Вера и пламя

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Это было просто сборище чернорабочих.

Смотровая щель выходила на широкую просторную залу, переплетенную сотнями помостов и труб, словно нитями паутины. Были тут и сложные кабельные системы, вроде тех, что на улицах Норока, но запутаннее. С них свисали скрюченные механические манипуляторы — одни не делали ничего, другие переносили тяжелые железные платформы или кубы весового металла размером с танк. Некоторые просто висели, а кое-какие двигались одна за другой, выполняя свою неведомую работу. Сквозь шум механизмов долетали нечеткие звуки то ли криков, то ли электрических разрядов — сказать наверняка не представлялось возможным. Насколько сестра Мирия могла различить, наружные стены палуб, что уходили вдаль, были усеяны многочисленными капсулами грязного зеленоватого стекла — разновидность «клетки», в которой пойманного Вауна доставили на «Меркуцио». По коже прошла неприятная дрожь, когда она ощутила в воздухе странный густой маслянистый запах. Ее лицо скривилось в отвращении.

— Чувствуешь, не так ли? — тихо спросил Ваун. — Отчаяние и боль тысяч псайкеров, живых и мертвых. Стены цитадели пропахли их агонией. — Он тряхнул головой. — Представь, каково мне тут было.

— У меня просто сердце кровью обливается, колдун, — с презрением ответила она.

По этажам залы бродили какие-то люди. Мирия вытянула шею, чтобы рассмотреть все как следует, но она была слишком далеко. Различила только ковыляющие фигуры сервиторов из плоти и металла, а также закутанных в одежды рабочих, напоминавших Механикус. Однако большинство людей носили темно-серые свободные робы и белые маски.

Ваун заметил, к чему прикован ее взгляд.

— Сиделки. Такая ирония: доброе, милое слово, извращенное этими бесчувственными кретинами.

Сороритас посмотрела в его сторону. Сейчас с ним следовало быть предельно осторожными. Он сам хотел попасть в это место, и она ему в этом посодействовала. Теперь необходимость держаться их компании уменьшилась, и Мирия не сомневалась, что Ваун попытается сбежать при первой возможности.

Другие женщины использовали короткую передышку, чтобы попить воды и помолиться. Напряженная Кассандра подошла к Мирии.

— Старшая сестра, есть ли признаки сигналов тревоги? Мне кажется это странным, хотя Порция и не нашла механических сенсоров или датчиков, которые могли бы оповестить… обитателей.

— Подобные механизмы не продержатся долго во влажности туннеля, — ответил псайкер, — и вообще охранная система Нуль-цитадели направлена на то, чтобы мешать людям сбегать, а не прибывать. Если вы не будете греметь броней или орать молитвы, чтобы оповестить нижние уровни о своем присутствии, мы останемся незамеченными.

Мирия подала сестрам знак приготовиться.

— Мы тут незваные гости, так что будьте начеку. До тех пор пока мы не узнаем наверняка, что именно происходит в этих стенах, нужно вести себя тихо. — Она убрала пистолет в кобуру. — Если возникнет необходимость, используйте бесшумное оружие, ясно?

— Аве Император! — хором ответили женщины.

Старшая сестра толкнула Вауна в спину по направлению к двери.

— Что ж, давай, еретик. Яви нам то, что так жаждешь показать.

Псайкер ответил ядовитым оскалом:

— С удовольствием. Уверен, ты откроешь для себя много нового.

Верити шла между Изабель и Кассандрой. Двигаясь с максимальной осторожностью, она разглядывала мириады теней на верхних уровнях залы. Мысленно она вернулась к Ионе и сестрам-репентисткам в Метисе, благодаря отточенным навыкам которых находилась под надежной защитой. Но сейчас Иона мертва, и все, что от нее осталось, — почерневший скелет, другие репентистки тоже пали. Госпитальерка чувствовала себя виноватой. История повторялась, и она не хотела, чтобы кого-то из этих женщин постигла та же участь.

Какая-то часть Верити сопротивлялась. Почему она не осталась на аэронефе? Или вообще в Нороке? Или самый лучший вариант — почему не вернулась на дальние луны и не приступила к своим обязанностям, отдав дань уважения Лете? Верити чувствовала себя опустошенной и разбитой. Все это время она искала нечто, что залечит ее рану, причиненную смертью родной сестры, но чем дальше она заходила, тем больше понимала, что ничто, даже раскаяние и казнь Торриса Вауна, не заполнит щемящую пустоту. «Император, направь меня, — тихо молилась она, — молю тебя, избавь меня от этого».

— Смотрите, — сказала Изабель. — Под нами открытая площадка. Похоже на прогулочный плац…

Актиническая зеленая вспышка сверкнула где-то внизу, и Верити вздрогнула, когда спустя миг до нее донесся тонкий визг.

— Там кого-то убили.

Мирия приказала всем остановиться и изучила площадку сквозь магнокуляры. Некоторое время она молчала, словно пытаясь понять смысл увиденного. Верити напрягла зрение, стараясь различить что-нибудь, но единственное, что она заметила, — точки вдалеке, копошившиеся подобно муравьям, и вспышки, похожие на выстрелы лазганов.

— Тренирующаяся группа, — протянула Мирия. — Там… илоты, не пойму? Их используют как мишени для тех, что в цепях. А люди в сером руководят процессом.

— Цепи сделаны из фазового железа, — сказал Ваун и потер старый шрам на запястье, вспоминая прошлое. — Они обжигают кожу, когда ты применяешь психическую энергию.

Верити кивнула.

— Я слышала об этом материале. Очень редкий, реликт Темной эры технологий.

Ваун фыркнул.

— Здесь оно не такое уж редкое, нянька. У Ла-Хайна этого добра в избытке. — Он обвел рукой стены. — Всякий раз, когда ты пытаешься говорить, дышать, есть, тебя будто начинает проедать кислота. Касание этого клятого металла вызывает именно такие ощущения.

Старшая сестра убрала наблюдательный прибор и отошла от края платформы.

— Идем дальше.

— Что творится внизу?

— Стрельба по живым мишеням. Пленных колдунов учат убивать при помощи их разума, — говоря об этом, Мирия чувствовала омерзение.

Когда они прошли дальше в тень, Ваун указал на отдельный отсек:

— Нам сюда. Раньше здесь располагалась лаборатория и хирургический отдел, до пожара.

— Пожара? — переспросила Кассандра.

Ваун улыбнулся, продолжая идти.

Женщины следовали за безнравственным пиратом на безопасном расстоянии. Верити не переставала теребить цепочку своего серебряного розариуса, проводя пальцами по слегка потертым буквам, выгравированным на блестящем металле. Она обошла кривой люк, искаженный обильными потоками горячего пара. Резной черный камень и стальной настил внешних комнат походили на дизайн многих космических кораблей и имперских домов, что видела Верити. Зубчатые колонны и изогнутые, испещренные зарубками перекладины были практически точь-в-точь как на флотских звездолетах.

Верити проходила мимо покинутых лабораторий, стены которых покрывали пятна черного цвета, а в их застоявшемся воздухе стоял запах разложения. Узоры старой прозрачной паучьей паутины затянули предметы внутри, буквально запечатывая их. Были и другие двери, с прорезями для обзора и тяжелыми пудовыми задвижками, выплавленные из более плотного металла, нежели тот, из которого были сделаны люки: двери одиночных камер. Женщина поймала себя на мысли, что не желает заглядывать внутрь, боясь увидеть то, что там может оказаться.

Язык тела идущей впереди Изабель тоже немного изменился. Боевая сестра чувствовала себя увереннее, ибо ей неоднократно доводилось бродить по таким коридорам. Верити не сомневалась, что Изабель, Порция и другие более чем способны вести бой в таких условиях. Пол был неровным — искажен теми же потоками горячего пара, что и люки. Верити споткнулась и вскинула руку, чтобы ухватиться за колонну и не упасть. Когда госпитальерка рассмотрела свою ладонь, обнаружила, что она покрыта толстым слоем прилипшего пепла. Она вмиг догадалась, что это органический остаток сожженного человека, как могла более тщательно вытерла руки и с раздражением поглядела на Вауна. Если он и почувствовал ее взгляд, то виду не подал.

Порция сжимала в руке небольшой фонарик, освещая ярко-желтым лучом закоулки, которых не достигал свет биолюминесцентных ламп на потолке. Некоторые коридорные отсеки были полностью погружены во мрак. Стеклянные приборы блестели, отражая падавший на них свет и озаряя застойные жидкости внутри. Верити сразу поняла, что место забыто и брошено.

— А колдун не соврал, — сказала Порция. — Вот операционные столы, медицинское оборудование. Может, госпитальерка скажет нам больше?

Верити согласно кивнула и шагнула вперед.

— Посвети сюда…

Звук скрежета металла о металл оборвал ее на полуслове, и боевые сестры замерли.

— Там кто-то есть, — прошептал Ваун с едва различимым предвкушением.

Порция сунула фонарик в дрожащую руку Верити и вопросительно взглянула на Мирию. Старшая сестра ответила кивком, и женщина скользнула со света во тьму. Послышался другой шум, на этот раз более понятный: звук неспешных человеческих шагов.

Госпитальерка увидела неясные очертания человеческой фигуры, ростом не выше ее самой, но темнота хирургического отделения не позволяла различить детали. Тогда она рефлекторно направила луч фонарика на силуэт. Перед ней возникло бледное неживое лицо с черными прорезями для глаз и щелью для рта. Лицо оказалось всего лишь белой маской, выглядывающей из-под потрепанных серых одежд существа. Попав в луч света, смотритель бросился к приборной панели на дальней стороне помещения.

Напуганная его появлением Верити не придумала ничего лучше, кроме как молча наблюдать. Рука существа находилась уже на расстоянии пальца от пульта управления, когда из темноты появилась Порция и схватила его. Все случилось так быстро, что Верити уловила лишь фрагменты произошедшего: влажный хруст кости сломанной руки смотрителя, звук рвущейся одежды и мерцание оружия, блеск черной брони Сороритас, похожей на панцирь насекомого, затем треск ломаемой шеи и падающее тело.

— Прошу прощения, — сказала Порция старшей сестре. — Он пытался добраться до вокс-установки, и я решила остановить его до того, как он поднимет тревогу.

— Ты правильно поступила, — отметила Мирия.

Верити с трудом сглотнула. В отличие от других, она тяжело переносила смерть.

Порция забрала у нее из руки фонарик и осветила мертвеца, свободной рукой сняв с него белую маску. На них смотрело самое обычное лицо, на котором застыло удивленное выражение.

— Да уж. Полное ничтожество, — вставил комментарий Ваун. — Хотя хорошо сработано. И весьма впечатляющая техника.

Не отрывая взгляда от обследуемой жертвы, Порция ответила:

— Я бы с удовольствием продемонстрировала ее на тебе.

Она расстегнула ряд пуговиц, и верхние одежды убитого распахнулись, спав с тела.

— У плаща керамитовая подкладка.

— Бронежилет, — предположила Кассандра, — на тот случай, если их подопечные взбунтуются.

— Посмотрите на само одеяние… — Порция показала на дорогой красный материал. — Это облачение клерка, — затем продемонстрировала ожерелье убитого: нить ониксовых бусин оканчивалась золотой аквилой — традиционный символ принадлежности неванцев культу Императора.

Ваун ненавязчиво хохотнул.

— Вот тебе и раз! Что здесь позабыл благочестивый слуга Бога-Императора?

Мирия развернулась к преступнику.

— Ты знал и тем не менее позволил ей забрать жизнь жреца, не сказав ни слова, — она сорвалась на крик. — Его кровь на твоих руках!

— Вместе с кровью сотен других, — парировал Ваун, вмиг утратив свою веселость, — что не сильно меня отягощает.

— Тебе еще это припомнится, — пообещала селестинка.

Мужчина издал возглас досады.

— Да разуй же ты глаза, женщина! — бросил он, указывая на труп. — До тебя еще не дошло?

Изабель тем временем изучала приборные панели в комнате.

— Я не техноадепт, но полагаю, что он появился тут для проведения молитвы-диагностики устройств. — Она провела руками по тусклым медным циферблатам приборов, которые мгновенно ожили и высветили слегка искаженное, подрагивающее гололитическое изображение.

Оно было черно-белым, но на нем четко различалась группа одинаково одетых людей, склонившихся над операционным столом. Глядя на это, Верити поняла две вещи: первая — на столе лежал человек, еще живой, в сознании и все чувствующий, и вторая — это была визуальная запись того, что происходило когда-то в этой самой комнате.

Изображение слегка осветило палату, озарив фарфоровой белизны пьедесталы и темные пятна запекшейся крови.

Ваун вытянул шею, вглядываясь в происходящее на гололите.

— Я знаю ее, — отметил он, — правильнее сказать, знал. Ее звали Кипсель. — Он отвел взгляд. — Она не пережила этого.

— Чего? — полюбопытствовала Верити.

Ваун постучал по выпуклости за своим ухом:

— Этого.

Изабель вгляделась в коническое изображение, на котором имелась пометка на высоком готике.

— Кипсель. Ее имя тут, в записи. Вместе с датой.

Госпитальерка глянула ей через плечо.

— Дата совпадает с тем периодом биографии Вауна, что была стерта из файлов библиариума. — Она перевела взгляд с цифр на изображение, и от удивления у нее расширились глаза. — Можешь остановить воспроизведение?

Боевая сестра коснулась панели управления, и запись замерла.

— Что не так, подруга?

Верити ткнула пальцем в гололит, исказив призрачное изображение.

— Это он. Они оба.

— Святая Терра… Да, я тоже вижу. — Изабель снова взялась за приборы, проворачивая изображение для лучшего обзора.

Верити и другие женщины видели людей, одетых так же, как мертвый жрец, только с откинутыми капюшонами. Двое мужчин выделялись из толпы, им явно оказывали почет. Время и плохое качество записи не сделали их менее узнаваемыми.

Ваун артистично указал на них рукой:

— Почтенные сестры, позвольте вам представить мерзавца Ла-Хайна собственной персоной и самого преданного его лизоблюда Веника.

Мирия приказала селестинкам прочесать операционную и прилегающую к ней приемную. По всей видимости, мертвый жрец собирался изучить содержимое записей — может, готовясь вернуть их в обращение. В одном из помещений стояла тележка на колесах, нагруженная бобинами блестящих пленок. Верити определила их как накопители данных, которые можно воспроизвести на гололитическом экране, где проигрывалась сцена с Ла-Хайном и несчастной Кипсель. Этой пленки хватало на бесконечные часы просмотров, и лишь Императору было известно, сколько тут подобных записей.

Старшая сестра беспристрастно глядела на катушки с пленками. Она недолюбливала псайкеров, но то осквернение, которому подверглась женщина по имени Кипсель, не выходило у нее из головы. Церковь не пытала и не мучила людей без веской на то причины; и зачем все это лорду Ла-Хайну?

— Должно быть, это происходит здесь многие десятилетия, — прошептала Кассандра. — Но я никогда не слышала о подобном.

Мирия приняла в расчет то, что, возможно, тут приложила руку Имперская инквизиция, но нигде не было ни единого намека на причастность Ордо Маллеус или какой-либо другой организации Бога-Императора. Насколько она знала, Инквизиция любила похвастать перед церковью своими деяниями. Поэтому умышленное и тщательное сокрытие происходящего в Нуль-цитадели вызывало у нее серьезные подозрения.

Верити изучила операционные столы. Инструменты, лежащие в потрескавшихся фарфоровых кюветах, сильно проржавели и затупились. С подноса, который удерживала изъеденная коррозией сервиторская рука, она взяла небольшую серебряную сферу и рассмотрела ее в свете фонаря. Мирия и госпитальерка обменялась взглядами, узнав прибор-имплантат, вживленный в череп Игниса.

В другой приемной находились предметы явно ксеносского происхождения. Порция направила луч фонарика на резервуары с маслом, где плавали стальные конструкции со стержнями из зеленоватого стекла. Дальше находилась изогнутая и полая пожелтевшая кость, отмеченная пурпурными эльдарскими рунами, — о ее предназначении можно было лишь догадываться. И наконец, гротескный гидроцефалический череп орка огромных размеров из-за затронувшей его мутации.

— Виктор всегда обладал эклектичными вкусами, — подметил Ваун. — Не существует ничего такого, чего он бы не рискнул освоить.

Внезапно внутри Мирии вспыхнула какая-то странная решимость, и она молниеносным движением ударила псайкера тыльной стороной ладони. Ваун пошатнулся, оступившись назад и придерживая кровавую рану на щеке. В тот же миг на него уставилось дуло плазменного пистолета.

— Чаша моего терпения переполнена, тварь. Мне надоели твои полуправды и загадки!

Ваун харкнул кровью на плиточный пол.

— Спустишь курок, девка, и переполошишь всю цитадель. И уж точно не покинешь это место живой!

— Я рискну. — Коллиматорные кольца на оружии зажужжали и засветились. — Никаких игр, пространных фраз и уклончивых речей. Ты скажешь мне правду здесь и сейчас, или я тебя пристрелю и сама найду способ выбраться из этих черных стен!

Псайкер вытер кровь с лица, выдержав паузу.

— Ну, ладно. Кажется, у меня нет выбора, — вздохнул он. — Это долгая и поучительная история.

Торрис Ваун был еще мальчишкой, когда узнал, что жрец его поселения связался со столицей и поведал там о его «талантах». В порыве неистовой ярости мальчишка дотла сжег церковь, зловеще сверкая глазами, заглянув в которые можно было увидеть невероятную скрытую мощь. Грязная обитель жреца обращена в пепел и дымящиеся обломки, после чего оказался сожжен и он сам. Ваун стоял и слушал, как потрескивает огонь, пожирая человеческую плоть.

А потом под обугленной церковной аркой он смотрел на содеянное им, понимая, что теперь ни одна живая душа в городке не приблизится к нему. Все были слишком напуганы и боялись, что он точно так же поступит с ними. Послушав разговоры горожан и их перешептывания, Ваун решил, что ему стоит покинуть это место в поисках большей цели. Жизнь здесь ему наскучила, а терроризировать мелкое селение было незачем и неинтересно.

Но прибыл незнакомец — его быстрый колеоптер опустился на холм. «Еще один жрец», — подумал Ваун и начал концентрировать свои силы, чтобы совершить очередное убийство. Но, когда новоприбывший приблизился, Торрис увидел, что тот смеется. Его смех был заразителен, вскоре они смеялись оба. В зареве горящей церкви гость протянул ему руку помощи и дал шанс обрести богатство и славу, о которых Ваун мог только мечтать.

— Вам известны история раны святой Селестины и путь ее славы? — Ваун махнул рукой. — Разумеется, известны. Но прошлое Невы скрывает куда больше, чем это или нелепые игры дворян с их ассасинами и прочими марионетками. Нужно смотреть глубже, намного глубже. — Псайкер поднял опрокинутый стул и сел на него, подогревая внимание слушательниц. — Появление Селестины разогнало варп-шторм, окутывавший этот мир, за что она удостоилась быть занесенной в скудные летописи планеты. Но это был далеко не первый случай, когда тучи эмпирея сходились над Невой. Такое происходило десятки раз, начиная с Эры Раздора.

Он прервался и выудил из кармана помятую пачку.

— Я закурю? — обратился Ваун к Мирии. — Долго это продолжалось… — Кассандра наклонилась и хлопнула его по руке, выбив пачку и отправив ее куда-то в тень. — Это «нет», я полагаю?

— Не отвлекайся, — прорычала Мирия.

— Что ж… Штормы. В то время как некоторые миры, ощутив прикосновение варпа, были разрушены или, хуже того, погрузились в Хаос, Нева осталась невредимой. Ибо имматериум оказался куда утонченнее и коварнее. Варп оставил свой след на этом мире, подобно попавшей в верховье реки отраве, растекающейся вниз по течению. Эта зараза отразилась на потомстве каждого живущего здесь человека, совсем немного, — мужчина поднял руку и свел большой и указательные пальцы, оставив меж ними пару сантиметров. — Но этого вполне хватило. Ответь мне, старшая сестра, сколько обычных людей приходится на одного псайкера в Империуме?

— Один-два на сто тысяч, обычно меньше.

Ваун кивнул.

— На Неве «один-два» возрастает примерно до «пять-десять». — Он проигнорировал скептицизм на лицах женщин. — Варп, пометив Неву, сильнее настроил ее людей на психическую связь с имматериумом. Большинство не подозревают об этом, у них есть некое «восприятие» или их посещают дурные сны. Многие из нас демонстрируют весьма неплохие, я бы даже сказал уникальные, способности.

— Не может быть, — ахнула Порция.

— Вы не видите дальше собственного носа, — парировал Ваун. — Подумайте сами. Нева — не единственный «благословленный» таким образом мир. Вспомните Магог или Просперо — родину Тысячи Сынов. Эти планеты кишели сверхъестественными силами.

— Магог сам себя уничтожил, — сказала Верити, — а космические десантники Тысячи Сынов обратились к Хаосу. Просперо сгинул в Оке Ужаса.

Ваун повел рукой, словно отвергая ее слова.

— Это уже детали. Факт остается фактом: родословная Невы обладает метапсихическим потенциалом. И я — живое тому доказательство.

— И какое отношение эта безумная история имеет к Ла-Хайну и этому месту? — спросила Мирия.

— Самое непосредственное.

Клирик, который оказался архиисповедником — высокопоставленным лицом в епархии, тогда еще не успевшим стать лордом Виктором Ла-Хайном, — забрал Вауна в темный дворец и там научил управлять своими способностями. Юноша демонстрировал блестящие успехи и не отягощал себя моральными принципами и другими досадными мелочами, поэтому Ла-Хайн видел в нем огромный потенциал. Тогда Ваун этого не знал, но сейчас четко осознавал, что Ла-Хайн завидует ему. Впрочем, это было свойственно обыкновенному человеку с неспособным к колдовству разумом. Он жаждал силы, которой так легко повелевал Торрис, но, когда понял, что ему ею не овладеть, стал подчинять себе ее обладателей.

Ла-Хайн приказал своим адептам вживить Вауну несколько имплантатов, вскрыв его череп и покопавшись в нем. Боль была нестерпимой, хуже любой боли, которую не-псайкер мог бы себе представить, но она открыла ему новые горизонты в применении огненной силы. Ментальное пламя Вауна расцвело с новой мощью, и он продолжил выполнять поручения своего хозяина, вести тайную борьбу, бушевавшую вне светского общества Невы. Но вместе с силами росла и обида.

И вот настал день, когда Ваун встретил алчного барона по имени Хольт Шерринг. В распоряжении того имелись лишь обрывки историй о Нуль-цитадели и темных секретах Невы, но этого было достаточно, чтобы включить его в игру Ла-Хайна. Когда Вауна послали убить Шерринга, тот поведал псайкеру, как можно освободиться. Псайкер без колебаний согласился: он больше не хотел никому прислуживать — ни диакону, ни барону. Поэтому, как только Ваун обрел свободу, сразу устремился к звездам, зарабатывать себе репутацию и строить планы мести.

— Нуль-цитадель была создана много лет назад в качестве бастиона для защиты от демонов варпа, Ла-Хайн присвоил ее. Это идеальное место для экспериментов — изолированное и невидимое. Чтобы не испортить репутацию, Ла-Хайн скрывал свои махинации, подобно тому как люди Невы сметают весь мусор на дальние луны. — Ваун постучал костяшками пальцев по стене, вспоминая. — Это мой дом, моя тюрьма, моя пыточная. Все мы пешки в игре лорда-диакона. После того как я сбежал, дал себе клятву, что вернусь сюда и сровняю это место с землей. Глупый Хольт — пусть земля ему будет пухом! — нашел его для меня.

— Я не понимаю, — проговорила Изабель. — Если ты столько времени провел здесь, почему не мог найти это место без помощи барона Шерринга?

Он указал на имплантат.

— Адепты Виктора очень умны. Они имплантировали мне ментальные блокираторы. Я не могу держать в голове информацию о расположении этого места, равно как и сосчитать количество всех звезд во Вселенной, — Ваун хмыкнул. — Она попросту расплывается. Отличный способ не дать беглецам вернуться и навредить ему. По крайней мере, он так думал.

— Ты пытался вырваться?

Ваун кивнул и продолжил:

— Видишь ли, будучи новопосвященным, Ла-Хайн узнал секрет Невы от тайной секты монахов-гефсименитов. Он сказал мне, что это настоящее открытие. — Ваун холодно улыбнулся. — Спустя годы он заставил меня выследить и убить каждого из них, сжечь их монастырь и уничтожить рукописи.

— Ты был его оружием… — сказала Мирия.

— Я был его рабом, — хрупкий лед улыбки разбился. — Он заставлял меня убивать всех, кто мог бы помешать ему укреплять свои позиции в Экклезиархии. Я помогал ему хранить его тайну. Если какой-то инквизитор подбирался слишком близко или клерк узнавал слишком много, мне приходилось прекращать их расследования. Число мертвецов, сожженных во имя великого плана Ла-Хайна, росло. — Псайкер смотрел в пол. — Какое-то время мне все нравилось. Я был его правой рукой, тайным агентом. Но я знал, что однажды стану не нужен.

Ваун сделал глубокий вдох.

— Пока я сторожил его тайны, Ла-Хайн старательно работал над своими начинаниями. Он собирал людей с психическим даром и лично следил за тем, чтобы Черные Корабли получали свою десятину. Он скармливал им слабых, обладающим меньшим либо сломленным потенциалом, а себе оставлял лучших и собирал их здесь, в цитадели. Медленно и верно Ла-Хайн продолжал экспериментировать на моих собратьях, открывая новые способности разума при помощи древних технологий и непоколебимой решимости. Все это время он копил армию, что дремлет тут, пока не понадобится ему. Пока он не начнет свое вторжение.

— Вторжение? — повторила Кассандра. — О чем ты говоришь, преступник?

— На Терру, разумеется. Лорд Ла-Хайн планирует не больше не меньше, как уничтожить Золотой Трон Земли.

Челнок типа «Аквила» разрезал черные тучи пустоши, летя сквозь них на сверхзвуковой скорости и распарывая краями крыльев облака токсичного газа, выпускаемого многочисленными кратерами вулканов. Внешне похожее на имперского орла с распахнутыми крыльями, судно было быстрым и вместительным — настоящий символ воли Императора, воплощенный в машине из стали и керамита. В распоряжении Невы имелось всего несколько подобных судов, и только одно из них предназначалось для использования конкретным человеком. Расположившийся в пассажирском салоне лорд Ла-Хайн, не обращая внимания на тряску при полете, опустошил бокал амасека и поставил его в специальный держатель перед собой. Вещатель на потолке, сделанный в форме маски хорового церковного песнопевца, ожил, издав писк.

— Великий экклезиарх, — послышался голос пилота-сервитора. — Мы приближаемся к цитадели. Пожалуйста, приготовитесь к посадке.

— Отлично, — кивнул он в ответ и откинулся на спинку своего роскошного кресла.

Под внешним спокойствием скрывалась полная спутанность мыслей. Ситуация явно выходила из-под контроля, и Ла-Хайн опасался, что чем сильнее будет его хватка, тем больше он допустит ошибок. Для успеха великого замысла требовался его личный контроль, и для этого не было лучшего места, чем его святая святых, превосходное убежище и лаборатория, Нуль-цитадель.

Лорд-диакон оставил Веника в городе, назначив его временным губернатором Невы. Надменный декан отвлекал на себя внимание дворян и простых людей, пока Ла-Хайн работал за кулисами. Если повезет, у него все будет готово уже к похоронам бедного и глупого Эммеля.

Сомнения не покидали его. Кто виноват в том, что все так обернулось? Если судить здраво, ответственность за происшедшее можно возложить на него самого. Если бы его приказы не были столь строги, если бы он позволил Сестрам Битвы убить колдуна на месте при обнаружении, тогда его тщательно продуманный план не трещал бы теперь по швам и не был так близок к разоблачению. Ла-Хайн нахмурился, гоня прочь эти мысли. Нет, сейчас не время для сомнений. Если на ком и лежит вина, то на этой женщине, Мирии. Ее беспечность позволила колдуну сбежать, сеять смерть и разрушения…

Пастырь посмотрел в окно и, увидев цитадель, изобразил тонкогубую усмешку. По крайней мере, он сумел извлечь хоть какую-то пользу. Тайная связь Вауна с Шеррингом всплыла на поверхность, что позволило объявить второго врагом. Единственное, что теперь представляло опасность, — сам Ваун, которого необходимо устранить.

Шаттл опускался сквозь черный пепельный дым к высокому вулканическому конусу, а Ла-Хайн не переставал думать о своем бывшем протеже. Ваун наверняка вернется в цитадель. Начиная с момента побега и заканчивая полетом на Неву, он знал, что задумал Торрис. Встреча учителя и ученика была вопросом времени.

— И на этот раз все будет кончено, — произнес он вслух.

Колокольный звон пронесся по платформам Нуль-цитадели, достигнув ушей скрывающихся на верхних ярусах Сестер Битвы.

— Самое время, — усмехнулся Ваун. — У Виктора и впрямь превосходная интуиция. Я всегда ею восхищался.

Изабель поколдовала над гололитической панелью управления, чтобы получить хоть какое-то объяснение происходящего.

— Общее оповещение, сестра Мирия, — сказала она, читая символы. — На одну из посадочных платформ приземляется судно.

— Могу показать, — предложил Ваун. — Все экраны связаны между собой центральной сетью. Смотрители используют их для трансляции своих гимнов. С вашего разрешения, конечно.

— Приступай, — приказала Мирия.

— Прошу простить… — псайкер обошел Изабель и изменил настройки приборов.

На экране появилась плоская и блестящая посадочная площадка. Через мгновение, когда шаттл опустился на платформу, почтенная стража в одеяниях смотрителей выстроилась перед ним. Камера не передавала звуки. Крылья судна сложились, а когтеобразные посадочные шасси выдвинулись, прежде чем судно приземлилось. Мирия вгляделась. Человек, спускающийся по трапу челнока, был не кто иной, как Виктор Ла-Хайн.

— Теперь ты признаешь правдивость моих слов? — спросил Ваун.

Он отошел от пульта управления, медленно покидая область света.

— Возможно, в твоих словах есть доля истины, — нехотя признала Кассандра.

Мирия взглянула на колдуна, потом снова на гололит. Это был миг, которого он ждал, — ни одна из сестер не смотрела на него. Виктор все время повторял, что умение выждать нужный момент является признаком гениальности. «Ключ к величию, — вещал он, — умение терпеть, ждать переломного момента. Ударив в этот миг, ты повергнешь в смятение своих врагов».

Так и есть. Они помыкали им, унижали и осмеивали с того момента, как вытащили из-под обломков, но все происходило лишь потому, что он сам позволял им делать это — до этой секунды. Даже умные и бдительные сестры пресвятой Девы-мученицы могут ошибаться, и он с радостью им это докажет.

Две вещи произошли одновременно. Ментальное пламя, которое Ваун восстановил за несколько последних часов, ворвалось в помещение, озарив его стены и сбив женщин с ног. В тот же миг Ваун оказался рядом с вокс-кафедрой, хлопнул по ней рукой и активировал аварийный сигнал.

Вдогонку ему неслись болтерные снаряды, но он уже выбежал из заброшенной операционной в разоренные коридоры. Ваун хорошо знал все тайные лазы и тихо рассмеялся, представив себе, что будет, когда смотрители с нижних уровней доберутся сюда.