Великий и Ужасный

Глава 15 Подержи мое пиво

— Ты такой большой, страшный, но нежный и внимательный, — проговорила Кристинка, уткнувшись мне носом в шею и щекоча кожу горячим дыханием. — А Густав — он дурак какой-то. А как темного пива напьется своего — так и вообще неспособный. И табачищем от бороды разит, и бензином. И не только от бороды. И вообще — он маленький и толстый, а ты…

Черт меня дери, откуда в бабских распрекрасных головушках берутся идеи про то, что мужику, который в данный момент лежит рядом в постели, приятно слушать про кондиции и забабоны какого-то другого мужика, который ее периодически имеет? Или имел. Или — будет иметь. В какой момент это начинает казаться им логичным? Типа — о, мы классно провели время с этим парнем, расскажу-ка я ему про член своего бывшего! Нет, это вообще ни в какие рамки. Если бы я начал сравнивать сиськи Кристинки с сиськами Ипатьевны, например? Нет, нет, я не имел Ипатьевну, я ж не самоубийца, но сам принцип! Может, они думают, что это должно нам, мужикам, льстить?

Короче, это была изначально гнилая затея — спать с чужой женщиной. Хотя я поначалу как бы и не знал, что она с кем-то мутит. А потом, когда узнал, вроде как это было бы уже ханжество — строить из себя святую невинность. Но — так или иначе, заканчивать с этим стоило. Конечно, Кристина была очень приятная дама, на ощупь, на запах и на вид, но, несмотря на медицинское образование, некоего базового разумения ей, определенно, не хватало.

Я спустил босые ноги на пол, сел на диване:

— Я, пожалуй, пойду.

— Бабай? Что случилось? Ты чего? Густав в Адлер уехал, его два дня не будет, мы могли бы…

— Не могли бы. Это вообще — черт те что, если честно. Если это продолжится — мне придется его убить, понимаешь?

— Убить? Что ты такое говоришь? — она тоже села, укуталась в одеяло и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазищами. Хороша!

— То и говорю. То, что мое — мое. Больше ничье. Я за медную турочку размозжил голову киборгу из Формации, как думаешь, долго я смогу делить женщину с кем-то?

— Я от него не уйду. И к тебе не пойду. Как я буду с уруком жить? Что люди скажут? — замотала головой она.

— Вот именно, — я встал, сверкнув голой задницей и не менее голой передницей, прошелся по комнате, нашел джинсы и футболку, оделся. — Если там нужно что будет: тяжести потаскать, рожу кому набить, кофе напоить — обращайся, по-соседски. А так, думаю, на этом — всё.

— Как — всё? Ну, ты и козёл, Бабай! — она швырнула мне в спину подушку. — И футболка у тебя дурацкая!

Ну да, футболка вообще была не в тему. Или — в тему? На сей раз надпись гласила «YA VSEGDA BUDU TVOIM POVODOM NAPIT’SYA». Символичненько.

— Я всё расскажу Густаву, и он убьет тебя! — закричала Кристина.

— Не факт, — обернулся я. — А вообще…

Вот же гадство! Она плакала! Ну что с этими бабами не так? Или это со мной — не так? Остаться и утешать? Это — ловушка. Как говорится — кто курит, тот кончит раком, а кто не курит — оттягивает свой конец. Я конец оттягивать не собирался, а потому в пару шагов пересек комнату, вышел в коридор, подхватил ботинки и, как был, босиком, чтобы не терять время, сбежал из квартиры.

Отгремевший недавно Инцидент был каким-то скучным: ну, крысы, ну со скорпионьими хвостами… Ну — много. Народ настрелял их целые горы, я тоже нашинковал тех, что пытались добраться до запасов продовольствия и проникали в «Орду». Заработать на них можно было сущие гроши, и для этого пришлось бы цедить яд из жал: сто миллиграмм торговалось примерно за две сотни денег. Гоблины так и шныряли по улицам с какими-то пипетками, а в целом жителям Проспекта уже спустя час после того, как последнюю крысу укокошили, было насрать на опасность, и они в обычном режиме принялись восстанавливать пострадавшее от тварей жилье и другое имущество.

Наплыва посетителей можно было не ожидать, и именно поэтому я оставил «Орду» на Хуеморгена и отправился проведать Кристину. Проведал! Теперь вот шел обратно, как обосранный, и вертел головой во все стороны, выискивая, чья же рожа просит кирпича. Немотивированную агрессию срочно нужно было куда-то деть, я даже думал за кофе-машиной в Хтонь сходить, если ничего не подвернется. Карта-то у меня была!

Но — приключения оказались куда ближе, чем неведомый торговый центр в восьми кварталах от Проспекта, где, по словам гоблиненка Кузи, располагалось кофемашинное Эльдорадо.

Толпа каких-то ушлепков отрабатывала ногами по ребрам моего хорошего знакомого — Витеньку! Витенька был завсегдатаем «Орды», пил много пива, ел много чипсов и работал в продуктовом магазинчике кассиром. Вообще-то он казался парнем неплохим, хоть и пьющим. А потому:

— А ну, не трожь Витеньку! — заорал я. — Семеро на одного? Вот я вас!

И тут же ворвался в толпу, раздавая гулкие, но легкие лещи и затрещины. Почему — лещи? Потому что это были явно малолетки, лет семнадцати-восемнадцати, никаких колюще-дробящих предметов у них в руках не было, и Витеньку они били скорее для острастки, а не чтоб прикончить. Может — он сам виноват? Но это не повод бросать парня в беде.

— ДАЦ! ШЛЁП! ГДАК! — орочьи огромные ладони состыковывались с причудливыми прическами, татуированными и пирсингованными рожами, худыми шеями местной молодежи, производя самый необходимый сиюминутный воспитательный эффект.

— Валим, валим отсюда! — кто-то выкрикнул это первым, воля к победе была сломлена. — Ну его нахер!

И толпа пацанов, морщась и потирая синяки и ушибы, ринулась в одну из бесчисленных подворотен. Я протянул Витеньке руку:

— Подняться можешь? Как сам вообще?

И тут, мать его, из рукава витенькиной безразмерной кофты ко мне потянулось осьминожье щупальце!

— И шо это за нахер? — поинтересовался я житейским тоном.

Страха не было. Угрозы от парня я не ощущал. А осьминоги там всякие и кальмары — это что? Это пустяки, дело житейское. Вон, Лаврентий турочку силой мысли исправить смог, а я татухи волшебные делаю. Что мне какие-то щупальца?

— Это не нахер, это я. Это мое щупальце, — сказал Витенька. — Что — тоже бить меня будешь?

Щупальце спряталось, вместо него высунулась нормальная ладонь, я ухватил за нее и поднял парня на ноги.

— Несладко тебе пришлось?

— Несладко. Сначала с работы уволили, потом — отбуцкали. Охеренный сегодня день! — почесал разбитую башку Витенька.

— Пошли раны твои обработаем, что ли? — предложил я.

— Всё херня, Бабай. Я — осьминог. Мне похер. Смотри: никаких ран, а? — и действительно, ссадины на лбу и гематомы на лице в тот же момент начали зарастать и рассасываться. — Шо, страшно? Противно? Хочешь тоже меня отбуцкать?

Таких каминг-аутов мне еще слышать не приходилось. Живет себе парень, продавцом работает, в кафешке пиво с чипсами употребляет, а потом — здрасьте, я осьминог. Новости так новости!

— Витенька, ты с дуба рухнул? Я — полукровка-урук, с чего бы мне переживать за то, что кто-то там, к примеру, полукровка-осьминог? — сказал вслух я. — Что дальше делать будешь?

— Работу искать? — пожал плечами сей странный вьюнош. — Уволили без выходного пособия, завтра — день зарплаты, но хрена с два мне Юрьич ее выплатит. У тебя работы для меня нет?

Однако! Не, ну мне нужен был работник, но Витенька…

— А за что тебя уволили? — спросил я.

— За пьянку, известно за что. Ну, шеф увидел, что я пиво на работе пью. А я постоянно пью, организм такой! Ну, могу водичку хлебать, но это не прикольно, понимаешь? Газировка тоже — абы-что, если честно. Соки — сплошная химия, даже тут. Да и вообще, сладкое я как-то не очень… А пивко — ну, мне нравится. Алкоголь все равно не берет меня. Но ты поди этому деревенцу объясни за метаболизм! Он давай орать на меня, я — на него, потерял контроль, ну и… — из рукавов Витеньки полезли щупальца. Он пошевелил ими в воздухе с самым печальным видом, и вздохнул: — А дальше сам понимаешь. Говорит, что я бесхребетный, скользкий тип, да еще и пьющий! Мол, нахер ему такие работники.

Что-то не стыковалось, потому я прищурился и внимательно заглянул в глаза бесхребетному Витеньке. Тот потупился:

— Ну да, я воровал пиво на складе! И что теперь мне делать? Ну, я из зарплаты бы возместил. Наверное! Теперь не возьмешь меня на работу?

— А я собирался? Хотя-а-а-а… — мне вдруг стало дико смешно. — Знаешь — анекдот про хамелеона, который пришел в бар?

— Не. Расскажешь? — парень дернул головой, и мы пошли в сторону «Орды».

— Короче, приходит хамелеон в бар, начинает выпендриваться, менять цвет, маскироваться, мол — никто так не может! Тут осьминог встает из-за барной стойки, и говорит: «Подержи мое пиво, подержи мое пиво, подержи мое пиво, подержи мое пиво…»

— Я-а-а-ать, Бабай!

— …подержи мое пиво, подержи мое пиво, подержи мое пиво…

— А-а-а-а-а, ну что за тупость?

— …подержи мое пиво!

Парень остановился, хмыкнул, его рот вдруг растянулся в улыбке:

— Типа, восемь стаканов? Ы-ы-ы-хыхыхыхы! — дальше он шел и ржал, похрюкивая, сбрасывая напряжение и беды прошедшего дня.

Юмор никогда не был моей сильной стороной, но иногда, в тяжелые минуты, нужен только повод, чтобы поржать или разрыдаться. Внутри уже все готово, и главное — нажать на правильную кнопку. Хорошо, что он не рыдал. Плачущий осьминог — это был бы перебор.

Когда мы подошли к «Орде» и я взялся за дверную ручку — новую, медную, начищеннную, очень органичную на массивной дубовой двери — мне пришло в голову обернуться и сказать:

— Но если попробуешь воровать и у меня тоже — я сделаю из тебя суши, так и знай, — и погрозил ему пальцем.

— Какие-такие суши? — удивился парень.

Тут что, с японской кухней не знакомы? Тут есть вообще Япония или как? В любом случае — пришлось уточнять:

— Какие-какие… Тако-Нигири, ясен хрен.

— А-а-а-а… — протянул Витенька-осьминог, как будто что-то для него реально прояснилось. — Тогда ладно.

Узнав о том, что я собираюсь нанять нового работника, Хуеморген закатил мне скандал:

— Ты охерел брать на работу Зоотерика? Ладно, ладно — он бывший! Но это-то еще хуже, если не в секте — значит, без поводка, его никто не контролирует! Ты знаешь, что они все нахер отшибленные? Тебе мало проблем с Формацией, хочется и с этими терки иметь? Он кто вообще — вервольф? Нэко? Песьеглавец? Кентавр?

— Осьминог, — сказал я.

— Шо? — глаза шебутного кхазада стали величиной с крупную монету. — Какой осьминог? Такие бывают?

— Получается — бывает. Не гони, Хуеморген, это ж Витенька! Наш парень! Слушай, ну ты говорил, что нам рабочих рук не хватает, и я нашел такое изящное решение! — я ткнул пальцем в сторону нашего парня.

— Это кабздец какой-то… Было нормальное заведение, а теперь — дурдом! — он явно перебарщивал, ему и самому нравились перемены, которые я тут устроил. — А! Я фартуки припер, как ты просил. А ты — осьминога припер. И кто из нас молодец?

— Третий фартук-то найдешь? Народу вон сколько, щас мы на троих столько бабла срубим, а? — проигнорировал заходы гнома я. — Я — на кофе, ты — на хот-доги, Витеньку — на салаты и на кассу, ему похер, у него рук хватит…

— Ты теперь сколько лет будешь стебать по этому поводу? — поинтересовался гном.

— Всю жизнь, дядюшка Фриц! Всю жизнь!

Фартуки были что надо: черные, плотные, непромокаемые. Не хватало только одного-единственного элемента… Я сходил в подсобку, сунул руку в ведро с побелкой и от души ляпнул на каждый из них свою пятерню. Надо будет запатентовать брэнд, а? Ну, и заказать что-то вроде вышивки вместо меловой плямы, чтоб солидно!

Витенька даже не пикнул, когда я туго затянул его в новую униформу — прямо поверх его кофты. Встал за кассу, причесал пятерней шевелюру и принялся за работу. Рубить салаты, запаковывать ссобойки, принимать заказы и оплату… Руки его так и мелькали, щупальца — тоже, но не вылезая за стойку, чтобы не смущать публику. На лице — ироничное выражение, за словом в карман не лезет, нашим матерым-прожженым клиентам спуску не дает. К пивку прикладывается, не без этого, ну и ладно. Если не будет воровать — точно сработаемся!

Если честно — получалось у нас троих классно. И место наше тоже получилось классное.

Не сказать, чтобы закусочная преобразилась кардинально — пока нет. Но в целом в «Орде» уже стал преобладать тот дух, тот стиль, который я хотел сделать заглавным: темное дерево, медь, камень… Дурацкий плафон на потолке я заменил на шахтерский фонарь, пластиковые стулья — на сколоченные из бруса табуретки. Нормально смотрелось!

Мы сохранили и закрепили за собой статус главной точки ночного общепита на Проспекте, а может — и на Маяке в целом. Конечно — был «Надым» с его буйной ночной жизнью, дорогим алкоголем, мультирассовым стриптизом, боями без правил и прочими взрослыми забавами. Были совсем уж зашкварные заведения, притончики по подвалам и квартирам… Но нормально пожрать после поздней работы, взять тормозок с собой, попить кофе или пивка, поржать с мужиками и не разориться — за этим шли к нам.

В «Орде» обслуживали всех — даже полукровок и снага, и кого это не устраивало — могли идти в жопу. Но жопа тоже ночью была обычно закрыта, а в «Надыме» для работяг и уличной шпаны цены являлись непреодолимой преградой. Поэтому они терпели и смирялись. Променяли расово-четкие убеждения на хот-доги и кофе на песке, короче. Массово.

— Нам бы шаурму и крафтовое пиво, в кегах — и всё. Можно открывать франшизу! — сказал я, пересчитывая выручку и звеня монетами. — План такой, мужики: нужно сварганить тележки с грилем и холодильником и продавать хот-доги днем на перекрестке. Под нашим брэндом.

— А? — глянули на меня гном и осьминог.

— Под нашим флагом, говорю. Черная тележка, белая длань, парень в черном фартуке с белой же дланью. Всем будет ясно, что это наши — ордынские. Кто тронет — тому в зубы! Вопрос только в кадрах. Кадры решают всё!

— Это ты такую умную мысль придумал? — поднял бровь Хуеморген.

Ему явно нравилась охренительная выручка и не нравилось то, что это при мне дела пошли в гору. Ревновал, подлюка.

— Это не я, это один Вождь, Отец Народов… — отмахнулся я.

— Ваш, орочий?

— Э-э-э-э-э… — тут я всерьез задумался. — Не суть. Надо думать, где нам брать сотрудников. И как обеспечить их лояльность.

Витенька почесал щупальцем себе ухо — очень глубоко внутри — и изрек нечто соответственно-глубокомысленное:

— А деньги? Даже если мы проникнемся корпоративным духом и будем работать за еду, то сколько тележек мы сможем приобрести и запустить в ближайшее время? Дней за десять — штуки три? Так себе объемы. Нужен хороший стартовый капитал. Я так понимаю — бабки были, но вы их в ремонт вбухали, да?

Мне нравилось это их «мы». Без году неделя знакомы, работаем вместе и того меньше — а вот, пожалуйста. Уже — мы!

— Значит, нужно идти в Хтонь за зипунами, — пожал плечами я. — Или бить рожу Стредлейтеру. У светлости забирать долг деньгами я не хочу и не буду, потому как есть в мире кое-что гораздо важнее денег…

— Бабы? — спросил Хуеморген.

— Пивко? — спросил Витенька.

Тролли херовы они, а не гном с осьминогом.

— Социальный капитал, — мне пришлось терпеливо разъяснять на пальцах. — Услуга за услугу. Кажется, если мы серьезно развернемся, то станем капитальной проблемой для многих и многих, и княжеская благодарность может очень, очень круто пригодиться. Резонно?

— Резонно, — согласились оба.

И мы пошли драить зал. С этим у нас было строго: чистота — залог здоровья, это они помнили!

Роксана Ртищева, маг, командир отряда спецмедэвакуации.

Рассветало. Волшебница Роксана, полная решимости расставить все точки над «i» по поводу странных способностей молодого Резчика-полукровки, сунула в самые лица полицейским на КПП свой значок и назвала номер своего подразделения. Все это — не вставая с водительского кресла люксового электрокара. Заспанные стражи порядка материли про себя работу, Маяк, Хтонь и эту конкретную волшебницу, но — взяли под козырек и открыли ворота.

Высокие решетчатые створки начали раздвигаться. Не дожидаясь полного раскрытия, Роксана выжала педаль скорости, и машина рванула вперед по Проспекту, поднимая в воздух грязные полиэтиленовые пакеты, комки старых газет, прошлогодние листья и прочий хлам. Чародейка раздраженно барабанила пальцами по рулю: произошедшее ночью никак не укладывалось в ее картину! Этот слабосилок, Нейдгардт, уделал Клавдия Ермолова! И дрались два эти идиота за ее благосклонность! Лаврик полез защищать ее честь — как будто в этом была какая-то необходимость! И вообще: на дворе двадцать первый, а не девятнадцатый век! Она и сама вызвала бы младшего Ермолова!

Но, черт возьми, это золотое сияние на правом предплечье Лаврика… Очевидно же — работа урука!

Хрупнув шинами по рассыпанной по асфальту щебенке, электрокар остановился у дверей в закусочную. Закусочную? О нет, за несколько дней, прошедших с ее последнего визита на Проспект, тут многое изменилось! Фасад теперь был стилизован под фахверк, крыльцо — выложено плиткой из дикого камня, дверь из темного древесного массива с медной ручкой смотрелась вполне респектабельною.

— ORDA, — прочитала Роксана над входом.

А символ в виде белой раскрытой ладони над этой самой надписью заставил волшебницу вздрогнуть: что-то в нем было такое, мощное, с явными эманациями магической силы неведомой природы. Слишком много загадок! И она намеревалось начать их раскрывать — одну за другой.

Решительно взбежав по ступеням, девушка открыла дверь, проигнорировав табличку «ZAKRYTO», и по привычке закрутила в руках крохотный смерч — это помогало решать вопросы гораздо быстрее. Но весь ее боевой настрой разбился о три крепкие мужские задницы, которые синхронно приближались к ней под аккомпанемент странного натужного пения:

Одна из задниц принадлежала определенно тому самому чертовому уруку, вторая — бывшему хозяину закусочной, а третья — незнакомому парнишке, у которого из рукавов извивались настоящие осьминожьи щупальца, которыми так удобно было удерживать половую тряпку из дерюги. У них у всех были половые тряпки, уборка шла полным ходом — вот почему они корячились пятыми точками кверху!

— А-хм! — сказала волшебница, желая привлечь к себе внимание.

— Ять! — от неожиданности гном дернулся и запнулся о выщербину в плитах пола, потерял равновесие, ткнулся рожей в грязную тряпку, попытался встать, опрокинул ведро с водой, задел незнакомого странного парня…

Оба они полетели под ноги уруку, и спустя секунду на полу копошилась мешанина из матерящихся нечеловеческих тел, половых тряпок и ведер с грязной водой. Роксана не знала: смеяться ей или плакать, но потом все же решила вмешаться: крохотный торнадо промчался по мокрому полу, втянул в себя грязную воду, просушил одежду бедолаг — и исчез за дверью.

— О! — сказал огромный урук, с кряхтеньем поднимаясь и расправляя одежду. — Здрасте, Роксаночка, свет очей моих. А в магических академиях читать учат? Там русским по белому написано на табличке — «Закрыто»! Но за уборочку спасибо.

— Пожалуйста, — почему-то смутилась Роксана.

— Кофе? — спросил осьминожий парень.

— Минералочки? — предложил гном.

— Хот-дог? — подал голос из-за стойки молодой Резчик.

Внезапно волшебница вспомнила, что из-за этой дурацкой дуэли так ничего и не поела. Желудок издал звук, совсем неподходящий благородной даме! А еще на ум пришло, что на Маяке принимают только наличку. А у нее — ни единой монетки! Неловкая ситуация!

— За счет заведения, — усмехнулся черноволосый полуорк и обжег волшебницу горящим взглядом своих страшных глаз. — Присаживайтесь.

И в мгновение ока перед ней возникла маленькая чашечка с одуряюще пахнущим кофе, рядом — тарелочка с голубой каемочкой, на которой лежало невиданное кушанье, состоящее из мягкой булочки, поджаристой сосиски, свежих овощей и нескольких пряных соусов. И идеально-чистый стакан с холодной минеральной водой. С пузыриками.

— Ой! — сказала Роксана, уже не такая злая и решительная, как с утра. — Спасибо, мальчики!