Винг

ЭПИЛОГ. ЧЕЛОВЕК

Ранним утром по дороге между бурыми от пыли виноградниками тащилась телега, запряженная сильной лошадью. На козлах с вожжами в руках сгорбился Шимон. Алан верхом держался позади. Боевой конь Эдварда бежал за ним в поводу.

Вставшее недавно солнце перечеркивало дорогу розовыми косыми лучами сквозь просветы шпалер. Крестьяне на склонах холмов поднимали головы на стук подков и провожали взглядом путников, опершись на лопаты, пока тех не скрывал очередной поворот.

Алан шпорами толкнул мерина, подогнал вплотную к задку телеги. Шимон с облучка обернулся к другу.

— Как он? — спросил гэл вполголоса. — Спит?

Шимон покачал головой, глядя на Алана грустными глазами. У гэла защемило сердце, так они напомнили взгляд Ноэми.

— Нет, Ал, не спит… — обернувшись, он откинул легкое покрывало на толстом слое соломы.

Неподвижный взгляд Эдварда был устремлен в белесое небо.

— Может, ты пить хочешь? Дать водички? — спросил Шимон.

Сакс облизал почерневшие губы, хрипло прошептал:

— Дай…

Шимон остановил лошадь, слез с облучка, вытащил из-под сена глиняную флягу, смочил рыцарю губы.

Алан склонился с седла:

— Болит, Эд?

— Ну, что ты человека зря тормошишь, Ал? — заворчал Шимон. — Сам, что ли не понимаешь?

Эдвард не ответил. От него не слышали и десяти слов после поединка, он молчал уж третьи сутки, не стонал, но ясно было, что мучается он страшно.

Иудей отошел к обочине, и, орошая упругой струей пыльный кустик полыни, негромко бросил через плечо:

— Что ты, таки, к нему пристаешь? "Больно, не больно"! Он просто спекся в своем железе, как маца в печке на Пасху. Хорошо еще, машина работает, убирает то, что течет с ожогов… Не знаю, довезем ли до Тиграна? Да и жив ли старик? Слышал, что немец сказал Эду…

— Кому ты поверил? Тигран не смеет погибнуть! На него одна надежда… Нет, надо довезти! Мне кажется, Эд сегодня малость лучше… Должен выкарабкаться!

— Он устал! Сколько ж ему досталось, Боже ж ты мой! — иудей вернулся к телеге.

— Да другой бы давно сломался… Такая судьба! И ведь честный, добрый… За что ему? Неужели за то, что в жидовку влюбился? Ох, прости! — гэл смущенно покосился на Шимона.

— Ничего, я и до тебя догадывался, кто я есть!

— Где же тут милосердие Божье?! И не знаю…

— Я знаю! Оно неизмеримо! — вдруг громко и ясно сказал Эдвард. — Я понял! Милосердие в нашей свободе… Я сам выбрал мой путь, Он был ко мне добр и не мешал любить… И дозволил отомстить! Будь проклят тот, кто придумал, что Он превращает своих детей в рабов!

— А Тигран мне не поможет, его и не было вовсе, он же говорил, что я сам его придумал…

Он замолчал. Друзья склонились над ним, но не услышали больше ни слова.

Наконец, Шимон вздохнул:

— Ладно, покатили! Через часок будем в Арле…

Он взгромоздился на облучок, и телега медленно потащилась по ухабам. Гнать не хотели, чтобы не причинять Эдварду лишнюю боль.

Солнце поднималось из утренней дымки. Начало припекать. Дорога свернула в оливковую рощу, печальный кортеж углубился в нее, там меж невысоких деревьев залегли еще почти ночные тени.

Мягко стучали в пыли подковы, шумно вздыхали лошади и Шимон.

Внезапно на плечи Алана черной змеей пал аркан, горец рванулся прочь, пытаясь сбросить петлю, но жесткий ремень стянул руки, прорезая на предплечьях кожу, и выдернутый из седла Алан, падая, успел заметить, что и к Шимону бросились темные фигуры.

— Разбойники, — подумал гэл, беспомощно наблюдая из-под копыт своего коня, как упирающегося иудея тащат с козел. — На вилле денег хватит, договоримся, отпустят. Зачем мы им? Золото лучше!

— Не сопротивляйся! — крикнул он.

— И то правда! — просипел один из нападавших и угостил опустившего руки Шимона латным кулаком по лбу. Посмотрев, как осел на облучке оглушенный противник, разбойник закричал, сложив ладони рупором:

— Сэр! Все в порядке! Взяли!..

— Иду! — послышалось в ответ. К дороге, пригибаясь под ветками, выехал… Дэн. Алан сразу его узнал, не помешал и сумрак.

Предатель спрыгнул с коня, пнул сапогом гэла в бок:

— Валяйся, скоттская сволочь! С тобой я разберусь попозже! — повернулся к сообщникам. — Следите за ним ребята, он шустрый!

— Будет слишком шустрить, пожалеет! — отозвался за спиной связанного гэла кто-то невидимый.

Дэн подошел к телеге, рывком сдернул покрывало с Эдварда, оперся рукой о борт повозки:

— Вот ты где, колдун! Земля слухами полнится о твоих подвигах, как короля Дика спас, как комтура перерубил вместе с панцирем… Что ж меня не рубишь? Ручонки о молнию обжег?

Он рывком впрыгнул в кузов, коленом встал на живот Эдварду, заглянул в глаза:

— Вся жизнь у меня пошла наперекосяк… И все из-за тебя, недоносок! Никому никогда не завидовал, а ты… Ты сделал из меня завистника, предателя, это все твое волшебство! Да разве обычный человек смог бы превзойти меня во всем?

Норманн плюнул в лицо недругу:

— У-у! А как ты меня испугал там, в Англии… До сих пор снится твой топот за спиной! Я был бы первым человеком у короля Джона… Но теперь все, тебе больше не стоять у меня на дороге! Что с мне тобой сделать, а?

— Убей меня! — неожиданно сильным и ясным голосом произнес неподвижный Эдвард.

— Ишь чего захотел! — захохотал Дэн. — Просто убить? Нет, я тебя замучаю так, что ты…

— Ты не сможешь причинить большей боли, чем терзает меня сейчас… Это не в твоих силах, норманн…

— Может быть, ты переменишь мнение, когда я начну резать тебя на кусочки… — Дэн выхватил кинжал.

Алан дернулся было, но на его шею встал сапог, а в живот уперлось острие меча:

— Лежи, дядя, отдыхай, не — укорачивай и без того жалкий остаток своей жизни!

Жгучие слезы бессилия щипали глаза гэла, он, со стянутыми ремнем руками, не мог даже умереть, защищая друга.

Дэн чиркнул острием клинка сакса по лицу:

— Это — украсит тебя в гробу! — рванул ворот его камзола.

Внезапно голос норманна изменился:

— А это что такое?! Так ты действительно… Дьявол! — он ударил Эдварда в грудь, раздался скрежет стали о сталь, потом еще и еще. — Нет, так дело не пойдет… Любую броню можно снять! Вот тут что-то есть! — он ткнул острием в еле заметный выступ кнопки.

В груди Эдварда распахнулась дверца батарейного отсека.

— Так вот где твое сердце, колдун!!! Я проткну его, чтобы черный яд вытек на землю, а железную шкуру отвезу де Во, пусть покажет королю! Пусть Ричард узнает, кого пригрел на груди, и простит меня, я присягну, что хотел спасти его от черной магии…

— Убей меня, если сможешь, Дэн! Прошу тебя! Я только скажу тебе спасибо! Боже, ты видишь, сколько я терпел… — крикнул в исступлении Эдвард.

— Сейчас! — Дэн схватил юношу за плечи, дернул изо всех сил и перевалил головой вниз через борт. С мучительным стоном сакс ударился о колесо, и его тело сползло на землю.

Дэн выхватил меч, взял в обе руки клинком вниз, примерился:

— Прощай, дружок! — и всадил острие в открытую дверцу.

В один миг глаза Дэна выскочили из орбит, повисли белыми, как крутые яйца, шарами на щеках. Рот его открылся, но вместо слов из глотки вырвался клуб дыма. Потрясенным свидетелям этого ужасного зрелища послышалось лишь слабое эхо его голоса, словно он изо всех сил закричал откуда-то очень издалека.

Меч в руках убийцы в секунду раскалился добела, а затем с оглушительным громом взорвался белым дымным клубком пламени, отбросившим обуглившееся тело Дэна на несколько ярдов в кусты.

Снесенные страшным ударом раскаленного воздуха, кеглями покатились и его сообщники, а затем в страхе кинулись прочь от неуязвимого чародея, так ужасно прикончившего их главаря.

Шимон сел, держась за окровавленную голову, тупо уставился на пытающегося выпутаться из ременной петли Алана:

— Где я? Что гремело? Опять гроза… — он со стоном попытался встать на ноги.

Алан отшвырнул, наконец, аркан, склонился над телом Эдварда:

— Эд, друг! Ты жив?!

Серые глаза на почерневшем лице с кровавой раной на щеке медленно широко раскрылись, невидяще глядя в синий, как сапфир, вечерний небосвод. Сакс попытался облизнуть покрытые жирной смоляной копотью губы, еле слышно шепнул:

— Больно! Ох, как больно, Ал…

Гэл поднял залитое слезами лицо вверх и, потрясая кулаками, заорал в лиловый бархат над башнями Акры, уже расшитый кое-где золотом первых звезд:

— Ты!!! Ты!!! Прекрати его терзать! Не тронь! Ему больно… Сколько же можно?! У-у, старый палач!!! Ну, я молю тебя, Господи…

Словно в ответ в безоблачном вечернем небе полыхнула зарница, и сразу осекшийся Алан медленно опустил глаза, уже зная, что сейчас увидит…

Шарманщик был хороший человек, но малость ограниченный, он не поверил фее и послал ее…

В старинном немецком городке по праздникам на базарную площадь по-прежнему приходят дедушка и внучка. Девочка танцует под звуки грустной музыки, которую извлекает из старой шарманки дедушка, меж фалд сюртука которого торчат ноги розовой феи.

Анекдот