18

Кое-как Уэсу удалось справиться со всеми затруднениями.

Прежде всего он отправился к Джиму Уолсу, веселому управляющему мотеля «Сосны». Уэс на всю жизнь запомнил невероятное изумление, отразившееся на лице Джима, когда он увидел доктора Чейза: бородатого, тощего, грязного бродягу. Джим долго смотрел на него, моргая, словно к нему явился Рип Ван Винкль, а затем настоял, чтобы он съел что-нибудь, а главное, выпил — последнее к особенному удовольствию Уэса.

Уэс уже много лет проводил отпуск в мотеле и хорошо знал Джима, так что теперь ему нетрудно было уклониться от его расспросов. Джим оплатил ему чек в пятьсот долларов и остался при убеждении, что Уэс сбежал с какой-нибудь красоткой, которая в результате оказалась «в мотельном положении», выражаясь на местном жаргоне. Джим пообещал не звонить Джо, и Уэс поймал его на слове.

Все это время он чувствовал на себе взгляд Нлезина, наблюдавшего за ним через окно.

На следующий день Уэс купил дешевые костюмы для Арвона и Нлезина и разыскал форд выпуска тридцать восьмого года, владелец которого охотно расстался со своей машиной за триста долларов наличными.

И вот шестнадцатого ноября, когда с белесого неба светило холодное солнце, старенький форд начал старательно взбираться по извилистой дороге к Сламгельенскому перевалу. Арвон и Нлезин сидели рядом с Уэлсом. Лица у них были озабоченные и напряженные.

«Если мне все это кажется оном, — думал Уэс, — то каким диким это должно казаться им! Чужой мир, чужое время, чужой город в конце пути. А Лортас, невидимый отсюда, вращается в пространстве, неуклонно приближаясь к смерти и ожидая посланцев другого мира, которые никогда не явятся».

Но его ждут… Джо и дом.

Он попытался выжать из машины больше скорости, но безуспешно, и ему долго пришлось ехать на второй передаче. Лейк-Сити остался позади, и по обеим сторонам шоссе, в глубоких каньонах, темнели сосны на сверкающем, как сахар, снегу.

Поездка была удивительно неинтересной.

Уэс вел машину с привычной уверенностью и вскоре даже начал беспокоиться из-за слишком большого расхода масла. Он понимал, что втянут в великие события. Возможно, когда-нибудь историки скажут, что в стареньком форде с ними ехала судьба человечества, — и это будет правдой! А если все происходящее сейчас послужит темой для фильма, размышлял Уэс, то, несомненно, он, Арвон и Нлезин будут произносить на экране красноречивые тирады о Человеке, Цивилизации и Звездах и будут со страхом коситься на каждую полицейскую машину, а все прохожие станут провожать их подозрительными взглядами.

В действительности же их главной заботой было — где бы прилично поесть. В Галлапе они свернули на шоссе № 66, а Нью-Мексико и Аризона, хотя и обладают множеством прелестей, отнюдь не славятся хорошей кухней. Путешественники мужественно ели неизменные рубленые бифштексы, литрами пили кофе, мало чем отличавшееся от аккумуляторной жидкости, и равнодушно смотрели на разбросанные по пустыне «фактории», где можно было купить «самый настоящий» индейский там-там всего за доллар.

Нлезин не замедлил высказать предположение, что это наиболее отсталая область на всей планете, а Уэс — просто дикарь, который понятия не имеет о том, что делается за пределами его деревни, в том числе и о космических кораблях.

В рубашках цвета хаки, джинсах и легких куртках Нлезин и Арвон казались еще более своими, чем раньше. И, как и Уэс, они весь день жили только мечтой о горячем душе перед сном.

Невозможно было все время думать о безликих силах, действующих вокруг них во вселенной, силах, которые неминуемо затронут не только Лортас, но и Землю, если она прежде не взорвет себя. Их заслоняла конкретная действительность пыльного шоколада, сигарет с фильтром и безалкогольных напитков на бензозаправочных станциях.

Уэс тревожился о деньгах. Он не был богат, и пятьсот долларов составляли для него значительную сумму. Каким образом его спутники смогут отдать ему долг?

Он засмеялся вслух.

Пятьсот долларов! Пожертвовал бы он стольким ради спасения своего мира? Добровольно?

Что ж, это большие деньги.

Легче переложить ответственность на кого-нибудь другого. Что ему до будущего?

«А не потому ли, — подумал он, — не потому ли человек вымер на стольких планетах?»

Они проехали Нидлс.

— Значит, это Калифорния, — пренебрежительно сказал Нлезин. — Она ничем не отличается от Аризоны.

— Потом будет по-другому, — обещал Уэс.

Они продолжали путь.

Лос-Анжелес, как осьминог, раскинул щупальца пестрых закусочных и густых потоков дымящих машин на десятки миль к северу, югу и востоку. На западе лежит океан, но невольно начинает казаться, что скоро и он покроется кварталами плавучих домов и универмагами в форме пирамиды.

От пустыни к городу нет резкого перехода. Просто маленькие города лепятся все ближе и ближе друг к другу («Добро пожаловать в апельсиновый сад Запада» и «Изящная жизнь, которая вам по карману»), и вдруг все они уже превратились в один громадный город — это и есть Лос-Анжелес.

В одном месте шоссе подымается в гору, и сверху открывается вид на чашу, вмещающую Лос-Анжелес. То есть самого города, разумеется, не разглядеть: видна только серая завеса тумана, мглы, дыма и этих особых испарений больших городов, называемых «смог».

— Неужели здесь живут без кислородных масок? — с неподдельным удивлением спросил Нлезин.

— К сожалению. Впрочем, внизу это не так заметно. Для полного зрительного впечатления необходимо поглядеть на город с высоты.

— Невероятно, — сказал Арвон и, достав из кармана платок, незаметно (по крайней мере так ему казалось) прижал его ко рту.

Уэс вел машину почти механически. Движение было очень интенсивным, но далеко не таким, как в воскресенье. Уэс заметил, что его спутники, поминутно ожидавшие смерти, взирают на него с восхищением, и принял самую небрежную позу. Проехав мимо вокзала Юнион, Уэс нырнул в поток машин, катившийся по Голливудскому шоссе. Ехать пришлось в крайнем правом ряду, так как дряхлый форд не мог бы выдержать состязания на скорость и выносливость в средних рядах. Они выскочили из центральной части Лос-Анжелеса — серых каменных джунглей, оставшихся догнивать после того, как город рванулся в Долину, в Санта-Монику и к мириадам других таких же райских мест, — и в сумасшедшей толчее машин покатили к Голливуду.

Через удивительно короткое время Уэс свернул на бульвар Сансет и поехал по этой широкой изогнутой улице в сторону Уэствуда. Тут город был совсем иным. Запахло деньгами.

День был типичный для Лос-Анжелеса: прохладный, но не холодный, влажноватый, но не совсем сырой. Солнце едва просвечивало сквозь дымку, и повсюду большие дворы утопали в яркой зелени, среди которой алели гроздья цветов. Особняки, расположенные на разных расстояниях от улицы, в зависимости от состоятельности владельцев, напоминали либо белые испанские замки, либо длинные низкие ранчо.

В киосках сидели старушки и продавали карты города, с помощью которых каждый, кто обладал юной душой и младенчески незрелым умом, мог отыскать путь к домам, где действительно обитают настоящие живые кинозвезды — или, во всяком случае, обитали на прошлой неделе, когда печатались эти карты.

Тут машин было больше, чем на всем шоссе между Колорадо и Аризоной. И они были всех видов и типов: степенные старомодные черные седаны, в которых ехали пожилые пары; дребезжащие развалины, которыми вызывающе правили самые молодые или самые бедные; новенькие сверкающие автомобили с новенькими сверкающими баловнями успеха за рулем; похожие на жуков иностранные спортивные машины, которые лавировали вдоль и поперек в стремительном потоке, мчавшемся по улице, так как их водители высокомерно игнорировали обыкновенные автомобили.

Вон там…

Руки Уэса крепче сжали руль.

Он остановился перед светофором на углу Беверли-Глен.

Если повернуть направо, к Долине, он через пять минут очутится дома.

Джо.

— Поезжайте прямо, Уэс, — спокойно сказал Арвон.

Свет переменился, и Уэс мрачно поехал вперед по бульвару.

— Куда вас отвезти? — опросил он глухим голосом.

— В гостиницу, — ответил Нлезин. — Легче, Уэс. Как только мы выясним все, что нас интересует, вы сможете отправиться домой и забыть про нас. Обещаю вам.

Арвон быстро взглянул на Нлезина, потом слегка улыбнулся.

— Уайку об этом известно? — спросил Уэс.

Нлезин пожал плечами.

— Вы сбежали.

На сердце Уэса потеплело. Вновь им овладело сложное противоречивое чувство. Он пленник этих людей и все же он на их стороне.

Вся беда в том, понял вдруг Уэс, что он находится между двух миров. Он не причастен к тому, что привело на Землю людей Лортаса. Но, как ни странно, он не совсем принадлежит и к окружающему его миру, хотя провел большую часть своей жизни здесь.

Каким-то образом он тоже стал чужим — это была неприятная мысль.

Они проехали черно-белый знак, указывающий в сторону Калифорнийского университета. Стоит повернуть налево — и Уэс окажется в Уэствуд-Вилледж, где находится его приемная. О, господи! У него же, наверное, не осталось ни одного пациента! И найдет ли он там мисс Хилл?

Уэс продолжал ехать по бульвару Сансет и остановился перед светофором у Сепулведе.

Он посмотрел вокруг: на машины, дома, деревья, уличную сутолоку. В оранжевом киоске без продавца — газета «Мирор-Ньюс», а не «Таймс». Уэс прочел огромный черный заголовок: «Россия говорит: может быть». Может быть — что? В левом углу страницы Уэс разглядел фотографию блондинки. Выходит замуж? Разводится? Убита?

Свет переменился.

Уэс поехал дальше по холму.

И вдруг город вокруг него внезапно изменился. Зеленые газоны и деревья превратились в песок, здания рухнули и только стальные остовы царапали небо. Повсюду лежал песок, тротуары заросли бурьяном, мостовая растрескалась и бетонные плиты торчали, как костяшки домино.

Безмолвие, пустота.

Ветер и песок.

Смерть.

Уэс прекрасно знал, что он видит: это был мир четвертой планеты Альфы Центавра, увиденный глазами Арвона. А ведь были сотни таких миров — и Уэс даже не слыхал о них. Миров, в которых когда-то жили, любили и ссорились люди, подобно жителям этого бездумно шумного города.

Уэс вздрогнул и вернулся от действительности к настоящему. Именно от действительности, а не к ней.

Он посмотрел на Арвона и Нлезина и понял, что они сейчас тоже видят Лос-Анжелес, каким он станет когда-нибудь. Они тоже сознавали, что настоящее — это только одна из первых сцен первого акта трагедии человечества.

Почему, ну почему они проснулись слишком рано?

Личные проблемы Уэса отступили на задний план — капля воды в море. Уэс, сам не зная почему, был твердо уверен, что его мир, его Земля, не погибнет, что она покорит космос. И тогда во вселенной вокруг себя Земля найдет только смерть и будет считать себя единственной и несравненной, и со временем придет в упадок и погибнет — одинокий остров, так и не нашедший своего близнеца — Лортаса, который дал бы ему бесконечную жизнь…

— Поверните сюда, — негромко сказал Арвон.

Уэс вздрогнул, машинально протянул руку, чтобы включить левый задний указатель поворота, и только тогда сообразил, что едет не в своей машине. Высунув левую руку, он просигналил поворот и свернул с бульвара в проезд, ведущий к роскошному мотелю, расположенному в полумиле от Тихого океана.

Форд остановился.



Они прожили в мотеле больше двух недель, и Уэс ни минуты не оставался один.

Арвон и Нлезин уходили по очереди. Иногда они брали с собой Уэса, но не часто, так как опасались, что он встретит какого-нибудь знакомого.

Нлезин где-то раздобыл денег. Он не объяснил, как он их достал, а Уэс не спрашивал. Нлезин казался весьма элегантным в угольно-черном костюме, но Арвону очень не шла спортивная куртка и брюки.

Номера в мотеле похожи один на другой. В них можно отлично провести одну ночь, и было время, когда им с Джо это нравилось. Но две недели — срок долгий. Уэс изучил три банальные картины на стенах; на них были изображены роза, мальчик, разглядывающий свою забинтованную руку, и бледный закат. Он навеки запомнил узор на постельных покрывалах. После этого он принялся скармливать телевизору монетки в двадцать пять центов, но и телевизор его не развлек. Вполне возможно, что жители Четвертой Центавра тоже смотрели такие передачи перед тем, как их мир разлетелся вдребезги.

Ничего таинственного в поведении Арвона и Нлезина не было. Они ходили по библиотекам и знакомились с разными аспектами современной жизни. Покупали журналы, особенно посвященные текущим событиям. Правдами и неправдами знакомились с инженерами и исподволь их выспрашивали. Вели записи.

Нлезин обнаружил, что в соседней аптеке можно брать книги на дом под залог. Он набрал романов и наскоро проглядывал их. Его не слишком успокоили бесконечные истории про садистов, суперменов и ловких дельцов.

— Ваш мир и в самом деле такой? — как-то спросил он Уэса.

— Отчасти. Однако надеюсь, что далеко не весь, — ответил тот.

Все это выглядело обыденным и неинтересным: они ели три раза в день, нормально спали и упорно работали. Гора записей росла.

Но постепенно неизбежный вывод стал очевиден.

Под глазами Арвона легли темные круги.

Нлезин делался все более саркастичным.

Наконец второго декабря Арвон швырнул очередную книгу о стену.

— С меня хватит, — сказал он.

— Н-да, Нлезину это не нравится.

Уэс, сидевший на постели, рассматривал свои пальцы.

— Я говорил вам.

Арвон заходил по комнате.

— На чудеса надеяться нечего. Этот мир еще не создал пилотируемых людьми космических кораблей и создаст их разве что через сто лет. А до межзвездного двигателя здесь додумаются не раньше чем через два столетия. Мы проиграли.

Нлезин повернулся к Уэсу:

— Мне сдается, Уэс, что вы нам сочувствуете. По-моему, вы не потребуете нашего ареста за похищение — или как это у вас называется. Я обещал, что мы отпустим вас, если потерпим неудачу в наших розысках. Мы потерпели полный крах. И теперь мы рискуем только собственной жизнью. — Он криво усмехнулся. — Так отправляйтесь к своей семье.

Уэс вздрогнул, но сразу овладел собой.

— А как же вы?

Нлезин пожал плечами.

— Мы проиграли. Выхода нет и на Лортас нам не вернуться. Едва ли нам кто-нибудь поверит, хотя Уайк, несомненно, попытается рассказать здешним жителям про наш мир и про то, что привело нас сюда. Это вызовет только смех — какой благодарный материал для клоунов! Но если нам все-таки удастся привлечь к себе внимание, может быть, кто-нибудь припомнит наш рассказ, когда выяснится, что ожидает вас во вселенной. — Нлезин помолчал. — А что касается меня, я, наверное, подыщу себе красивую подружку и попробую сочинить роман о будущем. Получится, конечно, редкая дрянь — человек должен иметь корни, а у меня их здесь нет. Ну, да что беспокоиться об этом заранее!

И вдруг Уэс почувствовал, что их дальнейшая судьба его не интересует. Он думал теперь только о Джо — о Джо, о доме, о знакомой, привычной жизни. Как он стосковался по ним! А о космосе, неотвратимой гибели Земли и о всем прочем надо забыть — поскорее и навсегда.

Уэс даже не простился с Арвоном и Нлезином как следует.

Он просто выбежал из мотеля, сел в машину и поехал назад по бульвару Сансет.

Так просто!

Он ни о чем не думал, он только ехал.

А город вокруг пел: «Джо, Джо, Джо…»

Загрузка...