Книга четвертая. Вестник и Весна народов

Глава 7

10 Ноября 1845 года. Мариуполь. Резиденция Беркутовых.

В кабинете под светом электрической лампы Софья листала журнал «Модник», где на странице все для дворян показывали типичный интерьер кабинета.

—Хм, нужно будет заказать тумбочку у Васнецова, — задумалась Софья, разглядывая пустое место рядом с парой кресел у камина.

Она провела пальцами по странице и остановилась в нижнем углу на надпись: «для рекламы обратитесь в ООО «Вестник PR”. Странице рекламного агентства находилась на одной из первых страниц. Там Хана Волович в аккуратном платье сидела за большим столом, а внизу висела огромная надпись «Если говорят о рекламе, это плохая реклама. Если говорят о товаре, это хорошая реклама». Софья тяжело вздохнула и подтянула к себе одну из папок. По расписанию ей нужно было сходить к главе разведки корпорации, который значился под псевдонимом «Музыкант», но Софью больше удивило настоящее имя и место, где обитал человек. Ведь этот был знаменитый культурный деятель, который приехал в Мариуполь из Петербурга, чтобы обучать новую балетную группу для строящегося концертного зала.

Софья погладила выпирающий живот и кряхтя потянулась к телефону.

— Ало, Вадим Борисович, чем можем помочь? — спросил сухой женский голос.

— Это не Вадим, это Софья Беркутова, — поправила Софья.

— Доброго дня, ваше светлейшество, чем можем помочь?

— Я бы хотела узнать, — Софья выпрямила плечи, почувствовав официоз, — могу ли я позвонить в школу искусств Мариуполя?

— Простите, ваше светлейшество, но там нет телефона.

— Эх, печально, ладно спасибо, — Софья потянулась повесить трубку, но с той стороны затараторили.

— Но мы можем провести линию.

— О! Было бы замечательно! — обрадовалась Софья, — а сколько по времени это займет?

— Завтра к обеду.

Софья сверилась с графиком. Завтра на обед она должна была идти в салон модной литературы, поэтому ответила:

— Ладно, — повесила трубку, — пешком схожу, хоть погуляю. Егерь!

Позвала она помощника и приказала готовить карету. Прогулка пешком конечно начиналась не от резиденции, а от центра города, где работали торговые дома. Егерь конечно взял с собой и Машу с Дашей, он часто ходил с ними на прогулки по парку рядом с резиденцией.

— Матушка, а можно мы зайдем в лавку дяди Егеря?

Все так привыкли к странному прозвищу, что только так личного помощника Вадима и называли, а он и не был против.

Очень приличные деньги, которые Егерь зарабатывал у Вадима, он пустил на собственную конфетную мастерскую и к концу сорок пятого года расширил ее до маленького заводика. Теперь его лавки "Сладкоежка" открывались в крупных городах, где продавались сладости на любой вкус, вместе с выпечкой и газированной водой. По чистому стечению обстоятельств напротив его лавки в Мариуполе работало аж сразу три зубных кабинета. А вывески более чем на десяти языках мира зазывали лечиться именно у них.

Из Сладкоежки девочки в милых коротких пальто и красных сапожках вышли с горячими ром бабами. От угощений аж шел пар. Вела группу Софья, она как стрелка компаса выбирала магазины, которые лежали в направлении Художественной академии. Мариуполь считался одним из самых безопасных городов в Европе, не только из-за высокого уровня жизни, но и из-за действующей здесь программы дружины, которые помогали полиции патрулировать улицы.

Софья остановилась рядом с огромной витриной детского магазина, там стояли разноцветные игрушки из дерева и сшитые на заказ.

— Нам нужно купить сыну конструктор, я читала в "Модникъ", что он развивает интеллект, — рядом шла молодая пара, где жена упрашивала безусого супруга.

— Ну я даже не знаю, только если в следующем месяце, когда я получу повышение, до старшего клерка… — он задумался, — если только начальник согласиться.

— А ты постарайся, сколько можно работать за гроши.

— Тридцать рублей это не гроши!

И тут им на глаза попалась Софья, до щиколотки чёрные сапожки на шнуровке, черное пальто, прикрывающее беременность, ожерелье и серёжки с бриллиантами, милашек дочек и явного слугу Егеря, грубоватого вида.

— Простите, — зачем-то извинилась девушка перед Софьей, и они пошли дальше молча.

Софья же проводила пару взглядом и улыбнулась. С Вадимом она даже не думала о таком. И до последнего времени не занималась какими-то сложными делами, требующими жёсткости.

Здание Художественной академии стояло сбоку от центрального городского парка, напротив строящегося университета. Пять этажей включали несколько актовых залов, аудитории для лепки, рисования, танцев. Сюда можно было отдать детей с шести лет, если имелись деньги, конечно, но это не останавливало молодых родителей чуть ли не каждый год требовать у мэра расширения академии.

Охранники пустили Софью без проблем, ведь среди портретов основателей академии висели как Вадим, так и Михаил Семенович. Генерал-губернатор активно перенимал опыт зятя, таща в Екатеринослав все новинки, хоть это и слабо помогало. Мариуполь рос чудовищно быстро, достигнув в этом году трехсот тысячного населения.

Секретарь проводила Софью в кабинет, где Музыкант, а теперь она даже не хотела к нему как-то по другому обращаться, принимал балерин, решая брать ли их в новую группу.

Музыкант сидел на мягком кожаном диване с сигаретой в мундштуке, закинув ногу на ногу и любовался, как брюнетка изображает пируэт.

— Слова не могут описать, как ты прекрасна, — он убрал сигарету, — зато числа могут: шесть из десяти. Следующая!

Брюнетка закрыла лицо руками и пулей выбежала из кабинета, ревя.

Софья шагнула, чтобы зайти в кабинет, но ей преградила путь какая-то худенькая барышня

— Вы куда в таком положении? Здесь слушания!

— Хм, — улыбнулась Софья оценив нахалку, — это смотрины, щепка.

Музыкант, почуяв неприятности сам подошел к дверям и словил очень нехороших взгляд от Егеря.

— Софья Михайловна! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, прошу, — он проводил гостей и вернулся к дверям, чтобы лично их закрыть, — перекур!

На возмущение в очереди, он ответил хлопком двери.

— Софья Михайловна, может чаю? Честно даже не представляю, чем могу быть вам полезен, — он суетливо заходил по кабинету в поисках чайника, который он обычно заказывал у секретаря, — я жду Дашу и Машу после шести лет, как и договаривались, такие правила.

— Нет, я по другому делу, Вадим уехал в командировку, с кем-то там воевать, и просил меня узнать, цитирую: "как дела у французского и итальянского кабаре".

— А девочкам разве можно слышать такие слова? — нашелся Музыкант.

— Девочки, уши, — повернулась к дочкам Софья, и они послушно закрыли уши, — если бы я плохо знала Вадима, то подумала, что он не воевать в Америку поехал, а кутить в Европе. Так, что я очень надеюсь, что ты сейчас развеешь мои сомнения, а ни то, — Софья взяла паузу, — слухи, которые ходят о тебе в женских салонах станут публичными!

— Ну вот не нужно угрожать, это же не моя тайна, — на удивление спокойно отреагировал Музыкант.

Софья решила сменить тактику.

— Тогда мне придётся оставить Егеря с тобой на разговор, не закрывать же девочкам еще и глаза.

— Софья Михайловна, я если начну считать кости этому существу, то выясню, что мы и так все знаем! — заявил Егерь, — какой он амёба. Музыкант, тебя конкретно спросили, почему нет новостей от наших девочек?

— Так, не спокойно, — Музыкант пожал плечами, — когда во Франции пахнет голодом, то людям не до развлечений.

— И ты молчал? — зарычал Егерь, а Софья не встревала, молча слушая.

— Ну я пока пытался своими силами! — Музыкант начал озираться по кабинету в поисках места, чтобы спрятаться.

— Ух, — Софья схватилась за живот.

— Ой, Софья Михайловна, что же вы в таком положении? Позвали бы, я бы сам пришел со всем отчётами! — снова засуетился Музыкант.

— Рановато, — пробурчал Егерь, но увидел кивок Софьи и успокоился, — Музыкант, еще одна промашка и я сообщу Кондрату, в отсутствии Вадима Борисовича, тебя никто не защитит от Мясника.

От упоминания главы службы безопасности корпорации, Музыкант побледнел.

— Завтра с утра все будет.

— Хорошо, — Егерь помог Софье подняться и попросил, — девочки, пойдем.

Маша и Даша убрали руки от ушей и пошли в след за мамой.

— Что нужно сказать? — напомнил Егерь.

— Всего доброго! — попрощались они хором, а кода спустились и сели в карту, то спросили, — дядя Егерь, а что такое кабаре?

— Ну-у-у-у, это такое место, где танцуют, — Егерь вспотел, а Софья сидела напротив и тихо хихикала в кулачок.

— А мы если будем здесь учиться, то тоже попадём в кабаре? — спросила Маша. Вот тут Софье стало не до смеха.

— Нет, милая, туда попадают только те, кто плохо танцует.

— А куда попадают те, кто хорошо танцует? — спросила Даша.

— Замуж, — нашлась Софья.

Девочки переглянулись.

— Тогда мы хотим замуж! Замуж за папу! За папу же можно?

Софья растерянно посмотрела на Егеря, а он объяснил:

— Папа уже занят, но это правильные жизненные приоритеты, для двух княжон, — объясни Егерь, как он понимал вопрос. Ведь скоро девочки вырастут и у них появиться много других учителей. А он присматривает и оберегает, пока может.

10 Ноября 1845 года. Западное побережье Северной Америки.

Порт Сан-Франциско располагался на южном полуострове бухты и представлял из себя маленький город на тысячу человек, где жили европейские переселенцы.

По меркам любой крупной страны здесь находился край человеческой цивилизации, и как полагалось краю, собирались здесь лихие люди. Завидев целую флотилию парусников многие просто побежали из города, думая, что их пришли захватывать или наконец власть вспомнила их грехи в родной стране и решила наказать. Поэтому, когда повелители ветров встали на швартовку, то местные даже не показались. Разгружаться пришлось своими силами.

После того как пару фрегатов продали мексиканцам, оставшиеся решили оставить здесь, чтобы поддержать полк в случае необходимости. Захарченко лично руководил разгрузкой орудий, боеприпасов и провизии. Он с войсками останется здесь до прибытия из России очередного подкрепления и первых переселенцев. Откуда возьмётся это самое подкрепление и эти самые переселенцы Захарченко не знал, но Вадим обещал все организовать в ближайшие девять месяцев. Еще месяц где-то ушел бы на дорогу туда и обратно, в итоге через год примерно Захарченко и Василий будут здесь не в количестве двух тысяч человек, а больше. Это не считая местных, конечно. К этому времени как раз должна подоспеть вторая партия повелителей ветров, которую заложили в Николаеве и Ростове.

Перед отбытием Вадим устроил собрание офицеров.

— Значит так, — Вадим ходил по комнате купленного дома и курил. Все офицеры курили, один только Василий сидел отгонял от себя дым, — Значит так, скоро, искра непонимания и жадности между Мексикой и США разгорится до настоящего пожара войны. А так как у политиков в США глотка больше чем желудок, то они решаться отгрызть Калифорнию, у Мексики и этого мы не можем позволить.

— Вадим, объясни ради чего мы здесь? — попросил Захарченко.

— А это секрет, если говорить конкретно. Если же в общем, то ради очень больших денег. Ради таких же, за которые мы взяли Хиву и Кавказ.

— Но там у нас стратегический интерес, — возразил Захарченко.

— У нас вся планета — стратегический интерес, — объяснил Вадим, — не важно как близко этот интерес находиться от Петербурга, а важно, что он может нам дать. Важно, что он может дать нашим врагам и конкурентам.

— И что Калифорния может нам дать? — спросил Василий.

— Отличный вопрос! — обрадовался Вадим, — если говорить про корпорацию, то деньги, если говорить про Россию то деньги, а если говорить про каждого из вас то ОГРОМНЫЕ деньги. Нужно ли мне напоминать какая дыра сейчас у России в бюджете?

Вадим задавал риторический вопрос, потому что никто не знал точно, но каждый чувствовал.

— Так что, чтобы не предприняли американцы, но вы обязаны удержать этот порт. Хоть зубами в землю вгрызайтесь, но удержитесь! Договаривайтесь с мексиканцами, с индейцами, но удержитесь. С президентом Хосе я уже обсудил всю трагичность положения Мексики. Все что от вас нужно, так это удержать порт, об остальном я позабочусь. Вопросы?

— Подкрепление будет только через год? Войной как серой уже пахнет сейчас, — это Захарченко так тонко намекал на подземелья ада, где по сказаниям пахло серой. И подпекало.

— Если на Дальнем востоке все выйдет отлично, то быстрее, — пообещал Вадим, хотя у него такой уверенности пока не было.

Помимо фрегата он оставил один из клиперов в распоряжении Захарченко для связи или, не дай бог, эвакуации. Быстрый корабль легко уходил от преследования и соответственно легко догонял жертв.

Оставив западное побережье Америки, флотилия отправилась к молодому городу Владивостоку.

***

10 Декабря 1845 год. Владивосток.

Крупный портовый город напоминал смесь восточной и западной культур. Здесь кирпичные дома соседствовали с утепленным подобием японских хижин. Православные храмы впритирку стояли с буддийскими и сианическими*. Но больше всего поражала мешанина из разных школ судостроения в порту. Среди старых испанский, французских и русских кораблей мелькали юркие китайские и японские рыбацкие корыта.

Высадив пехоту в Америке, Вадим не оставил флот беззащитным. Моряки на его кораблях тихо готовились к бою, ведь вестник пока был не уверен, к кому же именно он пришел в гости. По переписке генерал-губернатор Живой Александр Юрьевич цеплялся за любую возможность улучшить свой край, ведь как ему казалось, в Петербурге из-за наполеоновских войн, о них совсем забыли. И Вадим воспользовался эти, предложив губернатору альтернативу. Корпорация посылала сюда товары, оружие, еду, станки и специалистов в обмен на щедрое финансирование контрабандным золотом. Более того, Вадим подсказал где еще русско-американская компания могла найти залежи благородного металла, попутно расширяя границы империи.

Так медленно и вышло, что остров Хоккайдо и все выше реки Амур попало под руку Русского императора. А у Живого появилось больше рабочих рук и еды для Аляски и других северных земель. Условия на Дальнем Востоке в среднем оставались крайне суровыми. Практически не соединённый с Европейской частью империи, этот край жил как дикий.

Следы дикости затронули и Владивосток. Рабочие и строители порта жили в шалашах напоминающих юрты рядом со стройкой. Тысячи моряков сушили рыбу прямо на кораблях-домах из-за чего стоял очень богатый аромат, перебивающий даже воспоминания о заполненном порту Петербурга.

Их встречал парадный караул Российской армии, только среди привычных европейских лиц мелькали местные азиаты.

— Ну хоть откормленные, — заметил Вадим, когда его и капитана Романова проводили к резиденции губернатора, которая скорее напоминала небольшую крепость.

— Простите? — переспросил Эраст Романов.

— Я говорю, что солдаты выглядят сытыми, — повторил Вадим.

— Так это почётный караул. Как выглядят солдаты, мы еще не знаем, — пожал плечами Романов.

— Справедливо, — согласился Вадим и остановился, чтобы надеть очки, ведь у него загорелись глаза. Он постучал в огромную дубовую дверь и поправил кобуру со спрятанным револьвером. Романов заметил это и тоже расстегнул кобуру с офицерским револьвером.

— Входите, — прогромыхал голос с той стороны.

Вадим потянул дверь и понял, что она тяжелее чем кажется. В огромной комнате, наполовину утонувшей в темноте у подсвечника сидел здоровенный мужчина, больше похожий на медведя, и да, он сидел с горящим глазами.

— Гости! Пожалуйста заходите! — он привстал, и свет упал ему на лицо.

За лохматой длинной бородой Александр Юрьевич прятал оскал от предвкушения.