Вера и пламя

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Aspiritu dominatus, Domine, libra nos.

Священные слова Феде Империалис, благочестивой боевой молитвы Сороритас, звучали в умах и сердцах Верити и Мирии. От молнии и бури, Император наш, избавь нас. От чумы, обмана, искушения и войны, Император наш, избавь нас. От бедствия Кракена, Император наш, избавь нас. Две женщины прижались друг к другу, отведя взгляды от развернувшейся вокруг картины ада; каждая сжимала серебряную цепь розариуса. Тонкая нить с бусинами представляла собой простой символ — небольшая вещица, служившая иконой личной преданности, меркнущей в лучах славы и великолепия великих церковных артефактов. Но сейчас она являлась не чем иным, как маяком веры для Верити, ее знаком верности сестре Мирии. Колдовской огонь ревел над обледенелым каменным полом, окутывая их голубоватым светом молний, но они продолжали молиться. От богохульства Падшего, Император наш, избавь нас. От порождений демонов, Император наш, избавь нас. От проклятия мутанта, Император наш, избавь нас.

Легенды гласили, что вера Сороритас была настолько крепка, что ни один псайкер не мог сломить их преданность, что лишь самый ужасный из всех колдун мог осквернить их чистоту. Говорилось, что, когда сестра преисполнена набожностью, в миг, когда она находится в состоянии целомудренной жертвенности духу Бога-Императора, окружающий ее щит веры способен отвести от ее разума любые заблуждения и порочность. Лишь когда вера достигала предела прочности, Сороритас могла в полном смысле слова познать силу своей фанатичности.

Мирия стиснула серебряный розариуса и прокричала слова молитвы, взывая к небесам:

— A morte perpetual.

Пробившись сквозь треск психического пламени, голос Верити завершил последнюю строку:

— Domine, libra nos.

Обжигающая убийственная жара спала так же внезапно, как возникла, вновь сменившись пробивающим до костей холодом. Верити распахнула глаза и увидела стоящую перед ней Мирию, изо всех сил сжимающую свой розариус.

— Мы… мы невредимы… Во имя Трона, мы отвели ветер смерти. Одной лишь верой мы сделали наши души крепкими, как броня!

Глаза Мирии сверкнули, когда она взглянула в ответ, не выпуская свой плазменный пистолет из руки в бронированной перчатке.

— Да… Да, дорогая сестра, Катерина хранит нас. Мы выстояли.

— НЕТ! — Ярость Ла-Хайна сотрясла залу. — Этого не может быть! Вы должны быть мертвы, назойливые шлюхи!

Боевая сестра отпустила розариус и посмотрела на врага.

— Я умру, когда меня призовет к себе Бог-Император, а не когда станет угодно лживому сумасбродному психопату. — Она выпустила несколько плазменных зарядов, с шипением испарившихся в ауре лорда-пастыря. — У тебя не получилось сломить нас, Ла-Хайн. Посмотрим, насколько крепок ты!

К удивлению Верити, селестинка метнулась к раскаленному добела ореолу энергии, ее черные керамитовые перчатки заискрились, сомкнувшись на поверхности одного из вращающихся колец. Она выкрикнула ее имя, но останавливать было уже поздно. Внезапным ярким всполохом молнии движение кольца увлекло за собою Мирию, втянув ее прямо в пси-сферу диакона. Внутри орбиты ореола женщина казалась мерцающим проблеском, словно в пределах радиуса механизма время текло иначе.

Резкое и ужасное ощущение дислокации. Такое чуждое и в то же время знакомое. Она всякий раз испытывала подобное чувство, когда, будучи на борту звездолета, погружалась в миазмы варп-пространства. Органы чувств Мирии на краткий миг помутились, и она подавила в себе приступ поднимающейся к горлу желчи, когда мир вокруг начал меняться.

Находясь в ореоле древнего механизма, она дрейфовала, как будто при нулевой гравитации, всеми силами держась за вращающиеся кольца из фазового железа. Казалась, что она находится в сфере покрытого льдом стекла — очертания и цвета камеры было не различить, виднелись лишь размытые искаженные пятна. Она слышала возле себя резкие чуждые звучания продолжительных криков и невнятных воплей, мысли, сочащиеся из умов каждого живого существа в пределах крепости. На миг ей показалось, что она слышит кричащего в агонии Торриса Вауна, но через миг эхо стихло.

Ла-Хайн парил над ее головой, его глаза сверкнули ненавистью, когда он опустил на нее взгляд.

— Как смеешь ты приближаться ко мне? Ты оскверняешь это святое место своим присутствием!

— Еретик, — огрызнулась она. — У тебя нет права говорить о святости. Ты принес в жертву привилегии церкви и собственную человечность в тот день, когда решил восстановить этот артефакт!

Жрец вскинул руки, и его ярость вспыхнула красными искровыми разрядами.

— Как можешь ты быть настолько слепой, высокомерная девка? Ты стремишься оборвать стезю Императора, а не я. Ты, которой не дано понять грандиозность этого устройства! — Он подплыл ближе к ней, сочась энергией. — Я узнаю Его. Я отдерну завесу времени и смогу постигнуть разум Бога-Императора, чего не делал ни один человек за десять тысяч лет! — Ла-Хайн улыбнулся. — И когда это случится, когда Он стряхнет с себя пыль эпох и откроет Свои глаза, то увидит пред Собой мое лицо. Это и будет моей наградой!

Мирия направила на него свое оружие:

— Слова бессильны описать мое омерзение, испытываемое к тебе, пастырь. Это безумие закончится здесь, — и она выстрелила.

Диакон поторопился вскинуть щиты силы, зачерпнув из внутренней поверхности колец льющиеся потоки мерцающей энергии, чтобы блокировать каждый сверкающий заряд плазмы. В его глазах Сороритас отчетливо видела растущую тревогу. Будучи отдаленной от вращающихся колец, она давала ему возможность собирать энергию с большей легкостью, нежели сейчас, находясь вблизи и тем самым заставляя его превосходство трещать по швам. Новоиспеченный колдун, несомненно, обладал такой силой, с которой раньше она не сталкивалась, но и для Ла-Хайна эти способности были в новинку, а посему использовал он их неумело. Вместо того чтобы дать ей отпор, он ушел в оборону. А она двигалась и стреляла, стреляла и двигалась, выматывая его.

Ла-Хайн взревел от ярости и сделал непонятный жест свободной рукой. Мирия почувствовала, как ее желудок сводит в новом приступе тошноты, когда машина начала передвигаться по залу, а стены — медленно смещаться за стекловидным полем ауры.

— Больше, — прорычал он, — мне нужно больше силы…

Механизм неумолимо направился в горловину вулканического кратера, поднявшись до геотермальных напорных трубопроводов, змеящихся внутри базальтового жерла. Толстые адамантиевые каналы тянулись к жидкому ядру Невы и производящим энергообмен механизмам, настолько продвинутым и древним, что принцип их действия не смог бы объяснить никто, кроме самых осведомленных Адептус Механикус Марса. Ла-Хайн зашипел и сконцентрировал свои новые силы, вытягивая сырую энергию прямо из сети трубопроводов.

Выстрелы Мирии поглощались выставленными им щитами, которые испаряли каждый заряд. Селестинка почувствовала давление внутри сферы механизма, когда лорд-пастырь начал подпитывать себя, отчего его плоть резонировала энергией. Жилистое, тощее тело Ла-Хайна менялось, быстро набирая массу. Он стремился походить на бога, которым, как полагал, уже стал.

Сестра не прекращала стрелять; плазменный пистолет в ее руке становился все горячее, раскалившись до цвета красной, яростно кипящей магмы под их ногами. Энергетические кольца в верхней части ствола светились бело-голубым при выстрелах, и жар от работающего оружия обжигал ее плоть даже через флекссталь и керамитовые пластины перчатки. Глифы, предупреждающие об опасности перегрузки, мерцали на рукояти. Но она продолжала стрелять.

— Зачем ты отвергаешь меня? — крикнул Ла-Хайн. — Не понимаешь, что я делаю? Ты хочешь, чтобы наш Повелитель так и остался навсегда в стазисе, замороженный в вечной смерти, лишенный жизни, и собираешься упустить шанс завершить Его наивеличайшую работу?

— Ты — лишь человек, — парировала она, — а люди не смеют распоряжаться судьбой Императора!

Он плотоядно посмотрел на нее сквозь дымку расходуемой плазмы.

— Опусти оружие, Мирия. Твое сердце чисто, ты доказала это. Богу-Императору, когда Он пробудится, понадобятся столь благочестивые души, как твоя, и ты сможешь стать частью этого нового начала… Подумай! — крикнул диакон. — Ты сможешь стать новой Алисией Доминикой, наивеличайшей их всех живых святых!

Его предложение привело ее в нерешительность: имя величайшей из Сестер Битвы, почтенной матери всех орденов, эхом прозвучало в ее сознании. Быть упомянутой наравне с нею… Она даже в мыслях не могла себе это представить.

— Ты можешь стать такой, как она, — надавил Ла-Хайн, почувствовав ее нерешительность, — все твои ошибки будут исправлены, а неудачи обернутся победами, каждая смерть станет жизнью — тебе необходимо лишь перестать противиться правде!

Лета и Иона. Порция и Рейко. Их и многих других она увидела в своем сознании, и их молящие лица помогли ей выбрать ответ. Дать какой-либо другой — значило отвергнуть веру, ради которой они умерли, и правду, что была в ее собственном сердце.

— Во имя Катерины! — прокричала она. — Смерть колдунам!

Искры жалили ее, сыпались из накаленных до предела тонких механизмов оружия, волны излучаемого жара плавили керамит на кончиках пальцев. Пистолет с пронзительным визгом яростно выплевывал плазменные заряды в виде полосок обжигающих молний, тогда как обычно они выстреливали коллимированным лучом определенной толщины. Ла-Хайн зарычал и отразил удары, разгневанный отказом сдаться. У плазменного пистолета оставались секунды до критического перегрева, и с шипящим хлопком оболочка треснула по всей своей длине. Предупредительные глифы злобно засверкали красным. В последний миг Мирия напрягла свои мышцы и изо всех сил швырнула оружие в лорда-пастыря.

Ошибкой Ла-Хайна было то, что он отреагировал как человек, а не как псайкер. Его новообретенные силы позволили бы ему отвести от себя летящее оружие в мгновение ока, но они были слишком новы и не сумели заменить рефлексы. Диакон поймал оружие руками и взвыл, когда раскаленный металл обжег их. В тот же миг перегруженный плазменный пистолет растворился во вспышке огня.

Взрыв сорвал большие куски оплавленной плоти с Виктора Ла-Хайна, испепелил мягкие ткани его глаз и рассек его лезвиями огня, жаркими, как само солнце. Кости скелета обратились в жидкий шлак, богатые пастырские одежды и украшающие их золотые иконы почернели и обратились в пепел меньше чем за секунду. Броня Мирии оплавилась и потекла, как масло, когда та отвернулась. Вспышка породила ударную волну сжатого воздуха в виде дымчатого белого кольца, вытолкнувшего ее из ореола угасающей энергии прямо на вертикальные стенки жерла вулкана. Она падала, царапая черный камень и адамантиевый настил.

Когда органические компоненты внезапно сгорели, вращающиеся кольца потеряли синхронность и столкнулись одно с другим в оглушительной какофонии. Металлы, выкованные в очагах давно сгинувших нейтронных звезд, омытые потом и кровью ремесленников с тысячи планет, распались на части. Внутренние кольца раскололись при ударе и утратили всякую согласованность. Поле ауры лопнуло как мыльный пузырь, и забытый механизм Императора рухнул прямо в ждущие его глубины магматического ядра. Где-то там, далеко внизу обратились в грязный пар останки Виктора Ла-Хайна, Верховного экклезиарха Норока.

Жуткая боль пронзила все тело. Словно невидимым ножом, глубоко вонзившимся меж ребер, сломанная кость проткнула легкие. Явным подтверждением тому служила пузырящаяся изо рта при каждом вздохе кровь. Правое веко слиплось от струящейся из раны на голове крови. Мирия провела рукой по волосам и, опустив ее, увидела, что она измазана засохшей багровой жидкостью. Силовой ранец за ее спиной вышел из строя, заставляя нести на себе вес силовой брони без помощи искусственных мышечных сегментов под керамитовой оболочкой. Кроме того, некоторые участки брони сплавились вместе под воздействием высокой температуры.

Сделав неровный вздох, она глотнула воздуха, в котором отчетливо различалась примесь серы, и посмотрела вниз с металлической планки, куда ее привело головокружительное падение. Перед глазами все плыло, но Мирия сумела справиться с дезориентацией. Далеко внизу ей удалось разглядеть широкие распахнутые двери инженерной залы, где по-прежнему оставались Верити и другие сестры, но падение машины разделило трубопровод, и она не имела возможности сойтись с ними. Мирия постучала по воксу, но в ответ услышала лишь треск статических помех. Она с неохотой начала ползти наверх, к манящему овалу неба. Каждая секунда казалась пыткой, но она была полна решимости.

Громкий лязг при падении машин заставил трех сестер застыть в безмолвии. Верити, Изабель и Кассандра знали, что уничтожение устройства само по себе означает казнь еретика-диакона, но, кроме того, это значило и безрадостную смерть Мирии. Тучи пепла и кольца плотного вулканического пара окутывали их, а грохочущие земные толчки делали все, чтобы сбить сестер с ног.

Кассандра сплюнула и покосилась на вход в палату.

— Завалено. — В ее голосе слышалась усталость. — Так нам не выйти.

Изабель сидела на полу с опущенной головой и смотрела куда-то ниже кустарных бинтов.

— Сестра, говори яснее. Есть способ выбраться из этой богом покинутой пещеры?

— Не для нас, — прозвучал ответ. Она взглянула на госпитальерку. — Сестра? А ты как считаешь?

Верити была сосредоточена на чем-то другом. В дальних углах залы виднелись скопления огоньков, крохотные искорки неопределенного цвета, переливающиеся, как ртуть.

— Видите? — спросила она.

Как только она это сказала, большая группа частиц света, потрескивая, слилась воедино. Звук сотряс воздух, и стены треснули.

— Что это было? — требовательно спросила Изабель, инстинктивно хватаясь за оружие.

Кассандра побледнела.

— О Трон. — Она указала рукой. С каждым мигом появлялось все больше крупиц, часть которых просто висела в воздухе, подобно парящим насекомым. — Это варп. Он просачивается сквозь пространство.

Верити согласно кивнула. Однажды ей довелось быть на транспортном судне, направляющемся для оказания помощи по заданию Министорума. Тогда крейсерские поля Геллера дали опасный сбой при входе в эмпирей: на нижних палубах, где поля имеют наиболее тонкий слой защиты, происходили подобные явления. Призрачные огоньки, точки переливающегося цвета, являющие собой крошечные крупицы материи варпа, прорывались в реальный мир. То были своеобразные зондирующие интеллекты, роящиеся в варпе в поисках душ.

— Механизм, — сказала она. — Машина Ла-Хайна… Должно быть, она ослабила барьер с имматериумом. Сущности… будут прорываться.

— Там! — Кассандра прицелилась и выстрелила.

На короткий миг Верити выхватила образ чего-то дискообразного, и как только из сверкающей тени появились щупальца, болтер разорвал потустороннюю тварь на части. Боевая сестра, быстро перезарядив оружие, нахмурилась.

— Встаем спиной к спине, живо. Это только начало.

Подъем занял несколько мучительных часов, по крайней мере, так казалось. Хлюпая кровью в сапогах, Мирия подтянулась к краю вулканического отверстия и, шатаясь, направилась вниз по наклонной поверхности. На расстоянии в несколько сотен метров она увидела искусственный каменный выступ, на котором располагались овальные посадочные площадки. По мере движения она видела, как в воздух тяжело взмыл сильно перегруженный аэронеф. Он начал опускаться почти сразу после взлета. Мирия предположила, что тот пролетит не больше километра, прежде чем приземлится на просторы пустоши.

Над ухом зазвучало назойливое жужжание, и селестинка отмахнулась, стараясь отогнать прочь докучливое насекомое. На мгновение сконцентрировавшись, она поняла, что в действительности слышит поступающий сигнал вокса. Нащупав ушную бусину, она вслушалась повторно. Таинственные системы глушения связи цитадели не функционировали за ее пределами. Сейчас каналы связи перекрывались один другим, а команды звучали хором. Ее вокс явно повредился при падении, но она сумела различить следующие один за другим торопливые приказы.

— Отступаем? — произнесла она вслух. Услышать это после всего, через что они прошли и с чем столкнулись! Лицо Мирии омрачила досада. Она заговорила в микрофон: — Повторите еще раз, — и требовательно спросила: — Кто так распорядился?

В ее ухе прожужжал ответ:

— Мирия. Во имя Катерины, где ты? — Канонисса была в ярости.

— На вершине крепости, — откликнулась она. — Кто отдал этот приказ?

— Я отдала. Целевая зона очищена. Тебя давным-давно не должно быть там! — Мирия словно видела яростное лицо Галатеи. — Тебе было приказано встретиться с силами нападения. Тебе сказали покинуть крепость!

— Я… я намеревалась подчиниться этой команде чуть позже…

— Ты снова ослушалась моих приказов, — прокричал далекий голос, — и теперь ты точно заплатишь за это.

— Я позволила… позволила интерпретировать ваши приказы немного иначе, канонисса. Прошу вашего прощения… — Мирия уже была близка к посадочным площадкам. В поле ее зрения появились двое облаченных в рясы людей, суматошно возящихся с бездействующим колеоптером.

— Ты меня слышишь? — крикнула канонисса. — Уж эту команду твой изворотливый ум точно не сумеет переиначить. Старшая сестра Мирия, ты немедленно прекращаешь всякие боевые действия и покидаешь Нуль-цитадель, направляешься к точке сбора в южной долине, где сдаешься, и тебя арестовывают. На выполнение приказа у тебя есть менее одиннадцати стандартных минут!

— Одиннадцать минут? — повторила она. — До чего?

— До орбитальной бомбардировки с «Меркуцио» по твоим координатам. Скажи-ка на милость, сестра, на сей раз я сумела добиться твоего полного и всецелого внимания?

У Мирии перехватило дыхание:

— Орбитальный удар не оставит от крепости камня на камне.

— И уничтожит остатки еретической армии Ла-Хайна, — ответила ее командир. — Если не хочешь к ним присоединиться, советую тебе найти транспорт, да поживее. У тебя остается десять минут и двадцать две секунды.

— Мое отделение еще внутри, — выпалила она.

В ответ послышался вздох.

— Печально. Им воздадут почести за службу церкви.

Мирия отключила вокс-связь и грязно выругалась.

— Я не собираюсь разбрасываться жизнями просто так, — сказала она себе. — Никогда!

Она осторожно приблизилась к колеоптеру, позволив шуму его механизмов заглушить шаги. Смотритель даже не подозревал о ней, пока не получил удар в висок куском вулканического камня размером с кулак. Он растянулся на земле, позволив Мирии с легкостью снять с него длинноствольный лазган. Реакцией второго человека, появившегося в поле зрения из-за фюзеляжа, был шок.

— Ты, — бросила она. — Можешь управлять этим кораблем?

Он медленно кивнул.

— Чудно, — она навела лазган на лежащего мужчину и прострелила его голову. — Ты будешь следующим, если не сделаешь то, что я тебе скажу. Понял?

Еще один кивок, на сей раз более отрывистый и нервный.

Она проследовала за ним в кабину транспорта и там прижала еще теплое дуло к затылку.

— Опускайся в жерло горы, быстро.

Мужчина дрогнул в кресле и хотел было что-то возразить, но Мирия ткнула в него стволом.

— Помнишь своего товарища? Не забыл, что я тебе сказала? А теперь делай, что говорят!

Моторы колеоптера заработали на полную мощность, и транспорт с глухим хлопком покинул посадочную платформу, повернув свой затупленный нос к извергающей горячий пар утробе вулкана.

Появляющиеся из дыр в воздухе существа были как порождение кошмаров, которые доселе Верити и не снились: бескожие создания с сотнями желтозубых ртов, визжащие фурии и паукообразные твари с множеством цепких лап. Они являли собой обычных хищников варпа, безмозглых уродов, населяющих лежащий за гранью понимания людей имматериум. При смерти они издавали ужасающие звуки, а выливающаяся из них яркая цветастая жижа вообще ни на что не походила. Оружие, что дала ей Кассандра, слишком быстро опустело. Израсходовав последний болт, госпитальерка, частично от страха, а частично от ярости, швырнула его в созданий.

Шаг за шагом вторгающиеся демоны оттесняли сестер к самому краю залы, за которым начинался обрыв кратера, уходящий на сотни метров вниз к кипящему озеру лавы. Губительная жара за их спинами, плотная стена тварей Хаоса впереди. Верити, Кассандра и Изабель отмеряли свою жизнь каждым вздохом.

Раненая Сороритас зарычала в отчаянии, когда из патронника ее болтера раздался глухой щелчок, ознаменовавший использование последнего боеприпаса.

— У меня все, — сказала она.

Орды замедлились. Казалось, они понимали, что жертвы находились в критическом положении, поэтому хихикали и скалились в предвкушении.

Кассандра проверила серповидный магазин своего болтера и выдохнула.

— У меня осталось три патрона, — осторожно сказала она. Ее взгляд упал на Изабель, и раненая боевая сестра устало кивнула. После Кассандра посмотрела на Верити с такой глубокой печалью, которой госпитальерка никогда не видела прежде.

— Сестра? Не бойся. Я все сделаю быстро.

— Нет, — Верити замотала головой, понимая, что по ее лицу текут слезы. — Мне жаль не нас, а наших сестер. Они будут теми, кому придется взять на себя боль нашей кончины.

Кассандра кивнула.

— Ты — храбрая женщина. Я не ожидала от тебя подобного. И рада, что ты доказала мне мою неправоту.

— И я, — сказала Изабель. — Лета гордилась тобой. Теперь я понимаю почему.

— Для меня было честью сражаться с вами. — Верити опустила голову и прошептала молитву, ожидая покоя Императора, но внезапно раздался рев воздушных потоков, несущих спасение иного рода.

Перемежая разномастные угрозы выстрелами в кабине, Мирия заставила пилота опустить колеоптер прямо к открытым воротам инженерной залы. Как опытный ветеран многих битв, она мгновенно проанализировала ситуацию, как только увидела сестер на самом краю и строй бесформенных, гикающих фигур. Справа находился пульт управления. Правой рукой она ткнула в глифы на консоли, активировав стабберные орудия в носовой части самолета. Благодаря реагирующим на касание механизмам когитатора, турели орудий нацелились туда, куда их навели, и заработали, открыв автоматический огонь по всему, что двигалось. Пилот послушно развернул колеоптер, подлетая боком к стоящим внизу женщинам. Мирия почувствовала, как судно слегка накренилось, когда те забрались внутрь.

— Мы здесь, — услышала она голос Верити из тесного заднего отделения.

— Пошел, — Мирия ткнула пилота лазганом, но тот больше не нуждался в стимулах.

Сквозь разверстый варп-портал просачивалось все больше созданий; у новоприбывших были крылья и когти. Заработав на максимальной мощности, продолговатый летательный аппарат поднялся сквозь затуманенный пеплом воздух и вырвался в открытое небо, повернув на юг.

Кассандра прошла в кабину и заговорила, но Мирия подняла руку, заставив ее замолчать, и указала в небо. Десятки ярко мерцающих звезд падали прямо на Нуль-цитадель. К тому времени, как взрывная волна первых ударов достигла их корабля, они уже находились на безопасном расстоянии в каньонах, с каждой секундой уходя все дальше от безумной мечты Ла-Хайна.

Сквозь окно часовни Верити видела башню Лунного собора, укрытую колеблющимися брезентами в тех местах, где бригады рабочих возвращали церкви ее прежний вид, каким он был до нападения. Новый губернатор, барон Прид, смягчил весть о гибели своего предшественника объявлением национального праздника, чем прекратил кровопролитие на улицах и отменил потребность в силовиках. Свою роль в этом сыграло поспешное назначение нового диакона церкви Норока, непритязательного клирика-наставника лорда Кидсли. В последовавшие за уничтожением Нуль-цитадели дни весть о вероломстве лорда Ла-Хайна быстро распространилась. Его имя предали анафеме, а иконы с его изображением разбивали и сжигали сотнями.

Про себя Верити думала, что смерть — недостаточное наказание для такого подлого и корыстного человека. Мысли Мирии по этому поводу были предсказуемо резки, разве что включали чуть больше сквернословия, чем могла себе позволить благовоспитанная женщина.

Словно воплощая мысли в реальность, дверь открылась, впуская боевую сестру. На ней не было брони, и она все еще хромала от полученных ранений, но выглядела не менее внушительно, чем в тот день, когда Верити впервые ее увидела. Они кивнули друг другу.

— Я не знала, что Галатея вызвала и тебя тоже.

— Она не вызывала, — сказала Верити. — Я пришла добровольно.

Мирия нахмурилась.

— Почему?

— Это все, что я могу сделать.

Селестинка собиралась ей ответить, но двери часовни распахнулись снова, впуская канониссу с сестрой Хлоей, ее временным адъютантом.

Галатея зло взглянула на Верити.

— Я думала, что к этому времени тебя не будет на планете, госпитальерка.

— Уже скоро, канонисса. Однако прежде чем я отправлюсь, считаю, что мои знания могут понадобиться здесь.

— Здесь никто не болен, девочка.

— Я говорю о случившемся, а не о болезни. Но и в том и в другом я хорошо осведомлена.

Галатея заняла свое место у алтаря.

— Нева восстанавливается, — наконец сказала она. — Я начала чистку в рядах правящего состава, дабы изничтожить любые следы святотатства Ла-Хайна. Этот прискорбный эпизод останется в истории мира на века… Если, конечно, планета проживет так долго. — Она пристально и решительно посмотрела на Мирию. — Ты подтвердила мои слова, сестра, и принесла мне заботы… Слишком много проблем.

— У меня и в мыслях не было ничего такого.

Та фыркнула:

— Как всегда. — Канонисса указала на отдаленную церковь. — Синод требует твоей казни, Мирия. Несмотря на то что ты сыграла большую роль в уничтожении еретика и колдуна, твоя непредсказуемость и непослушание затмевают все остальное! — Она громко ударила кулаком по алтарю. — Ты дважды открыто не повиновалась мне, а следовательно, и Имперской церкви.

— Я делала то, что считала правильным, — сказала селестинка.

— Правильным? — рыкнула Галатея. — Ты напрашиваешься на смертный приговор. Ставишь меня в очень неловкое положение, сестра. Что я должна сделать с женщиной, которая нагло плюет на приказы вышестоящих?

— Оставьте ее в живых, — сказала Верити. — Позвольте ей служить церкви с теми же честью и отвагой, которые она продемонстрировала в цитадели.

— Без приказов эти вещи не имеют значения, — вмешалась Хлоя. — Каждая сестра является частью целого. Ни одна из нас поодиночке не представляет закон.

— Я приму любое решение церкви, — прошептала Мирия.

— Даже смерть? — произнесла госпитальерка. — И это притом, что она поступила так, как поступила бы любая праведная сестра? — Верити взглянула на Галатею. — Так нас испытывает собственная вера. Не следованием жесткой букве закона в книгах или древним канонам, бездумно и беззаботно, а ставя нас в опасные положения и испытывая нашу решимость проблемами, лежащими за гранью нашего опыта. Если мы всегда будем неподатливы и непреклонны, будем бояться рисковать при битве с врагом, какая от нас польза Императору? — Ее рвение было внезапным и искренним. — Мы станем не кем иным, как безмозглыми фанатиками, живущими строго по предписаниям, слепыми и ограниченными… как Виктор Ла-Хайн.

Повисла долгая пауза, прежде чем канонисса обратилась к Хлое:

— А эта госпитальерка красноречива.

— Да, я тоже так считаю, — согласилась сестра-серафима.

Та кивнула.

— Я не хочу твоей смерти, сестра. Но, как бы то ни было, непослушание не может остаться безнаказанным. — Взгляд холодных глаз Галатеи упал на Мирию, и спустя мгновение она повторила слова Ла-Хайна: — Должна быть обоюдность.

Женщина кивнула:

— Я понимаю.

Канонисса приблизилась к ней.

— Сестра Мирия, мой приговор — лишение всех наград ордена и статуса элитной селестинки. С этого мгновения ты понижена до рядового звания боевой сестры.

Сорвав с поясной петли сестры ее церковный венчик, она сняла с него пригоршню бусин, прежде чем вернуть разорванный розариус обратно.

— Ты продолжишь служить Богу-Императору на благо церкви. Возможно, со временем, если сумеешь совладать со своим вечным непослушанием, Он дарует тебе шанс вернуть былые привилегии. Если нет, по крайней мере, ты сможешь умереть во имя Его.

Мирия кивнула:

— Благодарю вас за милосердие, почтенная канонисса.

Галатея отвернулась.

— «Меркуцио» покидает орбиту с десятью ударами колокола, Мирия. И я хочу, чтобы к тому времени ты была на борту. В грядущие дни у меня будет достаточно забот, которыми я займусь уже без тебя. Теперь иди.

Верити видела, как отторжение ранило Мирию, но та хорошо это скрыла.

— Как будет угодно. Аве Император.

— Аве Император, — в один голос ответили женщины, когда Мирия, хромая, направилась к выходу из часовни.

«Меркуцио» медленно и неторопливо отделился от коммерческой станции; широкий нос фрегата отвернулся от орбитального комплекса и направился в открытые просторы космоса. Стоя в обсерваториуме, Мирия была наедине со своими мыслями.

Она ощущала противоречие: одна ее часть испытывала облегчение от полностью выполненного перед Летой и другими долга, но другая чувствовала одиночество и печаль из-за разжалования и осуждения.

Сороритас должна была добраться на «Меркуцио» в порт планеты Парамар и там предоставить себя местному монастырю для выполнения новых заданий. Ее глаза заметили что-то в черном как смоль небе. Очертания чего-то движущегося, столь же темного, как обсидиан Нуль-цитадели. Она приблизилась к прозрачному колпаку, чтобы вглядеться.

Черные Корабли. Два судна беззвучно приближались к Неве. Их вид заставил ее вздрогнуть — не каждый день доводилось увидеть хотя бы один из них, уже не говоря про два одновременно.

— Они прибыли, чтобы во всех деталях изучить материалы и работы, оставшиеся после Ла-Хайна, — произнес голос. Мирия оглянулась посмотреть на вошедшую Верити, облаченную в походную рясу. — Они возьмут, что хотят, и удалят остальное.

Сороритас не спросила, что здесь делает госпитальерка, потому как в ее компании чувствовала себя спокойнее.

— Я задаюсь вопросом, сестра. Что если Ла-Хайн действительно обладал некоторыми порочными знаниями о замыслах Императора?

— Может, и обладал, — допустила Верити, — а может, и нет. Мы — не те, кому дано знать о вещах подобного рода. По крайней мере, пока. Однажды, когда Он поднимется с Золотого Трона, для каждого вопроса найдется ответ.

— Да, — Мирия сотворила знамение аквилы, наблюдая за проходящими мимо темными громадами.

— У тебя есть и другие вопросы, — подметила женщина.

— Моя судьба омрачена, сестра. Впервые в моей жизни я не знаю, к чему иду, — на миг она закрыла глаза. — Я в растерянности.

Верити приблизилась.

— Тогда, если позволишь, я могу предложить тебе путь. Моя служба в этой системе окончена, как и твоя. Мне уже дали приказ присоединиться к миссии канониссы Сеферины, что отправляется с Терры на выполнение обряда переосвящения планеты Святилище — Сто один. Я буду рада, если ты составишь мне компанию.

— Я буду признательна. — Мирия протянула руку. — Спасибо, Верити.

— Я обязана тебе жизнью, Мирия, и с радостью сделаю это. — Госпитальерка взяла ее за руку и улыбнулась.

«Меркуцио» тем временем продолжал плыть меж звезд, таких же неизменных, как вера.