Умри для меня

Глава 40

— Оле! — выкрикнул Папи, когда со звуком выстрела прока вылетела из бутылки, от которого мы все подпрыгнули. А, затем, он аккуратно разлил шампанское в высокие, рифленые бокалы.

Он поднял свой бокал, чтобы произнести тост, и мы последовали его примеру.

— Я хотел бы пожелать счастливого семнадцатилетия своей принцессе, Кейт.

Надеюсь, что это семнадцатый год будет для тебя волшебным!

— Именно так! — поддержала Мами, чокнувшись своим бокалом с моим.

— О, где мои семнадцать лет, — вздохнула она.

— В этом возрасте я встретила вашего дедушку.

Правда следующий год или около того, он, казалось, не обращал на меня никого внимания, сказала она, делая вид, что заигрывает.

— Это была часть моего плана, — ответил он, подмигнув мне.

— А кроме того, я уже наверстал упущенное с тех пор, не так ли?

Мами кивнула и, наклонившись к нему, нежно поцеловала, прежде чем чокнуться бокалами.

Я наклонился, чтобы коснуться своим бокалом с папиным, а потом повернулась к Джорджии, которая держала свой фужер в левой руке, потому что правая всё еще была в гипсе.

— С днем рождения, Кейти-Бин, — сказала она, тепло мне улыбаясь, а потом, как будто смутившись, уставилась в стол.

С тех пор, как произошел "несчастный случай", как его называли дедушка с бабушкой, Джорджия уже не была прежней.

Учитывая, что была зима, мои раны было легко спрятать под одеждой, Джорджии же пришлось объяснять, что случилось с её рукой.

Она сказала, что оказалась в самой середине драки в ночном клубе, её сбили с ног и чуть не затоптали.

Папи с Мами были настолько потрясены, что запретили посещать ей любые бары или клубы.

Как ни странно, она казалось и не возражала. И теперь проводила свои вечера сравнительно тихо, ужиная у друзей или ходила в кино с небольшой компанией.

После того, вечера, она неистово клялась, что будет держать подальше от мужчин, потому что больше не доверяла. Но я-то знала, что это продлиться не долго.

Она несколько раз приходила поздно ночью ко мне в комнату. Она будила меня, либо вся в слезах, либо не могла справиться с один из своих кошмаров.

Она хотела всё знать о ревенентах.

И я ей всё рассказала.

Мне было наплевать на запрет Жан-Батиста — я знала, что могу ей доверять.

Теперь, когда между нами не было секретов, Джорджия относилась ко мне по-прежнему, а к Винсенту, как будто он достал луну с неба.

— За счастливый год для ас обоих.

Я улыбнулась ей, а затем повернулась к Винсенту, который ждал свое очереди.

Он появился этим вечером в винтажном черном смокинге, и я чуть не упала в обморок, когда открыла дверь.

— Гм, я разве забыла предупредить тебя, что моя семья не будет одета в вечерние наряды? — попыталась с острить я, потрясенная его внешним видом.

Он выглядел, как кинозвезда старомодного кино, а его темные волосы были зачесаны назад от его четко очерченного лица.

Он только загадочно улыбался и ничего не говорил в ответ.

Теперь наши бокалы соприкоснулись и он наклонился, чтобы целомудренно поцеловать меня в губы, прежде чем сказать, — Счастливого дня рождения, Кейт.

Его глаза озорно блеснули, когда он посмотрел на меня те взглядом, который всегда заставлял меня млеть: как если бы я была съедобна, он едва мог сдерживаться, чтобы не надкусить.

Вам, ребятки, лучше уже идти, — наконец сказала Мами.

— Куда идти? — спросила я озадаченно.

— Благодарю, что держали в секрете мои планы проведения дня рождения, — сказал Винсент моей семье.

Потом, развернувшись ко мне, он сказал, — Во-первых, тебе понадобиться это, — доставая из-под стола большую белую коробку.

Краснея, я развязала ленточку и открыла упаковку. Внутри я увидела, аккуратно сложенные несколько слоев ткани шелка темно-синего цвета, вышитой в азиатском стиле крошечными серебреными и красными цветами и листьями.

Я ахнула.

— Что это?

— Ну, доставая! — сказала Мами.

Я потянула за ткань, чтобы поднять ей вверх.

Это было потрясающе красивое платье без рукавов, с лифом в стиле ампир и с завязками на шее.

Я чуть не выронила его, оно было таким изысканным.

— О, Винсент.

У меня никогда нечего подобного не было, даже близко, ка это красивое платье.

— Спасибо! — я поцеловала его в щеку.

— Но, когда я буду его надевать? — сказала я, положив платье обратно в коробку.

Он просиял.

— Сегодня, для начала.

Давай иди и переоденься.

Джорджия сказала мне твой размер, так что должно подойти.

Джорджия как прежде самодовольно ухмыльнулась.

Приятно, на секунду было увидеть её прежнее "я".

— Я пойду с тобой, — сказала она, и мы вдвоем вернулись в мою комнату.

— И когда же он спросил тебя об этом? — пристала я к ней с расспросами, стаскивая свою одежду и натягивая платье через голову.

Джорджия застегнула лиф на спине и завязала платье вокруг моей шеи под волосами.

— Я думаю, — сказала она, закручивая мои волосы и цепляя к моей голове заколки, делая простую, но элегантную прическу.

— Неделю назад, — ответила она.

— Он позвонил мне из не реально офигенной дизайнерской студии и спросил какой у тебя размер.

Похоже я угадала, — сказала она, оглядывая платье с завистью.

Она дотронулась шрама на моей руке и исчезла в своей комнате, вернувшись с тонкой как паутина накидкой на плечи.

— Она прикроет твой шрам, — сказала она, одобрительно кивая.

— Боже мой, эта вещь потрясающая.

Она провела своими пальцами по шелку, когда мы посмотрели на моё отражение в зеркале.

— Ого, я не могу поверить, что отражающаяся в зеркале и та что меньше двух недель неплохо подражала Уме Турман из фильма Убить Билла одна и та же девушка, — сказала она.

Я обняла её, когда мы вышли из комнаты.

Винсент ждал меня в прихожей.

Огонь в его глазах, когда он посмотрел на меня, говорил о том, какой именно он меня видит.

— О, дорогая, ну, разве ты не красавица! — сияя воскликнула Мами, протягивая мне длинное черное пальто.

Тебе это понадобиться, чтобы не замерзнуть.

Оно всегда мне было велико, но тебя, я уверена, идеально подойдет, — пробормотала она.

— Ты просто красавица, прямо как твоя мама, — эмоционально прошептал Папи, расцеловав меня в щеки и пожелав нам хорошо провести время.

Джорджия махнула нам рукой, закрывая за нами дверь. Мы спустились по лестнице.

Как только мы вышли на улицу в морозный воздух, я очень обрадовалась, что Мами дала мне это пальто. Оно было настолько теплым, что я могла не застегивать его, чтобы не прятать платье.

Пройдя пол квартала, Винсент остановился, повернулся ко мне и прошептал, — Кейт, я чувствую — он замолчал, будто не мог найти подходящих слов, — эта такая честь быть с тобой.

Мне так повезло.

спасибо.

— Что? — недоверчиво спросила я.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, я приподняла свой подбородок.

Когда наши губы встретились, мое тело прильнуло к его.

Я почувствовала его сердцебиение рядом с моим, а по моему тело начало разливаться тепло, когда я ответила на его поцелуй.

Винсент нежно держал мое лицо, в то время как его губы становились более настойчивыми.

Тепло внутри меня превращалось в поток лавы.

Наконец, прервав наш поцелуй, он нежно обнял меня.

— Остальное.

Позже, — пообещал он.

— Когда мы не будем стоять посреди улицы.

Он посмотрел на меня, как будто я была его собственным личным чудом и крепко обняв меня за плечи, и мы пошли к реке.

Оказавшись у реки мы стали спускаться по длинной лестнице к набережной.

Я рассмеялась, когда узнала знакомую фигуру, стоявшую в нескольких ярдах.

— Что ты тут делаешь, Амброуз, в самый разгар моего дня рождения?

— Так задумано, Кейти-Лу.

Всего лишь часть плана, — сказал он, и наклонился, чтобы расцеловать меня в щеки.

— Дай-ка, сейчас посмотреть на тебя.

ОН сделал шаг назад и присвистнул, когда я приспустила пальто на руки, чтобы продемонстрировать своё платье.

— Вин, да ты счастливчик, — сказал он, шутливо ударяя в плечо.

Винсент потер ушибленное место, и, рассмеявшись, сказал, — Ну, спасибо.

это как раз то, что мне нужно, телесные повреждения, когда пытаюсь произвести впечатление на свою девушку.

— О, вы будете впечатлены.

Амброуз улыбнулся.

— Лучше бы так оно и было! — и он поманил нас к воде одной рукой.

Взгляните-ка, для чего я был нянькой последние полтора часа.

На вонах покачивалась небольшая ярко-красная шлюпка.

— Что это? — воскликнула я.

Винсен только улыбнулся и сказал, — В обычной ситуации я бы сказал "Дамы первые", но не в этом случае.

.

.

Он спустился по крутым ступенькам в сторону причала и прыгнул, ловко вскочил в лодку.

Амброуз помог мне преодолеть полпути, а затем мои руки подхватил Винсент и я осторожно ступила на качающиеся судно.

Амброуз помахал нам, прежде чем уйти.

— Напиши мне, дружище, как я тебе понадоблюсь, — крикнул он, когда уже поднимался по ступенькам наверх.

Винсент расцеплял весла и греб на запад к мерцающим огням Музея д'Орсе.

— Возьми одеяло, — сказал он, на груду меховых одеял, которыми было устлано всё дно лодки.

Он подумал обо всем.

— Как — как ты раздобыл лодку? Это вообще законно? — сказала запинаясь я.

Винсент кивнул.

Законно, как и любая сделка Жан-Батиста.

Но отвечая на твой вопрос, да, лодка зарегистрирована на город.

Мы не будем схвачены никем из речных копов.

Он хохотнул себе под нос, а потом сказал, — Итак, когда ты хочешь получить свои подарки?

— Винсент, ты издеваешься? Мне не нужно больше подарков.

Это самый невероятный подарок, который я когда-либо получала.

— Прогулка на лодке по Сене? В изумительном шелковом вечернем платье? Я должно быть сплю! — я смотрела на огни, мерцающие в тюильрийском саду, пока мы пробирались мимо монументальных зданий с греческими колоннами, нависшим над левым берегом.

Огромные статуи богов и богинь, по бокам здания.

Сегодня вечером, рядом с Винсентом, я чувствовала, что я именно там, где и должна быть.

— Открой свои подарки, — настаивал он, сексуально улыбаясь.

— Они под покрывалом.

Он снял свое тяжелое пальто и продолжил грести.

Я пошарила под покрывалом и выудила два пакета, завернутых в серебристую бумагу.

— Сперва открой большой, — спокойно сказал Винсент.

Он даже не запыхался от гребли.

Я осторожно открыла его и увидела, завернутую в слои ткани, крошечную сумочку, сделанную из шелка расписанную в азиатском стиле, так же как и моё платье. С обеих сторон к ней крепились длинная цепь.

Застежка была сделана из двух металлических цветов эмалированной в красный и серебристый в тон ткани, из которой была сделана сумочка.

— О Боже мой, Винсент, она великолепна, — выдохнула я, пробегая по сумочке пальцами.

— Открой, — сказал он.

Блеск в его глазах говорил о том, что он наслаждается происходящим так же, как и я.

А может даже больше.

Я осторожно нажала на два цветка, которые разъединились, открыв сумочку и я достала небольшую пачку билетов.

Подняв их вверх, к свету уличных фонарей на берегу реки, я увидела логотип Opera Garnier.

Я вопросительно взглянула на Винсента и он сказал, — Ты говорила мне, что тебе нравились танцы.

Это билеты Opera Garnier на весь сезон, где проходят все спектакли балета и современного танца.

Я забронировал отдельное ложе для нас на весь сезон.

Вот для чего платье, но до первого балетного спектакля еще пара недель, а я не хотел, чтобы та ждала столько времени, чтобы одеть его.

Я не знала, что сказать.

Мои глаза наполнились слезами.

Винсент перестал грести.

— Кейт, что такое? Ты расстроена? Ты сказала, что хотела бы ходить на обычные человеческие свидания, поэтому я подумал, что это хорошая идея.

Наконец, обретя дар речи, я сказала, — Нет ничего обычного в билетах на весь сезон и отдельной ложи в Opera Garnier.

Или купить сшитое на заказ это платье для меня, чтобы я могла его одевать на эти спектакли.

Нет, Винсент, — я покачала головой.

— "Обычное" — это слово сюда не очень подходит.

Черты его лица смягчились, когда он понял, что я не расстроена — просто ошарашена.

— И каким словом это можно назвать? необычное? (ненормальное?)

— Необыкновенное.

Удивительное.

полная противоположность обычному.

— Хорошо, милая Кейт, как я уже говорил однажды, я прошу тебя обменять свою обычную жизнь на нечто экстраординарное.

Поэтому я хочу сделать всё экстраординарным способом.

— У тебя хорошо получается.

— У тебя остался еще один, — сказал он, кивая в сторону не распакованной коробки.

Я вскрыла обертку и вытащила коробочку, размер которой предполагал, что там может лежать браслет или ожерелье.

я с тревогой взглянула на Винсента.

— Винсент, а не слишком рано для подобных подарков? — спросила я, мне стало неудобно.

— Я надеюсь, что немного тебя знаю, — сказал он, явно наслаждаясь моим дискомфортом.

— Ты полагаешь, что я хочу напугать тебя, тем, что так скоро дарю ювелирное украшение? Поверь мне, это не то, что ты думаешь.

Я медленно открыла коробочку.

Внутри лежала карточка.

Небольшая, на которой было написано в старомодной манере: Для Кейт Бомонт Мерсье, занятий фехтованием, лично у меня, Гаспар Луи-Мари Табард.

Количество уроков определил В.

Делакруа: как раз такое количество вам по силам.

— О, Винсент! — воскликнула я, подаваясь вперед, чтобы обнять его, в поцессе чего чуть не опрокинув лодку.

— Это замечательно.

Я уселась обратно и покачала головой, смотря на него с изумлением. Он рассмеялся и выровнял лодку.

— Ты само совершенство, — вздохнула я, и он одарил меня своей обворожительной улыбкой, которая легко могла вышибить меня с края лодки в воду.

— Этот подарок больше, чем благодарность — ты спасла меня от превращения в бесплотный дух, который парил бы вокруг вечность, — объяснил он.

— Но ты единственный, кто всё сделал, — запротестовала я.

— Мы не могли бы пройти через это вместе, не будь у тебя такая сильная воля.

А теперь у тебя появятся навыки, чтобы соответствовать ей.

Я надеюсь, что тебе никогда не придется использовать их в реальной жизни, но поскольку ты согласилась разделить, по крайней мере, небольшую часть моей жизни, — он одарил меня осторожной улыбкой, — я чувствовал себя гораздо лучше, если бы справиться с чем угодно, что могло бы препятствовать тебе.

Слезы, которые еле сдерживала, стали стекать по моим щекам.

— Кейт! Ты не должна плакать, — сказал он, фиксируя весла в их кольцах.

Он соскользнул со своей скамьи и уселся на дне лодки передо мной.

Мы проплывали под мостом Александр III, самым красивым мостом в Париже, с каменными гирляндами драпированные через всю арку и лампами из бронзы и стекла, расположенных на самом верху.

Но я едва могла разглядеть его роскошную красоту, которая поглотила нас, а потом выпустила нас с другой стороны.

Потому что всё на чем я могу сосредоточиться — это мальчик, который сидел передо мной.

Я закрыла глаза, от переполнявших меня эмоций, голова шла кругом.

Он хотел быть со мной.

Настолько, что изменить свою жизнь ради меня.

Настолько, чтобы вступить в неизвестное будущие.

Ради меня.

Я любила его.

Я очень глубоко прятала в себе эти три слова, для своей же собственной безопасности.

Но я это сделала только из самосохранения, а моё сердце было отрыто.

Я опасалась, что любовь сделает меня уязвимой.

Но вместо этого, я почувствовала, что стала только сильнее.

— Кейт, ты как? — он стер слезы с моего лица.

Аккуратно потянув платье до колен, я сползла вниз, чтобы сесть перед ним.

Он взялся руками за мои щиколотки и обернул мои ноги вокруг своих бедер. Я сидела плотно между его ног и наши лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

Он обнял меня и положил мою голову ему на плечо. И я закрыла глаза.

Я позволила пониманию того, что я любила его, заполнить меня нарастающим теплом, пока вся поверхность кожи не начала гореть.

Наша лодка покачивалась около угла набережной, и я открыл глаза, чтобы увидеть Эйфелеву башню, которая была вниз по реке от нас, украшенная миллионом крошечных огней и сверкающих, как рождественская елка.

Она отражалась и мерцала в воде как, вселенная крошечных кристаллов.

— О, Винсент, смотри! — воскликнула я.

Он улыбнулся и кивнул, ему не нужно было поворачиваться, потому что он видел отражение в моих глазах.

— Твой последний подарок, — сказал он.

— Вот что мы пришли посмотреть.

С днем рождения Кейт.

Mon ange.

В его шепоте было столько тепла. Я не была уверена. Может мне всё это привиделось. Он выдохнул, — Моя любовь.

Хоть я и седела в лодке плывущей по Сене, среди миллионов горящих точек, в сопровождениее первого парня которого я когда либо любила, я не могла не думать о наших шансах.

Фортуна, обыденность, судьба.

ничего из этого не было на нашей стороне.

Всё было против нас, чтобы мы были вместе.

Всё, что я знала, что началось нечто хорошее.

Пламя было зажжено.

И вся вселенная наблюдает за тем, не погаснет ли оно.

Все, что я могла сделать, это задержать свое дыхание.

И ждать.