Волшебная галоша. Машина времени Кольки Спиридонова

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
в которой письма находят адресатов, адресаты путешествуют, а путешественники возвращаются.

Пока наши друзья видели седьмые сны в квартире полковника Логинова, сам Василий Михайлович взволнованно ходил по кабинету.

— Ну хорошо, — говорил он Лене. — Мальчиков мы нашли. Но это ведь полдела. Надо помочь им снова стать видимыми. А это штука нелегкая. Не верить же их заявлению, что во всем виновата какая-то галоша. Ведь это абсурд.

— Конечно, — соглашался Фомин. — Если верить в галошу, то тогда надо всерьез давать объявление в газету: «Потерялся волшебник. Нашедшего просим возвратить владельцу за вознаграждение». Чепуха получается.

— Вот что, ты оставь мне письма, пусть мальчики почитают, а сам поезжай к профессору Верхомудрову, Вдруг он сможет помочь.

Леня развязал ставшую весьма пухлой коричневую папку и достал письма из Прибайкальска. Их было несколько.

Димка и Паша вошли в кабинет через полчаса после ухода Фомина. Они уселись в два кресла, стоящие у стола, и Василий Михайлович вручил им письма из дому. Это был самый приятный сюрприз для невидимок, потому что кто же не скучает по дому? Где бы ни был человек — в дальнем увлекательном ли плавании, в трудном ли походе, на берегу ли ласкового моря — все равно скучает.

Мальчики углубились в чтение писем, позабыв все на свете.

Здравствуй, Димочка!

Как я соскучилась по тебе, дружочек. Василий Михайлович написал мне, что вы наконец нашлись, и я очень рада. Я так волновалась все время, пока о вас не было никаких известий. Только Анатолий Петрович утешал нас. Да еще Сеня — пионервожатый. Тридцать один нашелся, — говорит он, — двое найдутся. Он оказался прав. Кстати, Сеня сейчас тоже в Москве, уехал в какой-то институт, к ученым, чтобы избавить вас от беды. Пришло твое письмо, но без обратного адреса, я и не знала, куда написать тебе. Приезжай поскорее, дружочек.

Твоя мама.

Димка чуть не расплакался над письмом, так ему захотелось домой. А Кашкин почему-то улыбался. Димка понял, в чем дело, когда они обменялись письмами.

Братишечки-омулятнички, как поживаем?

Что же это вы пустились в путь-дорогу, а меня, старого рыбака и заядлого путешественника, оставили дома? Не ожидал, не ожидал. Это уже не по-товарищески. Я, конечно, понимаю, вы, братки-рыбаки, зазнались. Думаете, стали невидимками, так уже теперь на нас, видимок, можно смотреть свысока? А я и сам без вас тут задумал проехать на «Волге» вдоль всего Байкала. А? Что? Вижу, вижу, глаза заблестели. Ну, да я не такой, как вы. Хотите, возьму с собой? Мне места не жалко. Только дело-то вот в чем: отпуск у меня начинается через неделю, так что вы, того, торопитесь! Ясно? Тут еще мама хочет вам написать пару слов, а я кончаю.

После закорючки, которая должна была означать подпись Кашкина-отца, другим почерком было приписано:

Пашенька! Не ходи, милый, с непокрытой головой. Лето жаркое, может случиться солнечный удар. Приезжай поскорее.

Мама Валя.

Третье письмо читали вслух.

Невидимкам-путешественникам, великим покорителям пространства, представителям великого племени пятиклассников, от собратьев по счастью и несчастью наш невидимый привет!

Это письмо по поручению тридцати одного невидимки пятого класса «В» 117-й школы пишет штаб невидимок. Недавно узнали о ваших делах и обсудили на совете ваше поведение. Большинство поступков признано правильными. Штаб дает вам поручение — найдите в Москве Сеню и присоединитесь к нему: нужно как можно скорее узнать причину того, что с нами произошло, и как избавиться нам от такой «радости».

По поручению невидимок председатель совета Сокольникова Вера.

— А вот и Леня вернулся, — обрадовался Логинов, заметив лейтенанта в дверях. — Ну, как?

— Все в порядке, — улыбнулся тот. — Привет.

Темно-синяя машина с красной продольной полосой мчала наших друзей по городу. Уже возвращаясь после прогулки, увидели они шагающих к вокзалу старых знакомцев — сибирских пионеров.

— Никогда не ел пирожка вкуснее, чем тогда в вагоне, — засмеялся Паша.

А Димка подумал о том, что лучше путешествовать так же, как эти ребята, — честно и заслуженно. А невидимкой быть ни к чему.