Глава 3

1

Сказать, что я был ошарашен после разговора с Забиякиным – значило слукавить. На меня как будто пустое ведро надели и начали стучать палкой, чтобы свести с ума. А ведь сначала я даже не сообразил, что произошло. Когда Мирон Афанасьевич вызвал Сивого к себе с просьбой продемонстрировать свои умения, он сделал рукой какой-то хитрый жест, после которого Степка прошептал мне на ухо, что чародей поставил защиту. Ну, даже я понял, для чего. Любые действия с элементалями обязаны проводиться на специально оборудованных площадках. Забиякин решил обойтись обычной рукотворной защитой.

Пожав плечами, я с интересом смотрел, как пыжится Сивый. А потом вышел Пашка Тихий и удивил своим умением. Воздушные элементали с легкостью скрутили куст и вырвали его из земли. И тут же освобожденная энергия с мощным хлопком встряхнула пространство на площадке. По ушам шарахнуло с такой силой, что я закричал, прижав ладони к голове. Что-то теплое потекло вниз из ушей и дальше за воротник рубашки.

Настоящая кровь! Моя! Из ушей! Я остолбенело смотрел на покрасневшие ладони и не знал, кричать мне или героически молчать. Забиякин подскочил с испуганным лицом, не понимая, что вообще произошло. Вокруг меня столпились пацаны, но Ворон что-то проорал, выгоняя всех с площадки, а чародей повел меня к водоколонке. Второй раз за день! Какая-то невезуха!

Умывшись, я обессиленно припал к струе воды, а Мирон Афанасьевич покорно держал рычаг, пока я не напился.

– Ты как? – спросил он, проводя ладонями возле моего лица. – В порядке?

– Уши болят, – пожаловался я.

– Ты слышишь меня?

– Да.

– Ничего, все нормально с ними будет, – махнул рукой чародей, облегченно вздохнув. – Пошли, присядем на скамеечку, поговорим.

На заднем дворе возле запасного аварийного подъезда, с постоянно закрытой изнутри дверью, стояла старая, потемневшая от дождей скамейка с причудливо изогнутыми чугунными ножками. Откуда она здесь появилась, никто из пацанов не знал. Ворон утверждал, что лавка стояла с тех пор, как он стал себя помнить. На брусках до сих пор видны вырезанные имена ребят, которых уже здесь не было. Они выросли и разлетелись по свету, а память осталась.

– Объясни мне, Викентий…, - начал Забиякин, но я его прервал недовольно.

– Меня Вик зовут.

– Хорошо, Вик, если тебе это так важно. Ты что сделал с защитой?

– Я ничего с ней не делал, – удивился я. – Даже вообще не знал, что вы защиту установили. Если бы Степка не сказал, так бы и не понял.

Лицо у Забиякина вытянулось.

– Ты же без искры, Вик? – напряженно спросил он. – Да что я! Вот, у меня все данные. Викентий Волховский, обследован при поступлении в приют. Искра отсутствует. Послушай, почему Степка убрал защиту перед тобой?

– Никто не убирал, – я стал защищать друга, потому что он и в самом деле ничего не делал. Когда призрачный колпак окутал нашу шеренгу, передо мной словно мыльный пузырь лопнул, и оставшись стоять на прямой линии с Пашкой, я получил приличный магический откат. – Он сам исчез.

И рассказал о своих ощущениях.

Забиякин осторожно потер обожженный подбородок и забормотал:

– Ставлю щит, который ни разу не подводил, и вдруг он ломается, причем, только в одном месте. Плетение надежное, а все равно рассыпалось. Почему? Неужели…

Он совершенно безумным взглядом посмотрел на меня, схватил за плечи и легонько потряс.

– Что ты делал в этот момент? Какие-нибудь движения руками, например? Или подумал о чем-нибудь? Может, слово произнес…

– Да ничего я не делал! – возмущенно воскликнул я. Не нравилось, что Забиякин так бесцеремонно трясет меня словно грушу. – Стоял и смотрел, как Пашка куст вырывает. А вот когда грохнуло, по ушам как будто ладонями хлопнули.

– Компрессионный удар, – непонятно буркнул маг. – Мгновенная активация Дара, пассивная защита. Без малейшего указания на искру.

– У меня нет Дара, – поспешил я с ответом, отодвигаясь от Забиякина.

– Он у тебя появился, Вик, – лицо Мирона Афанасьевича превратилось в жуткую маску от гримасы, которую вряд ли можно было назвать улыбкой. – И знаешь, что самое интересное? Никто не сможет увидеть у тебя искру.

– Разве такое может быть? – воодушевленно спросил я, мгновенно поверив магу. В самом деле, не просто же так меня шарахнуло, когда остальные не получили ни царапины! – И какой это Дар?

– Дар Разрушителя.

Ответ Забиякина меня озадачил. Никогда не слышал про каких-то разрушителей. Знаю про обладателей элементалей всех Стихий, про Целителей, про боевых магов с их ранговой классификацией Ведунов. А это кто?

– Разрушитель – он же антимаг, Вик, – пояснил Забиякин. – То есть ты не можешь пользоваться своими способностями, чтобы управлять элементалями, «рисовать» плетения, ставить защиту и атаковать. И лечить не сможешь. Но у тебя появилась необыкновенная возможность разрушать любое магическое заклинание.

– А разве это хорошо? – я призадумался. – Например, как мне вылечить насморк?

– Обыкновенными лекарствами, – засмеялся чародей. – В этом положении ты ничем не отличаешься от мирян.

– Тогда это плохой Дар, – заявил я без обиняков. В самом деле, зачем такие способности, разрушающие полезные магические свойства? Не помочь себе выправить здоровье, да еще мешать настоящему чародею проявлять свои умения! – Меня могут просто убить.

– Здесь ты прав, – посерьезнел Мирон Афанасьевич. – Никому не говори, что за Дар у тебя открылся. Всем говори о моей случайной ошибке в построении защитного барьера. Понял? Ни в коем случае никто не должен знать, носителем какой искры ты являешься. Живи спокойно до совершеннолетия, пока не придет время.

– Какое время? – не понял я странной фразы.

– Пока держи язык за зубами, – Мирон Афанасьевич не стал отвечать на мой вопрос. – Просто выполняй то, что я тебе говорю.

Я шмыгнул носом от разочарования. Забиякин открыл передо мной заветную дверцу и тут же захлопнул наглухо, да еще пригрозил, чтобы я никому не говорил, что за ней происходит. Нечестно так! Лучше бы вообще ничего не рассказывал! Жил себе спокойно, ну и дальше бы продолжал.

– А вот спортом заняться придется, – совсем «убил» меня чародей. – Немножко сбросить вес не мешает.

– Я не жирный! – возмутился я. – У меня нарушение обмена веществ!

Забиякин весело рассмеялся и хлопнул меня по плечу, взлохматил волосы на затылке и встал со скамейки.

– Я этого не говорил, – махнув мне на прощание рукой, ответил калеченный маг и быстро зашагал через площадку, обогнул хозяйственные пристройки, где хранился различный приютский инвентарь, обернулся и еще раз вздернул руку, словно камень в меня кинул.

Странный он какой-то! Я вдруг почувствовал мягкое прикосновение воздушных потоков, которые скользнули по моим щекам и исчезли с забавным и тихим хрустальным звоном. Такое было ощущение. Пожав плечами, я продолжил сидеть на лавке, переживая за свою несчастную судьбу. Вот если бы у меня была хоть маленькая искорка, не сидел бы здесь!

Я даже зажмурился от мечтаний, не заметив удовлетворенное лицо Забиякина. Мужчина развернулся и исчез за углом корпуса, где жили девчонки. А я нехотя оторвал зад от скамейки и поплелся в другую сторону. Через небольшой сад, где росла черемуха, сирень и мелкая ранетка, тоже можно попасть в основной корпус. Все равно делать нечего. Обучение для младшей группы начнется только осенью, а сейчас на улице чувствовалось наступление лета. Кроме Забиякина с нами никто сейчас заниматься не будет. Так что возвращаться в унылую спальню совершенно не хотелось.

Немного подумав, я залез на раскидистую старую черемуху и поднялся как можно выше, чтобы разглядывать через забор улицу, по которой сновали автомобили, ходили люди по близлежащим улицам. Наш приют находился на Торговой стороне Плотницкого конца, а если забраться на крышу приюта, оттуда видно Волхов, по которому беспрестанно сновали небольшие катера, грузовые баржи, даже иногда белоснежные речные яхты заплывали, чьими хозяевами были знатные аристократы не только Новгорода, но и других городов. Красивые, элегантные, на палубах богато разодетые мужчины, женщины. В такие минуты мне остро хотелось попасть туда и хоть немножко покататься под парусами.

– Эй, жирная свинка! – раздался голос Клопа снизу. Я поморщился и раздвинул ветки по сторонам. Кроме ненавистного мне лодыря там были Ворон и Олег. А это уже серьезно. Они явно что-то хотят узнать. И это «что-то» связано с недавним происшествием на площадке.

– Чего надо? – с подкрадывающимся к сердцу страхом спросил я, жалея, что мой Дар абсолютно никчемен. Как же хотелось шарахнуть по самодовольным рожам старших ребят каким-нибудь плетением!

– Ползи вниз, разговор есть, – непререкаемым тоном вожака произнес Ворон.

– Мне здесь хорошо, – я крепче обнял ствол черемухи.

– Ну, ты, бочка с салом, – рыкнул Клоп и начал трясти дерево. – Быстро спустился, а то пожалеешь!

Неожиданно Олег взмахнул рукой и мощным ударом ребра ладони перерубил нижнюю ветку, показывая специально для меня, что случится, если буду упрямиться. Довольно ощутимо дерево тряхнуло.

– Да лучше будет его сбросить вниз «волной», – Ворон лениво смотрел по сторонам, засунув руки в карманы штанов. – Давай, Олежка, покажи мастерство!

Я испугался, сразу вспомнив слова Забиякина, что ни в коем случае нельзя показывать свою открывшуюся способность. Если на меня пошлют элементалей, я их просто проигнорирую! Магия здесь бессильна! И пацаны заинтересуются. Слухи поползут. Придется слезать. Тяжело вздохнув, осторожно нащупывая под ногами сучки и ветки, спустился вниз и отряхнул одежду от налипшей коры и сухих обломанных веточек. И мгновенно получил подзатыльник от Клопа.

– Ну, ты, бочонок пузатый! – оскалился он. – Обязательно надо по десять раз повторять!

– Отвали от него, насекомое, – предупреждающе качнулся в его сторону Ворон, и Клоп сразу же угомонился. А наш «смотрящий» оценивающе смерил меня с ног до головы. – Рассказывай, пацан, о чем с Забиякой трещали. Зачем он тебя в сторону отвел?

– Да ни о чем не говорили, – ощущая дрожь в коленях, ответил я. – Расспрашивал, в порядке ли я, уши проверил. Какой-то комр…кампри…. Удар, в общем.

– Компрессионный удар, – кивнул Ворон. Ну, дураком он не был, учился неплохо, схватывал знания на лету. – А от чего? Мы же под защитой все стояли. Почему тебя долбануло? Тоже, как Тихий, искру словил?

– Ничего я не ловил, – озираясь по сторонам, намечаю пути к отходу. Боднуть головой Олега, свалить его с ног всей своей массой, и забежать в корпус. Словно почувствовав мое настроение, Клоп цапнул меня за ворот рубашки. – Ну, честно! Стоял себе, стоял, и вдруг по ушам хлопнуло! Сразу кровь пошла!

– Дураком прикидывается, – уверенно сказал Олег, помахивая сломанной веткой перед моим носом. – Наверное, Дар почувствовал и с испугу сломал защиту. Такое, говорят, бывает. Эй, Вик, покажи нам, что умеешь!

– Отвалите, придурки, – я дрыгнул ногой, пытаясь достать Клопа, но тот со смехом отпрянул назад, не отпуская меня. – Ворон, ну, честно! Забияка сказал, что такое иногда бывает, защита проседает.

– Свистишь, косой! – наш «смотрящий» прищурился. – Чтобы боевой маг да облажался на защитном барьере! Что-то здесь другое. Совсем другое.

Парень неожиданно призадумался, пристально глядя на мое испуганное лицо. Потом подмигнул и жестом показал Клопу отпустить мою рубашку.

– Ладно, не хочешь похвастаться – хрен с тобой, – Ворон поскучнел. – Все равно узнаем. Дар никуда не спрячешь. Он проявляется в любом случае. Айда, пацаны, тихушника нашего найдем.

– Вали, окорок! – пинок Клопа придал мне ускорение, и я, семеня ногами, постарался побыстрее исчезнуть из палисадника.

Хотелось побыть наедине с самим собой и как следует подумать о произошедшем сегодня на площадке. Слова Забиякина не выходили из головы. Это что же получается на самом деле: если у меня появилась способность разрушать все магические плетения, я могу попасть в крупные неприятности? И за мной будут охотиться, чтобы убить? Своим восьмилетним умишком трудно воспринимать действительность, которая открылась передо мной с пугающей ясностью. Но кое-какие детали можно соединить, чтобы сообразить, как не следует поступать. Молчать, избегать любых компаний, где собираются маги. Неужели всю жизнь придется скрываться от одаренных, которых полным-полно по стране! Так же неинтересно! Ворон, кстати, прав. Любой Дар проявляется, рано или поздно. И не поспоришь. Вон, Пашка Тихий, ни с того ни с сего стал одаренным. Искра появилась неожиданно. Он даже сам испугался.

Я не мог знать, почему Паше Темкину завысили возраст, и рассуждал с точки зрения обычного мальчишки, видящего только то, что происходит перед его глазами. Или произошла ошибка, или взрослые сознательно обманули нашу Барыню. Оглянувшись по сторонам, заметил старших ребят, направившихся к калитке, ведущей на улицу. В отличие от нас, малышей, им разрешалось покидать территорию приюта без сопровождения до ужина. Марья Дмитриевна организовывала для нас периодические выходы для культурных мероприятий, которые мы с нетерпением ждали. Кино, цирк, купание на пляже – развлечений было не так много, но нам хватало.

Ворон, Олег и Клоп, о чем-то переговариваясь, вышли на улицу, а я, раздираемый обрушившейся на меня тайной, побежал в спальню. Мне было обидно, что Забиякин запретил говорить об открывшихся возможностях. Несправедливо. Я каким-то неведомым чутьем понимал, в каком положении оказался. Рано или поздно кто-то все равно поймет, в чем моя странность. Ладно, если это будут мои сверстники. А если взрослые?

– Ну что? – ко мне бросились пацаны, которых обеспокоила моя травма. – Что там случилось? Почему щит не сработал?

– Не знаю, – я пожал плечами и хлопнулся задом на свою кровать. – Чародей признался, что плохо построил защиту. В самом слабом месте пробило.

– Да не может быть, – Степка тоже подверг сомнению мою версию, как и Ворон ранее. – Он же боевой маг, за такие промахи его сразу бы из армии погнали. Может, у тебя искра появилась?

Товарищ настолько искренне желал мне получить хоть щепотку Дара, что в моем сердце шелохнулась благодарность за такие эмоции. Я похлопал его плечу и завалился на кровать немного отдохнуть. Потрясений за сегодняшний день хватало, но измученный навалившимися событиями организм, да к тому получивший изрядную магическую оплеуху, мгновенно отключился от действительности.

Мой сон был прерван самым беспощадным способом. Кто-то сильно тряс меня за плечо.

– Отвалите! – я дрыгнул ногой, стараясь попасть в настырного гада. Но тряска продолжалась.

– Вставай, Вик! Ужин скоро! – раздался голос Борьки-Селедки. – Если не пойдешь, можно я твою булочку съем?

– Только попробуй! – я с воплем взвился вверх и увидел, что все ржут. Весельчаки!

Но преддверие ужина значительно повысило мое настроение. Захватив полотенце, я пошлепал в ванную комнату, чтобы сполоснуть сонное лицо. После того, как освежился, стало еще лучше. В это время в спальню влетел Василек.

– Пацы! – восторженно завопил он. – Чего скажу!

– Не ори! – всполошились все. – Тише говори!

– Завтра на площади возле Торгового Двора будут проводить показательные бои в ППД! – выдохнул восхищенно Василек. – Гольц по секрету шепнул! За конфету!

– Наврал, гад! – тут же высказался Степка.

– Гольц не врет, когда просит за информацию конфеты! – с умным видом возразил Салтан. – Когда бои будут?

– В полдень начинаются.

– Кто со мной? – Салтан оживился.

– Нам же нельзя за пределы приюта, – негромко произнес Паша Тихий. – Завтра не выходной, накажут.

– Ты можешь оставаться, никто не заплачет, – презрительно произнес Борька. Да, Пашку среди нашей компании тоже мало кто любил. А теперь, когда вскрылись обстоятельства с его искрой, странная неприязнь увеличилась. И Тихий это каким-то невероятным чувством понимал. – Я иду.

– Я тоже, – я даже не ожидал, что такое произнесу. Но посмотреть на бои пилотов в экзоскелетах очень хотелось.

Салтан засмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Молоток, Вик! Кто еще?

Отказались только Пашка и Серега Яковлев. Видимо, страх наказания давил на них сильнее, чем желание тайно сбежать с приюта и посмотреть на представление.

– Вякнете Барыне или Агафону – побьем! – показал кулак Салтан отказникам.

Мы договорились после ужина собраться на заднем дворе и обсудить план завтрашнего побега в город. В принципе, ничего трудного здесь не было. Там, где находился пустырь с зарослями высохшего кустарника, под кирпичным забором мы давно прокопали подземный ход. Его мы охраняли тщательно, закрывая дыру с наружной стороны выдранным кустом акации, а изнутри – досками, каждый раз засыпая их землей. Вот через этот ход и решили за два часа до представления убежать из приюта. Да, мы осознанно шли на «преступление», но уж сильно хотелось взглянуть на пилотов в боевых костюмах.

2

Показательные бои, которые частенько устраивали изготовители экзоскелетов, делившихся на несколько типов костюмов, всегда привлекали большое количество народа. Чтобы популяризовать в массах довольно сложный технологический продукт, по городам ездили специальные группы из заводов-изготовителей со своими «скелетами», как по-простецки называли боевые костюмы обычные люди.

Да, в большей мере экзоскелеты были ориентированы на армию, на частные военные компании (проще говоря – для наемников) и в меньшей степени для спортивных состязаний. Таких костюмов было несколько типов: легкий пехотный полевой доспех с обычным вооружением и тяжелые боевые костюмы с возможностью таскать на себе чуть ли не ракетные установки «земля-земля» и пулеметы крупного калибра. Но самое главное, все эти конструкции работали только с артефактами Стихий, интегрированными в броню костюмов.

А зачем устраивать представление, если «скелеты» для простого населения России были недоступны? Изготовители и не думали о них. В стране хватало наемных военных отрядов, и в первую очередь, именно на эту категорию покупателей и были ориентированы показательные выступления. В больших городах всегда можно наткнуться на частные боевые компании. Работы наемникам, как ни странно, хватало.

Мы легко покинули территорию приюта, один за другим нырнув в лаз, пахнущий сырой землей и мышами, и вылезли на другой стороне забора. Нас спасало еще и то, что с этой стороны находилась целая тополиная аллея. Она и скрывала наше появление на глазах прохожих. Иначе бы давно бдительные граждане настучали участковому.

Единственная проблема, которая могла помешать нам добраться до Торгового Двора – это славенские пацаны. Они контролировали все возможные пути к Гавани и к месту предстоящего развлечения. Стоило только перейти по мосту Федоровский ручей, и уже держи ушки на макушке. Салтан признавался, что пару раз его ловили, но не били. Правда, в воду с головой погрузили, да лягушек за пазуху натолкали. Это и понятно. Нас защищал возраст. Малышей не трогали так, как тех, кому исполнилось тринадцать-четырнадцать лет. С этого момента начинались серьезные проблемы. Пацаны частенько приходили в приют с расквашенными носами и с синяками под глазами.

Но не все было так плохо. Мы спокойно гуляли по Неревскому и Загородскому концам. Там жили наши союзники, но в развлекательных кулачных боях между концами каждый был сам за себя. Традиция.

Через Федоровский ручей мы проскочили благополучно, и чтобы не нарваться на неприятности, спустились к набережной и вдоль парапетов побежали к Торговому Двору.

Нам повезло. Ни на кого не нарвались. Подозреваю, что вся шпана Славенского конца тоже ринулась смотреть редкое представление. Мы продрались сквозь возбужденную толпу народа, идущую по направлению к странной конструкции, возвышавшейся на площади неподалеку от купеческих лавок.

Она представляла собой большую арену, вокруг которой возвели металлические штыри, а на них натянули прочную и гибкую металлическую сетку. К этому ограждению вплотную стоял автофургон, в котором, по логике происходящего, находились пилоты и их костюмы. Выходя из фургона, они сразу попадали на деревянный помост, спускавшийся ко входу на арену.

– Дядя, пусти! – пыхтел впереди Салтан. Следом ломились мы, получая, где легкие, а где и довольно увесистые подзатыльники от раздраженных мужиков, столпившихся возле сетки. Но все-таки прорвались и оказались почти рядом с ареной.

– Можно между ног пролезть, – предложил Степка, – сразу в первом ряду окажемся.

– Затопчут, – пыхтя от усердия, ответил Борька-Селедка. – Эй, чего руки распускаешь!

Кто-то из молодых парней отвесил пинка Борьке, отчего тот едва не сшиб стоявших зрителей в первом рядом. Я же удачно пристроился рядом с каким-то пузатым мужиком в белом костюме и с такого же цвета шляпой на голове. Залез под его локоть, и не обращая внимания на заворчавшего дядьку, стал смотреть на разворачивающееся действие.

На середину арены вышел худощавый мужчина с щегольскими черными усами, и даже не надрывая голоса, зычно заговорил:

– Дамы и господа! Встречайте акробатическую группу в боевых костюмах нового поколения! Еще больше маневренности! Еще больше запаса энергии! Великолепные трюки и захватывающие учебные бои с применением легких магических техник! Все абсолютно безопасно и не несет вреда зрителям! Смотрите и наслаждайтесь! Только один день!

Народ зашумел, заулюлюкал и засвистел в предвкушении представления. Усатый зазывала закончил свое выступление, а на середину арены вышли два пилота в легких «скелетах», представлявших собой каркасные костюмы с многочисленными сочленениями на руках и ногах, с броневой защитой из вороненых пластин, облегающих тело человека. Каждая пластина при движении шевелилась как живая, и нисколько не сковывала движение.

Чтобы продемонстрировать, насколько удобны костюмы, пилоты стали ходить по кругу, размахивая руками, подпрыгивая на месте на три-четыре метра, чем вызвали новый шквал одобрительных выкриков. Я завороженно наблюдал, насколько легко удавалось им парить в воздухе и совершать кульбиты, не ощущая тяжести защитной сбруи.

Наконец, началось то, ради чего мы сюда прибежали. Зазывала объявил учебный бой. Чтобы зрителям легче было различать соперников, на каждый из доспехов он наклеил яркие кружки: красный и белый. Кто-то ушлый шнырял по толпе и предлагал ставки. Удивительно, но люди легко расставались со своими деньгами, рассчитывая на куш.

В это время зазывала-антрепренер вышел из клетки и махнул рукой, давая сигнал к началу боя. Пилоты разошлись в разные стороны и вдруг побежали навстречу друг другу. Не сближаясь, они взмыли вверх, легли в «горизонт» и ринулись в атаку. Небольшие, квадратные ранцы за их спинами излучали какое-то странное фиолетовое свечение. Этот шлейф тянулся за ними с каждым маневром, разрисовывая воздух забавными колечками, спиралями, зигзагами.

«Красный» оказался намного опытнее своего визави. Он сумел занять позицию чуть выше и не давал сопернику подняться, обстреливая его из короткоствольного пулемета, поставленного на направляющую планку левой руки. Вместо патронов, как объяснил зазывала, использовался какой-то магический луч, при попадании которого в доспех, вызывал красновато-желтое свечение. От этого пилот дергался, теряя высоту и координацию, что было равносильно поражению противника.

«Красный» провел несколько таких атак, и через пять минут уже вел в счете. Четыре попадания против двух. «Белый» осерчал. По его поведению было понятно, что он хочет пойти на сближение. Народ одобрительно загудел. Рукопашная схватка на «скелетах» – веселое зрелище.

«Белый» все-таки вцепился в противника, сумев парой маневров уйти от выстрелов в упор. Металлическая клешня вылетела в его направлении и развернула против часовой стрелки. «Красный» по инерции завертелся, потерял устойчивость и свалился вниз. Не долетев до земли, он мягко спланировал и кувырком через голову ушел в сторону. Подобно коршуну «белый» обрушился на него сверху, и они оба понеслись по кругу чуть ли рядом с заградительной решеткой.

Они уже были близко ко мне; я даже разглядел тонированные забрала, подсвеченные изнутри сеткой интегрированных модулей. И вдруг «красный» рухнул на асфальт, пропахал животом несколько метров и уткнулся в решетку. Его преследователь повторил тот же маневр. Скрежет броневых пластин утонул в удивленном вопле сотен людей. Никто ничего не понял.

Пилоты вскочили на ноги и сорвали шлемы.

– Какого черта? – послышался крик «белого». – Ты что творишь, Серый?

– Почем я знаю? – огрызнулся «красный», недоуменно ощупывая себя. Нажав на что-то, он распахнул на груди бронепластины. – Работают!

На арену выскочил бледный антрепренер.

– Господа! Ничего страшного не произошло! – закричал он, перекрикивая улюлюкающую толпу, которой явно не понравилось внезапное окончание выступления.

– Какое, к дьяволу, не произошло! – «белый» чуть шлем в зазывалу не швырнул. – У меня все артефакты отказали разом! Панель гавкнула, наверное!

– Но сейчас-то работает! – растерянно произнес «красный», гоняя пластины взад-вперед. – Ничего не понимаю!

«Белый» побрел на середину арены, что-то нажимая на руке. Я заметил, как выдвинулась какая-то панелька с кнопками. Ранец снова засиял фиолетовыми выхлопами. Зазывала с трудом уговорил пилотов продолжить демонстрацию, вытирая со лба пот.

Было видно, как осторожно действуют пилоты, опасаясь повторения казуса. Но потом успокоились и снова начали гоняться друг за другом, кувыркаясь на высоте пяти метров, изредка опускаясь ниже. Увлекшись, они опять устроили гонки вдоль решетки. Надо ли говорить, что их падение повторилось, как только приблизились ко мне. Грохот железяк был перекрыт громовым хохотом зевак. Люди стали расходиться.

– Да что за хрень творится с артефактами! – заорал «красный», как только антрепренер снова выскочил на арену. – Коля, разберись с этим! Ты посмотри, я всю защитную краску с пластин содрал! А она дорогая, к твоему сведению!

– Действительно, с интегратором что-то неладное происходит, – «белый» не кричал, а выглядел озадаченным. – Причем, отказ происходил всегда в одном и том же месте…

Он посмотрел на расходящихся людей, пробежал взглядом по нашей компании, поморщился.

– В одном месте? Где? – зазывала стал похож на собаку-ищейку. Он подбежал к решетке и заскочил на нее, поглядывая сверху на редеющую толпу. – На работу блокираторов похоже!

Я медленно, бочком спрятался за спиной друзей, потому что знал причину срыва работы механизмов. Если сейчас и пилоты догадаются, отчего отказали магические артефакты, произойдет то, о чем предупреждал Забиякин.

– Да какие блокираторы, Коля! – «красный» побрел к выходу. – Надо разбираться с костюмом. Что у меня, что у Семена – одинаковая проблема. Глушатся артефакты, приборная панель полностью обесточивается! Ты думаешь, мне приятно было с высоты на асфальт падать? Никакой амортизации! Амулеты сдохли! Или интеграторы шалят! Они же из новой партии!

Раздраженно переговариваясь, пилоты скрылись в фургоне, а мы, нисколько не расстроенные, пошли обратно, оживленно рассуждая о произошедшем. Версий было не так много, а точнее одна: кто-то блокировал работу артефактов. Но вот о причине подобного казуса спорили долго.

– Конкуренты, – важно заявил Борька. – Так всегда бывает. Кому-то не понравилось, что новые «скелеты» появились, вот и гадят.

– Да просто ошибка инженеров, – возразил Салтан. – Где-то накосячили, вот и происходит замыкание в интеграторе.

Последнее слово он произнес с трудом, да еще с ошибкой. Получилось «интрегатор». Мы хохотали и тыкали пальцем в Салтана, отчего он обиделся и пообещал столкнуть нас в Волхов, когда мы пойдем по набережной. А он мог, потому что из всех младших был задиристым и нахальным парнишкой.

– А почему оба раза они упали напротив нас? – задал самый главный вопрос Степка. – Рядом со мной стоял какой-то мужик, все время руки в карманах держал. Может, и в самом деле блокиратор включал?

– На сколько метров он действует? – заинтересовался Василек. – Кто знает?

– Сто метров, – важно сказал Степка.

– Двести! – завопил Борька.

– Ты дебил! – тут же окоротили его. – Никто таких блокираторов не делает! Пятьдесят метров, не больше.

– Амулеты отключались рядом с решеткой, а не в центре, – чтобы отвести от себя даже намек на подозрение, произнес я. Мне под ноги попалась жестяная банка из-под пива, и я тут же запулил ее вперед. – Точно кто-то с блокиратором работал. Айда, пацаны, к Гавани! На яхты посмотрим!

Больше всего после желания путешествовать по железной дороге, я хотел стать моряком. Новгород чем и был хорош, так очень оживленным движением по Волхву разнообразных судов: рыболовецких, грузовых, белоснежных яхт аристократов, речных трамвайчиков, перевозящих людей с одного конца города на другой. С Гавани можно было плыть в любую сторону: хоть в Ильмень, хоть на Ладогу. Да и на Онегу ходило много судов. Через систему шлюзов торговые караваны попадали в Белое море.

И мы зачарованно стояли на пристани, глядя на деловую суету, царящую возле причалов. Портовые краны работали беспрерывно, то и дело вздымая вверх огромные грузы в ящиках или в прочных сетчатых коконах. Неподалеку от нас трудился «РЭКС» с обшарпанной краской на угловатых боках, разгружая небольшие суда. Он стоял в воде, и где было нужно, подходил к борту, вытягивая свои манипуляторы, хватал контейнер и переносил его на берег или сразу же ставил на автосцепку грузового автомобиля.

– Ой! – вдруг вскрикнул Степка. – Обед просвистим! Опоздаем – нам хана!

Мы рванули изо всех сил вдоль берега, оббегая груженые фуры и автопогрузчики, снующие по причалам. Гавань почти вплотную соприкасалась с городом, и поэтому многие грузовики сразу же ехали на склады Торгового Двора, не теряя времени. Как нам удалось не попасть под колеса при столь интенсивном движении, я не понимал. А вот увернуться от тяжелой руки Агафона не удалось.

На обед мы опоздали, и то из-за аварии на мосту через Федоровский ручей. Дорожная полиция перекрыла обе стороны, чтобы разобраться с причиной, и нам не удалось проскочить на другой берег. Не через протоку же плыть! Сразу бы выловили дружинники, да по шее накостыляли. И Барыне сдали бы со всеми потрохами. Впрочем, мы и так получили наказание.

Через лаз мы проникли на территорию приюта без проблем. Никто нас не ловил, засаду не устраивал. А вот незаметно попасть в корпус столовой не удалось. Мы хотели выпросить хотя бы буханку хлеба, чтобы протянуть до вечера, зная, что обед помахал нам ручкой. Первым, кого мы встретили – был Хромец. Агафон сидел на крылечке черного хода и насмешливо глядел, как наша пятерка осторожно крадется вдоль стены.

– Стоять! – рявкнул Агафон, как только Степка первым взялся за ручку двери, ведущей на кухню. – Быстро подошли сюда!

– Влипли, – безнадежно выдохнул Салтан.

Мы с обреченным видом поплелись к своему экзекутору. Сейчас он найдет наказание.

– Почему покинули территорию приюта? – Хромец выкатил глаза и страшно навис над нами. – Где шлялись, паразиты?

– Дядя Агафон, да мы недалеко были, на Федоровском ручье, – заюлил Степка. – Хотели рыбки наловить.

– Пороть вас надо, рыбаки! – раздул ноздри наш надзиратель. – Марье Дмитриевне чуть плохо не стало! Пять человек разом куда-то пропали! Из-за вас на месяц запрещены выходы в город! Всем! Чуете, чем пахнет?

– Ну все, – выдохнул Борька, – теперь Ворон наши кишки на ворота намотает!

– Соображаешь, малец, – остывая, пробурчал Агафон. – Не мое это дело – вмешиваться в мальчишеские отношения. Это если драка серьезная, то я никого жалеть не буду, ремнем так отхожу – на всю жизнь запомните! А вот препятствовать воспитанию старшими младших не могу!

Мы замялись, осознавая, какая проблема нависла над головами. Старшие парни, небось, злы сейчас, и ночью обязательно придут провести задушевную беседу.

– Ладно, – поднялся Хромец. – В наказание сейчас идете на кухню и помогаете работникам мыть посуду и картошку чистить к ужину. Поняли меня? Не дай бог узнаю, что и здесь волынить вздумали – очень рассержусь.

И мы уныло побрели отрабатывать свою повинность под чутким надзором Агафона, тяжело ступающего за нашими спинами, держа тыл, чтобы не разбежались.

Лишь по прошествии многих лет, когда я уже осознанно воспринимал мир со всей его многогранностью, поступок Агафона-Хромца выглядел очень человечным. Ведь надзиратель мог спокойно отправить нас чистить отхожие места или снимать старую известку со стен приютского барака, чтобы подготовить их для побелки. Вместо этого мы попали в столовую, где нас от пуза накормили сердобольные тетки, тем самым хитро обойдя строгие запреты Барыни наказывать опоздавших строгим постом. Пропустил обед? Ходи целый день голодным, да не забудь отработать повинность.

3

В ночной тишине спальни не слышно ни шороха, ни звука. Кусочек луны, уже перевалившей середину неба, заглядывает в одно из окон, подсвечивая серебристым светом угол комнаты со стоящей там кроватью. Под одеялом хорошо видна фигура человека, накрытого с головой.

Скрип половиц в коридоре можно списать на осадку старого дома. Здесь всегда по ночам что-то шевелится. То дверь перекосит, то штукатурка в сыром углу обвалится. Поэтому вряд ли кто обратил бы внимание на тихие звуки. Но дверное полотно вздрагивает и тихо-тихо отходит в сторону. Высокие тени, одна за другой, проскальзывают в спальню и останавливаются в проходе между кроватями.

– Свет не включай, – слышится шепот. – Фонарик у тебя, Сивый?

– Угу, – промычал еще один голос. – С кого начнем?

– Поднимаем всех, а там разберемся, кто прав, а кто – нет, – буркнул тот, кто просил не включать свет.

Узкий луч фонаря метнулся с пола на потолок, а потом начал бродить по кроватям.

– Ничего не понимаю, Ворон, – хмыкнул Сивый. – А где вся мелюзга?

Раздался дробный топот, словно десятки маленьких копытец колотили по полу. Сивый удивленно хрюкнул, не успев понять, откуда идет звук, как ему на голову накинули белую казенную наволочку.

– Бей, паца! – завопил Салтан, бросая одеяло на оторопевших Ворона, Клопа и Олега.

Сивый завертелся на месте, пытаясь содрать с себя импровизированный мешок, но на него навалились две мелкие фигуры, обхватили за шею и за ноги. Парень неуклюже махнул руками, сделал два шага и грохнулся на пол. Его тут же оседлали и стали молотить кулаками по голове и спине.

– Уберите от меня этих мартышек! – завопил Сивый не сколько от испуга, а от неожиданности. Еще бы! Его яростно пинала и щипала какая-то мелюзга!

На остальных парней полетели подушки, одеяла и даже обувь. Вскрикнул Клоп. Ему в нос угодил тапок.

– Убью, щенки! – рявкнул он и попытался поймать скачущего на кровати Салтана. Но вместо этого тоже завалился на пол. Кто-то прополз под ногами, мешая передвижению.

Дело принимало скверный оборот для старших. Можно было посмеяться и тихо убраться из спальни малышей, если бы развернувшаяся на узком пятачке баталия не переросла в настоящее побоище. В воздухе летали перья, пол был усыпан подушками, обувью, какими-то мелкими предметами. Ворону тоже что-то прилетело в щеку, отчего он, не осознавая своих действий от злости, махнул рукой, и элементали воздуха, спрессовавшись в единый клубок, полетели в вопящую массу. Попади под нее кто-нибудь – не миновать беды. Острые режущие воздушные кромки, вобравшие в себя частички пыли и мелкие вещи, могли запросто отсечь голову или руку неудачно вставшего на их пути человека.

Этим человеком, по иронии судьбы, стал я. Опыта распознавания техник, как понимаете, у меня не было, и тонкая полоска серебристо-фиолетового цвета, летящая навстречу, не успела испугать. Даже непонятно, что вообще это было.

Резкий хлопок, похожий на то, как пустой бумажный мешок надувают и со всей силы бьют по нему ладонью, показался выстрелом из боевого оружия. Серебристые искры разлетелись по сторонам, а возле моих ног опали вещи, собранные вихрем в единую кучу.

– …твою налево! – пораженно воскликнул кто-то из старших. Кажется, это был Олег. – Кто защиту поставил?

– Что здесь происходит? – голос Забиякина, дежурившего сегодняшней ночью в мальчишеском корпусе, раздался от дверей. Вспыхнули потолочные плафоны, разом высветив ужасающий разгром в спальне. – Строиться!

За время своего короткого пребывания в приюте чародей научил нас кое-какой дисциплине. Мы, толкаясь и переругиваясь, выстроились вдоль стены со стендами схем противопожарной безопасности, каких-то дурацких правил и перечня необходимых мероприятий на год. Старшие, с налипшими на волосах перьями, встали на левом фланге, поближе к двери.

Чародей аккуратно закрыл дверь и стал прохаживать вдоль строя, иронично поглядывая на парней, получивших приличную трепку. Остановился перед Сивым, покачал головой. Клок волос, едва не выдранный кем-то из наших пацанов, висел на ухе, одежда была помята, одна из лямок майки оторвана.

– Даны при атаке на Рюген так не получали, как ты от восьмилетних шкетов, – сказал Забиякин и усмехнулся.

По строю рассыпался смешок. Мы все знали, что даны – самые отмороженные и наглые пираты, до сих пор нападающие на корабли, ходящие по Балтике или через проливы в Британию и в европейские княжества. Обычно грабят торговцев, а на военные суда нападают, только если имеют пятикратный перевес.

– Они исподтишка напали, – мрачно ответил Сивый, безуспешно пытаясь натянуть лоскут майки на плечо.

– А зачем вы вообще сюда пришли, господа? Воронов? Громов? – Мирон Афанасьевич остановился перед Вороном и Олегом. – По какой надобности в два часа ночи вы тайком пробираетесь по коридору, заходите в спальню младших воспитанников и устраиваете безобразия? Кто применил «секиру»?

Молчание затянулось. Получается, Забиякин давно все знал и следил за разворачивающимися событиями. И поймал на горячем.

– Кто? Применил? Боевую технику? – раздельно повторил чародей с металлическими нотками в голосе. – Да еще в маленьком помещении? А если бы защита не сработала? Здесь бы кровавая каша была!

– Я не знал, что это боевая магоформа, – проглотив комок, Ворон выступил вперед с понуренным видом. А не трус! Я даже зауважал его.

– Откуда тебе известна подобная техника?

– Один циркач научил, – неопределенно мотнул головой парень, – давно, год назад. Здесь проездом шапито устраивали.

– Что за циркач? Можешь описать его?

– Да обычный, узкоглазый, – ожил Ворон. – Китаец. У него еще голова выбрита, а на затылке косица такая толстая.

– Каждый третий китаец с косицей, – проворчал Забиякин. – Моду какую-то взяли башку брить. – Завтра съездим в одно место. Обрисуешь его. Ментальный слепок еще должен остаться.

– Я не дам ментату в голове копаться! – побледнел Ворон.

– Под моим доглядом, – успокоил его чародей. – Никто не будет тебя ломать, не беспокойся. Прав таких нет. А если этот умелец продолжит учить убойной технике таких же болванов, как и вы – представляете масштабы бедствия? Каждый хоть чуть-чуть одаренный сразу начнет показывать свое «мастерство»! Циркача нужно найти и строго спросить по закону. Идите в свою спальню!

Забиякин отпустил старших ребят, а сам сел на крайнюю кровать, и с видом полководца оглядел поле боя.

– Кто защиту от «секиры» поставил? – спросил он строго, пытливо глядя в глаза каждому. Я стараюсь выглядеть спокойным, даже плечами пожимаю. Как будто вообще здесь случайно оказался. – Чего молчите? Я о каждом знаю, кто здесь одаренный. Хитрить не советую. Ну? Степан?

– Не я, – мотнул головой Дрищ. – Честно. Я вообще в другом месте стоял.

– Василий, наверное, – палец ткнулся в Сухого.

– Зуб даю – не моя работа! – тот испуганно замотал головой, и даже сделал попытку спрятаться за спину Пашки Тихого.

– Мне показалось, там Вик стоял, – «сдал» меня Тихий. – Темно было, правда. Но у него же нет искры…

Забиякин вздохнул, хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги.

– Ладно, не хотите говорить – не буду настаивать. Завтра проведу расследование. Каждого вызову в кабинет и допрошу, – возле дверей Мирон Афанасьевич остановился. – Вы же понимаете, от какой беды вас судьба отвела! Боевая техника в детском приюте! Если кто-то из Попечительского Совета узнает или из городских властей, то Марью Дмитриевну выгонят с работы! Ее-то хоть пожалейте! И зачем вы устроили засаду на своих товарищей?

– А они нас хотели проучить за опоздание на обед, – сказал Салтан, набычившись. – Теперь из-за нас всех лишили выхода в город. Мы не хотели…

– Вы сами готовы за свой проступок отвечать? – поинтересовался Забиякин. – Если запрет коснется только вас?

– Готовы, – вразнобой ответили мы.

– Ладно, всем спать. Убирать свой бардак будете утром.


Я.

– Еще раз объясни мне, что произошло, – Мирон Афанасьевич завел меня в свою маленькую рабочую коморку и кивнул на узкую тахту. – Присаживайся, рассказывай.

– Так нечего рассказывать, – я послушался совета чародея и скромно присел на краешке тахты. – Кто-то запустил элементалей, а они в меня полетели. Я даже испугаться не успел, как плетение рассыпалось. Правда, откат был в виде хлопка.

– Ну, это бывает почти всегда, – отмахнулся Забиякин, – особенно с боевыми плетениями. Ты, значит, не видел того, кто сформировал магоформу?

– Темно было, лиц не разобрать, – пожимаю плечами. Действительно, рассказывать совершенно нечего. Если бы Пашка Тихий своим языком поменьше болтал, так и вовсе хорошо было бы.

– А Темкин тебя видел, – вдруг сказал Мирон Афанасьевич.

– Он не уверен, – смело возражаю чародею. – Я же ничего не делал, просто стоял, когда магоформа на меня летела. Испугался. Ноги как будто к полу приросли.

– Н-да, – пальцы мужчины бодро простучали дробь по столу. – До меня слухи дошли, что вчера днем, когда вы отсутствовали в приюте, у Торгового Двора были показательные выступления одной компании, выпускающей экзоскелеты для армии и наемных структур. И конфликт, который там произошел.

Забиякин тяжелым взглядом пришпиливает меня к месту. Чувствую, как неприятно вспотели ладони. Я машинально вытер их об штаны.

– Ты с мальчиками был там?

– Я был там, – киваю, подтверждая только свою вину, но Забиякин вдруг усмехнулся, поняв мою хитрость.

– Тебя никто не заподозрил, что ты полностью «выключил» интегратор?

– Думали, произошел технический сбой.

– Ты больше не на такие представления не ходи, – предупредил меня чародей. – Я понимаю, что ты еще ребенок, тебе хочется развлечений, которых в этом доме не хватает. Но ради своей безопасности нужно затаиться и просто жить. Если тебе хочется посмотреть что-то интересное или заняться неординарным делом, ты просто скажи мне. Я оценю риск и посоветую тебе, как быть. Понял меня, Вик?

– Да, понял, – пробурчал я.

Забиякин тяжело встал и подошел к тахте. Его пальцы обхватили мой подбородок и задрали голову вверх. Обожженное лицо смотрело прямо на меня. Жуткие рубцы словно живые елозили по щеке, причиняя, наверное, чародею боль.

– Сказать тебе одну вещь? Я не вправе пугать, но ты должен осознать свое положение. Обычно такие дети, как ты, не доживают до двадцати лет. Они или умирают от каких-то болезней или пропадают навечно. А бывает и так, что плохие люди навсегда приковывают уникумов, отличающихся необыкновенным Даром, в самом глубоком подвале на цепь и используют для своей корысти. Чтобы не повторять судьбу этих детей, будь очень внимателен к мелочам, старайся не показывать, чем владеешь. Я тебя испугал, да?

– Нет, – моргнул я, и цепкие пальцы отпустили подбородок. – Все равно я попадусь, рано или поздно. Это же неизбежно, дядя Мирон. И кто меня спасет?

– Империя, – просто ответил Забиякин. – Но для таких, как ты, не существует отдельных школ. Их попросту нет в России. А отдавать тебя сейчас в кадетскую школу с одаренными означает только одно: слух среди аристократических родов распространится со скоростью лесного пожара. Поэтому держись возле меня и не делай глупостей. Лучше уж так…

Чародей вздохнул.

– Иди, Вик. Занимайся своими делами.

А сам сел на тахту, устало сложив тяжелые руки на коленях, глядя мне в спину, словно пытался выжечь на ней предупреждение: не лезь, куда не следует. Или боролся со своими мыслями, ворочающимися в голове.

Через неделю тяжело заболел Паша Тихий. Он двое суток метался в горячем бреду; его поместили в приютский лазарет, и господин Бергер сидел возле него днем и ночью, тщась понять причину болезни, исследуя не только ауру Пашки, но и мониторя каждый участок жизненно важных органов. Ни одна целительская техника не помогала. Пашка угасал.

– Мальчика надо срочно перевозить в Императорскую клинику и помещать в капсулу, – Бергер решительно вошел в кабинет госпожи Беловой, которая, как и сам Целитель, практически не спала, дежуря в лазарете. – Течение болезни прогрессирует, а я не могу найти очаг болезни. Какое-то непонятное сдавливание всех энергетических каналов, в мозгу стремительно распространяется опухоль. Я стараюсь снять магоформы, но они каким-то образом вновь возрождаются. Кто-то воздействовал на его организм. Цепочка вредоносных проклятий хитро закольцована, а я не специалист по их снятию.

– Господи, это же целая волокита! – закрыла лицо руками Марья Дмитриевна. – Надо через Попечительский Совет выбивать квоту! Даже в срочном порядке на это понадобится трое суток!

– Звоните сейчас! – Бергер схватился за ручку своего медицинского кейса. – Я могу уже сегодня заехать в Комиссию и отдать полагающиеся бумаги с анамнезом болезни. Под личную ответственность. Нет времени на размышления!

Белова взялась за трубку телефона, лицо ее мгновенно приобрело жесткое выражение. Пальцем набрала нужный номер, дождалась кого-то на другом конце провода и резким голосом потребовала соединить ее с Председателем Совета. Видимо, ее просьба осталась без ответа, и женщина едва не сорвалась на крик. Успокоившись под влиянием ментальных волн Целителя, она объяснила ситуацию собеседнику.

– Вас будут ждать в Комиссии, – сказала Белова устало, положив трубку на рычаг. – В течение двух часов вам нужно предоставить анамнез и заключение с личной печатью. Успеете?

– Да уже все готово! – Целитель встал, сделал легкий поклон, и не забыв шляпу, вышел из кабинета настоятельницы.

Пашку не успели спасти. На третью ночь он умер в лазарете. Его смерть как огромная кувалда обрушилась на наши головы. Многие из нас, конечно, встречались с костлявой, хороня родных и близких, после чего оказывались в стенах приюта. Но лично для меня уход Тихого стал настоящей загадкой и трагедией. Может оттого, что был впечатлительным ребенком? Одаренные, в отличие от простых людей, не имеющих искру, могут бороться с болезнями гораздо лучше. У них есть резерв сил, помогающий преодолевать любую хворь. Но Пашка сгорел быстро, как будто его искру пригасили принудительно. Жестоко и насильно.

Повзрослев, я много лет пытался добиться ответа на один-единственный вопрос: почему ребенку с искрой не смогли помочь, хотя все предпосылки для этого были? Опрашивал я всех лекарей, которых встречал на своем пути, и каждый давал мне версию произошедшего. А один из бывалых одаренных, очень умный китаец, с которым я однажды пересекся на своем жизненном пути, бросил всего лишь одну парадоксальную фразу, которая заставила меня глубоко задуматься и заново переосмыслить те волнительные и напряженные дни: «может быть, ему не повезло стать свидетелем какого-то события, вот и случилась болезнь».

А какое событие для Пашки оказалось роковым? И чем больше я задумывался над этим вопросом, тем меньше верил в случайность произошедшего.

Загрузка...