Вера и пламя

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ярус величайшего благочестия дрогнул под ногами Верити, и она неуклюже растянулась, упав поодаль от лежавшего на полу губернатора Эммеля. Его кожа уже приобрела желтоватый оттенок и покрылась потом — смерть неумолимо приближалась. Госпитальерка слышала грохот рушащегося камня и с ужасом наблюдала, как длинный шпиль Лунного собора дрогнул и обломился, пролетев вниз мимо веранды. Верити выросла на Офелии-7 и никогда не сталкивалась с землетрясениями; то, что происходило вокруг, было для нее ново и пугало. Звуки взрывов на нижних уровнях полностью заглушали церковную музыку. Женщина с тревогой посмотрела на затянутые дымом небеса. Где же спасательное судно? Пробудь они здесь еще немного, и Эммель скончается от ран, или они умрут все вместе, когда огромная веранда обрушится.

Внезапно откуда-то сверху на ярус пал узкий луч прожектора, озарив царящий беспорядок. Верити вскочила на ноги и, забыв про оружие, замахала руками:

— Сюда, сюда!

Звук воздухоносных роторов донесся до нее, и сквозь густой дым она увидела темные очертания колеоптера, движущегося по ночному небу.

Луч прожектора, изучив ее, переместился дальше к входной арке, ведущей вниз в часовню. Яркий свет упал на человека в пропитанном кровью темном пальто и жакете, и тот заслонил лицо рукой. Луч погас, и коптер начал облетать башню, идя на снижение. С ужасом женщина поняла, что это одно из судов, которые атаковали собор.

Тяжело дыша, Торрис Ваун проковылял на середину веранды, где остановился. Увидев его, Верити на миг словно остолбенела. Псайкер посмотрел на кровь на своих руках и снова прижал их к месту ранения на груди, а затем взглянул на оружие, которое держала Верити.

— Собираешься ударить меня этим, нянька?

Верити пыталась ответить, но не смогла выдавить из себя ни слова. Ваун подошел ближе.

— Как наш уважаемый губернатор? — Он взглянул на раненого человека, лежавшего в тени. — Мертв или не совсем? Жаль… Я рассчитывал, что он еще послужит мне, прежде чем помрет. А, к черту, — его губы изогнулись в грустной улыбке. — Планы изменились.

Госпитальерка будто задыхалась. Где Мирия и остальные?

— Я знаю, о чем ты думаешь… — начал он.

— Держись подальше от моего сознания! — выкрикнула женщина. Более привыкшая к обращению с болт-пистолетом, она неуклюже вскинула лазган.

Ваун равнодушно рассмеялся и вздрогнул от приступа боли.

— Мне незачем использовать свои способности, чтобы узнать, о чем ты думаешь, сестра. Тебе ведь известно, какая судьба постигла несчастную Иону на «Меркуцио»? Ты думаешь: если он легко сделал такое с разумом столь непоколебимого воина, что может сотворить с хрупким умишкой вроде моего?

— Я убью тебя.

Ваун насмешливо изогнул бровь.

— Нет, ты на это не способна. Возможно, хочешь это сделать, но не посмеешь.

— Я убила твоего человека, — возразила она, мотнув головой на тело Ринка. — Могу покончить и с тобой.

— О, — Ваун посмотрел на мертвое тело. — Впечатляет. Видимо, я и впрямь ошибся насчет тебя. — Он легонько кашлянул. — Что ж, давай, застрели меня, если отважишься, нянька.

Верити прицелилась в псайкера и с удовольствием заметила выражение тревоги на его лице.

— Не смей что-либо утверждать, не зная меня. Твое высокомерие отвратительно. Как ты посмел судить обо мне, бессердечный изверг?! — Большим пальцем она сняла оружие с предохранителя. — Любая другая душа, включая мою, чувствует боль, забирая чужую жизнь, а ты? Одного взгляда на твое лицо достаточно, чтобы отринуть все клятвы о морали, данные мною когда-то!

Преступник вел себя очень спокойно и внимательно изучал девушку.

— Прежде чем ты это сделаешь, я бы хотел кое о чем спросить. За что я удостоился такой враждебности?

Верити едва не задохнулась от злости.

— Ты… Ты даже не знаешь? Убийство для тебя так мало значит, что ты забываешь о предыдущем, совершив очередное?

— В большинстве случаев да, — признался Ваун. — Позволь-ка угадаю. Отец? Или брат?

— Моя сестра, — прорычала она. — Лета Катена из ордена пресвятой Девы-мученицы погибла от твоей руки! — Скорбный вздох вырвался из ее груди. — Ты убил ее, животное!

— А, — кивнул он. — Разумеется. Между вами есть какое-то семейное сходство.

Его слова были последней каплей.

— Умри! Во имя Терры, умри! — прокричала Верити, спуская курок.

— Нет, — сказал Ваун и быстро указал пальцами на нее.

Прежде чем генерирующий лазерный луч кристалла в продолговатом оружии пришел в действие, псайкер заставил молекулы генерирующей излучение матрицы перегреться и разрушиться. Верити ничего не подозревала, пока лазган не накалился докрасна и не зашипел в ее ладони. Непроизвольно она отбросила оружие и закричала. Ее вопль потонул в шуме работающих лопастей колеоптера, опустившегося к веранде. Верити упала на колени, прижимая обожженную руку к груди.

— Пусть это будет тебе напоминанием, что не стоит лезть на рожон. — Голос Вауна был похож на ледяной шепот, проникающий в разум. — Ты — глупый плаксивый ребенок. Я убил твою сестру потому, что мне пришлось, а не ради удовольствия. Она была для меня препятствием — не более. Не усложняй дело личными мотивами.

— Император проклянет тебя… — прорыдала женщина.

Псайкер ухватился за сброшенную ему с колеоптера веревочную лестницу. Шум летательного аппарата заглушал все прочие звуки, и тем не менее Верити отчетливо услышала слова колдуна:

— Не лезь не в свое дело, Верити. Ты и понятия не имеешь о том, что скрыто на этой планете, — ни ты, ни какая другая девка. Догмы подавляют ваш разум, и вам не понять то, с чем вы еще не сталкивались.

— Прочь из моей головы! — закричала Верити.

— Позволь я оставлю тебя с этой терзающей мыслью. Моих преступлений множество, в этом можешь не сомневаться, но даже самые худшие из них не в силах затмить грехи Виктора Ла-Хайна.

Ненависть сочилась из его подсознательной речи.

— Этой ночью ты встала на моем пути, но я все равно добьюсь своего и возьму десятикратную плату за то, что этот ублюдок должен мне… Клянусь!

Последнее слово Вауна почти физически ударило Верити, она скрючилась, и ее вырвало.

Колеоптер скрылся во мраке ночи, оставив сестру-госпитальерку и губернатора в коматозном состоянии дожидаться медиков, которые наконец прибыли на аэронефах.

На рассвете полил дождь — холодный и мрачный, серый от тающего дыма и клубов пыли. В воздухе стоял плотный запах горелой древесины.

Бойцы гвардии вместе с силовиками прибыли слишком поздно и не успели спасти многих дворян, но милостью Золотого Трона лишь четверть городских высокопоставленных пасторов не увидели восхода солнца. Тела погибших были выставлены для прощания в центральных богадельнях, где прихожане могли отдать дань уважения мужчинам и женщинам, которые ушли во свет Императора.

Мирия видела рыдающих гостей, которые толпились у входов на верхние этажи здания. Она знала, что многие из них потеряли членов семей, но согласно неванским церковным наказам на похоронные обряды жрецов простых горожан не пускали.

Сам Норок пострадал не меньше, чем его жители. Яркий свет дня явил их взору сожженные боевыми ракетами дома и сотни разрушенных часовен, ямы проломленного феррокрита, к которым еще не успели подъехать пожарные машины — разорванные дорожные кабели искрили и продолжали тлеть. Пока добиралась до больницы, на городских улицах Мирия повсюду видела одну и ту же картину: страдание, нескрываемый страх и ужас на каждом лице.

Боевая сестра нахмурилась. Теперь уже дважды она держала Торриса Вауна под прицелом, и он дважды ускользнул. Мирия не находила себе места от подобных мыслей, чувствовала, как царящая вокруг суматоха давит ей на плечи. Если бы она убила его там, на «Меркуцио», ничего этого не произошло бы. В душе Мирии бушевала гроза, но она быстро настроила себя на посещение больничной палаты, где находилась Верити.

— Конечно, вам понятно беспокойство диакона, — заявил декан Веник, стоящий позади мальчика-серва, накладывающего бандаж на предплечье Верити. — Я не хочу сказать, что это не так, сестра-госпитальер, но все-таки нам нужны четкие представления о замыслах колдуна.

— Откуда мне знать? — ответила Верити.

Его вкрадчивая лукавость пугала ее.

— Что преступник сказал вам? — Веник заглянул ей в глаза. — Он говорил вам о чем-нибудь… неблагоприятном? Произносил имена лорда Ла-Хайна или Бога-Императора всуе?

— Все произошло очень быстро. Он… применил свои способности… — Верити придержала бледную обожженную руку, покрытую белой марлей, под которой плоть уже покрылась коркой. — Я не могла предотвратить его побег.

— А жаль, — кивнул сам себе Веник. — Я представляю, как бы вам хотелось принять участие в поимке Вауна после того, что он сделал с вашей сестрой.

Сестра Мирия появилась позади клерка, заставив того вздрогнуть от неожиданности.

— У нее еще будет такая возможность. — Она изобразила знамение аквилы. — Лорд-декан, если вы позволите, я бы хотела поговорить со своей соратницей Сороритас.

— Старшая сестра, — Веник повторил ее жест. — Конечно, я уже закончил беседу и пойду к другим, с которыми еще должен переговорить и собрать информацию для лорда-диакона.

— Одну минуту, сэр, — сказала Верити. — Что с губернатором Эммелем? Он жив?

Декан сухо улыбнулся.

— Лишь по милости Бога-Императора он остался в живых. И, наверное, еще потому, что о нем заботятся десять лучших медиков Норока.

— Десять? — взглянула на него Мирия. — Не многовато ли целителей на одного человека, особенно в такой день?

— Я не апотекарий, сестра, и не могу ответить на этот вопрос. Могу сказать лишь, что он, вероятно, уже никогда не вернется на свою должность — после жестокости, которой подвергся, — хмыкнул Веник.

— И кто теперь управляет Невой? — спросила госпитальерка.

Веник изогнул бровь.

— Его светлость экклезиарх, разумеется. И это правильно, что церковь берет бразды правления в свои руки. — Он развернулся к выходу. — Первый указ лорда Ла-Хайна направлен на ужесточение мер касательно поимки Вауна. Колдуна должны взять живым.

— Декан, я знаю, чем вы можете нам помочь, — голос Верити дрогнул от волнения. — В норокских залах Администратум Библиариум есть записи, которые могли бы помочь выследить беглеца Вауна. С вашего позволения я бы хотела изучить их…

Веник холодно улыбнулся.

— Силовики уже изучили эти документы. Все полученные сведения будут использованы.

— И все же…

— Поправляйтесь быстрее, сестра Верити, — перебил декан. — И не тратьте силы на бессмысленные попытки. — Он посмотрел на Мирию. — Я уверен, что есть множество других способов помочь делу. — Фыркнув в знак окончания разговора, он прошел мимо нее в коридор.

Госпитальерка кивнула мальчику и пригладила бандаж на своем предплечье. Юнец поклонился до самого пола. Сестра Битвы, в свою очередь, разрешила ему уйти кратким жестом, и две женщины остались наедине.

— Ты цела, — сказала Верити. — А другие селестинки?

— В порядке, — Мирия нахмурилась. — Канонисса Галатея получила ожог, но она стойко переносит боль.

Селестинка выдержала паузу:

— Я здесь, чтобы извиниться за ошибку, сестра Верити. Я настояла на том, чтобы канонисса оставила тебя на Неве, но ты не должна была столкнуться с преступником.

— Нет, — Верити покачала головой. — Не кори себя. Я даже рада, что смогла собственными глазами увидеть Вауна. Теперь хотя бы знаю, какой должна быть боль в моем сердце.

— Тебе лучше вернуться к своим делам в ордене Безмятежности. Нападение, совершенное прошлой ночью, многое здесь изменит: я полагаю, что кровопролитие и беспорядки продолжатся.

— Спасибо за беспокойство, сестра Мирия, но я отказываюсь. Не надо считать меня хрупким цветком лишь потому, что по долгу службы у меня нет меча или болтера. Мой орден служил на сотнях адских миров, и я достаточно хорошо знаю лик ужаса.

Мирия кивнула.

— Как пожелаешь. — На мгновение она смолкла, изучая госпитальерку. — Но Ваун… Он говорил с тобой, не так ли? Твой ответ на вопрос Веника…

— Я была с ним не совсем откровенна. — Верити отвела взгляд. — Да. Он… Сказал мне, что смерть Леты была необходима в той ситуации. Ничего личного.

— Какое хорошее оправдание для типа вроде него. А как же остальные его варварские поступки, не отягощенные чувством вины?

Верити взглянула на нее; взгляд был поразительно нежен для такого серьезного выражения лица.

— Но ты тоже убивала… А теперь и я.

— Обрати внимание, как остро мы это переживаем, сестра. Чем и отличаемся от еретиков и чужаков. Мы сражаемся и убиваем, потому что должны, а не ради славы или забавы. Каждая смерть служит высшей цели.

Госпитальерка кивнула:

— Разумеется, ты права. Прости, если я выгляжу неуверенной, просто… эти дни были серьезным испытанием для меня.

Мирия протянула руку молодой женщине.

— Верь в Императора, сестра. И тогда, что бы ни предстало твоему взору, ты все равно узришь Его.

Внезапно взгляд Верити переменился.

— Если бы в какой-то день мне и потребовалось Его наставление, то это сегодня. Есть еще кое-что, что я не рассказала декану Венику. Ваун оставил мне предупреждение перед тем, как уйти.

Сестра Мирия усмехнулась.

— Его угрозы не сильно меня пугают.

— Ты не поняла меня. Он говорил о лорде-диаконе. Ваун сказал, что лорд Ла-Хайн виновен во всех его преступлениях гораздо больше, чем он сам.

— Клевета и вранье, — выпалила Мирия, тем не менее с меньшим осуждением, чем должна была. — Он попытался зародить инакомыслие в твоем разуме.

Верити пристально посмотрела на нее.

— В своей работе мне доводилось присутствовать на множестве допросов и видеть немало признаний и отрицаний. Я узнаю ложь, когда слышу ее. То, что я услышала от Торриса Вауна, было правдой. По крайней мере, с его точки зрения. Он верит в это.

— Какой еретик борется за то, во что не верит? — ответила боевая сестра. — И скажи ты это декану или кому-либо еще, рисковала бы оказаться на допросе у дознавателя, а он не стал бы с тобой возиться.

— Я предполагала, даже уверяла себя в том, что Ваун породил во мне сомнения, использовав свои странные способности. Но все, о чем я могу думать, это о том, что колдун был со мной откровенен, чего я не могу сказать о лорде Ла-Хайне тогда, в соборе.

Сказанное заставило Мирию замолчать, но потом она сузила глаза.

— Он — верховный пастырь имперской церкви, голос священного синода. И вправе скрывать от нас те или иные вещи, истины, которые сочтет нужными, в наших же интересах.

Несмотря на ее ответ, Верити могла точно сказать, что собственный довод не очень-то убедил Мирию.

— Тогда зачем он это делает, если в соответствии с его собственным указом мы должны выследить этого человека? Ты сама слышала декана. Сначала нам обещают помочь, а затем отказывают. Пойми меня правильно, я хочу, чтобы Ваун заплатил за свои преступления, но опасаюсь, что в этом спектакле мы знаем далеко не обо всех вещах, о которых должны бы знать. Нас окружают ложь и тайны, Мирия. И мне известно, что ты думаешь так же.

В следующий миг Верити испугалась, что боевая сестра не согласится и отчитает ее за сомнения, но селестинка с сожалением кивнула.

— Будь я проклята, но да, и мне так кажется. Слишком много вопросов без ответа и масса вещей, которые не дают подробно изучить.

Верити вздохнула.

— Я запуталась, сестра. Кому мы все-таки служим?

— Церкви и Богу-Императору, как и прежде. Но я поняла, что ты имеешь в виду — служит ли диакон Невы Ему, как мы, или у него есть свои скрытые мотивы?

Верити вздрогнула.

— Я даже не осмеливаюсь озвучить такое.

— Тогда подготовь себя, — мрачно сказала Мирия, — может случиться и так, что от тебя потребуется нечто большее. Никогда не забывай, что мы должны быть бдительны и следить еще и за теми, кто марширует под нашими знаменами, а не только за теми, кто стоит напротив.

— Я молюсь, чтобы этого не случилось. — Верити встала на ноги, проверяя раненую руку. — Что мы будем делать теперь?

— Ты, кажется, что-то говорила про Администратум? — Боевая сестра вопросительно подняла бровь.

— Но декан сказал, что силовики…

— Силовики — лишь облаченные в броню ночные часовые. А день, как часто говорят их следователи, — это пора, когда солнце сжигает холод в небесах. — Мирия направилась к выходу. — Я должна позаботиться о благополучии своего отделения. А тебе советую использовать дневное замешательство в городе и посетить залы записей, найти факты, которые приведут нас к желанной цели. — Сестра задержалась на пороге. — Конечно, если ты действительно хочешь остаться.

— Ты хочешь, чтобы я пошла против декана.

Мирия с усмешкой посмотрела на нее.

— Я этого не говорила. Он сказал, что силовики изучили записи. Чем навредит повторная экспертиза? Мы просто лишний раз убедимся.

Верити лаконично кивнула. К счастью или несчастью, она вдруг поняла, что в этой маленькой комнатке было только что принято решение, которое, возможно, навредит им обеим.

Широко взмахнув рукой, Ваун отогнал от себя медика.

— Отвали, хватит с меня твоей заботы! — Он коснулся своего лица, маленькие порезы на котором были замазаны каплями целебного геля. — Словно после бритья бумажек на порезы налепил, — нахмурился он и, услышав поскрипывание, взглянул на Игниса, вышедшего из темноты корабельного трюма. — Что еще?

Юноша уловил сформировавшуюся в сознании Вауна мысль и протянул ему зажженную табачную сигарету. Игнис молчал с тех пор, как они вернулись на лодку, тяжело перенося непредвиденную гибель Ринка. Эти двое были друзьями или, по крайней мере, достаточно близки.

— Он тут, — без вступлений сказал юноша. — Его аэронеф на палубе, — он указал вверх, на железный потолок.

Ваун глубоко затянулся табачной сигаретой и встал.

— Значит, суматоха из-за этого?

Находясь в своем временном убежище — корабельном лазарете баржи, Ваун слышал ругань и недовольство членов экипажа. Они боялись покрывать колдуна и его команду, но им хорошо заплатили.

Ваун недовольно сплюнул.

— Идиот! Почему он не может быть послушным маленьким снобом и спокойно играть свою роль?

На верхней палубе послышались приближающиеся тяжелые шаги, и Ваун усмехнулся, делая очередную затяжку.

— Смотри и учись, — сказал он Игнису. — Урок общения с подобными людьми.

Люк корабельного лазарета со скрежетом отворился. Новоприбывший выглядел не лучшим образом: его превосходная мантия была испачкана копотью и каплями крови. Он увидел Вауна и пригрозил ему кулаком.

— Что… что все это значит?

Псайкер сделал непроницаемое лицо.

— Вы о чем, милорд?

Человек подался вперед.

— Бросьте заговаривать мне зубы своими милордами, Торрис. Вы говорили мне, что просто убьете несколько людей, речь шла об обыкновенной боевой операции. А это… — он указал в сторону Норока. — Это же самые что ни на есть военные действия.

Ваун бросил на Игниса веселый дружеский взгляд.

— А чего вы ждали? Пары осмотрительных убийств и опрокинутых канделябров в часовне в придачу к нескольким служителям, откинувшим со страху копыта, и все? — Внезапно его лицо помрачнело, и он двинулся к дворянину, смяв сигарету в кулаке. — Ты хотел власти? А власть требует действий. Если, конечно, твои вшивые армии шпионов или военных хоть на что-то способны, прошлая ночь должна была вполне поспособствовать этому. Господство церкви на Неве нарушено, Ла-Хайн, считай, мертв, как и Эммель…

— Эммель жив! — выкрикнул человек. — Ты не смог сделать для меня даже это!

— Хм, — Ваун задумался. — Но он явно не в том состоянии, чтобы управлять. Не сомневаюсь, что Ла-Хайн закончит эту работу за меня, — вздохнул он. — Забавно.

— Забавно! — дал волю ярости дворянин. — Ты устраиваешь разрушения, подставляешь меня, а потом называешь это забавным! Ты, лживый психопат-колдун, подверг опасности все…

Ваун молниеносно пересек разделявшее их расстояние и ударил человека, повалив его на пол. Дворянин завопил и схватился за щеку, на которой красовалась свежая рана от ожога.

— Единственное, что представляет опасность, — это ваше самодовольство, барон. Ты слишком долго вел свое глупое ничтожное соперничество с Ла-Хайном, придерживаясь своих правил, в которых нужно быть лизоблюдом и при удобном случае вонзить нож в спину. — Ваун растоптал табачный окурок. — Больше никакого притворства, Хольт! Заруби себе это на носу. Теперь это открытый бой, резня. Реальная вражда.

— Я не готов, — прохныкал дворянин. — Будут убийства. Начнется война.

— Да, — согласился Ваун. — А в итоге, когда Виктор Ла-Хайн будет распят на площади Правосудия, а ты, уже находясь на посту губернатора, подпишешь мое прощение за все благо, что я сделал для Невы, — тогда ты поблагодаришь меня за то, что я поспособствовал случившемуся. — Он склонился к самому лицу Шерринга. — За то, что я подарил тебе свободу. — Спустя мгновение он отошел назад. — Возвращайся на свой аэронеф и действуй. Пора поведать миру, каков на самом деле наш старый добрый диакон.

Барон встал на ноги и поплелся прочь.

— Я… Я увижу вас в Метисе?

Ваун изобразил перед ним поклон:

— Можете рассчитывать на это.

Шерринг покинул их; от образа разъяренного человека, который ворвался несколько минут назад, не осталось и следа. Игнис водил пальцем по губам.

— Ты подтолкнул его к этому, сделав податливым? Через разум, да?

— Ничего подобного! Есть более простые способы манипулирования людьми, кроме психоконтроля. Я всего лишь дал ему то, чего он хотел.

Сверху послышался шум запущенных роторов воздушного корабля.

— И что же это?

— Свобода от вины. Шерринг всегда мечтал объявить войну этому благочестивому старому хвастуну и его святым церквям. Я сделал это за него, и теперь он может начать борьбу, не испытывая чувства вины за первый шаг в этом деле.

Игнис рассмеялся.

— Он… Он думает, что ты делаешь все ради него? Ха!

Ваун кивнул.

— Он узнает, что все не ради него. Не исключено, что перед самой смертью.

Верити едва могла различить что-нибудь во тьме, простиравшейся за узкой областью света, которая тянулась вдоль дорожки, проходившей через весь библиариум. Концы стеллажей уходили в темноту неразличимых стен огромного бункера. Угрюмый логисторас, сопровождавший ее на этот нижний уровень, протрещал несколько несущественных фактов об этом месте, будто из инфопланшета для туристов. Он сказал, на сколько сотен метров они углубились ниже улиц Норока и сколько еще уровней ниже этого. На определенном расстоянии от себя госпитальерка различила лязг больших намасленных медных колес, когда одна из движущихся платформ комнаты начала опускаться на уровни хранилищ. Она остановилась, чтобы посмотреть на пустое пространство, размерами не уступавшее игровому полю. Через мгновение другая платформа, громыхая, начала двигаться вместо прежней — часть огромной библиотеки, направляющаяся к своему месту, была заполнена бесконечными рядами бумаг и работающими в проходах человечками. Неожиданно из-за карниза над головой вынырнули тускло блестевшие серебром сервочерепа, начавшие облет каньонов книг. Целые этажи библиариума громоздко передвигались, словно складываясь в гигантскую мозаичную картинку.

Логисторас в испачканной чернилами одежде, свободно висевшей на его металлическом скелете, взглянул на нее аугментическими глазами.

— Поймите, мы нечасто видим представителей ваших орденов в этих залах. — Он попытался изобразить некое подобие улыбки. — Сестры-диалогус из орденов Пера и Священной Клятвы время от времени посещают нас. За время работы здесь я не припомню ни одной сестры-госпитальера. — Его пристальный взгляд продолжал сверлить ее. — Наверное, мне следует начать статистический учет этих данных…

— Наверное, — перебила Верити. — Между тем у вас есть то, о чем я спрашивала?

— Да. Данные об экипаже с боевого корабля «Меркуцио». Я не забыл. — Он мотнул головой, призывая ее следовать за ним. — Идемте. — Клерк-жрец легкой походкой направился по проходу. — Мне любопытно: для чего ордену Безмятежности понадобилась такая информация?

Переполненная волнением, Верити почувствовала, что ее щеки горят. То, что она зашла так далеко без неуместных вопросов, было удачей, но с каждым следующим шагом Сороритас боялась, что ее присутствие здесь будет раскрыто и объявлено мошенничеством. На миг она засомневалась, что нужно отвечать. «Что бы сестра Мирия сказала ему? — задумалась она. — Наверняка бы пригрозила покалечить. Я могу сделать лучше».

Верити вдохнула запах сухого пергамента.

— Разве вам обязательно знать, зачем мне эти данные? — Она говорила менторским тоном, каким говорил при ней ее палатин с нерадивыми учениками.

— Хм, нет. — Логисторас захлопал медными ресницами. — Мне всего лишь…

— Любопытно, да. Но, простите, насколько я знаю, любопытство — не та черта, которую адептус Министорум желает видеть в своих библиотекарях. Разве это не тот догмат веры, какой вы наверняка не зачитываете из хранимых книг, дабы не вступать в контакт с природой бесчеловечности?

И снова та же улыбка.

— Я никогда не поддавался соблазну, сестра. — Он с раздражением посмотрел на сервочерепа, жужжащие над ним, тонкие лазерные трубки были выдвинуты из их безгубых ртов. — Это бы означало навлечь на себя последнюю меру наказания. — Он остановился возле помоста и убрал цепь, перекрывающую проход в секцию. — Вот мы и на месте. Когитатор предоставит вам данные. — Он поклонился и направился обратно. — Я надеюсь, вы простите мне мое словоблудие. Это все из-за происшествия на ночи благословения…

Верити улыбнулась в ответ.

— Мы все потрясены, жрец. К счастью, Император дарует нам свет, чтобы вести нас.

Логисторас опять поклонился и оставил ее наедине с древней разумной машиной, медные катушки и серебряные филигранные нити внутри которой тотчас начали тикать, выдавая данные о жизни мичмана Ворго и других людей, освободивших Торриса Вауна.

Широкие паутины перекладин, петли маслянистых кабелей и работающие когитаторы — все это находилось внутри библиариума, большую часть которого окутывала тьма. Слабый свет фотонных свечей в подземном зале никогда не касался густой черной темноты, собравшейся по краям прохода. Некоторые книги были настолько стары, что их не представлялось возможным читать при обычном свете. В таких случаях сервиторы, предназначавшиеся для оказания помощи в чтении книг, применяли инфракрасные волны. Эти места идеально подходили для игры в прятки.

Тень Верити следила за ней с шестиугольного каркаса, поддерживающего феррокритовый потолок над головой госпитальерки. Тень сливалась с окружающей тьмой настолько, что даже бдительные черепа не замечали ее своими крошечными красными глазками. Тень Верити наблюдала за ней и прислушивалась, определяя и обдумывая, что здесь понадобилось прелестной Сороритас. В голове тени зародилась мысль, что женщина не должна снова увидеть дневной свет, и приготовила свой призрачный пистолет, чтобы убить ее.