Вероломный бог

Глава 3

Пять дней завывающий ветер гнал корабль по огромным волнам на юг вдоль Драконьего берега. Измученный голодом и бесконечной рвотой, загнанный вместе с другими беженцами в тесный и мокрый трюм, я отчаянно мечтал вернуться на сушу. Только бы продержаться еще один день в темноте.

Я содрогнулся и постарался не думать о том, как смыкаются стены и меня вновь поглощает тьма. Это всего лишь корабль. Просто корабль. Если захочу, я всегда могу выйти на палубу за глотком воздуха, и надо не попадаться на глаза пироманту и притворяться робким купчишкой еще только один день. Ради Линаса. Во сне меня терзали лихорадочные видения его убийства, и я бодрствовал, мирясь с клаустрофобией и вспоминая счастливые дни, когда у меня еще была надежда.

Предыдущий архимаг Арканума, Визант, взял меня под крыло и помог справиться с травмой, которую я получил, когда был заживо погребен под тоннами камня и оставлен умирать по милости этого надутого гада, Харальта из благородного дома Грасске, считавшего себя неизмеримо выше какого-то нищего щенка из Доков. Он запер нас с Линасом в катакомбах под городом и оставил гнить, хихикая в шелковый рукав. Линасу удалось выбраться, мне – нет. Я так и умер бы там, в сокрушающей темноте, если бы Линас не привел помощь, если бы не нашел Византа, вытащившего меня обратно на свет. Они оба меня спасли, во многих смыслах.

Визант возглавлял Сетарийскую империю, распоряжался сотнями магов и благородными домами и ежедневно решал тысячу неотложных вопросов, но каким-то образом нашел время учить меня, когда я больше всего в этом нуждался.

Это были счастливейшие годы моей жизни. Я носился по улицам с Линасом и Чаррой, проводил ночи в пьяных возлияниях и буйном хохоте в самой лучшей компании в мире, переходя из одной неприглядной таверны в другую, когда в первой заканчивалась выпивка, и думал, что эти золотые деньки никогда не закончатся. Я чувствовал себя состоявшимся, выполняя задания Византа, чтобы заработать жалованье от Арканума, и у меня были друзья, жизнь и цель. Старый маг стал мне вторым отцом, а теперь он тоже мертв – его объявили пропавшим без вести всего через несколько дней после моего побега из города.

Счастливые дни обратились в пепел, и мне остались только попытки вспомнить подробности заключенной сделки. Я безуспешно старался на протяжении всего путешествия, но ни магические, ни умственные ухищрения не помогали. Замки на разуме держались крепко. Чтобы сломать их, потребуются рычаги, какие-то напоминания о былых днях. Я судорожно сглотнул, страшась злодеяния, в котором участвовал много лет назад.

Я уже целую вечность ковырял дыры в своей памяти в этой тьме, когда грохот цепей возвестил о том, что корабль бросил якорь. Человеческий груз выполз на палубу, моргая от яркого утреннего света.

Нищенские доки, клоака Сетариса. В воздухе стояла нестерпимая вонь – в гавань, где стоял наш утлый кораблик, извергались все канализационные трубы и канавы, куда ежедневно опорожнялся почти миллион кишок. От этой мысли я добавил содержимое собственного желудка к серой массе дерьма, отбросов и рыбьих потрохов за бортом. И надо сказать, море от этого стало только чище. Треклятые корабли. Если бы я отправился в Ахрам, то мог бы и помереть! Недаром мои сородичи не покидали своих холмов и гор на суровом севере. Ни одна гора не раскачивается под ногами так, что приходится выворачивать кишки на землю… ну, во всяком случае, пока я трезв. Я постарался забыть про тошноту и сосредоточиться на знакомом дымном запахе множества людей, запертых внутри черных гранитных стен древнего города. Запахе дома.

Подходила к концу осень, и над городом нависала расколотая луна, Элуннай, все раны на ее поверхности были видны невооруженным глазом. По небу пролетела одна ее слеза, затем другая. Дурной знак. Слезы упали еще до начала зимы, что взбудоражило водных духов в море Штормов и вызвало необычайно страшные волны, угрожавшие разнести наш кораблик в щепки о скалы Драконьего берега или скрытые рифы у острова Прокаженных. Это предвещало суровую зиму, и вскоре на море станет намного суровее, придут шторма, и навигация прекратится до поздней весны для всех, кроме огромных сетарийских каррак, охраняемых котериями гидромантов.

Во мне пробудились запылившиеся воспоминания. Десять лет! Как будто в другой жизни. Отчасти я был даже рад вернуться домой, несмотря на причину. По моему лицу промелькнула зловещая ухмылка. Кто-то убил Линаса и будет гореть за это.

Сетарис ничуть не изменился. Скучающие и несчастные стражи в ржавых кольчугах и бордовых табардах патрулировали под дождем городские стены, скользкие от слизи и мха, а за пределами укрытых смогом трущоб нижнего города в величественных дворцах Старого города, расположенных высоко на склонах вулкана, расхаживали сильные мира сего.

Над всеми зданиями (по крайней мере, над всеми, построенными людьми) возвышались сверкающие золотые шпили Ордена магов и Коллегиума, центров власти Арканума. Среди украшенных горгульями контрфорсов и шпилей домов, принадлежавших богатым и могущественным, из скалы вырастали пять неземных башен богов – черных, гладких, почти живых, сплетавшихся друг с другом, будто огромные змеи, достающие до самого неба. Обычно их окутывал ореол магии, но сейчас башни богов стояли так же безжизненно, как и все остальные каменные глыбы. Воздух казался каким-то другим, не хватало тяжелого магического присутствия богов. Еще один дурной знак.

Я схватил крепкую руку проходившего мимо моряка:

– А когда это башни стали такими тихими?

– Несколько месяцев назад. В день, когда начала дрожать земля, – ответил он, не взглянув на меня, высвободил руку и поспешил прочь, делая пальцами знаки, отгоняющие зло.

Я смотрел на башни и вспоминал фрагмент видения: убийца Линаса сказал, что наши боги ослеплены и закованы в цепи. Но что за сила могла сотворить такое с существами, способными щелчком пальцев испепелять целые города? Нет, в этих башнях обитали не те, кого считали богами другие народы – в Сетарисе не терпели примитивного поклонения духам природы, – но если могущественный маг проживет достаточно долго, не сгорит, не поддастся соблазнам Червя, не будет убит, как бешеный пес, то, когда он состарится и станет зависимым от магии, его вполне можно будет назвать богом, так мало останется в нем человеческого. Наши боги когда-то были людьми.

Старшие маги Арканума неизмеримо превосходят в силе и мастерстве рядовых, как и маг вроде меня превосходит низших Одаренных – нюхачей, ведуний и уличных фокусников, неспособных использовать истинную силу, не сжигая свой разум дотла. Были и магорожденные вроде Линаса, чьи Дары так и не созревали – обычно эти бедняги получали лишь крепкое здоровье или силу и скорость, поскольку магия медленно сочилась в них, как вода сквозь треснувшую трубу. Если их Дары давали каплю магии, то мой – ручей, а у старейших магов – бурлящие водопады. И насколько старшие маги превосходили магорожденных, настолько же их самих превосходили боги.

В легендах говорится, что задолго до возвышения древнего Эшарра пять сетарийских богов были могущественными старшими магами. Однако я уверен, что, кроме возраста и мастерства, была в их вознесении какая-то тайна, и ключ к ней надежно спрятан у меня в голове. Мое изгнание началось в ту ночь, когда умер бог, и это не совпадение.

Все знакомые мне старшие маги были до неприличия могущественны и сильны и никогда не признавали свою неправоту. Они напоминали старых пьяниц, с годами их устойчивость к магии росла, догоняя раздутое эго. Не думаю, что наши боги другие. Дерриш, Хозяйка ночи, Владыка костей, мертвый бог войны Артха и даже мой покровитель Натэр, Похититель жизни – сборище высокомерных, самодовольных ублюдков, истинное воплощение вероломства богов, пусть Натэр и был лучше остальных. Я содрогнулся от этих мыслей. Слишком тревожная тема, учитывая то, что заперто в моей голове. Что бы тогда ни произошло, уверен, я в этом не виноват. Но магам хорошо известно: уверенность заслуживает проверки.

В этом коварство магии: она стирает сомнения, заменяя их ощущением собственного величия. И чем могущественнее ты становишься, тем больше уверен, что только твое мнение важно. Почти все могущественные маги, которых я видел, давным-давно возомнили себя невесть кем. Да ну его на хрен. Я лучше буду пустым местом.

На мое плечо опустилась рука.

– Все пассажиры сходят, – сказал капитан, изо рта у него воняло самым дешевым ромом из доков. Я снова натянул страдальческую маску, когда он развернул меня и толкнул к сходням, где толпились остальные беженцы.

Я закивал, как смиренный мелкий торговец, и прижал руку к губам, подавляя приступ тошноты.

– Благодарю, капитан, благодарю, – проблеял я сочившимся ложной кротостью голосом и зашагал под дождем к остальным, спеша убраться подальше от пироманта.

Мастерство лицедея в выражении глаз и языке тела. Люди по большей части даже не понимают, как много они улавливают и как сильно себя выдают. Это не магия, но очень на нее похоже.

Мы сгрудились у дыры в леере, раскачиваясь на тошнотворно взбрыкивающей палубе, пока докеры хватали брошенные концы и привязывали их к железным кольцам, вделанным в огромные каменные блоки. Ожидание было мучительным. Мне не терпелось попасть за городские стены и выследить человека, убившего Линаса.

Нашего капитана убедили не платить втридорога за стоянку его дырявого корыта у безопасных и охраняемых причалов доков Западного брода и бросить якорь в восточной части города, среди рыбацких лодок и одномачтовых коггов, выгружавших нечесаную шерсть, сыромятные кожи и другие малоприбыльные товары. Эта часть больше подходила для моих целей – стражи брали взятки поменьше, а нюхачи были не такие умелые. В мое время сюда отправляли в наказание, и вряд ли с тех пор многое изменилось.

Беженцы до сих пор не могли поверить в произошедшее. Всего пять дней назад они смотрели, как горит Железный порт, как уничтожаются их средства к существованию, как убивают родных и друзей. Всего за час они потеряли все, кроме собственной жизни. Некоторые шепотом рассказывали, что видели, как шаман из Скаллгрима вызвал демонов и позволил им пожирать людей живьем.

Строго говоря, Железный порт входил в союз Вольных городов и больше не являлся частью рушащейся Сетарийской империи, но кровавая магия кощунственна, и мне было интересно, вынудит ли это принять меры даже вечно препирающихся магов из политической элиты Арканума. В конце концов, именно из-за жажды этой мерзкой силы погибла древняя империя Эшарр, самая могущественная из всех известных миру, ввергнув человечество в темный век кровавой резни. Колдуны приносили в жертву несметные тысячи жизней ради своего пристрастия к магии. Аркануму придется осознать, какую опасность представляет собой Скаллгрим.

Однако, как я знаю по опыту, советники Арканума будут годами обсуждать такие важные и срочные вопросы, пока бюрократы из Администратума, главы благородных домов и верховные жрецы богов спокойно занимаются текущими делами города вроде обслуживания дорог и колодцев, торговых пошлин и борьбы с преступностью, пожарами и болезнями. Магократия, возможно, не самая эффективная форма правления, но никто другой и помыслить бы не мог о контроле над сотнями Одаренных по всей империи. Без Арканума мы до сих пор жили бы в глинобитных хижинах, в маленьких деревушках, как в Скаллгриме, скопище враждующих племен, слабо управляемых Одаренными шаманами, которые напяливали на головы части дохлых животных и взывали к духам. Арканум – необходимое зло. Оставалось надеяться, что объявится какой-нибудь бог и даст им пинка под зад, заставив действовать, как изредка случалось, когда повод казался богам достаточно важным. Даже могущественный Арканум не посмеет ослушаться богов.

Облаченный в желтые одежды жрец Дерриша, Золотого бога, считавшегося номинальным главой торговли Сетариса по неясным историческим причинам, до которых мне не было никакого дела, встал в очередь позади напыщенного прыщавого юнца – я стал называть его про себя лордом Задницей из-за количества дерьма, выливавшегося у него изо рта. Я наблюдал, как жрец поглядывает на море в сторону Железного порта, как его изможденное лицо становится жестким, когда этот выскочка, отпрыск какой-то незначительной семьи, начинает нести чушь о своих обширных владениях в Сетарисе и о том, что падение Железного порта не так уж много значит для него.

Когда сходни с грохотом опустились на мокрый от дождя причал, лорд Задница прошел в начало очереди, а два его приспешника расталкивали всякую шваль с дороги. Он начал визжать на матроса с дубленым лицом, требуя немедленно дать ему сойти. Знатное происхождение, и все такое прочее. Затем прямо мимо него прошагал маг из Арканума. Лорд Задница заскрипел зубами, но посторонился. Он был не настолько смел или глуп, чтобы разжигать гнев пироманта. После пяти дней моего подтравливания и психологической подготовки сопляк был натянут как тетива и готов сорваться в любую секунду. Идеальный момент. Я тихо подошел к нему сзади и с улыбкой посмотрел на его пояс. Этот идиот оставил кошель на виду у любого потенциального вора. Сетарис быстро научит его уму-разуму. Я сунул внутрь маленький неприятный сюрприз.

Избежать нюхачей на посту стражи невозможно, но я мог направить их внимание в другую сторону. Моя с претензией скроенная одежда – это, конечно, хорошо, но даже через десять лет некоторые нюхачи, дежурившие у ворот, могли распознать уникальный запах моей магии, если окажусь с ними лицом к лицу. Лучше держаться в тени и прятаться в толпе, пока они сосредоточены на каком-нибудь другом подходящем ублюдке.

Лорд Задница оглянулся и нахмурился, но его взгляд скользнул мимо меня. Я для него был пустым местом, просто еще одним только что разорившимся торговцем с ввалившимися глазами, ошеломленным недавними событиями в Железном порту. Однако под этой идеально скучной маской я улыбался.

По знаку капитана матрос начал подгонять нас вниз по сходням. Дождь прекратился, мы беспорядочной толпой вывалились на причал и затрусили по грязной дорожке к Нищенским воротам. Я с облегчением ощутил твердую почву под ногами, но желудок до сих пор как будто скакал вверх-вниз. Потрошащие рыбу старики и старухи с обветренными лицами мрачно разглядывали нас, когда мы проходили мимо их лачуг, сгрудившихся вокруг складов. В импровизированных тавернах пьяные моряки размахивали кружками с грогом и зазывали нас сыграть в кости и обменяться новостями. Некоторые беженцы направились к ним, и я подозревал, что завтра они проснутся в сточной канаве в чем мать родила, без гроша в кармане и с жутким похмельем.

Трудно представить, как выглядел этот некогда великий город во времена, когда он был сердцем настоящей империи. Теперь нам остались только южная часть Каладона и несколько дальних колоний, в равной мере опустошавших казну и казармы. Вольные города отделились еще до моего рождения, но старики помнили и оплакивали тот последний вздох имперского правления. Не считая древних богов Сетариса, только старшие маги Арканума знали город в расцвете его могущества, до того как он превратился во вшивую помойку.

Над доками кружили чайки, следовавшие за рыбацкими лодками, выгружающими улов, и с воплями пикировали вниз, чтобы устроить драку над вонючими кучами потрохов, сваленных у лачуг. В отличие от других портовых городов, в самом Сетарисе чайки не водились – об этом заботились корвуны, нечто среднее между морским орлом и гигантским вороном, черные как ночь, злобные, как сборщики долгов, и хитрые, как уличный мальчишка. Они не встречались больше нигде в мире. Одна из этих птиц сидела на крыше надвратной башни, к которой мы направлялись, и деловито рвала куски из растерзанного брюха чайки. Я недобро взглянул на неразборчивое послание, жирно намалеванное на стене башни красной краской: «Живодер придет за тобой».

Сквозь открытые ворота надвратной башни я увидел, как зевающие стражи поднялись со скамеек и взяли алебарды, чтобы преградить путь. К ним присоединился нюхач из Арканума, смотревшийся весьма величественно в мантии, украшенной мистическими символами. Залог успеха в тонком искусстве внушения: если кто-то верит, что твоя сила подействует на него, то под влиянием самовнушения, скорее всего, так и случится. Есть разница между ребенком, размахивающим морковкой, и человеком, одетым как маг Арканума, тычущим тебе в лицо палочкой из светящегося кристалла. Один из них надует тебя с гораздо большей вероятностью, чем другой.

Чтобы опередить лорда Задницу, пришлось протискиваться сквозь толпу. В итоге я оказался третьим в очереди, не видя смысла вставать первым и привлекать к себе внимание, да и в любом случае эта честь всегда принадлежала магам. Пиромант помахал перед стражниками пергаментом с восковой печатью Арканума и проследовал к нюхачу. Пока документы проверяли, они обменивались любезностями. Нюхач осмотрел его в поисках следов неизвестной или опасной магии, а затем махнул рукой, пропуская. Формально такой проверке подлежали все, включая архимага, главу империи. Слишком опасно впускать в город кровавых колдунов или развращенных магией. Любого незарегистрированного Одаренного арестуют и предадут суду Арканума, если у него при себе не будет дипломатических бумаг из других земель. Я прекрасно представлял, что ожидает мага-изгоя вроде меня, если я буду обнаружен.

Следующий в очереди молодой оборванец взбесился, не желая платить пошлину за проход. Стражи не стали его слушать и велели убираться обратно в доки, искать себе работу, если нет денег.

Вдруг задрожала земля, дома заскрипели, загрохотали засовы дверей и решеток башни. Стражи уставились на стену, с которой сыпались пыль и каменная крошка. Через мгновение все закончилось, но оборванец впереди меня воспользовался моментом и бросился бежать к Нищенским воротам.

Когда этот невежественный болван проскочил мимо нюхача, я поморщился. Стражи даже не попытались его остановить. Нюхач вздохнул и нажал на кристалл активации, вставленный в кольцо на указательном пальце. Когда юнец пробежал под каменной аркой, вырезанные на ней защитные знаки вспыхнули красным.

Короткий вскрик, и на землю упало дымящееся тело, лохмотья и волосы сгорели дотла. Похмельный страж с ворчанием оттащил почерневшие останки и пинком отшвырнул в сторону, для пущей убедительности смачно плюнув на них. Корвун на башне бросил чайку и наклонил голову, приглядываясь к свежему мясу.

Настала моя очередь предстать перед стражами. Я заламывал руки и изо всех сил старался выглядеть напуганным и жалким.

– Как хорошо снова оказаться на твердой земле, господа, – сказал я, шмыгая и утирая нос. Я схватил стража за руку и крепко пожал ее, вложив в ладонь свою последнюю серебряную монету, и та исчезла в его кармане с ловкостью, которой не постыдился бы любой карманник или уличный фокусник.

– Я к родне приехал, – сказал я. – Надеюсь, меня возьмут работать в кузнице после… после…

Мои глаза стали стеклянными и отрешенными.

– Что за семья? – спросил страж, прищурившись и изучая мой дорогой зеленый плащ. – Может, я их знаю. Не Стеффана кузница?

Я помотал головой. Насколько мне известно, в Сетарисе нет никакой кузницы Стеффана. Старый трюк.

– Я родня Старому Карти, он живет у… Болотного моста, так вроде называется.

Страж хмыкнул:

– Что ж, удачи тебе тогда. Старый Карти – злющий старый хрыч.

Я кивнул и льстиво улыбнулся. Рваные шрамы на лице не скрыть, но я изо всех сил старался играть роль бесхребетного, скучного торговца, а на многих беженцах тоже были шрамы и раны, хотя и более свежие. Во многих смыслах шрамы были даже лучшей маскировкой, чем дорогой плащ, – против тех, кто знал меня в лицо десять лет назад. Я заранее избавился от своей драной сумы, чтобы не вызвать подозрений в контрабанде, и оставил лишь кошель с монетами, шулерские игральные кости, засунутые в переднюю часть штанов, и набор отмычек в сапоге – самое необходимое.

Я заплатил пошлину, нацарапал в списке прибывших «Домосед», и меня пропустили.

– Если тебе нужно к Болотному мосту, – сказал страж, – сверни направо, у Моряцкого шпиля и иди по Рыбачьей дороге. На твоем месте я бы не заходил в переулки сразу за шпилем, дружище, уж больно хорошо ты одет. В последнее время там шатается всякий сброд, они тебя быстро приметят.

– Благодарю, страж.

Сунуть им какую-то мелочь всегда кстати. Очень полезно для моих целей.

Нюхач был молод, его лицо не было лишено возраста, как у некоторых магов, а еще сохраняло детскую пухлость, поэтому я не боялся, что он меня узнает. Работа его совершенно не интересовала, на что я и рассчитывал. Не считая особого таланта улавливать уникальные ароматы магии, нюхачи немногим лучше уличных фокусников и ведуний.

Их основные задачи – выявлять Одаренных детей, находить различные магические повреждения и, самое главное, следы мерзкого кровавого колдовства. Нюхач сжег бы свой Дар или лишился разума, если бы попытался открыться силе, которую может направить через себя полноценный маг, их магическое искусство сродни игре малыша на музыкальном инструменте по сравнению с мастером-бардом. Даже если бы у них была сила, они не чувствовали ритма магии и не могли придать ей форму, необходимую для исполнения воли. Тупые орудия Арканума, однако эффективные.

Торчать у Нищенских ворот, где никогда не случалось ничего интересного, отнюдь не работа мечты для нюхача. Я не посмел использовать Дар, чтобы заставить нюхача пропустить меня – даже если бы получилось помешать ему поднять тревогу, он почует мою магию у себя в голове, а в Сетарисе никогда не знаешь, кто еще может наблюдать.

Нюхач уже собрался поднять руки, чтобы искать на мне следы магии, как я послал мысленный приказ, который привел в действие маленький сюрприз в кошеле лорда Задницы. Позади меня в воздухе вспыхнула магия, мощная и густая, незаметная обывателям. Глаза нюхача округлились, переметнулись с меня на лорда Задницу, после чего нюхач махнул мне рукой и пронесся мимо, приняв меня за обычного купчишку, как я и хотел.

– Именем Ночной стервы, берегись! Одаренный! – заорал он.

От лорда Задницы воняло магией куда сильнее, чем от меня, и его легко было принять за источник, по крайней мере, на ближайшие минуты, пока запах не рассеется. Никакого вреда, кроме сломанных костей, синяков и нескольких часов болезненного допроса с пристрастием.

Распаленный за несколько дней моего подтравливания благородный глупец взорвался и приказал своим приспешникам обнажить мечи. Беженцы с воплями прыснули в стороны, стражи ринулись в бой, а нюхач перебирал свой репертуар в области искусства блокировки.

Пока они занимались усмирением идиота, я проскользнул через ворота башни, опасаясь, что даже здесь в любой момент могут появиться демоны. По другую сторону я остановился и глубоко вздохнул.

Я дома.