Восхождение Примарха 6

Глава 14

Когда Сан-Донато упомянул, что у Кшиштофа меня ждёт сюрприз, я даже и подумать не мог, что именно найду у чудаковатого учёного. Я предполагал миниатюрные разработки эфирных сердец или что-нибудь в этом духе.

Но сидящую на операционном столе, на том самом, кстати, на котором когда-то лежал я, девушку я встретить совершенно не ожидал.

Выглядела она, мягко говоря, ужасно. Фраза: краше в гроб кладут относилась к ней напрямую. Возможно, таких, как она, вообще в закрытых хоронят. Я точно не знал. Была она смертельно бледной, подавленной и полностью дезориентированной. На моё появление даже не отреагировала.

— Это кто? — спросил я у Кшиштофа, полагая, что, возможно, он достал кого-то из-под завалов и теперь пытается привести в чувство.

— Это, — он многозначительно посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на девушку, потом опять на меня. — Эльжбета Батори, — ответил он тоном, которым можно было вполне представлять императора. — Дочь Стивена собственной персоной.

— Погоди, — я пытался совместить всё, что слышал об этом. — Мне казалось, что она умерла или, по крайней мере, должна была умереть. Почему она жива? Точнее, как?

Я путался в словах, потому что быстро переключаться с задачи на задачу ещё не получалось. Оказывается, этот навык мне пригодится гораздо сильнее всех видов магий вместе взятых.

— Честно говоря, я тоже всегда думал, что она уже умерла. А тут у меня, собственно, выбора не было, — развёл руками Кшиштоф, и улыбка его померкла. — Когда тут всё рухнуло, отрубилось питание. В том числе и тот генератор, что питал установку с девушкой. Вернувшись, я увидел, что она уже в процессе разморозки. И мне ничего не оставалось делать, как аккуратно завершить процесс. И попробовал присоединить ей экспериментальный образец эфирного сердца. Но что-то, видать, напортачил. Потому что она вообще никакая. Вроде живая, а вроде — труп.

Насчёт трупа я был с ним полностью согласен. Но надо было разобраться, в чём дело. Раз уж Кшиштоф, невзирая ни на что, пытался оживить человека, значит, оно того стоило.

Я посмотрел эфирным взглядом и сразу же понял, в чём заключается основная проблема, и почему Эльжбета так и не пошла на поправку.

— Кшиштоф, — сказал я, показывая рукой на девушку, — а как ты хотел, чтобы она жила? Ты же ей магические каналы к эфирному сердцу не подсоединил. Это выглядит так, словно ты движок в машину кинул и удивляешься, почему та не едет.

— Я что-то такое предполагал, — кивнул мне учёный, но не понимал принципа.

— А ты не эфирник? — удивился я и глянул на него магическим взглядом впервые.

После чего просто остолбенел.

— Я вообще не маг, — ответил он, и это было чистой правдой. — Просто я вижу эти потоки. Чувствую их на бессознательном уровне.

«Вот это да, — подумалось мне, — человек, который творит невероятные магические артефакты сам по себе вообще ни разу не маг». Может такое быть? Как оказалось, вполне.

— Слушай, — проговорил я, понимая, что мне Кшиштоф нужен со свободной головой, не занятой другими задачами. — Давай с тобой заключим сделку.

— Мы можем обойтись и без этого, — ответил мне плюгавенький мужичонка и попытался улыбнуться. — Вы могли убить меня, но не сделали этого, так что я вроде как вам обязан жизнью.

— Это всё мелочи, — отмахнулся я от него. — Если вдруг накосячишь по-крупному, я тебя обязательно прибью. Но я преклоняюсь перед твоими умениями. Смотри, я сейчас по-быстрому пришью Батори магические каналы к эфирному сердцу, а от тебя мне потребуется совсем другая работа. Идёт?

— Пока штопаете, объясните? — попросил он, уже практически расфокусированным взглядом.

Я заметил, что такое у него происходит, когда он задумывается над чем-то.

Что ж, наверное, именно так и стоит поступить.

Ко всему безразличную девушку я уложил на операционный стол и взглянул на неё ещё более тщательно. Когда-то внутри неё действительно жил хищник. Монстр, который сжирал само её существо. Вот только структура того магического сердца, что у неё была, не выдержала пятивековую заморозку.

Её эфирное сердце почернело и практически разложилось. Не в материальном смысле, конечно, а исключительно в магическом. Но на магических каналах до сих пор остались дыры, которые проделывал в них негодный эфир. Почему так случилось? Думаю, я смог бы разобраться в этом вопросе, но сейчас у меня совсем не было времени.

Я принялся штопать, пришивая магические каналы к реальному эфирному сердцу, имеющему физическое проявление. Это был довольно странный опыт, совершенно необычный, который мне не сразу позволил начать объяснять Кшиштофу, что я от него хочу.

— Сначала скажи, сколько потребуется времени, чтобы восстановить вон тот разрушенный артефакт? — я мотнул головой в сторону пятидесятиметровой махины, которую отсюда было отлично видно.

— Понятия не имею, — пожал плечами учёный. — Если один, то можно ремонтировать годами. Я даже не знаю, что там сломалось. Если дадите мне подручных, тогда, может быть, год-полтора. Потому что это же производство нужно. У Стивена был специальный завод, но…

— Хорошо, — оборвал я его, потому что почувствовал, что он начал уходить рассуждениями в сторону. — А сможет эта штука стать генератором эфира?

— То есть? — не понял меня учёный, и мне пришлось подбирать слова. — Сможем ли мы с помощью этой штуки закрыть эфиром планету, на которой его отродясь не было?

— Ну-у… — задумчиво протянул Кшиштоф, жамкая губами, словно что-то вспоминал. — Без пруда не вытащишь и рыбку из него. Условно говоря, если там нет эфира, то откуда мы возьмём то, что будем распылять?

— Логично, — ответил я, и теперь уже учёный заставил меня крепко задуматься. — Но, если найдём «что», вы сможете сделать «как»? — уточнил я на всякий случай.

— Не смейте беспокоиться, — ответил он мне. — Нагенерируем такого, что у нас эфирные туманы будут, — мне понравилась эта картина, нарисованная воображением. — Вы только мне опытный образец дайте, — спустил меня с небес на землю учёный. — Чтобы я понимал, как и что должно работать, — но, увидев моё лицо, он стал говорить гораздо тише. — Ну или чертежи на худой конец.

— Кшиштоф, — сказал я ему, пришивая очередной канал к эфирному сердцу. — Скажу тебе прямо, пока у меня нет ни того, ни другого. У меня есть нечто гораздо лучшее.

— Что же это? — глаза учёного загорелись.

— Сроки, Кшиштоф, сроки! У нас на всё про всё есть три недели, понимаешь?

— Ах, сроки — это волшебная вещь. Иногда они творят настоящие чудеса, — ответил мне учёный.

Однако конец его фразы потонул в девичьем крике. Эльжбета, наконец, очнулась. Потому что я не туда ткнул магической иглой и сделал ей очень больно.

Я среагировал на уровне рефлексов, моментально облегчив боль девушке. Оказывается, не так уж сложно задействовать целительскую магию, если точно знаешь, чего хочешь добиться.

— Простите, пожалуйста, — попросил я, не особо надеясь, что меня услышат.

— Вы кто⁈ — услышал я вопрос на незнакомом языке, но полностью воспринял сказанное, мне лишь потребовалось захотеть понять, что говорит девушка. — Где я? И что тут происходит?

Эфир уже струился по множеству каналов через реально работающее эфирное сердце, воссозданное весьма чётко и с большим умением, поэтому Эльжбета пришла в себя и стала воспринимать реальность. Плюс я убрал всяческие отрицательные факторы в виде останков старого эфирного сердца.

— Здравствуйте, — сказал я, аккуратно поклонившись, чтобы не испугать девушку. — Меня зовут Никита Державин. Вы находитесь в… — я запнулся, подбирая слова, — … специальной больнице, где мы пытаемся привести вас в надлежащий вид, — я подумал, что прозвучало это странно, поэтому решил поправиться. — Поставили новое эфирное сердце, которое не будет вас убивать.

Эльжбета уставилась на меня глазами, полными непонимания. Затем похожим взглядом она исследовала Кшиштофа.

— Спасибо, — проговорила она уже совсем другим голосом, в котором сквозила тревога, но не паника. — Наверное. А где отец?

— Видите ли, — начал было я и понял, что столкнулся с тем самым случаем, когда объяснять, возможно, сложнее, чем воспринимать объяснения. — С момента вашей заморозки прошло пятьсот лет, и сейчас совершенно другое время.

— Я уже догадалась по вашей одежде и всему этому, — она обвела пальцем помещение с массой аппаратуры и светодиодными лампами на потолке, — что времени прошло немало. В моём случае, что сто лет, что пятьсот — разницы нет. Но папенька мой вроде как был бессмертный.

— Был, — согласился я и покивал, тяжело вздыхая, потому что теперь мне надо было как-то рассказать девушке о том, что именно послужило смерти её дорогого предка. — Но получилось так…

— Он умер⁈ — в голосе Эльжбеты, как мне показалось, смешались не только и не столько горе, а больше неверие, тень облегчения и… робкая надежда? — Он действительно умер⁈ Или опять прикинулся?

— Нет, — я развёл руками, не совсем понимая, как себя вести в связи с реакцией девушки. — На этот раз совершенно точно умер. Он потерял голову.

— Ура! — девушка вскочила со стола, но тут же ноги её подкосились, и я едва успел её поймать, чтобы она не грохнулась об пол. — Так ему и надо, козлу!

Я широко раскрыл глаза от удивления, но вместе с тем испытал неимоверное облегчение. Я-то предполагал, что это будет невероятно трудный разговор, где мне придётся показывать всё то, что сотворил её отец. Но ничего этого не потребовалось.

Увидев мою реакцию, она попыталась скопировать мой жест и развести руками, но мышцы пока слушались слабо. Тогда я запустил по её организму лёгкую их стимуляцию, чтобы вскоре Эльжбета смогла не только говорить, но и полноценно двигаться.

— А что вы хотите? — подпустив жалости в голос, задала она вводный вопрос. — Думаете, просто быть дочерью человека, который считает, что лучше всех? Причём, больной дочерью, которую он поклялся вылечить любой ценой. Вы просто себе не представляете моих мучений. Я его раз сто просила дать мне умереть, ни в какую. Я прошла через такие мучения, что даже вспоминать страшно.

— А что с тобой вообще было? — спросил я, в глубине души очень надеясь, что ничего подобного не повторится. — Мы так и не смогли определить точной причины твоей болезни.

— Никто так и не понял, — на этот раз ей удалось пожать плечами, и выглядело это достаточно эффектно, сразу видно, что перед тобой аристократка прежних времён. Да и кожа на её щеках зарумянилась. — Но всё случилось сразу после инициации, из чего я делаю, вывод, что отец хотел мне что-то умопомрачительное подсадить в эфирное сердце. И это ему даже удалось, вот только это что-то пожирало меня заживо.

— Мне очень жаль, — я кивнул ей, выражая сочувствие, и видел, что она его даже восприняла. — Я искренне надеюсь, что ничего подобного с новым сердцем не повторится, — я поглядел сквозь девушку эфирным взглядом и убедился, что все функции её организма работают так, как надо, а то, что было нарушено длительным периодом заморозки, сейчас семимильными шагами восстанавливалось. — Позволите, я закончу пришивать вам магические каналы?

— Да, конечно, — ответила Эльжбета и расслабилась на операционном столе. — Я просто, наконец, выплыла из небытия и поэтому оказалась немного шокированной.

Я прикинул, насколько «немного» сам был бы шокирован в подобной ситуации, и решил, что моя реакция была бы совершенно иной.

— Вы отлично держитесь, — сказал я девушке, причём, не из желания польстить, а просто констатировал факты. — Очнуться в подобном окружении не самое приятное, наверное, да?

— Послушайте, постоянно умирать в течение нескольких лет подряд, вот, что самое неприятное, — ответила на это Батори. — Да и что говорить, если последнее, что я помню, — бассейн крови, в который она стекает из сотен перерезанных глоток. Бр-р! — её натурально передёрнуло, и у меня снова чуть не вырвался один из каналов. — Да и потом, я же немного осознавала действительность какое-то время, но плохо. Как сон. Как свет, предшествующий смерти. Поэтому придя в себя не хотела кричать, вырываться и убегать. Я же видела, что вы мне помогаете.

Я отмечал, что её архаичные слова и устаревшие выражения при переводе заменяются в моём мозгу на современные. Но сама она говорила очень красиво, и речь её буквально текла, как розовое масло по обнажённой спине красавицы.

— Это хорошо, — сказал я, любуясь своей работой, так как ещё никогда в жизни не соединял магическое и материальное. — Потому что я могу сказать, что помочь вам действительно удалось. Конечно, впереди вас ждут ещё долгие недели восстановления под неусыпным контролем опытных магов. Но уже сейчас я точно вижу, что вы поправитесь и сможете жить полноценной жизнью.

Она подалась вперёд, полагаю, чтобы поцеловать меня в щёку в благодарность за спасение, но мышцы всё ещё плохо слушались её.

— Спасибо вам огромное, — сказала она, неловко улыбаясь. — Скажите, пожалуйста, чем бы я могла отблагодарить вас?

— Всё это не ради благодарностей делалось, — отмахнулся я, а затем в шутку сказал: — Нет, конечно, если бы вы мне сказали, откуда берётся эфир, то о большей благодарности и мечтать было бы невозможно.

Я ожидал, что она улыбнётся мне в ответ, а, может быть, даже и засмеётся, но не тут-то было. Эльжбета нахмурилась, явно что-то вспоминая. И вот тут у меня по спине пробежал холодок.

— Точно я вам ничего сказать не смогу, — ответила девушка, смотря сквозь меня, так как находилась в глубине воспоминаний. — Мне было совсем мало лет, и я слышала только разговоры. Хотя нет, назвать их только разговорами нельзя, это были ожесточённые споры между моим отцом и Антонио Сан-Донато.

Если я думал, что меня уже ничем не удивить, то я ошибался. При упоминании предка меня, словно молнией прошило, а в груди, в том месте, где я представлял себе эфирную звезду, потеплело.

— Они часто спорили, что есть эфир, — продолжала тем временем Эльжбета. — Какое-то естественное поле, которое есть само по себе. Или оно похоже на солнечный свет, или какой-то газ. Мой отец утверждал, что это просто такая же способность нашего мира, как… как вода, которая просто есть и периодически проходит какие-то свои циклы. Ведь, если бы эфир был подобен свету, то необходимо было бы эфирное солнце, которое его испускает. А это могло бы означать конечность не только самого эфира, но и всей магии вообще, так как она завязана на эфире.

— А Антонио утверждал, что есть некая штука, которая этот эфир вырабатывает? — уточнил я, вспоминая Курану и Морран, где этого самого эфира отродясь не было, а стихийная магия брала свою энергию в самих силах природы. — Не помнишь, что он вообще говорил на эту тему?

— Смутно, — пожала плечами девушка, и я увидел, что она смертельно устала и засыпает. А отдых был ей необходим, чтобы восстановиться. — Вы ж поймите, я была совсем крохой. Но помню, что Антонио говорил про некие течения эфира, которые он наблюдал. И сокрушался, что не может проследовать по ним, потому что нельзя просто лететь по воздуху, если ты не воздушник. Но воздушники не видят эфир. Одним словом, так он и не решился на путешествие, но где-то в своей библиотеке указал всё, что было ему известно.

— Твой папа наверняка потом нашёл эту библиотеку? — поинтересовался я, уверенный в том, что она сейчас кивнёт и расскажет, куда идти её искать.

— В том-то и дело, что нет, — ответила мне Эльжбета, чем в который раз за последние полчаса смогла меня удивить. — Несмотря на то, что мой отец и Сан-Донато дружили, — мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться этому утверждению, — после смерти Антонио Штефан так и не смог отыскать его библиотеку. А она очень богатая, там были собраны столь древние манускрипты, что от одного из возраста оторопь берёт. И очень много книг именно о природе эфира. Когда я заболела, отец стал искать эту самую библиотеку ещё усиленнее, надеясь там найти ответ на вопрос, как и чем меня лечить. Но долгие годы поисков ни к чему не привели. Антонио как-то скрыл её перед своей смертью, и теперь она недоступна никому.

— И сколько её искал твой отец? — поинтересовался я, уже предполагая, какой будет ответ.

— Больше двадцати лет, — ответила девушка и посмотрела на меня уставшими глазами. — И всё безрезультатно.

— Так, — сказал я на это. — У меня времени поменьше, всего недели три, но это вообще на всё. А источник эфира я должен найти гораздо раньше.

Эльжбета улыбнулась мне, словно наивному юноше, и тут же сон начал забирать её. Я понял, что у меня больше нет времени.

Я быстро открыл карту Италии на телефоне и поднёс к закрывающимся глазам девушки.

— Не подскажешь, где тут был замок Сан-Донато? — спросил я, пытаясь проследить взглядом.

Из последних сил она подняла руку и ткнула пальцем в побережье.

— Спасибо, — прошептал я и вышел прочь, чтобы не мешать Эльжбете восстанавливаться.

Мы с Кшиштофом стояли под полуразрушенным артефактом и смотрели наверх.

— Теперь Эльжбете нужен только покой, — сказал я, думая совершенно о другом. — Полагаю, её надо передать нашим эфирникам.

— Если вы хотите задействовать меня в постройке генератора, то безусловно, — ответил на это учёный, но огонька в его словах я не услышал, поэтому решил немного раззадорить.

— Установка эта для другого мира, — ответил я ему и наблюдал за тем, как Кшиштоф медленно поворачивается ко мне, после чего добавил: — Разве ты не хочешь поучаствовать в её наладке там, на месте?

Глаза у него загорелись моментально.

— Конечно, хочу! Ещё как! — он чуть ли не приплясывал, как мой дорогой Штопор, когда того что-то волновало.

— Значит, всё своё внимание нужно посвятить ей, — ответил я, затем задумался о том, что Стивен, наверняка, передавал Кшиштофу своё видение, а то было, вероятно, ошибочным. — И попробуй отказаться от мысли, что эфир — это энергетическое поле, хорошо? Скорее всего, это что-то другое. Генерируемое. А раз так, мы сможем сделать генератор этого самого эфира. Лады?

— Конечно, — кивнул мне мужичонка и поправил халат. — Я всегда видел, что он много ошибается, но кто такой Кшиштоф для Стивена? Поэтому я молчал. Но для тебя я — совсем другой человек. Поэтому я молчать не собираюсь, а сделаю всё в лучшем виде.

— Очень рад, — ответил я, даже не зная, как реагировать на этот комплимент, и вообще слегка опешив от формулировки. — Я знаю, что могу положиться на тебя.

— А пока вы не ушли дальше, — он поманил меня в сторону подсобных помещений, — разрешите кое-что показать.

Я пошёл за ним без опаски, так как никакой тревожности не чувствовал. Наоборот, от Кшиштофа веяло лишь благодарностью и желанием сделать всё, как можно лучше.

Я прошёл за ним в приоткрытую дверь и замер на пороге. На столе стояла модель эфирного сердца, но не такая большая, как та — в зале, но и не столь компактная, что установили Эльжбете.

— Вы же восстановили свой источник, сердце, или как там это называется? — поинтересовался у меня учёный, с удовольствием глядя, как я рассматриваю его детище.

— Да, восстановил, — не глядя на него, ответил я.

Меня так заинтересовала вещь, стоящая передо мной — сердце было не больше метра, но повторяло почти все детали большого, стоящего снаружи. И при этом я видел, что оно было полностью рабочим. И заряженным.

— Я дублировал все магии, которые мы собирали, сюда, — проговорил он, видя по моему лицу, что до меня начинает доходить, к чему он всё это говорит. — Если вы что-то можете использовать, милости прошу.

Следующий час я пировал, словно измученный жаждой путник, нашедший оазис в пустыне. Досталось, естественно, и Штопору. Но больше всего меня, конечно же, интересовали образцы магий, которые я бережно складывал в свою паутинку. Одно дело, когда понимание, как воспользоваться той или иной способностью приходит к тебе в тот момент, когда это надо. И совсем другое, когда ты уже что-то умеешь.