Вик Разрушитель

Глава 4

С того трагического события прошло пять лет. Благодаря Забиякину мне удавалось очень удачно скрывать свою антимагическую сущность, и просто счастье, что я до сих пор оставался жив. Хотя странно было бы ждать иного. Кому я вообще был нужен? Физрук так запугал меня, что мне приходилось десять раз подумать о последствиях своих поступков. Поверьте, совсем нелегко подростку каждый день просчитывать каждый шаг и каждое слово.

– Спасибо, дядька Митрофан! – крикнул я на прощание с причала, возле которого несколько минут назад пришвартовался рыбачий каркас. – Я теперь только на следующие выходные смогу прийти!

Пожилой мужчина с густой бородой и такой лохматой шевелюрой, что на ней с трудом держалась старая фуражка с треснутым околышем, выслушав мой вопль, махнул в ответ рукой, прощаясь. На «Ушкуйнике» Митрофан Федорович был бог и царь; в своем хозяйстве он мог ориентироваться даже ночью или с завязанными глазами.

Капитан баркаса с экипажем в пять человек каждое утро выходил на лов рыбы в Ильмень, и только к вечеру, когда солнце касалось золотисто-багровым диском расплавленного серебра водной поверхности, поворачивал к берегу.

Но в выходные дни «Ушкуйник» оставался у причала, и матросы с остервенением наводили порядок на палубе и в помещениях. Для меня тоже находилось дело. Я драил бронзовую рынду, чтобы она блестела как новенькая и слепила глаза капитану, как сам выразил свое желание Митрофан Федорович.

Суббота посвящалась хозяйственно-уборочному дню, но если мы успевали до обеда навести порядок, то уходили в «плавание», и все красоты безбрежного водного пространства впитывались мною как губкой. Я уже не мечтал мчаться на тяжелом локомотиве сквозь огромные пространства империи, а все больше и больше ощущал желание ходить под парусами, вдыхать солоноватый, насыщенный запахами водорослей и йода морской воздух. Впрочем, мои желания находились в полной власти одного человека, плотно опекавшего меня. Я говорю о Забиякине, нашем приютском инструкторе-маге. Он всерьез следил за тем, чтобы я не вляпался в какую-нибудь историю и не раскрыл свои «способности».

Но говорят же люди, умудренные жизнью, любая тайна в самый неподходящий момент перестает быть тайной, как бы ты ее тщательно не хоронил в глубинах своей сущности.

До приюта предстояло пройти самые неприятные места Славенского конца. Ведь причал, где швартовался «Ушкуйник», находился неподалеку от Торга – своеобразного купеческого Двора, где в последнее время понастроили много торговых павильонов и зданий.

Проскочив причалы, я свернул по замусоренной и грязной дорожке до каменных лабазов, нырнул в узкий проход между ними и через несколько минут шел по Большой Михайловской, наиболее оживленной, особенно в субботу. В своей приютской одежде я выделялся среди горожан, разгуливающих по длинной улице, сверкающей огромными витринами магазинов, ювелирных и торговых лавок, бесконечных парикмахерских и кофеен. Уворачиваясь от столкновения с людским потоком я постарался побыстрее вырваться на менее оживленные улочки, и в конце концов неведомая сила занесла меня в тихий район, где стоял дом наместника Соловца.

Парочка хмурых охранников в черных пиджаках со зверским видом посматривали по сторонам, и любой, кто проходил мимо, старался ускорить шаг. Я прекрасно понимал этих мужчин. Стоя на солнце весь день, истекая потом под плотной тканью, и следя за порядком, не всегда сохранишь хорошее настроение.

– Чего вылупился? – неожиданно разлепил губы один из охранников, и ненароком приложил правую руку к отвороту пиджака. – Проваливай, не положено здесь торчать столбом! Живо!

Я знал, что у этих парней под пиджаками висят кобуры с пистолетами. Конечно, стрелять в меня никто не будет, скорее, решили постращать. Не дожидаясь проблем, я побежал. Мимо промелькнула высотная гостиница для богатых гостей, потом мужская гимназия, и вот я на Лерховской набережной, где меня и подловили.

Встреча вышла случайной. Я уже подбегал к мосту, когда толпа мальчишек, возглавляемая парочкой верзил лет восемнадцати, вывернула из-за угла желто-коричневого трехэтажного общежития, и о чем-то весело гомоня, направилась к мосту. Как же я забыл, что именно он являлся некой границей между двумя концами, и просто так на другую сторону ну никак не перебежать! Или же стоило вдоль Волхова пробираться, болван!

– Глянь, братва! Приютский! – воскликнул кто-то самый зоркий, заметив меня.

Я резко затормозил и в отчаянии завертел головой, выискивая место, куда бы сигануть от назревающих проблем. Во дворы нельзя. Я плохо знаю их расположение, могу попасть в еще большие неприятности. Если бежать на пристань, есть шанс затеряться в толпе людей. Да и интенсивное автомобильное движение может помочь. Назад? Тоже нет смысла.

– Лови жирного! – раздался азартный крик, разом активизируя местную шпану.

Мне уже было не до раздумий. Заметил высокую арку, соединяющую два дома, и забежал под нее. Оказался в каком-то дворе, заполненном играющей малышней. Остановился на секунду, выискивая наилучший вариант отхода, и правильно распределяя силы, побежал дальше. Длинный ряд жилых домов закончился узкой тополиной аллеей, за которой виднелись дома побогаче. Там, насколько мне было известно, жили ювелиры, купцы, служащие городского совета, даже мелкопоместные дворяне попадались. Они скупали жилье в городе, зимой переезжая сюда ради детей, учащихся в гимназиях.

Но славенские знали все пути-выходы лучше меня. Перебежав аллею, я оказался на какой-то другой улице, чистенькой и тихой, не осознавая, что меня загоняют в ловушку. В любом случае, мой путь лежал через Федоровский ручей, через мост. Я почти добежал до набережной, только с другой стороны, и попался. Меня окружили со всех сторон. Десяток мальчишек моего возраста и, как я уже упоминал, двое старших. Один из них, костлявый и тщедушный – ткни и упадет – со злым угловатым лицом и с тонкой полоской жидких усиков, тяжело дыша, сплюнул на землю тягучую слюну.

Я мысленно поблагодарил Забиякина за упорные и интенсивные занятия спортом. Удивительно, но по сравнению с запалено дышащими славенскими, я выглядел живчиком.

– Куда бежал, пузатый? – спросил костлявый. – Ты разве не знаешь, что мзду платить надо за проход по нашей территории?

– Не, не слышал, – пытаюсь быть храбрым. Эх, надо было по реке прорываться, как все время это делал! Понесла нелегкая сегодня по вражеским местам! – Кто бы подсказал!

– Жирный-то наглеет, – сказал второй парень с бритыми висками, широкоплечий и коренастый. Он казался неуклюжим и неповоротливым, но по гибким и подвижным кистям рук и запястьям с татуировками я понял, что серьезнее противника среди этой банды нету никого. От своих сверстников отбиться можно, а вот от него – вряд ли. Расписной попался! Вот это плохо! – Ты бы поучил его хорошим манерам, Ушак.

Я мысленно простонал. Угораздило нарваться на уродов! Ушак – самый придурковатый и злой драчун в Славенском конце, да еще владеющий искрой. А если Ушак здесь, то второго должны звать Гридей. По которому каторга плачет. Они же неразлучная пара. Я их никогда не видел, но Ворон и Олег частенько рассказывали о них. Всегда первыми лезут в драку, бьют жестоко, до полусмерти. Конечно, я не верил, что Гридя и Ушак будут молотить меня до состояния телячьей отбивной. У них хватает своей гвардии.

– Я не жирный, – предупредил я, наливаясь злостью. Чародей Забиякин сумел согнать с меня лишний вес, и хотя я не стал стройным как молодой тополек, но значительно уменьшил размер одежды.

– Да это же Жирдяй! – воскликнул кто-то из младших пацанов. – Я его знаю! Глисты тебя мучают, что ли? Похудел, в натуре!

Славенские заржали, оценив удачную шутку своего товарища.

Надо же, а мне кличку уже в городе дали! Известной личностью становлюсь! Знать бы, за какие заслуги. Особо-то нигде не засвечивался, жил тихо, как сверчок за печкой.

– Короче, гони монету и дергай отсюда, – Гридя цапнул меня за шею и толкнул в сторону арки, чтобы не торчать на видном месте. – Или чем будешь расплачиваться?

– Ничем, – ответил я, оценивая ситуацию. Придется драться, чего я не очень хотел. Забиякин нас, конечно, учил кулаками махать, но против десятка человек не выстою.

– Босяки, давайте, – хмыкнул Ушак.

Он вместе с Гридей отступил в сторону, давая место пацанам для маневра. Я тут же прижался к холодной обшарпанной стене арки и изобразил стойку, чем вызвал смех. Забавно выгляжу, да? Не раздумывая, делаю короткий шаг вперед и впечатываю кулак в нос самому прыткому и неудачно оказавшемуся на «линии огня». И мгновенно отступаю назад, снова прилипая к стене. Пацан заорал от боли, схватившись за переносицу, марая своей кровью лицо. Это стало сигналом к атаке. Другие дружно бросились на меня, сотрясая арку дикими воплями, и стараясь достать своими руками. Пару раз мне здорово прилетело: в глаз и в ухо. Пока изучал искорки на сетчатке, кто-то изловчился врезать ботинком по ребрам. Я зарычал от боли и стал пробиваться из окружения, размашистыми ударами доставая каждого, кто оказывался поблизости. С удовлетворением заметил, что трое или четверо отвалились, изображая муки боли, а кто-то и вовсе грохнулся на выщербленный асфальт.

И тут мне путь перегородил Ушак. Его треугольное лицо исказилось от непонятной мне радости.

– Куда намылился, пузырь? Щас я тебе…

– Что здесь происходит? – звонкий девчачий голос разнесся по арке, заглушая крики и ругань дерущихся. – Немедленно прекратите драться!

Я замер, глядя на тонкую фигурку девочки в нарядном светло-зеленом платьице. Нескладная, длинноногая с выпирающими коленями, с забавными косичками, перетянутыми бантами под цвет платья, в потертых туфельках – эта картина промелькнула передо мной в одно мгновение. Я запечатлел образ нежданной помощницы, и он врезался в мою память, а вот лицо плохо различил. Тень от здания скрывала его черты.

А девчонка смело шагнула в арку.

– Отпустите его! – приказной тон прорезался в ее голосе.

– Барышня, вали отсюда, пока мы добрые, – Гридя перегородил ей путь. – Иди, куда шла! До греха не доводи…

– Я требую! – топнула она ногой. – Иначе…

– Дура, что ли? – разозлился один из пацанов и толкнул ее в грудь.

– Обалдел? – возмущенный голос незнакомки, едва не упавшей, завибрировал. – На кого руку поднимаешь, простолюдин?

Что-то непонятное закружилось в воздухе, превращаясь в буро-коричневую кляксу. Рука девчонки вылетела вперед, толкая перед собой спрессованную массу странного порождения магии. Раздался треск, усиленный эхом арки. Грохнуло так, что все попадали на землю. Гридя с криком согнулся пополам, так как стоял ближе всех к девчонке, и схватился за уши. Обидчика девчонки и вовсе смело с пути, потому что вся энергия техники предназначалась этому идиоту.

Я же, оглянувшись в поисках врага, с удовлетворением заметил, что все они лежат, испуганно замерев. Переступив через Ушака, пнул его по тощему заду, и схватил за руку спасительницу, тоже ошалевшую от эффектно проведенной техники, потащил ее по улице подальше от злополучного места.

– Да отпусти ты меня! – завопила она, когда мы очутились на оживленном месте среди гуляющих людей. На нас смотрели с подозрением. – Сейчас городовой появится, потом будешь доказывать, что ты не собирался меня грабить!

Я разжал пальцы, выпуская запястье девчонки.

– Синяк же будет! – пожаловалась она, оставаясь рядом со мной. – Смотри, вон скамейка! Пошли, сядем! У тебя кровь со лба течет! Вытереть надо.

– Бровь рассадили, – пробурчал я, невольно подчиняясь звуковым вибрациям спасительницы.

Она усадила меня на скамейку под густой шапкой акации, оглянулась по сторонам, словно что-то искала, и раздраженно произнесла, топнув ногой:

– Ни одной водоколонки рядом! Когда нужно, ничего не найдешь!

Сжатый в ее руке платок странным образом набух водой; легонько отжав его, девчонка аккуратно стерла кровь с лица и приложила к ссадине на брови.

– Держи, – сказала она. – И не отпускай пока. Я не могу затянуть твою царапину. Нет целительской искры.

– Спасибо, – поблагодарил я, разглядев, наконец, свою спасительницу. – Все равно бы не помогло.

Миленькая, с тонкими чертами лица; изящно изогнутые брови в виде застывших волн придают лицу немного удивленный взгляд. Скулы слегка выпирают вперед. Глаза чуть растянуты по-кошачьи, а в них плещется мягкая бархатистая ночь с золотистыми искорками.

Мой взгляд смущенно нырнул вниз, и я еще больше запаниковал. Натянутая ткань платья обрисовала волнительные бугорки, ходившие вверх-вниз от пытающегося войти в норму дыхания. Нет, не подумайте чего. Я же знаю, что там у девчонок находится. А тут совсем рядом…

Бац! Оплеуха прилетела незамедлительно.

– Ты куда пялишься, дурак? – прошипела моя спасительница.

– Меня Викентием зовут, – ни с того, ни с сего признался я, совсем поплыв от непонятного состояния. – Можно просто: Вик. Спасибо тебе за помощь. Я бы сам, конечно, разобрался…

– Ага! – фыркнула незнакомка, откидывая косицы за спину. – Месили тебя как тесто под скалкой! Кстати, почему ты остался стоять на ногах? Я же применила «хлопок крыльев бабочки», от которого все валятся на землю!

– Повезло, – начал увиливать я. – А что за название такое дурацкое?

– Сам ты дурацкий! – заволновалась девчонка и гордо вздернула нос с мелкими точками веснушек. – Это мое изобретение! Сама сконструировала плетение! Кстати, почему ты утверждаешь, что целительство не поможет? Магия не берет?

– Берет, еще как берет! – испугался я. – Говорю же, случайно так вышло!

– Расскажи это моей бабушке, – вдруг весело хихикнула незнакомка. – А я Светлана.

И добавила зачем-то:

– Булгакова.

– Булгакова? – я замер, пораженный. – Однофамилица тех самых…

– Ага, конечно! – засмеялась Света. – Я дочь Ивана Олеговича. А мой дедушка – Глава Рода.

– Ничего себе, – я от волнения провел замаранным в крови платком по щеке, оставляя на ней влажный бледно-красный след. Еще бы, княжеский род Булгаковых – владельцы Транссиба, могущественный военный клан, потомки Гедиминовичей, точнее одна из их ветвей! И внучка князя Олега Семеновича здесь сидит, рядом со мной! – А что ты делаешь в Новгороде? У вас же родовое имение в Москве!

– В гости к бабушке по маминой линии приехала, пока каникулы, – просто ответила Света, болтая ногами. – Она здесь неподалеку живет, на Рогатинской. Так что тебе повезло, что я рядом оказалась.

Девчонка посмотрела на меня внимательным, оценивающим взглядом, снова заколдовывая меня мягкой чернотой зрачков.

– А ты кто? Как твоя родовая фамилия?

– Волховский, – честно ответил я. – Викентий Волховский. Но лучше называй просто – Вик.

– Как забавно! – улыбнулась Света. – Никогда не слышала такую фамилию. Ты из купеческих или простолюдин? Одежда у тебя странная. Откуда сам?

– С Плотницкого конца, – я решил не говорить Свете, что из приюта. Раз она приезжая, и не узнает по одежде, откуда я, то и незачем открываться. Меня вдруг стала тяготить мысль о своей ущербности. У кого-то есть семья, бабушки, дедушки, мамы-папы…. – Я там живу.

– Понятно, – поболтав ногами, протянула Света. – Ну вот, сукровица течь перестала. Жить будешь.

Наступило странное молчание, которое я не хотел разрушать ни единым словом. Удивительное состояние, учитывая, что я с приютскими девчонками не дружил вовсе. За косу дернуть, ужа подкинуть в постель, или ночью ежика запустить в спальню к ним, чтобы дрожали от страха, вслушиваясь в топанье и фырканье ночного зверька – это нам было под силу. Весело же, когда в соседнем корпусе ночью начинают визжать, будя весь персонал приюта.

– У тебя есть братья-сестры? – вдруг спросил я с жадностью. Мне было необходимо узнать хоть капельку чужой жизни.

– Есть, – кивнула спасительница. – Артем – самый старший. А еще Ромка и Лена. Но они даже младше меня.

– Вы все вместе в Новгород приехали?

– Нет, только я одна, – кончики косичек весело трепыхнулись. – Артемка не любит сюда приезжать, а младшие дома остались. Вот я одна здесь и скучаю. Мама решила бабушку порадовать. Летом каждый год кто-нибудь у нее гостит. В этом мне выпало.

– Скучаешь? – удивился я. – Да как так-то? Здесь много интересного найти можно! В депо можно сбегать, на Волхов – яхты посмотреть! Я вот на рыбачьем баркасе по выходным дням на Ильмень хожу!

– Депо? – сморщила носик девчонка. – Да у нас в семье только и разговоров о железной дороге! Фи! А вот на баркасе я бы покаталась!

– Если дядька Митрофан разрешит, то возьму, – солидно произнес я. – Он, правда, женщин на борт не разрешает брать.

– Я не женщина, а девочка, – логично рассудила Света. – Так и скажи. Детей можно на борт брать.

– Хорошо, – я с сожалением посмотрел на закатное солнце. Поздно уже. Как бы Агафон мне подзатыльников не навешал за опоздание, и картошку на кухню чистить не отправил. – Пора мне. Пока!

Я протянул свою руку, и Света неожиданно пожала ее.

– До свидания, Вик! – она прищурилась. – Смотри, не обмани с обещанием! Я не люблю, когда обманывают. Заколдую.

– На следующей неделе в субботу возле моста, – сказал я, – Там и скажу, когда на Ильмень пойдем.

– Договорились, – махнув мне ладошкой, девчонка вприпрыжку побежала по улице, ловко огибая стоящие возле тротуаров машины и снующих в разные стороны прохожих.

А я рванул через мост в сторону приюта. Успел, когда Агафон уже гремел ключами возле ворот. Порскнув в узкую щель, получил заслуженный подзатыльник от заворчавшего на меня надзирателя, я залетел в корпус и присоединился к галдящей толпе ребят, двигающихся в столовую. Уф, вовремя я!

– Ты где был? – недовольно спросил меня Степка, появившись сбоку. – Барыня замотала нас, каждые полчаса в спальню заглядывала, спрашивала, куда Волховский подевался.

– А зачем? – тяжело дыша, поинтересовался я.

– Не знаю точно, но мы видели, что какие-то люди приезжали на машине, с ней разговаривали долго в кабинете. Агния туда чай носила. А Барыня, говорю же, бегала к нам, тебя искала.

Сердце ворохнулось. Может, родственники объявились? Разыскивают меня, например. Тогда почему я не видел никакой машины возле ворот? Уехали, не дождавшись.

– Да ерунда все это! – отмахнулся я.

Ночью мне не спалось. Перед глазами стояла худенькая голенастая девчонка с удивительными черными глазами. Ее звонкий голос звучал в ушах. «Заколдую», – беззвучно шептали губы. Наверное, заколдовала, раз я не могу прогнать ее образ.

– Светлана! – по слогам прошептал я, и завернувшись в одеяло, наконец-то, заснул.

– Ты опоздала к столу, – сухопарая старушка с горделивой осанкой, поправляя на плечах цветастый платок, встретила в прихожей девочку, которая пыталась незаметно проникнуть в свою комнату, спасаясь от ненужных расспросов.

Скинув пыльные туфли с ног, Света виновато потупилась. С Варварой Васильевной лучше не спорить, если провинилась. А так оно и было. На часах, висевших над огромным ростовым зеркалом, черные стрелки беспощадно показывали, в чем эта провинность заключалась. Ужинать в доме Покровских всегда садились в половине седьмого. И пусть сейчас кроме внучки, старой женщины и прислуги – горничной с забавным именем Грася и кухарки Ольги – в доме никого не было, ничто не могло отменить раз и навсегда установленное правило.

Морщинистое лицо Варвары Васильевны слегка разгладилось. Светлану она любила, хоть и старалась не показывать искренние эмоции, считая, что они пойдут во вред и испортят девочку. Лучше лишний раз проявить строгость, чем потакать шалостям. Дисциплина и порядок – наилучший воспитатель добродетели подрастающих девиц.

– Прости, бабуля, – тихо ответила Света. Она не боялась, что ее накажут. Давно не боялась, раскусив хитрые ходы старушки. Но старательно играла роль покладистой внучки. – Задержалась, помогала одному непутевому мальчишке. Он лоб расшиб.

Неожиданно Варвара Васильевна потянула носом воздух, приблизив его к голове Светы. Совсем как овчарка Сильва в родительском доме. Сдерживая смех, Света ждала, чем закончится разговор.

– Ты пользовалась магией, – вдруг сказала бабушка. – Что за прихоть заставила тебя призвать элементалей Воздуха?

– Я же говорю: помогала мальчику, – голос Светы дрогнул. Никогда еще бабушка не проявляла при ней такой способности – с помощью нюха выявить применение магии. Это что-то новенькое и интересное!

– Около часа назад эфирное поле излишне взбаламутилось, – Варвара Васильевна развернулась и пошла в гостиную. – Мой руки и садись к столу. Я не буду тебя сегодня наказывать, но не думай, что потакание твои шалостям станет нормой.

– Спасибо, бабуля, – Света быстренько нырнула в ванную комнату и умылась холодной водой. Наскоро сполоснула лицо, вытерлась и прошествовала к столу; Грася уже разливала по тарелкам суп. Судя по всему, сегодня он овощной с большими кусками говядины и сдобренный красным сладким перцем. Бабушка всегда любила простые и сытные блюда, презрительно фыркая на просьбы внучки приготовить нечто аристократическое, изящное.

– Рассказывай, что произошло, – приказала Варвара Васильевна.

– Мальчишка с Плотницкого конца сегодня попался банде малолетних придурков, – взяв в руку ложку, вздохнула девочка. Она решила не говорить, что на нее поднял руку один из хулиганов. Жалко стало. Бабушка может его просто уничтожить. – Там с ними были эти… как их? Гридя и Ушак…

– Знаю таких, – кивнула бабушка. – Негоже высокородной дворянке шляться по улицам одной, да еще вступаться за незнамо кого, рискуя здоровьем. Эти уличные бандиты плохо закончат. И ты, значит, применила плетение?

– Мне пришлось, – насупилась Света. – Их было человек десять. Ты бы видела, как они его молотили!

– И он ни разу никому кулаком нос не разбил? – презрительно сморщилась бабуля.

– Ну… Троих он точно угостил. Такой забавный, нескладный, – улыбнулась Света. – Разве нельзя помогать тем, кого бьют ногами?

– Не всегда, – хозяйка дома показала, что пора есть, и разговоры сейчас неуместны.

Насытившись, она приказала подавать чай с пирогом. И неожиданно для Светы продолжила расспрашивать.

– Какую магоформу применила?

– Не знаю, как ее назвать, – смутилась Света, удивляясь, почему не может сказать про свою выпестованную технику родному человеку, а вот малознакомому Вику выложила как на духу. – Спрессованный воздух воздействует на уши.

– «Воздушная створка», – кивнула бабушка, – или нечто похожее, что ты сама могла создать. Какая-то аналогия. Ну и как ты объяснила свое решение этому несчастному, который наверняка оглох от удара?

– Ничего он не оглох, – ошарашила ее внучка. – Я сама удивилась. Все хулиганы на земле валялись, а он схватил меня за руку и побежал.

– Магия его не тронула? – брови пожилой женщины взлетели вверх.

– Он еще странную фразу сказал, что лечить его магоформами бесполезно, – припомнила Света. Ей самой было интересно узнать, что об этом думает бабушка, потому что до сих пор находилась в недоумении.

– Бесполезно лечить, – поднеся ко рту чашку с чаем, тихо проговорила Варвара Васильевна. – А как его фамилия? Кто он такой вообще? Говорил?

– Волховский. У него имя забавное: Викентий. Но просил называть его Виком.

– Волховский? Купеческий сын?

– Не знаю. Ничего не сказал.

– Тогда понятно, – вдруг расслабленно улыбнулась женщина. – Ты пирог-то кушай, не обращай на меня внимания, болтливую.

– А что понятно? – выбрав себе большой кусок яблочного пирога, Света навострила уши. – Ты знаешь что-то про Волховских?

– Нет, не знаю, милая. Первый раз слышу. Просто фамилия такая… говорящая.

Когда внучка ушла в свою комнату, Варвара Васильевна долго сидела в глубоком кресле и бездумно перебирала в руках старинные четки из отшлифованного малахита. С приятным постукиванием камешки прижимались друг к другу, помогая отрешиться от лишних мыслей.

На самом деле пожилая женщина через эфирное поле воздействовала на организм внучки, которая читала какую-то толстую книжку лежа в постели. Наконец, несколько раз клюнув носом над страницами, Света выронила из ослабевших рук книгу и уснула.

Госпожа Покровская улыбнулась. Она прекрасно знала свою внучку, которая непременно захочет послушать, о чем же пойдет разговор по телефону. А Варвара Васильевна собиралась звонить зятю Ивану, отцу Светочки. Она могла в силу своих возможностей выйти прямо на главу Рода Булгаковых, но не факт, что ее сразу же соединят с Олегом Семеновичем. Лучше уж через его сына.

Вздохнув, она сняла темную лакированную трубку с рычагов телефонного аппарата и поднесла к уху. Задумалась. Можно было и амулетной связью воспользоваться, но Покровская поостереглась передавать непроверенную информацию через коммутатор. Внучка ведь могла и ошибиться.

Пальцы уверенно пробежали по нужным кнопкам. Зазвучали длинные гудки ожидания. Потом послышался щелчок, и в ухо врезался густой красивый мужской бас:

– Слушаю, на линии Булгаков.

– Покровская говорит, зятек дорогой, – позволила себе пошутить женщина.

– Здравствуйте, Варвара Васильевна, – в голосе прозвучали встревоженные нотки. – Чем обязан позднему звонку? Со Светой что-то случилось?

– С ней все в порядке. Я по другому поводу хочу поговорить. Иван, ты помнишь, какая идея-фикс была у твоего деда?

– Она и сейчас у него на первом месте, – хмыкнул Иван Олегович. – Найти природный нейтрализатор магоформ. Всем плешь проел в Роду. А что вдруг вы завели этот разговор? Неужели в Новгороде отыскали сей артефакт?

– Не уверена в точной информации, но, кажется, Светочка на него наткнулась совершенно случайно, – Покровская замерла.

На том конце трубки тоже повисло молчание. Словно Булгаков был в замешательстве. Женщина это чувствовала.

– Как он выглядит? – деловито спросил отец Светланы, придя в себя. – Крупный? Маленький? Что нужно для его транспортировки?

– Не сильно крупный, – улыбаясь про себя, ответила Варвара Васильевна. – Сам передвигается, ибо на двух ногах, с двумя руками. Лет тринадцать, судя по всему.

– Что… Э-ээ, Варвара Васильевна, вы так шутите? Надо признать, не совсем удачно.

– Господи, Иван! Головой думай быстрей! Какой артефакт? Живой человек с теми характеристиками, которые нужны вашему Старейшине!

– Не может быть, – выдохнул Булгаков. – Кто он? Как его фамилия? Чей род?

– Есть подозрение, что мальчик из приютских. Сирота или чей-то бастард, с тщательно скрываемым происхождением. Я сама ничего не знаю. Но твоя дочка сегодня точно познакомилась с этим редким «артефактом». Приезжай сам или пришли надежных людей для проверки. Только ради Бога, не баламуть своего деда, чтобы он сам сюда не пожаловал! Не хватало, чтобы Семен Игоревич Новгород вверх дном перевернул! Сначала проверить надобно!

– Я все понял! – заторопился Булгаков. – Если у дочки снова будет встреча с мальчишкой, пусть узнает побольше деталей. Возможно, я лично приеду в Новгород, но только через пару дней, не раньше.

– Хорошо, я тебя поняла. Людочке привет от меня передавай. Пусть не беспокоится о дочке.

– До свидания, Варвара Васильевна. Обязательно передам.

Покровская положила трубку и снова взялась за четки, мерно перекидывая камешки по шелковой, потемневшей от времени, нитке.

– Надо же, «природный нейтрализатор», – пробурчала хозяйка дома. – Повезло мальчишке, если он и в самом деле умеет разрушать магоформы. У Булгаковых как сыр в масле будет кататься. Откуда, интересно, взялся этот уникум?