Веер маскарада (СИ)

Глава 9

Мужчины всегда недооценивают влияние женщин там, где предпочитают их видеть.

«Краткий курс придворного флирта, том первый»

Я старалась не оборачиваться, чтобы не дать Кланту каплю власти над собой. По щекам градом текли слезы, но я не позволила себе ни короткого всхлипа, ни предательской дрожи в плечах. Легард мог подумать обо мне все, что угодно, но только не то, что перед ним слабая, даже жалкая пустоголовая девица.

«Будь сильной! Сейчас это самое главное!»

— Эмма! — окликнул Клант, но я не обернулась.

«Вот еще! Все мои беды и так из‑за тебя!»

— Эмма…

Он никогда и ни с кем не считался, словно окружающие были лишь фигурками в его игре, а киашьяр возомнил себя тем, у кого есть право приказывать. Очень со многими это проходило. Иногда, когда ему было скучно или легарда одолевала лень, он разрешал мне увериться в том, что я так же могу командовать. Очень редко.

За маской весельчака и балагура скрывался грозный противник, знающий почти все ходы наперед. Не обманешь и вокруг пальца не обведешь. Да я никогда и не пыталась. Зато Клант с успехом вил веревки из меня, за столько лет в клочья растрепав и наново собрав мою душу. Лоскутки трепыхались, как пластинки забавного карнавального веера. Каждая хотела своего, будто во мне боролись я «прежняя» и «нынешняя».

— Эмма.

Наглый и беспринципный мальчишка!

Плевать, что по меркам легардов ему уже почти восемьдесят шесть. Разве это возраст? Ведет себя и выглядит киашьяр на человеческие двадцать семь или чуть больше. В этом возрасте я закончу вторую ступень Академии и смогу начать практику.

Пытаясь отвлечься, я смахнула слезы и приказала себе не раскисать.

— Эмма. — Он возник прямо передо мной, перехватив уздечку мерина и не позволяя идти дальше. — Поговори со мной!

— О чем? — хмуро вопросила я.

Отбросив повод, я обогнула киашьяра и двинулась дальше по тракту — этот наглый легард все равно не отвяжется, так хоть прок от него будет!

Как я и предполагала, Клант двинулся следом, не отпуская узду мерина.

— Объясни мне, что происходит, — потребовал легард.

Мне не нужно было на него смотреть, чтобы понять — в этот миг он хмурится и теребит широкое кольцо — печатку на большом пальце левой руки.

«Кстати!»

— Может быть лучше ты объяснишь, как меня нашел? — сухо уточнила я, глянув легарду в глаза. — Хотя нет, не утруждайся! Кольцо, не так ли?

Я сдернула с пальца подарок, словно надеясь увидеть умело встроенные в малахит чары. Естественно, не обнаружила ничего, кроме едва заметного следа, больше похожего на работу ремесленника над размером украшения.

— Прекрасная работа, поздравляю! — фыркнула я, на миг обернувшись. — Даже Карр заметил какой‑то подвох, а я, как полная дура, предпочла доверять старому знакомцу. Опять ошиблась!

— Теперь ты вернешь кольцо? — уточнил киашьяр.

— Нет, зачем? — огорошила я его ответом и вновь водрузила кольцо на палец. — Мне все равно, следишь ты за мной или нет. Это лишь выбор твоей совести, Клант. Да, да, я помню. У тебя нет такого чувства, особенно, когда дело касается женщин.

— О чем ты? — блондин долго молчал, прежде чем спросить, и теперь в его голосе было куда меньше злости и раздражения, одно только удивление.

— Как? Ты разве не понял?

Он промолчал, предоставляя мне возможность и дальше вести разговор с собой, от чего я еще больше распалялась, борясь с желанием запустить в этого недоумка нечеловеческого происхождения чем‑нибудь достаточно действенным и надежным.

«Камень?»

«Это будет больно», — пронесся в голове тихий хохот.

— Эй! Брысь из моих мыслей! — рявкнула я перепугано. — Я же запретила тебе это делать.

«Зато, когда ты злишься, сделать это проще простого!» — молча сообщил мне киашьяр и дернул бровью.

«Прекрасно! — крикнула я так громко, как только смогла, зная, что от этого Клант увернуться не сможет. — Тогда слушай! Ты слишком много себе позволяешь. Я не обязана отчитываться перед тобой, где и с кем я… Тебе же нет до меня никакого дела! Не должно быть!»

— Ты моя родня! — в тон мне рявкнул Клант, остановившись и вынудив меня замереть.

— Правда? — не без ехидства спросила я, склонив голову на бок. — Знаешь, думаю, что легарды и женщины, с которыми ты проводишь свое время, могут считаться тебе больше родственницами, чем я. Судя по участию, которое ты… в них принимаешь… Все эти ленты, игры, бархатные повязки…

Последние фразы у меня вышли излишне резкими, хотя я хотела произнести их с долей иронии.

— А теперь ты заявляешься и допрашиваешь меня! Сколько пассий у тебя было за… хотя бы за последний год? Дай догадаюсь, не говори! Зная тебя, я бы назвала цифру восемь. Это, конечно же, не считая все те мимолетные связи, длина которым одна ночь.

— Если бы я тебя не знал, то решил, что ты ревнуешь, — сухо заметил легард.

— По крайней мере, я не прикрываю свои действия фальшивой добродетелью, — прошептала я. — Что ты придумал себе, Клант? Я свободна в желаниях и поступках. Если мне потребуется что‑то кому‑то объяснить, я выберу не того, кто ведет себя как ревнивый муж, не имея на то ни права, ни разрешения.

— Раньше ты называла меня учителем, — вымолвил он одними губами.

Что‑то во мне дернулась, захотелось его ужалить, разозлить, довести до бешенства. И я улыбнулась, как улыбнулась бы поверженному противнику. Как улыбалась киашьяру в своих мыслях, представляя самую сладкую месть, на какую только была способна. Я вложила в эту ухмылку всю душу, ни на миг не дав боли, отчаянию, испугу и затаенному обожанию прорваться сквозь взгляд.

— Да, ты был таковым… Но кое в чем у меня, все же, другие учителя…

Клант замер, словно вникая в смысл фразы. А потом я ощутила, как воздух вокруг начал нагреваться, как с яростным всхлипом вскипает под ногами трава, распадаясь пеплом прежде, чем сгореть.

— Считаешь…

— Да, я так считаю. Даже знаю, что почему‑то тебе неприятно это услышать, — оборвала я его фразу.

— Возможно, — вдруг сухо заметил Клант, погасив вырвавшиеся на волю чары. — Желаешь проверить насколько?

Я тихо пискнула, поняв, что проиграла игру на выдержку. Клант с блеском обставил меня, загнав в угол раньше, чем я могла себе подобное представить.

— Каким образом? — подавленно вымолвила я, надеясь, что киашьяр не поймет, насколько напугал меня своим равнодушием.

— Все очень просто… — тихо промолвил он, красноречиво переведя взгляд на мои губы.

И мне стало по — настоящему страшно.

Я столько лет ждала этого, что теперь просто потеряла контроль над эмоциями. Из горла вырвался лишь тихий всхлип испуганной мыши, которая знает: попав в когти настоящего хищника, бесполезно ждать пощады.

«Держись! — приказала я себе. — Не дай ему ничего понять!»

Не убежать, не спрятаться и не отступить. Игра проиграна, но сдаваться нельзя. Нельзя показывать, что на самом деле твориться в душе и что на самом деле хочется сказать, уткнувшись ему в шею, едва касаясь кожи губами, сходя с ума от одного лишь запаха.

Легард не стал делать эффектных жестов, просто подошел и поймал губами мои губы. Сердце пронзила острая боль радости и отчаяния. Я забилась, пытаясь вырваться, и некрасиво свалилась на землю, шлепнувшись на пятую точку.

— Один мужчина, — вдруг вымолвил Клант сухо, сжав челюсти, давая понять, что придуманной мною ревности нет причин.

— Что? — непонимающе нахмурилась я.

— У тебя был всего один… как ты говоришь? Учитель? Да, один. Правда, это был легард. И судя по тому, как ты реагируешь, не лучший учитель тебе попался, — хмыкнул киашьяр.

— Видимо, ты считаешь себя лучшим? — попыталась съязвить я.

— По крайней мере… От меня бы ты не сбегала с такой поспешностью! — решительно заявил он.

— Уверен? — не зная зачем, спросила я. — А как же Марта? Кажется, она покинула тебя сразу после…

Я не договорила, словив прожигающий взгляд легарда. Захотелось провалиться сквозь землю и сидеть там так долго, сколько получится.

— Чем тебя соблазнил Трумон, Эмма? — на миг зажмурившись, уточнил Клант.

— Трумон? — переспросила я.

— Да. Что ты думала в тот миг? Вряд ли он тебе нравится…

— Он мил… — попыталась вставить хоть два слова я, но легард меня прервал.

— И ты знаешь, что у нас с ним вражда! Ты решила, что так сумеешь мне отомстить? — зло прошипел Клант.

— О чем ты говоришь? — перепугалась я, но тут же взяла себя в руки: — Мстить? Тебе?

— Кажется, как‑то ты была в меня влюблена… — мягко заметил киашьяр.

Я сдержалась и расхохоталась ему в лицо:

— Ты тщеславный и самовлюбленный п… Неужели ты считаешь, что я буду мстить тебе таким образом?.. — мне хотелось выплеснуть на Кланта всю свою ярость, но слов было слишком много и ни одно из них не украсило бы бумагу. — Не считай, что мир вращается вокруг тебя, драгоценный! Моя влюбленность истлела давным — давно, но даже если бы и нет… Я никогда бы не мстила тебе так! Ты все себе выдумал! Трумон… лишь мимолетное увлечение! Мне плевать на него. Будут и другие. И я не собираюсь отчитываться за каждый свой шаг, Клант. Заруби себе это на носу. Тем более, раз тебе все равно на мои чувства…

Выдернув у него повод, я грозно развернулась и пошла прочь, надеясь, что уж на этот раз Клант оставит меня в покое. Мимолетное прикосновение холода отката дало знать, когда киашьяр шагнул в портал, оставив наедине с моими мыслями.

Тихо всхлипнув, я прижала пальцы к губам и прошептала:

— Какой же ты дурак…

Он слышал ее последние слова, но не стал возвращаться, чтобы спросить об их смысле. Клант ступил на плиты лестницы, ведущей к замку, заставляя себя подняться, хотя мысленно продолжал вести разговор с Эммой. Правда, выдуманная его воображением, девушка не желала отвечать на нелогичные поступки своего прототипа.

— Ты маленькая глупая девчонка! Что ты себе возомнила? Я? Тебя? Ревную? Да мне просто противно иметь дело с Трумоном!

«Правда? Ты смотрел на себя в зеркало сегодня?»

— Зачем?

«Иначе бы понял, что по тебе видно, когда ты лжешь!»

— Глупость!

«Не ври хоть себе. Ты никогда не теряешь самообладание, предпочитая отшучиваться. Если бы тебе было все равно… Ты бы сейчас не желал расплавить Лесс взглядом, лишь бы уничтожить одного единственного легарда, вызывающего у тебя отвращение…»

— Ты зато хороша! Зачем именно он? Других мало? Людей, например? Почему именно легард?

«Может сам ответишь?»

— Вряд ли это правда… Только детское увлечение… Хотя!..

Он потер виски, вспоминая детали и мелочи.

Иногда Вирена, будто в шутку, говорила, что Клант знает Эмму лучше кого бы то ни было. Продолжительность жизни играла в этом на руку киашьяру — ему не требовалось куда‑то спешить.

Зная особенности и привычки Эммы, Кланту ничего не стоило осторожно и без труда вытащить из девушки все детали и подробности. Но… Он мог это сделать, если бы не был взбешен до крайней степени, когда только выпестованная годами сила воли могла скрыть бушующие эмоции.

Сила воли…

Клант улыбнулся, на миг растеряв привычный облик, и тут же огляделся, надеясь, что никто не заметил эту его слабость.

«Слабость? Интересные у тебя слабости!»

Он вновь улыбнулся, теперь осознанно позволяя себе в полной мере проявить истинную сущность. На одну секунду. Лишь чтобы вновь взять себя под контроль.

«Никогда нельзя терять контроль!» — любил повторять Эдин, и сыновья неуклонно следовали этому почти приказу.

Лесс полон интриг. Здесь есть уши и глаза у каждого завитка на стенных панелях. Никому нельзя доверять. Даже отцу. Даже брату. Потому что это та самая игра, в которую проигрывают сильные.

Иногда киашьяру нравилась выбранная им для себя роль ловеласа и весельчака. Как часто кто‑то обращал на него внимание, выбалтывая секреты? Как часто глупые девицы, ищущие покровителя, рассчитывали получить от него хотя бы достойного вознаграждения за труды? Как часто его пытались обхитрить, вовлекая в опасную интригу мелких заговоров?

И многие ли видели, как он без труда улавливал их мысли и попытки — о, лишь попытки! — обыграть себя в великую игру королей. Клант позволял всем считать себя глупым обормотом и шалопаем, зная, как сладка после будет месть за непредусмотрительность. Чужую непредусмотрительность.

Легард зло усмехнулся, проходя в услужливо распахнутые двери.

Спроси он, сколько тайн скрывает Рэндалл, и брат наградил бы киашьяра очаровательной улыбкой, способной обмануть любого. Почти любого в Лессе, да и во всем королевстве.

— Интриги всюду! Всюду… — сам себе под нос пробормотал блондин и взъерошил пряди на затылке.

Легард не задумывался, куда идет, просто открывал двери, позволяя магии самой выбирать переходы: большой зал собраний, библиотека, пустующая гостиная матери, одна из столовых, десяток полузаброшенных комнат… И вновь холл.

— Так ты все еще меня любишь?

«Я? Тебя?»

Эмма умело играла в эти игры. Клант сам ее научил. Но он так же знал единственный способ узнать хоть что‑то настоящее.

Разозлить?

Нет!

Вывести Эмму из себя!

— И она сама все скажет, — зло хмыкнул киашьяр, чувствуя собственный яд на губах.

«Ненавижу тебя!»

— Знаю. Но мы только начали эту партию — не бросать же!

— С кем это ты разговариваешь? — Рэнд с серьезным видом появился из распахнутой двери, за которой тянулся темный коридор перед кабинетом короля.

— Сам с собой, как видишь! — довольно сообщил Клант. — Ты знал, что Эмма до сих пор в меня влюблена?

Брюнет на миг посмотрел в глаза брату, а затем медленно произнес:

— Мне казалось, это всем известно.

— Хотя она старалась доказать обратное, — констатировал киашьяр через миг и прикусил губу.

— А ты ей это позволял, ни на миг не отпуская от себя, — сухо заметил Рэндалл.

— И девочка натворила глупостей, — вздохнул Клант, потирая виски.

— Разве? — переспросил брюнет. — Хотя… возможно так оно и есть.

— О чем ты? — удивился киашьяр, уловив в голосе брата иронию. — Что тебе известно?

— Это не мои секреты, братик, — вдруг усмехнулся Рэнд. — Мне пора, прости.

Глядя в спину удаляющемуся брюнету, Клант медленно отчетливо ругнулся:

— Вот blrh!

— Глупый, глупый, глупый!..

Кажется, я повторила эти слова столько раз только затем, чтобы в них увериться, хотя, на самом деле, стоило сказать это же не конской гриве, а себе. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не могла причислить Кланта к разряду дураков. Вот и сейчас для его поступка была причина, и я заметила тонкую игру слишком поздно.

Как много я ему рассказала? Как много он уловил в моих жестах, взглядах, в словах и между слов?

Никто не знает.

Когда дело касается легарда, стоит трижды обдумать все, прежде чем раскрывать рот. А Клант сделал то, что показало насколько он меня знает.

Ловко!

Он начал сразу со скандала, не дав мне опомниться и взять себя в руки!

И я, как глупая маленькая девочка, выдала ему почти все!

Ему нужно лишь сложить несколько значений, чтобы выяснить даже мне толком неизвестное. А все из‑за того, что я не умею мыслить в пылу спора.

Вздохнув, я попробовала прикинуть, сколько пройдет времени, прежде чем Клант вновь появится передо мной и спросит, почему я не опровергла эту ложь про Трумона.

И как он вообще мог предположить, что я и этот идиот — легард?..

— Да ни за что б на свете!

Еще раз фыркнув, я осмотрелась — последние несколько часов я просто ехала по тракту, ни на что не обращая внимания.

Впереди, почти на горизонте, возле дороги что‑то виднелось. Подъехав ближе, я рассмотрела, что это указатель, уводящий чуть в сторону от дороги к едва виднеющемуся лесу, на опушке которого сиротливо торчал домик.

Подумав несколько секунд, я все же свернула с тракта и даже проехала с десяток метров, размышляя, почему едальня в этих краях оказалась так далеко от дороги. Думая так, я вглядывалась в домик, но вдруг кольцо с малахитом на руке вспыхнуло и обожгло пальцы необъяснимым пламенем. Рефлексы и предчувствие снесли меня с коня в туже самую секунду. Я не стала раздумывать. И вовремя! Вряд ли взявшийся из неоткуда огромный ворон стал бы ждать.

Птица пронеслась в полуметре над холкой мерина, Молчун затанцевал на месте, чуть не втоптав меня в землю, но я чудом умудрилась откатиться в сторону и поджать ноги и руки. Ворон развернулся и вновь устремился на меня, но на этот раз я была готова.

— Щит. Огонь. Вода. Стоул.

Вбитая магами привычка озвучивать производимые магические действия, кажется, напугала птицу больше, чем произведенный эффект. Ворон сбился с взмаха, едва не шлепнувшись на землю, громко каркнул, но все же ринулся на выставленный мною щит, вспыхнувший при этом пламенем. Ворон по касательной взмыл вверх, унося с собой часть пламени. Сильные водяные струи окончательно оглушили не ожидавшую такого приема птаху размером с индюка. Ворона завертело, подбрасывая в воздухе, как если бы невидимая рука пыталась смять его в кулаке, и отшвырнуло в сторону от тракта. Я же поймала перепуганного коня за повод и с воплем понеслась прочь, приказав себе до самого Мукоша никуда не сворачивать.

— Эй! — кто‑то вдруг окликнул меня, но вместо того, чтобы еще больше вдавить пятки в бока коню, я, к своему удивлению, замерла, со всей силой натягивая поводья.

Всадника я узнала не сразу. Несколько секунд всматривалась, а затем облегченно громко выдохнула лишь одно слово:

— Карр!

Парень неторопливо приблизился, спешился и подошел ко мне, зачем‑то взяв Молчуна за прядь гривы.

— Эмма, ты чего вдруг?

— Да… Там, тот дом… Я немного…

Обернувшись, я хотела показать на указатель едальни и само заведение, но ни столбика с табличкой, ни неряшливого дома, ни даже леса не обнаружила.

— Вот blrh!

— Что случилось? — удивился парень и подозрительно добродушно мне улыбнулся, словно я лишь секунду назад высказала какую‑то бредовую мысль.

— Там был ворон… — я махнула рукой в сторону смятой травы, где еще несколько секунд назад мне чудился черная тряпка птичьей туши.

— Где? — натурально удивился Карр и загоготал.

Приходя в себя, я нахмурилась и посмотрела прямо на приятеля, не понимая, что его так развеселило.

— А… как ты здесь оказался?

На краю сознания вдруг возник одинокий вопрос про внезапно исчезнувшего коня Карра, но ответ парня меня отвлек.

— А как ты думаешь? — с нежностью спросил он и на миг взглянул на меня. Знакомые карие глаза потемнели, явив мне необъяснимую черноту.

Опешив от увиденного, я не сразу сообразила, реагируя слишком медленно, а поняв, начала сваливаться с коня в противоположную от Карра сторону.

— Куда же ты? — просипел парень, обнажив клыки, и поймал мою ногу повыше лодыжки, крепко сдавив.

Заорав от боли и ужаса, я повисла на спине заволновавшегося мерина вниз головой, кое‑как вывернулась, пихнула монстра, обратившегося Карром, в лицо каблуком, окончательно высвобождаясь и каким‑то чудом приземляясь не на голову, а на спину.

— Куда же ты? Или, думаешь, я бы тебя не узнал? — едко спросил озверевший Карр.

— Не приближайся, кто бы ты ни был! — приказала я и попыталась отползти подальше.

Парень с черными глазами поднырнул под живот Молчуну, в секунду преодолевая разделявшее нас расстояние. Мне ничего не оставалось, как отступить назад, сходя с тракта в густую придорожную траву. Лжекарр пихнул меня в грудь, и я позорно упала, тут же почувствовав сверху придавившее меня тело.

Теперь я точно знала, что передо мной не знакомый мне с детства паренек — изменить внешность это одно, но запах и вес скрыть почти невозможно. Настоящий Карр напоминал мне ароматом Кланта, за что я больше всего сокурсника и не любила. Что‑то терпкое, с горечью. Что‑то достаточно притягательное для девушек любого возраста, только Карр, в отличие от Кланта, никогда не пользовался популярностью. Скорее, наоборот. Не умел или не хотел.

Прижавший меня к земле человек явно отличался размерами от оболочки, в которую втиснулся. И воняло от него, как от кучи отбросов: застаревшие запахи немытого тела и выгребной ямы. Но было еще кое‑что, отмеченное разумом скорее неосознанно, но тут же приведшее меня в замешательство, взволновавшее меня куда больше, чем сама ситуация, в которой я оказалась.

Передо мной был кэррак.

Невозможно ошибиться!

Этот чуть сладковатый аромат тлена я узнаю всюду, даже во сне. Воспоминания детства всегда были для меня особой точкой в голове, где каждый звук или образ из случившегося молниеносно раздувал пожар.

Вот только я никак не ожидала столкнуться с кэрраком на своем пути! Посреди княжеств, так далеко на западе.

И почему именно я?

Мысли стремительно проносились в голове, пока тело спасало само себя. Удар в пах не произвел эффекта. Кэррак, обратившийся Карром, пришел сюда не затем, чтобы отвлекаться на мелочи, так что пришлось действовать активнее. Пока он сжимал меня в смертельных объятиях, стремясь сломать ребра, я елозила, пытаясь дотянуться до кинжала за голенищем.

Правда, даже с кинжалом в спине, кэррак продолжал скалиться и тискать мое и без того довольно помятое тело.

Потеряв всякую надежду придумать нормальный способ от него избавиться, я наложила на себя защитный контур и влепила Лжекарру в глаз кулаком. И через миг захлебнулась пеплом, упавшим на меня сверху.

— А! Вот гадство! — отплевываясь и протирая глаза, я отползла на метр от кучи, некогда бывшей мертвяком и осмотрела руку. — Кто бы мог подумать, что это кольцо не только маячок?!

Малахит приятно сверкал, не выдавая секретов.

Распластавшись на земле, я замерла, постанывая от боли в ребрах. Почему‑то страха совсем не было, словно сказывались тренировочные бои в Академии. Тогда я заранее знала, что ничего серьезного не произойдет, и в крайнем случае меня подлечат знахари. Здесь же была явная угроза, а я…

— Эмма, ты совсем свихнулась, — констатировала и сама рассмеялась. — Самое время рассуждать об отсутствии эмоций! А если бы ты им поддалась, то что? Кэррак бы уже додушил тебя, но ты бы об этом не узнала, свихнувшись еще раньше!

Хмыкнув, я с кряхтением поднялась на ноги и осмотрелась. Окончательно перепуганный за сегодня, мерин отбежал довольно далеко по тракту и долго не давался, хотя мне пришлось приложить немало усилий, чтобы просто доковылять до таращащегося на меня Молчуна.

— Молчи, просто отвези меня наконец в Мукошь!

Я не оборачивалась, но взглядом чувствовала чей‑то взгляд. Кто это был? Эфрон? Кто‑то еще? Знать не хотелось, только очутиться подальше от странных происшествий, ознаменовавших начало моей практики.

Кости привычно легли на расстеленную салфетку. Наима удивленно проводила взглядом две, будто по своей воле откатившиеся слишком далеко, но явно не случайно. Да еще и в такой паре.

— Необъяснимая опасность? — пробормотала она себе под нос, так и эдак рассматривая расклад.

Остальные значения теперь мало волновали заварэйку.

— Но для кого? Проблема подобных гаданий всегда в том, что до конца не ясно, как точно прочитан выпавший расклад, а перебрасывать руны нельзя, иначе они с большой вероятностью солгут отвечая на тот же вопрос, — напомнила она себе.

Порассматривав костяшки, Наима собрала их обратно в мешочек и потрясла, задумчиво рассматривая узор на куске льна. Дождавшись какого‑то внутреннего толчка, женщина вновь выбросила руны на салфетку, выжидающе вглядываясь в их значение. На этот раз читаемыми остались лишь три знака: холод, предательство и отчуждение, редко выпадавшие даже просто рядом. Окончательно расстроившись, ведьма встала, задумчиво обойдя салфетку, расстеленную прямо на траве.

Иногда ей нравилось гадать даже не для себя, а просто на тех, кого заварэйка знала. Но случалось и так, что руны сами выбирали, чью судьбу рассказывать. Сегодня был именно такой день. Ведьма знала, о ком видит, но засомневалась в правдивости знаков. Старая Балта учила ее, что даже кости любят врать.

— …Не верь тому, что видишь, слышишь и ощущаешь. Все может оказаться совсем иным, — любила повторять старая ведьма. — Гляди… Видишь вершину той горы?

Будучи ученицей, Наиме ничего не оставалось, как перевести взгляд в указанную сторону.

— Эта гора называется Сумрачная Длань. Ее пик так высоко простирается к небу, что даже днем гора отбрасывает тень на долину у своего подножия. В ясный солнечный день гора затмевает всему живому теплые лучи. В той долинке меж гор растут самые выносливые деревья, способные противостоять подобному обману. Люди там не селятся. В горах Заварэя вообще почти нет поселений.

Иногда я хожу в ту долину собирать серебринник. Он растет в низинах, где скапливается родниковая вода в узких оврагах. Там странно и тихо. Птицам незачем жить в том холоде. Время будто замедляется, полумрак проникает в сердце.

— Но ведь это не значит, что за пределами той долины также холодно и сумрачно, — заметила Наима тогда.

— Вот именно. — В усмешке Балты всегда было что‑то пугающее. — Но многие предпочитают никогда не покидать пределы своих сумрачных долин не веря в солнце и совсем иной мир. Магам куда проще. Они с самого начала привыкают мыслить иначе. Но и они порой не допускают, что некоторые… моменты не поддаются простому просчету. Есть вещи, происходящие просто так. У судьбы много вариантов. А кости показывают лишь один из них. Самый возможный. Или самый трудный. Но иногда они озвучивают просто мысли из твоей головы или головы того, кому ты гадаешь.

— И как понять, что именно видишь?..

Она знала лишь один способ, и сразу же опустилась на траву, позволяя длинным стеблям сплетаться с волосами, покалывая сквозь платье поясницу. Ветер взмахнул только выстрелившие кисти суховейки, закручивая их в причудливом танце.

Закрыв глаза, Наима прислушалась к себе, сливаясь воедино с природой. Это было тяжело здесь, на севере. Побывав в Мележе, Кравине и особенно в Вустоке, ведьма узнала о живущих там чародейках — почитательницах. В тех краях так сильно любили природу и силу магии, которую та дает, что в какой‑то момент образовалась своя собственная Академия магии, больше похожая на пансион благородных ведьм.

Много кто посмеивался над глупостью людей тех мест, но никто не мог объяснить причину, по которой в этих княжествах магический дар проявлялся лишь у женщин. Это необъяснимое и подтолкнуло людей к вере в богиню — мать, создающую все сущее.

Улыбнувшись, женщина вернулась к тому, чему ее научили в Вустоке, стараясь пробудить в себе связь с главным началом. Сила отозвалась не сразу, долго молчала, словно признавая за заварэйкой право на обращение, но затем сильным потоком омыла тело, принося толику расслабления. Женщина прислушалась, впитывая в себя то, что могла поведать эта сила, постепенно расстраиваясь все больше.

Сказанное рунами подтвердилось. Отчетливо и ясно, как удар хлыста по голой коже. Наима даже застонала, потерев кожу под серебряным браслетом на правой руке, после чего судорожно глотнула воздуха, пытаясь собраться с мыслями.

— Вот значит как!

Карр долго плутал по равнинам, пока не махнул на все рукой, возвращаясь к тракту. Словно желая испортить ему настроение, заморосил неприятных холодный дождь, быстро пропитывая куртку.

— А! — выкрикнул парень, скривив губы и подняв ворот куртки, стараясь хоть так немного защититься от дождя.

Вдруг что‑то привлекло его внимание. Он пригляделся, различив фигуру человека впереди на тракте. Издали он разобрал лишь то, что видит женщину. Чуть напрягшись, Карр продолжил путь, вскоре поняв, что видит Эмму.

— Как это? — сам себя спросил он.

По какой‑то неясной причине девушка стояла на пустой дороге совершенно одна, без коня, без сумок, и даже не пыталась защититься от дождя. Ее медовые волосы, заплетенные в две косы, повисли темными сосульками по обе стороны лица, придавая девушке жалкий вид.

— Как это? — вновь повторил Карр, приостановив коня, когда до девушки оставалось не больше сотни метров. — Такого просто не может быть…

Он знал Эмму очень давно, хотя они и не разговаривали слишком много во время занятий в Академии, и он помнил, что перед ним не тот человек, который позволит украсть лошадь, оставшись без своих сумок.

Нахмурившись и прикусив губу, парень еще несколько мгновений подумал, а затем спросил:

— Эмма?

Девушка оживилась:

— Ну, наконец‑то!

Широко улыбнувшись, она направилась к нему. Улыбка девушки не вызвала у парня радости, заставив его судорожно искать объяснение происходящему.

«Магию нельзя! Опасно!»

Карр сильно прищурился, рассматривая девушку сквозь узкие щелки век, от чего Эмма начала расплываться, как белесое пятно. Зато парень на миг увидел кривобокого сгорбленного мужика с серой кожей и неживыми глазами.

«Кэррак!» — понял Карр сразу же, удивившись лишь на миг, а потом вновь вгляделся в Лжеэмму. Прямо позади девушки, улыбаясь, стоял Эфрон.

«Вот это поворот!»

На самом деле парень мало поверил Эмме, когда она говорила про бывшего крина, но теперь приходилось принять правоту девушки.

— Здравствуйте, крин! — Карр в шутовской манере поклонился Эфрону и спрыгнул с коня.

Жест парня явно смутил мага, потому что он тут же потерял свой щит, появившись позади Лжеэммы.

— Знаете, крин, я не дурак и помню самое первое, что изучают все, способные к магии! — крикнул Карр. — Это ведь даже усилий не требует. Просто присмотрись, прищурив глаза. Что проще. Даже усилий прилагать не нужно.

— Умный маленький негодник, — пробормотал маг, переносясь вперед и опережая неповоротливого кэррака. — Такие, как ты, долго не живут.

— А я попробую, — сообщил парень, отбегая подальше и выхватывая из‑за пояса маленький кинжал.

Эфрон, увидев клинок, только захохотал:

— И этим ты хочешь меня победить?

— Да, — преспокойно отозвался Карр, тряхнув короткой темной челкой, с которой на нос парню скатывались крупные капли.

— Тем слаще будет… — усмехнулся Эфрон.

— Чем мы вам не угодили, крин? Или зависть гложет? — ехидно спросил Карр.

— Ни капли, — зло отозвался Эфрон, взмахом испепеляя кэррака — Эмму. — Жаль, этот не пригодился, а ведь девчонку я провел куда лучше. Никто не смеет творить беззакония на моей земле!

— Те ребятишки, которых вы осушили, тоже что‑то вам сделали или были виновны лишь тем, что позволили себе быть куда способнее мага вроде вас? Сколько артефактов — накопителей вы используете, крин?

Эфрон ухмыльнулся и распахнул полы своего безразмерного одеяния, позволяя Карру увидеть целые подвески амулетиков.

— Вот! — взвыл парень, развеселившись. — Я был прав, когда всем доказывал, что вы звените, точно праздничная гирлянда из колокольчиков.

Эфрон зло скрипнул зубами и запустил в Карра молниями. Перепуганный конь заржал и шарахнулся в сторону, едва не повалившись навзничь.

— Да ладно, крин, притянуть меня к ответственности вы все равно не сумеете, — напомнил Карр магу, но тот его даже не услышал, повторив атаку.

— Зато на одного бездельника станет меньше! — взвыл Эфрон, продолжая осыпать Карра молниями, от которых тот отпрыгивал то в одну, то в другую сторону.

— Как знаете, — вдруг серьезно согласился Карр, бросив в мага нож.

Эфрон попытался увернуться, но лезвие, точно живое, изогнулось и впилось в грудь магу. Застонав, мужчина упал на спину.

— Не думали же вы, что это обычный нож, правда? — удивился парень, подходя к магу. — Но могу сообщить вам приятную новость: вы выживете, если не умрете от простенького яда, которым смазано лезвие. И нож, в виде презента, я оставляю вам… На память обо мне. И Эмме, видимо.

Спихнув мага с дороги в траву и изловив коня, Карр хмуро побрел по тракту, шепча себе под нос:

— Соберись. Ты милый, обаятельный. Ты милый и обаятельный. Просто паренек по имени Карр. Незачем кому‑то знать, что этот самый Карр… — он обернулся на стон мага. — Знает больше способов избавиться от врагов, чем магических формул.