Вероломный бог

Глава 9

Я неохотно уменьшил текущий сквозь мышцы поток магии до тонкой струйки. Навалились давящая, сводящая судорогой усталость и почти непреодолимая тошнота. Пытаясь научиться манипулировать своей плотью, маги без способностей к магии тела часто убивали себя: конечности отваливались, мышцы, органы и сердца разрывались. Я знал кое-какие трюки, но не мог и мечтать о том, чтобы стать такой же разрушительной махиной, как рыцари с истинным Даром к магии тела.

Я уставился на опустевшее окно. Откуда взялись эти новые силы? Я осмотрел свои руки, будто впервые их видел. Чтобы так быстро и жестоко разобраться с человеком, обычно требовалось прикоснуться к нему. Десять лет назад я точно не обладал такой силой. Мне стало дурно. Пусть и ненамеренно, я все же убил человека, просто выполнявшего свою работу. Я чувствовал неодобрение духа Линаса. Проклятие, нужно быть осторожнее. Что бы ни обнаружил Линас, это важнее одной жизни – жизни Линаса, моей или этого несчастного дурака. Нет времени винить себя.

Не теряя бдительности, я продолжал прочесывать темноту в поисках сумрачных кошек. Времени на то, чтобы порыться в головах стражей, пробраться сквозь магические заслоны и обыскать склад, было мало. Арканум наверняка узнает о том, что его охранные чары нарушены.

Я сосредоточил Дар на оглушенных стражах, стараясь не поддаваться восторгу власти и всемогущества.

– Что вы знаете об убийстве Линаса Грэнтона? – спросил я, просеивая их вялые мыслишки.

Ни хрена, был их ответ, только то, что все бумаги со склада забрали в Судебную палату в Старом городе. И если хочу узнать больше, нужно идти туда самому.

– Сядьте и спите, – приказал я, и они тут же послушались.

Я освободил их разумы, стер свои следы и подбросил ложные воспоминания о том, как они покупают сладости у возвращающейся домой торговки. Они будут помнить смесь нескольких встреченных мной в последнее время женщин – беззубой старухи, уличной девки и подавальщицы в таверне, а также то, что им внезапно захотелось спать. Я вздрогнул от отвращения к упоению властью, которое почувствовал. Другие маги не представляли, каково это, с чего бы им? Я единственный ныне живущий маг с этим проклятым Даром, но я прекрасно понимал, как в древние времена появились тираны. Власть соблазнительна, но я не горел желанием править. Слишком уж тяжелая работенка. Кроме того, одна из причин, по которым я не ладил с Арканумом, заключалась в том, что я не любил, когда мне указывают, что делать, и не хотел становиться таким, как они.

Наверное, поэтому я считал Натэра, Похитителя жизни, единственным стоящим признания богом. Повезло, что именно он стал моим покровителем. По традиции все матери Сетариса на рассвете первого дня каждого месяца собирались на храмовых площадях, чтобы испросить благословения и защиты одного из богов для новорожденных. Детей окунали в купель со святой водой из самого глубокого колодца Сетариса, хором пели молитву, и затем кто-то из богов выбирал, их храмы двигались, словно живые, в знак одобрения.

Когда жрец поднял меня в воздух, я обмочил ему лицо и парадное облачение – настоящий водопад, как говорила моя мать, едва сдерживая смех. Думаю, Натэр тоже неплохо посмеялся, поскольку, если верить матери, одобрил меня быстрее, чем кого-либо за всю историю Доков. Что ж, Натэр хотя бы имел чувство юмора и никого не учил, как жить. Он был упрямый, независимый и свободолюбивый, в точности как я, и не хотел спорить с другими богами за бо́льшую долю льстивых верующих Сетариса. И, в отличие от Арканума, не любил никого судить.

Если маги узнают, что я манипулировал сознанием кого-либо, кроме никчемных отбросов из Доков, дело плохо. Этот страх коренился глубоко в душе каждого мага, поэтому я тщательно поддерживал личину разгильдяя и пьяницы, не позволяя никому даже заподозрить, на что действительно способен. Но сейчас это неважно, ведь Линас мертв, а Скаллгрим вторгся в Каладон.

Я снял с мертвого стража перчатки и натянул их. Вряд ли они ему понадобятся. Тонкая кожа не даст нюхачам Арканума обнаружить мое присутствие, пока в них не впитаются мой пот и магия. Каждое прикосновение оставляло магический след, по которому проклятые сумрачные кошки рано или поздно меня выслеживали. Осторожность имеет свои пределы, каждому человеку надо хоть иногда мочиться.

Я осмотрел боковые двери и обнаружил, что дверные ручки обмотаны толстыми цепями, заваренными пиромантом. Без фомки не обойтись, а я не хотел использовать Расчленитель – мне нужно было сохранять спокойствие и рассудительность, а не жаждать крови и резни, да и оставлять после себя остатки цепей с необычным распилом совершенно ни к чему.

Я обошел здание в поисках другого пути и остановился на закрытом ставнями окне. На нем тоже имелась цепь, но мои отмычки быстро с ней справились. Видимые магические письмена ярко краснели на фоне выбеленного дерева. Слишком очевидные, рассчитаны на случайных воров. Я осмотрел окно с помощью Дара, попытался почувствовать вибрации силы, бегущей сквозь глифы. Видимые письмена – ерунда, они только визжат и пускают искры, их легко обезвредить или обойти. Меня беспокоило то, что скрывалось внутри, нечто обладающее убийственной силой, спрятанное в узорах мелкой магии.

Я осторожно распутал сплетения и выпустил из них всю силу. Повторный осмотр не выявил следов другой опасной магии. Я потянулся к ставням, но внезапно что-то привлекло мое внимание – царапина на белой краске. Я остановился и присмотрелся к петлям. В металле скрывалось нечто гениальное и смертоносное, чего я никогда раньше не видел – два неактивных фрагмента знака-молнии. В них не хранилась энергия, а значит, не было ничего магического. Когда сработает, он возьмет энергию прямиком из своего создателя. Если я открою ставни, петли повернутся, фрагменты соединятся, и охранный знак будет активирован. Ловушка, предназначенная убивать магов. Хорошо, что последние десять лет я не полагался на свой Дар.

Сплетения нескольких видов магии в охранном знаке поражали сложностью. Их создал маг, чьи знания и умения намного превосходили мои. В вопросах взлома магических знаков опыта у меня было побольше, чем у других, но даже я не знал, с чего начать. От него так и несло старшим магом. Я внимательно изучал его, запоминая структуру, – на случай, если придется убивать какого-нибудь мага.

Мне повезло, что знак не был активен – я просто ударил камнем. Дерево треснуло, и петля выпала. Выходит, создатель магического знака перехитрил сам себя.

Я схватил один из фонарей стражей и пролез в окно, подняв сапогами тучу опилок. Склад был практически пуст. Не похоже, что дела у Линаса шли хорошо. Я прошел мимо деревянных полок, разглядывая товары: несколько коробок с моржовой костью с резными изображениями кораблей и рун Скаллгрима, великолепный красный с золотом гобелен в ахрамском стиле с портретом какого-то царя, благословляющего своих подданных, затем ящики с мешаниной пыльных странных чужеземных скульптур с гротескными гениталиями.

Я перешел к выпивке. Судя по количеству и качеству, Линас занимался ввозом в Сетарис спиртного из других земель: амфоры с прекрасным эсбанским вином, бочки с рубиновым элем Железного порта и сидром из Порт-Хеллисена, и даже полдюжины зеленых бутылок из дорогого рифленого стекла, тускло светившиеся в лунном свете. Скорее всего, произведены в одном из Тысячи царств. Там же притаились и три бочонка виски «Погреб горца», старого, редкого и чудовищно дорогого.

В углу стояла резная эсбанская мебель из красного дерева: тяжелый письменный стол с десятками маленьких ящичков, несколько столиков разного размера, поставленных друг на друга аккуратной стопкой, и большое богато украшенное купеческое кресло с высокой спинкой и позолотой, которое вполне могло бы сойти за трон. В рисунке блестящего дерева проглядывал кроваво-красный оттенок. Кресло казалось неудобным – скорее всего, оно предназначалось для показухи. Вместо ножек бархатное сиденье покоилось на платформе с вырезанными на панелях величественными сценами. Сиденье было слегка приподнято, и под ним имелось место для маленького сейфа. Возможно, оно использовалось для контрабанды, если Чарра была права. Я постучал пальцами по нижней части. Полый звук. В одном углу нашлась крошечная дырочка, и с помощью валявшегося рядом гвоздя я смог отковырнуть фальшивое дно. Пусто. Но могу поспорить на что угодно, в момент прибытия кресла в Сетарис там что-то было. Я пошел дальше, помня о том, что время быстро истекает.

Когда я проходил мимо пустых стеллажей, по спине без всякой видимой причины побежали мурашки. Я почувствовал клубок неясных эмоций и смутное ощущение какой-то неправильности. Чем сильнее я старался обнаружить причину, тем слабее становилось ощущение. Только через мгновение я понял, что на некоторых полках меньше пыли, а на старом дереве красуется несколько свежих царапин. Присев на корточки, я осмотрел пол. На опилках следы, будто недавно тащили что-то тяжелое. Под нижней полкой валялись кусочки потрескавшегося зеленого воска и крошечные керамические осколки. Я нагнулся, чтобы их осмотреть, и уловил резкий запах уксуса. Кто-то вымыл пол, скорее всего, после того как уронил кувшин с вином.

Я обследовал оставшуюся часть склада, но не обнаружил ничего примечательного. Если тут и были какие-то зацепки, ноги стражей стерли все следы. Поднявшись по скрипучим ступеням в личные комнаты Линаса, я заглянул в кабинет и спальню. Там было пусто, на полу валялись ящики от выпотрошенной мебели, и даже половицы были вырваны. Все, что могло оказаться полезным, уже увезли для исследования.

Я скрипнул зубами от досады и затопал обратно вниз. Возле этих пустых полок осталось что-то от Линаса, в глубине моего сознания зудело какое-то напряженное чувство, совершенно неразличимое, не будь мы связаны узами Дара. Я не имел ни малейшего представления, что это значит, но в горле стоял неприятный металлический привкус.

Кому-то потребовалось содержимое этих полок? Или то, что хранилось под креслом? Что ж, вполне вероятно, и это уже кое-что.

Я вылез в окно, осторожно закрыл за собой ставни и направился обратно к Болотному мосту мимо ничего не помнивших стражей. По пути я выбросил в реку перчатки мертвого стража – они напоминали о неприятном и уже были испорчены моим запахом.

Я не нашел на складе ответы, только новые вопросы, но теперь чуял след. Линас зарабатывал импортом, и вряд ли за время моего отсутствия нажил много врагов – он был самым приятным человеком из всех, кого я знал. Правда, у него слегка поехала крыша после неудачной попытки пройти Ковку, когда Арканум вышвырнул его на улицу, но кто из нас не поехавший в той или иной степени? Я был уверен, что он не полезет во что-нибудь особенно противозаконное, во всяком случае, сознательно. Что за товары лежали на этих полках? Их забрали до или после убийства, и связаны ли они с присутствием Линаса в трущобах в ту ночь? Возможно, он встречался с покупателем.

Я надеялся найти что-то более надежное, но теперь пришлось отправиться за информацией в Старый город, и если меня узнают, то откроют охоту. Если верить легендам, в темные времена до возвышения Эшарра подобные мне маги властвовали над человеческими племенами и вели бесконечную войну друг с другом, пока не появились санкторы, невосприимчивые к силе тиранов, их Дары использовались только для того, чтобы отрезать других магов от источника силы и убивать их.

Неудивительно, что Арканум принимал меры, когда появлялся такой опасный реликт, как я, несмотря на то, что в его ряды якобы мог вступить любой маг. Да и подобные мне не жили достаточно долго, чтобы хотя бы приблизиться к могуществу тиранов древности. Как только природа моего Дара стала очевидной, я изучил записи о своих проклятых предшественниках в книгах Арканума: самоубийства, уличная поножовщина, кабацкие драки, несчастные случаи в пьяном виде. Счастливчиками нас не назовешь. А поскольку я самовольно сбежал из Сетариса, меня записали в неуправляемые. Неуправляемый тиран – настоящий кошмар, поэтому много лет назад мне пришлось инсценировать свою смерть.

В нынешнем состоянии я больше ничего не мог сделать. Завтра я должен попасть в Старый город и выбраться невредимым, если все пойдет по плану. А затем собирался разворошить несколько осиных гнезд и трясти тамошних ублюдков, пока не получу всю нужную мне информацию. Пусть только Чарра скажет, с какими именно крысами надо поговорить и где они прячутся.

Постепенно успокаиваясь, я вернулся на постоялый двор и стал колотить в дверь, пока женщина с кислой миной не открыла ее, обругав меня. Не говоря ни слова, я пронесся мимо и поднялся в комнату без окон, убедился, что дверь забаррикадирована, и плюхнулся на соломенный тюфяк. Сон не шел, мне не давал покоя укоризненный взгляд мертвого стража. В конце концов изнеможение принесло желанную черную пустоту.