Волшебная галоша. Машина времени Кольки Спиридонова

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
проведенная зелеными пациентами в «Лаборатории СИЧ». В ней же рассказывается третья легенда о старике озорнике.

Вечером Димка написал песенку. Спел ее Павлику и Лене. А к утру ее распевал уже весь сверхнаучный институт. Даже робот-секретарь Симпампон. После каждого куплета он покряхтывал — смеялся.

А песенка была такая:

Заведующий «Лабораторией СИЧ», напевая эту песенку, заглянул в комнату мальчиков.

— Мммм!… — повторял он мелодию. — «Ты зеленый, я зеленый…» Мммм… А вас уже ждут… Мммм… «Вот какие пироги!…» Мммм… Да, один очень знакомый вам человек… Мммм… «Поживем, авось дозреем…» Так что пошли…

В лаборатории их встретил профессор Верхомудров.

— Проходите, — сказал он. — Тут вас очень хотел видеть мой отец.

— Он ученый? — спросил Паша.

— Он даже поважнее ученого… Он…

— Дедушка! Дедушка Тимофей Митрофанович — закричал Димка. — Так вот это кто!

— Ой, какие вы зеленые… Интересно-интересно… Кто же из вас кто? А?

— А вы угадайте! — сказал Паша.

— Присмотритесь внимательно, и все ясно станет. Я лично сразу узнал, — засмеялся Леня.

— Постой, проверим… Значит, так: глаза серые есть? Нету. Все, это самое, зелено. Нос прямой, над верхней губой родинка есть? Есть. Стало быть вот ты — Димка.

— Верно, я.

— Ну, здравствуй Димка. А ты, стало быть, Павлик?

— Ага!

— Ну, здорово, Павлик. Как-то ты вроде подрос…

Разговору не было бы конца, если бы не заведующий лабораторией.

— Пора начинать… Мммм… — напомнил он.

— Да, пора! — взглянул на часы профессор Верхомудров.

— Вы уже знаете, что лаборатория наша занимается проверкой всевозможных сказочных чудес. Поэтому она и называется «Лаборатория СИЧ», то есть «Лаборатория сказок и чудес». Нам известно, что мальчики стали невидимками с помощью волшебной галоши. Мы перебрали все сказочные сюжеты о галошах, но галоши, превращающей людей в невидимок, в нашей картотеке не оказалось. Есть «галоша счастья» Ганса-Христиана Андерсена, числящаяся у нас под номером двадцать миллионов сто сорок три, есть волшебная галоша, в которой плавают герои многочисленных лесных сказок, есть, наконец, галоша, в которую подчас садятся те или иные персонажи. Но, повторяю, галоши, о которой рассказывает пациент Смирнов, — нет. Это, видимо, неизвестная нам, а значит, непроверенная сказка.

— Может быть, все-таки старик озорник и есть Зеленобородый волшебник? — спросил Сеня. — Ребята ведь рассказали вам все, что они слышали о Кузьке.

— Возможно, возможно. Но мы ведь не знаем конца легенды. Ммм… «Зелены, поскольку — дети». Ммм… Вот привязалась эта песенка… Ммм… «Перевернуты мозги…» Мы специально и пригласили Тимофея Митрофановича, чтобы услышать, что было дальше… Ммм… «Вот какие пироги…» И проверить… Ммм…

— Ну что ж, доскажу…

— Только нам бабушка Варвара маленько уже рассказала.

— Это докудова?

— Как старик у Кузьки Васюту захотел отобрать…

— А! Ну, ну. Так вот, значит как дело-то было…

Много ли, мало ли времени прошло — кто его считал? А только плыл как-то Кузька по озеру, печальный такой, невеселый. И видит; колечко сверкает меж камней. Подплыл ближе, а кольцо-то огнем переливается. Взял Кузька кольцо, попробовал примерить. Едва надел он кольцо на плавник — как разыгралась буря на озере, заходила вода волнами чуть не до неба, хлопнула Кузьку о какой-то камень. Зажмурил он глаза от страху: «Ну, — думает, — пропал!» Ан нет. Ничего с ним не делается. Открыл глаза — понять не может, куда попал. Сидит Кузька снова в том дворце, где с волшебником пировал. А перед ним на столе кольцо лежит, которое он в озере-то нашел.

Глядит на него волшебник злыми глазами и говорит:

— Ну что? Сам пришел?

— И чего ты ко мне привязался? — отвечает Кузька. — Не хотел я вовсе приходить сюда. Вот кольцо надел, и началась кутерьма.

— А зря ты, Кузька, отказался меняться. Васюту ты никогда не увидишь. Ведь рыба ты. Рыба, и больше ничего. Подцепит тебя какой-никакой рыбак в сеть и — попал в уху. А я тебя сделаю волшебником. Только согласись.

— Мало мне от того радости, — грустно сказал Кузька. — Кабы помогло это Васюту повидать на прощание — все отдал бы. И то, что есть, и то даже, чего нет.

— Хорошо! — хлопнул в ладони волшебник — Сегодня вечером ты увидишь Васюту!

— Тогда и меняться будем. Только мне бы до вечера отдохнуть малость, устал я, по воде плаваючи.

Волшебник повел его в комнату, уложил в постель. Радуется сам, что Кузьку уговорить удалось. Кузька-то чуть не плачет. А только больше жизни дорога ему Васюта, и как спасти ее от волшебника, он не знает. Притворился он спящим, а как увидел, что, кроме него, в комнате никого уж нет, достал потихоньку кольцо, то, что в озере-то нашел, и написал на нем слова тайные.

Пришел вечер. И поплыли вдвоем волшебник и Кузька к берегу. Часа два, почитай, добирались и вынырнули как раз против Васютиного дома. Подкрались тихонько к окошку. Видят: сидит Васюта у стола, слезами горькими заливается. Мать ее успокаивает:

— Что ты, — говорит, — доченька, по ему, шалопутному, убиваешься? Озорник ведь, чистый озорник был.

— Как же не убиваться мне, коли я его погубила. Ведь от любви озоровал он, от молодости, от силушки, которую девать некуда было. Поняла я, да поздно. Нету мне без него жизни. Утопиться впору.

— Ишь чего задумала! — в испуге замахала руками мать. — И мыслить про это не смей, из головы-то выкинь. Мало ли парней на деревне, найдется и тебе пара, да еще получше Кузьки-то твоего.

А Кузька стоит под окном, и сердце его кровью обливается. Чуть не плачет. А сам на волшебника косится. Поднял Кузька камень да и швырнул его потихонечку в старика. Тот оглянулся назад, а Кузьке только этого и надо. Бросил он в тот же миг колечко в форточку.

— Ай, маменька никак что упало! — вскрикнула Васюта.

— Показалось!

— Нет, я все же посмотрю. — И Васюта подошла к окну.

— Увидят нас, — испугался Кузька. — Пойдем отсюда.

Ну, волшебник-то и рад. Побежали они к озеру да и нырнули в глубину.

Выглянула Васюта в окно — никого. А вроде кто-то разговаривал. Вышла на улицу — тихо.

Прошло много времени, легли они с матерью спать. А девушке все не спится. Ворочается она с боку на бок, грустные думы думает. Вдруг замечает, светится что-то на полу возле окна. Встала Васюта, подошла и видит: лежит на полу перстень цвета морской волны. Играет, переливается. Подняла его девушка, смотрит, а на перстне три слова нацарапаны, хоть и не совсем ясно, а прочесть можно: «ЖДИ МЕНЯ, КУЗЬКА».

— Жив! Жив мой Кузьма, — закричала Васюта и упала без памяти.

В ту ночь на дне озера обменялись ростом волшебник и Кузька.

— Раз уж ты такой добрый, — сказал волшебник, — я тебя тоже волшебником сделаю. Не таким, как я, чином пониже, а все же чудеса производить сможешь.

— И на том спасибо.

— Чтобы стать волшебником, тебе придется прочитать вот эти одиннадцать книг. Узнаешь все премудрости. А двенадцатую книгу, черную с золотым обрезом, — видишь? — ее трогать нельзя: навек останешься рыбой.

— Так разве не навек?

— Нет, конечно.

И рассказал старик Кузьке, что может того спасти, да только мало чем обрадовал.

— Не дождаться мне такого, — загрустил озорник.

— Кто знает, может и случиться. Чего на свете не бывает…

Засел Кузька за волшебные книги. Одну прочитал — месяц прошел, другую — второй месяц. И так миновал почти год.

А волшебник тем временем все к Васюте сватается. Уж таким красавцам ей представляется, что и не сказать. И щедрые подарки приносит, и в глаза заглядывает, а она и слушать его не желает: все дружка своего пропавшего ждет. И решил тогда волшебник обмануть девушку — принять Кузькин облик.

А озорник изучил одиннадцать книг да и позабыл о наказе волшебника, принялся за двенадцатую — черную с золотым обрезом.

Открыл он книгу, да и оторопел. Открылись ему все замыслы хозяина дворца. Узнал он, что хочет тот свататься, Кузьмой прикинуться, девушку обмануть.

«Что делать? — думает Кузьма. — Как выручить Васюту, а негодяя этого наказать?»

Листает он, листает книгу. Дошел до двенадцатой страницы, хочет перевернуть ее — ан ничего не получается. Пригляделся Кузька к странице. Видит, на черной бумаге золотыми буквами написано:

А ЕСЛИ ЗАХОЧЕТ КТО ХОЗЯИНА ОЗЕРА ЛИШИТЬ ВОЛШЕБНОЙ СИЛЫ, ПУСТЬ СНИМЕТ С ЕГО ПРАВОЙ РУКИ ПЕРСТЕНЬ.

Захлопнул Кузька книгу, выплыл из каморки. Поджидает хозяина. А того все нет и нет.

Поплыл Кузька к Васютиному дому. Видит сквозь окошко: стоит радостная Васюта, а перед нею он — Кузька. Молодой такой, да статный, да красивый «Пропала, судьба моя, пропала ягодиночка!» — подумал так, и слезы на глаза навернулись. А Васюта как раз взглянула в окно, страшно удивилась: заглядывает в дом рыба, а из круглых ее глаз — слезы текут.

«Что-то здесь неладно, — подумала девушка. — Дай-ка попытаю я своего женишка».

— Скажи, — говорит, — дорогой Кузьма, как это удалось тебе весточку мне послать из далека далекого?

— Какую такую весточку? — спрашивает жених.

— Нешто не помнишь? На колечке алого цвету.

— Ах, эту, которая на колечке? Как же, как же! Помню, как сейчас помню… Это ты, должно быть запамятовала. А я-то помню…

Васюта чуть не попалась на хитрость, чуть не вскрикнула было, что она помнит все три слова радостных. Да спохватилась. И говорит:

— И впрямь запамятовала. А слова хорошие были. Напомни, милый.

Сказала так и обмерла: позеленел гость, глаза стали злющими-презлющими. И поняла Васюта, кто перед ней.

— Нет — сказала она. — Нет! Теперь ты меня не обманешь. Ступай-ка подобру-поздорову, пока я мужиков деревенских не позвала.

А Кузька уже в подводном дворце сидит, ждет хозяина. Ну, тот долго ждать себя не заставил.

— Ну как дела, Кузька? — спрашивает. — Одолел хоть одну книгу?

— Да что дела? Вот прочитал одиннадцать книг. Научился кое-чему. Попрощаться с тобой хочу. Уплыву куда глаза глядят. Али, может, мне задержаться малость, прочесть еще и двенадцатую?

— Что ты, что ты! — вскричал в испуге хозяин. — И думать даже не смей! Можешь таких бед наделать, что потом и не исправишь.

— Это уж точно. Так что же, отпразднуем расставанье-то?

— Отчего же нет.

— Только мне подводные твои вина все же не по душе. Вот у нас в деревне вино делают так вино! Выпьешь шкалик, словно у печки погрелся.

— Не пробовал я такого, — говорит хозяин.

— Так за чем дело стало? Я мигом слетаю.

— Э! Нет! Хитришь ты чегой-то. По глазам вижу, хитришь. Лучше уж я сам.

Запер хозяин на тайные замки волшебные книги, сплавал за вином; не преминул, конечно, и к Васюте заглянуть, да все безрезультатно.

— Ну ладно, — сказал он девушке. — Испытывал я тебя, красавица, верность твою проверял. Вижу, верна ты, Кузьке. Жди его завтра.

— Уж как жду! Как жду! — ответила Васюта. — Только его, а не тебя.

Безрадостный вернулся он во дворец: неужто и завтра не удастся обмануть ее?

Сели за стол. Кузька наливает по полному стакану. Сам только делает вид, что пьет, а на самом-то деле вино выливает. А хозяину земное вино пришлось по душе. Пьет он и пьет. А Кузька все подливает да подливает. Опьянел волшебник да и свалился под стол. А Кузька подождал, пока он захрапит, и снял с его правой руки черный перстень.

Через некоторое время проснулся волшебник. Пьян еще свыше мер. Смеется над Кузькой.

— Эх ты! — говорит. — Чудак. Потерял ты свою Васюту. Завтра станет она моей женой.

— Да уж знаю, что ты решил прикинуться другим, мой образ принять хочешь.

— Откуда знаешь? — С волшебника мигом слетел хмель. Взглянул он на руку, а на ней нет колдовского перстня.

— Отдай перстень! Слышишь, отдай!

— Дудки!

— Отдай! Превращу тебя в человека! Все верну тебе, Васюту не трону. Отдай, прощу!

— Ну, нет. Хотел ты превратиться в Кузьку, а превратишься в рыбу!

Стукнул Кузька по столу перстнем. Замахал руками волшебник, закричал, забился и стал большим черным тайменем. Прошли по дворцу волны, закружилась вода. Завертела Кузьку. Зажал он в кулаке перстень, зажмурил глаза. А когда открыл их — исчез и подводный дворец с золотыми фигурами, и лестница белоснежная. Словно ничего и не было на дне озера. Только бьет хвостом по воде черный таймень да гоняется за неведомо откуда появившимися золотыми рыбками.

С тех пор и поселились в озере два тайменя. Один зеленый — Кузька, другой черный — бывший волшебник. Один любит поозоровать — подбросить рыбакам вместо улова какую-нибудь чепуху. А второй, сердитый, обгрызает крючки, рвет сети: боится в уху попасть.

Вот вам и весь сказ.