Великий поход

Глава 11 ОДЕРЖАНИЕ КОНЯ

Сердце болот осталось позади. Отряд лежал на самой его кромке, впереди дрожало туманное марево, накрывшее топи и леса Внутренней Флориды полупрозрачной шапкой. Но подняться и двигаться дальше было нельзя: впереди маячили Люди Хвоща.

Призрачные всадники на спрутах двигались вдоль самого края «сердца», где из-под тонкой зеленоватой кромки проглядывала темная полоса воды, с тихим всплеском омывавшей поваленные гигантскими волнами хвощи и плауны. Шесть спрутов карабкались по возвышению из ломаных стволов и тины, пробираясь к началу зеленого поля. Прежде, чем осторожные и даже пугливые представители Племени Хвоща приблизились к темным волнам, каждый из них вызвал свою Птицу.

Эливенер почувствовал их зов и медленно подполз к колдуну, заинтересованно разглядывавшему всадников.

— Послушай, мой лысый друг: эти ребята живут в симбиозе с крылатыми существами, дальние родственники которых на наших глазах расправились с Гусями. Птицы для охотников и рыбаков племени — то же, что для нас глаза или ментальные приемы дальновидения. Сейчас стая весьма зорких пташек начнет кружить над нами, сканируя это колыхающееся царство мертвого планктона, — зашептал эливенер у самого уха некроманта.

Тот раздраженно отвлекся от созерцания удивительных существ на вершине вала и спросил весьма сварливым голосом:

— И что же хочет от пленника шпион ордена эливенеров? Чтобы я отвел глаза этим крылатым шпионам?

— В общем-то, да. Моих сил хватит лишь для поддержания купола над нами, или же сканирования того действа, что разыграется сейчас перед нами. Кто-то один должен обеспечить нашу маскировку, а второй — создать ментальный коридор.

— Я согласен сотрудничать, старик. Подсмотреть за тем, как эти существа, без сомнения являющиеся лемутами, вступают в симбиоз с выродками морских осьминогов — достойная задача для адепта Вечной Пустоты. Сними с меня свои ментальные оковы, и я дам нам возможность слышать и видеть. Сам же занимайся защитой от Птиц. Клянусь бессмертием, что не сделаю попытки выдать нас или причинить вред членам отряда.

В разговор вмешался метс, не доверявший медоточивым речам слуги Нечистого:

— Отец Вельд, высвободив все его колдовские возможности, не поставишь ли ты нас на грань чего-то худшего, чем смерть? Он ведь может внедриться нам в сознание, проникнуть в души, изуродовать органы чувств. Неужели нельзя обойтись без его помощи? Я не верю лысому.

— Ох, уж этот мне дикарский религиозный фундаментализм… — Колдун ухмыльнулся одними губами. — Фанатики из Универсальной Церкви совсем неплохо справились с задачей сделать из таких, как ты, бездумные машины убийства всех, кто не разделяет взглядов на мир краснокожих аббатов. А они не рассказали тебе, что такое любопытство ученого? Я отдал бы многое за возможность изучить поближе эту странную форму жизни, зачем же мне вредить тем, кто привел меня сюда и дал возможность увидеть таинственных болотных лемутов?

— Слуга Зеленого Круга прав, Кен. — Седобородый уже начинал нервничать, обшаривая глазами клубящуюся шапку пара над топями, откуда в любое мгновение могли появиться желтоглазые Птицы. — Если он попытается напасть на любого из вас, я вынужден буду просто разрушить его мозг, ибо, создавая для вас ментальный щуп, он с неизбежностью будет сам беззащитен перед нападением. Умирать или становиться бездумным растением наш пленник не хочет, это ясно. Да и любопытство его неподдельно. Чего бы он добился, причиняя вам вред? Вы станете бороться, всадники на спрутах тут же атакуют и уничтожат всех, ведь мы находимся в одном полете стрелы от их священного места древнейшего таинства. Нет уж, я склонен ему довериться.

— Спасибо, — сварливо буркнул лысый, и закрыл глаза, сосредотачиваясь. — Только нужно учесть два фактора: мозги присутствующих совершенно не тренированны, разум в них еле теплится, так что нормального видения мне не добиться. И еще — без определенных приборов, вообще, трудно что-либо…

— А вот это ты брось. — Лицо седобородого потемнело и сделалось весьма недружелюбным. — Сущность твоих приборов мало мне знакома, и нет никаких гарантий, что ты, действительно, не попытаешься парализовать всех, в том числе и меня, или связаться с логовом Зеленого Круга. Пользуйся своим искусством, но не более.

Колдун пробурчал что-то весьма нелестное в адрес эливенера и ткнул метса в бок костлявым локтем:

— Передай остальным, пусть закроют глаза и постараются утихомирить свои прыгающие, подобно крысам в клетке, жалкие мыслишки. Чтобы видеть глазами Пустоты, нужен холодный разум без лишних эмоций и суетных спазмов рассудка.

Пока метс шептался с Вагром, а тот пытался передать слова колдуна Аграву, показался первый крылатый силуэт. Он вынырнул из вечного полумрака над топью и принялся парить над самой границей владений племени, издавая пронзительный гортанный крик, весьма напоминающий женский плач. Охотничья птица Людей Хвоща казалась несколько меньше, чем ее дикие сородичи, на ее голове отчетливо выделялись выпученные желтые глаза, вокруг которых распространялось слабое лиловое свечение.

— Не смотрите на нее, иначе все мои ухищрения не помогут, — раздался шепот эливенера. — Колдун, ты готов? — В ответ раздалось утвердительное бурчание, и тогда голос старика зазвучал в головах всех членов отряда: — Друзья, закрывайте глаза и созерцайте то, что сможет передать адепт Великой Пустоты.

Перед внутренним взором людей и иир'ова вначале плясали размазанные зеленые, коричневые и черные пятна, пока колдун искал ключик к восприятию каждого включенного в ментальную цепочку. Наконец из хаоса стали выкристаллизовываться отдельные картины: шевелящиеся корни какого-то растения, вырванного щупальцем спрута и прижатого к ветвистой коряге, расщепленный ствол, куча ила, по которой скользит один из Коней, ощупью пробираясь к темной воде. Видение не было четким, напротив, то один его фрагмент, то другой расплывался или превращался в вихрь хаотически перемещающегося бесцветного пуха. Наконец колдуну удалось настроить ментальный тоннель, и они увидели всю группу всадников на фоне вала из мертвых растений.

В это время прямо над отрядом с тоскливыми воплями стали носиться пять или шесть желтоглазых тварей, которые пытались послать ясную и четкую картину кромки «сердца» в головы своих хозяев. Но удавалось им передавать лишь то, что хотел эливенер — мелкую зеленую рябь, да несколько черных промоин, под которыми шевелили плавниками небольшие пестрые рыбки, объедающие зеленые края темных болотных окон. На миг овладев мозгом одной из Птиц, отец Вельд удостоверился, что удачно замаскировал отряд, и краем своего сознания прикоснулся к адепту Нечистого.

«Похоже, мой лысый друг решил играть по правилам. Что же, вполне разумно», — подумал старик, и тут же услышал мысли колдуна:

«Наши сознания сейчас оголены и беззащитны, почитатель букашек, ментальные поля моего и твоего мозга переплелись, так что я слышу тебя. Тебя удивляет, что любопытство ученого пересилило мое желание освободиться от твоей власти?»

«Нет, на это я и рассчитывал. Не отвлекайся, мой лишенный волосяного покрова друг, иначе ты потеряешь фокус восприятия».

Колдун сразу же вернулся к происходящему на валу. Весь отряд теперь видел скрытое за стеной тумана действо, разыгрывающееся Людьми Хвоща у линии черных волн.

Шесть спрутов свисали с выступающего над зеленой поляной гигантского коленчатого ствола. Осьминоги слабо шевелились, стараясь присосаться удобнее и не мешать действовать находящимся внутри них людям. Кожаные капюшоны Коней были откинуты, и старейшие охотники племени как раз снимали с голов шлемы из ракушек, чтобы лучше видеть одинокую голую фигурку, осторожно спускающуюся к воде.

Удивительно худой юноша имел бледную кожу, которой никогда не касались лучи солнца. Жидкие черные волосы разметались по узким плечам, и он время от времени поднимал руку, чтобы смахнуть липкие пряди с выпученных от страха глаз. Молодой дикарь смертельно боялся, но находясь под воздействием какого-то наркотика, и из чувства долга перед племенем, спускался к темным волнам. Губы его заметно тряслись, один раз он жалобно закричал, когда нога его соскользнула с гладкого ствола бамбука и он едва не упал на зеленый покров необъятного омута. Сейчас он находился точно под остальными всадниками. Достигнув полосы черного прибоя, он поднял руки и закричал, дико и страшно, словно раненый зверь.

Вначале на животный крик откликнулись барражирующие над отрядом Птицы, — они выстроились над местом разворачивающегося действа в подобие хоровода, и принялись одна за другой пикировать вниз. Издав протяжный гортанный крик, каждая крылатая бестия вырывала когтями огромный зеленый пласт и устремлялась ввысь, освобождая место для следующей. Отлетев вглубь «сердца», крылатые слуги Народа Хвоща выкидывали бесполезные зеленые лоскутья. Один из мокрых кусков зеленой грязи упал на ногу колдуна, тот дернулся, и видение исчезло. Перед внутренним взором людей появилась клубящаяся чернота, в которой плавали ослепительно-белые снежинки, и было в этой бездонной картине что-то такое, отчего хотелось выть и рыдать. Иир'ова же увидел серый туман, который надвигался на него со всех сторон, стараясь растворить сознание несчастного мутанта. Тут же в головах потерявших связь с некромантом раздался спокойный голос эливенера:

«Внимание, не открывайте глаза, не паникуйте и ни в коем случае не вставайте, иначе мы погибли. Сейчас наш лысый друг сосредоточится.»

Действительно, колдун отполз в сторону от грязевой лужи, образовавшейся в месте падения лоскута болотного покрывала, и вновь собрал разумы членов отряда в ментальную цепь.

За несколько мгновений, пока длилась заминка и новая настройка внутреннего видения, Птицы успели расчистить значительный кусок черной воды. Теперь строй их разрушился, и они разлетелись в разные стороны, патрулируя значительный участок топей. Дрожащий юноша уже стоял на коряге, под которой плескалась темная вода, и раскачивался из стороны в сторону с закрытыми глазами, словно загипнотизированный. Висящие над ним всадники издавали тонкий свист тростниковыми дудочками, звуки которых находились на самой периферии человеческого слуха. Тем не менее, воздействие болотной музыки оказалось столь мощным, что эливенеру пришлось блокировать слух начавшего подниматься и конвульсивно дергаться Аграва.

Руки юноши взметнулись вверх и стали выделывать в воздухе странные движения. Могло показаться, что его конечности лишены костей, ибо вряд ли кто из людей смог бы повторить сложнейшие извивы колдовского танца. Тростниковые дудочки неистовствовали, и вместе с ними тело бледнокожего человека стало свиваться в совершенно невообразимые фигуры. Руки-змеи сплетались и расплетались, обвивали невероятно изгибающийся торс, ноги дрожали и вибрировали.

Тут видение в головах людей и иир'ова потекло и распалось на части, а потом они видели черную лакуну с рваными зелеными краями, в которой бились какие-то серые тела. Вода клокотала, в ней клочья ржавой пены и белесые пузыри разгонялись в стороны целой рощей щупалец с розовыми присосками. К поверхности двигался клубок спрутов.

Наконец обитатели глубин показались, и иир'ова, не в силах побороть страх и гадливость перед тварями со дна «сердца болот», принялся гулко рычать. Эливенеру не оставалось ничего иного, как насильственно усыпить мутанта. Как только рычание прекратилось, и серое тело лемута неподвижно замерло, прямо над ними пронеслась желтоглазая крылатая тень, и по ушам людей хлестнул гортанный охотничий крик.

«Слабонервных просим не смотреть, — раздался в людских головах ехидный голос колдуна. — Если кому страшно или противно, лучше открыть глаза и пялиться на туман.»

«Верно, Птица едва не нашла нас. Будьте осторожны и не допускайте посторонних звуков и резких движений. Всадники вполне в состоянии натравить на нас не только своих крылатых слуг, но и всю стаю диких спрутов. С ними со всеми мне не совладать. Они прекрасно умеют сопротивляться ментальным командам», — присоединил свой голос к сказанному колдуном эливенер.

Меж тем, многорукая стая уже дотянулась до бьющейся в конвульсиях танца бледной фигуры. Десятки щупалец обвили щуплое тело, человек оторвался от коряги и поплыл над кипящим болотным окном. Свист дудочек смолк, и в наступившей тишине послышались слова заклинаний, произносимых удивительно сильным и звучным голосом одного из висящих над лакуной всадников. И тут же видение исчезло. На людей обрушилась странная звенящая пустота, им показалось, будто у них вырвали душу. Метс застонал, схватившись за гудящую голову, Вагр и Аграв молчали, стиснув зубы, но чувствовали, что вот-вот потеряют сознание от нахлынувшей пустоты, которая билась внутри, просясь наружу.

«Прошу извинить за некоторое неудобство, но наш лысый друг может запомнить слова или частоту ментального излучения заклинания. Кто знает, не попадет ли эта информация тем или иным способом в руки слуг Нечистого», — послышался в головах спокойный голос эливенера.

Колдун, не ожидавший от старика такой прыти, шипел, словно змея, в бессильной попытке разглядеть творящееся в одном полете стрелы от него окончание ритуала, или расслышать вибрации, исходящие от вождя всадников. Все было тщетно — отец Вельд прочно блокировал все его колдовские возможности, а охотничьи крики Птиц и обычные звуки болота не позволяли воспользоваться слухом. Все тонуло в лягушачьем хоре, утробных звуках опускающихся и поднимающихся пластов ила, плеске спрутов и далеких воплях каких-то безымянных обитателей Центральной Флориды, укрытых туманом.

«А ты коварен и достаточно умел, старик, — наконец вынужден был признать некромант, — меня никто еще так точно и чисто не пеленал, блокируя сразу все нервные окончания, которые я использую для связи с Пустотой. Пора, пора уничтожить ваш орден, уж больно велик арсенал ментальных штучек, которыми вы научились пользоваться, подсматривая за нашим Братством в течение тысячелетий».

«Руки коротки, мой лысый друг, и у ваших Кругов, и у вашего чудовищного хозяина и вдохновителя, чтобы прекратить деятельность ордена эливенеров. Пока есть живая природа, будем существовать и мы, ее слуги и почитатели. А теперь полежи спокойно и не мешай мне. Кен, аккуратно разбуди иир'ова, и следите за лысым. Он зол и может выкинуть любую гадость.»

Пока выполнялось его указание, старик наблюдал, как один за другим улетают в туман над топями крылатые дозорные Народа Хвоща. Он просканировал небо над отрядом и убедился, что никаких опасных летающих тварей в окрестностях нет, ни диких, ни специально обученных для обнаружения спрятавшегося недруга. Теперь можно отдохнуть. Снять защитный купол и досмотреть представление, решил Вельд. Он потянулся мыслями к берегу, где спруты уже уволокли добычу на самое дно омута, куда старик не смог бы проникнуть — восьмилапые лемуты прекрасно умели обороняться и прятаться.

Осьминоги некоторое время висели над черным окном, потом по беззвучной команде вождя стали подтягиваться на коленчатый ствол и уползать вверх. Дело сделано, очередной мальчишка из племени отправился в самое важное свое путешествие. Из него он вернется уже в недрах собственного Коня, станет полноправным членом своего Колена, рыболовом Народа Хвоща. Теперь участникам обряда предстояло выследить и отловить птенца Дневной Птицы, чтобы новоиспеченный рыболов, исторгнутый «сердцем болот», смог со временем обрести крылатые глаза и уши. Молодняк крылатых бестий, в отличие от взрослых особей, кормится и растет в тумане над топями, где больше пищи, чем на зеленых колыхающихся нолях. Все это Вельд знал от своего ученика, ведь Билли сам проходил обряд Одержания Коня, а потом — и обретения Птицы. Охота на птенца может продлиться целый месяц. Весь клан юноши, исчезнувшего в объятиях спрутов, будет в ней участвовать.

Небольшой хищник, маленькие неокрепшие крылья которого позволяют лишь перелетать с ветки на ветку, умеет прекрасно прятаться в рощах топей, убить его относительно легко, а вот поимка неповрежденной особи — редкостная удача.

— Итак, друзья, путь свободен, — сказал в голос Вельд, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Спруты ушли на дно омута, Люди Хвоща отправились по своим делам и не скоро еще появятся у береговой полосы «сердца». В Племени ритуал, свидетелями которого мы стали, считается величайшим из праздников. Ни один охотник или рыболов в течение многих суток не выйдет из Хвоща. Там скоро начнется долгий пир, за ним последует трехдневный пост, который сменится разнузданной оргией. Топи перед нами, и они свободны от самого опасного их обитателя. В путь!