Верь

Глава 10. Фотографии

— Жива, — выдыхаем мы резко хором.

С моего плеча спадает сумка, а Кристина роняет пакет с едой. Обнимается она крепко, не помню, когда ещё обнималась с ней.

— Даш, — она смотрит на меня неуверенно, а затем добавляет обидно, — похудела что ли?

И это после того как мы шесть месяцев не виделись? Все что ли? Я же ее мертвой считала, корила себя за ее смерть, а она оказывается жива, да еще и беременна. Хотя и думаю так, но сама обнимаю эту заплаканную девчушку тоже со слезами на глазах.

— За то ты поправилась конкретно, — дарю шпильку в ее сторону.

— Где она? Видели девушку с короткой стрижкой и в темной одежде? — слышу голос милиционера, и резко открываю глаза.

Сейчас меня заступает сестра, потому он и не заметил меня, хотя нас отделяет от силы несколько шагов. Медсестра за стойкой задергалась, похоже меня она тоже не заметила.

— Малая, ты чего? Натворила что-то? — спрашивает сестрица серьёзно.

— В некотором роде, мне нужно уйти отсюда. Поможешь? — перестаю ее обнимать и слегка приседаю, чтобы спрятаться за ней.

— Ты и прячешься от ментов — это что-то новенькое, — улыбается и теперь я кажется ее узнаю.

Серьёзно, как я могла ее не узнать? Все это потому, что без косметики, поправилась и лицо припухло слегка? Да и волосы, она теперь не блондинка, волосы темно-коричневые, четь светлее чем у меня. Снимает с себя розовую куртку от спортивного костюма и отдает мне.

— Думаю это не клубничный джем, — говорит слегка иронично, указывая на засохшее пятно от крови.

Молча надеваю ее куртку, впервые понимаю, что она мне даже великовата. Экстремальная диета творит чудеса с телом, но очень опасна для жизни. Подбираю сумки и медленно, как можно более естественно выхожу с Кристиной на улицу. Мы отходим от больницы в небольшой парк, где прячемся в беседке.

— Ух, устала! — жалуется Кристина, развалившись на лавке и вытаскивая с пакета в моих руках пачку сока.

— Ты в больнице лежишь, да? — спрашиваю, садясь рядом, нервно оглядываясь.

Как же я рада что она жива, но вот по поводу ее животика какие-то смешанные чувства.

— Я думала Лев Викторович убил тебя.

Говорю об этом, вместо того что бы признаться, что винила не его, а себя.

Слегка улыбаюсь, пряча за ней свои истинные чувства.

— Ты поэтому сбежала? Не глупо ли? — кривится с иронией Кристина, ставя сок обратно в свой пакет.

Не хочу ей отвечать на этот вопрос, так что все еще продолжаю улыбаться. Одно дело считать свое поведение глупостью, другое слышать это от других.

— Ну и где ты была? Хотя точнее почему вернулась? — сестра прищурилась, и я в который раз почувствовала себя скверно.

Такое впечатление что она не рада моему возращению. Нет, я не ожидала раскрытых объятий, криков радости или чего-то еще. Но все же мне казалось мы были ближе, чем сейчас.

— Как ты? Как здоровье? — спрашиваю вместо ответа, но судя по цепкому взгляду Кристины у нее нет желания вести светские беседы.

— Ну как видишь слегка приболела. На сохранении лижу, Дмитров положил. Почка плохо работает, вот поэтому лицо опухло так, что черт меня узнаешь.

— А разве ты не…

— Похоже моё особое состояние слегка избавило меня от хвоста и шерсти, так что я просто больной человек и все, — кажется слышу в ее словах раздражение.

— В любом случае, поздравляю тебя, — улыбаюсь еще сильнее, надеюсь хоть немного искренье.

— С чем? С десятью лишними килограммами или мочевым пузырем размером в монетку? И это только пятый месяц, до последнего я умру! — жалуется Кристина так, что невольно улыбаюсь.

— Это же счастье, прекращай нить и радуйся. Потом будет куда тяжелее! — обнимаю ее без спросу.

— А ты изменилась, — отвечает с улыбкой.

— Все мы меняемся, в любом случае, я очень рада за вас с Юрой, — хлопаю ее по плечу, поднимаясь с лавки.

Кристина замолчала, смотря на меня как-то странно, но я решила делать вид что не замечаю этого обвинительного взгляда. Забросила сумку себе на плечо.

— Я одолжу у тебя куртку, ты не против?

— А ты что уже уходишь? — удивляется настолько, что встает вместе со мной.

— Да, мне пора.

— Ты хоть на совсем вернулась?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — поживем увидим.

— Ты что? Жить тебе надоело что ли? Тебя твой блондин так искал, все во круге перерыл. Ляпнешь ему такое — к батарее привяжет! Остальные хоть знают, что ты вернулась? Или я теперь все всегда буду узнавать самой последней? Сижу в этой больнице вторую неделю, толстею только.

— Кирилл и Дима знают, наверное, остальные уже тоже.

— Как я и говорила — последней. Ты хоть с блондином своим виделась? Что-то они ко мне уже неделю не ходят, апельсины свои невкусные не носят. Может случилось что? Ну, помимо, твоего феноменального возращения? — пытается увидеть меня насквозь сестрица, но я только улыбнулась.

— Все нормально, не переживай. Я только вернулась и слегка повздорила с местной милицией, — все еще улыбаюсь, натаскивая капюшон от куртки на голову.

— Точно? Ну тогда позвони блондину своему что ли, что бы забрал тебя. Где ты побывала, что опять вся избытая? — бурчит, оглядывая меня с ног до головы.

— В лесу. У меня нет мобильного телефона и денег. Может одолжишь мне на такси? — прошу, оглядываясь по сторонам.

— Ну раз уж я ВИП-палате лижу за денежки твоего хахаля, так почему бы и нет. Вот держи, — выдала мне всю наличность с кошелька.

— Спасибо, я потом отдам, — киваю, пряча деньги в карман джинс.

— Ты не сказала, что он не твой хахаль, я в шоке! Вы что уже померились? — эта сплетница просияла улыбкой.

— Наверное да. Все я пойду, береги себя, — отхожу от беседки.

— Даш, — зовет сестра и я оборачиваюсь к ней.

— Что?

— Ты приходи, без тебя было скучно, — махает мне рукой, и я впервые за наш разговор чувствую, что рада вернутся.

— Приду! — обещаю ей, а затем быстро убегаю по дороге к месту где видела такси, пока ехала в машине милиции.

Вот, вечно так, трушу в самый глупый момент. Главное, когда подставляла милиционера вообще не чувствовала никаких эмоций, даже вина не мучила. Ему все равно ничего не будет, я же сбежала, как говорится нет тела, не пришьют дело. Да и после разговора с Кристиной какие-то двойственные чувства ощущаю. Как они быстро, однако сошлись, причем настолько быстро, что становится не по себе. Поженились уже? Кольца Кристина не показала, так что не ясно. С другой стороны, если они поженились мне и дела до этого нет. Если же только собираются, то я в любом случае не приду. Это уже слишком для меня, не уверена, что захочу исполнить своё обещание и прийти к ней.

Устало провожу рукой по лицу, как чёрт побери я устала от этого дня. Когда он уже закончится? Нажимаю на дверной звонок со вдохом и дверь почти сразу открывается, так что даже не успеваю среагировать вовремя, когда меня затаскивают во внутрь.

— Ну и где ты была? Я уже думал опять сбежала, начал придумывать отмазку для Кая, почему тебя сразу с ним не притащил и цепью к батарее не привязал! — выдал Кирилл после того, как закрыл за мной дверь.

— Заблудилась в лесу, а потом на милицию наткнулась, и мы слегка не поняли друг друга, — бормочу неловко, топчась на месте.

Как-то я совсем отвыкла от роскоши этого дома, даже не по себе. Осмотрелась по сторонам, кажется совсем ничего не изменилось, прошла в гостиную. Кирилл в домашних шортах и футболке протопал по лестнице на верх, иду за ним, на ходу снимая курточку Кристины.

— Милицию? У тебя и с законом не все в порядке? — не скрывает сарказма волк.

— Теперь да, — отвечаю слегка.

Один раз поступив неправильно, я стала так меняться, что уже сама себе противна. Солгать, соврать, обвинить — теперь для меня так легко. Во рту гадкий привкус, вкус дерьма в которое я превратилась.

— Да не переживай, отец разберется, — хлопает меня по плечу, прежде чем открыть дверь в операционную.

Больница на дому, как и раньше слегка удивляет меня, только теперь в другом смысле.

— Где Кай? — спрашиваю с порога, потому в этой комнате никого нет.

— В своей комнате, отец недавно закончил его зашивать, отдыхает, — отвечает волк, включая свет.

— Как он?

— В отца спроси, сейчас он придет, — после этого улыбнувшись просто уходит.

Ставлю сумку на пустую тележку, а сама сажусь на операционный стол. Давлю желание плюнуть на слова волка и пойти в комнату альфы без разрешения. Я ему никто, у меня нет права расхаживать по чужому дому, как делала это у охотников. Как будто возвращаюсь в прошлое, в раковину из принципов и собственных правил, которые нельзя нарушать. Мне тесно здесь, слегка одиноко. Иногда хочется, что бы прошлое осталось просто пройденным этапом — позади. Обнимаю саму себя на мгновение, но это ничего не меняет.

— Дарья? — голос господина Дмитрова заставляет встать с кушетки.

— Здравствуйте господин…

Договорить не успеваю, потому мужчина останавливает меня крепко сжав за плечи. Смотрит прямо в глаза, от чего становится слегка не по себе. Как будто все знает, абсолютно все.

— Девочка, что с тобой случилось? — спрашивает не многословно.

— Слишком много плохого, — отвечаю тихо, чувствуя, что вот-вот расплачусь.

Даже это вернулось, просто ужас какой-то! Беру себя в руки, слегка улыбаюсь, показываю свою руку.

— Меня собака укусила, посмотрите? — показываю замотанную руку.

— Конечно, ты только расскажи мне что случилось, с тобой, с Каем? — мужчина отошел помыть руки.

— Как он? — спрашиваю, разматывая повязку это тоже в крови.

— Я не знаю, выживет ли, Дарья. Кирилл сказал тебе не говорить, да и остальные будут, простив этого против, но я думаю не стоит лгать члену семьи. Думаю, это была самая большая ошибка, которая и привела к тому что получилось. Ты же поэтому убежала?

— Просто испугалась, — опускаю плечи, смотрю в пол.

Господин Дмитров достает инструменты и надевает перчатки. Он берет меня за руку и разматывает остатки бинта, тяжело вздыхает.

— Они выпустили на нас собак, — зачем-то объясняю откуда рана.

— Тебе не больно? От такой раны обычно кричат в голос, зашивать придется долго, а шрамы останутся большие. Да еще уколы от бешенства на всякий случай нужно сделать.

— У меня уже достаточно шрамов, одним больше, другим меньше. Какая разница? Это не больно, — слегка улыбаюсь, чем, чем, а моим болевым порогом трудно не восхищаться.

— Эти желтые пули убивают таких, как мы, да? Охотники использую подобную дрянь, ставя капельницу, что бы оборотни не могли даже пошевелится.

Вздыхаю, неприятно даже вспоминать те бессонные ночи и муки бедной волчицы. Если подумать, получается ее пытали ни за что, просто бы держать меня в узде. Андрей часами сидел вместе с нами в палате, пока та жуткая дрянь не капалась до конца, а Тася не начинала рычать от боли.

— Тебе тоже? — спрашивает старый волк, орудуя пинцетом и иголкой с ниткой.

Только слегка кривлюсь, пока он зашивает.

— Нет, они вылечили меня после того, как нашли на берегу речки. Пытались, по крайней мере.

Михаил ничего не ответил, только слегка вздохнул, продолжая свою работу. Какое-то время мы молчали, он не расспрашивал, как Кристина, и я за это ему благодарная.

— Я стреляла в Кая, — признаю ему, смотря слегка в сторону.

Где-то за дверью что-то громыхнуло, оглянулась по сторонам, но ничего не заметила.

— Желтой пулей? — предложил почему-то очень спокойно старый волк.

— Нет, обычными. Он нашел меня не вовремя. Охотники не убивают волчиц, на них они ловят, как на наживку оборотней. На десятую попытку они и поймали Кая, только у меня в ружье были обычные патроны, у всех остальных желтые… потому я и выстрелила.

Почему мне кажется, что я оправдываю себя? Возможно так и есть, да нет, точно так и есть.

— В плечо, я так полагаю? Те раны почти зажили и не опасны для его жизни, — похоже господин Дмитров тоже решил меня оправдать.

Слегка улыбаюсь, как это глупо.

— Их главный — сумасшедший фанатик, он хочет войны и разрыва договора.

— Охотники давно пытаются разорвать договор, но пока живет вторая ведьма…

— Это вы о Председателе? У нее были какие-то планы на меня, вместе с их доктором. Я своровала его ежедневник, но ничего не поняла, а также я забрала у их главного, Рада, документы из сейфа. Все в сумке, надеюсь вы разберетесь с этим, я ничего там не поняла.

— Хорошо, я все посмотрю, — соглашается Дмитров легко.

— И пули, я еще и пули их взяла и образец жидкости что они капали Таси. Все в сумке, обязательно посмотрите.

— Хватит переживать, Дарья, мы со всем разберёмся, — говорит мужчина спокойно, но у меня неприятное ощущение.

Меня, как будто отгораживают от всего этого и если раньше мне бы это понравилось, то теперь злит. Он закончил с рукой, перевязал ее снова, затем посмотрел на лоб.

— Кто зашивал?

— Молоденькая врач в вашей больнице. Я наткнулась на милицейских и наврала им слегка, потому что мой вид тяжело объяснить, не создав себе проблем. Поможете мне с этим?

— Помогу конечно, не переживай. Думаю, Марго уже со всем разобралась, у нее кто-то там в милиции прикормлен. Голова как, не кружится? Дышать тяжело? — продолжает он осмотр, берет в руки фонарик и светит в глаза.

Когда подносит к правому резко отворачиваюсь, стараясь не видать себя.

— Все нормально, больше ничего не болит. Лучше расскажите где Ваня? Почему он не пришел меня встречать?

— Он в столице, — отвечает односложно доктор, как-то с подозрением смотря на меня.

— Что она там забыл? Давно? — слегка удивленно спрашиваю у него.

— К тезке твоей поехал, Кай отпустил. Где-то месяц как, на днях должен вернутся.

— А…

Рассеянно киваю, как же на брата это похоже — думать только о себе. Хотя я тоже хороша, о том, как сейчас родителям даже не думала толком.

— Вы не знаете, как мои родители? Я не уверена, но у охотников был образец крови моего отца. С ними же все в порядке?

— Мы отправили их в Израиль, на лечение твоей мамы. Марго разговаривала с твоим отцом вчера, так что мы уверены, что они в безопасности. Откуда охотники могли взять его кровь, даже не представляю.

— Давно мои родители там? — слегка растерянно переспрашиваю, такого я не ожидала.

— Уже несколько месяцев, после того как у твоей мамы случился нервный срыв уехали.

— Опять нервный срыв? — словно эхо переспрашиваю у него.

— Она узнала, что ты пропала и впала в комму на неделю. Только в Израиле хорошие специалисты смогли помочь ей очнутся, она проходит курс реабилитации в самой дорогой клинике, так что тебе не стоит за нее переживать.

Господин Дмитров отошел слегка в сторону, убирая инструменты. Некоторое время я даже забыла, как дышать, затем резко вдохнула, словно задыхаюсь и тону. Какая же я все-таки…

— Хочу позвонить им, дадите? — спрашиваю вместо того что бы лить пустые слёзы.

— Конечно, но позже, разница во времени. Тебе сейчас стоит умыться и отдохнуть, думаю Марго уже скоро вернется и поможет тебе. Руку не мочи, хорошо?

— Я хочу к Каю, можно?

— Ну конечно, иди. Ему все равно нужна сиделка, а Кирилл плохо справляется с этой ролью — слишком неконтролируемый, — слегка улыбается господин Дмитров.

— Еще, с Димой все хорошо? Он вернулся? — спрашиваю прежде чем выйти за дверь.

— Да, вернулся, но почти сразу снова ушел по делам, не переживай, все с ним нормально. Отдыхай, пока не приехала Марго, — снова улыбается пустой улыбкой.

В его руках документы с сейфа Рада, по крайней мере он в них разберется лучше, чем я. Не пойму, зачем психопату в сейфе документы на какую-то недвижимость. Пускай подобные вещи и хранят в сейфе, но все же странно это для него по крайней мере.

Выйдя за дверь чуть не выбила глаз ручкой двери одному любопытному волку. Вот во второй раз его спасает животная реакция.

— Ты что здесь делаешь? — не скрываю своего недовольства.

— А ты что и правда в него стреляла? — с какой-то очень неуместной улыбкой спрашивает Кирилл.

— Подслушивал, — говорю известный факт и со вздохом обхожу этого несносного волка.

— Ну конечно, интересно же было! А что ты там в охотников делала? Просто интересно чем они там развлекаются? — надоедает пока иду к двери комнаты Кая и открываю ее.

— Стреляют в оборотней, хочешь, продемонстрирую? — рычу что бы отстал и закрываю перед его носом дверь, оставив его снаружи.

Как я до всего этого дожила? Вздыхаю со стоном и только после этого смотрю на оборотня. Лежит на кровати, радом с которой прибор, измеряющий пульс ровно пикает. Глаза закрыты, как будто просто спит. Еще один вздох и стон, как же все это тяжело. В комнате бардак, судя по пыли никто давно не убирался. Вещи разброшены по полу, одежда и прочая дребедень. Руки чешется все убрать, как обычно, у меня от нервов, но не делаю этого. Стаю на колени перед кроватью и прижимаюсь слегка лбом к его руке. Горячая, выше запястья перевязанная.

Всем людям, что меня окружают я приношу только страдания и неудачу. Особенно тем, кого люблю, им достается больше всего. Прикусываю губу и просто сажусь на пол, смотря на его лицо какое-то время. Мои мысли где-то далеко, а внутри так паршиво, что словами не описать. Один поступок, всего лишь один — и все пошло к чёрту под хвост. Люди продолжают страдать из-за меня, даже если меня нет рядом. В этот раз я не плачу, не жалею себя так — не заслужила. Держусь за его руку, словно за нить, держащую меня на плаву. Это так глупо, видеть в нем то, чего нет, но как же это на меня похоже.

— Даш, — слышу, что кто-то зовет меня, потому и оборачиваюсь на голос.

Марго стоит у двери нерешительно смотря на меня. За ее спиной свет из коридора, в комнате Кая царит мрак, уже стемнело. Что, мне уже пора идти? Но куда? С университета меня точно выперли, родителей дома нет, в квартире живет Кристина и Юра наверняка — мне просто некуда идти, у меня нет места, которое я могу даже на какое-то время назвать домом. По идее я могу вернуться в родной город, возможно у Вани в комнате остались ключи от квартиры, но как мне там жить, когда я знаю, что там убили из-за меня человека? Но самое тяжелое знать, что я не хочу уходить, по крайней мере пока не буду уверена, что Кай выживет и с ним все нормально.

Но даже чувствуя все это и зная, все равно отпускаю его руку и пытаюсь подняться что бы уйти. Увы мои ноги онемели от долгого сидения в одной позе, потому сваливаюсь на пол.

— Боже, ты в порядке? — Марго бросилась меня поднимать, несмотря на то что я отбывалась.

— Да… я… можно я останусь здесь? — спрашиваю у нее почти сразу.

Миссис Тактичность замирает, мне кажется я заметила, как сильно она постарела за эти полгода. Даже какой-то блеск в глазах пропал, интересно почему?

— Конечно можно, тебя разве кто-то выгонял? Я же с нашей первой встречи предлагала тебе остаться! Кирилл с ним посидит, пойдем приведем тебя в порядок, хорошо? — она взяла меня под руку, потому что ноги не слушались совсем.

Кирилл все это время стоял в коридоре и приветственно мне улыбнулся, потом зашел в комнату, когда мы вышли.

— Пошли, я тебе комнату давно обустроила, только вещи не разобрала. К тому же можно позвонить твоим родителям, хочешь? — щебечет эта женщина и я невольно улыбаюсь слегка от ее улыбки.

— Хочу, но можно я сначала приведу себя в порядок, не хочу, чтобы мама видела меня такой.

— Что? Ну конечно, я тебе помогу, — улыбается эта раньше не сносная женщина.

— Это комната с куклами, — не скрываю своего отвращения, когда подходим к знакомой двери.

— Там уже нет кукол. Я перенесла свою коллекцию в музыкальную комнату Кирилла. Представляешь этот оболтус брал мою одежду, чтобы пугать ребят по ночам расхаживая как кукла. Ты об этом знала? — возмущенно запыхтела женщина.

— Нет, конечно нет, — слегка улыбаюсь, вспоминая куклу в вуали.

Марго зажигает свет в комнате, без кукол она оказывает больше. Правда возле окна много не распакованных коробок. Намного больше, чем вещей было в общежитии.

— Эти вещи…

— Из твоего дома, твои родители продали квартиру, в которой вы жили перед отъездом. Ну что, сначала в душ? — предлагает Марго открывая неприметную дверь в ванную, вот бы раньше показала где она.

Киваю, хотя на самом деле смотрю на кипу коробок — всю мою жизнь. С одной из коробок выглядывает мой плюшевый медведь. Мама купила мне его на одиннадцатый день рождения. Я назвала его Рубинчиком, он согревал меня, когда было очень холодно на душе. Достаю его с коробки, весь в пыли, но мне все равно. Прижимаю его к груди, но уже не чувствую от него тепла. Это только воспоминания, прошлое которое ушло, но не отпускает. Ложу медвежонка на кровать с грустной улыбкой.

— Даш, ты будешь душ или ванную? — спрашивает Марго с ванной комнаты.

— Душ, руку нельзя мочить.

Раздеваюсь только прямо перед душем, высовываю замотанную руку в сторону, чтобы не намочить. Марго молчит, никак не комментирует мои увечья, я ей за это благодарна. Горячая вода смывает с меня все, кроме усталости, она остается. Мыться одной правой непослушной рукой получается плохо, так что в какой-то момент позволяю Марго помочь мне. Как будто мама снова в детстве моет, как от этой мысли тошно. Как же мне бы хотелось, чтобы это и правда была моя мама. Отмывшись она помогла одеться, а затем высушила волосы и начала меня красить. Одела меня в закрытую ночную сорочку, на лицо намазала столько тонального крема, что, если коснутся щеки — я этого не почувствую.

— Хочешь потом сделаем пластику? Уберем все эти шрамы? Не будет и следа, поверь мне.

— Не надо, просто не хочу, чтобы их увидела мама, и волосы соберите назад, что бы она не поняла, что отстрижены, — прошу смотря на себя в зеркало.

Какая-то забытая крыса, честное слово. Раньше мне нравилось больше свое отражение, даже не потому, что не было шрамов, просто раньше было по-другому.

— А зачем ты это сделала? Хотела поменять стиль? — спрашивает Марго зачесывая мои волосы назад и собирая их заколкой.

— Это сделала не я, у меня никто не спрашивал, — отвечаю на ее вопрос со вздохом.

Марго молчит, не задает вопросов, что весьма удивительно. Может она тоже опасается меня, как господин Дмитров? Доведя меня в порядок, женщина оставила мне планшет с включенной интернет программной для разговора и ушла с комнаты. Смотрю на значок звонка, но не решаюсь нажать на кнопку. Не знаю, что сказать им, как успокоить и объяснить. Думаю, сказав, что была в плену больных фанатиков — сделаю только хуже. Нажимаю кнопку вызова, напоминая себе, что люди не должны страдать из-за меня. Заставляю себя улыбаться, как низко бы не чувствовала себя в душе.

Руки опускаю, что бы через веб камеру не было видно с какой силой сжимаю расческу для волос. Не знаю, почему именно ее, просто под руку попалась и все. На лице застыла маска хорошей девочки, которая только слегка оступилась: пришла домой поздно или не сделала уроки, но никак не той, что не понятно где шлялась посреди ночи.

— Раньше ты так не поступала, — слышу первые слова от отца за долгое время.

Уже не помню наш последний разговор, только боль на щеке от его удара. По щеке стекает одинокая слеза, смахиваю ее, пока никто не заметил.

— Мне просто захотелось пожить немножко для себя, — улыбаюсь шире, быть плохой легче, чем быть хорошей.

Взгляд отца не говорит ничего хорошего. Мы с ним похожи, внешностью и характером, даже смотреть не надо, чтобы видеть, как он зол. Стоит за спинкой стула, на котором сидит мама. Она просто улыбается, не могу понять ей все равно или действительно рада. На папе рубашка с коротким рукавом, на маме летнее платье и соломенная шляпка. Не помню, когда в последний раз мама выглядела опрятной такой.

— Как там Ваня? — наконец слышу голос мамы, слабый и неуверенный.

Даже сейчас, после того, как их дочь вернулась с… Нет, пускай уж лучше думают по-другому. Да и чего стоит ожидать от мамы? Ей и так плохо из-за меня. Это я в этой истории плохой персонаж, а не она или отец.

— Хорошо, скоро вернется от своей девушки. Может сказать ему, что бы позвонил вам? — предлагаю спокойно.

— Мы позвоним ему сами, — отец, как всегда, в своем репертуаре.

— А что за девушка у него? Хорошая? — мама улыбается, слабо, но счастливо.

— Да, очень, — вру, не моргнув и глазом.

Эта Дарья никогда мне не нравилась, тёзка больная на всю голову. Что Ваня в ней нашел? Обнаглевшая от своей важности альфа сука! Слегка кусаю себе язык, что не ляпнуть это в слух. Что в ней хорошего есть? Только симпатичная мордашка и вонь волчья?

— Это хорошо, а то так внуков побаловать хочется! А у тебя как дела? — мама улыбается снова и мне приходится делать это в ответ.

— Хорошо, все хорошо, — улыбаюсь, снова не замечая, как просто лгу.

— Еще бы у нее не было все хорошо! Сбежала от всех непонятно куда, нагулялась, деньги кончились, и она решила вернуться! Браво, дочка! Я так горжусь тобой! — кричит с сарказмом отец, пока мама хлопает его по руке, пытаясь успокоить.

— Я же извинилась сразу же, как вам позвонила, — говорю ещё одну лицемерную фразу.

— И что с того? Тебя не было полгода почти! Ты можешь хотя бы внятно сказать где была? Мы заявление в милицию носили, тебя никто не нашел! — кричит отец так громко, что на заднем фоне окно дрожит.

Прекрасно понимаю почему он злится, как и то, что, если будь он сейчас здесь, получила не пощечину, а куда сильнее. Да мне самой себе хочется дать в челюсть с ноги, но что поделать, лучше такая ложь чем правда.

— Отдыхала, на море была — вот как загорела. Хорошо проводила время, — стараюсь говорить это радостно, хотя голос и скрипит от едва сдержанных настоящих чувств.

— Даша! — вскрикнул папа, хлопнув по столу.

— Что?

— Откуда ты деньги взяла? — надавил отец, как видно его сейчас это очень волнует.

— Там, где и вы — у Кая, — вру без зазрения совести, словно это обычное дело для меня.

— Ты взяла его деньги и сбежала ничего, не сказав? — лицо папы покраснело до состояния помидора, а все от злости.

Не высокого же обо мне мнения собственные родители, может и правда стоило своровать у Рада и наличность? Надо же соответствовать мнению родителей!

— Взяла, вы же тоже деньги взяли и в Израиль уехали не от продажи нашей квартиры, я так понимаю. Так почему мне нельзя? Что вас смущает? Что в этот раз я продала сама себя, а не вы меня, как обычно? — слова вырываются сами, но как только договариваю их понимаю какую совершила ошибку.

Одна ложь тянет за собой другую и неизбежно кому-то от нее будет больно. Мама всхлипывает, пока я отворачиваюсь под грозный крик отца. Язык чешется сказать, что ничего плохого я не сказала — ведь это была правда. Но это слишком жестоко, даже если я злюсь сейчас на них, это не будет продолжиться долго на то они и родители. Эти люди дали мне жизнь, я всегда буду им должна за все что было в прошлом.

— Ты никогда не была такой, не так я тебя воспитал! — причитает отец, пока я всего лишь вздыхаю.

На языке снова вертится колкая фраза, о том, что ему не было, когда меня воспитывать. В перерывах между попойками, командировками и Эммой места не хватало. Одна высказанная ложь, а столько проблем!

— Возможно, но как получилось, так получилось.

— Даш, вы хоть предохраняетесь? — задает мама неожиданный вопрос, от которого мы с папой слегка в шоке.

— В смысле? — переспрашиваю у нее, даже улыбку не могу на лице сделать.

— Ты же умная и взрослая, все понимаешь, — с остывшим выражением лица отвечает мне мама.

Разве она только что не говорила о том, что хочет внуков? Это чем же я хуже Ваниной сучки? Да и вообще с чего она взяла что я… буду так отрабатывать деньги, которые якобы взяла у Кая? Почему моя ложь заставляет МЕНЯ разочаровываться в собственных родителях? Вот если бы каждая ложь приносила людям такие же страдания как мне сейчас, люди бы не лгали.

— Как ваше здоровья, мама? Вижу лучше, я рада. У нас сейчас поздно, я пойду спать? — стараюсь говорить вежливо, но сарказм в голосе тяжело скрыть.

Никогда не говорила с ней на «вы» раньше, но похоже теперь всегда так будет. Если нас с родными связывают невидимые нити, то нить что связывала нас с мамой порвалась. Если с ее стороны ее аккуратно отрезали ножницами, а с моей вырвали со клочком одежды.

— Хорошо, нам пора на процедуры, — соглашается папа, пока мама, слегка махнув рукой уходит.

Отец садится в ее кресло, но не нажимает отбой, только цепко смотрит судя по взгляду на меня.

— Даша, не делай таких глупостей больше.

— Я постараюсь, папа, — соглашаюсь уже не пытаясь улыбаться и первой кладу трубку.

Вздыхаю, закрыв глаза и бросаю расческу на пол. Почему иногда слова приносят куда большую боль, чем удары? Почему уважение у родных так легко потерять, а заслужить зачастую просто невозможно? Столько вопросов и ни одного ответа, возможно потому что ответа никто не знает.

Оборачиваюсь на коробки, разобрать что ли? Или просто пойти спать? Глаза слипаются, но после умывания, становится лучше. Возвращаюсь в спальню, но сразу же покидаю ее. В коридоре темно, наверняка Марго пошла спать, уже и правда поздно. Пройдя по коридору останавливаюсь на том же месте, где много месяцев назад впервые увидела Кая. Точнее я думала, что в первые, сейчас в этом не уверена. Воспоминание, что пришло ко мне во сне, такое яркое, как будто все это произошло совсем недавно. Именно это меня и настораживает, кажется, что это такая игра разума, выдумка моего больного воображения. Хотя какая разница, это же всего лишь прошлое, да и он судя по всему забыл об этой глупой встрече, если она вообще была. Кай вообще кажется слишком многое забыл за последние полгода, или просто изменился, очень сильно и мне это не нравится. Я не знаю, как теперь с ним себя вести, моё глупое сердце что-то воротит, когда он ведет себя не так раньше.

Взять хотя бы вчера. Подговорив Артура вырубить камеры еще раз, засунула в стиральную машину все свое постельное белье (как прикрытые). Дожидалась пока стиральная машина выключится от отключения электричества, а затем полезла в шахту лифта. Где-то на уровни первого этажа нога соскользнула и сдавленно визгнув свалилась в подвал, благо оборотень успел меня поймать. Да еще как поймал, за самую филейную часть, от чего я чуть вместе с ним не забурилась на бетонный пол.

— Хорошо, что ты сегодня одела штаны, — прокомментировал ситуацию волк, отпустив меня на землю.

Только вдумайтесь: он даже меня не обозвал, как обычно! Может потому что я похудела и ему не за что обзывать меня коровой? Или ему худые нравятся и все дело было в том? Почувствовала себя паршиво и гадко, пускай я выгляжу так, но чувствую себя такой же, как раньше — толстушкой. Может поэтому и не комплексную по поводу шрамов, для меня их как будто нет. Кстати о лице, достаю с сумки за плечом свечу и спички, пытаюсь зажечь, но у меня плохо получается. Теперь, когда с глазом такие проблемы, мне сложно делать то, что требует движений каждой руки по отдельности. Возможно поэтому правая рука не слушается и не может удержать пачку спичек, она падает куда-то на пол.

— Чёрт! — ругаюсь, собираясь нагнутся, чтобы поискать на ощупь коробок, но меня опережают.

Теплые пальцы касаются моей руки, коробочка со спичками возвращается в мою руку, но я ее снова роняю. В этот раз она падает не случайно, теплое дыхание обжигает кожу на лице — он так близко стоит? Его пальцы слегка касаются моих, поглаживают так нежно, что просто не могу прекратить эту ласку. Чувствую некое напряжение, просто не знаю, что делать. Оттолкнуть его? Но он же не делает ничего плохого, даже силком не целует. Облизываю губы, чувствую некое разочарование. Он поворачивает мою ладонь и перекрещивает пальцы с моими. В этом движении читается поддержка и защита, словно мы одно целое. Я должна сжать его руку пальцами так же, но я не могу, они не послушаются. Не хочу показывать насколько беспомощна, потому выдираю свою руку из его, отшатываюсь словно его близость меня пугает. Да зачем мне свет? И так хорошо, красных щек в темноте не видно, хотя бы не так стыдно. Оборотень молчит, пока я сбираюсь с мыслями что бы поведать план побега.

— Я придумала, как мы сможем убежать отсюда, — начинаю с самого обнадеживающего.

Оборотень не отвечает, а при том что я не слышу и не вижу его, мне становится слегка не по себе. Может просто хочет послушать мой план? Продолжаю говорить, как можно более убедительно, словно это раз плюнуть, выбраться с логова врага притворившись их главарем. О том, как достану браслет и кнопку переключателя вместе с ключами от камеры не говорю много — ему лучше этого не знать. Заканчиваю свой рассказ скомкано, потому что тишина слегка напрягает. Продолжает молчать — это начинает реально пугать, а вдруг ему плохо стало?

— Кай? — спрашиваю тихо, даже делаю шаг вперед и натыкаюсь на него.

Не отзывается, ничего не говорит, даже попытки коснутся меня не делает. Опять это легкое разочарование, которое почти сразу исчезает. Мне хочется зажечь свечу снова, чтобы увидеть выражение его лица. Так не честно, он видит меня в темноте, а я его нет. Теплое дыхание щекочет лицо, он так близко.

— Я не знаю, как ещё вытащить нас отсюда. Этот план — все что смогла придумать за такое короткое время.

Теперь оправдываюсь перед ним, непонятно почему.

— Нас? — слышу где-то совсем рядом, пока его дыхание престает щекотать моё лицо.

Отошел назад? Мне надо научится держать себя в руках, иначе такие резкие вздохи будут выдавать меня с головой и дальше.

— Нас. Или ты хочешь, чтобы я осталась здесь? — слегка злюсь, но скорее на себя, чем на него.

— Не хочу, — слышу его ответ, как и чувствую, как касается моей щеки.

Это движение — ласка, которая ассоциируется у меня только с ним. Но почему, мне кажется, что перед мной другой человек? Я не вижу его, только чувствую касание, оно все то же, но чувства не те. Он словно другой человек и мне не нравится это.

— Ну тогда хорошо, попробуем сбежать, в этот раз должно все получится, — улыбаюсь и делаю шаг назад.

Надо уходить, скоро починят свет, нужно спешить, а я медлю. Убираю волосы за ухо, щёки слегка горят, чувствую себя подростком, не привыкла я к такому.

— Что означает «в этот раз»? — говорит тихо, но при этом заставляет меня напрячься.

— Я уже пыталась убежать отсюда, как видишь не получилось, — заставляю себя улыбаться, как будто мелочь.

Не рассказывать ему же, о том, что было после, он же убьет их всех. Или нет? Почему-то раньше была в уверена, несмотря на то, что между нами происходило, он за меня глотку любому порвал. Все-таки перед другими оборотнями же защитил. Какой-то неоднозначное впечатление он вызывал у меня раньше, как будто в нем два человека жило, один меня ненавидел, а второй… хотел? Теперь же перед мной один человек, и я еще больше не понимаю его мотивов.

— Поможешь? Пора уже уходить, — прошу его, пытаясь рассмотреть в темноте на потолке шахту лифта.

Ничего не отвечает, только чувствую его руки, подхватывающие выше колен. Это он настолько деликатен или брезглив? Хватаюсь за его плечи, не ожидая такой поддержки, за попу и то удобней было. Нашариваю руками дырку в потолке, но пока не лезу в нее.

— Даш, — слышу его голос и чувствую, как теплое дыхание вызывает мурашки где-то в районе живота, — ты ведь правда вернешься со мной?

Моё еле слышное «да» далось очень тяжело, то ли потому что он прижался лицом к моему животу, то ли потому что этим вопросом маскировал кучу других, на которые я бы не ответила утвердительно. Подтянулась и вылезла по шахте наверх на полном автомате, так же как и убрала стиральную машину от двери и пошла в свою комнату. Только в ванной до меня наконец дошло что именно так сильно меня задело — старый Кай так бы никогда не сделал. Он никогда бы не спросил такое, скорее уж сам утащил силой, чем позволил мне выбирать самой.

Подхожу к двери в комнату альфы, слегка стучу в дверь, перед тем как открыть ее. В комнате полумрак, светит только большой фонарь валяющейся на полу. Кирилл сидит на полу, прислонившись к комоду спиной. На ушах наушники, глаза закрыты, только нога дергается в ритм музыке.

— Не спишь? — спрашиваю с улыбкой, закрывая за собой дверь.

— О, ты чего здесь? Решила меня сменить? — обрадовался моему появлению узкоглазый и стянул с ушей наушники.

Сажусь на пол рядом с ним, подтягиваю к себе колени. Прибор мирно пикает, оборотень по-прежнему без сознания. Досталось же ему, сначала я подстрелила, потом Рад пытал и бил, и вот теперь эта пуля и нападение собак. Мне жаль его, хотя я не должна это чувствовать. Я вообще ему ничего не должна, мы сбежали же от охотников, в основном благодаря мне. Почему же все равно чувствую вязкую вину и что-то еще не менее едкое, что не могу описать словами?

— Как он? — спрашиваю, смотря на избитое слегка посиневшее лицо оборотня.

Этот вид не взывает во мне отвращения, наоборот мне хочется поцеловать и залечить каждый синяк и ранку на его лице — словно мать поцелуем лечит и забирает боль у ребенка. Странные ассоциации и мысли, хорошо хоть не сказала подобный бред в слух или не попыталась такое сделать. Совсем уже с ума сошла, а ведь было время, когда во мне пылал гнев и обида на него.

— Михаил сказал, что все хорошо, надеюсь завтра проснется, а то слегка надоело здесь торчать. Слушай, если ты здесь останешься, я пойду спать, а? — Кирилл даже глазками похлопал, пытаясь меня разжалобить.

— Сначала скажи мне, — перевожу взгляд от него, на оборотня в кровати, — что с ним случилось?

— Разве ты не должна знать, вы же вместе у охотников были?

— Я не в том смысле, Кай очень сильно изменился. Совсем непохож на себя, словно другой человек.

— Не знаю, по-моему, он такой, как прежде, шпыняет меня, как и раньше. Не понимаю, о чем ты, — пожимает плечами парень, откладывая плеер с наушниками в сторону.

— Разве? Он вел себя по нормально, даже ни разу не обозвал меня или ударил…

— А ты что любишь жесткое садо-мазо в отношениях? — хохотнул Кирилл, за что чуть не получил подзатыльника, опять его звериная реакция спасла.

— Я тебя сейчас дам, пошляк чёртов! Серьёзно спрашиваю, а ты глупости несешь. Дело не только в этом, он слишком сильно изменился, меня это пугает. Что с ним вообще случилось пока я…

— Пока ты непонятно где пропадала? — перебывает меня узкоглазый с улыбкой.

— Да, — киваю, отворачиваясь и смотря слегка в сторону.

— Не знаю, ты пропала, мы всю округу обежали, но не смогли найти тебя. Искали неделями, но это не принесло результатов, а однажды утром Кай ушел снова искать тебя и не вернулся. Его не было где-то неделю, мы всю местность обшарили, думали уже и с его с помощью милиции попробовать искать, а затем он вернулся сам. Видела его шрамы? Тогда они и появились, он так и не рассказал откуда они взялись и где он вообще был.

Кирилл замолчал, а затем поднялся на ноги и поднял фонарь с пола. От этого в комнате стало совсем темно, свет направлен на дверь в коридор.

— Тогда у него поменялся характер? — слегка растеряно перевела взгляд от двери на еле святящий прибор, показывающий пульс.

— Я не очень понимаю, что тебя смущает? Помнишь Нину, девушку Димы? — парень повернулся и засветил фонарем в лицо.

Скривилась и поднялась на ноги, чтобы избежать боли в глазах от резкого света.

— А причем здесь она? Вы хоть нашли ее тело? — спросила, пытаясь забрать фонарь, но узкоглазый отошел назад.

— Нашли и не только ее. Этот математик свою бывшую жену порешил и закопал в лесу. Читал его дневник — это что-то с чем-то! По его мнению, любая женщина порочна и способна на предательство. Вот ни капли не жалею, что мы с ним разобрались, если бы дело дошло до суда он максимум пятнадцать лет отсидел или вообще в психушку загремел.

— Вы никому не сказали, что нашли их? Даже родным?

Как будто перед глазами вижу ее портрет с надписью разыскивается, даже не по себе стало, особенно после того как увидела такой же свой.

— Сказали, не все, как ты понимаешь. Похоронили, как положено. Димка после этого несколько недель не выходил из комнаты.

Кирилл опустил взгляд, слегка вздохнул.

— Как он? Держится?

— Ему было очень трудно, сама понимаешь, но уже лучше, — парень улыбнулся, открывая дверь в коридор.

— Эй, куда ты? Ты же так и не ответил на мой вопрос, только тему сменил! — возмущаюсь, пытаясь ухватить его за руку.

— Вот проснется Кай, и сама у него спросишь, чего он так изменился! — бросает этот хитрый лис клацнув по переключателю, прежде чем уйти.

Резко загоревшийся свет ослепляет меня, и Кирилл успевает уйти, пока я прячусь, закрыв рукой глаз, второй все равно нет смысле закрывать. Ушел, так ничего толком не сказав, вот же хитрый засранец. Хотя что здесь расстраивается, в любом случае сменила бы его.

Повернулась к кровати, все по-прежнему, Кай спит, точнее я надеюсь, что только спит. Хоть бы ему и правда было лучше, увы от меня это не зависит. Все что я могу, это хотя бы прибраться в этом бедламе, как Марго здесь еще не навела порядок? Ну ладно, мне все равно нужно чем-то занять себя, почему бы не и нет. Сходила правда, быстро переоделась в старые шорты и топ, не в ночной рубашке же убираться? Старалась не задерживаться, а то оставлять Кая без присмотра даже на минуту страшно. Притащила со своей комнаты орудие для уборки, в ванного оборотня их не оказалось. О том, как выгляжу в старой одежде задумалась только когда начала протирать зеркало в ванной. Раньше этот топ и короткие шорты носила только дома, потому что стеснялась, теперь же они смотрелись куда лучше. Ощущения поэтому поводу были приятными, пока взгляд наткнулся на порозовевшую линию шрама, чуть ниже пупка. Задернула топ ниже, чтобы прикрыть ее, но не получилось. Так же, как и никак не прикроешь следы на лодыжке от зубов собаки. Хоть лицо из-за косметики кажется нормальным и то хорошо. Провела пальцем по переносице, и кости срослись правильно почти везде, только не на правой руке. Поэтому она не слушается меня, особенно пальцы, словно какие-то китайские палочки. Оставляю это дело, нечего жалеть себя — надоело. Быстро убрав в ванной, вымела все хорошенько, а затем вернулась в комнату. Пока убирала там каждые десять секунд заглядывала в комнату, не находится рядом так тяжело.

Решила начать убираться сверху, а затем уже мыть пол. Открыла окно, чтобы проверить, и затем занялась не закрывающимся шкафом. Мне нравится убираться только когда сильно нервничаю, это занимает моё тело и мешает думать, а большинство моих проблем от моих же мыслей. Со шкафом разобралась довольно быстро — бросила грязную одежду в корзину для белья расфасовала оставшуюся по оттенкам белого и серого, надо будет ему что-то яркое подарить, а то скучно одевается, пускай и можно. Подумала об этом, а затем себя одернула. Это что я сейчас размышляла, как его девушка? Вздохнула, дала себе по лбу сама, напомнила к каким выводам пришла и слегка отпустило. Дальше взялась наводить порядок в столе, но как оказалось там пыль была только сверху, внутри же все аккуратно сложено. Высунула все выдвижные ящики, а засунуть не смогла, пришлось высовывать все и запихать снова. Именно тогда от низа одного из выдвижных ящиков отвалился бумажная папка. Просто, как в фильмах о детективах, никогда не думала, что кто-то прячет что-то таким способом в реальности. Вопрос в том, что может прятать альфа здесь? Оглянулась на кровать, Кай по-прежнему лежит на месте с закрытыми глазами. На ощупь там фотографии или карточки, а также какие-то бумаги. Открыла папку и сначала достала бумаги, только проглянула их мельком. Там было несколько свидетельств о смерти, свидетельство о рождении, школьный аттестат, бумаги на недвижимость и акции какой-то мне не известной компании. Все бумаги на не известное мне имя и фамилию, может липовые? Отставила их в сторону и достала то что осталось в пакете еще. Поскольку руки у меня не с того места растут, с пакета неожиданно выпало и покатилось по полу кольцо. Оно закатилось под диван, и я сразу же бросилась его доставать, да так резко что, поскользнувшись упала на пол. Папка взлетела в воздух, с нее выпали фотографии. Большинство упало на меня, некоторые на лицо, хотя я и закрылась руками от них. Покряхтев поняла, что надо все-таки ставать и приводить комнату в порядок. Фотографий было много, собрала несколько с себя и с удивлением увидела на них знакомого мне мальчишку из своих воспоминаний. Тогда у него еще были темно-русые волосы. Улыбался, сидя за детской машиной, в детстве все мечтали о такой же. Еще одно фото и тот же мальчик в окружения множества плюшевых игрушек, только он меньше. Собираю фотографии, в основном на них только мальчик с игрушками, иногда с другими детьми в компании. На одной он в костюме мушкетера, а рядом стоит женщина в облегающем платье и норковой шубе, а с другой стороны мужчина ниже ее, в летах и полноват. Они все улыбаются, возможно это настоящие родители Кая? Повернулась что бы посмотреть на самого парня, сейчас он очень похож на свою детскую фотографию, возможно из-за цвета волос. Продолжаю собирать фотографии, на них почти нет совсем детских, обшарила весь пол, проверяя все ли собрала фото, пока не заметила слегка надорванную фотографию. Подняла ее и увидела сначала Кая в школьной форме с букетом цветов для учителя. За ним стояла женщина с русыми волосами, ее руки нежно обнимали недовольного чем-то мальчишку. Она показалась мне очень знакомой, особенно эти ее длинные волосы. Мне кажется, или я видела эту женщину на фото в комнате Рада? Да нет, бред какой-то, откуда она там может быть? Наверное, просто похожа на нее. Самое интересное в этой фотографии то, что верх ее оторван и судя по руке на плече женщины — там раньше был какой-то мужчина. Кто это? Ладно, нужно собрать все вещи, что я так эффектно разбросала. Запихиваю документы обратно, но фото пока просто ставлю на пол вместе с папкой. Кольцо же ещё не нашла! Полезла обратно под диван и только шваброй еле достала его оттуда. Чихнув от пыли присела на стул, разглядывая побрякушку. Серебряное с большим овальным лунным камнем, похожем на яйцо, вокруг которого из серебра выкована маленькая змейка. Оригинальный дизайн, не сказать, что мне понравилось, но камень и правда красивый. Зачем оно ему? Отставила его и снова взялась за фотографии, точнее за ту что порвана. Зачем нужно было ее рвать? Кто на ней изображен? Повертела ее в руках, а затем приглянулась к руке женщины, на ней такое же кольцо, как это. Может она мать Кая, потому он хранит ее кольцо? Что с ней случилось? Тот мужчина которого оторвали — его отец? Да и вообще почему меня так волнует это сейчас, когда раньше было все равно? Пересмотрела снова бумаги, четыре штуки, на людей с одной фамилией — Марков. Две женщины и двое мужчин, в графе причина смерти у каждого разное написано. Давней всего умерла пара, причем в один и тот же день, потом еще один мужчина, а в конце женщина. Засунула бумаги в папку снова перебрала фотографии и позволила себе то, что никогда не позволяла раньше — своровала одну из фото. Забрала одну из серии фотографий, на которой он в милом голубом костюмчике обнимает толстую кошку. Какой же миленький, что помимо воли на лице появляется улыбка. Сложила все снова, как и было, а затем закрыв папку приклеила ее обратно на двухсторонний скотч к выдвижному ящику. Фотографию несколько мгновений не знала куда деть, а затем быстро занесла в свою комнату и засунула в шкафчик под зеркалом.

Вернувшись принялась дальше убираться, делала это долго и муторно, почти до рассвета. На стадии состояния «лишь бы до кровати дойти» зевая отошла к комоду, чтобы убрать него тряпку, которую забыла убрать и заметила там перевернутую рамку для фотографий. Без задней мысли подняла ее, чтобы затем снова пустить фотографией назад. Мама таки дала Марго ту мою детскую фотографию! У меня просто слов нет, мало того, что ее и правда ему отдали, так еще и в рамочку вставили. Что-то не сомневаюсь, что он ее так специально поставил, фотом вниз. И что мне с этим делать? Убрать его, все-таки моё фото? Подумала немного и решила оставить ее так же, как и была, теперь счёт один-один, у меня тоже его детская фотография есть.