Волшебная луна

Глава 42

Никак не ожидала, что буду радоваться своему ненормальному росту и окрепшим мускулам. Они позволяют мне практически волочь на себе Деймена (да к тому же он так истощен) от машины до крыльца дома Авы. Поддерживая его безвольное тело, стучу в дверь. Я готова высадить ее, если придется, но, к счастью Ава открывает и жестом приглашает нас войти.

Деймен, спотыкаясь, бредет за мной по коридору и бессмысленно смотрит на Аву. Мы останавливаемся у темно-синей двери. Ава не решается ее отпереть.

— Если эта комната действительно такая чистая и святая, вам не кажется, что она только поможет Деймену? Ему ведь нужна позитивная энергия.

Я понимаю, Ава опасается «запачкать» комнату духовной энергией больного и умирающего человека. Нелепость какая!

Ава долго-долго смотрит мне в глаза, а у меня терпение уже лопается. Когда она, наконец сдается, я врываюсь в комнату, усаживаю Деймена на футон в уголке и укутываю шерстяной накидкой, которую Ава всегда держит наготове.

— Напиток в багажнике, противоядие там же. — Я бросаю Аве ключи от машины. — Питье должно настаиваться еще два дня, но Деймену должно стать лучше уже сегодня, когда взойдет полная луна и будет готово противоядие. Напиток дайте ему позднее, для укрепления сил. Скорее всего, это и не понадобится — все просто отменится, как будто не было, но все-таки… На всякий случай.

Ох, мне бы на самом деле хоть половину этой уверенности…

— А оно точно подействует? — спрашивает Ава, глядя как я вытаскиваю из сумки последнюю бутылку эликсира.

— Должно.

Я смотрю на Деймена — такой бледный, слабый. Такой старый. И все же это Деймен. Еще видны следы былой красоты, только волосы стали серебряными, и кожа почти прозрачная, и морщинки у глаз…

— На это вся надежда.

Я делаю Аве знак уйти. Как только за нею закрывается дверь, я падаю на колени, отвожу у Деймена волосы с лица и заставляю его выпить эликсир.

Поначалу он не хочет пить, отворачивается и стискивает губы. Но я не сдаюсь, и, в конце концов, он покоряется Жидкость льется Деймену в горло, и постепенно щеки у него розовеют, а кожа становится теплее. Допив до конца, он смотрит на меня с такой любовью, что я сама не своя от счастья. Он вернулся!

— Я так соскучилась по тебе, — шепчу я, моргая, и прижимаюсь губами к его щеке, а сердце готово разорваться на части.

Все эмоции, которые я с таким трудом сдерживала, рвутся на свободу. Я целую Деймена снова и снова и повторяю:

— Все будет хорошо. Скоро ты станешь таким, как раньше.

И вдруг мое радостное настроение лопается, словно прокололи воздушный шарик, потому что взгляд Деймена мрачнеет.

— Ты отступилась от меня, — выдыхает он.

Я качаю головой: неправда! Сам Деймен от меня отступился, но он не виноват, и я его простила. Я все простила ему, все, что он говорил или делал, хотя уже слишком поздно и все это вообще больше не имеет значения…

Вслух я говорю совсем другое.

— Нет, я не отступилась. Ты был болен. Очень болен. Но теперь все прошло, скоро ты совсем поправишься. Только пообещай, что выпьешь противоядие, когда…

«Когда Ава даст его тебе» — я не могу выговорить этих слов. Не хочу, чтобы он знал, что это для нас минута расставания, наше последнее «прости».

— Главное, все будет хорошо. Только берегись Романа! Он тебе не друг. Он страшный, он пытался тебя убить. Так что набирайся сил, чтобы сразиться с ним.

Я касаюсь губами его лба, щеки, покрываю все лицо поцелуями. Чувствую собственные соленые слезы на его губах, дышу им, хочу навсегда запомнить его запах, его вкус, ощущение его тела, хочу сохранить память о нем, где бы я ни оказалась.

Но даже после моих слов, что я люблю его, даже после того, как я ложусь с ним рядом, обнимаю и прижимаю к себе, и лежу так несколько часов, пока он спит, закрыв глаза и мысленно вливая в него свою энергию, чтобы передать ему хоть малую частицу себя — даже после всего этого, едва только я отодвигаюсь, он повторяет сквозь сон свое обвинение:

— Ты меня бросила.

И только прошептав; «Прощай» — и закрыв за собой дверь, я понимаю, что он говорил не о прошлом. Он предсказывал будущее.