Вороны вещают о смерти

Глава 21. Связаны

Девушки в радостном возбуждении столпились у старых деревянных мостков. Речка в этом месте делала плавный изгиб, а ее берега густо укрывали ивы. Дальше по течению располагалось село, где и ждали юноши. Их не было видно за деревьями и кустарником, только слышались звонкие голоса и смех. А с другой стороны начинался лес — редкий и светлый, в котором сложно заблудиться.

Солнце уже висело низко над верхушками деревьев, готовое завершить самый длинный день в году. Редкие облака окрасились золотом, а воздух был теплым и мягким, словно матушкин платок.

Девушки прекратили смеяться и запели, начиная ритуал. По очереди они подходили к краю мостков и опускали венки в воду, приговаривая что-то на удачу. Течение подхватывало их и уносило прочь.

Я бросила свой венок самой последней. Едва удержалась от вздоха сожаления, когда он остался на поверхности, а потом медленно поплыл вслед за остальными.

Мы пели, пока венки не скрылись из виду за поворотом реки и ветками низкой раскидистой ивы. Только тогда с радостным смехом девушки разбежались в разные стороны, чтобы юноши их сначала поискали. Скрылась и Беляна.

А я тяжко вздохнула, напомнив себе в очередной раз данное недавно обещание — покориться воле богов — и побрела вдоль берега в противоположную сторону. Хотела зайти как можно дальше, повинуясь последнему отголоску упрямства. А вдруг не найдут?

Прошло немало времени, прежде чем я наконец остановилась. Наверно, так далеко ещё никто не забредал. Берег реки здесь делал подъем, и корни стоящей у самого края старой сосны вытягивались скрюченными пальцами прямо над водой. Густой кустарник окружал полянку, отчего она казалась уединенной. Я опустилась в траву и откинулась на спину, готовая пролежать так хоть до утра.

Темнеющее небо и яркие полосы облаков проглядывали сквозь сосновые иголки. Было так хорошо и спокойно здесь, так тихо. Со стороны села летели едва слышные, практически неразличимые голоса и музыка, ласточки носились над водой, а в камышах редко квакали лягушки. Вот только тревога и отчаянное нежелание встретить кого-то мешали сполна насладиться вечером.

Словно в ответ на беспокойные мысли где-то поблизости зашуршала трава. Сердце тут же пустилось вскачь. Я зажмурилась в желании оттянуть неизбежное хоть на краткий миг, потом поднялась и медленно обернулась, одновременно уверенная, что увижу Яромира с моим венком в руке, и в слепой надежде, что кто-то просто ошибся.

Однако это был не Яромир. Вздох изумления вырвался из груди, когда взгляд мой наткнулся на высокую неподвижную фигуру.

Лихо.

Он остановился в нескольких шагах от меня, и я замерла тоже, почти уверенная, что мне просто мерещится. На Лихо не было мшистой мантии, а темная нездешняя одежда хоть и отличалась от привычной, но в глаза не бросалась. Встреть я его впервые сейчас, даже не подумала бы, что он дух.

На его губах застыла робкая улыбка. А в руке он сжимал мой зелёный венок из лисохвоста и ели. Редкие капли срывались с него и бесшумно падали в траву.

Когда первое оцепенение прошло, я пошевелилась, нарушив установившуюся вдруг тишину. Лихо тоже шевельнулся, поднял руку, а улыбка сошла с лица.

— Прежде чем ты прогонишь меня, — тихо заговорил дух, и мне больших усилий стоило сосредоточиться на словах, а не на завораживающе мягком голосе, — или разрешишь остаться, позволь сначала извиниться. Я правда считал, что лучше будет нам порознь. Что беды твои закончатся, если запретить тебе ходить в Чернолес. Я считал, что следует позволить тебе жить своей жизнью, нормальной, в которой нет места нечисти и волхованию. Нет места мне. Я избегал тебя и прятался в тенях, когда ты подходила к краю леса. Слышал, как ты зовёшь меня, но молчал. Надеялся, что так будет правильнее. Со временем твоя жизнь наладится, и ты забудешь про Чернолес. Но вот я здесь. Поддался желанию вновь увидеть тебя, хотя сам оттолкнул при нашей последней встрече. Но я вдруг понял, что не могу допустить, чтобы кто-то другой поймал твой венок. Знаю, что это самолюбиво — ставить на первое место собственные желания. Но в конце концов я нечисть. В моей природе думать лишь о себе.

Мгновения проходили в тишине. Мы глядели друг на друга, и я едва могла дышать. Едва могла поверить, что все это происходит наяву. Тепло волнами расходилось по телу, и радость от встречи с ним, и трепет волнения.

С улыбкой я поднялась и сделала несколько шагов ему навстречу. Промолвила:

— Лихо… — и в горле вдруг пересохло, а в голове пусто, как всегда, когда нужно что-то сказать. — Я рада тебе.

Дух преодолел оставшееся между нами расстояние. Снова его губы тронула улыбка.

— Значит, не сердишься?

— Нет, конечно.

Лихо тихонько выдохнул, прикрыл глаз ненадолго, а потом несмело, с вопросом во взгляде протянул мне венок. Я приняла его и аккуратно, затаив дыхание надела на его голову.

Первый ритуал был завершён, и я совсем не желала думать, что он не для духов. Все, что происходит сейчас, возможно, совсем не правильно, но разве не воля богов творится в день летнего коловорота?

Лихо протянул руку с черными пальцами, снова предлагая выбор. Я вложила в его ладонь свою, не отрывая взгляда от серого лица и жёлтого глаза. Ветер скинул пепельную прядь со второй половины лица, и на этот раз Лихо не стал закрывать шрам. Я впервые смогла разглядеть его так близко. Навечно закрытый глаз пересекала толстая неровная черта более темного серого оттенка. За ним скрывалась история. Тайна, которую мне отчаянно хотелось узнать когда-нибудь в будущем.

Чуть помедлив, Лихо коснулся холодными пальцами моей щеки, провел вниз до подбородка, а потом подхватил косу.

— Красивые, — полушепотом выдохнул он. — Мне следует их расплести?

— Если хочешь, — так же тихо ответила я, чувствуя, как запылали щеки.

Я опустилась на землю и потянула Лихо за собой. Он встал на колени и принялся медленно расплетать ленты, а я сидела ровно, мяла в горячих ладонях ткань рубахи и глядела в сторону, потупившись. Осознание того, что происходит сейчас, ещё не вполне уместилось в голове.

— Как ты нашел меня? — спросила я, чтобы нарушить тишину, которая уже казалась неловкой.

— По твоему горю, — откликнулся Лихо. Он вынимал вплетенные в косу травинки и по одной опускал их на землю, бережно, словно они какая-то ценность. — Я всегда знаю, где ты, Огниша. Но не всегда понимаю, о чем думаешь. Почему ты бросила венок, но ушла так далеко от остальных? Не хотела, чтобы тебя отыскали?

— Я… — От смущения вновь стало жарко, и пришлось приложить усилие, чтобы голос не дрожал. — Сегодня я дала богам обещание, что покорюсь их воле. Поэтому бросила венок. А ушла подальше, чтобы все было по-честному.

— Кажется, я вмешался в судьбу, — усмехнулся Лихо, — отобрал у богов возможность решить твое будущее.

— А может и нет.

Дух расплел первую косу, заглянул в глаза и вложил мне в руку синюю ленту.

— Думаешь, это и есть судьба?..

Я лишь улыбнулась и промолчала. Потом повернулась в другую сторону, а Лихо, чуть помедлив, потянулся ко второй косе.

— Сегодня особая ночь, Огниша, — после недолгого молчания проговорил Лихо. В его голосе появилась печаль. — Летний коловорот: самый длинный день и самая короткая ночь. Сегодня нечисть может спокойно бродить среди людей. Опасное время для вас, но лишь до рассвета. На рассвете ты окунешься в реку — и вода снимет с тебя недобрую волю и следы прикосновений нечисти. Сегодня я не боюсь навлечь на тебя беду своим присутствием, но после… — Он протяжно вздохнул и протянул вторую ленту, чуть задержав пальцы в моей ладони. — После ты снова станешь беззащитной.

— Я не верю в твое проклятие, Лихо, — откликнулась я, подняв на духа ласковый взгляд. — Но если ты позволишь мне приходить в Чернолес и искать белый таленц, в конце концов его дар поможет мне обрести защиту, подобную той, что была у волхва.

— Но тебя и так уже сторонятся люди. Что будет, когда дар раскроется полностью? Что будет, если кто-то заметит тебя в лесу?

Я улыбнулась. Сложила одну из лент в несколько раз, развела концы в стороны и вытянула перед собой.

— До других мне нет дела, Лихо, — прошептала я, а протянутая лента сказала всё остальное.

Он взглянул на нее, потом снова на меня. Медленно пепельные губы растянулись в улыбке. Потом протянул руку, и я завязала ленту на запястье. Закончив, сложила и вторую ленту, которую Лихо повязал на моей руке, завершив следующий ритуал. Теперь — до самого рассвета — мы были связаны.

Эта мысль заставила сердце трепетать. В начале дня я и помыслить не могла, что подобное вообще возможно: подарить свою ленту нечисти. В надежде побороть накатившее вдруг смущение, я откинулась на спину в мягкую траву и упёрлась взглядом в темнеющее небо.

Лихо тоже опустился неподалеку, а венок положил на грудь.

— Раз сегодня духи бродят среди людей, почему я ни одного не видела? — задала я давно вертевшийся в голове вопрос.

— Человек обычно не видит младших духов, разве что по ночам.

— Но прежде я их видела даже днем. Или, скорее, чувствовала.

— Как? — удивился дух, и я услышала, как он повернул голову в мою сторону. — Разве ты… Сколько ягод таленца ты съела?

Я задумалась ненадолго, попыталась припомнить каждый свой поход в Чернолес.

— Три-четыре.

— Это невозможно, — с некоторым сомнением заметил Лихо. — Должно было пройти несколько месяцев, прежде чем дар откроется. То есть, так было с Рябиной. А ты…

— Может, я особенная? — рассмеялась я. — Но, если подумать, нечисть я не видела с тех самых пор, когда сгорел хлев Томиры. Тогда духи окружили меня и уберегли от жара пламени. — Я повернула в его сторону голову. Произошедшее в тот день до сих пор оставалось для меня загадкой. — Это ты приказал им?

— Увы, но я ничего не знал об этом.

— Тогда кто же? Кроме меня, там была лишь семья Томиры.

— Ну, либо эта женщина и правда колдунья, либо ты сама научилась управлять духами.

Он произнес это легко, в то время как я едва не ахнула от потрясения. Нахмурилась, привстав на локте, и покачала головой.

— Но я не… я ничего такого не делала…

— Иногда дар проявляется совершенно неожиданно, — протянул дух, глядя в расцвеченное закатом небо. Он тоже слегка хмурился. — Теперь я чувствую себя глупцом: пытался запретить тебе искать белый таленц, хотя, похоже, дар предназначен тебе самой судьбой.

— Ох, Лихо… я совсем в этом не уверена. Столько раз я пыталась его использовать — но так и не смогла никому помочь.

Он заглянул мне в глаза и тихо, убежденно произнес:

— Я видел, как ты готовишь лекарственные сборы, опираясь лишь на чутье и память. Что это, если не настоящий дар?

Губы сами собой разошлись в улыбке. Подумалось вдруг, что никто ещё не был настолько же добр и внимателен ко мне, как лесной дух, который приносит несчастья.

Солнце уже скрылось за горизонтом, и в первых сумерках со стороны села раздались радостные крики, которые постепенно сложились в многоголосую обрядовую песню.

— Наверно, зажгли костры, — заметила я и вновь откинулась на спину. — А девушки и юноши пляшут сейчас вокруг Купальца. Впервые я пропускаю празднование.

— Хочешь вернуться?

— Нет. Хочу быть здесь. У нас ведь всего лишь одна короткая ночь впереди. Чем займёмся?

— В ночь Купалы можно отыскать магические растения: разрыв-траву, которая защищает от любых болезней; или адамову голову, чтобы увидеть, на ком лежит порча. А может, хочешь посмотреть, как цветет папоротник?

— Хочу, — улыбнулась я. — Но разве это не выдумки?

Лихо поднялся и протянул мне руку:

— Идём.

Последние лучи заката гасли на темном небосводе, и уже сложно было разобрать дорогу, но Лихо уверенно вел меня за собой. Мы удалялись от реки и заходили дальше в лес. Он полнился непривычными звуками, далёкими голосами и шепотом навьих духов. В Купальскую ночь нечисть обретает силу, и каждый знает, что по лесам бродить становится особенно опасно. Потому и жгут костры люди, высокие и яркие, чтобы прогнать тьму и духов, населяющих ее.

Но сейчас мне не было страшно. Лихо держал меня за руку, а голоса вокруг замолкали, и нечисть не показывалась на глаза.

В тусклом лунном свете я различила впереди заросли высокого папоротника, простирающиеся кругом на десятки шагов. Мы остановились в самом их центре. Раскидистые листья доставали до пояса, ветер с тихим шелестом прокатывался по ним волнами. Лихо обернулся ко мне и провел рукой по верхушкам папоротников.

— Вот, смотри.

И я затаила дыхание.

Из-под земли вдруг один за другим стали пробиваться огоньки. Они поднимались вверх по листьям папоротников и замирали, прицепившись к ним. Чем-то они и правда напоминали нераскрывшиеся бутоны магического растения. А некоторые поднимались выше. Болотные огни были не бледно-желтыми, как раньше, а красно-оранжевыми, словно небо на закате. Они медленно кружили в воздухе над нашими головами, над необъятными зарослями папоротников, а тьма отступала.

— Как красиво, — я подняла на Лихо восторженный взгляд. — Но все же он не цветет по-настоящему?

Дух заговорщически приложил палец к губам.

— Только никому не говори, иначе люди перестанут ходить за ним в лес, и духам будет нечем питаться.

С притворным разочарованием я протянула:

— Жаль. А я так хотела найти клад.

— Возможно, я знаю, где искать. Но у любой сделки с духом есть цена.

— Какая же?

Лихо приблизился на шаг. Жёлтый глаз мягко светился в темноте, а пепельные пряди шевелились от ветра. Мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к ним, вдохнуть запах мха и сырой земли. Медленно я провела рукой по его холодной щеке, заправила прядь за ухо. Сердце застучало громче, а все вокруг замерло.

Я преодолела последние полшага между нами, привстала на цыпочки. И осторожно, несмело поцеловала. Через миг почувствовала его руку на талии и лёгкое прикосновение к шее. Поцелуй стал настойчивым, жадным. Холодные губы и холодные пальцы касались кожи, сладкая дрожь расходилась от этих прикосновений. А ещё жар.

Я запустила пальцы в его волосы — удивительно мягкие, — обхватила крепкое плечо. Воздуха не хватало, кружилась голова и сердце стучало так быстро и громко, что ничего больше, кроме этого стука и тяжёлого, прерывистого дыхания, слышно не было.

Такой странный холодный поцелуй. На губах остался терпкий привкус, будто от травяного отвара, и запах леса после дождя. Отстранившись, чтобы восстановить дыхание, мы глядели друг другу в глаза. Хотелось ещё, и хотелось растянуть эти мгновения, как следует ими насладиться.

Лихо улыбнулся, и я ответила ему счастливой улыбкой. Провела пальцами по ямочкам на щеках. Скользнула выше, к бугристому шраму, а Лихо накрыл мою ладонь своей, склонился…

Позади вдруг раздался шорох. Вздрогнув, я обернулась, а дух вскинул голову. Взгляд его сделался жёстким, и тут же повеяло угрозой, которая, будто густая тень, окутала его целиком.

На краю зарослей папоротника в нескольких шагах от нас стоял Яромир. Замерев, он глядел на меня немигающими, круглыми от изумления глазами. Потом он присмотрелся к Лихо за моей спиной — к венку на его голове, ленте на запястье. Лицо исказилось гримасой отвращения. Неяркий свет болотных огней выхватывал из тьмы его плотно стиснутые губы, горящие злобой глаза и сжатые кулаки.

— Как ты можешь?! — с яростью и обидой прошипел Яромир. — Нечисть — вот кого ты выбрала?!

Лихо вдруг низко, угрожающе зарычал. Он сделал шаг — и Яромир инстинктивно отступил, но я схватила духа за плечо. Яр снова обратил ко мне острый, полный ненависти взгляд.

— Ты… — выплюнул он прерывисто и хрипло, будто не хватало воздуха, — ты…

Лихо снова дернулся, ощетинился, заняв собой ещё больше пространства. Я крепче сжала его плечо и спокойно, твёрдо проговорила:

— Уходи, Яр.

Он оскалился и с размаху врезал кулаком по ближайшему дереву так, что посыпались листья. Прошипел:

— Вот как?!

Потом живо развернулся, одарив напоследок полным злобы и отвращения взглядом, и кинулся прочь, ломая на пути низкие ветки и кустарник.

Лихо, прищурившись, долго глядел ему вслед. Его лицо оставалось спокойным и не выражало ничего, лишь молчаливая, темная угроза расходилась от него волнами. Угроза, которую ощущаешь на уровне инстинктов, которая говорит гораздо больше любых слов.

С трудом я разжала руку, которой вцепилась в его плечо. Пальцы словно одеревенели и не желали слушаться. Лихо наконец обернулся. От холода в его взгляде побежали мурашки.

— Глупый юнец. Он ведь не отстанет от тебя, — ровным голосом заметил он и приподнял бровь. — Одна смерть решила бы множество проблем.

Медленно повисшая в воздухе угроза начала таять. Стало легче дышать.

— Он просто запутался, — возразила я. — Это пройдет. Обещай, что не причинишь ему зла.

— Нет.

— Нет?

Лихо пожал плечами и скрестил на груди руки.

— Я уже пообещал наполнить страданиями его жизнь. Если станет болтать.

— Не думаю, что станет.

Я потупилась и горько вздохнула, потому что совсем не была уверена в этом. Может, он захочет отомстить. Захочет, чтобы я испытала такое же унижение, которое он испытывал все это время. Но все же я не желала ему смерти.

Неуютное, колкое молчание, наполненное тяжёлыми мыслями, прервал Лихо, протянув мне руку.

— Идём. До рассвета осталось совсем мало времени. Не будем тратить его понапрасну.

Он улыбался. Улыбка была теплой, искренней. Вдруг ушли все тревоги, и беспокойство, и мрачные мысли рассеялись как дым. Все прочее стало неважным, далёким. Важна была лишь эта улыбка, холодная рука с черными тонкими пальцами и самая короткая, особенная ночь.

Я улыбнулась в ответ и взяла его за руку.