Воины света

Глава 23 Полевые испытания

То ли молитвы Китти дошли по адресу, то ли мироздание само решило на какое-то время оставить меня в покое, но ни в тот день, ни в последующие четыре не происходило ничего из ряда вон выходящего. На пятый день рано утром позвонил Витман.

— Константин Александрович, ваше присутствие требуется в императорском дворце.

— По тому вопросу, который мы обсуждали в прошлый раз?

— Именно.

— Принял. Выезжаю.

Через час я был во дворце. Ожидал, что меня проводят в кабинет императора, но человек в ливрее уверенно шагал в другом направлении. Когда я сориентировался и понял, куда мы идём, удивился. Человек в ливрее вёл меня в парадный зал — тот, где в прошлом году проходили поединки за место в Ближнем Кругу. Это был, если я правильно запомнил, самый большой зал во дворце. Проводив меня, человек в ливрее поклонился, пробормотал:

— Извольте ожидать-с, — и исчез.

Посреди зала уже стоял Витман. Я подошёл к нему, мы обменялись приветствиями.

— Почему — здесь? — спросил я.

Витман пожал плечами:

— Представления не имею. Удивлён не меньше вас. Но, пока мы ожидаем, рекомендую осмотреться. В прошлый раз, когда здесь проходили поединки, у вас, полагаю, не было на это времени. Хотя Большой зал, право же, стоит того, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.

С этим было сложно не согласиться. Большой зал, как назвал его Витман, действительно впечатлял. Широкие арочные окна, в два яруса, от пола до потолка, выходили на обе стороны. Простенки между окнами занимали зеркала в позолоченных рамах. Солнечный свет, пронизывающий зал насквозь, отражался в зеркалах и начищенном паркете, сверкал на позолоте так, что хотелось зажмуриться. Всё вместе это создавало иллюзию огромного пространства — казалось, что торцевых стен у великолепного зала вовсе нет. Что он продолжается бесконечно.

Однако магии я не чувствовал. Спросил у Витмана:

— Иллюзия бесконечности — магический эффект?

Витман улыбнулся:

— Многие, подобно вам, думают так. Но — нет. То, что вы видите — творение рук человека. Который, к слову, даже не был магом. Талант настоящего художника способен творить и не такие чудеса.

— Мощный эффект, — признал я.

Мы с Витманом стояли посреди зала.

— Поднимите голову, — посоветовал он.

Я посмотрел вверх. И не удержался — присвистнул.

— Ого!

Потолок зала венчал огромный плафон, обрамленный белоснежными колоннами. Колонны были устремлены в пронзительно голубое, высокое небо. Казалось, что у зала вовсе нет потолка, и купол над нашими головами — открытый. Я не сразу понял, что и колонны, и небо на потолке нарисованы.

— Впечатляет? — улыбнулся Витман.

— Не то слово.

— И ведь тоже — никакой магии. Всего лишь — человеческий гений.

— Верю, — кивнул я.

С трудом заставил себя опустить голову. Паркет под ногами представлял собой отдельное произведение искусства…

— Постойте, — вспомнил вдруг я.

Поединок — проходивший год назад в этом самом зале. Удар Жоржа Юсупова. Я ставлю Щит. Техника срабатывает, но удар силён, и мои ноги скользят по мраморным плитам пола…

Мраморным плитам! Оказалось, что я прекрасно помню, как выглядел пол. В минуты высокой концентрированности тренированная память включалась и фиксировала все детали, даже самые незначительные.

— Год назад, во время поединка, пол в этом зале был выложен мраморными плитами, — сказал Витману я. — Квадратными, чёрно-белыми — наподобие шахматной доски.

Я обвёл глазами зал и уверенно продолжил:

— Зеркал в простенках не было. Окна были у же. Потолок — каюсь, не разглядывал, но уверен, что и он выглядел иначе.

— В очередной раз поражаюсь вашей наблюдательности, Константин Александрович, — с улыбкой сказал Витман. — Вы абсолютно правы. Во время проведения поединков этот зал выглядит по-другому.

— ВыглядИт? — переспросил я. И догадался. — Вот оно что! Изменения — это уже магия. Верно?

Витман кивнул:

— Совершенно верно. Во время проведения поединков Большой зал представляет собой что-то вроде локаций, в которые вы попадаете на Играх.

— А для чего его преобразуют в локацию?

— Для защиты от возможных повреждений, конечно же. Это великолепие, — Витман обвёл рукой зал, — создано почти триста лет назад. Защищать зал на время проведения поединков магией — дешевле и уж точно гораздо проще, чем восстанавливать творение великого зодчего после возможных разрушений. Плюс — удобство сражающихся. С помощью магии им создают идеальные условия.

— Да уж. — Я вспомнил, как скользил по идеально отшлифованному полу. — Удобно, ничего не скажешь…

— Эрнест Михайлович, Константин Александрович, — ни я, ни Витман появления в зале императора не заметили.

Вот, только что, секунду назад здесь не было никого, кроме нас. А сейчас к нам идут появившиеся неизвестно откуда император и великий князь Борис.

— Благодарим вас за ожидание, — сказал после взаимных приветствий император. — Вы готовы?

— Безусловно, — поклонился Витман.

Хотя я был абсолютно уверен — он, так же как и я, представления не имеет, к чему именно готовиться.

— В таком случае, прошу вас.

Император взял за руку Бориса. Другую руку протянул Витману. Борис подал свободную руку мне.

Вот оно что… Я взялся за ладонь цесаревича.

Мы стояли в самом центре зале, под плафоном, расписанным колоннами. И в момент, когда император открыл портал, мне показалось, что взмыли прямо в небо.

Если до сих пор я думал, что с портальными переходами уже хорошо знаком, то сейчас был вынужден признать, что нет. Таких переходов в моей жизни до сих пор не случалось.

Никакого дискомфорта, никакой жути и несущихся перед глазами сумасшедших искр. Нечто похожее я испытывал, когда управлял подаренным императором самолётом. Восторг, эйфория, ощущение собственного могущества… Правда, длилось это недолго. Мы все как будто бы взмыли вверх — а через мгновение стояли уже не в Большом зале дворца, а в совершенно другом помещении.

Лаборатория — вот, наверное, самое правильное слово для обозначения места, где мы оказались.

Длинные столы, уставленные лабораторной посудой и приборами. Колбы, реторты, штативы с пробирками, спиртовки и тигли для нагрева, вакуумный шкаф. Посреди помещения стояла конструкция из огнеупорного кирпича и металла, определённая мною как печь. На стене висела чёрная ученическая доска — подобие тех, на которых мы писали в академии. Доска была покрыта аккуратными меловыми строчками формул. В шкафах со стеклянными дверцами хранились реактивы, металлические слитки, порошки, пучки каких-то трав… Чего тут только не было.

Впрочем, присмотревшись внимательнее, я понял, чего не хватает. В лаборатории не было окон. И дверей тоже. То есть, получается, попасть сюда можно только через портал — который, вероятнее всего, не пропустит никого, кроме Его императорского величества… Идеально защищенное место.

Император подтвердил моё предположение.

— Добро пожаловать, господа, — проговорил он. — Здесь нам точно никто не помешает. Прошу сюда, — он подошёл к столу.

Мы увидели что-то вроде небольшого сейфа. Император поднёс к нему ладонь. По дверце пробежали магические искры. Раздался негромкий щелчок, и дверца распахнулась.

Император вынул из сейфа браслет. Из чернённого серебра, украшенный гербом и затейливыми узорами. Держа браслет на ладони, император повернулся к Борису.

— Ты помнишь, о чём мы говорили, мой мальчик?

— Помню, Ваше Величество, — Борис кивнул.

— Понимаю, насколько это непросто для тебя…

— А разве моё мнение когда-то для кого-то имело значение? — в словах Бориса я услышал настоящую, взрослую горечь. — Вы ведь всё уже решили. И если такого Ваше решение — как моего отца и императора моей страны, то, разумеется, я его приму.

— Нет, — вмешался я.

Ко мне повернулись все. Император, Витман, Борис — все вопросительно уставились. А я смотрел на Бориса.

— Ваше высочество. Я хочу, чтобы вы понимали: принятие вами этого решения не менее важно, чем его выполнение. А скорее всего, даже более важно. Вы не должны сейчас действовать, выполняя чьё-то распоряжение — пусть даже исходит оно от самого государя. Вы должны осознанно принять это действие. Иначе в нём не будет никакого смысла.

— Объяснитесь, Константин Александрович, — сдвинув брови, потребовал император.

— Думаю, не мне рассказывать вам о том, что такое Тьма, Ваше величество, — поклонился я. — Вы знакомы с Изначальной магией дольше, чем я живу на свете. Вам ли не знать, какую власть Тьма имеет над людьми? У меня даже близко нет таких глубоких познаний, как у вас. О многом я могу лишь догадываться. Но кое-что успел понять. Самое главное: для того, чтобы сопротивляться Тьме, нужно искренне этого желать. Я боюсь, что просто надеть на себя амулет, подчиняясь чьему-то распоряжению — не достаточно. Это решение великий князь должен принять сам. Он сам должен захотеть сопротивляться Тьме.

— Откуда ты это знаешь? — хмуро спросил Борис.

— Я не знаю доподлинно, — покачал головой я. — Это — всего лишь моё предположение. Интуиция, если хотите.

— Которая до сих пор ни разу вас не обманывала, — заметил Витман.

Я развёл руками:

— Для того, чтобы победить врага, его нужно понимать. Вот я и пытаюсь предсказать действия своего врага при каждом удобном случае.

— Что ж, звучит резонно, — медленно проговорил император. Повернулся к Борису. — Решение — за вами, Ваше высочество.

— Надо же. Всё-таки за мной, — криво усмехнулся Борис. — Кто бы мог подумать…

— Не кривляйся, — одёрнул я. — И не рассчитывай на то, что тебя запросто, по щелчку пальцев переведут в разряд взрослых. Свою самостоятельность нужно доказывать не словами, а поступками. Ты готов надеть браслет?

— Рабский ошейник? — лицо Бориса снова скривилось. — Конечно, готов! Почему нет?

— Не рабский ошейник, а амулет, который поможет сопротивляться Тьме, — резко сказал я. — Обозвать предмет можно как угодно. Главное — его суть. А суть амулета в том, чтобы помочь тебе стать сильнее.

Я призвал цепь. Она с готовностью обвила руку.

— Не самый распространенный вид оружия, верно? — я поднял руку с цепью, обращаясь к Борису. — И уж точно не самый зрелищный, мечи и шпаги выглядят куда эффектнее. Но последним, о чём я думал, когда выбирал оружие, была зрелищность. Мне нужен был результат. А каким образом я добьюсь этого результата — дело десятое. Ну и главное: неужели тебе понравилось выпадать из реальности? Терять контроль над собой — а очнувшись, видеть вокруг себя то, что натворил? Ты превратил в груду металлолома машину в мастерской у Вовы. Угробил собственного охранника. Едва не обратил в пепел меня и моих друзей. В моём доме в Барятино до сих пор возятся ремонтники…

— Это сделал не я! — взвился Борис. — Я ведь тебе говорил, я даже не помню, что происходит!

— Это сделал ты. Ты позволил Тьме одержать над собой верх.

Борис скрипнул зубами со злости. Я заметил встревоженный взгляд Витмана.

Опасения начальства можно было понять. Если великий князь сейчас, из-за моих слов, разгневается настолько, что Тьма попрёт из него раньше, чем наденет браслет — мало нам не покажется.

Но обошлось.

— То есть, ты уверен, что эта штука поможет? — Борис кивнул на браслет.

Я пожал плечами:

— Не наденешь — не узнаем. Впрочем, если ты боишься…

— Да ничего я не боюсь! Давайте, — и Борис решительно схватил браслет.

Надел на руку.

Запястье опоясали магические искры. На несколько секунд, не дольше. После чего они погасли, и браслет — по крайней мере, на вид, — превратился в самое обычное украшение.

Борис недоуменно поднял руку. Пробормотал:

— Я не чувствую, чтобы что-то изменилось…

— Ты и не должен ничего чувствовать, — сказал император. — Я ведь не просто так взялся за разработку лично. Когда я создавал эту вещицу, постарался сделать её максимально комфортной для тебя. До тех пор, пока Тьма тебя не беспокоит, ты ничего не будешь ощущать. Амулет отреагирует на изменение твоего настроения. И включится тогда, когда это будет необходимо.

«Или не включится, — мелькнуло у меня в голове. — Экспериментальная разработка, всё-таки — хоть и трудился над ней самый сильный маг Российской Империи. Изготовлен в единственном экземпляре, полевых испытаний не проходил…»

— Поединок, Ваше высочество? — предложил я. И поднял руку, обмотанную цепью.

— С тобой? — изумился Борис. — Да ты меня через минуту в порошок сотрёшь!

— То есть, трусишь, — хмыкнул я. — Понятно. Чего ещё от тебя ждать. Браслет-то надеть побоялся…

— Я не боялся! Я просто не знал, что со мной будет — когда надену эту штуку!

— Это и называется «трусость». Даже не узнав, что тебе грозит, ты поспешил отказаться.

— Что-о?! — в руках у Бориса появилась шпага.

Он бросился на меня. И первую атаку провёл, кстати, вполне сносно. По крайней мере, для пятнадцатилетнего пацана, который месяц назад помирал, а личное оружие едва успел вырастить.

Способный мальчишка, надо же… Но вслух я сказал не это.

— Очень долго думаешь, — вокруг шпаги Бориса, над гардой, обвилась моя цепь. — Взялся атаковать — атакуй! Не жди, пока я перейду в нападение.

Рывок. Шпага цесаревича зазвенела на каменном полу.

— Что это? — скривился я. — У тебя руки или сопли? На силовые упражнения вообще забил, что ли?

— Ничего я не забил! — Борис нагнулся, ловко подхватил шпагу с пола. — Я каждый день занимаюсь! У меня, если хочешь знать, даже личный тренер есть. Защищайся! — и он снова бросился на меня.

— Прекрасно, Ваше высочество, — без особого труда повторно выбив у него шпагу, похвалил я. — А вот это — просто прекрасно.

— Что именно? — Борис, потирая ушибленное запястье, посмотрел на шпагу.

В этот раз она отлетела на лабораторный стол. Сшибла гардой пару колб, аптекарские весы и опрокинула коробку с каким-то порошком — который, высыпаясь на пол, в полёте начал искриться. Красиво, словно фейерверк — синими и розовыми искрами. Я аж залюбовался.

Впрочем, продолжалось магическое шоу недолго. Стоило только искрам коснуться пола, как от каменной поверхности повалил густой дым. Запахло серой и ещё какой-то дрянью.

— Ваше величество? — Витман уже тащил откуда-то огнетушитель. Вскинул его наизготовку.

— Не нужно, — император покачал головой. Поднял ладонь.

Дым исчез, порошок перестал искрить. Его остатки собрались обратно в коробку, опрокинутые весы, горделиво качнув чашками, поднялись и выпрямились, а разбитые колбы снова стали целыми.

— Приношу свои извинения… — начал было я.

Император улыбнулся:

— Не стоит, Константин Александрович. Благодарю вас. Вы всё сделали правильно.

— Что он сделал? — изумился Борис.

— Если я правильно понимаю, господин Барятинский только что испытал ваше новое оружие в действии, Ваше высочество, — с поклоном пояснил Витман.

— Моё оружие? — переспросил Борис.

— Браслет, — пояснил Витман. — Это ведь, в некотором роде, тоже оружие. Защита от Тьмы. И надо сказать, что испытание прошло успешно. Хотя, разумеется, со стороны господина Барятинского это был крайне дерзкий поступок! — Витман укоризненно посмотрел на меня. — Вам следовало предупредить Его высочество о том, что вы собираетесь делать, капитан.

— В этом случае, боюсь, исчезло бы то, что в науке принято называть чистотой эксперимента, Эрнест Михайлович, — примирительно сказал император. — Если бы великий князь был готов к испытанию, боюсь, он повёл бы себя по-другому. Вы ведь этого опасались, Константин Александрович? Потому и действовали без предупреждения?

— Именно, — кивнул я.

— Исключительно разумное решение, — кивнул император. — Однако, господа, если мы закончили, прошу вас вернуться в зал. Эта локация рассчитана на присутствие одного человека. Ваше появление здесь — исключительный случай, мне не хотелось бы перегружать магический фон.

Мы встали посреди лаборатории и снова взялись за руки — так же, как в Большом зале.

Миг — и опять стоим на узорном паркете, под плафоном с колоннадой, а окна пронзают яркие лучи солнца.

Борис прохода через портал как будто вовсе не заметил. Он о чём-то сосредоточенно размышлял.

— То есть… — пробормотал Борис — обращаясь ко мне и будто продолжая уже начатый разговор. — То есть, сейчас, с поединком… это ты меня испытывал?

Я поклонился и повторил:

— Приношу свои извинения, Ваше высочество.

Борис нетерпеливо махнул рукой:

— Да нужны мне твои извинения! Я просто никак не возьму в толк, чего ты добивался?

— А ты подумай, — предложил я. — Вспомни, что ты испытывал обычно — когда понимал, что проигрываешь. Когда что-то вдруг шло не по-твоему. Не так, как хотелось бы тебе.

Борис задумался. Протянул:

— Во-от оно что… — И признал: — Знаешь, а ты ведь прав! Из-за выбитой шпаги я бы, пожалуй, расстроился.

— Расстроился? — фыркнул я. — Да тут Тьма уже изо всех щелей бы пёрла! Хотя потом, стоя над моим размазанным по полу трупом, ты, конечно, сказал бы: «Это не я! Я не при чём».

Борис расхохотался и протянул мне руку.

— Спасибо, Костя. Знаешь, вот с одной стороны — столько неприятных вещей, сколько наговорил мне за несколько дней ты, я не слышал за всю свою жизнь. А с другой стороны — от кого бы ещё я мог это услышать? Пообещай, что будешь иногда заглядывать ко мне. Не по делу, просто так. Я буду рад тебя видеть.

— Постараюсь, — кивнул я.

Окинул взглядом зал и помрачнел. Пообещал:

— Через месяц — уж точно загляну.

До поединка за место в Ближнем Кругу оставался месяц.