Вик Разрушитель

Глава 15

В приоткрытую фрамугу купейного окна врывается шипение стравливаемого воздуха, постукивание молотков по крышкам букс. Я приподнял голову, и щурясь от света ярких фонарей на привокзальной площади, чуть-чуть отодвинул занавеску, чтобы разглядеть, где мы находимся. Последней станцией, на которой останавливался поезд Москва-Симферополь, был Харьков. Там прицепили пару пассажирских вагонов, сбросили почту и поехали дальше.

Я еду вместе с боевой дружиной сопровождения в бронированном командном вагоне. Меня сюда определил Иван Олегович. Еще в Москве он поговорил с комендантом «Крымского экспресса» с веселой фамилией Семечкин, чтобы тот выделил мне место рядом с бойцами.

Дядя Коля, как сам себя назвал комендант при знакомстве, оказался очень крупным мужчиной лет сорока, с широченными ладонями и мощными запястьями. А еще у него на левой руке не хватало двух пальцев. Впрочем, их отсутствие нисколько не мешало дяде Коле руководить дружиной.

– Занимай второе купе, – сказал Семечкин, когда мы оказались внутри. Командный вагон ничем не отличался от своих собратьев, курсирующих по огромной территории империи. Видимо, их выпускали на одном заводе по одним и тем же техническим условиям. – На дежурство я тебя ставить не буду, так как указаний таких не поступало. Но в остальном соблюдай режим. Не путайся под ногами ребят, когда прозвучит тревога. Без излишней надобности в тендер не суйся. Да и не пустят тебя туда. В общем, я тебя предупредил. Иначе переведу к гражданским.

Я убедил коменданта, что со мной никаких проблем не будет. Семечкин усмехнулся и оставил меня в купе. Почесав затылок, я первым делом огляделся по сторонам. Ну и какое место занять? Судя по всему, попутчики у меня уже были, но не успели разложить свои вещи. Решил не заморачиваться этим вопросом и пристроился на нижнем диване, бросив сумку с вещами под ноги. Если сгонят – полезу наверх.

Купе ничем не отличалось от тех, которые были в обычных пассажирских вагонах, за исключением металлических держателей на коридорных переборках. Судя по конструкции, в них вставлялись автоматы или карабины. Над дверью приделан матовый плафон, на котором красной краской написано «тревога».

В коридоре послышался тяжелый топот армейских ботинок, невнятный разговор и смех. Возле купе остановились двое.

– Опаньки, Гордей! – удивленно воскликнул молодой боец с пшеничными усами, облокотившись на косяк двери. – А у нас, оказывается, гости! Ты кто, шкет?

– Викентий Волховский, учащийся Щукинской гимназии, – я встал и представился, чуть наклонив голову. – Мой опекун Иван Олегович Булгаков. Еду в Крым.

– Каков официоз! – хмыкнул второй, маячивший за спиной товарища. Это и был, видимо, Гордей. Он пихнул в спину товарища. – Ты будешь проходить или застеснялся? Нам разрешили присоединиться к молодому человеку в попутчики.

Шутники.

– Колыван мое имя, – парень с усами протянул мне руку и крепко обхватил как клещами мои пальцы. – Точнее, позывной. А это Гордей.

Он кивнул на второго бойца, вошедшего в купе и закрывшего дверь.

– Очень приятно, господа! – я еще раз вежливо кивнул, когда пожимал руку Гордею. – А с вами еще кто-то есть? Не знаю, какое место занять.

– Прыгай на второй этаж, – сказал Гордей, раскидывая матрас на противоположном диване. – Тебе, как салаге, положено сверху скакать. Шмотки закидывай в нишу, чтобы не мешали. Вытащи самое необходимое, чтобы каждый раз туда не лазать.

– Понял, – я, нисколько не обидевшись, быстренько затолкал сумку в верхнюю нишу, расправил матрас и соскользнул вниз. – А где постельное белье взять?

– Каптерка со стороны горячего тамбура, – пояснил Колыван. – Возле туалета. Раз собрался за бельем, возьми и нам. Скажешь, что с нами поселили. Давай, новик, шевели ластами.

Каптер со старшинскими нашивками на камуфляжной форме уже был в курсе, кто я такой. Он оглядел меня с ног до головы, потом спокойно отхлебнул из стакана густо заваренный чай, хрустнул маленькой засахаренной сушкой.

– Твой ящик грузили в почтовый вагон? – поинтересовался старшина, шевеля челюстями. – Грузчики дюже матерились. Чего туда напихал? Железо?

– Ящик мой, – признался я. – Только там не железо, а УПД.

Старшина хмыкнул и раскусил крепкими зубами еще одну сушку.

– Ты пилот, что ли? Знаешь, кто твои соседи?

– Гордей и Колыван, – пожал я плечами. – Мне нужно три постельных комплекта.

– Не сказали, значит, – каптер стряхнул с ладоней мелкие крошки и встал. Открыл дверцу висевшей над его головой шкафа и ловко кинул мне в руки три шуршащих пакета. Точно такие же, что давали мне проводницы в «Скандинавском экспрессе». Наверное, одна и та же служба обеспечивает свежим бельем клановые отряды. – Ну а ты поинтересуйся на досуге. А тебе зачем УПД? Соревнования какие или просто так, баловство?

– Обкатка прототипа, – важно ответил я.

– Ну ты смотри! – каптер почесал щеку. – Прототип! Ладно, вали отсюда, не мешай мне работать!

Я вернулся в купе, раздал белье бойцам и спросил, когда мы отъезжаем.

– Через пятнадцать минут, – посмотрев на часы, ответил Колыван. – Ты куда-то собрался?

Дело в том, что соревнования по спортивным танцам и акробатике комиссия решила провести в Ялте, и теперь туда ехала чуть ли не половина гимназической Москвы. Поговаривали, что следом пойдет еще один состав. Странно, что такое масштабное мероприятие перенесли далеко от столицы.

Света с Ромкой и Ленкой ехали в отцовском штабном вагоне в комфортных условиях. Я на несколько минут заскочил туда, поздоровался с неизменными проводницами Ириной и Галей, поинтересовался, как у них дела, потом перекинулся парой слов с ребятами, и рванул дальше. Меня беспокоила погрузка ящика с УПД. Хотелось проверить, все ли там в порядке. Оказалось, что груз уже находится внутри вагона и как следует закреплен. Я со спокойной душой вернулся в свой вагон.

Парни уже разложили на столике разнообразную снедь из пакетов. Аппетитно пахло жареной курицей, призывно поблескивали капельками воды краснобокие помидоры, соленое сало с чесноком источало неповторимый аромат. Меня пригласили к столу пить чай.

Мои соседи оказались очень компанейскими ребятами. Оказывается, они были пилотами ППД, поэтому всегда ездили вместе, куда бы их судьба не забрасывала. Можно сказать, спаянная команда. Вместе служат уже три года. Сопровождают грузовые и пассажирские поезда на южном направлении. Узнав, что осваиваю механический УПД, насели с расспросами. Очень их удивило, что я не использую амулеты при отсутствии Дара. Механикой очень трудно управлять, а количество сервоприводов, улучшающих ходовые возможности, значительно снижают маневренность и усиливают давление на каркас. Я просто ответил, что мне нравятся механические «скелеты». Хочется попробовать свои силы без магии.

– Зря ты костюм в багажное отделение сдал, – вздохнул Колыван. – Страсть как охота посмотреть на твое чудо.

Дежурство на всем протяжении пути от столицы до Симферополя несли все бойцы сопровождения. Отряд насчитывал тридцать человек. Из них шестеро стрелков «Косы» и двое пилотов ППД. В случае нападения на состав объявлялась боевая тревога. Пилоты «скелетов» выходили наружу и под огневым прикрытием зачищали окрестности. Работа рискованная, но оплачивалась очень хорошо. Вдобавок ко всему, как я узнал, в пилоты брали только одаренных, и Гордей с Колываном не являлись исключением. Они были выходцами из хороших дворянских семей, но вторыми или третьими сыновьями. Стать во главе Рода им не светило, поэтому и выбрали опасную стезю. Рано или поздно, если не погибнут, они получат право на основание своего Рода. Есть за что служить. Император особо привечает пилотов, как резервную силу в случае международных конфликтов.

А еще я узнал, что Россию частенько просят обеспечить безопасное прохождение грузов под конвоем через особо опасные регионы. Таковыми считаются до сих пор юг Европы, Балканы, Ближний Восток, Закавказье, Средняя Азия, Маньчжурия. Поэтому для пилотов ППД и ТПД всегда была работа. Командировочные на международном уровне нешуточные. За один рейс можно заработать столько, что хватит на покупку небольшого имения с деревенькой в сто душ. Но и риск огромный.

– Не спится, новик? – раздался снизу тихий голос Гордея, отвлекая меня от раздумий. – Ворочаешься, как будто блохи кусают.

– Не, я просто хотел узнать, что за станция, – шепотом ответил я.

– Да полустанок какой-то, – зевнул пилот, мельком глянув на одноэтажное здание вокзала, возле которого стояло несколько человек в военной форме. – До Запорожья все равно долгих остановок не будет. Спи.

– Гордей, а вы часто на «Крымском» ездите? – поинтересовался я.

– Частенько. Раз десять уже мотались туда-сюда.

– Говорят, в степях на поезда нападают какие-то кыпчаки.

– А! – опять зевок. – Есть такие. Никак с ними разобраться не могут. Они тактику «комариного укуса» применяют. Взрывают, например, железнодорожную ветку, и как только состав останавливается, окружают его на машинах. Обычно грузовые составы грабят. Пассажирские трогают очень и очень редко. Карту юга России хорошо представляешь?

– Ага.

– Ну вот, между Перекопом и Армянском частенько шалят. Когда будем проезжать, весь отряд будет в готовности номер один. Придется костюмы напяливать.

– Почему тогда армия или гвардия не могут зачистить территорию?

– У этих «кыпчаков», как ты выражаешься, – усмехнулся Гордей, – куча всяких нор, где они успешно прячутся. А половина из них добропорядочные селяне, копающиеся целыми днями в своих садах или на бахчах. Как докажешь, что он ночью достает карабин или автомат из укромного места, и грабят контейнеровозы?

– Осведомители, стукачи, агентура!

– Щелкают на раз-два! – вздохнул парень. – Опасные гады! Никак к ним не подобраться!

Разговор сам по себе затих. Гордей через несколько минут уже похрапывал, присоединившись к Колывану. А мне не спалось. Последние месяцы выдались какими-то суматошными. В гимназии я стал известен как победитель самого Дубровского, одного из самых сильных пилотов УПД. Даже тот факт, что он взял первое место на турнире, не умаляло моих достоинств. Ведь это я умудрился посадить его на задницу в первом же бою.

Самое забавное, что больше всех по этому поводу злился Кирилл, его младший брат. Как только мы сталкивались нос к носу, начинались какие-то придирки. Его прикормленная стая дважды пыталась зажать меня в углу и как следует проучить. Егор узнал об этом каким-то образом и сделал Киру внушение, чтобы наезды прекратились. Ему не хотелось, чтобы мы опять сошлись на дуэли. Папаша Дубровский всю вину за произошедшее взвалил именно на старшего сына, на Егора, не углядевшего за своим разгильдяем-братцем.

В общем, отношения с Егором у меня остались нейтральные. И это хорошо. В остальном ничто не мешало моей учебе. Старейшина Булгаковых свое слово сдержал и обеспечил не только мне, но и девчачьей танцевальной группе поездку в комфортабельном «Крымском экспрессе».

Пока мы ехали, я досконально осмотрел вагон боевого сопровождения. Он был мало похож на штабной. Большую часть занимали купе с бойцами, «каптерка» старшины Бойко притулилась почти возле самого выхода, и небольшая часть была отдана под кабинет и личные покои коменданту Семечкину. Из вагона был прямой переход на бронированную площадку-тендер, оборудованную пулеметными спарками «Коса» в количестве двух штук. Для бойцов предусмотрены бойницы для отражения атак извне. Небольшая площадка предназначалась для пилотов, откуда они могли спрыгнуть на землю или взмыть в воздух, чтобы прикрывать состав с помощью массированного огня своих пулеметов или магическими техниками. Гордей использовал огненные магоформы, а Колыван специализировался на водных плетениях.

Если не было тревоги, на площадке дежурил кто-то из пулеметчиков и пара бойцов. Рутинная работа, но она придавала уверенности пассажирам поезда. Нападений на составы с людьми были чрезвычайно редки, за исключением среднеазиатского, северного и маньчжурского направлений. Там могло произойти что угодно. Но и охрана посерьезнее была. Количество бойцов доходило до пятидесяти-шестидесяти человек.

Перекоп мы проскочили без приключений. Я все время пялился в окошко, втайне надеясь, что первым обнаружу юркие пикапы, переделанные под огневые передвижные точки. Но судьба берегла пассажиров, не играя со мной в такие опасные игры.

В Симферополь прибыли вечером. И мгновенно перрон наполнился шумом, гамом и заливистым смехом. Целая армия подростков с сумками и рюкзаками потянулась в вокзал. Снаружи их должны были забрать автобусы организаторов турнира.

Я же бросился к штабному вагону, возле которого с удивлением обнаружил нашу танцевальную команду и Свету с младшими. Девчонки собрались в круг и о чем-то болтали. Неподалеку от них прямо на бетоне перрона стояла гора дорожных сумок, возле которых скучали двое верзил. Это были охранники Тучковой. Рынды Булгаковых старательно отжимали людские потоки в сторону.

– А вы почему не поехали с остальными? – спросил я у Наташи. В зеленом платьице она выглядела чудесно. Вся такая воздушная и привлекательная, светилась в ярких лучах вокзальных прожекторов. Перекинув сумочку с одного плеча на другое, она кивнула мне приветливо.

– Иван Олегович позвал нас в свое имение в Евпатории, – заявила она. – Там можно спокойно тренироваться. В Ялту повезут на автобусе. Самсон Яковлевич решил воспользоваться приглашением.

– А где он сам?

– С господином Булгаковым ушли куда-то на вокзал, – ответила длинноногая и спортивная Маринка Свешникова, всегда встававшая в нижнюю часть «пирамиды». У нее и фигура подобающая для силовых упражнений. Ноги крепкие, мускулистые, плечи хорошо развиты. Может так двинуть, что сразу с копыт слетишь. Ну, это я сам себе внушил подобное. Маринка – само спокойствие. Ледяная царевна.

– О, черт! – я испуганно рванул по перрону вдоль состава к багажному вагону. Там уже стояла машина с логотипом Императорской почты, куда сейчас перекочевывали коробки с посылками. Рядом стоял микроавтобус с задранной задней дверцей. Возле него курили четверо парней и чего-то ожидали.

Увидев на дверце со стороны водителя герб Булгаковых, я успокоился. Наверное, за моим ящиком приехали. Но на всякий случай подошел, вежливо поздоровался. Парни уставились на меня.

– Я хотел спросить: вы не за спецгрузом, случайно?

– Случайно за ним, – весело ощерился один из парней с задорным темным чубом на лбу. – А ты кто таков, пацан? Откуда тебе известно о грузе?

– Так это моя собственность, – важно ответил я. – Господин Булгаков – мой опекун, и это он организовал доставку ящика.

– Серьезный юноша, – сказал другой парень, ловко гася сигарету между пальцев, несмотря на тлеющий кончик. Бычок полетел под вагон. – Придется подождать, пока почтовики свою работу не закончат. Умудрились запихать твой ящик в самый конец.

До Евпатории мы добирались по темноте, когда на бархатистом южном небе высыпали яркие крупные звезды. Впереди колонны ехала машина сопровождения – рычащий внедорожный монстр с охраной; за ним катил микроавтобус с моим УПД, потом еще одна машина, везущая Ивана Олеговича с семьей; ну и следом мы на комфортабельном, мягко катящемся автобусе. Девчонки угомонились и подремывали в ожидании окончания пути.

Я обратил внимание, что за нами, не отрываясь, следует несколько автомобилей. Они никуда не сворачивали, упрямо держась за колонной. Кто это мог быть? Телохранители Тучковой находились с нами в одном автобусе. Один сидел рядом с водителем, второй пристроился на заднем сиденье, периодически поглядывая в темное окно. Что он там мог разглядеть – оставалось загадкой.

Мои мучения заметила Наташа. Она сидела через два ряда от меня с одной из подружек, и о чем-то тихо разговаривала, изредка ойкая, когда колесо автобуса наезжало на выбоину в асфальте. Кутаясь в легкую курточку, накинутую на плечи, она перебралась ко мне.

– Чего головой вертишь как сыч? – полюбопытствовала Тучкова.

– Да вот гадаю, кто за нами увязался, – кивнул я на мечущиеся огни фар позади автобуса.

– А! – махнула рукой девушка. – Это мой жених увязался. Узнал, что наша команда едет в Крым, решил взять под охрану.

– Ты замуж выходишь? – поразился я.

Наташа тихо рассмеялась; большинство девчонок дремали после утомительного дня.

– Родители меня уже в десять лет повязали с Алексеем Куракиным, – выдала она свою тайну с улыбкой. – Он старше меня на четыре года. Способный молодой человек, учится на экономическом факультете Московского Императорского Университета. Так что неплохая партия по мнению папы.

Я припомнил, что Куракины приходятся Мстиславским дальними родственниками, то есть происходят от Гедиминовичей, в отличие от Тучковых. Те-то даже к Рюриковичам не принадлежали. Неудивительно, что отец Наташи решил сделать дочери отличную партию.

– А ты сама? Любишь его?

Снова смешок, только задумчивый. Тряхнув головой, отчего свободно лежащие волосы раскинулись по курточке, моя партнерша по танцам призналась:

– Не знаю. Алексей меня ревностно охраняет с тех самых пор, как появился в нашем доме. Не могу понять, чего больше в наших отношениях: рациональности или любви. Хотелось бы разобраться, но боюсь, что через год-другой будет поздно. Обручат и под венец.

Я деликатно промолчал, потому что не с моим жизненным опытом лезть в дебри клановых отношений, когда гарантом мира между Родами выступают два человека: он и она. Если Наташу «приговорили» к Куракину, она вряд ли что сделает против слова родителей. Глава Рода, Старейшина и прочие серьезные родственники уже давно просчитали выгоды от такого брака. Хотя, по-человечески, жаль девушку.

– И он все время будет рядом с тобой? – поинтересовался я, сбивая мысли задумавшейся партнерши в другую сторону.

– У него пять-шесть свитских ребят вместо телохранителей, – пояснила девушка, кидая взгляд в окно. – Спортсмены, накачанные ребята. Так что помимо Кости и Федора, сопровождающих меня, целая компания собирается охранять.

– А насчет меня твой жених ничего не говорил? – настороженно спросил я. Как бы проблемы не начались. У нас ведь с Наташей довольно раскованный танец с многочисленными поддержками и раскрутками. А у девушки еще и костюмчик шикарный, больше показывающий ее ладную фигуру, чем скрывающий. Слюни у других ребят потекут. Если этот Куракин увидит, что я ее невесту на руках ношу, башку не скрутит?

– Я его предупреждала насчет тебя, – Тучкова поняла, чего я опасаюсь, и успокоила меня. – Он пообещал не скандалить. Может быть, вам стоит познакомиться?

Не знаю, не знаю. Аристократ, да еще нареченный жених моей партнерши – огненная смесь. Взорвется тогда, когда не ожидаешь. Надо бы поосторожнее быть. Можно с Иваном Олеговичем поговорить… Но о чем? Самому не смешно? Если бы за моей спиной стоял Род, Куракин поостерегся бы на жесткие меры. Но мне ли не знать, насколько щепетильны аристо в плане чести.

Короче говоря, мне не нравилось, что жених Наташи находится здесь. Я уже чувствовал большие проблемы, связанные с ним.

– Как получится, – пожимаю плечами, и после некоторой паузы спрашиваю: – Наташа, может, уберем некоторые элементы из нашего танца?

– С ума сошел? – сузила глаза девушка. – Мы полгода эти три номера ставили, каждый шаг оттачивали до автоматизма! А ты услышал о Куракине и решил в кусты?

– Да ничего я не решил! – гляжу, девчонки зашевелились, стали на нас посматривать, хотя мы вполголоса разговариваем. – Хорошо, завтра прогоним еще раз все номера. Увидишь, что я не струсил.

– Ладно, не кипятись, – улыбнулась Наташа и пошла на свое место.

Лучше лишний раз в «скелете» на арене против Дубровского выйти, чем открыто злить Куракина. Он не мальчик, а вполне сложившийся молодой человек. Если бы заранее разузнал про жениха Тучковой, сразу бы отказался от предложения Кирша.

В особняке Булгаковых нас уже ждали. Целую ораву гостей разместили во флигеле, стоящем в окружении кипарисовой рощи. Вдыхая в себя невероятный запах моря и растений, я долго не ложился спать, сидя на подоконнике, поджав под себя ноги. И думал не о предстоящем турнире, а о княгине Гусаровой-Мамоновой. Что-то не давало мне покоя. Раз за разом я прокручивал в голове рассказ женщины о ее сыне, и невнятные мысли смущали. Так ли правдива была княгиня? И, кстати, она ведь не сказала, что случилось с сыном. Умер? Забрали в другую семью? Почему не показала фотографию? Исходя из ситуации – должна была показать, чтобы я больше поверил в ее меценатство.

Не закрывая окно, через которое в комнату вливались одуряющие запахи сада, я лег в кровать и быстро уснул. Усталость все-таки взяла свое.

Для Аксиньи полной неожиданностью стал приезд мужа Георгия в Москву. Об этом сказал брат Борис, вернувшийся домой сразу после молодежного турнира. Он каким-то образом выяснил, что князь Мамонов посещал Лужники и все время тщательно следил за выступлением пилотов-индивидуалов. Кого именно высматривал Глава «золотого клана», Аксинья поняла сразу. Женским чутьем поняла.

«Георгий тоже знает про Андрея! – испуганной птицей билась мысль. – Надо как-то предупредить Булгаковых, чтобы они проявили осторожность и взяли под охрану мальчика!»

День за днем она ожидала визита Георгия, а муж словно издевался или намеренно нагнетал ситуацию, даже не делая попыток встретиться. И вот когда Аксинья перестала ждать, Мамонов заявился в гости к своим родственникам.

– Здравствуй, отец! – первым делом Георгий поздоровался с Федором Ильичом, крепко пожимая руку Гусарову. Хозяин самолично вышел встречать зятя, чтобы Аксинья привела себя в порядок, успокоилась и не натворила еще каких-нибудь бед. – Не ожидал, что приеду?

– Далеко живешь, Жора, – усмехнулся Гусаров, жестом показывая, чтобы Мамонов проходил в дом, а сам цепко огляделся. Зять прибыл один, без своих эмиссаров и магов. Охрана осталась в машинах, только двое вышли наружу и присели в беседке, контролируя парадную лестницу особняка. – Я уж не чаял тебя увидеть в Москве.

– Видимо, не совсем скучал, Федор Ильич? – провокационно спросил Мамонов, проходя в гостиную. Он расслабленно вздохнул и сел в мягкое кресло, предложенное хозяином. – Гляжу, не рады мне здесь. А где Аксинья?

– Скоро выйдет, не переживай, – Гусаров подозвал к себе горничную и распорядился, чтобы накрывали на стол в парадной столовой. А сам достал из шкафа пузатую бутылку с коньяком и пару фужеров. – За встречу?

– Не против, – кивнул Мамонов, оглядываясь. Здесь он не был очень давно, Гусаров прав. Сколько же лет прошло? Пятнадцать с тех пор, как увез Аксинью из Москвы в Ленск. Да и когда разъезжать, если дел в клане по горло. Это сейчас полегче стало. Братья взяли на себя часть проблем; сын Антон иногда заменяет по особым делам, Дмитрий через три года закончит университет и тоже будет привлекаться к руководству. Дочери Елизавета и Мария ничем не отличаются от мужчин Рода, такие же хваткие, пусть и молоды. Всем применение найдется. Клан большой, здесь одному не выдюжить. Помощники нужны.

Машинально взял в руки фужер с коньяком, отпил.

– По каким-то делам в Москву наведался? – осторожно спросил Гусаров.

– Сына ищу, – просто ответил Мамонов и пристально взглянул на тестя.

– Какого? – не дрогнув ни единым мускулом, спросил Федор Ильич. – У тебя их трое.

– Четверо, отец, четверо, – Георгий исправил намеренную ошибку Гусарова. – Забыл Андрея, самого младшего моего? Или память подводить стала?

Хозяин тяжело вздохнул, одним махом осушил фужер, крякнул, не удержавшись.

– Ты хотя бы расскажи мне, что произошло между вами, Жора? – попросил он. – Пока Аксинья принаряжается, хочу твою историю услышать.

– Правду хочешь знать? – Мамонов наклонился вперед, глядя застывшими глазами в лицо Федора Ильича. – А правда в том, что Аксинья, не посоветовавшись со мной, попросту сбежала с моим сыном! А ты не вернул ее обратно к мужу, стал потакать ее желаниям и защищать от моего права видеть Андрея!

– Почему она сбежала, не в силах подумать? – Гусаров сжал фужер и тяжело задышал. – Почему твой безумный батька решил избавиться от ребенка? Искра исчезла? За чистоту Рода испугался? Вы стали обвинять дочку, что она с кем-то спуталась, отчего мой внук потерял искру. А не твоя ли старшая жена поспособствовала этому?

– Не мели чепухи, старик! – сдерживая свой гнев, предупредил Мамонов. – Слова Аксиньи – всего лишь ее слова и домыслы. Мы проводили полное расследование, допросили всех слуг в доме, и ни один не указал на Ирину или Елену. Мои жены не при чем!

– Ирина – твоя старшая супружница – притащила в дом какую-то шаманскую статуэтку, – не сдавался Гусаров. – Дочка не раз замечала воздействие чужой магии на ее ауру, когда беременной ходила. Да не магия даже – колдовство чужеродное! Злое, не нашенское!

– Об этом сказала сама Аксинья? – Мамонов аккуратно поставил на столик свой фужер, боясь раздавить его.

– Думаешь, я дочери верить не должен? Сам-то почему за ней не приехал, не уговорил обратно вернуться? Вместо этого псов своих Козулина да Архипова бросил по следу, чтобы внука моего забрать!

– Да не так все было! – поморщился Георгий. – Я со Старейшиной в конфликт вступил. Никто бы не дал мальчишку погубить. Да я сам первым бы встал на пути родственников и братьев родных!

– В приют хотели отдать? – насел Гусаров. – Не было такого, скажешь?

– Был разговор. Как один из вариантов. Аксинья возомнила невесть что и с испугу сбежала из дома. Старик мой, конечно, не подарок. Он сам такую жизнь прожил, где в Роде проводили безжалостную выбраковку.

Георгий Яковлевич замолчал на мгновение, прислушиваясь к чему-то, и продолжил:

– У моего деда было десять детей. Все они родились с искрой. А вот Иван, один из братьев отца, в пять лет вдруг потерял ее. То ли сжег каким-то образом, то ли природа распорядилась по-своему. Знаешь, что сделал дед? Он взял его с собой в инспекцию по золотым приискам. Вернулся домой без него. Сказал, что Ванька утонул в Лене. Моторка налетела на топляк, перевернулась. Охрана не успела спасти мальчишку. Конечно, кого-то наказали… Но дед постоянно говорил, что выбраковку не потерпит в роду. Эти слова до сих пор в мою память вбиты накрепко. И батька мой всю жизнь придерживался такого правила. Так что произошедшее не было случайностью. Урок был страшным. Но он сейчас не хозяин в доме. Я, и только я решаю, кому жить, а кому умереть. Аксинья совершила ошибку, что не поговорила со мной. В результате этого мой сын вынужден жить под опекой чужих ему людей, побираться на костюм пилота, чтобы выступить на каком-то турнире!

Фужер внезапно покрылся трещинами и осыпался на крышку стола колкими хрусталиками стекла. Мамонов перевел дух, снижая энергетику плетения.

– Побираться, когда у него огромное состояние, благодаря которому можно купить половину Китая! Вот чего лишила Аксинья нашего сына!

– Ты мог ошибиться, Георгий, – ответил Гусаров. – Мальчик, которого принимаешь за своего сына, вряд ли может им быть. И с чего ты взял, что он под опекой чужих людей?

– Ой, Ильич, не играй со мной в тайны! – поморщился князь. – Я прекрасно знаю, что Андрей сейчас живет в Москве, а точнее – в Щукино, в усадьбе Булгаковых. Аксинья не от простоты душевной перевела турнирный взнос за выступление какого-то неизвестного мальчишки в этом детском турнире – она знала, кто такой Викентий Волоцкий.

– Не доказано, пока не возьмешь кровь на анализ, – упорствовал Гусаров. – Ты же сам говоришь, что Андрей потерял искру. Аксинья утверждает, что гимназист, которого ты считаешь своим сыном, прекрасно владеет Даром. Как такое может быть? Говорю тебе, ты ошибаешься.

– Искра могла появиться, – упорствовал Мамонов. – Надо все проверить.

Он замолчал и медленно встал, глядя Аксинью, тихо вошедшую в гостиную. Женщина надела на себя длинное платье нежно-василькового цвета с низким декольте. Волосы убраны в замысловатую прическу, а тонкие пряди, умышленно не зажатые заколками, спускались волнистыми ручейками на плечи. На шее висело колье, подаренное Георгием в день помолвки.

Мамонов почувствовал сухость в горле. Аксинья стала еще краше, расцвела той женской красотой, которая привлекает понимающих и состоявшихся мужчин. Конечно, его первые жены тоже не дурнушки, но младшая княгиня сводила его с ума. И произошедшая трагедия в их отношениях, отразившаяся на сыне, провела незримую черту между ними, от которой страдали оба.

– Здравствуй, Ася, – Георгий знал, что младшей жене нравилось, когда он так называл ее. – Ты великолепно выглядишь.

У него забрезжила надежда, что можно все решить мирным путем и полюбовно; ведь колье прямо намекало на этот вариант развития. Не зря же она надела свадебный подарок именно сейчас.

Княгиня гордо вскинула голову и приблизилась к Мамонову, но остановилась за три шага до него.

– Здравствуй, князь, – в голосе Аксиньи не было ноток презрения или бесстрастия. Она тщательно скрывала свои чувства, но они прорывались сквозь легкий румянец на щеках. И от этого была еще очаровательнее. – Соскучился по младшей жене? Соизволил-таки появиться… через четырнадцать лет.

– Не надо, Ася, – поморщился Мамонов. – Мы оба совершили тяжелую ошибку, которую еще не поздно исправить. У нас есть сын, который должен расти в Семье, а не в чужом доме.

– Почему же ты, Егорша, сдался перед Старейшиной? – покачала головой Аксинья, не замечая, как тихо вышел из гостиной отец и прикрыл тяжелые створки дверей. – Почему не отстоял своего сына? Или родовая гордыня за горло взяла? Дескать, зачем нам бракованный наследник. Утопить как кутенка в реке! И после этого ты хочешь, чтобы я вернулась в Ленск?

– Старый дурак получил свое, – ответил Мамонов. – Я отстранил его от всех семейных дел. Сидит сейчас тихо в углу и доживает свой век. Набаламутил в свое время – пора и успокоиться. Поехали домой, Ася! Я клянусь, что никто из родичей на тебя даже взглянуть с укором не посмеет! Братья не такие кровожадные, как тебе кажется. Примут Андрея спокойно, никуда не денутся! Тем более, что у него, кажется, Дар появился!

– Откуда тебе известно? – с подозрением посмотрела на мужа княгиня.

– Я был на турнире и видел, как Андрей там выступал.

– Там не было нашего сына, ты ошибся.

– Ася! – с укоризной воскликнул Мамонов. – Не делай из меня глупца! Я знаю, что Викентий Волховский и есть наш сын. Ты не слишком-то осторожничала, когда оплачивала за него взнос. Так что я приехал за вами. Мы можем все втроем сдать кровь и подтвердить наше родство! И тогда Булгаковы не посмеют держать Андрея под опекой!

– Официально Викентий Волховский – сирота, и находится под опекой Булгаковых, – сухо ответила Аксинья. – До восемнадцати лет. А также под патронажем императорского Попечительского Совета. Если хочешь доказать родство мальчика, тебе придется добиваться встречи с господином Репия Константином Федоровичем. И генетическую экспертизу назначают с его разрешения.

– Сделаю, – уверенно ответил Мамонов. – Но это же глупость, Ася! Сын наш, ты только признай это! Я ведь столько времени думал о нас с тобой, об Андрейке. Да черт с ней, этой искрой! Найдем ему хорошую девушку из покладистой семьи, которая не будет кривить губы в его сторону, дадим образование! От тебя только требуется подтвердить, что ты отдала Андрея в приют.

– У меня нет документов, – холодно сказала Аксинья и внутренне сжалась от мгновенно почерневших глаз мужа.

– Что ты сказала?

– У меня нет документов, подтверждающих, что Викентий Волоцкий и есть мой сын Андрей Мамонов-Гусаров, – выдохнула женщина. – И ты не сможешь доказать родство с ним до восемнадцати лет. Я не оформляла никаких бумаг…

– Ты его просто подкинула в приют? – прошипел Мамонов, враз теряя лоск и спокойствие. – Без единой бумажки, которая могла помочь нам сейчас подтвердить право на генетический анализ, не дожидаясь совершеннолетия сына?

– Я хотела спрятать все концы, ведущие к сыну, – княгиня успокоилась. – Потому что боюсь за его жизнь с тех самых пор, как узнала об участи, уготованной Андрею. И твои обещания – это только твои обещания, а не Рода. Ты не сможешь идти против Семьи.

– Я – старший в Семье и клане! – шея и лицо князя покраснели от прилива крови. – Любой мой приказ будет исполнен без обсуждений!

Аксинья покачала головой, не соглашаясь со словами мужа.

– Несомненно, приказ будет исполнен. Только я не забыла, как Ирина с Еленой за твоей спиной шептались, как лучше выставить меня в неприглядном свете, – горько сказала она. – Потеря искры у ребенка прямо указывает на «испорченность» жены, и вы все повелись на эту историю! Я с самого нашего знакомства была верна тебе, Егорша, а ты пошел на поводу старшей жены! А знаешь почему? Потому что моложе, красивее, и сынок мой имел мощный Дар! Я это чувствовала, как и Ирина. И что вышло?

Женщина закусила губу, сдерживая слезы. Не хотелось ей показывать свою слабость перед человеком, которого она очень любила. Но за столько лет любовь превратилась из костра в маленький робкий огонек, который держался невесть на каких чувствах.

– Если ты не доверяешь Ирине и Елене, я предлагаю тебе иной вариант, – успокаиваясь, произнес Мамонов. – Ты едешь со мной в Ленск и поселяешься в родовом особняке. В том, который за рекой в пяти километрах от города. Помнишь? Будешь жить там с Андреем. Я выделю тебе охрану, а слуг ты можешь набрать сама. Я устал от этой ситуации. Пора определяться.

Вариант был неплох, и Аксинья осознавала, что Георгий идет на серьезные уступки. Но за годы разлуки она привыкла к Москве, и покидать город не хотела ни под каким предлогом. У нее были опасения насчет намерений мужа. Стоит только ему получить доступ к сыну и официально доказать свое отцовство, он тут же разведется с Аксиньей. И что потом он с ней сделает? С камнем на шее в воду? Чтобы никто претензий не предъявил?

– Почти пятнадцать лет ты определяешься, Егорша, – с болью произнесла женщина. – Несколько раз присылал своего эмиссара, а мог и сам приехать. Я бы подождала год, два, пять. И я ждала! А ты вместо того, чтобы поговорить со мной, сам пытался втайне от меня искать сына. Теперь-то чего хочешь?

– Твой ответ – нет? – нахмурился Мамонов.

– Давай разведемся, – вздохнула Аксинья. – Я хочу устроит свою жизнь, а вместо этого нахожусь в плену.

– Да ты больная! – воскликнул муж. – Тебе надо подлечиться, успокоить свои нервы, а потом мы спокойно сядем и обсудим, как нам быть.

Наступило долгое и томительное молчание. Аксинья хотела, чтобы Георгий уехал и не терзал ее сердце.

– Я не дам тебе развода, – ответил князь, не дождавшись ответа жены. – Прекрати строить из себя мученицу. Или мы живем вместе, или я в случае твоего отказа заберу Андрея. Ты ничего сделать не сможешь, Ася. Подумай еще раз… Я завтра улетаю в Ленск. Через месяц я вернусь в столицу, и ты дашь окончательный ответ. Извини, мне нужно ехать.

Оставшись одна, Аксинья присела на диван и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от плача. Хмурый Федор Ильич вошел в гостиную и все понял. Его тяжелая рука легла на голову дочери и ласково погладила шелковистые волосы.

– Ничего, дочь, – сказал он в пустоту. – Внук уже не маленькое дитя, соображать должен. Не купит Георгий его любовь, шиш ему. А ты поговори с Андреем, признайся во всем. Пусть парень сам решит, что делать и как жить. Только сделай это раньше мужа.

– Он уехал в Крым, – по-детски шмыгнула носом Аксинья. – Иван Булгаков предупредил, что на два месяца минимум.

– А ты поезжай туда, – неожиданно предложил отец. – Я скажу Матвею, чтобы тебя сопроводил. С охраной. Найди мальчишку, откройся ему.

– Он проклянет меня!

– И поделом будет! – тяжело задышал Гусаров. – Учудили, одни слова матерные на язык просятся! Внука меня лишили, прятали все эти годы! Езжай, пока поздно не стало!

На следующий день вся наша компания собралась на пляж. Знаменитые евпаторийские пески тянулся на многие сотни метров, и выбрать для себя подходящее место не составило труда. Светлана, знавшая город как свои пять пальцев, привела нас в уютное местечко, где не было столпотворения и можно было спокойно потренироваться. Тут же обнаружился павильон с надписью «Аренда зонтов и шезлонгов». Протянувшаяся вдоль берега линия кипарисов прекрасно защищала от жаркого солнца. Для кого-то нега, а мне в компании с акробатками пришлось отрабатывать различные комбинации в движениях. Больше всего меня злило, что Куракин, увязавшийся за нами со своей свитой, расположился в тени деревьев и внимательно следил за своей девушкой.

Я понимал, что ему неприятно видеть, как будущая жена постоянно оказывается в объятиях какого-то малолетнего типа. Впрочем, не зная моего возраста, легко было ошибиться. Все-таки физические упражнения на полигоне меня здорово выбросили вверх, и издали можно было дать лет шестнадцать, не меньше.

Но я ничего не мог поделать, чтобы снизить неприязнь Куракина. Кирш требовал тщательной отработки каждого элемента, даже самолично хлопал в ладоши, выбирая нужные такты, покрикивал и возмущался, если мы совершали ошибки.

А длинноногая загорелая красавица как будто знала, что Алексей пышет злостью, и так волнительно прижималась ко мне во время танца, что я всерьез стал опасаться за свою жизнь. Но как мне быть, если номера, которые мы должны исполнять, подразумевают всевозможные поддержки, и мои руки непроизвольно оказываются на аппетитных и соблазнительных частях тела Наташи! А девушка еще и в купальнике!

Интересно, Куракин даст мне вернуться из Крыма живым? Или в море утопит?

Накупавшись и позагорав, мы вернулись в особняк, а вечером приехали Артем с Димкой-кощуном и с Григорием. Эта троица внесла большое оживление. В саду гремела музыка, молодежь танцевала, а мне стало грустно. Мысль, что я чужой в этом веселье, обожгла своей внезапной откровенностью. Кто я такой? Зачем мне дан странный по меркам этого мира Дар? От него сплошные проблемы. Жить в постоянном напряжении, что кто-то всемогущий уже давно решил за тебя куда идти, с кем дружить, а кому служить?

Я незаметно покинул веселую вечеринку и нырнул в какие-то пышные кустарники, за которыми находился высокий решетчатый забор. Захотелось сделать глупость – убежать на пляж, искупаться в теплом вечернем море.

С территории особняка меня не выпустят. На выходе стоит охрана. Видеокамеры и сигнальные магические артефакты опоясывают периметр особняка. Вряд ли получится перелезть через забор. Сразу же тревогу поднимут.

Вздохнув, я покинул заросли и вышел на освещенную дорожку, ведущую к журчащему фонтану. Возле него виднелась одинокая фигурка в коротком платье. Чем-то ее заинтересовала переливающаяся разноцветными бликами водная поверхность. Подойдя ближе, я спросил:

– Тоже маешься, места себе не находишь?

Наташа вздрогнула и обернулась. На лице глубокая задумчивость. Увидев меня, кивнула:

– Не нахожу, Вик. Что-то не по себе. Накатило странное чувство. Словно предчувствие нехорошее. Или я так переживаю за наше выступление?

Я сел на краешек каменной чаши и пренебрежительно махнул рукой:

– Да брось. Это все чепуха. Выступим нормально, возьмем какой-нибудь приз. Или не хочешь уже?

– Меня Куракин беспокоит, – снова вздрогнула Наташа. А вечер теплый, ласково бархатистый. – У меня от бабки передался Дар чувствовать. Я его совсем не развивала, но кое-что могу. Внутри словно лапа сердце сжимает, а потом чуть ослабит – и снова жмет.

– Почему именно Куракин? – стало мне любопытно. Опустил руку в воду, ощутил прохладу. – Тебе он не нравится?

– Ой, Викеша, не задавай ты девушке такие вопросы! – засмеялась Тучкова, обхватив себя за плечи. – Если бы знать, что именно меня гложет! Куракин… Алексей завидный жених, мечта многих дворянских девиц; я с родителями не спорю. Да меня и не торопят под венец. Слишком еще рано. Надо гимназию закончить, хорошее образование получить. Куракин подождет. Что-то близкое, со мною связанное, гложет.

– Ты сейчас накрутишь себя перед турниром, – грубовато говорю я. – У меня с самого приюта такие ощущения. Хожу и оглядываюсь, как бы не прилетело.

Наташа улыбнулась.

– Ты забавный, Вик, – она посмотрела на меня с нескрываемым любопытством. – Вроде бы и не отличаешься от других мальчишек, а вот что-то в тебе есть странное и недосягаемое.

– Да, я такой, – шутливо брызгаю на голые ноги Наташи. Та взвизгивает и отскакивает, но потом смеется. – Скажи честно: Куракин голову мне не открутит за тебя?

– За что? – удивилась Тучкова.

– Ты не понимаешь? – в свою очередь я внимательно и с удивлением смотрю на партнершу по танцам. – Я же тебя, извини за выражение, лапаю за все места. Для девушки из старинного боярского рода такие вольные танцы сами по себе становятся неприемлемыми в обществе. Коротенькие юбочки, откровенные танцы с оголенными ногами. Ты не заметила, как Алексей смотрел на нас? Он чуть зубы не раскрошил себе, так скрежетал!

– Я предупреждала родителей, – пожала плечами Наташа. – Мама была не против моих увлечений. Отец, правда, ворчал. А дедушка… Да, он очень злится. Но ведь сейчас жизнь изменилась, другой стала! Я же ничего предосудительно не делаю! Модные танцы, молодежные вечеринки – все сейчас другое! Ведь уже запрещали когда-то подобное, а все равно вернулось к тому, от чего начинали!

Тучкова раскраснелась, даже руками стала махать. Потом прищурилась и спросила с подозрением:

– А ты не испугался ли Куракина? Хочешь сбежать?

– Почему я должен пугаться твоего нареченного? – я встал и подошел к Наташе. Мы были одного роста, и поэтому смотрели друг другу в глаза. – Я его не знаю. А кого не знаю – не боюсь. Мне за тебя страшно. Твоя увлеченность может привести к неприятным последствиям.

– Ты говоришь как мой отец, – поежилась Тучкова. – И не смотри так на меня! Жутко даже стало! Какие такие последствия?

– Дворянский род Тучковых известен в России, – напомнил я. – А ты идешь по основной линии. На тебя возлагают большие надежды, поэтому будь осторожна. Наши гимназические увлечения – прекрасный момент для очернения твоей семьи. Я не хочу стать причиной больших скандалов в аристократической среде.

– Ой, Волховский! – вдруг весело рассмеялась Наташа. – Я как будто дома на семейном совете побывала! Откуда у тебя, четырнадцатилетнего прыща, такие познания? А говоришь-то как! Ментор!

Она вдруг подошла ко мне так близок, что я почувствовал запах терпких духов, исходящих от ее волос. Девушка поправила ворот моей футболки, зачем-то отряхнула с моих плеч невидимые соринки.

– Вик! Пообещай мне, что не подведешь! – тихо попросила Наташа. – Мне важно, чем я занимаюсь. Даже не ради гимназии, а ради себя. Это мой единственный шанс быть тем, кем я хочу быть. Если мне суждено стать женой Куракина – все это останется в прошлом. Но я хотя бы жалеть не буду, что попробовала быть собой.

Она обвела рукой вокруг нас и вдруг легонько поцеловала в щеку, после чего улыбнулась и быстро пошла к особняку.

Турнир мы, к сожалению, не выиграли. Но без призов не остались. Помимо третьего места в спортивных танцах мы получили кубок как «Самая яркая и эмоциональная пара». Глядя на сверкающую улыбкой Наташу в костюме, обсыпанном блестками, я понял, что ей не важны все эти места. Нечто другое тянуло девушку на сцену, заставляло ее выбирать эпатажные наряды. Сейчас она была очень красива и купалась в своем счастье. Куракину, гаду, повезло. Но ведь сломает ее крылья, заставить жить приземленно, скучно.

Выйдя в коридор спортивного комплекса, мы оказались в плотном кольце нашей гимназической группы поддержки во главе с Киршем, и стали принимать поздравления. Только Света почему-то стояла отдельно, прислонившись к стене. Пробившись через толпу, я подошел к ней.

– Поздравляю, – буркнула она.

– Что-то случилось? – спросил я, улыбаясь. – Какая-то грустная.

– Ничего не случилось, – недовольство так и искрилось в ее глазах. – Симпатичный у тебя костюмчик.

Ага. Свободные брюки и жилетка, обсыпанные золотистыми блестками, ярко-желтая рубашка, на ногах – легкие туфли. Этакий конферансье на арене цирка.

– Ну, не хочешь говорить – не настаиваю, – я сухо кивнул и пошел по коридору к выходу из спортивного комплекса. Что-то в последнее время у нас отношения не ладятся. Светка стала какая- то раздражительная, когда разговаривает со мной. А вот Илана Рудакова, почувствовав настроение конкурентки, усилила свои чары на меня. И знаете, я не против. Она гораздо проще смотрит на многие вещи.

Наша гримерная и раздевалка находилась в другом здании, расположенном напротив. Нужно было пересечь небольшую замощенную плиткой площадь с аккуратными посадками вечнозеленых растений.

На площади оживление. Гуляет много народу, в основном – молодежь, подростки, дети. Смех, громкие разговоры о закончившемся турнире. Уже вечереет, и мягкий свет фонарей освещал кустарники и часть площадки.

– Куда прешь, клоун? – я втыкаюсь в какого-то длинного парня в легком светлом костюме. Он стоит передо мной, засунув руки в карманы. – По сторонам разучился смотреть?

– Мог бы и сам в сторону отойти, – недружелюбно произнес я. Кажется, этого персонажа я видел в свите Куракина. – Не барин, чай.

– Да ты…, - зашипел парень и попытался сгрести в кулак жилетку. Я уворачиваюсь и резко бью его по сгибу локтя. От неожиданно боли, пронзившей руку словно электрическим разрядом, противник скрючивается.

А вот место гад выбрал удачное. Я уже подходил к парадному подъезду, и попал в затемнение от правого крыла здания. Здесь почему-то фонарь не светил. Поздно соображаю, что надо бы бежать на свет, пока свитский корячится от боли.

Меня обхватывают рукой за шею, тяжелый кулак прилетает в живот, и пока я судорожно пытаюсь вдохнуть в себя воздух, кто-то тащит за угол.

Если не вырвусь, дело будет плохо. Даже не представляю, что со мной сделает Куракин. Это точно его люди. Не охрана – поганая свитская стая, готовая выслужиться перед барином. Парням по двадцать лет, а то и больше. Серьезно они против подростка ополчились. Что делать будут?

Вот уже показались густые кусты, за которыми со мной хотят разобраться. Я дергаюсь и со всей силы бью подошвой танцевальной туфли по стопе того, что справа. Тот вскрикнул и обрушил мощный удар по шее, отчего она враз онемела. Ничего себе! Ребята со мной не церемонятся!

– Эй, куда вы меня? – заорал я. – Что за дела?

– Заткни пасть придурку! – шипит еще один сопровождающий, и мой рот захлопывают широкой ладонью.

Меня протащили через кусты и короткой подсечкой свалили на землю. Только попытался встать – на мою спину поставили ногу.

– Не дергайся, танцор, – предупреждает красивый мужской голос. – Поднимите его.

Взлетаю в крепких руках вверх. В густеющих сумерках разглядел человека, который раздает приказы. Холеное лицо с тонкими губами, сомкнутыми в презрительной усмешке. Короткие волосы, чуть оттопыренные уши, на одном из которых висит сережка. Рубашка расстегнута на две пуговицы, с шеи свисает солидная золотая цепочка.

– Чего вам от меня надо? – гляжу в лицо Куракина. Узнать его нетрудно. Мы уже виделись на пляже Евпатории.

– Ничего, приблудыш, – пожал плечами Куракин. – Разок проучим, чтобы больше к Наталье Александровне не вздумал лезть. И руки держал бы подальше.

Ну, что я говорил? Ревность аристократа страшнее пьяной выходки мастерового с городской окраины. Тот хотя бы просто поколотит, а эти дворяне будут изощряться, чтобы утолить жажду своей обиды. Зря меня Тучкова не послушала. Я теперь серьезно рискую потерять здоровье.

– У меня не было дурных мыслей, сударь, – говорю я, глядя на Алексея. – Всего лишь танцы, и за Наталью Александровну вам не стоит волноваться.

– Я не потерплю, чтобы мою невесту лапали какие-то безродные ублюдки!

Ладонь Куракина влетает в мою щеку. Бац! Мотаю головой и пытаюсь вырваться, но меня крепко держат.

– Я дворянин, к твоему сведению, – выплюнув слюну с металлическим привкусом, отвечаю смело. – Пусть и сирота, но дворянин. Ты не имеешь права меня как дворового пса бить! Отпустили руки, уроды!

Небольшое замешательство, но Куракин так смотрит на своих свитских, что те еще крепче зажали меня с двух сторон. Рука аристо снова летит в мою сторону. Перстень рассекает мне губу. Больно до слез. В глазах хоровод искорок.

– Мне жаль твою невесту, – плевок в сторону Куракина. – Ты недостоин Натальи Александровны, если не понимаешь разницу между дружбой и обычным увлечением, которое ей нравится. Твоя ревность глупа и непонятна.

В живот прилетает кулак стоящего рядом с Алексеем парня с тонкими щеголеватыми усиками. Чувствую, что хватка с левой стороны ослабевает. Дергаюсь, выкручивая руку, но все тщетно. Против молодых мужиков я простая букашка. Они банально сильнее меня, пусть я даже натренирован. Еще два чувствительных удара по лицу – и я уже ничего не соображаю. Поплыл, что называется.

Куракин отходит в сторону, достает из кармана пачку сигарет, спокойно, не торопясь, достает одну, закуривает от зажигалки, преподнесенной ему одним из сопровождающих.

– Проучите его, – коротко бросает он, выпуская дым в мою строну.

Меня грубо уронили на землю. Понимаю, что сейчас будет очень плохо. Закрываю голову руками. И тут же на меня обрушивается град ударов. Меня пинают, но не со всей силы, а чуток вяловато, словно хотят проучить за дерзость; за то, что танцевал с аристократкой, «лапал» ее на виду зрителей. Для Куракина эти несовместимые с честью и достоинством действия хуже смерти. Говорю же – он паталогический урод. Плохо Наташе с ним будет.

Неожиданно правая рука взрывается болью. Я машинально выкручиваю ногу одного из нападавших, валю его на землю и начинаю со всей дури бить по лицу. Попадаю куда-то в мягкое, брызнувшее теплым, потом крики – и еще один серьезный удар в голову. Окончательно плыву.

– Эй, судари! – слышу на остатках сознания чей-то незнакомый голос. – Прекратите немедленно! Вы же до смерти забьете человека!

– Вали отсюда! – отвечают грубовато.

– Вынужден не согласиться, – меня поразил странный и дерзкий ответ, но я уже ничего не вижу и не слышу. Падаю в какой-то кисель, теряя сознание, но еще слышу возню, вскрики, тяжелые удары. Кажется, драка идет серьезная.

– Мы с тобой еще встретимся! – злой, надрывный голос Куракина окончательно бросает меня в беспамятство, откуда выныриваю с помощью сильных рук.

Отблеск далеко стоящего на аллее фонаря скудно освещает лицо молодого парня, чуть ли не моего ровесника. На его скуле наливается приличный синяк, верхняя губа кровоточит. Он склонился надо мной и пытается что-то сделать.

– Ничего не понимаю, – бурчит он. – Почему не срабатывает медицинская техника? Ты живой, брат?

– У меня нет братьев, – в ответ шепчу я. Рука болит сильно, затылок ломит.

– Шутник, – хмыкает мой спаситель. Точно, по голосу ему не больше пятнадцати лет. Но выглядит довольно крепко. Хорошо развит физически, широкоплеч. Лица не могу разглядеть. Уже довольно темно. – Лежи, не дергайся. Что тебя беспокоит?

– Рука. Правая. Когда пинали, могли сломать, – отвечаю я, разглядывая звезды на бархате крымского неба. – И по голове, кажется, прилетело.

– Угу, шишка на затылке приличная, – голос у спасителя мрачен. – Здесь есть поблизости медицинский центр? Тебя нужно в биокапсулу срочно. Провести мониторинг. С головой шутить не стоит.

– Биокапсула? – я застонал. – В столице, кажется, есть. Я не здешний. Из Москвы приехал.

– Плохо, – парень цокнул языком. – Смысла не вижу звать на помощь. Время потеряем. Ладно, подожди здесь. Мне нужно вычислить точку выхода…

– Зря ты в это дело ввязался, парень, – едва шевелю языком. – Куракин та еще сволочь оказалась…

Я уже не слышу, что там бормочет мой спасатель. Проваливаюсь в темноту, и мне становится так хорошо и спокойно, что не хочется открывать глаза.

Перед моими глазами белый потолок и стены. Солнечные зайчики, отражающиеся от какой-то блестящей поверхности, застыли продолговатыми пятнами. Еще немного – и они исчезнут, а пока я изучаю плоские плафоны с матовыми стеклами, перевожу взгляд влево. Комплекс аппаратуры, подключенный к моим рукам и голове с помощью тонких разноцветных проводов и небольших резиновых присосок на голом торсе. Широкое окно, раскрытое необычно, с наклоном. Через него в комнату, где я лежу на узкой кровати, вливается бодрящий свежий воздух. Легкая тюль колышется, словно парус. Откуда-то с улицы доносятся детские крики, звонко лает собака.

Справа обычный шкаф в углу, пара кресел. Возле кровати столик, на котором кто-то заботливо поставил стакан с водой и вдобавок полулитровую бутылку с забавным названием «Минеральная. Скважина № 3». Странная какая-то палата. Она больше смахивает на жилую комнату, приспособленную для медицинских целей. Но мне хорошо. Умиротворение во всем теле. Ничего не болит. Наверное, мой спаситель все же вызвал помощь и меня незамедлительно доставили в местную больницу. Он же говорил, что не стоит затягивать. Хотя, про какую-то точку выхода говорил. Непонятно. Удивительно, почему эта фраза мне запомнилась.

Пробую шевелиться. Правая рука поднимается и опускается. Голова тоже не болит. Здорово меня за сутки подлечили! Приподнимаю одеяло и оглядываю себя. Ага, штаны из однотонной светло-серой ткани на мне. Ладно, что совсем голым не оставили.

Первым делом жадно пью воду. Мало. Беру бутылку, скручиваю с хрустом крышку и присасываюсь к минеральной номер три. Хорошо! Пока пью, замечаю, как открывается дверь. Торопливо закрываю бутылку, проливая при этом несколько капель на грудь.

– Да он уже вовсю шустрит! – звонкий смех оглашает комнату.

Я гляжу во все глаза. Это или медсестры, или кто-то из лечащего персонала. Обе в белых медицинских халатах. Одна из них – молодая женщина со взглядом опытного Целителя. Мне кажется, к ее красивому лицу никак не идет строгость, плещущаяся в светло-карих глазах. А вот вторая – ее помощница – очень уж молода, чуть старше меня. Но я тут же натянул одеяло до подбородка, чувствуя в сердце приятный холодок восторга.

Медсестра была очень хорошенькая. Высокая, тоненькая, с огромными зелеными глазищами, которые пронзали меня насквозь как иглы. Кокетливо надетая на пышную гриву темно-каштановых волнистых волос белая беретка держалась каким-то чудом, грозясь свалиться вниз от любого резкого движения. На ней даже халат выглядел как наряд высокородной барышни. Мягкие и тонкие черты лица девушки удачно гармонировали с ее нарочито небрежной прической, а по-детски припухлые губы были чуть-чуть приоткрыты, придавая ей милую непосредственность.

– Я же говорила, Оля, что он очнулся, – улыбнулась девушка, видя мои потуги спрятаться под одеялом. – А ты мне не верила.

– Ты же в другом крыле дома находилась, – хмыкнула Целительница и быстро подошла ко мне, цокая каблуками туфель. Она даже не смотрела на цифры, скачущие на плоском мониторе. Бесцеремонно сдернула одеяло вниз до пояса, положила теплые ладони мне на грудь и замерла. – Куча всяких препятствий, ауры людей забивают пространство. Впрочем, чему я удивляюсь? Ты счастливчик, сударь! Вовремя тебя Ярик доставил! Обширная гематома, кровоизлияние в затылочную часть, перелом руки в двух местах… Надеюсь, я услышу твой рассказ, что произошло? И как тебя зовут?

Я стрельнул глазами в сторону девушки. Зеленоглазка в длинном врачебном халате с улыбкой ждала моих откровений, но к кровати не подходила, что было странно для помощницы Целителя. Ассистент должен быть рядом. Наверное…

– Вик, – я кашлянул. – Меня зовут Викентием, но я бы предпочел – Вик.

– Хорошо, Вик, – кивнула женщина, обхватив ладонью мою правую руку. – Уже хорошо. Себя помнишь.

– А как вас звать?

– Ольга Викторовна. Я Целительница, если ты уже понял.

– Понял, – я пошевелил бровями. – У вас такие теплые руки…

Девушка-зеленоглазка рассмеялась.

– Да он ловелас, Оля! – произнесла она и встала за спиной Целительницы, с нескрываемым любопытством рассматривая меня сверху. – Такой молодой, а уже опытный в сердечных делах!

– Извините, – отвечаю, смущенный присутствием необыкновенной девушки, от которой у меня в сердце происходит серьезный сбой. Даже аппараты возмущенно запищали.

Ольга Викторовна непонимающе смотрит на монитор, потом на меня – и переводит взгляд на помощницу.

– О-ооо! – протягивает она, что-то сообразив. – Поленька, ты плохо влияешь на пациента. Нельзя так с незнакомыми молодыми людьми поступать. Хотя бы предварительно показалась перед взором сего красивого юноши, чтобы привык.

– Да как я могла? – возмущенно воскликнула девушка по имени Полина. – Он же две недели без движения в биокапсуле лежал с закрытыми глазами! Я проверяла специально!

– Две недели? – пролепетал я. – Как две недели? А… Где я нахожусь? Иван Олегович знает, что я здесь?

Мои посетительницы переглядываются. Ольга Викторовна вздыхает и кивает Полине.

– Расскажи сама. Надеюсь, молодой человек спокойно воспримет действительность из уст хорошенькой девушки, и не упадет без сознания. Хотя куда ему падать?

Она встала с кровати и перешла на другую сторону, чтобы внимательно изучить параметры моего здоровья на экране. Полина улыбнулась, приставила стул рядом со столиком, и села, запахнув халат на коленях.

– Ты сейчас находишься в Вологде, в поместье Назаровых, – чуть ли не пропела красавица, и я снова впал в состояние непонятного восторга. Что же это со мной? – Тебя сюда доставил мой брат Ярослав. Он немножко не такой, как другие мои братья и сестры, поэтому частенько приносит нам проблемы своими выходками. Оля… Ольга Викторовна уже сказала, какие у тебя были травмы, поэтому ты был помещен в биокапсулу. Но она сразу же перестала работать. Мы ничего понять не могли, пока мой папа не сообразил, что у тебя Дар отторгать магию. Это был весьма сильный удар по нашим технологическим новинкам!

– Да уж, – пробурчала Целительница. – Удар так удар! До сих пор все в шоке. Едва дорогостоящую технику не угробил!

Полина задорно улыбнулась, крылья ее изящных ноздрей затрепетали. Забавная девчонка! Теперь я вижу, что она точно старше меня, года на полтора, ровесница Наташи Тучковой. И такая же красивая. Нет, даже лучше!

– И что было дальше? – осторожно спросил я.

– Папа сел возле тебя, выгнал всех из комнаты, где стояла биокапсула, и почти десять дней блокировал твой Дар, чтобы магические компоненты привели тебя в норму. Иначе бы пошли проблемы. Гематома была серьезной.

– А как можно блокировать антимагию? – я даже привстал от удивления.

– Никита Анатольевич может, – усмехнулась Ольга Викторовна. – Универсал, каких поискать. Все время экспериментирует. Так что благодари его. А мы заодно тебя подлатали, выправили энергоканалы. У тебя была склонность к полноте?

Я покраснел, старательно пряча глаза от проницательного взгляда Полины. Смотрит на меня чуточку задумчиво, и кажется, больше к себе прислушивается.

– В детстве жирной сосиской дразнили. Но я никогда толстым не был, честно!

Девушка деликатно улыбается, держа руки на коленях.

– Теперь не будут, – обрадовала меня Ольга Викторовна. – Так что через пару дней встанешь. А Ярослав вернет тебя домой.

– А как я попал в Вологду? Вроде бы Ялта не за углом.

– Для Ярика любой город за углом, – непонятно пояснила Полина. – Он может. Телепортом перетащил.

Ничего себе! Меня основательно тряхнуло. Я читал о телепортации как о тупиковой ветке в развитии магического искусства. Якобы они приносят хаос в линейное развитие мироздания, создают опасные прецеденты «схлестывания» реальностей. В общем, запрет на создание портов был серьезный. Только для армии делалось исключение.

– Ярослав перенес тебя из Ялты твоего мира в Вологду нашего мира, – вздохнула Целительница. – Это было его решение, потому что он опасался за твою жизнь. Но мы обязательно вернем тебя домой. Потерпи еще пару дней.

Я обессиленно падаю на подушку и смотрю вверх на потолок, словно хочу изучить каждый миллиметр поверхности. В голове возникают какие-то вихри, начисто выметающие наружу все мысли. Пустота, гулкая пустота. Не знаю, что и сказать. Представляю, какой сейчас переполох поднял Иван Олегович.

– Все будет хорошо, Вик, – ко мне подходит обеспокоенная Полина и берет за руку. Поглаживает ласково, отчего по коже проскакивают электрические искры, а в груди появляется непонятное томление и тоска. – Вот увидишь. Ярик способный. Он вернет тебя обратно в Ялту, и ты потеряешь только несколько дней свой действительности. Максимум – месяц. Мы же не знаем, как течет время между нашими мирами.

– Ярик несносен, – Ольга Викторовна оторвалась от аппаратуры и решительно взяла за руку Полину. – Сколько раз Никита увещевал его, чтобы прекратил бессмысленные туристические вояжи по чужим мирам. Пойдем. Викентию нужно отдохнуть, да и насчет обеда распорядиться.

– Но тогда бы он не спас Викентия, – возражает девушка и незаметно машет мне ладошкой. Такая забавная… и хорошая!

Слова зеленоглазой красавицы меня слегка успокаивают, и дождавшись ухода посетительниц, я обессиленно закрываю глаза. Мне нужно отдохнуть, восстановить мысли. С трудом верится, что произошедшее со мной – не выдумка незнакомых мне людей. А вдруг Куракин, поняв, что едва не убил мальчишку, решил отвезти в больницу, попутно разыграв историю про иную реальность. Только зачем ему это?

Вскоре принесли обед. Какой-то парень в белом халате, сидящем на нем, как на корове седло – он явно не из медперсонала – занес большой поднос с маленькими металлическими судками, стаканом компота и горстью сухарей в стеклянной вазочке. Не говоря ни слова, как будто путешественники из других миров здесь толпами ходят, он поставил поднос на столик и удалился. А я набросился на еду, ощутив, насколько голоден. Нежирный куриный бульон с сухариками, тщательно растертое картофельное пюре с рыбными тефтелями были запиты компотом. Почувствовав сытость, я отвалился на подушку и почувствовал, как глаза сами собой стали закрываться.

Но мне не суждено было поспать. В комнате появился еще один посетитель. Это был мужчина лет тридцати пяти, с коротким светлым ежиком на голове. Высокий, широкоплечий, чем-то похож по комплекции на Старейшину Рода Булгаковых. В его движениях чувствовалась какая-то звериная мощь, мягкая и невидимая для обывателя, но хорошо прочитываемая опытным бойцом. Я не был таким специалистом, но кое-какой визуальный и психологический портрет составить мог. Передо мной находился человек, излучавший силу и власть.

– Здравствуй, Вик, – сказал он, пристально глядя сквозь меня. Странный взгляд, изучающий и давящий на плечи. Слабенькие вихри магии закружились вокруг моей постели, обволакивая странной истомой, и тут же опадая от излучений активировавшейся антимагии. – Будем знакомиться? Мое имя Никита Анатольевич. Я – хозяин имения, где ты сейчас находишься.

Он взял стул, на котором недавно сидела Полина, и поставил его рядом с постелью. Сел, закинув ногу на ногу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, – не стал врать я. И в самом деле, чего разлеживаться? Надо домой возвращаться.

– Если отлично – то отлично! – скаламбурил Никита Анатольевич. – Не задержишься еще на пару деньков? Хочу изучить твой удивительный Дар.

– Меня дома ждут, – не хотелось мне быть подопытным кроликом.

– Не беспокойся, Ярослав тебя доставит обратно. Он уже выразил желание помочь.

– А Полина – ваша дочь? – я набрался наглости, и глядя в глаза мужчины, заметил в них добрую усмешку. И ошибся в своих намерениях.

Они враз потемнели.

– Я просто спросил, – смутился я.

– Полина – моя дочь, – кивнул Никита Анатольевич. – Она, кстати, и подсказала нам, чтобы в имение привезли биокапсулу. Странная просьба, необычная. А видишь, как оно вышло. Видящая снова не промахнулась со своим предчувствием.

Я судорожно проглотил слюну. Сюрпризы сыпались один за другим, и я просто не успевал осмыслить вал информации и происходящих вокруг меня событий. Чужой мир, Видящая… Зеленоглазая Полина…

– Ну, хорошо, Викентий! – хлопнул ладонями по коленям мужчина. – Пожалуй, у нас есть что рассказать друг другу. С кого начнем? Давай ты, как младший по рангу? Мне очень интересно, что за фрукт появился в моем доме.

Нисколько не обидевшись на «фрукта», я собрался с духом и начал свой рассказ о свой жизни, начавшейся в приюте.

Конец первой книги