Ужасная саба и ее хозяин

Глава 6

Добравшись до голобокса в одиночку, Лейтис вовсе не кинулась скачивать новинки кино и игр, для чего, видимо, ей и подарили такую навороченную и сложную модель, а пошла открывать свою почту, надеясь, что за два года ничего с сайтом не произошло, ящик не хакнули и не переустановили все таким образом, что ей не вернуть своих старых контактов без старого же медальона. Почта была, но побиться за нее, доказывая, что Лейтис — это именно она, пришлось изрядно.

И первым же делом она написала подруге Гвинивере. Гвин была чудесной, она не бросила Лейтис, и когда та шлялась по улицам, поддерживала ее, как могла. Еще и пыталась уговорить жить у нее, но, зная своего отца, Лейтис не согласилась. Тот ждал, пока она перебесится и вернется домой, точнее сказать, униженно приползет на коленях, и чтобы она поселилась у кого-то еще, отца бы не устроило, он бы вытряс из Гвин и ее родителей душу, требуя беспутную дочь назад. И устроил бы им кучу неприятностей, уж за это она бы головой поручилась: она своего отца знала, чтобы это предсказать.

А потом Гвин вышла замуж и уехала в Иберию, но очень просила хоть иногда кидать ей сообщения, что с Лейтис все в порядке, и пополняла ей счет на медальоне. Медальон у нее увели три месяца назад и, честно говоря, нужно было бы найти Гвин сразу, как появился новый медальон, но Лейтис никогда не отличалась идеальной памятью на цифры и телефонные номера, потому не могла этого сделать. Но зато теперь она смогла написать письмо.

"Привет, Гвин.

Я жива, здорова, в порядке и даже не дома. Прости, что пропала, у меня украли медальон и не получалось тебе написать сообщение, зато сейчас могу сразу повиниться и поделится новостями не слишком кратко.

Вообрази себе, я теперь хозяйская саба, уже четыре дня как. И у меня есть свой собственный голобокс, так что сможем общаться сколько душе угодно.

Мой хозяин Эйдан очень хороший, можешь за меня не волноваться.

История наша вышла, как в романе, хотя тебе не понравится, конечно. В общем, меня в очередной раз замели в участок, а там такой сержант сволочной, ты не переставляешь даже. Хотел меня отправить к магу-палачу. Сразу. Блин, я там чуть не померла с перепугу, если у меня еще и магию отнять, что от меня останется? И тут Эйдан (он там вообще по другому делу был, но оказалось, что он доминант) услышал, что мне грозит, и говорит: погодите, я хочу попробовать взять ее на поруки. Пожалел, короче. Ну, я с моим поиском партнеров знаю, что даже желтый мало шансов увидеть, а что делать — надеюсь. И тут значит приезжает оракул и… блин, как я не завизжала тогда — сама не понимаю. Зеленый. Ярко-зеленый. По-моему, Эйдан тоже был несколько шокирован, но взять меня на поруки и немедленно надеть на меня ошейник это ему не помешало.

Живет он в небольшом гвитирианском особнячке с дворецким, впрочем, тут есть приходящая прислуга, иначе Тэвиш не справился бы. Наверное, следует написать — мы живем. Я пока не привыкну к этому "мы" — слишком мало времени прошло, да и связь с Эйданом пока слабенькая совсем, я не ощущаю, что мы — "мы", ну так, опять же, времени прошло немного.

Несмотря на то, что он меня подобрал с улицы, хуже того, взял на поруки из участка, относится он ко мне как к настоящей леди. Ну, во всяком случае, лучше многих из тех, кто знал меня до побега из дома. И к тому же искренне. Эйдан очень заботливый, и не считает меня ужасной. Поставил мне понятные и разумные ограничения, в основном насчет безопасности и чтобы не шлялась куда ни попадя, хотя не могу сказать, что выполнять их так уж просто: я слишком привыкла гулять сама по себе. А еще он меня балует и Тэвиш тоже. Тэвиш учит меня готовить, это очень мило.

И ты, конечно, спросишь, каков Эйдан в постели, и я скажу — ну просто мечта любой сабы. Как он умеет командовать, я… гм, не знаю, как передать это хоть сколько-то приличными словами, вот, кажется, нашла: он умеет заставить себя хотеть с пары властных и уверенных слов. Ну, наверное, если ты не саба, так не понять, да? Я вот слышала грубое выражение: ему я готова дать даже на еже, так вот, для меня он такой.

При этом я боюсь, что из-за моих особенностей связь все равно не установится, но не хочу заранее страдать о том, что будет год спустя. Пока что нам слишком отлично вдвоем и, возможно, хотя бы это нам поможет? То, что нам хорошо.

Безумно хочу узнать, как дела у тебя, хотя и написала сразу о себе, но это чтобы ты не волновалась, как я. Потому что я в самом большом порядке за все последнее время, а может, и за всю жизнь. И буду рада услышать, что и у тебя все точно так же. И у мужа тоже. И у родителей. Пиши все-все во всех подробностях.

Твоя Лейтис".

От Нового города, делового района, утыканного офисными небоскребами, до Тай-стрейд, где расположились все самые модные и дорогие магазины Луденвика, было не так уж далеко: на флайере — едва ли десять минут. Эйдан оставил машину на общественной парковке в самом начале улицы, и дальше они отправились пешком, среди огней вечернего города. Это само по себе было романтично, а уж когда он обнимал за талию Лейтис, довольно и заинтересованно вертящую головой по сторонам, чувствуя тепло ее тела рядом, так и тем более. Они собирались первым делом пойти за туфельками и платьем, но взгляд Эйдана почти сразу зацепился за вывеску небольшого парфюмерного бутика.

— Духи тебе тоже нужны, — сообщил он Лейтис, кивнув на магазин. Кое-какую косметику Лейтис себе купила в торговом центре, но парфюм точно не выбирала, Эйдан помнил. А теперь он, определенно, ей понадобится… Да и представлять свою сабу в легком облаке какого-нибудь прекрасного аромата было приятно и возбуждающе. Духи — не меньшее украшение женщины, чем драгоценности, а его Лейтис должна быть самой красивой. Для него она и так была прекраснее всех, но его сокровище заслуживало самой лучшей оправы.

Эйдан предполагал, что Лейтис остановится и будет выбирать, занюхивать опробованные духи зернами кофе, чтобы ощущать хорошо вновь, но та сразу выцепила взглядом продавщицу, подошла к ней и поинтересовалась:

— Девушка, подскажите, у вас есть "Фем фаталь"?

"Ну надо же. Роковая женщина" — восхитился Эйдан. Духи эти были известными еще в прошлом веке и в целом сейчас не пользовались особой популярностью, хотя, разумеется, громкое имя они не растеряли. Безусловно, слышал о них и Эйдан и всегда представлял себе что-то ужасно провокационное и кричащее. Ядовитый и темный запах, тяжелое дурманящее облако. Теперь он, разумеется, немедленно представил что-то подобное на Лейтис и довольно улыбнулся: если у нее очередной приступ жажды эпатажа, то это отличный и безопасный способ. А прогуливаться в ресторан под ручку с роковой женщиной Эйдану будет необыкновенно приятно.

— Да, конечно, подождите минутку, сейчас принесу, — тем временем вежливо сказала девушка, улыбнувшись дежурной улыбкой продавца-консультанта, и при этом посмотрела на Лейтис с плохо скрываемым любопытством. Вернулась она даже меньше, чем через минуту, достав два тестовых флакона с соседней полки. — Вот, духи и туалетная вода. Какой интересный выбор. Это что-то ностальгическое, да? Любимые бабушкины духи? — все-таки не сдержав своего интереса, спросила она.

— Что вы, для бабушки они слишком дешевые и простые. Мне просто нравится запах, ответила она продавщице, а потом с надеждой обратилась к Эйдану: — Возьмем все? Духи на выход, а туалетную воду — для дома можно.

Спрашивала Лейтис, старательно попробовав оба запаха на разных руках и с удовольствием принюхиваясь то к одной, то к другой.

— Возьмем, — немедленно согласился Эйдан, представив себе благоухающую Лейтис в одном кружевном белье на кровати у себя в спальне. И тут же задумался о бабушке, потому что из сказанного выходило, что его саба — не просто из аристократической, а из очень аристократической семьи. И при этом с ней там так ужасно обращались. Хотя, если вдуматься, избыточная повернутость на правилах и нормах поведения в таком семействе была как раз очень объяснима. Да и органическое неприятие Лейтис "консерваторов", которое она вывалила Эйдану на голову прямо при их знакомстве, было очень понятно тоже. "Нет уж, теперь я точно их искать не стану", — подумал Эйдан. Наверняка окажется, что он не слишком подходит для благородного рода, тоже ничему не соответствует — и проблем не оберешься. Хотя, конечно, доминанты всегда происходят из немагических, а значит, и невысокородных семейств, но Эйдан сильно подозревал, что семейке Лейтис слишком сложно смириться с тем, что приходится принимать в семью кого-то неаристократического. Так что лучше держаться от таких подальше. Без них справятся, и намного лучше, чем с ними. Он обнял Лейтис за талию и вернулся от неприятных размышлений к приятным. — Всегда было любопытно, как они пахнут, — с улыбкой сказал Эйдан и, осторожно взяв Лейтис за запястье, поднес ее руку к своему носу, тут же с удивлением осознав, что это облако мягкого цветочного аромата исходило именно от нее.

"Кто бы мог подумать" — мысленно восхитился Эйдан. Разумеется, он сталкивался с этим ароматом раньше, но никогда бы не подумал, что это и есть "Фем фаталь". Они были как Лейтис, которую офицер Нивен отрекомендовал, как "самую ужасную сабу Луденвика", и после этого навоображать можно было боги весть чего, как и про духи с таким названием. А они — аромат и Лейтис — оказались совершенно очаровательными, очень женственными, завораживающими и теплыми. Это было яркое, богатое оттенками, но при этом мягкое пудрово-цветочное облако, удивительно подходящее ей.

— Они тебе потрясающе идут, — улыбнулся Эйдан. — И дома носи, и всегда носи — мне очень нравится.

— Я рада, ведь и мне они очень нравятся. Такие нежные роза и жасмин, такой запах, как утро в саду. Хорошо, что и тебе пришлись по душе, не могу же я тебе плохо пахнуть, — радостно защебетала Лейтис.

— Чудесный запах и чудесная ты, — улыбнулся Эйдан. — Я думаю, мне все понравится, что тебе по душе, у тебя отличный вкус. Дайте духи и туалетную воду. И еще, если есть, флакон "Кур нуар", — спохватился он, что раз уж они в магазин зашли, нужно и себе купить одеколона про запас. Это был очень старый, и вовсе позапрошлого века, классический кожаный запах, с которым Эйдан сроднился и не собирался его ни на что менять, как и свой гвитирианский дом.

Из магазина они вышли с изящным бежевым пакетом в тонкую черную полоску, который Лейтис с довольным видом прижимала к себе, и наконец-то отправились за платьем, начав прямо с ближайшего бутика одежды, попавшегося им на пути.

В первом они, правда, ничего такого, чтобы Лейтис захотела примерять, не нашли, так что пришлось идти дальше, но, с другой стороны, тот магазин, в котором она наконец нашла себе что-то по душе, был очень удачным. Во всяком случае, раздевалки там точно были отменные: с белыми стенами, черными кожаными занавесками, которые плотно закрывали вход, и просторные внутри. Там даже стояли низенькие скамеечки, тоже обитые кожей, видимо, чтобы можно было присесть, разуваясь. Или вот, например, присесть, наблюдая за тем, как раздевается твоя саба.

— Вы не выйдете, хозяин Эйдан? — спросила Лейтис, устроив намеченные для примерки платья висеть. — Я думала показывать вам уже как сидит на мне, а не в процессе одевания…

— На самом деле, я хотел посмотреть на процесс раздевания, — невозмутимо сообщил Эйдан, присев на скамеечку, расслабленно прислонившись к стене и улыбнувшись Лейтис. Если раздвинуть ноги и положить руки на колени, он выглядел очень доминантно, невзирая на то, что смотрел на нее сейчас снизу вверх. Хозяин уселся поудобнее, желая посмотреть, как девушка раздевается — и никак иначе.

— О да, — с придыханием ответила Лейтис, — на это вы всегда имеете право, хозяин Эйдан.

И принялась грациозно и игриво снимать с себя сначала курточку, потом футболку, а потом и свои узкие брючки, из которых она выползала, извиваясь всем телом, так как сидели они на ней совсем в облипку. В примерочной, разумеется, было огромное ростовое зеркало, так что Эйдан мог рассмотреть ее импровизированный стриптиз с разных ракурсов и со всех сторон. И он терпеливо сидел и смотрел, хотя ему уже невыносимо хотелось при виде этого соблазнительного зрелища прижать ее прямо к зеркалу и сделать что-нибудь очень приятное и непристойное. Только когда Лейтис осталась в одном белье, он махнул рукой, подзывая ее, но сам оставшись сидеть на месте.

— Подойди, — произносить первый приказ было особенно приятно, будоражаще. Как первое прикосновение или первый поцелуй в губы. Еще лучше, чем они.

— Я вся ваша, хозяин Эйдан, — прошептала Лейтис, подойдя к нему.

— Моя саба, — довольно сказал Эйдан, положив ладонь ей на попку и неторопливо погладив. — С которой я могу делать, что мне заблагорассудится, когда угодно и где угодно. Особенно… если тебя немного связать, — с этими словами он потянул узел галстука, развязывая и снимая с шеи. Это он тоже представлял много раз и очень, очень хотел сделать. Почему бы не здесь и не сейчас? Вот так, в раздевалке, используя то, что есть под рукой — даже интереснее. И соблазнительнее. Он очень медленно, еще медленнее и выразительнее, чем Лейтис раздевалась, стягивал галстук с шеи, одновременно лаская рукой ее бедро. Восхитительно мягкое, бархатное, нежное бедро, которое так хотелось стиснуть посильнее. Но не прямо сейчас.

— Ваша, хозяин Эйдан, и связывать можете сколько угодно. Более того, меня должно связывать прежде, чем отыметь хорошенько, — проговорила она, завороженно наблюдая за тем, как он снимает галстук. — Самую ужасную сабу Луденвика нужно держать накоротке и в строгости.

Ее слова звучали, как музыка, как самые приятные комплименты, как обещание неземных удовольствий. Должно связывать сабу? О, дома у него найдется, чем связать как следует, получше… если его чудесная любимая девочка хочет. Эйдан шумно вздохнул, скользя взглядом по ее телу, представляя на нем кожаные ремешки и бархатные ленты.

Впрочем, шелковый галстук тоже был хорош, особенно здесь и сейчас.

— Строптивую сабу нужно связывать и фиксировать, держать покрепче, чтобы даже не думала сопротивляться хозяйской воле, — ответил Эйдан не менее сладким обещанием. — Вытяни руки перед собой, сложи вместе, ладонями друг к другу. И стой смирно. А то мне придется тебя не только связать, но и повоспитывать немного…

Он усмехнулся, подумав, что теперь Лейтис стоять не будет, лишь бы повоспитывал. Ну и хорошо. Тем лучше выйдет то, что он задумал дальше. И она не обманула его ожиданий: вместо того, чтобы вытягивать руки, прильнула к нему, обнимая, глядя снизу вверх горящими глазами, спросила с придыханием:

— А как воспитывать, хозяин Эйдан?

Эйдан тут же крепко сжал обе ее руки в захват, не больно, разумеется, но сильно, уставившись прямо в глаза.

— Строго. Очень строго воспитывать, чтобы слушалась, — проговорил он стальным тоном, а потом провел по ее правой руке ладонью от запястья, за которое держал, к плечу, надавливая, заставляя опуститься на колени. — На колени. Сейчас. Быстро.

Она опустилась, подрагивая от возбуждения и не отрывая от него преданного пылающего страстью взгляда.

— Простите, хозяин Эйдан, ваша несносная саба опять провинилась, — Лейтис начала виноватым тоном, но к концу предложения он был уже радостным и счастливым. Было совершенно очевидно, что исправляться она даже и не думала собираться.

— Тебя нужно держать на о-о-очень коротком поводке, — сокрушенно сказал Эйдан, подцепив пальцем колечко ее ошейника и потянув на себя, пока лицо Лейтис не оказалось совсем близко к нему, так что он чувствовал на коже ее учащенное дыхание. — Руки. Перед собой. Ладонями друг к другу. Или мне заставить тебя слушаться хозяина, вздорная саба? — он взял в руку галстук, лежавший на колене и поднес к ее лицу. — Хозяин желает тебя связать. И сделает это, даже если ты будешь сопротивляться.

Вот теперь Лейтис возвела брови домиком и сказала и впрямь жалобно:

— Я не буду сопротивляться, хозяин Эйдан, я не такая ужасная, все же, — после чего выполнила его приказ.

— Умница, — шепотом выдохнул он ей в лицо и поцеловал в губы, одновременно нежно и жадно, а потом отпустил колечко ошейника и принялся связывать руки галстуком.

Это было как ласка: мягкий атлас, который туго обвивает запястья, пальцы Эйдана, скользящие по ее коже. Красиво. И очень чувственно. Первый виток, второй, обвить получившиеся петли, попробовать пальцем, просунув его под ткань, не слишком ли туго, расправить полосы ткани — заботливо, нежно, а потом одним решительным жестким движением затянуть петлю. Совсем короткий поводок, который не ослабить: узкий хвост галстука в его руке, которого не хватит даже на то, чтобы обернуть вокруг ладони.

Эйдан поднялся на ноги и потянул Лейтис за галстук, на себя и вверх.

— Поднимайся, я еще не закончил привязывать свою сабу как следует.

— Да, хозяин Эйдан, — она поднялась с колен, походя потершись об него всем телом.

— Какая своевольная и развратная саба, — возмутился Эйдан, чувствуя, как от ее близости по позвоночнику пробегает дрожь и становится очень-очень горячо всему телу. Лейтис провоцировала его умопомрачительно, головокружительно, лучше не придумаешь. Он готов был грозить ей воспитаниями и наказаниями сколько угодно, самыми страшными, лишь бы она вот так очаровательно на них нарывалась. — Хочешь получить удовольствие? Хозяин доставит тебе удовольствие. Таким образом, каким он сам пожелает, — Эйдан слегка разогнул руку, в которой держал галстук, так что Лейтис оставалась рядом, но приблизиться к нему так интимно теперь не могла. А потом потянул ее ближе к стене, в которую были вбиты крючки для сумок и одежды. На одном висели платья для примерки, а еще пара — пустовала. Эйдан выбрал самый крайний, накинул на него конец галстука и затянул, перед тем убедившись, что Лейтис стоит удобно: со слегка согнутыми руками и расслабив спину и ноги, ровно так, чтобы не устать. Лицом к стене.

— Только так вы и должны, хозяин Эйдан, как сами пожелаете, — согласилась Лейтис и облизала губы, оглядываясь на него.

— Хорошая, послушная саба, — проговорил он ей на ухо, прижавшись сзади и огладив руками бока и бедра. — Угомонилась? Хозяин пожелает взять тебя сзади, только чтобы ты сперва расставила ножки как следует и отставила попку получше, — он погладил ее рукой по этой, самой аппетитной, попке, а потом подтянул скамейку поближе ногой и, отступив от Лейтис, аккуратно поставил возле нее к стене, чтобы ей удобно было забраться. — Вставай сюда на колени.

— Угомонилась, — согласилась Лейтис устраиваясь на скамейке, — Вы умеете заставить угомониться вашу строптивую сабу, хозяин Эйдан.

Эйдан позволил себе полюбоваться ею, подошел и отодвинул банкетку, поправил ноги, чтобы она стояла именно так, как он хотел, прогибая спинку и выставив свою красивую попу. Сейчас, когда скамейка была отодвинута, а руки привязаны, Лейтис оказалась действительно хорошо зафиксирована, особенно не побалуешь. И Эйдан действительно мог делать с ней что угодно — но, разумеется, не стал бы, зато он не мог не представлять. Как спускает с нее трусики, потом гладит по этой изящно выгнутой спинке, хватает за плечо, выдергивает из брюк ремень и, сложив вдвое, шлепает им по вздрагивающим ягодицам, сперва легонько и медленно, а потом все сильнее и сильнее. А она тихо и сладко вскрикивает от каждого удара.

Это тоже было бы прекрасно, экспромтом и подручными средствами, как весь их секс в этой кабинке. И Эйдан не мог себе этого позволить. Зато мог позволить как следует стиснуть ее попку руками, погладить бедра, расстегнуть бюстгальтер, чтобы потеребить грудь. Жестко, напористо, страстно.

— Тебе нравится, как хозяин тебя ласкает? — спросил Эйдан, снова положив ладонь на этот чудесно отставленный очаровательный зад, и скользнул пальцами между ног. — Сейчас проверю. Нравится ли.

Все же это было восхитительно, неожиданно и этим — тем более прекрасно. И то, что Эйдан был готов ее связывать и — ничуть не меньше — что готов устраивать секс в общественном месте, где их могли застукать, отчего делалось горячо, упоительно. И то, как он умело ее обездвижил — о да, Лейтис очень нравилось. Мог даже не проверять, но конечно она хотела, чтобы он ее приласкал между ног, жаждала этого. Еще она хотела бы, чтобы он после этого как следует шлепнул ее по заднице, хотя бы рукой, но побольше и от души, а потом снова погладил там, где она так жаждет, вот тогда было бы еще слаще чем сейчас, совсем сладко, но такое Лейтис могла только воображать… и все же одних фантазий ей хватило, чтобы возбудиться сильнее.

— Нравится, — довольно констатировал Эйдан, настойчиво толкаясь в нее пальцами. — Хорошая саба, любит доставлять удовольствие хозяину.

Он склонился к ней, чтобы поцеловать в шею за ухом, поласкать языком. Приник к Лейтис всем телом, обнимая, поглаживая рукой по животу и груди, а потом убрал пальцы и, ухватив за бедра, вошел в нее, так же резко и страстно, нетерпеливо, сразу начав двигаться, помогая ей руками насаживаться на свой член сильнее.

— Хочу, чтобы ты стонала, — сказал Эйдан, сбивчиво дыша. — Чтобы все слышали, как ты рада доставить хозяину удовольствие.

От мысли, что окружающие услышат, чем они тут занимаются, стало еще горячее. Они будут знать, что Эйдан тут ее отымел, как последнюю шлюху, прямо в центре чопорного и фешенебельного района Луденвика, и будут испытывать финский стыд, осуждать и завидовать — потому что с ними так не поступят, ведь они не сабы. Возможно, даже вообразят, что ее наказывают за какой-то проступок. Восхитительно.

— Хотите, чтобы они вам завидовали? — довольно спросила Лейтис. — О да, они будут, только поддайте еще, чтобы я это делала от души.

Она прекрасно понимала, что это ужасная наглость, но именно это и было восхитительным. Дразнить его. Заводить, даже когда он уже в ней, чтобы у Эйдана аж искры из глаз сыпались от нее.

— Наглая саба, распутная саба, — с невообразимой смесью суровости, нежности и страсти проговорил Эйдан и вцепился рукой в ее хвостики, потянув голову назад. — Я бы тебя заткнул, но кто же будет вопить от удовольствия? Так что я просто оттрахаю тебя так, чтобы ты только орать и могла, — он шумно выдохнул ей в ухо, приникнув губами к шее, еще сильнее задирая ей голову, принялся вылизывать ее языком жадно и с удовольствием. И двигаться в ней, еще быстрее, еще глубже, еще резче, впившись пальцами Лейтис в бедро.

Это было прекрасно. Он знал, как доставить ей удовольствие, при котором стоны не могли не срываться с ее губ. Жаркие, страстные стоны. А вопить, к сожалению, она не сможет, разве что нарочито, искусственно, что совсем неинтересно. Вопила Лейтис обычно под плетью. Но и жаркие стоны могут быть громкими, особенно когда он так хорошо, прекрасно, просто изумительно ее трахает, действительно от души.

— Да, моя самая развратная девочка, вот так, — одобрительно шептал Эйдан, двигаясь в ней все так же быстро и страстно — Еще. Хорошая саба, знает, как уважить хозяина. Еще, девочка, — он подгонял ее словами, подгонял движениями, подгонял рукой, которая, погладив по животу, легла прямо Лейтис на промежность, чтобы ласкать ее и так тоже, чтобы она стонала еще громче, задыхаясь от удовольствия.

Она была уже близка к разрядке, и именно этого движения не хватало, чтобы, заорав от удовольствия, кончить, видя белую пелену перед глазами, которая обычно означала предвестье сабспейса. Впрочем, он был тут неуместен. Лейтис, тряхнув головой, простонала:

— Вы — лучший, хозяин. Еще никто… Никогда…

Это и правда было для нее свежо и ново. За пределы клубов она со своими экспериментами все же не выбиралась и теперь понимала, что, хотя она далеко не новичок, Эйдан может поучить ее затейливому сексу. Как он все устроил в раздевалке. И в лучших условиях не всякий так сможет, так что комплимент она отвесила более чем искренне.

Для Эйдана ее искренние, от всей души сладострастные стоны были самым восхитительным комплиментом. И все же когда Лейтис сказала это "лучший", и еще — "никто" и "никогда", он ощутил, что сейчас просто взорвется от переполняющей его гордости, прямо в примерочной. То, что мечтает услышать любой мужчина, будь он доминантом, сабом, или ни тем и ни другим. То, что из уст любимой женщины звучит как небесная музыка. Она тоже была самой лучшей, его чудесная девочка, которая так потрясающе умела подчиняться и быть непокорной, слушаться и провоцировать — и заводила его этим всем так безумно, до головокружения, до светящегося вихря перед глазами. И Эйдан был готов придумать что угодно и сделать что угодно, лишь бы продолжать так же доставлять ей удовольствие. Потому что Лейтис тоже доставляла удовольствие ему, исключительное, ни с чем несравнимое.

— Все что угодно для тебя, моя чудесная, любимая Лейтис, — прошептал он, целуя ее в красивое плечико, а потом дотянулся до галстука, чтобы распустить скользкие шелковые узлы в пару движений и подхватить ее, измученную наслаждением, на руки, усевшись вместе с ней на скамейку. — Потому что ты у меня тоже лучше всех… и мне с тобой восхитительно хорошо. Моя прекрасная сладкая строптивая девочка, — ему хотелось засыпать ее комплиментами, с ног до головы, потому что его сейчас переполняло чувство почти эйфорической радости. И бесконечной любви к ней.

Лейтис устроилась у него на руках, покрутившись и прислонившись, чтобы расслабиться, опираясь на него всем телом, и обмякла, наваливаясь.

— Я вам правда нравлюсь? — спросила она. — Вам правда хорошо с вашей беспутной сабой?

Эйдан немедленно прижал ее к себе еще крепче и еще ласковее и оставил на ее щеке три коротких нежных поцелуя. Чудесная девочка, со своими бурными и внезапными сменами состояний, которые его восхищали, умиляли, волновали, беспокоили. Которые он тоже любил, вместе со всей остальной Лейтис. И теперь мог ощущать лучше, чем раньше — как сейчас, когда вместе с адреналином схлынули азарт и возбуждение, и им на смену пришла тихая трогательная нежная грусть. Это тоже было нужно Лейтис, чтобы расслабиться, чтобы эти эмоции вышли наружу и схлынули. И еще, чтобы это случилось, ей очень были нужны забота и внимание.

— Очень нравишься и очень хорошо, — заверил Эйдан, снова целуя ее в щеку. — Ты у меня самая чудесная, самая строптивая и самая трепетная… И очень любимая. Всякая, разная, любая. Я тобой любуюсь всегда и всегда хочу быть с тобой. Моя саба, лучше всех, я тобой на весь магазин похвастался и счастлив.

— Так вы хвастались? — Лейтис подняла к него голову и улыбнулась. — А чем хвастались-то?

— Тем, что у меня самая потрясающая саба в Луденвике, — улыбнувшись в ответ, сказал Эйдан. — Самая страстная, чувственная, искренняя и обворожительная. Которая сводит меня с ума прямо в раздевалке, так что устоять невозможно. И с которой мне так хорошо, всегда. Быть с которой — потрясающее удовольствие, и доставлять удовольствие которой — тоже удовольствие. Вся моя, мое бесценное сокровище, и ничье больше.

— Ну ладно, — Лейтис слабо улыбнулась. — Если вы так говорите, то, может, и ничего, может, и не самая ужасная у вас саба.

Она потерлась головой о его грудь, и от этого движения и от ее слов Эйдана затопило волной щемящей, почти болезненной нежности. Бедная девочка, которую так долго уверяли в ее ужасности, что она поверила. И теперь ей очень трудно поверить в обратное. Но Эйдан сделает все, чтобы ее переубедить.

— У меня самая чудесная саба. Для меня так точно, — тихо сказал он, погладив ее по щеке и снова поцеловав. — Никого лучше тебя для меня нет, и никто и никакой другой мне не нужен. Только ты. Хочу быть с тобой всегда и всегда о тебе заботиться. Что будем делать сейчас, милая? Можем еще так побыть, можем решительно собраться купить платье, можем куда-нибудь пойти посидеть и отдохнуть от покупок, ты наверняка пить хочешь… а может, и есть. Или все по очереди.

— Все по очереди. Сидеть хорошо и платье хорошо, и попить тоже нужно. И помолчать.

Она правда умолкла, рассеяно крутя пуговицу на рубашке Эйдана.

— М-хм, — тихо согласился Эйдан, чтобы не слишком нарушать это молчание, о котором она попросила, и уткнулся носом ей в макушку. Он вдыхал ее чудесный запах и нежно гладил ее по голове и снова прижимал к себе крепче. И так тоже было хорошо. С Лейтис действительно было хорошо как угодно, по-настоящему замечательно.

Возможно, они так просидели целых пять минут, пока это тихое настроение не схлынуло с Лейтис так же легко, как и любое другое, после чего она слезла с рук Эйдана со словами:

— И все-таки я хочу выбрать платье, — и отправилась примерять.

Выбрали они целых два: одно — вечернее, черное в искру, "русалочьего" фасона и совсем без плеч, очень классическое на вид, а второе — коктейльное, лиловое, легкое и шелковое, сочетающееся с цветом волос Лейтис, и вышли из кабинки под ручку с абсолютно пристойным видом. Сотрудница магазина, которая следила за примерочными, при их виде очень выразительно и недвусмысленно покраснела до ушей. Лейтис это доставило удовольствие, как доставлял его и Эйдан, который прекрасно держался. Не словно нашкодивший школьник, который едва сдерживает смешок, а настоящий джентльмен, уверенный в себе и знающий, что не совершил ровно ничего предосудительного.

— Мы возьмем это и это, — невозмутимо сообщил Эйдан, протянув продавщице выбранные платья. — Где оплатить?

— Справа от входа, — сдавленно пискнула девушка и стремительно улетучилась в ту сторону, добавив: — Я отнесу, — видимо, пока она на них смотрела, ей представлялось слишком много подробностей.

У стойки оплаты ее не обнаружилось: там стояли другая девица и молодой человек, которые прилежно заворачивали их покупки. Они отличались большей выдержкой: только бросали косые взгляды на ошейник Лейтис, а девушка — еще и на Эйдана, который старательно сохранял совершенно каменное лицо.

Скольких покупателей они успели порадовать, трудно было сказать точно: сейчас в магазине был только один мужчина, пристально изучавший их, скрывшись за вешалкой с пальто. Эйдан удостоил его лишь мимолетного взгляда, а потом очень галантно поцеловал Лейтис руку и сообщил:

— Тебе все это очень пойдет. Будешь самой красивой девушкой в ресторане.

На этом месте все-таки залилась краской и вторая девица, похоже, представив, что они могут в ресторане вытворить — и тут же торопливо вручила им пакет.

— Благодарю, — со спокойной вежливостью кивнул Эйдан, расплатился и они вышли из магазина, так же под руку, как самая благопристойная пара в Луденвике.

Не то чтобы Рона была скромницей, и уж тем более девственницей, и плотских удовольствий не чуралась. Она их очень даже любила. Но вот так, в публичном месте, когда тут покупатели ходят, этих покупателей распугивая — это все же было как-то слишком. Хотя и очень страстно. И даже романтично, пожалуй. Но слишком. Поэтому сейчас она стояла и ровно глубоко дышала, чтобы справиться с чувством неловкости перед тем вон мужчиной, который возле вешалки с пальто стоял, в первую очередь. А он, как назло, подошел и громко поинтересовался:

— И часто у вас такое? — так что Рона снова покраснела до самых ушей и ответить не могла ровным счетом ничего.

— По два платья покупают? Постоянно, — пришел ей на помощь Мэран, которого, похоже, все это не смутило вовсе. — А вот остальное — реже значительно.

— О, вот оно как, — слегка удивленно сказал покупатель. — А я уж думал, постоянно. Хотел в книге пожеланий предложить отдельную звукоизолированную кабинку завести, чтоб девушки не смущались.

"Как будто у нас тут публичный дом" — возмутилась про себя Рона. Ну, или порностудия, если в отдельные кабинки еще голокамеры поставить. Вот же мысли дурацкие. Все оттого, что девица с розовыми волосами казалась ей смутно знакомой, и Рона всерьез подозревала, что та похожа на какую-то порноактрису, вроде Кати Грин. Но поскольку больше она никого из них по именам не помнила, то и понять, кого ей напоминает эта саба, не могла.

— Зна-а-аете, — протянул Мэран. — Мне кажется, они хотели привлечь наше с вами внимание, потому звукоизолирующая кабинка их бы не устроила.

Тут посетитель закашлялся и поспешил отойти от прилавка. Зато от кабинок для переодевания пришла Эдме, которая тоже выглядела изрядно смущенной. Единственным, кому тут не было неловко, оставался Мэран. Рона просто поражалась, как ему это удается.

— Ну как, они там ничего не сломали? — бодро поинтересовался он, и Эдме стремительно порозовела еще сильнее.

— Нет-нет, что ты. Все в порядке, — пролепетал она. — И одежду вернули в целости и сохранности.

— Вот, очень даже приличные покупатели, и два платья сразу взяли, — обрадовался Мэран.

— Все же, думаю, "приличные" — не очень подходящее слово, — робко возразила Эдме, а потом возмутилась: — Я теперь каждую парочку, которая у кабинок появляется, буду подозревать. В очень даже неприличном.

— А ты на ошейник смотри, — хихикнул Мэран, — если ни у кого ошейника нету, можно не волноваться. А если есть — вставляй беруши.

— Да ну тебя, — фыркнула Эдме и принялась складывать одежду, лежащую возле касс.

— Не представляю, как ты можешь сохранять такую невозмутимость, — не выдержала все же Рона, во все глаза уставившись на Мэрана. На самом деле это ее восхитило, прям настоящий мужчина: пока все переживают, твердо держится на ногах. Не что чтобы раньше Мэран ее не восхищал, но это было что-то новое.

— А я раньше в магазине для домов и сабов консультантом работал, пока сюда не перешел, — весело улыбаясь, ответил Мэран. — Привык. Еще и не к такому, — говорил он так, будто в этом не было ничего особенного, но нос вверх гордо задрал. Радовался, что Рона оценила.

— Там разве платят не больше, чем у нас? — удивилась Рона. Хотя, разумеется, она была рада, что Мэран перешел работать к ним, но непонятно же.

— Не, просто я предпочитаю эротику в нерабочее время все-таки, — улыбнулся Мэран. — Хотя было интересно. Но тут как-то… спокойнее.

Рона как-то не слишком прилично, кажется, вытаращилась на него, потому что немедленно представила это самое нерабочее время вместе с Мэраном. С использованием чего-нибудь из ассортимента секс-магазина, в котором он работал, раз уж он разбирается. Почему-то представлялся розовый вибратор… видимо, из-за цвета волос той девицы. Вот ведь. Наводят на всякие неприличные мысли своими стонами из раздевалки, совсем неприличные, аж снова стыдно.

— А-а-а, понятно-о, — потупившись, протянула Рона. Надо же было что-то ответить, а она совсем смутилась и ничего внятного в голову не шло, когда оттуда никак не удавалось выгнать образ секс-игрушки и руки Мэрана у нее на заднице.

— Кстати, а что ты после работы делаешь? — вдруг спросил он и положил свою ладонь на руку Роны.

Тут она совсем растерялась. Ото всех этих своих пошлых мыслей, оттого, что на самом деле давно хотела, чтобы Мэран это спросил, но не ожидала, что он сделает это так. Да и вообще не ожидала. Тем более, после таких вот разговоров.

— А ты что… эротику мне, что ли, хочешь предложить? — выпалила Рона и тут же захотела стукнуть себя ладонью по лбу. Самый идиотский ответ, который только можно вообразить.

Ей казалось, что она прямо сейчас безбожно все испортила, но Мэран только улыбнулся и, отрицательно помотав головой, сказал:

— Нет, пока только поход в кафе. Ты принимаешь приглашение?

— Я… да, конечно, да, — выпалила Рона и радостно улыбнулась ему в ответ.

"Вот, надо же, и от этих порноклиентов польза есть" — подумала она. На самом деле, сейчас Рона была им искренне благодарна. Кто его знает, сколько бы Мэран еще решался, а она томилась, если бы не это все. Пускай еще заходят, где-нибудь через полгода: может, он ей тогда обручиться предложит.

Эйдан сразу повел Лейтис в ближайшее кафе, благо, их тут хватало на каждом шагу, чтобы утомленные шоппингом могли передохнуть. Местечко оказалось чудесное, очень уютное, с креслами-мешками и даже диванами-мешками, на которых нужно было валяться, попивая свой чай и любуясь коричневыми стенами, украшенными первыми полосами газет, афишами и открытками времен королевы Гвитир. Ее портрет так же красовался тут, в рамочке прямо поверх этого великолепия.

Эйдан и Лейтис устроились на двухместном диванчике приятного терракотового цвета, так, чтобы Лейтис могла продолжить расслабленно полулежать у него в объятиях. После внимательного изучения и обсуждения меню, Эйдан взял себе сэндвич, а Лейтис — два ромовых шарика, аппетитных круглых бисквитных пирожных, которые она возжелала с неизменным для себя детским воодушевлением. А он только рад был ее порадовать. И покормить. Не просто купив пирожное, а продолжив начатое за завтраком — поддевая маленькие кусочки ложечкой и отправляя Лейтис в рот. Впрочем, сейчас совершенно платонически: бурного секса им было пока достаточно, и в кафе царила расслабленная и заботливая нежность, которую Эйдан ценил ничуть не меньше жаркой страсти. Лейтис была совершенно очаровательная сейчас, хватая губами пирожное с ложечки и с удовольствием прикрывая глаза. И ее очень хотелось целовать, разумеется, но тоже — исключительно невинно и ласково.

Тут раздался громкий любопытный детский голосок:

— Мама, а почему дядя взрослую тетю кормит, как няня — маленькую Эйли? Она сама не умеет, что ли? Не научилась?

Лейтис фыркнула и явно прислушалась к тому, что будет отвечать мама. Та удивительно спокойным тоном, лишь слегка уставшим от несомненно постоянных объяснений, сказала:

— Видишь, на тете ошейник, она — саба. Ты же знаешь, что они иногда сами ничего не могут, из-за своей нестабильной магии, приходится с ними возиться, как с маленькими.

— Даже как с Терри, — со всей серьезностью продолжил мысль мамы мальчик. — Водить на поводке.

Лейтис старательно сдерживала улыбку и Эйдан, оглянувшись, заметил особенно чопорные лица прочих окружающих, которые ревностно не смотрели ни на них, ни на столик, где сидел ребенок с мамой. А тот радостно закончил рассуждение:

— Хорошо, что я не саба, не хочу на поводке ходить.

— А был бы саба, то хотел бы, — тихо сказал Эйдан себе под нос.

Лейтис согласилась:

— Еще бы. Стабильные маги ничего не понимают в прелести поводка. Разве что домы, да и то с другой стороны поводка, — а потом, сладко улыбнувшись, добавила: — Тебе теперь придется и чаем меня с рук напоить, а то разрушим ребенку свежесобранную картину мира.

— Я тебя чем угодно готов с рук напоить и накормить, милая, — с энтузиазмом согласился Эйдан и с не меньшим энтузиазмом очень заботливо вытер ей губы салфеткой, а потом осторожно поднес к ним чашку. Чай уже успел слегка остыть, но Эйдан все равно на него подул, на всякий случай, и поил ее очень аккуратно. — А еще прямо-таки мечтаю купить тебе очень красивый поводок для похода в ресторан. Вечерний. Как платье.

— О, красивый поводок нам точно нужен, — воодушевилась Лейтис и достала медальон. — А ну, сейчас гляну, есть ли тут рядом подходящий магазин.

И подходящий магазин, разумеется, тут был.

Бутик с громким и несколько вызывающим названием "Дары Макни", разумеется, был таким же фешенебельным, как и все, что располагалось на Тай-стрейд. Впрочем, за исключением названия, они держались скромно и стильно: единственная черная вывеска с тонкой золотой надписью и строгие двери темного стекла, за которыми скрывались три павильона в бежевых тонах, отделанные такими же изящными, как надпись, узорами. Товар в стеклянных витринах, впрочем, был довольно пестрый, потому что здесь имелось все, от ошейников до специальной мебели для связывания, в самом широком ассортименте. И все, разумеется, очень известных и дорогих марок: как тех, кто специализировался на товарах такого рода, так и прочих, предлагающих "аксессуары от известных дизайнеров". Имелся, например, ошейник в легко узнаваемую фирменную трехцветную полоску "Эйри".

Лейтис, радостно попискивая, бегала от одной витрины ко второй, сообщив, что она никогда не была в этом магазине, так как если что и покупала под свои потребности, то по Интернету, а полюбоваться всей этой красотищей вживую ей было очень здорово и приятно, лучше всякого магазина с сувенирами. Эйдан наблюдал за ней с улыбкой, но не возражал и с удовольствием обсуждал и разные поводки, и интимные украшения на тело, и мебель, наслаждаясь удивительным, все еще новым чувством, что у него есть своя саба, которой правда этого всего хочется, которая так искренне наслаждается тем, что он проявляет над ней свою власть, и поэтому ее все время хотелось гладить по голове и зацеловать прямо тут, под каждой витриной. И, разумеется, скупить ей в подарок добрую половину магазина, включая скамью для порки, которая им, во-первых, была не нужна, во-вторых, и так у него уже была. Впрочем, совсем уж нерациональные порывы Эйдан сдержал: им хватило и объемистого пакета вполне нужных покупок, чтобы он мог радоваться тому, как у Лейтис светятся глаза, как она его называет "хозяин", как они все это покупают вместе, потому что они — пара. Она его саба, которая хочет быть самой прекрасной для него, а он ее дом, который хочет, чтобы она получала удовольствие.

Сложнее всего было сохранять благоразумие насчет секс-игрушек, которые были очень разными, поэтому их хотелось попробовать просто из любопытства. А еще Эйдана охватывало что-то похожее на охотничий азарт, и ему хотелось изобретать и сочинять новые варианты, как они могут заняться любовью, чтобы радовать Лейтис. Особенно после примерочной. Но в конце концов они все-таки решили, что всегда могут прийти сюда еще раз. И отправились в ювелирный.

Там они тоже провели достаточно времени, разглядывая ассортимент и выбирая — точнее, выбирала Лейтис, как они и условились, а Эйдан, по большей части, разглядывал не украшения, а ее. Наслаждаясь воодушевленным мечтательным личиком. Из ювелирного они вышли с комплектом из колечка, сережек и кулона в виде изящных веточек с ягодами и листиками из драгоценных камней. И, в финале этого марафона купив в одном магазине сразу туфли, сумочку и перчатки, отправились домой, усталые, но очень довольные покупками и проведенным вместе временем.