Великий и Ужасный

Глава 19 Неправильный рояль

Крыша отеля навеяла мне воспоминания о висячих садах Семирамиды. Запоздало щелкнуло воспоминание — вот откуда это название на шильдочке у входа! «SEMIRAMIDA» — так там и было написано. Никак не привыкну всерьез обращать внимание на латиницу, всё кажется, что там какая-нибудь хрень написана вроде названия бренда или состава на пачке дешевой лапши.

Замерев на секунду, я огляделся и прислушался: пели птички, журчали струи фонтанов, благоухали цветы, шелестели листья декоративных деревьев и причудливо выстриженных кустарников. Тут уже никакого «полусвета» не было: вышколенные лакеи в самых настоящих ливреях по обеим сторонам лифта, молчаливый официант-бармен в тенистом уголке рядом с фуршетным столом и баром с напитками, несколько небольших, тихих и интеллигентных компаний по три-четыре человека на резных скамейках или у перил с края крыши.

Жара в этой обители небожителей практически не чувствовалась. Наверное, учитывая магические способности, которые чисто логически предполагались у значительного числа собравшихся, организовать освежающую прохладу было не так уж и сложно. По крайней мере, в машине в момент нашего гипотетического сближения с Роксаной воздух промерз эдак до минус пяти!

— Его светлость ждет вас! — один из лакеев качнулся в нашу сторону.

Волшебница милостиво кивнула: она уже справилась с волнением после инцидента с Ермоловым и выглядела просто прекрасно. Я шел за ней и старался особенно не вертеть башкой — мало ли кто-то не так поймет и на дуэль вызовет. Но один раз не удержался: черноусый ротмистр Петенька Розен пытался пальцами выудить оливку из бокала с мартини, отвернувшись к живой изгороди, чтобы не смущать публику. На нем был такой же черный мундир, как и на придурочном Клавдии, выглядел опричник в нем очень респектабельно, хотя с оливкой управлялся вполне по-свойски, отправив ее в рот и облизав пальцы. Поймав его удивленный взгляд, я скорчил дикую рожу и показал язык.

— Пха-кха-кхе-кхе! — ротмистр подавился оливкой, в его глазах промелькнуло узнавание.

Ну да, ну да, я вона какой — в рубашечке! Не только же вам в мундирах красоваться! Роксана украдкой дернула меня за рукав, но увидела откашливающегося Петеньку, мило ему улыбнулась и помахала пальчиками, а сама взяла меня под руку, чем вызвала еще один — гораздо более мощный — приступ кашля у ротмистра.

— Я надеюсь, они передадут это моему папеньке, пусть побесится, — хмыкнула она. — Пойдем, не стоит заставлять князя ждать.

Светлейший князь Георгий Михайлович Воронцов ожидал нас, прислонившись к перилам и любуясь открывающимся видом. Пейзаж был что надо: море, горы, белоснежный город, утопающий в зелени, и мутное марево Хтони над Маяком. Там, на Проспекте, я как-то не обращал на него внимания, а отсюда разница была видна невооруженным взглядом: как будто пыльное облако висело в воздухе. Тут, в Новом Городе, атмосфера была явно чище, несмотря на обилие машин, людей и промышленных предприятий.

— Рад вас приветствовать… Роксана, господин Сархан… — его светлость церемонно склонил голову, поворачиваясь в нашу сторону. — Николай! Подойди к нам, познакомьтесь! И Лаврентия зови!

Однако — Лаврентий проводил время тут, а Клавдий — там, внизу! О чем-то это должно было говорить… Но еще более интересным показалась мне манера высших аристократов общаться: вот от кого я не видел презрения и тыкания моим ублюдским происхождением. Они были слишком хорошо воспитаны? Оценивали личность по заслугам и достижениям? А может быть, презирали всех одинаково, глядя как на червя и на полукровку-орка и на чистокровного простолюдина… Интересно, а простоэльфин есть? А простогномин? Звучит как лекарство от аденомы простаты… А у орков бывает аденома? Как вообще тут с онкологией дела обстоят?

— А как у вас тут обстоят дела со злокачественными опухолями? — внезапно для самого себя спросил я.

Николай и Лаврентий, которые подходили к нам, уставились на меня с максимальным удивлением. Роксана — с явным интересом, а князь невозмутимо ответил:

— Лечим. Есть методики на стыке технологии и магии. Подселяем симбионты, стимулируем иммунную систему, уничтожаем пораженную плоть механически, при помощи высокоточных заклинаний, основанных на сложных программных алгоритмах. Синтезируем декокты и эликсиры в алхимических лабораториях — в том числе из хтонических ингредиентов. Рак, вирусы, сердечно-сосудистые заболевания — при наличии ресурсов вылечить можно почти всё. Благодаря этому одаренный аристократ может прожит вплоть до ста пятидесяти лет, сохраняя физическое и психическое здоровье. Дальше уже сложнее — есть такое понятие, как необратимая накопленная усталость организма… Как думаете, сколько мне лет, господин Сархан?

— Пятьдесят? Вы прекрасно выглядите, ваша светлость, но глаза выдают огромный жизненный опыт. И седина сбивает с толку, — прищурился я.

— Девяносто четыре. Поздно начал терапию, нынешнее молодое поколение в моем возрасте будет выглядеть на тридцать-сорок.

— Ого! — не удержался я.

Нет, я намотал на ус рассказ Роксаны про долгоживущих эльфов, но вот так вот запросто — сто пятьдесят лет для человека? Не для всякого, понятно, но сама возможность! А интересно…

— А уруки живут, пока их не убьют, — мрачно улыбнулся князь, как будто читая мои мысли. — За всю письменную историю пока не было зафиксировано официально ни одного случая смерти представителя народа урук-хай от сердечного приступа, инфекционного заболевания или, скажем, злокачественной опухоли. Зато очень, очень много несчастных случаев, особенно в детском возрасте, насильственных смертей — особенно на полях сражений. Также среди причин смерти уруков можно отметить поедание дикими зверями и хтоническими или магическими существами, а также — магическое испепеление, заморозка, остолбенение, испарение, удары током, растворение в кислоте… Справедливости ради, большая часть уруков обоего пола, достигнув семидесяти лет, добровольно ищут смерти, так что, может быть, и ваше племя может прожить полтора века, кто знает! Но в Государстве Российском среди урукских таборов существует традиция вербоваться в штурмовые отряды Гренадерского корпуса. А штурмовые отряды- это…

Про штурмовые отряды и отсутствие инстинкта самосохранения мне было максимально понятно. Но — таборов? Он реально сказал — таборов? Я что теперь — некий своеобразный фэнтезийный цыган? Вот же черт, я думал, уруки — это кто-то вроде маори, апачей или на худой конец — гуркхов! А тут — таборы! Князь всё-таки не умел читать мысли — он истолковал мое замешательство по-своему:

— Ваши нынешние соплеменники весьма доблестные и стойкие бойцы. Я знавал одного гренадера — Гаршнаг Кабриолет, так его звали… Ему на момент смерти стукнуло девяносто один, погиб, бросившись с кардом наголо в пасть красному дракону.

— А почему — Кабриолет? — не удержался я.

— Ха! В одном из боев у него снесло макушку напрочь — со скальпом и куском черепа, мозг торчал наружу! Пока прибыла спецмедэвакуация…

— Мы вживили Гаршнагу Старому титановую пластинку, — поморщилась Роксана. — Потом заросло кожей, но лысина и шрам остались на всю оставшуюся жизнь. Вот и поменяли ему прозвище после второго рождения. А у вас, уруков, с юмором беда… Тебе ли не знать!

Ах, вот оно что! Гаршнаг Кабриолет, значит! А я-то думаю, откуда это всё изнутри меня берется-то…

— Я знал одного парня… Его звали Рашт, Рашт Красная Шапочка, — вступил в разговор Николай. — Вместе брали Бырлад, в феврале. Тоже — из урукских гренадер, хотя и не штурмовик — минометчик. Мне парни рассказали — у него бабушку волк сожрал, вот и…

Я-а-а-а-ать, и почему это так дико и так смешно? Я не удержался и заржал как настоящий придурок, потом осекся и сказал:

— Мой опыт общения с соплеменниками-уруками был весьма ограниченным, так что…

— А каким он еще мог быть у ученика Резчика? — с пониманием проговорил Николай. — Вы и так очень быстро освоились после десяти лет изоляции. Так уж вышло, что из-за меня ваша инициация…

— Твоя, — вставился я. — Можно на «ты», ага?

— А! Ладно. Твоя инициация прошла раньше срока — из-за меня… И я теперь дважды обязан тебе. Своей жизнью и жизнью моего лучшего друга и боевого товарища. И… Я долго думал, что могу предложить в качестве награды за спасение и…

— Дружбу? — вот в этот момент я подумал, что перебрал.

Конечно, общение с Роксаной, которая почему-то благосклонно относилась к моим выходкам, и доброжелательный тон, который взял в разговоре со мной князь Воронцов, сбили меня с толку. Да и Коленька, и Лаврик не могли восприниматься мной иначе, как только-только вставшие со студенческой скамьи пареньки. Да, с боевым опытом. Да, могущественные и богатые. Ну и что?

Вот я и ляпнул про дружбу. В конце концов, телу, в котором я живу, было всего девятнадцать лет! А тому же Витеньке — как минимум двадцать пять, да и вообще — он осьминог! Хуеморген — совсем взрослый дядька. Кузя — настоящий гад, хоть и полезный. Нужно же как-то кругом общения обзаводиться, общаться с кем-то, время проводить. Но, ять, не среди светлостей, милостей и высочеств же! Делать мне, что ли, нехер? Кто меня за язык тянул? Лучше бы взял деньгами и пошел хотдожные тележки апробировать! А потом трындюлей от Перепелки получать…

Честно — я думал, что светлейший князь выкинет меня через перила нахер. Почему-то присутствовала уверенность: сил бы ему хватило. Долгая пауза повисла в воздухе, а потом Николай Воронцов широко улыбнулся и протянул мне руку:

— Это честь для меня.

Через секунду Лаврентий сделал точно такой же жест:

— Почту за честь!

Ох-ре-неть! Это я чего-то не знаю, или сейчас из кустов выскочил рояль и принялся гарцевать со страшной силой по всей крыше отеля «Семирамида»?

Мы с Роксаной ехали на суперкаре медленно, по объездной эстакаде. На коленях у меня лежала шкатулка с экстрактом корней дерева Пха — очень ценное и редкое снадобье, стимулирующее урукский метаболизм и вообще — лекарство от всех орочьих болезней, кроме венерических и психических. Вроде как сильнейший боевой стимулятор, инструкция прилагается. Священная дрянь для урук-хай, если по правде. Пища богов! Пахла, кстати, отвратно. Именно ее мне предполагалось вручить в качестве благодарности за спасенные жизни, но мое предложение дружбы сбило всех с толку и настроило на какой-то веселый и бесшабашный лад.

Мы выпили по паре бокалов игристого, договорились, что ребята перед следующей командировкой на Балканы навестят меня на Маяке, и я подумаю над какими-нибудь полезными татау: защитными, усиливающими, медицинскими… Князь прозрачно намекнул, что передаст мне с Перепелкой некое деловое предложение и величаво удалился по своим княжьим делам. Мы выпили еще по два бокала, и Лаврик с Колей решили, что им пора в какой-то «Мускат», и звали меня с собой, но Роксана предложила еще вина, и… Мне никогда не нравилось игристое, но ради такого случая — почему бы и нет?

— Как насчет того, чтобы искупаться? — сказала вдруг волшебница, на секунду отвлекаясь от дороги. — Я тут уже почти месяц, а на море не была.

— Как насчет того, что я — урук? — уточнить на всякий случай стоило. — Я тут меньше месяца, но врубился, что уруков в публичные места пускать не принято. Но вообще предложение мне нравится.

— Отправимся в непубличное, — кивнула она и вдруг закрыла глаза. — Не мешай мне пару минуточек, ладно? Код двадцать-семьдесят-восемь, борт триста шестнадцатый, Ртищева, взлетаю.

— Взлет разрешаю, борт триста шестнадцать, Ртищева, — откликнулся механический голос откуда-то из динамиков на приборной панели. — Пеленг поймал, исключение прописано.

— Что значит — взлетаю? Яа-а-ать! Йа-а-а-аху-у-у-у-!!! — Роксана, похоже, подняла электрокар в воздух магией, и мы пронеслись над Сан-Себастьяном в сторону открытого моря.

Летучее авто чуть наклонило капот вперед, мы удерживались в сидениях только благодаря выщелкнувшимся и зафиксировавшим конечности и тела ремням безопасности. Но зато — драйв был капитальный, обзор через огромное лобовое стекло на море и горы, ощущение скорости…

— Опускаемся, — сказала волшебница. — Почти прибыли.

Машина плавно притормозила и стала снижаться вертикально вниз.

— А тут…

— Заброшенный испытательный цех морских вооружений. Двадцать на двадцать метров, есть приличный спуск к воде. Ты глубины не боишься? — спросила она. — Я сюда иногда прилетаю, когда хочу побыть одна. Порой тут тусят компании, приплывают на яхтах и катерах, устраивают шумные вечеринки, но сейчас никого нет.

— Глубины? Нормальные у меня отношения с глубиной… Кстати — интересно проверить, на что способно это тело в водной стихии. Слушай, а дверь можешь открыть? — до воды было метров пятнадцать, и это показалось мне хорошей идеей.

Я живо принялся снимать рубашку, футболку и кеды.

— Идиот? — она повернула голову ко мне. — А… Точно! Чего это я. Пожалуйста!

Дверь открылась, дохнуло морским бризом, я глянул вниз и ощутил мурашки на коже. Хор-р-рошо!

— Хакуна-мата-та-а-а-а!!! — короткие секунды полета наполнили душу щенячьим восторгом, я не стал мудрить со всякими фигурами высшего пилотажа и вошел в воду ровно — солдатиком.

Море крепко ударило в пятки, холодная чистая глубина обняла и приголубила меня. Раскрыть глаза в воде? Не проблема! И какой дурак назвал море Черным, если оно — зелено-голубоватое? Были какие-то истории про сероводород на дне, но тут им и не пахло — мелковато. Вынырнув, я вдарил кроллем к виднеющемуся метрах в пятидесяти фантасмагорическому силуэту цеха. Электрокар уже стоял там, на вершине, и девичья фигурка в красном (в цвет платью?) бикини ласточкой полетела вниз. Вот читерша! Точно — использовала магию, слишком уж пологим был ее полет!

Она вынырнула не так уж и далеко от меня, я несколькими мощными гребками приблизился и сказал, отфыркиваясь:

— Красиво!

Роксана тоже балансировала на волнах, при этом умудрившись убрать с лица волосы и ослепительно улыбнуться.

— Классно плаваешь! — почти крикнула она, всё еще под воздействием адреналина от полета. — Я такого никогда не видела. Неужели — что-то полезное от попаданца? Научишь потом?!

— Потом? — вот эти ее «не сейчас», «потом» — они заставляли сердце стучаться о грудную клетку даже сильнее, чем во время безумного пятнадцатиметрового прыжка: олимпийцы прыгают с десяти!

— Давай наперегонки до цеха? — подмигнула чародейка, извернулась и каким-то хитрым брассом наддала по волнам.

Я засмотрелся на ее ножки и на всё остальное, и на алое бикини тоже. Мыслей не было ни одной, в висках пульсировала кровь. Вдохнув как можно больше воздуха, я нырнул и рванул следом.

Всё-таки уруки — это нечто. Генетика решает! Чертова биологическая торпеда, вот что это напоминало. Конечно, Роксана использовала магию и плыла быстрее, но преследовать ее — это было чистое удовольствие.

Наконец, достигнув бетонного основания платформы, я уцепился за нижнюю ступеньку ржавой лестницы, что спускалась практически до самой воды, и успел увидеть, как мелькнуло вверху, на втором этаже, мимолетное видение с копной светлых, волнистых от влаги волос. С опаской подтянулся, примеряясь своим весом, и полез, прислушиваясь к каждому скрипу. Нет, я не боялся упасть в воду, просто хрен его знает, есть ли тут еще один путь наверх.

— Иди сюда! И джинсы снимай, я просушу, — помахала мне рукой волшебница.

Однако, запасливая девушка! Всегда в машине возит плед и полотенца? Или у нее были далеко идущие планы? Я скинул джинсы на бетонный пол, оставшись в свободных трусах-боксерах. Хрустнул суставами, потянулся, отошел в тень, которую создавала большая надстройка. Всё-таки солнце — это не для уруков. Позагорать не получится.

— Твое татау… Ты там без дела не сидел, да? Твоя сила как Резчика растет, — задумчиво проговорила девушка. — Иди сюда, сядь со мной рядом. Дай я посмотрю… Знаешь, ты ведь сделал большой подарок Воронцовым.

— Я-а? — чертовски приятно было ощущать ее пальчики на моей руке, как она водила ими по иероглифам и загогулинам, чудным образом проявившимся на коже в последние дни.

— Ты. Знаешь, сколько всего в мире Резчиков?

— М-м-м? — я сделал крохотное движение, приближаясь к Роксане на пару миллиметров и почувствовал тепло ее тела.

— Живых, кроме тебя — трое. Один — на Балканах, один — на Борнео, еще один — в Гренадерском корпусе, у нас. И ты. Понимаешь? — она и не собиралась отстраняться.

— А почему меня до сих пор…

— Не стреножили? — ее руки явно перестали изучать татау, движения стали медленными, пальцы гладили мне бицепс, плечо, спину…

Я боялся сделать лишний вдох, чтобы не нарушить магию момента, и потому кивнул.

— Потому что Резчик ничего не может сделать из-под палки. Потому что то, что я тебе сказала — государственная тайна. В Государстве Российском самая большая диаспора урук-хай в мире, только у нас таборный урук может сделать карьеру в армии или спецслужбах. С недавних пор — еще в Балканской Федерации, но… — ее руки теперь путешествовали по моей шее, груди, прессу, и это было уже почти невыносимо.

— Роксана, солнышко, или прекращай меня провоцировать, или немедленно посмотри мне прямо в глаза и скажи, что я тебя правильно понимаю. Я ведь сейчас…

Она подняла голову, широко распахнула глаза, взмахнув пушистыми ресницами:

— Правильно…

Меня и до этого мало волновали Борнео и Балканская Федерация, а теперь… Я рывком притянул ее к себе, она подалась навстречу и поцеловала — долгим, жадным поцелуем. Разве это возможно? Но ведь это — происходит?..

Солнце клонилось к закату, мы лежали на пледе, спиной я ощущал выбоины в бетонной крыше испытательного цеха. Голова волшебницы уютно расположилась у меня на груди, глаза ее были закрыты. Казалось — девушка задремала. Но нет — потянувшись гибко, как кошка, всем своим ладным, сильным, нагим телом, она села, обняла руками колени и сказала:

— Я выйду замуж за Петю Розена.

В голове было пусто, на душе — муторно. Петя Розен? Хороший парень, усатый, красивый. Дворянин.

— Он одаренный? — зачем-то спросил я.

— Интуит. Очень сильная чуйка, в экстремальной ситуации действует правильно почти всегда — по наитию. Прекрасно разбирается в людях и в нелюдях- тоже. Он бы никогда не позволил тебе просто так прикоснуться к княжичу. Чувствовал — всё получится. Идеальный командир.

— Муж тоже будет хороший, — а что я еще мог сказать?

— Наверное. Давай я подброшу тебя до КПП. Не стоит тебе пока что разгуливать по городу…

Это ее «пока что» теперь не произвело на меня никакого впечатления. Она быстро оделась в привычный милитари-комбез и смотрела, как я прыгаю по платформе, пытаясь нацепить на себя севшие от влаги джинсы. Чертова одежда выбесила меня капитально, так что я рыкнул, оторвал штанины выше колена, напялил эрзац-шорты на себя, потом — влез в сраную фтуболку с конченой надписью на спине…

— Бабай? — Роксана ткнула меня кулачков в плечо. — Не дуйся! Ты классный! Не усложняй, а? Просто — такая жизнь. И так — сложная.

Мне хотелось грязно выругаться, но я взгромоздился на пассажирское сидение авто и сказал, стараясь держать максимально нейтральный тон и не срываться в гроул:

— Значит — будем упрощать.

Волшебница задумчиво глянула на меня, одним плавным, изящным движением села в машину, прикрыла глаза, прикусила нижнюю губу — очень симпатично…

— Код двадцать-семьдесят-восемь, борт триста шестнадцатый, Ртищева, взлетаю.

— Пеленг принял, взлет разрешаю…

Электрокар, повинуясь неведомой гребаной магии, взмыл в воздух, рассекая начавшие собираться над бухтой тяжелые дождевые тучи.