Ведьмы замуж не выходят (СИ)

Глава 4. Заклятье Ведьминого леса

Дарин потянулся, утро наступающего дня встретило его пасмурной туманной погодой за окном. Словно сама природа, предчувствуя задуманное им, грустила и плакала накануне беды. Отогнав прочь тревожность в груди, молодой лорд, встал с кровати, прошел в ванную комнату, выгнал прочь пришедшую к нему Миризу. Девушки уже некоторое время не вызывают у него возбуждения. Нужно сказать отцу, чтобы заменил их. Мысли сразу перекинулись к лесной красавице, ее гибкому стану, лучезарной улыбке и сиянью черных глаз. Дарин ударил со всей силы кулаком по воде, от досады. Пенные брызги воды разлетелись в разные стороны, попав ему на глаза, залив пол. Вытерев лицо, он встал, накинул халат на мокрое тело, вышел из ванны, пора было совершить задуманное отцом.

Время тянулась мучительно долго, за завтраком и обедом нужно было держать маску вежливости и любви к беременной супруге. Проводив Анджи в ее покои, слегка коснулся губ.

– Прости, не могу уделить тебе больше внимания. Отец попросил съездить в одну из деревень к сиротам, свезти немного еды. Да и чернь должна видеть, как к ней проявляет заботу молодой Ир Сальский.

Анджи скривила бледное отекшее лицо, скупая слеза скатилась по щеке.

– Я все время одна, ты совсем обо мне забыл.

– Что ты, – Дарин коснулся пухлых губ супруги. – Прости, очень много уходит времени по изучению счетов, обещаю уделять тебе больше внимания.

Чуть коснувшись губами светлых волос супруги, Дарин развернулся и поспешил в свои покои, нервозность с каждой минутой нарастала все больше. Нужно быстрей сделать задуманное и тогда сразу станет легче. Одевался он со всей тщательностью, долго стоял перед зеркалом, поправил чуть дрожащими пальцами ворот белоснежной рубашки, посмотрел в свои полные решимости голубые глаза, улыбнулся сам себе. Можно улыбаться сколько угодно, только внутренний трепет утихомирить, никак не удавалось.

Дверь покоев резко открылась, на пороге стоял собственной персоной Тар Ир Сальский.

– Отец…

Дарин не скрывал своего удивления.

– Я зашел тебя предупредить, чтобы ты не дурил и выполнил в точности, что тебе сказано. Да еще…зайди на кухню. Я приказал собрать тебе корзину для пикника с друзьями, так на всякий случай, чтобы разговоров было меньше. Порой слуги знают, что происходит в доме их хозяев больше, чем сами хозяева.

– Считаешь, что я не подумал о том, чтобы собрать корзину с продуктами?

– Разговаривать будем после пикника. И не советую терзаться сомнениями и страхами. Вино не причинит тебе вреда, оно заговорено на имя. Произнеси имя ведьмы, когда подаешь ей вино, заговор начнет действовать. Помни – на кону твое будущее и твоих детей.

Тар старший, окинул хмурым взглядом сына и вышел из его покоев.

Дарин подхватив бутылку вина, последовал следом, только в коридоре замка их пути разошлись.

Лорд младший последовал на первый этаж, зайдя на кухню, подошел к столу, на котором стояла корзина. Откинув полотенце, прикрывающее продукты, положил бутылку вина, вздохнул. Постояв немного, подхватил корзину за ручку и вышел во двор, где его уже дожидался конь. Привязав корзину к седлу, Дарин вскочил на коня, дал команду трогаться, слегка ударив ногами в бока животного.

Конь, словно почувствовав настроение седока, повернул голову, всхрапнул и рванул со двора.

*****

Встав с утра, Вириди пробежала босыми ногами по деревянному прохладному полу, поежилась. Почувствовала едва уловимое шевеление внизу живота, губы сразу разошлись в счастливой улыбке, руки замерли на животе в надежде вновь уловить движение в утробе.

– Маленькая моя красавица, радуешься вместе с мамой новому дню. Правда, день сегодня пасмурный, снег уже как неделю должен был землю укрыть, да вот где-то задержался. Но нам только на руку, сходим сегодня с тобой на болото, насобираем ягод. Посмакуем, пока не уехали, а еще попросить Ланду, чтобы заказала в деревне люльку. В городе придется экономить каждую монету.

Накинув тулуп, Вириди сбегала на двор, вернувшись, зачерпнула ковшом воды из кадки, умылась. Разожгла дрова в печи, наложенные с вечера. Пока морозов нет, хватает одного раза протопить печь.

Поставила на плиту разогреваться чугунок с кашей, и пока он грелся, заправила кровать.

Позавтракав, она принялась делать приворот на воду для одной купчихи на соблазнение приглянувшегося ей молодого человека. Вириди редко бралась за такое, делала приворот только после того, когда проверяла, как сложатся судьбы людей до приворота и после. Если видела худое, не бралась за дело, а тут и без приворота дорога этих двух в одну сливались, счастье да радость ждет их на жизненном пути. Так почему не ускорить события, да еще за это серебрушку получить…деньги, очень нужны были.

После обеда Вириди истолкла в ступе корень солодки, вытерла рукой капельки пота на лбу, вздохнула от усталости. – Нужно полежать, отдохнуть немного, а потом и на болото можно сбегать.

Только она легла на кровать, как услышала фырканье коня во дворе, нахмурилась. «Кого еще нелегкая принесла?» Отодвинув занавеску на окне, увидела молодого лорда, настроение сразу вмиг улетучилось. Давно стали тяготить отношения с самовлюбленным Ир Сальским.

Дверь открылась, в избу вошел Дарин, держа в руке корзину. Его взгляд жадно прошелся по фигуре ведьмочки, немного дольше, чем обычно задержался на животе.

– Вириди…ты хорошеешь с каждым днем.

Поставив корзину у двери, он подошел к ней, обнял и прижал к себе, шепча на ухо. – Вирид, если б ты только знала, как я соскучился. Его рука быстро подлезла под платье, прошлась по бедру, задержалась на ягодице, скользнула вниз, пальцы исследовали лоно. – Вириди…какая ты горячая. Как же ты сводишь меня с ума, а твой образ преследует меня и днем, и ночью. Дарин немного отстранился, дрожащими от нетерпения руками расстегнул ширинку, наклонив чуть спину девушки. – У меня сил нет терпеть, раздвинь ноги.

Вириди повиновалась, сопротивляться силе молодого человека, прижавшего ее к столу, было бесполезно.

Удовлетворив свое возбужденное состояние несколькими резкими толчками в ней, издав стон наслаждения, Дарин отстранился. Застегнув ширинку, задергал носом.

– Чем у тебя сегодня пахнет?

– Корень солодки в ступе растирала, а сейчас собралась на болото за ягодами.

– Болото сегодня откладывается. Знаешь Вириди, у меня давно витала мысль, посидеть с тобой, поговорить. Я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Перед тем как лечь спать, зашел на кухню попросил нашу кухарку собрать мне корзину для пикника.

Дарин прошел к двери, подхватив корзину, пронес ее и поставил на табурет. – Правда, я совсем не знаю, что вкусного изволила положить Марта. Служит она у нас долго и порой бывает такой рассеянной.

Откинув полотенце, Дарин хмыкнул, вытащил небольшой окорок. – Вириди, ты только посмотри… с такой провизией можно неделю на природе сидеть. Ну и Марта…вот шутница.

Вириди сделала несколько робких шагов в сторону стола, который уже наполовину был заставлен снедью.

– Ох, и Марта! Ты только посмотри, Вириди, – Дарин повернулся к стоявшей недалеко ведьмочке, держа в руках бутылку вина. А ты знаешь, в этом что-то даже есть. Ты накроешь на стол, мы с тобой сядем и проведем вместе этот день. Отметим, так сказать, наше случайное знакомство. Если б не ты и не твои нежные пальчики, может, меня уже и в живых бы не было.

– Вы преувеличиваете, ваша рана была серьезной, но не смертельной.

– Вириди…

Дарин замолчал. Пристально посмотрел на стоявшую перед ним девушку. Со смешанными чувствами в груди, расползалось тепло и ласка. Подхватив локон вьющихся черных волос девушки, убрал за спину. – Какая ты все-таки красивая…его голос дрогнул, он громко сглотнул и отвернулся.

Вириди нахмурилась, молодой лорд сегодня был странным, что-то тяготило его, но разобрать, не успела, из задумчивости ее вывел вопрос Дарина.

. – Так, что, приготовишь нам бокалы и закуску?

– Бокалов у меня нет, имеются кружки. Только я вино не буду.

– Кружки…

Это даже как-то забавно и необычно, никогда не пил вино из кружек.

Открыв бутылку вина, Дарин молча налил его в поставленную кружку. Осмотрев полки, увидел вторую кружку, подошел, взял ее и наполнил вином до краев. Повернулся, посмотрел ласково на ведьму.

– Вириди, не обижай меня, я скучал, спешил, а ты…неужели не хочешь, сделаешь несколько глотков вина за мое выздоровление?

Вириди нахмурилась, протянула руку, взяла кружку, в груди нарастала тревожность.

– Давай Вириди за твои золотые руки.

Дарин чокнулся с кружкой ведьмы и поднес вино к своим губам, пригубив, затаил дыхание.

Вириди не зная, как отказать лорду, смотревшего на нее с таким ожиданием, поднесла кружку к губам, сделала глоток.

Вино было странным, на вкус немного резким и горьковато-кислым, а запах отдавал каким-то мхом и терпкостью.

Варн ударился в окно, забил нервно крыльями по стеклу, издавая горлом крик больше похожий на плач.

Брови Вириди сошлись вместе, страх пробежался колкими иголками по телу. Она с тревогой переводила взгляд с бьющегося в окно фамильяра, на молодого лорда. – Что это с ним?

Дарин нахмурился, недоуменно посмотрел на окно.

– Что это за птица?

– Это мой фамильяр. Только не пойму…что с ним происходит? Никогда он еще не был так взволнован.

– Ох уж эти птицы, не обращай внимания.

Дарин сделал шаг к ведьме, подхватив ее руку, в которой она держала кружку, поднес к ее губам. – Вириди…обманщица…давай выпей за наше знакомство…только до дна. Он держал кружку крепко, не давая ведьме передохнуть, ждал, внимательно следя за последним ее глотком. Вот видишь, совсем не страшно.

Вириди покачнулась, присела на табурет.

– Как ты быстро опьянела, давай я тебе окорока отрежу или колбаски копченной. Закусишь, голове сразу легче будет, да и у меня что-то аппетит разгулялся.

Дарин разломал кольцо колбасы, одну часть отдал ведьме, другую надкусил, стал жевать, смотря перед собой пустым взглядом.

Худенькие руки ведьмочки сжав полукольцо колбасы, замерли, лежа на ее коленях. Ее душу сжимал тугой комок наступающей беды, взгляд черных глаз затуманился, по телу прошла волна жара. – Что-то мне нехорошо.

– Не знал, что ты такая слабенькая.

Дарин подхватил Вириди на руки, отнес на кровать. – Полежи, поспи, когда проснешься, сразу легче станет.

Вириди сомкнула черные пушистые ресницы, к горлу подступала тошнота, но она загнала ее поглубже, не хотела при лорде показывать свою слабость.

– Я, пожалуй, домой отправлюсь, жалко, что посидели так мало. Хотя думаю, у нас еще будет с тобой не один такой день.

Вириди обрадовалась, услышав, как хлопнула дверь избы. Подступившая к горлу дурнота сводила скулы и горло, сил не было держать в себе содержимое желудка. Рвотный спазм заставил ведьмочку резко повернуться на бок, она успела лишь склониться над полом, как ее сразу вырвало. Вытерев слезы, она откинулась головой на подушку. « Странно, почему меня так мутит? Вино, которым меня угощал Аронд, было восхитительно сладким, как и ночь. Потом…» –Аронд,– слетело с бледных губ ведьмочки, мысли стали путаться. Она проваливалась в черноту, выныривала из нее, борясь, но вскоре проиграла этот бой, тьма поглотила целиком ее разум и тело.

Вириди простонала. Резкая боль внизу живота выдернула из оков темноты, в которой она блуждала. Тьма кружила, ласкалась, манила за собой и ведьмочка послушно шла, с трудом вытаскивая ноги из тягучей черной массы.

Завидев впереди грань ухода человеческих душ, Вириди остановилась, нахмурилась. Грань пошла рябью, издав тонкий грустный мелодичный звон, поманила к себе остановившуюся душу. Сладкозвучный зов приласкал ведьмочку, отогнав все страхи и неуверенность.

Вириди сделала шаг и остановилась, перед ней завис яркий светящейся маленький шар. Шар сиял ярко, переливался цветами радуги, взлетал невысоко и опять опускался перед ней, словно просился поиграть с ним. Глаза Вириди вспыхнули от счастья, губы расплылись в счастливой улыбке. Протянув руку, она раскрыла ладонь, замерла в ожидании. Шар торопясь опустился, вспыхнул, засветился ярче, ослепив своим сияньем ее глаза. Свет не обжег, наоборот, он словно окутал радостью, любовью, счастьем. – Доченька, – промолвили посиневшие губы ведьмы, лежащей на постели.

Яркий шар взметнулся, увеличился в размере, преобразовываясь в сияющий образ девочки. Она, широко улыбаясь, засмеялась, подлетела к Вириди, обняла своими прозрачными ручками, смотря с любовью, звонко проговорила. – Мамочка…мамочка, какая ты красивая, добрая, ты меня так сильно любила. Прошу тебя, только сильно не плачь. Я обязательно к тебе вернусь. Обняв Вириди своими тонкими маленькими ручками, она прильнула к ней, коснулась холодными губами, вспыхнула и исчезла за гранью.

– ДОЧЕНЬКА! – закричала Вириди, мотаясь от боли на постели.

– Доченька, доченька…схватившись за живот, Вириди распахнула глаза, пересохшие губы повторяли раз за разом. Боль отступила, дав небольшую передышку. Ведьма обняла руками низ живота, замерла затаив дыхание, прислушалась к ощущениям. Сердце застучало учащенно, страх за дочь прошиб с головы до пят.

– НЕТ!…НЕТ...Н-Е-Е-Т!

Закричала Вириди, заметалась от отчаянья и раздирающей сердце боли и осознания потери доченьки. Скорчившись, она продолжала держать свои руки на животе, с крупицей надежды в душе, но и та оборвалась вновь от пронзенной тело боли. Между ног потекла горячая жидкость, в нос ударил запах затхлости и крови.

– А-А-А! Нет! Нет! Нет! А-а-а, – кричала она охрипшим голосом. Низ живота потянуло, между ног проскользнуло что-то холодное. Вириди плакала, металась от внутренней, душевной боли, что съедала огнем потери дочери. Кричала, от отчаянья и непонимания, почему это произошло. Ведьмочка распахнула глаза. Утренний свет слабо пробивался сквозь занавески на окне. Тело продолжало ломить и знобить, в душе зияла холодная пустая яма от понимания, что ее дочери больше нет. Она отдала свою капельку ведьминской силы Вириди, чтобы та не умерла.

Ее маленькая доченька скользнула за грань, спасла, защитила свою маму. Маму, которая не смогла сберечь ее.

Вириди пошевелила рукой, облокотившись на локти, привстала, между ног вновь что-то выскользнуло, в нос ударил запах крови и гнили. Сморщившись, она откинула мокрое одеяло, бросила взгляд на платье в крови, трясущейся рукой, подняла его и замерла, смотря на маленькое серое тело доченьки. Время шло, поднималось из-за горизонта дневное светило, а Вириди не могла оторвать своего взгляда от мертвого тельца. Горячие слезы, заструившиеся по щекам, выдернули ее из оцепенения. Дрожащей рукой, она взяла свою доченьку, положила ее к себе на руку, стала, убаюкивая качать, запев колыбельную которую пела ей бабушка.

Трогала малюсенькие пальчики, сжатые в кулачки, тонкие ножечки, всматривалась в маленькое серое личико, закрытые глазки, посиневшие губы. Их холодное прикосновение к ней, когда она стояла у грани – будет помнить всегда.

Душа Вириди разрывалась. Мечты о доченьке разбились, осыпались мелкими ледяными осколками, оставив после себя, пустую зияющую рану. Ее еще такая маленькая доченька, но уже на лице проявились черты Дарина.

Дарин…Вириди подняла голову, ее внимание привлек стол. Продукты, разложенные вчера на столе, все так же продолжали лежать нетронутыми. Отсутствовала только бутылка вина. Ведьма некоторое время молчаливым пустым взглядом смотрела на стол, покачала головой, отказываясь верить в очевидное. Аккуратно положив доченьку на кровать, встала, качаясь, подошла к столу, ища кружки. Они стояли перевернутыми на полке. Сердце набирало обороты, грудь внутри разрывало от осознания, но верить в то, что ее хотел убить молодой лорд, ведьмочка не могла. Резко повернувшись, Вириди посмотрела на пол возле кровати – отшатнулась. На том месте, где ее вчера вырвало, на полу лежала черная слизь.

– Нет, – прошептала она.

Шатаясь, не обращая внимания, на бегущие по ногам ручейки крови, подошла к полке с кореньями и мазями. Трясущейся рукой схватила короб на верхней полке, откинув крышку, взяла горсть белого порошка, подошла к кровати, бросила на черную слизь.

И тут же закрыла рот ладонью, прерывая вырвавшийся из горла отчаянный крик.

Слизь зашипела, зашевелилась, словно живая, вспыхнула, объятая пламенем стала гореть, выделяя едкий запах болотной гнили. Только одно существо оставляет после себя подобную слизь – болотная тварь, Кува из разлома. Выживших людей после встречи с ней единицы. Вириди смотрела, как последние всполохи огня пожирали слизь, вздрогнула, когда огонь напоследок вспыхнул и погас.

Ведьма посмотрела потухшим взглядом на посиневшее тельце дочери. – Он хотел нас с тобой убить. За что? Понимание пришло мгновенно, Вириди присела на край кровати, вновь взяла дочь на руки, прижала к себе, защищая, согревая своим теплом тела, смотря пустым взглядом на пол.

«Как он узнал? Никто кроме Ланды не знал, что я беременна…но она никогда бы не предала. Сразу надо было прогнать молодого лорда, одни беды от богатых. Испугались, что их род с ведьминским породнится. Так мы с моей доченькой ни на что не претендовали. – Правда, моя хорошая, – Вириди, погладила холодную крохотную голову дочери. Нам от них ничего не надо было. Пришел, словно почувствовал, что уехать собралась…а может, и об этом узнал? Брал меня, когда хотел, словно вещь, а что я могу противопоставить его родовой магии грифона? Сильный род, мою силу давил, не давал сопротивляться. Можно было б отворот сделать, но за любое воздействие на лордов можно и головы лишиться. Ты боялась головы лишиться, а они ничего не боялись – убить тебя решили. Расследовать смерть ведьмы никто не стал бы, земля и лес сиятельных лордов. А, что на ней происходит, никому не докладывают. Кто этих ведьм считал, одной больше, одной меньше. Только как я не почувствовала слизь Кувы? От нее же гнилью за версту несет? Неужели ведьма заговор на имя сделала? Так никогда еще ведьма против ведьмы не шла. Видно, нашлась такая, пошла против рода ведьм. Думала, доченьку мою вытравит из утробы, меня убьет, и дела ее гнилые вместе со мной в лета канут. Только просчитались вы все, не учли светлую душу моей кровиночки, спасшей меня у грани. Я отомщу за тебя, моя красавица…прокляну весь их род…мне уже все равно. Детей у меня больше не будет, выжгла черная слизь все нутро».

Вириди встала, заботливо положила дочь на кровать, запричитала с любовью в голосе.

– Положу тебя моя кровиночка на самую пуховую перину, чтоб спалось тебе мягко и беззаботно, чтоб не мерзли твои косточки в лютые холода и морозы. Укутаю я тебя в дорогие шелка и теплые шали, будешь спать ты вечным сном в сырой земле в тепле и покое.

Взяв небольшой туесок из бересты, Вириди открыла крышку, выложила из него травы, взяла свою подушку, разорвала наперник, высыпала пух толстым слоем в туесок.

Прошла к сундуку, стоящему у двери, открыла, с безразличием стала выкидывать вещи, дойдя до дна, взяла куль. Вернулась к кровати, развернула сверток, не обращая внимания на льющиеся без остановки слезы. Платье, подаренное Арондом, было надето всего один раз, хранила она его подальше от чужих глаз. Приложив платье к лицу, Вириди закрыла глаза, вдыхая запах мага-огневика, вдыхая маленький кусочек былого девичьего счастья. «Будешь ты, моя красавица окутана любовью, заботой, лаской». Тяжко вздохнув ведьмочка, положила платье на кровать, взяв серое безжизненное тело дочери, поднесла к губам, поцеловала, задержав ненадолго у своего лица, прошептала трясущимися губами. – Прости меня моя кровиночка, прости, что не сберегла тебя, прости свою глупую маму. Отстранила дочь от лица, положила на середину юбки платья, стала бережно закутывать. Сверток получился небольшим, прижав его к своей груди, ее плечи задергались в рыданиях. Отдавшись на волю бушевавшей в душе боли, она оплакивала слезами долю своей нерожденной дочери. Нарыдавшись до бессилия, Вириди бережно положила сверток в туесок, закрыла крышкой. Подхватив берестяной короб, шатаясь, пошла к двери.

Выйдя на крыльцо, ведьмочка окинула мертвым потухшим взглядом местность вокруг. Ветер раскачивал верхушки голых деревьев, пожухлая трава, припавшая к земле, пахла прелостью и сыростью.

Нерешительно спустившись со ступенек, Вириди пошла босыми ногами по вытоптанной дорожке, не замечая холода. Тропинка завела ее в лесную чащу. Свернув у поваленной березы, она прошла немного и вышла на поляну, всю покрытую низкорослыми кустиками, усыпанной спелой, красной ягодой.

– Вот и выбрались мы с тобой доченька по ягоды, только не познаешь ты сладко-кислый вкус риски. Не сморщится твое личико от терпкости ягоды, не побегут твои ноженьки по лесным тропинкам, не услышит лес твой звонкий смех.

Вириди прошла на середину поляны поставила туесок рядом с собой, вонзила пальцы в землю и стала рыть могилу для доченьки, продолжая причитать: ты матушка-земля не обижай мою доченьку, будь ей пуховой периной, оберегай ее сон от лесного зверя. Пожалей мою маленькую доченьку, ей не пришлось увидеть света белого и ночей черных. Никогда ее глазки не откроются, не посмотрят на мир вокруг. Не познают ее губы мужского поцелуя, не забурлит в ее жилах ведьминская сила. Свою маленькую, крохотную силу и ту мне отдала. Чтоб жила ее непутевая мамка и смогла похоронить свою кровиночку, оплакать горькими горючими слезами.

Ногти на руках Вириди были содраны до крови. Кровь стекала тонкими струйками по ее ногам. Холодный ветер продувал насквозь старенькое платье из тонкого сукна, надетого на ней. Ступни ног давно онемели от холода, только что телесный холод по сравнению с душевным холодом который завладел каждой частичкой ее тела.

Окинув взглядом вырытую ямку, Вириди взяла туесок, прижала к сердцу в последний раз, прощаясь навсегда со своей нерожденной кровиночкой, провожая ее в последний путь. Положив в углубление, стала медленно засыпать землей, смотря, как постепенно исчезает под комьями земли самодельный гробик дочери. Сделав небольшой бугорок, Вириди упала на него, обняв руками. Ее плечи зашлись в рыданиях, из горла вырывался нечеловеческий голос, пропитанный болью и тоской.

Долго пролежала Вириди на холмике земли, стала замерзать проваливаться в забытье, все оплакивая свою нерожденную доченьку. Но в какой-то момент, выскользнула из оков полузабытья, с трудом разомкнула опухшие от слез веки, поправила могилку дочери. «Отомщу за тебя моя кровиночка. Прокляну весь род Ир Сальских, чтоб их дети покоя и сна не знали…». Вспомнив о том, что жена Дарина носит такого же нерожденного дитя, осеклась. Черное проклятье может искалечить, убить. Убить дитя Вириди не могла. Да разве младенец, который вот-вот должен появиться на свет виновен в том, что у него отец, подонок и душегуб.

Вириди бросила взгляд на лес, осознание, что надо сделать – пришло мгновенно.

– Эй вы, сосны, дубы и березы вековые! Поднимайте свои корни из земли! Перепутайте стежки-дорожки, заградите путь к ведьминой избе. Чтоб ни одна нога мужчины не вступила в мой лес, а если вступит, водите его кругами до тех пор, пока дневного светила последний луч земли не коснется. Матушка, земля, откликнись! Ветры могучие прилетите, помогите!

Вириди встала, раскинув руки в сторону, выпуская свою ведьмину силу. Земля откликнулась, задрожала, корни столетних деревьев стали вылезать из земли. Налетевший ветер шквальными порывами сгибал кроны деревьев, валил их, там, где были дорожки, теперь торчали корявые корни, многие дерева падали, создавая непроходимый бурелом. Ведьмина сила гневно бушевала, выплескивалась из стоящей молоденькой ведьмочки, окутывая Ведьмин лес в заклятье.

Птицы, взлетали испуганно с ветвей деревьев, собирались в стаи, звери в страхе вылезали из своих нор, все спешили покинуть взбунтовавшийся лес.

Всю свою силу отдала Вириди, не пожалела и силу мага-огневика. Остались лишь малые крохи, а ей теперь и они ни к чему – жить не хотелось.

Черные тучи сгустились над лесом, пролились сначала дождем, потом первым белым снегом. Спешил снег покрыть черноту земли и корней. Спешил спрятать выплеснутое горе ведьмочки, только долетая до маленького холмика земли не успев прикоснуться, исчезал. Материнская сила любви не давала даже снежинкам прикоснуться к могиле доченьки.

Шатаясь, Вириди поплелась обратной дорогой, но пройдя несколько шагов, упала без чувств.

*****

Ланда выбежала на крыльцо, лес словно сошел с ума. Кроны деревьев сгибались от порывов ветра. Птицы, крича от испуга, разлетались в разные стороны. Звери, выбегая из леса, неслись по деревне, не боясь вышедших на улицу людей, стоявших и смотревших с таким же испугом на лес, в котором жила ведьма.

– Беда…прошептали губы повитухи. – Смотри за детьми, – бросила она стоявшему рядом мужу и понеслась со всех ног к Ведьминому лесу.

Ланда пробиралась через лесные буреломы тяжело дыша. Платок давно слез с ее головы, вылезшие из растрепанной косы волосы, лезли в лицо и рот. Машинально убирая их, она с тревогой вглядывалась в ряды деревьев, пытаясь найти тропинку, по которой бегала к Вириди, но ее не было. Повитуха облизнула в очередной раз пересохшие губы, внутри от сухости все горело, сколько она плутала по лесу, не знала, но страх давно овладел разумом. Присев на поваленный ствол березы, Ланда вытерла вспотевший лоб, оглянулась по сторонам. – Вириди, родненькая, где же ты?

Словно услышав ее мольбу, какая-то сила заставила девушку встать с поваленного дерева и повела лесом, затем через небольшое болото, вывела на небольшую поляну покрытую кустами риски. Спокойствие и тишина вокруг давила. Окинув взглядом красный покров спелых ягод, на которые медленно опускался снег, Ланда увидела у корней поваленной ели, лежащую на земле сжавшуюся ведьмочку.

– Вириди!

Прокричала повитуха и бросилась со всех ног к ней. Шаги ее замедлились от вида грязного, всего в крови платья. По телу прошел озноб, осознание что произошло, пришло мгновенно, Ланда бросилась к подруге, стала трясти ее за плечи. – Вириди, Вириди…очнись. Что ж такое творится…

Слабый стон ведьмочки вселил надежду.

Ланда поднялась, осмотрела поваленный лес, увидев обломанную ветку ели, побежала, взяла ее и подтащила к Вириди. Сняв с себя легкий тулуп, бросила на ветку, кое-как с трудом смогла перетащить на нее бесчувственную ведьмочку.

Не счесть сколько раз Ланда падала от бессилия, немного передохнув, вставала и опять тянула непосильную ношу. Слезы и пот застилали глаза, но она упорно тянула ветку ели, содрав до крови кожу на своих ладонях.

Лес страшил своей переменой, поваленными корнями деревьев, уханьем болота разносящемся по всему застывшему в тишине лесу. Он словно отдыхал после разгула стихии, ворвавшегося в его владения.

Как Ланда вышла к избе ведьмы, сама не поняла, из последних сил она подтянула ношу к крыльцу. Подхватив Вириди подмышки, на полусогнутых трясущихся от усталости ногах, переступила ступени, внесла ведьму в дом. Дотащив ее до кровати, вскрикнула от увиденной картины, слезы заструились по щекам. – Ох, ты ж подруженька. Ланда завыла, осторожно собрала пух из разодранной подушки, положила в сторонку. Сбросила с кровати, окровавленные простынь и одеяло. Увидев в углу разбросанные вещи, подбежала, схватила их, разложила на постели. Подхватив вновь Вириди за подмышки, с трудом затащила ее на кровать. Побежала к крыльцу, схватила свой тулуп, вновь вернулась в дом, укрыла посиневшее тело подруги. – Потерпи, моя хорошая…сейчас печь растоплю, согреешься.

Пять дней Ланда, суетилась, выхаживая полуживую ведьмочку, натирала ее мазями, отпаивала отварами. Много крови потеряла Вириди, холод, проникший не только в тело, но и в душу не хотел отступать. На третий день, когда руки повитухи опустились от осознания того, что она уже ничем не сможет помочь, разбив окно, в избу влетел черный ворон. Подлетев к ведьме, он опустился у ее изголовья, положил голову на ее плечо и исчез..

Ланда прикрыла рот ладошкой, закрывая рвущейся крик, слезы в который раз заструились по щекам. Сердце жгло от осознания, что сейчас на ее глазах фамильяр отдал свою жизнь за спасенье своей ведьмы. «Не должна его смерть быть бесполезной. Вытащу я тебя, подруга, с того света. Мы вместе вытащим». Ланда вновь бросилась перебирать банки с мазями, травы…

Вириди открыла глаза, обвела потухшим взглядом потолок своей избы, облизнула потрескавшиеся губы, повернула голову. Уголки губ чуть дернулись, от вида повитухи перетирающей что-то в ступе. – Ланда. Свой голос она совершенно не узнала, он больше напоминал скрип телеги.

Повитуха подняла голову, слезы в который раз заструились по ее щекам, только теперь они были полны радости и счастья, от того, что ей все-таки удалось спасти подругу. Таких добрых и искренних ведьмочек как Вириди, она не встречала еще на своем жизненном пути.

– Вириди.

Ланда встала, подошла к кровати, прошлась ласково по черным волосам девушки. – Наконец ты очнулась. Я уж думала, что уйдешь за грань… пять дней в бреду металась по постели.

Грудь Вириди поднялась от тяжкого вздоха.

– Пить хочется.

– Я сейчас.

Ланда бросилась к печке, на еще неостывших кругах стоял чугунок с запаренными травами. Зачерпнув кружкой отвара, повитуха поспешила к ведьмочке, придержала, пока та отпила немного.

– Вот и ладненько, отлежишься, придешь немного в себя и дальше заживешь. Только не пойму как же ты ребеночка потеряла, ведь совершенно здоровая была?

Вириди едва смогла разомкнуть стиснувший челюсти спазм. – Убил Ир Сальский свою дочь, опоил вином, в котором слизь Кувы была…не распознала…заговор на имя был сделан. Дочь потеряла, фамильяра, буду одна век доживать. Буду ходить на могилу своей доченьки, прощения вымаливать за свою глупость…матерью мне больше не быть, выжгла черная слизь у меня все внутри.

Ланда прикрыла рот ладошкой, боясь своего крика. – Горюшко-то, какое. Но как он узнал, что ты беременна?

– Не знаю. Да и не имеет это, теперь никакого значения, навсегда закрыла ему путь в Ведьмин лес. Пусть только попробуют сунуться в него.

– Никак прокляла?

– Они сами себя прокляли – душегубы. Закляла я лес. Ни один мужчина в него не войдет, не потревожат нас доченькой своим присутствием.

Девушки долго молчали, каждый думая о своем.

Первой вырвалась из оцепенения Ланда, встала, покормила Вириди и отправилась домой. Муж и дети наверно все глаза проглядели, смотря на лес. Страшно подумать, что было с Партером, когда он вошел в Ведьмин лес, а что он отправился за ней и к бабке ходить гадать не надо. – Пойду я подруга. Дети и муж брошены уже как пять дней. Не знают, что и думать.

Ведьмочка посмотрела вслед уходящей подруге, но ничего не ответила. Не могла она сказать, той, что пять дней сидела, у ее кровати, вытаскивала из оков смерти, что сама Вириди все это время не хотела жить.

*****

Молодой лорд Ир Сальский стоя у зеркала придирчиво осмотрел себя, поправив фрак, развернулся, вышел из своих покоев. Прошла неделя после того как он покинул избу ведьмочки. За эти дни беспокойство иногда подкрадывалось к нему, но он быстро гнал прочь тревогу. «Что может случиться с ведьмой? Лишится ребенка и опять заживет как прежде. А уж он больше не допустит, чтобы ведьма беременела от него. Надо было так проколоться. Если б не отец, вся будущая жизнь могла пойти под откос».

Ловко запрыгнув на коня, Дарин выехал за ворота замка. Первый снег укутал землю белым покрывалом, легкий морозец щипал щеки и нос. Поежившись, молодой лорд пришпорив Норда, направил его в сторону леса.

Оказавшись у леса, Дарин спрыгнул с коня, нахмурил брови. На протоптанной за эти месяцы тропинке, его встретили выкорчеванные корни деревьев. Окинув взволнованным взглядом лес, он попятился, сосны, ели, березы каждая высохшая травинка, излучали магию смерти. Они давили его разум своим безмолвием, не давая сделать шаг в лес. Дарин взмахнул рукой, сделал над ладонью магический огонь, запустил его в лес. Огонь ворвался в тишину леса, вспыхнул и погас.

Сердце пустилось вскачь от осознания, что он не увидит Вириди. Ведьмочка обо всем догадалась, а ведь он так тщательно убрал за собой следы своего пусть не очень хорошего поступка. Злость разгорелась внутри. «Она не посмеет запретить мне войти в собственный лес! Не посмеет отказать мне в близости!»

– Вириди, – прорычал молодой лорд. – Вириди! Закричал он рассерженно и ринулся в бурелом.

До самой темноты Дарин бродил по безмолвному лесу, злость на ведьму давно отступила, уступив место усталости и отчаянью. В который раз он возвращался к одному и тому же месту, сначала было удивление, потом страх гнал его вглубь леса. Отбросив в очередной раз лапу ели, он встречался с мертвыми корнями деревьев.

Уставший, ободранный, опустошенный он вышел из леса, упал на покрытую снегом землю, не веря, что ему удалось вырваться из ведьминого круга. Полежав немного, он встал, бросил с ухмылкой взгляд на черноту леса.

– Думаешь, сильная…посмотрим, что ты заговоришь, когда ведьмина сила с леса спадет? А я подожду, куда мне торопиться. Вскочив на уставшего коня, Дарин направил его в сторону своего замка.