Волчий пастырь. Том 3

Глава 9

С момента казни Стефана Лавиолетта все кардинально изменилось, но при этом все осталось как было: совершенно неожиданно для Венсана Кавендиша жизнь вернулась в привычную колею.

Прибывший в Северный круг магистр Никлас снова принялся за тренировки, которые проходили на закрытом полигоне бывших казарм Девятого «Ледяного» легиона. Дни тянулись быстро и однообразно насыщенно: подъем, пробежка, завтрак, тренировка, второй завтрак, теория, обед, тренировка, теория, тренировка, ужин, термы. Кровать, пустая столовая легионной казармы, тренировочный полигон, учебный класс, помещения терм – привычные декорации сменялись калейдоскопом, за пределы лагеря никто в ожидании альтинга не выходил.

Ни риторика занятий, ни уровень нагрузок практически не изменились – только тренировки теперь проходили с одной тройкой, без участия Нессы, Дженнифер и Гаррета. При всем при этом Венсан осознавал себя в совершенно новой реальности – он ведь теперь стал персональным врагом Инквизиции, причем изгнанным из фамилии. Разум отказывался это принять; Венсан и не принимал. Он об этом просто старался не думать.

Вечерами, после ужина и посещения терм, все собирались на дубовой аллее за зданием претория, и под сенью вековых деревьев вели неспешные разговоры о мироздании, судьбах Империи и политике; о грядущих планах и открывающихся возможностях – если, конечно, Рейнар победит на Суде богов Дракенсберга или его ратоборца.

Кавендиша эти разговоры утомляли до крайности, как неуходящая зубная боль – он еще готов был терпеть дискуссию, глубокий политический анализ, исторические экскурсы и аллюзии на лекциях в офицерской школе Корпуса, но участвовать в них самому по доброй воле казалось ему сказочным бредом. Причем, к удивлению Кавендиша, и магистр Никлас, и Рейнар, и даже Ливия вели беседы с полным вовлечением, и они при этом, что удивительно, так отдыхали!

Уже на второй день с этой необязательной политинформации широкого спектра Кавендиш счастливо улизнул обратно в термы, где еще в первый день близко познакомился с девушкой-администратором. И с того дня каждый вечер до поздней ночи он приятно проводил с ней время. На его отлучки, конечно же, обращали внимание, но ни слова ему не говорили. Даже Рейнар ни разу не пошутил про двадцать четыре девицы; все понимали, что известие об изгнании из фамилии выбило Кавендиша из колеи, и были благодарны ему за то, что он максимально концентрируется на время тренировок и теоретических занятий. И после того как тренировки заканчивались, его не трогали.

Напряжение спутников с каждым днем росло – Рейнар все более активно готовился к поединку, постоянно танцуя с мечом; Никлас и Ливия втайне от него обсуждали возможности открытия портала для бегства в случае проигрыша. И таким нагнетающим напряжение темпом прошло уже десять дней, и назначенная дата поединка – рассвет одиннадцатого дня, недавно казавшийся таким далеким, наступала уже завтра.

Вечером десятого дня Кавендиш, как обычно, сразу после ужина отправился в термы, представляя новую встречу и новые игры. Собираясь словно «надышаться» напоследок. Потому что как бы ни закончился завтра поединок, Кавендиш понимал – его свобода действий кончится. Или совсем и навсегда, или окажется отодвинута в сторону новыми обязательствами. И шел в термы он сейчас с неугасимым желанием – девушка-администратор, показавшаяся ему после первой встречи такой милой и невинной, при продолжении знакомства оказалась удивительной затейницей – в первые дни Кавендиш думал, что это он учит ее искусству любви, а оказалось, что учили его.

О том, что такое преображение далеко не случайно, Кавендиш все же догадывался. Но его это волновало не сильно – пусть юная нимфа и была шпионкой неважно даже кого, ментальных атак она не предпринимала и никаких лишних вопросов не задавала. Впрочем, сегодня Кавендиш утвердился в догадках окончательно – когда в приватной комнате терм его встретила совсем не та привычно готовая к утехам юная нимфа, которую он привык видеть каждый вечер. Вернее, встретила его все та же девушка-администратор, но сегодня она облачена была не в красивое белье и полупрозрачную тунику-накидку, а в плотное и длинное, в пол, белое одеяние служительницы Фреи.

Откинув капюшон, жрица северной богини показательно официально поклонилась Кавендишу и уверенным жестом поманила его за собой. Думал он недолго – решив «почему бы и нет?»

Через черный ход девушка вывела Кавендиша из здания терм, укромной тропой проведя вдоль исторических зданий, а после уже двигаясь в тени между стеной лагеря и задних фасадов пустующих казарм. Кавендиш по мере молчаливого движения сохранял спокойствие, но, когда жрица повела его к границе лагеря, вознамерился наконец спросить, куда собственно лежит их путь. Все же безопасную территорию казарм покидать он не собирался.

Но как оказалось, желания Кавендиша были предугаданы – жрица уже показала ему на словно спрятавшееся под стеной лагеря небольшое здание трактира, по старой традиции Нордхейма выглядящее как перевернутый большой драккар. Зеленого мха на крыше трактира было настолько много, что строение казалось небольшим холмом. Без задержек Кавендиш со жрицей зашли внутрь, где их уже ждали.

В большом зале горело множество светильников, на столах стояли многочисленные яства. Вот только их было много больше чем требовалось для насыщения голода тех гостей, кто собрался под сводами трактира.

Приведшая сюда Кавендиша жрица как-то сразу исчезла из поля зрения – он даже не заметил, как и когда. Осмотревшись и осмотрев присутствующих, Кавендиш немного подумал, стоит ли ему здесь оставаться. Подумал еще немного, принял решение и прошел вперед, сев на скамью в середине длинного стола. Массивного, сколоченного из грубых досок по обычаю старых традиций, но гладко отполированного по требованиям современного времени.

Кавендиш сел так, что прямо напротив него оказался маркграф Дракенсберг. Огромный, заросший почти до самых глаз бородой крупный мужчина. Позади него, у стены, безмолвно возвышались два телохранителя – каждый по размеру не меньше маркграфа. Только Дракенсберг под долгим бременем власти обрюзг – не потеряв силы, но оставив в прошлом опасную стремительность и часть сноровки, а его телохранители – не индигеты, но восприимчивые к лириуму бойцы, даже в спокойной неподвижности выглядели опасно.

Ни они, ни сам Дракенсберг не удостоили Кавендиша даже взглядом – телохранители сохраняли неподвижность, а маркграф показательно заинтересованно выбирал предпочтительное блюдо из представленных на столе.

Рядом с Дракенсбергом, по левую руку, сидела женщина, одетая по альтаирской моде. Лицо спрятано за плотной сеткой вуали, под которой все же угадывались красивые черты; а под плотной тканью платья даже сейчас – когда женщина сидела, выпрямив спину и положив руки на колени, была видна грация фигуры.

По правую руку от маркграфа расположился слепой верховный жрец. В потертой рясе, с опущенным на плечи капюшоном, который открывал тонкую дряблую шею. На появление Кавендиша жрец не отреагировал, невидящим взглядом продолжая смотреть в противоположную стену. Лишь только женщина с закрытым вуалью лицом наблюдала за Кавендишем. Он чувствовал ее взгляд и интерес.

Появление Кавендиша было встречено полной тишиной. Никто ни словом, ни жестом его не приветствовал. Сидя за столом, Кавендиш несколько долгих секунд смотрел на маркграфа напротив. Размышляя, что власть, причем абсолютная, меняет мироощущение: вседозволенность Дракенсберга в пределах Северного круга показалась ему распространяющейся на остальные земли и пределы Империи. Кавендиш думал о том, что, не встречая сопротивления своей воле в Северном круге, Дракенсберг просто не привык терпеть отказов – и именно поэтому не отступается в желании получить себе неполной женой Дженнифер Агилар де Лариан.

Уверенное высокомерие – подвел итог Кавендиш, оценивая эмоциональное состояние сидящего напротив него человека. Словно подтверждая догадку Кавендиша, маркграф по-прежнему не обращал на него ни малейшего внимания, уделяя его взятой с блюда голени индейки. Как раз в этот момент Дракенсберг звучно вгрызся в жирное мясо, совершенно не стесняясь присутствующих. И прожевав буквально оторванный зубами кусок, вдруг посмотрел на Кавендиша. Такими же маслянистыми, как и ставшие жирными руки, глазами.

– Венсан Кавендиш, – произнес маркграф. Голос у него оказался громким и гулким, под стать размерам.

Кавендиш не ответил, промолчал. Он сидел с легкой улыбкой и для сохранения душевного равновесия и легкого настроя на беседу представлял, как суетливо Дракенсберг недавно бежал из Северного круга и как потом возвращался обратно. Кавендиш думал о том, сохранял ли маркграф при этом подобное показательное спокойствие.

Дракенсберг между тем, оторвав зубами еще один крупный кус мяса с голени, отбросил обратно на блюдо поглоданную кость и опустил ладони в большую пиалу с водой и лимоном. Сполоснув и тщательно вытерев руки полотенцем, Дракенсберг отодвинул от себя пиалу и вдруг выплюнул в нее крупный непрожеванный хрящ. Несколько маленьких брызг, как заметил Кавендиш, попали на женщину в вуали. Но она при этом даже не шелохнулась, сохранив невозмутимость и самообладание.

Пожевав губами и подвигав массивной нижней челюстью, бросив на пол полотенце, Дракенсберг наконец поднял взгляд и снова посмотрел Кавендишу прямо в глаза. Глядя на Кавендиша, он все еще активно двигал челюстью, явно языком доставая застрявшее между зубов мясо.

– Ты труп, Венсан Кавендиш, – наконец произнес Дракенсберг, звучно цокая языком и все еще гримасничая, двигая нижней челюстью.

Долгие секунды в зале трактира стояла тишина. Кавендиш смотрел на Дракенсберга, а тот, словно бы потеряв к нему всякий интерес, с наигранной неохотой наконец продолжил говорить. Цедя слова с ленцой и усталостью, явно показывая, что не в восторге от того, что вынужден их произносить.

– Твои кишки уже завтра не позже обеда будут намотаны на позорный столб. Медленно и постепенно будут намотаны – причем сделаешь ты это сам, шагая вокруг столба, во время того как позади тебя будет находиться палач и, тыкая тебе в задницу раскаленным прутом, будет заставлять тебя двигаться вперед. Нравится перспектива? – еще раз, уже не так активно, пожевал губами Дракенсберг.

Кавендиш, чуть склонив голову, с отстраненным интересом продолжал на него смотреть. Внешне сохраняя показательное спокойствие, он прикидывал, сможет ли он сжечь всех присутствующих. С сожалением понимая, что нет, не сможет. Щиты охраны маркграфа активированы на такую мощность, что эхо звона напряжения энергии Кавендиш чувствовал очень отчетливо. Словно легкий гул на грани слышимости, гул напряжения защитной сферы; Кавендиш даже видел едва заметное марево прямо по центру стола. Да и жрец явно непрост, несмотря на полную тишину восприятия его ауры – но божественная защита часто не определяется простым поиском.

– Но я не хочу, чтобы ты стал трупом, – вдруг произнес Дракенсберг, теперь внимательно глядя на Кавендиша и сложив свои огромные руки на столе. – Более того, я готов поддержать твою кандидатуру как Единого короля.

Кавендиш убрал с лица презрительную полуулыбку, но продолжал молчать, внимательно глядя на маркграфа. Тот, в свою очередь, достал из небольшого мешочка что-то, со звучным металлическим щелчком положил это перед собой, а после толкнул в сторону Кавендиша. С металлическим звуком вещь скользнула по столешнице, приехав на противоположную сторону стола. Кавендиш, который не глядя накрыл «посылку» ладонью, приподнял руку и на краткий миг скосил взгляд вниз.

Перед ним лежал артефакторный перстень – фамильный меч Великого Дома Кавендиш. Подобных перстней, с фамильными мечами, было всего два: у главы Великого Дома и у его официального наследника.

– Твой брат Матиас, с согласия твоего отца, просил тебе это передать, – произнес Дракенсберг. – Как подтверждение, что Великий Дом Кавендиш тоже не хочет, чтобы ты стал трупом. У тебя завтра утром будет выбор: или ты во время Суда богов остаешься на стороне Рейнара с понятным исходом, или же ты можешь сохранить жизнь и расположение фамилии. И, что самое главное, ты уйдешь из-под внимания карающего Ока Конгрегации и тебе даже не будут предъявлять обвинения… в случае, если ты завтра будешь свидетельствовать против Рейнара в мою пользу.

Кавендиш по-прежнему продолжал молчать. Только забрал со стола фамильный перстень, крепко сжав его в кулаке.

– Ты, Венсан Кавендиш, можешь сейчас думать, что Рейнар имеет шанс выиграть поединок. Так вот: никакого шанса у него нет, – снова произнес Дракенсберг. Он хотел сказать что-то еще, но не успел.

– Никакого шанса у него нет, – скрипящим эхом старческого голоса повторил вдруг за Дракенсбергом жрец.

Кавендиш со скрытой насмешкой посмотрел на слепого старца. Он видел волю богини, видел сожженный молнией труп Лавиолетта и понимал, что сидящие перед ним – хватающиеся за соломинки утопающие. Как можно идти против воли богов, Кавендиш не понимал. И на что надеется Дракенсберг, он тоже не понимал.

Как оказалось, он ошибался: в этот самый момент верховный жрец вдруг посмотрел своим белесым взглядом Кавендишу прямо в глаза. Заглянув, как ему показалось, прямо в душу. Лицо слепого старика исказилось, видоизменяясь – сквозь обтянувшую череп кожу вдруг проглянули очертания головы ворона; глаза жреца почернели, заполнившись глянцевым мраком, лицо потемнело, а за спиной появились призрачные черные крылья.

– Воля высокой женщины – не есть воля всех богов Севера! – свистящим шепотом произнес жрец. – Помни об этом, когда будешь стоять на Скале закона и принимать решение жить тебе, или умереть.

Призрачные крылья ворона за спиной жреца опали, кожа вновь из темной стала старчески коричневой, а глаза вернули белесый оттенок, когда из них ушла темнота.

– Ты стоишь на пороге жизни и смерти, Венсан Кавендиш, – произнес жрец своим прежним скрипящим голосом.

– Или ты завтра с нами и остаешься живым претендентом на титул Единого короля и сохраняешь расположение фамилии, – вторил ему Дракенсберг. – Или же ты против нас и умираешь с позором. Я не жду от тебя немедленного ответа, Венсан Кавендиш. Но имей в виду, что у меня есть информация, тебе неведомая. И я тебе клянусь перед всеми богами… Рейнар не имеет ни малейшего шанса выиграть поединок! – повысил голос Дракенсберг и поднял руку, на которой силой взблеснул артефакторный перстень.

– Завтра, на поле тинга, когда я попрошу тебя сказать слово, ты примешь решение. И либо ты станешь Единым королем вместе с нами… либо с позором умрешь вместе с Кайденом де Рейнаром. Тебе решать, Венсан из Дома Кавендиш.

Потянувшись через стол, Дракенсберг взял кувшин с вином и налил себе в массивный, под старину, серебряный кубок. В несколько крупных глотков осушив его, Дракенсберг с грохотом, усиленным тишиной зала, поставил кубок на стол и, не глядя больше на Кавендиша, вышел прочь.

Когда Дракенсберг и двое его телохранителей покинули трактир, в зале еще долгое время стояла тишина. Кавендиш, сохраняя внешнюю невозмутимость, посмотрел на жреца. Тот даже не отреагировал, глядя невидящим взором в противоположную стену. Кавендиш перевел взгляд на женщину в вуали – за плотной сеткой было заметно, что она за ним пристально наблюдает. Но ни словом, ни жестом не выражая желание начать общение.

Осмотрев стол, Кавендиш оценил свой аппетит, вернее, его отсутствие, а потом не прощаясь поднялся и вышел в ночь.