в груди как сломанный паровой двигатель. Голову и тело пронзала острая боль. Он моргнул и вытер пот, заливающий глаза.

Мужчина плыл в воздухе, невозмутимый и невероятно безмятежный, как будто ничего не происходит.

Только потом до Мартинеса дошло, что он смотрит на настенную роспись, один из тромплеев, оптических иллюзий, которыми Монтемар Джукс украсил коридор.

Двигатели опять отключались. И ничего не весящего Мартинеса незаметно подняло с палубы к этой фреске.

Капитан вздрогнул и начал отчаянно озираться. Расстояние до трапа, ведущего к рубке, было примерно два его роста. Насколько он понял, авария, бой, или что там еще произошло, не закончились.

Он взмахнул руками, разворачиваясь в нужную сторону, и оттолкнулся ногой от парящего человека. Правое запястье по-прежнему болело, но он направил себя с помощью рук, и инерция понесла его по коридору к трапу.

Он коснулся ступеней ногами, сгруппировался и оттолкнулся опять, в этот раз в сторону выхода на следующую палубу.

Оттуда было недалеко и до тяжелой двери в рубку. Она была бронированной на случай взрыва или радиации и запиралась при первых звуках тревоги. Мартинес парил перед ней, держась левой рукой за скобу на косяке, а правой тыкал в панель коммуникатора.

– Это капитан! – сказал он. – Откройте!

– Ждите, – послышался голос Мерсенна.

Ждать? Мартинес возмутился. Что там четвертый лейтенант себе вообразил – что разговаривает с сопливым кадетом?!

– Впустите меня в рубку! – рявкнул Мартинес.

– Подождите. – Эта возмутительная реплика оказалась брошена таким равнодушным тоном, будто у Мерсенна были дела поважнее, чем исполнение приказов капитана.

Ну, может, и были. Вероятно, критическое положение поглотило всё его внимание.

Но разве долго разблокировать эту хренову дверь?

Мартинес ждал, скрипя зубами и вцепившись мертвой хваткой в скобу. Со стороны трапа появился лейтенант Хусейн и присоединился к нему. Из носа лейтенанта выплывали шарики крови, иногда задерживаясь на его усиках, а губа была разбита.

Обязательного звукового предупреждения при усилении гравитации или ее исчезновении так и не прозвучало. Наверное, было не до того. Мартинес подумал, сколько ран приходится обрабатывать доктору Цзаю.

Через минуту дверь зашипела и открылась. Капитан оттолкнулся от скобы и проплыл к командирскому месту.

– Командование принял! – крикнул он.

– Капитан Мартинес командование принял! – подтвердил Мерсенн. С явным облегчением. Он уже направлялся к своему обычному посту у пульта управления двигателями.

Подплывая к амортизационному ложу, Мартинес огляделся. Вахтенные уставились в экраны, словно из тех сейчас полезет когтистое нечто.

– Ракетная атака, милорд, – сказал Мерсенн, как только капитан добрался до места. Клетка качалась в такт движениям Мартинеса, когда он, сгруппировавшись, влезал туда.

– По меньшей мере тридцать ракет. Извините, что не впускал вас, но не хотелось разблокировать дверь, пока не разделаемся с ними. Боялся облучить всю команду, если рванет где-то поблизости.

Скрепя сердце Мартинес признал его правоту.

– Потери есть?

– Нет, милорд. – Мерсенн отплыл к ложу рядом с мичманом, исполнявшим его обязанности во время тревоги, закрыл себя сетью и включил дисплеи. – Мы дали максимальное ускорение, как только заметили ракеты, но на восьми g что-то случилось с двигателями.

Мартинес как раз пристегивал себя сеткой к ложу.

– С двигателями? – спросил он, замерев.

– С первым. Автоматическая система безопасности тут же застопорила и остальные два, прежде чем я перешел на ручное управление. Постараюсь запустить второй и третий снова, а потом выясню, что произошло с первым.

Итак, с невесомостью прояснилось. Отказали двигатели, возможно, сами по себе, прямо посреди боя.

Он выдвинул экраны, закрепил их и начал разбираться, в чем дело.

Наксиды не атаковали их в Оссере, в отличие от учений Чандры. Они дождались эскадру в системе Архан-Дохг, где на Архане, влажной и жаркой планете, жило полмиллиарда теплолюбивых наксидов, а на Дохге, покрытом ледниками, больше миллиарда мохнатых торминелов.

В Оссере эскадра Чен не сделала ни выстрела, да и в Архан-Дохге кораблей пока не наблюдалось. Наксиды знали об их прибытии и заранее убрали все звездолеты с пути.

Но даже не уничтожая ничего, эскадра наносила огромный ущерб экономике мятежников. Сотни кораблей, скрываясь от лоялистов, перестали доставлять грузы. Что-то всё же перевозилось по непрямым маршрутам, но склады оказались забиты товарами, ожидающими отправки, а многочисленные заводы и фабрики простаивали из-за нехватки сырья.

Наксиды попытались напасть на эскадру через два дня после входа в систему Архан-Дохг. Неожиданно заработали вражеские поисковые лазеры. Мерсенн объявил боевую тревогу и приказал "Прославленному" как можно быстрее отделиться от остальных кораблей. Пока они меняли траекторию, на экранах сенсоров появились короткие вспышки, показывающие, что ракеты противника производят финальную корректировку курса.

Большинство из них нацелились на ракеты-приманки, летящие перед эскадрой, но несколько всё же направились на корабли и были уничтожены противоракетными орудиями. К этому времени на "Прославленном" засбоил первый двигатель, корабль лег в дрейф, а покрытый синяками капитан плавал без сознания в коридоре.

Битва при Архан-Дохге, с объявления тревоги до уничтожения последней вражеской ракеты, длилась менее трех минут.

– В противоракетной обороне оказалась одна брешь, – отрапортовал Хусейн из оружейной. – Третье антипротонное орудие вышло из строя после единственного выстрела.

– Прямо как на Харзапиде, – пробормотал Мерсенн.

– Сколько у нас приманок в пусковых? – спросил Мартинес Хусейна.

– Три, милорд.

– Немедленно запустите их. Они должны лететь перед эскадрой на случай повторной атаки наксидов.

Возможность повторной атаки не обрадовала экипаж.

– Приманки запущены, милорд. Установки пусты. Химические двигатели отнесли ракеты на безопасное расстояние.

– Зарядите установки еще одной партией приманок, – добавил Мартинес.

Команда в полном составе влетела в рубку и спокойно заняла свои места. Прибыл Алихан, волоча за собой на ремне скафандр Мартинеса. Капитан приказал ему отправиться в оружейный отсек, повесив скафандр в шкафчик, потому что сейчас было не до переодеваний.

– Я начал обратный отсчет до запуска второго и третьего двигателей, – доложил Мерсенн. – У нас пять минут и двадцать одна секунда.

– Продолжайте.

– Милорд, включились двигатели приманок, – сказал Хусейн. – Там все в порядке.

– Милорд, "Судья Арслан" спрашивает, все ли у нас нормально, – сказал связист Ро.

– Передайте, что преждевременно отключился двигатель, – ответил Мартинес. -И скажите, что скоро всё будет в порядке.

– Так точно, лорд капитан. И да, комэскадрой Чен желает поговорить с вами.

– Соедините.

– Так точно, милорд.

Мартинес не стал надевать подшлемник с наушниками, виртуальным проектором и медицинскими сенсорами, поэтому голос Миши раздался из динамика на тактическом дисплее и все в рубке слышали его:

– Капитан Мартинес, что, черт возьми, случилось?

Мартинес доложил в нескольких словах. Миши внимательно выслушала.

– Отлично, – сказала она. – Прикажу остальным кораблям занять вокруг нас оборонительную позицию, пока не восстановим ход.

Мартинес кивнул.

– Могу ли я рекомендовать дополнительный запуск приманок?

– Лейтенант Прасад уже позаботилась об этом. – Миши, склонив голову, посмотрела на экран: – Капитан, вид у вас, словно вы попали под стадо бизонов.

– Ускорение размазало меня по лестнице.

– Вы точно в норме? Или стоит вызвать доктора Цзая в рубку?

– Думаю, у него и так забот хватает.

Комэскадрой согласилась с ним.

– Найдите, откуда пришел луч поискового лазера, и разнесите всё к едрене матери.

– Так точно, миледи.

– И уничтожьте пространственно-временные станции. Не хватало, чтобы противник обнаружил нас через них.

"Это дикость". Так говорила Миши, когда впервые встал вопрос об уничтожении станций. Иногда, если было необходимо сохранить передвижение эскадры в тайне, они делали это, но по большей части станции оставались невредимы.

Мартинес понял, что настал решающий момент. Ничто так легко не стирает все колебания, как угроза жизни.

На экране загорелся оранжевый значок конца связи.

– Наблюдатели, мы все еще под лучом поискового лазера? – спросил Мартинес.

– Нет, милорд, – ответил Пэн. – Лазеры отключились, когда взорвалась последняя ракета, а так как перемещение информации ограничено скоростью света, наксиды пока не знают, что здесь произошло. А значит, им заранее сообщили, когда подсвечивать и когда прекратить.

– Смогли запеленговать?

– Надо взять данные с других кораблей и произвести триангуляцию.

– Выполняйте. – Мартинес обратился к Хусейну: – Оружейник, цель – Тоннельные станции Один, Два и Три. Уничтожьте их. Один выстрел на каждую. Не ждите моего приказа, просто стреляйте.

– Так точно, лорд капитан.

На миг позволив себе всплыть и удерживаясь с помощью защитной сетки, Мартинес обдумал свой приказ. Настоящая дикость. Станции не только поддерживали связь между мирами, но и стабилизировали положение тоннелей, уравновешивая массы при перемещении в обе стороны. Товарооборот замедлится до скорости улитки, если тоннели станут опасны из-за нарушения баланса.

Они только что успешно заблокировали Архан-Дохг. Чтобы восстановить прежнее положение, придется строить новые станции и оснащать компенсаторными установками для переброски огромных астероидных глыб, без чего невозможно поддержание равновесия в тоннелях. Война может длиться еще очень долго, и только после нее в Архан-Дохг вновь начнут прибывать торговые суда.

– Одна минута до включения двигателей, милорд, – предупредил Мерсенн.

– Отложите на десять секунд. – Мартинес поколебался и добавил: – Сможем ли мы благополучно продолжать полет на двух двигателях?

– Да, милорд, – уверенно ответил Мерсенн.

– Ракеты запущены и разгоняются на химических двигателях, – доложил Хусейн. – Установки свободны.

– Ро, соедините меня с комэскадрой.

– Слушаюсь, милорд.

На экране Мартинеса появилась Ида Ли.

– Вы что-то хотите передать леди Миши?

– Только то, что менее чем через минуту включатся два двигателя. Будут указания от леди командующей?

– Подождите.

Экран померк, а потом на нем появилась Чандра Прасад.

– Посылаю координаты курса вашему пилоту. Ускорение 0,1 g, пока не убедимся, что двигатели в порядке.

– Понял. Мерсенн, дайте сигнал об ускорении.

Все напряженно ждали завершения обратного отсчета, за которым последовали удаленный гул и легкий толчок: камеры ускорителей медленно вращались, приходя в стартовое положение. Компьютеры отрегулировали осевую тягу двух двигателей, скомпенсировав отсутствие третьего. Ускорение постепенно нарастало, пока не достигло 1 g.

– Работа двигателей в норме, – сказал Мерсенн.

– Отлично.

– Милорд, – сказал Пэн. – Мы проследили сигнал поискового лазера. Третья станция Архана.

На Архане, планете с относительно маленьким населением, отсутствовало полноценное кольцо ускорителя, но было три геостационарные станции, соединенные с экватором системой подъемников. Первую станцию, как золотое обрамление бриллианта, окружало небольшое кольцо.

– Хусейн, уничтожьте Третью станцию, – приказал Мартинес.

Капитан подумал, что наксиды должны пенять на себя. Их предупреждали, что при малейшем неповиновении их уничтожат. И неважно, будет ли это корабль, станция или кольцо.

По крайней мере, сейчас не Бай-до. И не надо ронять целый ускоритель, весящий миллиарды тонн, в атмосферу населенной планеты.

Была надежда, что наксиды эвакуировали тысячи обитателей станции, прежде чем подставить их под удар. Но Мартинес сомневался. Насколько он мог судить, наксиды никогда не полагались на запасной вариант и, если что-то шло не так, лишь упорнее продолжали следовать основному.

– Милорд, сообщение от такелажника Джукса, – сказал Ро.

– Да? – Мартинес понятия не имел, что может понадобиться художнику.

– Он просит разрешения зайти в ваши апартаменты, чтобы проверить, в порядке ли картины.

Мартинес подавил улыбку. Все произведения искусства были в автоматизированных рамах, предохраняющих от перегрузок, но тем не менее желание Джукса защитить картину, стоившую восемьдесят тысяч зенитов, показывало его приоритеты.

– Разрешаю, – сказал он.

– Милорд, – начал Мерсенн после запуска ракеты, – мы выяснили причину неполадки в двигателе.

– Докладывайте.

– Ей стал насос высокого давления из Первой системы охлаждения. Он сломался, а это послужило толчком для целого каскада неполадок, приведших к полной остановке двигателя.

– Сломался? – переспросил Мартинес. – Как сломался?

– Отсюда сложно судить. Но по какой-то причине он не сработал, предохранительный клапан не открылся – и двигатель заклинило. Компьютер не был на сто процентов уверен, что корабль сможет поддерживать ускорение в 8 g с помощью двух двигателей, поэтому он застопорил их.

– Ясно. Благодарю, Мерсенн.

Это надо было обдумать.

Как только боевая тревога закончится, он сразу пойдет в машинное отделение и выяснит, что произошло.

***

– Подгонка данных, – сказал Мартинес с холодной яростью. – Вы вносили в журналы ложные записи, скрывая, что плановый ремонт не производился, и в результате подвергли корабль опасности.

Старший такелажник Франсис тупо смотрела на стену за спиной Мартинеса и молчала.

– Разве я не достаточно ясно вас предупреждал? Нельзя было догадаться, что случится, если я поймаю вас на этом?

Гнев бурлил в Мартинесе, отдаваясь мучительной болью в голове и запястье. Впервые за свою карьеру он понял, как офицер может пойти на крайние меры и достать изогнутый клинок из ножен, чтобы полоснуть им по горлу подчиненного.

Улики против Франсис нашлись сразу. Она и ее такелажники частично разобрали огромный блестящий турбонасос, перекачивающий охладитель из теплообменника в Первый двигатель. Пустые металлические стены камеры пахли хладагентом, ботинки и манжеты Мартинеса тоже пропитались им. В насосе разорвало требующую тонкой настройки турбину, и осколки перекрыли аварийный клапан, который останавливал поток охладителя в случае поломки. Первый клапан заело, а второй, запасной, не открылся. И автоматика отключила двигатель.

Было сложно представить, почему со столь важным оборудованием случилась такая авария. Насос и все другие ключевые механизмы намеренно создавали с расчетом на больший срок износа, чем предусматривали инструкции. Насос мог выйти из строя только в одном случае – при нарушении правил эксплуатации.

Но это было лишь теорией. Настоящим гвоздем в крышку гроба старшего такелажника стал серийный номер насоса, не совпавший с записью в журнале 77-12. Как понял Мартинес, номер в журнале оказался чистой выдумкой.

– Что ж… такелажник второго класса Франсис, полагаю, что пора вашей команде заменить насос, – сказал капитан.

Услышав о своем понижении, Франсис сверкнула глазами и сжала челюсти так, что заиграли желваки.

Мартинес посмотрел на Марсдена, аккуратно вставшего на темную пластиковую решетку, чтобы не намочить туфли хладагентом.

– Кто теперь старший такелажник? – спросил Мартинес.

– Первый такелажник Рао. – Секретарю даже не понадобилось заглядывать в планшет.

Капитан посмотрел на Франсис.

– Попрошу нового главу отделения проверить все записи в журнале 77-12. Мы же больше не хотим загадочных поломок?

Франсис ничего не ответила. Из-за влажности ее кожа блестела, и капельки стекали по крыльям носа.

– Можете оспорить свое понижение в звании, – сказал Мартинес. – Но на вашем месте я бы и не пытался. Если о случившемся узнает командующая эскадрой Чен, она, вероятно, прикажет вас задушить.

Мартинес вышел, прошлепав по лужам хладагента. Каждый шаг отдавался болью в голове и запястье. Марсден, не забывая смотреть под ноги, следовал за ним.

***

Следующей была ракетная батарея, где Гулик и Хусейн уже осматривали внутренности давшего сбой антипротонного орудия. Механизм вынули из турели, и теперь полным ходом шел осмотр деталей, разложенных на палубе на защитном чехле.

Когда капитан вошел, Гулик вскочил и вытянулся по струнке. Под мышками расплылись темные круги, а со лба градом лил пот. Мартинес не видел его таким напряженным со времени последнего обхода Флетчера, когда тот медленно вышагивал перед оружейником и его подразделением с кинжалом, позвякивающим на цепочке.

Интересно, знает ли Гулик, что произошло с Франсис. У унтер-офицеров существовала собственная, неофициальная система связи, и Мартинес уважал ее за эффективность, но все равно верилось с трудом, что она может сработать так быстро. Наверное, Гулик всегда нервничает в присутствии старших по званию.

Или у него нечистая совесть.

Мартинес открыл на нарукавном дисплее журнал 77-12 и спокойно сверил серийные номера. Они совпадали, Гулик не подгонял данных.

– Выяснили причину? – спросил Мартинес.

– Электронный инжектор вышел из строя, милорд, – отрапортовал Гулик. – Обычная неполадка, особенно у этой модели.

Антипротоны переносились лучом электронов, не дающим им рассеиваться до момента попадания в цель, поэтому электронный инжектор был самой важной частью системы.

– Я продолжу осмотр, но по всей видимости дело в техническом допуске. Это слишком точная аппаратура, а в турели она подвергается воздействию экстремальных температур, космической радиации и всего такого. Обычно турели убраны, но сейчас они постоянно находятся в боевой готовности с полностью заряженной лазерной защитой. Критические настройки могут легко дать сбой.

Мартинес вспомнил слова, произнесенные кем-то в рубке, и повторил их:

– То же самое случилось при Харзапиде?

Гулик вздрогнул. За него твердым голосом ответил Хусейн:

– Определенно нет, милорд.

Мартинес чувствовал, что упускает что-то важное, но не мог сообразить что.

– Так что было в тот раз? – спросил он.

И Хусейн, и Гулик промолчали, задумавшись о прошлом, и эти воспоминания им были явно не по душе.

– Было плохо, милорд, – проговорил Хусейн. – Наксидов оказалось в пять раз больше, и они пытались заставить нас сдаться. Они заняли штаб кольца и приказали нам не оказывать сопротивления. Командующий Флотом Кринган организовал штурм штаба, отдав приказ оставшимся верными ему подразделениям приготовить антипротонные орудия для ближнего боя.

Никто из нас никогда не держал запас антипротонов в орудиях, пока корабль был в доке, – сами знаете, какие они чувствительные. Поэтому лейтенанта Козинича с помощниками отправили за баллонами. Но когда он их привез и орудия привели в готовность, выяснилось, что баллоны пусты.

Мартинес пораженно посмотрел на Хусейна.

– Пусты?

– Наверное, наксиды проникли на наш склад и подменили баллоны. Комэскадрой послала Козинича за антипротонами на "Властелина", стоявшего рядом, но завязался бой. Переходной шлюз подорвали, Козинича ранили. – Хусейн зло поджал губы под усами. – За несколько минут ближнего боя от Четвертого флота остались одни ошметки. Все корабли наксидов погибли, но и лоялисты понесли огромные потери, некоторые корабли было уже не восстановить. Умерли тысячи. Но наксиды в нас не стреляли! Они знали, что "Прославленный" беспомощен.

Голос Хусейна сорвался при этом воспоминании. Мартинес явственно представил, что творилось в штабе: Флетчер приказывает стрелять, а стрелять нечем, офицер-оружейник, то есть сам Хусейн, в ярости бьет кулаком по пульту. Козинич с готовыми на любой риск подручными мчится по переходному шлюзу, толкая тележки с антипротонными баллонами. И долгая беспомощная тишина, ведь битва уже началась и экипаж ждет, что вот-вот раздастся залп и разорвет всех на части, а потом они с ужасом осознают всю глубину презрения, с которым к ним относятся наксиды, великолепно знающие, что "Прославленный" бесполезен, и не утруждающие себя даже выстрелом в его сторону.

"Абсолютно беспомощны, – думал Мартинес. – Наверное, это так же унизительно и жутко, как чувствовать себя капитаном, пригвожденным к лестнице перегрузками, пока корабль сражается за жизнь – без него".

– Капитан Флетчер приказал улетать с кольца, – продолжил Хусейн, – и маневрировать как при атаке. Мы надеялись перевести огонь на себя, но наксиды не обратили на нас внимания. Мы стреляли по ним из лазерных пушек, но лазер ничто по сравнению с антиматерией и… – Он снова поморщился. – Они так и не напали на нас. Мы наблюдали за сражением со стороны. Капитан Флетчер был в ярости, никогда его таким не видел, никогда не замечал, что он способен проявлять эмоции.

– А где была командующая эскадрой Чен?

– На планете, милорд. На званом ужине.

Вряд ли происшедшее с "Прославленным" понравилось Миши.

– Мы даже обрадовались стычке с наксидами при Протипане, милорд, – сказал Хусейн. – Наконец-то мы с ними поквитались.

– Да, – ответил Мартинес. – "Прославленный" хорошо показал себя в этом бою. Вы все себя проявили.

Он перевел взгляд с Хусейна на все еще застывшего Гулика. Пот струился по лицу старшины, а глаза словно всматривались во что-то жуткое.

"Неудивительно, что они молчали о таком", – подумал Мартинес. Он-то полагал, что "Прославленный" участвовал в этом тяжелом, но победоносном бою бок о бок с другими лоялистами Четвертого флота и вышел из него целым и невредимым. А на деле крейсер просто остался в стороне и под огонь попала только небольшая команда Козинича, застигнутая вне корабля.

– Ясно, – тихо сказал капитан. – Попробуем провести серию пробных выстрелов и проверок, чтобы убедиться, что противоракетная оборона больше не подведет.

– Так точно, милорд.

– Продолжайте.

Он шагал к выходу, чувствуя, как широко раскрытые глаза Гулика буравят ему спину. Интересно, на что же он так смотрит.

Мартинес прошел в лазарет и выслушал доклад доктора Цзая о том, что туда поступили двадцать два члена экипажа с переломами и еще двадцать шесть с вывихами и ушибами, все повреждения были получены во время неожиданных перегрузок. Отключение Первого двигателя, возможно, уберегло многих и даже спасло их жизни.

Цзай осмотрел затылок капитана и прописал обезболивающие и миорелаксант перед сном. Потом просканировал запястье, обнаружив мелкую трещину в основании ладони. Он наложил повязку и сделал заживляющий укол, снабдив Мартинеса еще несколькими шприцами с препаратом.

– Три инъекции в день до полного выздоровления. Зарастет примерно через неделю, – сказал он.

Мартинес прошел по лазарету, поговорив с пострадавшими, а затем вернулся в свой кабинет, где его ожидал Джукс, радостно отрапортовавший, что произведения искусства не пострадали. Капитан отпустил Джукса, написал приказ о понижении Франсис в звании, добавил пару отрицательных абзацев в ее личное дело и поужинал.

Он не ложился, до тех пор пока не заработал Первый двигатель, к тому же убедился, что новый турбонасос соответствует всем техническим характеристикам, и только после этого попросил Алихана принести вечерний шоколад.

– Что теперь слышно, Алихан?

Ординарец осуждающе посмотрел на ботинки Мартинеса, испачканные в хладагенте и грязи из теплообменника.

– Франсис в бешенстве, – ответил он. – Собиралась после войны в отставку, и теперь ей существенно срежут пенсию.

Мартинес поднес чашку к носу и вдохнул насыщенный сладкий аромат.

– Значит, ищет сочувствия?

Алихан чинно приосанился и бросил грязную обувь в пакет.

– В жопу ее, – произнес он. – Корабль едва не погиб. Вы могли бы ей глотку перерезать и, может, зря не перерезали. Правда, ударили по больному месту. Она помешана на деньгах.

– Понятно. – Мартинес сдержал улыбку. – Спасибо, Алихан.

Проглотив таблетку, капитан нырнул в кровать и, глядя на женщину, ребенка и кошку, прихлебывал шоколад.

С каждым днем "Прославленный" становился ближе и уже принадлежал ему, а не Флетчеру, унтер-офицерам или Четвертому флоту. Сегодня он шагнул особенно далеко.

"Через пару месяцев, – довольно размышлял Мартинес, – корабль станет мне родным домом".

***

Эскадра Чен ускорилась, облетая солнце Архан-Дохга, и направилась к Третьему тоннелю, вход в который все еще можно было просчитать по радиоактивной пыли на месте уничтоженной станции. Наксиды больше не стреляли.

На другом конце тоннеля располагался Чойн, богатая система с пятимиллиардным населением и развитой промышленностью. С кольца планеты были спущены и уничтожены четыре недостроенных средних военных корабля, то ли большие фрегаты, то ли легкие крейсеры, и шесть торговых судов, не сумевших вовремя скрыться.

Наксидских атак не предвиделось, но все равно на всякий случай Миши разрушила станции, не желая оставлять следы.

Мартинес полностью погрузился в учения, осмотры и другие мелочи флотской жизни. Заменивший Франсис Ро проверил и исправил ее журналы 77-12, и при повторном прочтении Мартинес убедился, что данные верны.

Кадет Анкли, после самоубийства Филлипса временно произведенный в лейтенанты, закатил истерику, когда инспектирование его подразделения выявило беспорядок с инвентаризацией. В результате он опять стал кадетом, а лейтенантское место занял кадет Цин.

Но эта неудача уравновешивалась успехами Чандры Прасад. На учениях она со всех сторон атаковала эскадру ракетами, заставляя корабли противостоять врагу в разнообразных ситуациях на разных скоростях. Особенно поразила виртуальная схватка, во время которой наксидские войска молниеносно воспроизводили тактику Мартинеса, заставляя эскадру Чен исполнять ведущую роль в смертельной битве, закончившейся взаимным уничтожением. Мартинес некоторое время остро переживал это унижение, но постепенно пришел к выводу, что если война окажется долгой, наксиды будут вынуждены менять тактику, используя новые приемы, и Флот должен быть готов противостоять им.

Еще бы придумать как.

После Чойна они направились в Кинаво, систему двух звезд: желтой и бело-голубой. Там была сильная радиация, поэтому в этом мире никто не селился, хотя и построили две хорошо защищенные от излучения станции, которые эскадра тут же уничтожила. Корабли прошли систему за шесть дней, а потом улетели в Эль-Бин с двумя населенными планетами, промышленной и скотоводческой.

В Эль-Бине было четыре тоннеля, что оставляло возможность выбора. Перед эскадрой встала необходимость принятия решения, которое могло повлиять на исход войны.

***

Мартинес пригласил леди Миши на ужин за день до прыжка в Эль-Бин. Он приказал Перри не скупиться и приготовить ветчину, утку в собственном соку и клецки с сыром, грудинкой и травами. Миши пришла, когда на столе уже стояли коктейли, маринады и сырная тарелка. Мартинесу показалось, что командующая несколько изменилась, стала привлекательнее. Приглядевшись, он понял, что дело в прическе. Она по-прежнему носила волосы до плеч и челку, но теперь ей это шло больше.

– Вы изменили прическу, только не пойму как, – сказал он.

Она улыбнулась.

– Это всё Бакл. Он теперь не при Флетчере, и я воспользовалась его мастерством.

– Он постарался на славу. Вам очень к лицу.

Она провела рукой по волосам.

– Сейчас Бакл штатный парикмахер, и вот увидите, экипаж станет симпатичнее.

– Жду с нетерпением.

Мартинес усадил Миши на почетное место в столовой, а Алихан откупорил бутылку вина. Нарбонн приносил блюда, и Миши поражалась обилию пищи на столе.

– Если я всё это съем, моей красотой долго любоваться не придется, – отметила она.

– Если бы вы всё это съели, я бы начал опасаться за ваше здоровье, но Перри может отправить то, что не попробуете, к вам на кухню. Уверен, он будет рад утереть нос вашему повару.

– Лучше моего повара не злить, а то отравит. Но всё равно спасибо.

После кофе и жареного мороженого начали обсуждать утренние учения, во время которых эскадра по воле Чандры попала под перекрестный обстрел наксидов.

– Прасад доказала свою пригодность, – сказала Миши. – Я полностью изменила мнение о ней.

– Вот как?

– Раньше я ее не любила. Сейчас, познакомившись поближе, поняла, что терпеть не могу ее своенравность. – Миши хмуро свела брови. – Она амбициозна, беспринципна, прямолинейна и плохо воспитана. Но полезна, черт побери. Я не могу ее лишиться.

Мартинес не стал спорить с этой оценкой, и хотя он был доволен, что удалось сбагрить Чандру командующей, старался не выдать этого, боясь показаться бестактным.

– Жаль, что она такая заноза, – сказал он.

– Даже не знаю, что Козинич в ней нашел, – пробормотала Миши.

Мартинес уставился на нее:

– Козинич и Чандра были?..

– Да. Все началось больше года назад, когда Козинич только появился в моем штабе, а Прасад служила на кольце Харзапиды. Не уверена, что связь продолжилась после ранения Козинича, ведь Чандра как раз попала на "Прославленный" и закрутила с капитаном. – Она нахмурилась. – Думаю, что у Козинича была кишка тонка ей сопротивляться.

Мартинес сделал вид, что без ума от кофе. "Неужели Чандра убирает своих бывших любовников?" – промелькнула мысль, и он засомневался, достаточно ли ему одного часового по ночам у дверей.

– Интересно.

– Вы думаете? А по-моему, отвратительно.

– Одно другого не исключает. – Он еще не перестал удивляться новости о романе Чандры и Козинича, когда заметил, что реакция Миши тоже нетипична. Неужели она влюбилась в своего юного протеже? Он с трудом заставил себя не думать об этом. У него и так есть чем заняться.

Он взглянул на Миши.

– У меня кое-какие мысли по поводу тактики, миледи.

Ее губ коснулась легкая улыбка.

– Даже так? Разве это не просто ужин?

– Я надеялся порадовать вас угощением в обмен на беседу о своих задумках, хотя задумка-то у меня всего одна.

– Клецки сделали меня доброй. Продолжайте.

Мартинес отпил кофе, горький вкус которого оказался особенно приятным после сладкого десерта, и аккуратно поставил чашку на блюдце.

– Я хочу попробовать напасть на Наксас.

Миши улыбнулась.

– А я-то гадала, когда вы предложите атаковать столицу врага. Даже заключила с собой пари.

– В наксидском флоте пятьдесят кораблей, из которых сорок три участвовали в захвате Заншаа, – продолжил Мартинес. – Выходит, в Магарии и Наксасе осталось семь. В начале войны Наксас охраняла небольшая эскадра из пяти кораблей, и, скорее всего, они еще там. Но готов поспорить, что подкрепления не приходило. В эскадре Чен семь кораблей, хотя "Небесный" был поврежден при Протипане и не может сражаться в полную силу. Арсеналы на треть пусты, но на нашей стороне новая тактика, хороший настрой и воля к победе. Атака на Наксас может ошеломить обороняющихся, и вражеское правительство окажется у нас в руках. Это будет решающий удар.

Миши глубоко вздохнула.

– Вы даже не представляете, насколько заманчиво это звучит. – Она положила ладони на стол, растопырив пальцы. – Но мы не знаем, осталось ли вражеское правительство на Наксасе. Возможно, оно уже летит к Заншаа.

– Есть такой риск, – допустил Мартинес.

– К тому же наксидам могут быть известны наши передвижения. И, вероятно, они уже послали подкрепление к Наксасу. Даже если мы прибудем первыми и уничтожим пять кораблей, прилетят новые и опять завяжется бой, а арсеналы-то у нас будут уже пусты.

– Это верно.

– А еще наксиды могли построить новые корабли и послать их к Наксасу. Тогда нам точно не повезет. И, конечно, мои приказания строго запрещают мне отправляться на Наксас.

– Конечно. – Мартинес кивнул.

Она смотрела на него из-под челки:

– Вам нечем возразить?

Капитан почувствовал, что очень хочется вздохнуть, но сдержался.

– Нет, миледи.

Он уже сам давно думал об этом и не находил убедительных доводов.

Миши казалась разочарованной.

– Я надеялась, что есть. Я же тоже размышляла о нападении на Наксас.

Мартинес подыскивал слова.

– У меня нет веских аргументов, – начал он. – Всего лишь предчувствие, что надо отправляться к Наксасу. Я считаю, что мы справимся с пятью кораблями, почти не рискуя. А если наксиды не сдадутся, мы всегда можем отступить и продолжить наш рейд.

Миши вновь посмотрела на свои руки.

– Нет. Слишком много неизвестных. И дела у нас сейчас идут замечательно. Если мы проиграем при Наксасе, мы не только собственноручно отдадим наксидам победу и даже наши сторонники не узнают, что произошло, но поменяются все стратегические планы Флота. – Когда она посмотрела на Мартинеса, в глазах мелькнула искорка. – Но раз уж это вы негласный автор стратегии флота, полагаю, вы должны ей дорожить.

– Так точно, миледи. – Мартинес почувствовал, как теснит в груди, – следующий шаг был неизбежен. – Мой долг предложить атаковать наксидов их же способом. Разгоним ракеты до релятивистских скоростей и отправим на Наксас. Это может обрушить кольцо планеты прямо на голову их правительству.

Миши опять покачала головой.

– Война на этом не закончится. А только разгорится. Наксиды воспользуются тем же приемом, а мне не хочется наблюдать, как рушатся кольца Харзапиды, Зарафана и Феларуса.

Мартинесу стало легче дышать.

– Как камень с плеч, – сказал он. – Я знал, что следует упомянуть об этой возможности, но сердцем такого не желал.

– Да. – Миши сделала глоточек кофе. – Если бы мне пришлось таким образом уничтожать нашу цивилизацию, я бы предпочла сделать это по прямому приказу командования, а не по собственной инициативе.

Мартинес улыбнулся, но в голове вертелся вопрос, насколько охотно подчинилась бы Миши приказу. В прошлом она была довольно безжалостна.

Растревоженный этими мыслями, он продолжал рассуждать:

– Ладно, если мы не собираемся в родной мир наксидов, возможно, нам удастся убедить врага, что мы направляемся именно туда.

– Кажется, у вас есть предложение?

– В Эль-Бине четыре тоннеля. Мы входим в систему через Первый. Если выйдем через Второй, значит, летим прямо на Наксас, а Третий приведет нас к Сейшо через Феларус, это очень длинный маршрут. Переходим через Четвертый тоннель – начинаем петлю, возвращающую нас к основному флоту. Сейчас наш курс от Первого тоннеля к Четвертому с небольшими отклонениями на случай предполагаемой атаки наксидов. Но если мы сделаем петлю вокруг солнца Эль-Бина, это будет выглядеть так, словно мы разгоняемся ко Второму тоннелю, ведущему в Наксас. И если они и правда направили туда подкрепление, то уже не свернут, а лишь увеличат скорость, стремясь домой, на планету, которой ничто не угрожает.

– Это на несколько дней отвлечет их, – пробормотала Миши. – Да, я так и сделаю.

Дальше разговор перешел на мелочи. Наконец Миши зевнула, поднялась и поблагодарила за угощение. Он проводил ее до двери, а там комэскадрой неожиданно обняла его за талию и положила голову на плечо.

– Не был бы ты женат на моей племяннице, – прошептала она ему на ухо, – и если б я по-настоящему не любила ее, я бы прямо тут сделала из тебя неверного мужа.

Мартинес чуть не открыл рот от удивления.

– Уверен, это было бы восхитительно, – выговорил он, – но от имени Терзы благодарю вас.

Миши улыбнулась, подмигнула и ушла. Мартинес подождал, пока закроется дверь, и тяжело опустился на ближайший стул.

"Мы слишком долго пробыли на этом корабле", – подумал он.

***

Рейд продолжился. Эскадра Чен зашла в Эль-Бин и произвела обманный маневр, облетев его солнце. Так как двигались с ускорением в десять g, экипаж лежал в забытьи в амортизационных ложах. Сначала было непонятно, удалось ли обвести наксидское командование вокруг пальца, но миновав две системы, в третьей, Аниче, они наткнулись на большое количество спасающихся бегством торговых судов. Выяснилось, что наксиды перенаправили их в эту систему, убирая с предполагаемого маршрута лоялистов к Наксасу.

Эскадра Чен уничтожила сто тридцать одно судно в Аниче и еще множество в следующей системе, куда тем удалось бежать.

Но великое уничтожение кораблей в Аниче было исключением, так как по большей части жизнь "Прославленного" заполнялась привычными обязанностями, осмотрами, учениями и тренировками. Офицеры устраивали друг для друга званые обеды, но это веселье казалось натужным. Было ясно, что они слишком долго пробыли на этом корабле.

Теперь Мартинес видел, что журналам 77-12 можно доверять. Из них он наконец черпал достоверные сведения, к тому же учения эскадры проходили всё лучше, поэтому количество инспекций сократилось, и капитан надеялся, что экипаж благодарен за это. Он стал иногда позволять себе вольности в плане парадной формы, например, пришел на осмотр в повседневном флотском комбинезоне и прополз по трубам и шахтам доступа, в которые Флетчер даже не заглядывал, опасаясь замарать свой серебряный аксельбант.

Флетчер навел на корабле лоск, но так и не узнал его по-настоящему. Даже проводя частые проверки, он мог только догадываться, что творится в механизмах и системах крейсера. Он видел лишь поверхность и не подозревал, какая грязь скрыта под толстым слоем глянца.

Мартинес изучал корабль от и до. Осматривал каждый насос, каждую пусковую установку, каждую трубу. "Прославленный" станет его кораблем!

Он много работал. Запястье зажило. Иногда он просыпался по ночам, чувствуя призрачный запах Кэролайн Сулы на подушке.

Время от времени капитан встречался с Джуксом и обсуждал новое оформление "Прославленного". Он начал привыкать к мысли о том, что корабль послужит ему ярким рекламным плакатом, ничуть не похожим на то, что задумывал Флетчер.

В это же время Джукс написал его портрет. Художник хотел воспользоваться компьютером, а потом распечатать картину, но Мартинес настоял на настоящем портрете маслом на холсте, и Джукс нехотя согласился. Он поставил мольберт в кабинете капитана и работал там по ночам.

Портрет вышел романтичным и величественным: Мартинес при полном параде, в руке "Золотой шар", взгляд устремлен куда-то вдаль, поверх правого плеча зрителя. Вторая рука на столе, а рядом модель "Короны". За спиной картина – "Прославленный" в пекле битвы. Джуксу картина в картине казалась ловким трюком. Мартинес не понимал почему, но не стал спорить с профессионалом.

Они немного подискутировали о том, надо ли изображать "Прославленный" таким, каков он сейчас, с абстрактным рисунком в розовых, белых и салатовых тонах, или стоит нарисовать его дерзким, каким он станет после войны.

Мартинес колебался, но в итоге остановился на раскраске Флетчера. Если будут военные успехи и слава, то добьется он их в этих цветах, а он хочет отпраздновать именно победы.

"К тому же, – думал он, – вряд ли мы остановимся на одном портрете. Обновленный "Прославленный" можно увековечить в следующий раз."

Мартинес стал замечать, что на учениях и осмотрах команда кажется привлекательней. Казакова как-то раз пришла на обед с распущенными волосами вместо пучка, и Мартинес поразился ее красоте.

Наверное, Бакл не просто парикмахер и косметолог, а волшебник. Даже подстриженные под горшок волосы электрика Строуда лежали аккуратнее. Мартинес пригласил Бакла к себе в кабинет и постригся, после чего не мог отрицать, что выглядит симпатичнее.

Он заставил Джукса переписать портрет с новой прической.

Стало больше проблем с дисциплиной, включая драки и алкоголь. У экипажа появилось слишком много свободного времени. Чтобы управлять кораблем, требовалось чуть больше тридцати человек, и еще тридцать оружейников были необходимы для боеготовности. Остальные оставались частично в запасе для возмещения при потерях, частично обслуживали офицеров как ординарцы, но в основной массе держались на случай ремонта при повреждениях. Произойди непредвиденное, и сотни пар умелых рук не дадут кораблю погибнуть. Офицеры были вынуждены придумывать для них работу: чистка и полировка, построения и церемонии, исполнение и повторное исполнение повседневных обязанностей.

Все – и команда, и офицеры – устали от этого.

Но под общим утомлением Мартинес начал ощущать растущий оптимизм. Эскадра Чен возвращалась к Основному флоту, а когда они воссоединятся, двинутся на Заншаа и отобьют столицу. Они чувствовали, что скоро конец войне, а с ней и рутине.

Даже опасность столкновения с безжалостным противником казалась лучше повторений и монотонных дел.

Как-то ночью Мартинес пил шоколад и смотрел на мать, кошку и ребенка в красной пижаме. Ему показалось, что для Святого семейства, кем бы оно ни было, всё просто. У них есть огонь, постель, удобная и добротная одежда, ребенок сыт и в тепле, а едой они даже могут поделиться с кошкой.

Совсем не похоже, что они боятся смерти, таящейся за нарисованной рамой, или в антиматерии летящих на релятивистских скоростях ракет, или в опасности фальшивых данных в журналах.

Допивая шоколад, Мартинес позавидовал жизни людей с картины. Они простые, они праведные, они беззаботные.

Они абсолютно на него не похожи.