Восхождение Примарха 7

Глава 19

Как оказалось, это были не единственные мнения на мой счёт. Вообще предстоящую коронацию и Нового Примарха обсуждали все, кому не лень. От простых особей до самых высокопоставленных.

Происходило это по нескольким причинам. Во-первых, подобного события не было уже давным-давно. Успели родиться и умереть целые поколения простых аэрахов, у которых не было такой длинной жизни, как у императорской семьи и ближайших их родственников.

Во-вторых, битва произошла не тут — в Арахнополисе, а далеко-далеко, в чужом мире, о котором большинство знало только понаслышке. И вот в связи с этим многие просто не верили, что действующего Примарха победили. Они говорили, что это сделано для подъёма цен. Другие считали, что тот умер сам. Третьи, что его победил представитель другого вида.

Но самый нелепый слух расходился по высшим армейским чинам. Хотя по длительному размышлению я решил, что не такой уж он нелепый в свете того, что они видели.

В среде военных муссировалось мнение, что действующего Примарха победил никто иной, как предательница Арана. И она прибыла для того, чтобы заявить права на престол.

Да, везде и всюду бабку называли предательницей. И я не мог понять, почему это происходит. Но больше всего меня, конечно, удивили разговоры, что в случае предъявления Араной прав на престол, её обязательно тут же свергут.

Некоторую ясность внёс разговор, услышанный мною недалеко от дворца.

— А предательница-то всё шастает и шастает, — проговорил один вояка другому. — Как бы и правда не оказалось, что это она братца завалила.

— Да разве такое возможно? — поинтересовался у него второй, слегка раскачиваясь на одном месте. Я так понял, что он другого поколения, более молодой, нежели тот, что завёл с ним разговор про бабку. — Неужели можно его одолеть?

— Если особь — предатель, всё возможно, — ответил первый. — Ты же знаешь, что она учудила?

— Честно говоря, не очень, — признался второй и замер на одном месте. — Я знаю, что её называют предательницей, но что к чему, понятия не имею.

— Так вот, — первый огляделся по сторонам, и мне пришлось спрятаться за выступом огромного крепления площади. — Она выступала не только за то, чтобы мирно жить и общаться с другими видами, но и мимикрировать под них, чтобы вступать в межвидовые союзы.

— Фу, какая гадость, — сморщился молодой и сплюнул на площадь ядом. — Это же как до такого додуматься можно?

— Понятия не имею, — ответил ему первый и снова огляделся. — Но, если бы она обладала императорским Гласом, то это всё могло бы стать правдой.

— Да ладно, я не верю, — старался настоять на своём второй. — Не может здоровый аэрах хотеть с другим видом. Это же ненормально.

— Говорят, что она даже сумела это провернуть, — доверительно проговорил первый. — Да и вообще она с собой видел, что привезла? Фиг пойми что! На двух ножках, как передвигается, непонятно, как видит двумя глазами, неясно. Короче, ужас. Мне теперь эта штука сниться будет в кошмарах. По-любому.

— Надеюсь, она всё-таки не станет Примархом, — с надежной проговорил молодой.

— Даже, если и попробует, ей не дадут, — ответил на это первый весьма уверенно в своих словах.

— Почему ты так в этом уверен? — поинтересовался второй, переняв от старшего по званию манеру оглядываться.

— Потому что у неё нет Гласа, говорю же, — раздражённо проговорил первый. — Её просто никто не признает. Приказы будут манкировать, а потом просто постараются устранить.

— Да уж, попали мы, — ответил молодой. — Лучше уж тот остался бы. Он хоть и дурак был, потому что всех воевать слал, но хоть какая-то стабильность.

— Вот и думай, — ответил ему старший и посеменил по своим делам.

Мне всё это быстро надоело. Хотелось послать к чертям и аэрахов с их Арахнополисом, и вояк, и Примарха, окунувшись обратно в тот мир, где я был нужен и меня ценили.

А потом я подумал, что это главная ловушка. Зона комфорта. Сейчас я из неё вышел и вижу другую жизнь. И мне предначертано изменять всё вокруг себя. Делать мир комфортным не только под себя, но и под других.

Сколько ксеносов истребили аэрахи? А сколько ещё истребят, если я не положу этому конец?

И вот тогда меня прорвало. Захотелось уйти с площади. В город, в глушь, от бабки к обычным аэрахам. Послушать, чем живут те.

Я сообщил Аране, что отлучусь в город. Она утрясала вопросы с наглыми и высокомерными особями, но я не хотел вдаваться в подробности. Мне реально было тошно от их поведения. Судя по всему, они заслуживали то руководство, которое у них было.

Но затем я открыл портал и оказался глубоко в спальном районе, между паучьих многоэтажек, которые мало чем отличались от наших небоскрёбов. Архитектурой — да, но общее назначение всего и вся универсально. В этом самая большая шутка эволюции.

И вот тут царил самый настоящий страх.

Простые аэрахи переговаривались между друг другом не столь часто. Но всё-таки, пробегая по делам, они обменивались своими озабоченностями.

— Слышали?

— А как не слышать-то?

— И что теперь?

— Да что может быть? Как всегда — война.

— А, если война, значит, мобилизация. Опять всю молодёжь заберут, а нам отдувайся.

— Что поделать, мы должны доминировать…

— Кому должны?

— Начальству.

— Страшно, — говорил кто-то в конце другой особи и замирал.

— Страшно, — отвечали ему, и потом все вздыхали и расходились.

И это была не единичная сцена. Кругом все до дрожи боялись новых войн, новых смертей, новых приказов рожать не пойми от кого, лишь бы мясо на убой было.

Жутко. Я сам окунулся в эту атмосферу и практически испытал всё то же самое, что и они. Но теперь я хотя бы понимал, для кого я всё это делаю.

И тут, пробираясь между зданий, я едва не сбил маленького пешехода.

Он был маленький даже по моим меркам, а по меркам аэрахов вообще — кроха.

Но он не понял, что произошло. Посмотрел снизу-вверх, после чего ткнулся мне в ногу.

Я очень живо вспомнил Штопора, который вот так же любил в меня утыкаться. Особенно когда был такой же маленький и милый.

— Да-да, кроха, — я присел на корточки, чтобы быть ненамного выше него. — Как тебя зовут?

— Примарх, — заявил он со всей детской непосредственностью, но тут же смазал впечатление, рассмеявшись. — На самом деле меня зовут — Рах. Но я обязательно вырасту и брошу вызов Новому Примарху!

— Зачем? — поинтересовался я и погладил его, отчего он снова прижался ко мне. — Зачем бросать ему вызов?

— Чтобы он не посылал моих братьев на войну. Мама плачет, говорит, что теперь старые кво… квоты, не знаю, что это, не действуют, и всех моих братьев заберут на войну. А её заставят ещё плодиться. А папа ещё с прошлой войны не вернулся, не знает, с кем плодиться. Вот. А братья у меня хорошие. Они — задиры, конечно, но хорошие. Они меня читать учат, вот.

Он затих, видимо, раздумывая, что мне ещё такого рассказать. Но и я задумался тоже.

— А, если Новый Примарх отменит войны и твои братья останутся дома? — спросил я, испытывая неведомые доселе чувства к этому малышу, которого по какой-то причине отпустили играть одного. — Ты не будешь кидать ему вызов?

— Тогда подумаю, — серьёзно проговорил крохотный аэрах и сверкнул глазами. — Если он будет хороший, то тогда, конечно, нет. Буду служить ему, как мой отец. Мы будем вместе бить врагов!

— А если не будет врагов? — спросил я. — Что же мы будем делать тогда?

Он замялся и долго-долго ничего не говорил. А потом тихо-тихо прошептал:

— Не знаю.

— А что тут делаешь? — я решил перевести тему. — Гуляешь? Один?

— Я… я… — он вдруг сделался несчастным и уткнул все восемь глаз в пол. — У мамы скоро День Рождения, и я сбежал, чтобы сплести ей в подарок паутинку. Надеялся, что ей понравится. Но… но… — он был готов расплакаться. — У меня ничего не получается!

— Покажи, пожалуйста, что ты делаешь, — сказал я ему и аккуратно, ненавязчиво протянул руку.

Он сначала отпрянул, не желая показывать те жалкие ниточки, что у него вышли. Но потом сделал шаг навстречу.

— Не бойся, — сказал я ему, пытаясь вложить в свои слова максимум доверия. — Я не стану смеяться над тобой. Я хочу только помочь.

На этот раз он уже подошёл ближе и протянул мне обрывки, которые и орнаментом назвать было нельзя.

— Вот, — сказал он и на этот раз действительно заплакал.

— Погоди, — попросил я его, так как никогда не выносил вида детских слёз. — Я тебе сейчас помогу. Один мой большой друг, чем-то, кстати, похожий на тебя, научил меня плести чудесный орнамент. Ты что хотел сделать своей маме?

— Украшение на лапку, — ответил кроха, чьи слёзы уже испарились бесследно. — Вы, правда, мне поможете?

— Конечно, — кивнул я и на основе его паутинки принялся ткать шейный платок. — Видишь, как я делаю. Сможешь также?

— Прям также нет, но… — он вдруг замер.

Посмотрел на паутинку, затем на меня, потом снова на неё, изучая орнамент, и опять на меня.

— Ты чего? — улыбнулся я, не понимая его реакции. — Попробуешь?

— Дядь, — серьёзно сказал он, — а это ты Примарх Новый, да?

— Только тс-с-с, — я приложил палец к губам. — Никому ни слова. Хорошо?

— Но ведь это же!.. — он хотел встрепенуться, но я его осадил.

— Это будет наш с тобой секрет, идёт? — и я уже подумал, что потребуется внушение, но нет. Он всё понял, несмотря на свои годы, и затих.

Через несколько секунд он принялся повторять мой орнамент. Не сразу, но у него начало получаться что-то похожее на то, что я ему показал. Конечно, он плёл своё. Но в этом была и задумка.

— Дядь, — проговорил он совсем тихим шёпотом. — А ты возьмёшь меня к себе служить, когда я вырасту?

— Конечно, — засмеялся я, хотя мне хотелось кричать. — Как только вырастешь, сразу возьму. Но не на войну. Будем со всеми дружить.

Вернувшись, я застал бабку в отвратительном расположении духа. Наконец-то мы смогли с ней уединиться в одной из комнат дворца. Наверняка в помещении стояла прослушка, но человеческий язык тут понимать ещё не научились.

Комната представляла собой типичный зал какого-нибудь земного дворца, так как предназначалась для различных антропоморфных представителей, но по стенам всё было затянуто паутиной, а с потолка свисали удобные гамаки.

— Думаю, у человека с арахнофобией тут случился бы приступ, — проговорил я, оглядываясь по сторонам. — Такое ощущение, что мы попали в мир, где всё захватили пауки после того, как люди вымерли.

— Не смотрела под этим углом, — устало проговорила Арана, опускаясь на один из гамаков. — Но полагаю, ты прав. Тут всё создано для того, чтобы угнетать другие ксеносы. Если посмотришь иные комнаты, там тоже будет доминировать аэраховское представление о прекрасном, накинутое на ценности других культур.

— Да уж, — сказал я, присаживаясь рядом с бабкой, — не позавидуешь гостям, это уж точно.

— Но самое поганое, — призналась Арана, тяжело вздохнув, — что сегодня я сама себя чувствую, словно гость. Причём, весьма нежеланный гость.

Я видел, что отношение к бабке максимально пренебрежительное, но что всё настолько плохо, я не подозревал.

— Почему так? — спросил я, соображая в этот момент, что с этим всем делать. — Почему к тебе относятся хуже, чем к особям, стоящим на более низкой ступени?

— Видишь ли, — она замялась, словно подбирая слова. — Они считают меня предательницей. А предатель не имеет права на почтение.

— А кого же ты предала? Или я что-то не знаю о твоём переселении на Морран? — вот сейчас я не хотел бы узнать, что на самом деле моя бабка предала свой род, и мне ещё придётся завоёвывать доверие остальных аэрахов. — Я думал, ты просто устала от войн.

— По их мнению, я предала не только свой род, но и весь свой вид, — ответила она, глядя мне в глаза с такой пронзительностью, что я не мог не проникнуться. — Я спуталась с людьми. Более того, я мимикрировала под другой вид. И им неважно, что я видела в этом пути мирного развития. Они считают, что я отказалась от предназначения нашего вида — завоёвывать, подчинять, уничтожать.

— А ты как считаешь? — спросил я, вспоминая маленького воинственного паучка. — Только положа руку на сердца, — я прищурился. — Ты же знаешь, я всё равно узнаю, если соврёшь.

— Никогда этим не промышляла, — ответила Арана и, ухмыльнувшись, приняла свой человеческий вид. — Считаю, что лгать просто незачем. Так вот, я открыла в нашем народе удивительную способность. Мы можем принимать вид того ксеноса, рядом с которым живём. Не казаться ими, а именно быть. Наши женщины могут рожать от мужчин других видов. И ты тому яркий пример. Но это касается не только антропоморфных существ. По сути, все разумные ксеносы, которые мы уничтожили в ходе своей экспансии, могли мирно жить-поживать, а мы могли соседствовать с ними. Вот за эту позицию меня и считают предательницей.

— Хм, — проговорил я, осознавая то, что она только что сказала. — То есть мы могли бы жить в мире полной гармонии, где все народы общаются друг с другом, имея посредниками между собой вас?

— Именно, — кивнула бабка и откинулась на паутине. — Только вот это невозможно. Сознание моих сограждан слишком закоснелое, чтобы осознать это.

— А что, если им прикажет это Примарх? — я вспомнил, как приказал военным аэрахам не вмешиваться. — Тогда они не подчинятся?

— Куда денутся? — она пожала плечами, а затем сложила руки под головой, глядя в потолок. — Только вот внутри их это не изменит. Они будут роптать и сопротивляться. Кто-то сломается лишь из-за того, что твой приказ будет идти вразрез с их внутренними установками. Другие постараются тебя устранить, третьи… да мало ли вариантов? Но такой приказ не принесёт мира.

— А что же его принесёт? Как мне переломить эту ситуацию? — я понимал, что это слишком сложные вопросы, и Арана вряд ли сможет на них ответить. Но ведь для того, чтобы начать искать ответ надо сформулировать вопрос, не так ли?

— Я не знаю, — ответила она совершенно искренне. — Конечно, я могла бы сказать, мол, ты — Примарх, ты и решай, но нет. Скажу одно, нам нужно действовать сразу в нескольких направлениях. Во-первых, готовить самосознание особей. Они должны, как я, сами осознать, что им всё это нужно. Что это лучше, чем умирать на других планетах неизвестно за что и убивать представителей других ксеносов. Во-вторых, нужно готовить и тех, других. Ты думаешь, нам будут рады где-то в галактике? Да ни в жизнь. Нас все считают кровавыми завоевателями, и заслуженно, надо заметить, поэтому никто не примет нас с распростёртыми объятиями. В-третьих, надо как-то начинать взаимодействие, и, может быть, тогда что-то изменится.

— Да уж, — проговорил я, понимая, что у меня просто плавятся мозги. — Не так я себе представлял время, когда стану Примархом. Буду царствовать, всеми руководить, умные мысли там излагать. А вокруг будут покой и процветание.

— Так и будет, Примарх, — обернулась ко мне Арана и впервые по-родственному очень тепло улыбнулась. — И тебя ещё назовут Великим.

— Как-то сложно всё, — вздохнул я и встал с гамака. — Мне нужно кое-куда смотаться за советом, а ты пока продолжай распоряжаться всем.

— Только учти, меня слушают только потому, что я — представитель Примарха, — заметила она, подмигнув мне. — О чём сказала я сама. Так что, если Примарх в ближайшее время не появится, меня могут и убить.

— Не переживай, — ответил я, рассчитывая, куда открыть портал. — Я ненадолго. А ты распорядись, чтобы на коронацию пригласили представителей всех ксеносов, с которыми… — я понял, что не очень корректно выражаюсь. — Пригласи тех, кто ещё остался и согласен посетить нас.

Арана ничего не ответила, лишь покачала головой, то ли восхищаясь моей мудростью, то ли осуждая безумие.

Я переместился к воротам монастыря. Честно говоря, мне даже захотелось пройти вновь все ступени, по которым я когда-то поднимался. Мне казалось, что в голову обязательно придёт правильное решение. Но к огромному сожалению, у меня сейчас просто не было времени, чтобы подниматься по каждой ступеньке.

Не успел я постучать в ворота, как те растворились передо мной. По сторонам стояли Ван Ли и тот, которого все называли Учитель.

— Мы ждали тебя, Примарх — сказал Учитель после того, как мы поклонились друг другу по их традиции. — Подозревали, что у тебя возникнут вопросы.

— О, да, — ответил я, проходя сквозь распахнутые ворота. — Они возникли. И вопросы эти весьма непростые.

— Главное, чтобы ответы были просты, как дуновение ветра на твоей щеке, — ответил на это Учитель и пригласил меня в беседку, которая стояла неподалёку. Странно, но раньше я её не замечал. А вид из неё был ничуть не хуже, чем от ворот. — А вопросы мы сами порой усложняем.

— Согласен, но я не могу сформулировать до конца даже их, — и тут я понял, что сам уже отвечаю на те мысли, которые раньше никак не мог поймать. Всё-таки тут волшебное место. — Так, чтобы ответы на них были просты и понятны.

— Правильно заданный вопрос уже содержит в себе ответ, — согласился со мной Ван Ли. — В этом и заключаются красота и гармония простых вопросов.

— То есть сложные вопросы надо разбить на множество мелких и давать ответ на каждый из них? — поинтересовался я, размышляя над тем, как подойти к своей жизни, которая начнётся после коронации. — Или упрощать глобальные?

— И упрощать, и разбивать, — проговорил Учитель, улыбаясь. — Дело в том, что когда ты разбиваешь сложный вопрос на множество мелких, то большая часть из них уже не требует ответа, так как он ясен и, да-да, заключён в них самих.

— Это отлично, — ответил я, наблюдая за заснеженными пиками гор. — Просто я, сам не желая того, получил столько власти, а самое главное, ответственности, сколько слишком много для одного человека. И теперь я просто не понимаю, что со всем этим счастьем делать.

— Скажи, ты можешь что-то сделать в сложившейся ситуации? — наливая чай из заготовленного чайника, поинтересовался у меня Ван Ли. — Раз уж ты не можешь принять всё таким, как оно есть.

— Знаете, — ответил я, пристально посмотрев на него, — во-первых, я только что понял, что действительно не могу всё принять таким, какое оно есть. А, во-вторых, да, я кое-что могу сделать в создавшейся ситуации.

— От этого кому-то станет лучше? — продолжал спрашивать меня Ван Ли под внимательным взором Учителя. — Кто-то, кроме тебя, сможет по достоинству оценить эти изменения?

— Дело в том, — начал я после глотка чудесного цветочного чая, — что раса аэрахов — очень воинственная. Они тысячелетиями захватывают миры и истребляют их коренное население. Но страдают от этого не только те, на кого нападают. Страдают и те, кого заставляют в этом участвовать. Простые аэрахи, которые с удовольствием жили бы себе мирной жизнью, не помышляя о том, чтобы кого-то грабить и убивать.

— Послушай, но станет ли лучше от перемен этим самым простым аэрахам? — поинтересовался у меня Учитель. — Наверняка же их экономика буквально завязана на войну. Они просто не выживут, если не будут ни с кем воевать. Или у тебя есть варианты, как это избежать?

— Всё дело в том, — я совершенно не боялся сейчас разболтать что-то лишнее, потому что знал, нахожусь у надёжных людей, которым можно доверять, — что у аэрахов есть один интересный аспект. Они могут подстраиваться под другие виды. Становиться этими видами, не теряя при этом свою идентичность. Скрещиваться с ними. Как пример, я сам. Им совершенно необязательно быть воинственными. Они вполне могут жить в мире и гармонии.

— А в чём тогда вопрос? — спросил у меня Учитель, внимательно глядя в глаза.

— Вопрос в том, как их убедить в том, что это правильный путь? — ответил я, поняв, что уже достиг того, зачем прибыл сюда. — Показать пример самому?

— Тебе уже ничего не нужно показывать, — ответил мне Учитель, подливая ещё чаю. — Ты всё уже сделал. Ты сам — живая демонстрация состоятельности твоих слов. Ты — аэрах, ты подобен воздуху и подобен воде. Знаешь ли ты, что вода есть и во мне, и в тебе, и в каждом человеке, и в каждом аэрахе.

— Да, конечно, — ответил я, не совсем понимая, куда клонит Учитель. — Но что мне это даёт?

— А знаешь ли ты, что даже в нашем солнце и в других звёздах есть те же самые элементы, что и в воде? — спросил учитель. — И без этих элементов не могло бы существовать никакой жизни?

— Знаю, — коротко кивнул я.

— Так вот будь сам водою. Пусть род аэрахов станет водою. Потоком, который наполнит обмелевшие реки истреблённых народов. Станьте не смертью, но жизнью. Будьте тем, без чего жизнь невозможно. Превратитесь в воду!

Его горячая речь вызвала у меня оторопь, и мурашки побежали по спине. Он снова говорил мне о единстве, но теперь уже другими словами.

— Покажи своим, что вы — воздух, который насыщает лёгкие иных миров. Вы — земля, из которой состоит всё живое. Вы — огонь, который даёт искру для каждой жизни. Пусть полыхает жизнь, нежели смердит смерть.

— Я запомню это, — проговорил я медленно и тихо, но как-то торжественно. — На всю жизнь.

— И сам не отставай, — проговорил Ван Ли, тепло улыбаясь. — Сам будь водой. Вода камень точит и гибко обходит все препятствия. Воздух есть везде, но незримо. Однако без него жизни нет. У земли возьми стойкость и верность своим идеалам. А огонь, — Ван Ли протянул мне руку. — Огнём согревай своих друзей и подданных, но сжигай врагов и предателей!

После этих слов я буквально воспрянул духом.

Я точно понимал, что и зачем я буду теперь делать.