Учитель

Глава 14. Благие намерения

Светлая сторона монеты в обучении взрослых людей – они внимательно слушают, задают вопросы по делу и ценят знания. Темная сторона в занятиях – их чувство юмора.

- Как летят дни! – с фальшивым надрывом провозгласил здоровенный бугай, делая вид, что утирает слезы, - Вчера еще наш сенсей был совсем маленьким, вот такусеньким, а сегодня уже громит штаб-квартиры якудза!

- Вообще-то, он вчера разгромил, так что «вот такусеньким» был позавчера! - резонно возразила другая гора мышц и тестостерона, - Так что сегодня еще что-нибудь натворить может!

- Набьет рожу Тако?

- Тако сейчас тебе набьет рожу!

- Сенсей, зачем вы их позвали? – недовольно спросил я, пытаясь настичь неуловимого как ртуть Огавазу, учащего меня правильной постановке ступней при передвижении в бою.

- Они меня пригласили на номикай, - обозначив два быстрых удара по моему бедру, учитель снова «утёк» в бок, выйдя из-под моего удара локтём, - Так что терпи.

Номикай. Традиция пить после работы в рабочем же коллективе. Очевидное признание возвращения Огавазы Суичиро в когорту нормальных людей. Крайне существенный шаг вверх по общественной шкале Японии, совершенно недостижимый для того существа, кем был мой учитель некоторое время назад. Игнорировать подобное я не могу, но и не воспользоваться ситуацией тоже.

- Учитель, как развивать внутреннюю энергию?

- Тебе рано, - был мне ответ, - Хоть ты идеально перенимаешь движения, а их отработка занимает смехотворно малое количество времени, Акира, внутренняя энергия и техники вопрос совершенного иного порядка…

- Но…

- В первую очередь, ученик, - мне влепили резкий, но слабый удар под ребро, - в первую очередь зависящий от зрелости твоего тела. Твои ткани и мышцы еще недостаточно сформировались под воздействием Снадобья!

- Этот процесс можно ускорить? – разорвав дистанцию, я попробовал дотянуться кулаком до головы Огавазы, но тот ловко подбил мою руку, угодив прямо в нервный узел, пришлось спасаться.

- Можно, - удивил он, не спеша развить успех, - Трахни свою яркоглазую. Не разик, а прямо спи с ней ежедневно, голым, как можно дольше. Это поможет развитию…

- Врёшь, - уверенно определил я и, совершив ложную атаку рукой, пнул учителя, нанеся удар из неудобного положения. Ущерба мой удар нанести практически не мог, но вот запустить чересчур легкого противника в воздух – еще как. Там-то я его и поймал на излете, взяв в захват под ободрительные вопли непрошенных зрителей.

- Если бы «яркоглазые» были бы на такое способны, то они проводили бы жизнь голыми и в чьих-либо объятиях, - пробурчал я ему на ухо, - но за урок спасибо. Я почти спутал тебя с настоящим учителем.

- А я почти начал тебе доверять, - проворчал тот в ответ, - пока не увидел свою дочь полуголой по телевизору!

- Я её туда не звал, - оттолкнул я мужчину.

Тот тут же сократил дистанцию, довольно сильно врезав мне по корпусу.

- Но ты мог бы не допустить того, чтобы она…! – Огавазу, наконец-то, прорвало.

- Мог бы, но у меня в тот момент были другие задачи. Ей ничего не угрожало.

- Зазнавшийся паршивец!

- Оборзевший бродяга.

Спарринг перерос в бой, почти настоящий. Суичиро, прекрасно зная, что его техники, даже если он попробует надорваться, ничего не дадут, лютовал без них, попросту выпуская пар отца-неудачника, а мне еще и надо было быть аккуратным, чтобы не испортить бывшему бомжу реноме перед свидетелями. Хлопотно. Особенно на фоне того, что сегодня здесь я был без Шираиши, которую что-то задержало в городе, так что у сенсея изначально было паршивое настроение.

- Ты собираешься напиться и сдохнуть, придурок.

- А ты позволил синеглазой шлюхе раздеть мою дочь!

Насовали друг другу изрядно, под свист и советы окруживших площадку балбесов. Суичиро старался изо всех сил, вовсю пользуясь тем, что на мне хватало ушибов после вчерашнего, но победить у него не вышло. В определенный момент появилась женщина, ответственная за его процедуры, и буквально разогнала нас по сторонам. Напоследок этот вредитель пнул меня по косточке, а я, нимало не сдерживаясь, наябедничал женщине о том, куда собрался бывший псих сегодня вечером. Та принялась изливать праведную ярость на всех присутствующих балбесов, а я мирно уехал домой.

Точнее, к деду.

Здесь тоже был нелегкий разговор, но куда менее эмоциональный. Горо объяснил, что скрывать родственную связь с Хиро Конго у них вошло в привычку, всё-таки родня в виде оябуна клана якудза – это метка позора для японского общества. Сам клан, разумеется, был частично в курсе этого родства, что объясняет отношение бандюг к моим визитам и благоволение самого Хиро, который оказался мне двоюродным дедом. И, если так посудить, то только мне.

- Твоим не нужно знать об этом, внук, - негромко говорил Горо, - Хиро не тот человек, кто будет приходить с подарками и гладить внучков по голове. Тебя он признал, но за дела, а не просто так. По делам и будет судить. Уже судит. Он на тебя, конечно, наорёт за то, что ты разнёс Санабако-гуми, но знай, что он этим погромом гордится аж до слёз. Ты все правильно сделал.

— Значит, всё оставим как есть, - решил я, - А теперь, будь добр, удели мне немного своего времени. Мой учитель в очередной раз решил, что я обязан сдувать с его дочери пылинки, и начал мне врать, а тема, которая меня интересует, чересчур важная. Расскажи мне о энергии и техниках.

- Ты пока не можешь начать это практиковать! – тут же отрезал дед, хмурясь как грозовая туча.

- Не могу и не могу, дай мне теорию, оджи-сама. Только нормально, а не через задницу. Мне нужно понять, а не научиться стрелять огоньками из рук.

- «Не через задницу» … Ишь ты…

Рассказать «вне» программы обучения дед смог не так уж и много. Энергия, у которой было несколько десятков официальных названий, была просто энергией, появляющейся в организме любого практика, «надевшего черное», после определенной инициации, о которой Горо рассказывать наотрез отказался. Саму эту энергию, имеющую непосредственное отношение к пользователю, можно было использовать по-всякому – укрепление тела, обогрев, временная замена пище, если практик попадал в ситуацию, когда приходится голодать, некоторые умельцы могли облегчать собственный вес, выполняя прыжки чуть ли не на десяток метров вверх, но в основном, всё это использовалось для нанесения урона противнику.

Почему? Куда проще потратить её на укрепление тела, а врезать чем-то более материальным? Ответ заключался в том, что, попав в чужое тело, эта энергия здорово воздействовала на него, влияя собственной «частотой» на энергию противника. Это могло ошеломить, снизить боевые способности, пошатнуть чувства, даже лишить присутствия духа. Помимо очевидного ущерба. Понимаешь, умник?

- То есть, проще говоря, обмен этими техниками – это вынесение конфликта на другой уровень, так? – задумчиво пробормотал я.

- Можно и так сказать, - солидно покивал дед, - Либо возможность взять реванш, либо выложить козырь.

- Укрепление все равно кажется лучшим выбором, - с определенной долей скептицизма откликнулся я.

- Так и есть, только…, - Горо замялся, - Да ладно, ты и сам догадаешься! Чтобы укрепить тело, ток энергии у тебя внутри должен быть спокойным, монументальным, однообразным. В бою же всё иначе. Ты разгорячен, ты полон желания победить, твой дух трепещет! Чтобы использовать в таком случае защиту, нужно быть… а, ну да, тобой. Мелочь хладнокровная.

Я пристально посмотрел на деда. Искушение упросить его раскрутить его собственный источник на полную было велико как никогда. Использовать энергию гиганта, чтобы проанализировать его и мой организм, просветить душу, а может… нет, так я не поступлю. Ни с ним, ни с кем-либо еще. Никакого порабощения разума. Но всё равно, раз собственный источник эфира не доступен пока что… где взять другой?

…и как избежать риска? Каждый из возможных доноров представляет из себя прекрасно развитую, волевую, чрезвычайно заинтересованную в собственном благополучии особь, полагающуюся только на себя. И крайне импульсивную, как показывает нам Огаваза. Контролировать такую не получится ни угрозами, ни пытками. Вырастить…?

Мне представилась Шираиши. Физически развитая, генетически покорная благодаря своему безумию, абсолютно подконтрольная. Всего дел найти дозу Снадобья, а затем подождать пару лет…

Нет. Бред. Пытаться сделать бойца из прирожденного психа, жаждущего подчинения? Ерунда. Единственное, что остается – это выбрать то воздействие, которое я произведу немедленно, если окажусь в бою с тем, у кого эфир будет активен. С такой жизнью подобное развитие обстоятельств более чем возможно.

Распрощавшись с дедом, я поспешил домой. Там была травмированная мать, которая, благодаря приходящему в последнее время поздно отцу, уже почти заставила моих младших напроситься жить к Коджима. Я опасался, что блондин может и разрешить, а затем подсадит обоих на аниме. Тлетворное влияние этой семьи могу спокойно игнорировать только я.

В понедельник, прямо с утра, в раздевалке, где все школьники оставляют уличную обувь, сложилась комедийная сценка – открыв свой ящичек, Шираиши Мана обнаружила, что он буквально забит любовными признаниями. Их было больше, чем у Рио, наблюдавшим эту сценку с едва сдерживаемым смехом. Впрочем, блондинистый психопат быстро пришёл в себя и, подойдя к растерянно застывшей девушке, достал из кармана то, с чем ходил в школу с младших классов.

- Мана! П-пакет н-надо? – сквозь смех пробормотал он, предлагая бумажный мусорный пакет понятно для чего.

Мана сделала то, что обычно делала в любой сложной ситуации. Затряслась. Почти завибрировала. Молча и глядя на Рио огромными испуганными глазами. Понятное дело, что ей очень хотелось пакет и вообще избавиться от всего, что есть в ящике, но воспитание, традиции… а, с другой стороны, объясняться со всеми признавшимися? Нереально.

Выручила Хиракава. Решительно подошла, забрала у Коджимы пакет, небрежно попихала в него все письма Маны, а затем, смяв всё это дело со злодейским видом, демонстративно уронила в мусорную корзину. Завершила выступление она подходом к Шираиши, и, хозяйски обняв ту за талию, рявкнула так, что услышали все многочисленные свидетели:

- Она встречается со мной! Кто против – иди сюда! Разберемся!

- Акира! – тут же вставил свои пять йен Рио, - Спорим, что уже после обеда про нас с тобой пойдут слухи, что мы довели двух девок до лесбийских отношений?!

За это он был слегка побит той же Хиракавой. Немножко. Та не рискнула далеко отбегать от спасенной подруги.

В клубе девушки во главе с Каматари-сенсеем попробовали организовать мне нечто вроде выговора за распространение идей «невероятной грубости». Это была хорошо спланированная и организованная акция, которая, возможно, даже увенчалась бы успехом (то есть, я бы выслушал коллектив в надежде, что после этого всё вернется на круги своя), но, акция потерпела крах. Как оказалось, в клубе присутствует некая Юкамари Марика, девушка больших страстей и широких взглядов, поэтому, как бы она не крепилась, когда уже третий адресат сунул её любовное признание в мусорный мешок… в общем, девушка бурно разрыдалась и выскочила за дверь, повергнув своим признанием окружающих в глубокий шок.

Япония – это не та страна, где порицаются однополые отношения, но при этом они никак не афишируются.

Дома же оказалось все не так радужно, как хотелось бы. Придя, я оценил похоронные выражения на лице брата с сестрой, которые смиренно слушали разглагольствующую мать в зале. Изъяв родительницу, продолжающую находиться в гипсе, я отнес громко недоумевающую Ацуко к себе в комнату. Усадив мать на кровать, сел на колени напротив и смотрел на неё, пока она не затихла, настороженно на меня взирая.

- Ока-сан, ты хочешь, чтобы Эна и Такао пришли ко мне и встали в догэдза, начав просить снять квартиру и забрать их к себе жить? – прямо спросил я её, тут же приложившую руку ко рту, - Хочешь?

- О чем ты, Кира-чан!?

- О том, что ты их замучила. Я понимаю, что в последнее время нам пришлось нелегко по моей вине, но терроризировать младших, не выпуская их из дому – это не выход, мама. Мы уже обо всем позаботились. Семье ничего не угрожает.

Ацуко заморгала. Я терпеливо ждал. Женщина скуксилась, собираясь расплакаться. Пришлось поднять бровь в немом вопросе. Она надулась, в очередной раз заставляя меня удивиться, как же она молодо выглядит.

- Кира-чан, я боюсь…, - наконец, сдалась она, став более-менее серьезной.

- Боишься так, что почти выжила детей из дому своими бесконечными приставаниями? – уточнил я, вызывая судорогу на лице матери, спрятавшей это самое лицо в ладонях.

- А что остается делать? – раздалось из ладоней глухо, - Ты теперь дерешься. Харуо бегает по судам. А я… я постоянно боюсь, что будет что-то еще, Кира. Боюсь, что Эна насмотрится на своих подруг и заведет мальчика, что Таки придёт домой избитым, что тебя… тебя…

- Принесут, как твоего отца? – безжалостно уточнил я, вынуждая женщину дёрнуться, - Такое может быть. С кем угодно. Со мной, с Такао, с Эной, с отцом. Принести могут Горо, принести могут тебя. Если тебя это так сильно волнует, ока-сан, то давай планировать переезд в другую страну. Какая тебе нравится?

- Никакой! – испугалась мать, - То есть Япония! Не надо никуда переезжать!

- Тогда что будем делать? Поживу с младшими отдельно?

- А кто мне помогать будет? – снова попыталась рассопливиться мать, покачав закованной в гипс ступней, - Я ходить не могу!

- Шираиши, Хиракава, Рио… я найду того, кто сможет к тебе вечерком заскакивать на часик, - нахмурился я, - А еще лучше – ученики деда. Они, конечно, с готовкой не справятся, а вот полы так намоют…

- Не надо!! – тут же переобулась родительница и, помолчав с минуту-две, нерешительно попросила, - Кира, принеси молоток. Нужно гипс сбить. Он фальшивый. Нет у меня никакой травмы, тогда ушиблась просто немножко, а Бивако-сенсей…

Я закатил глаза. Кажется, кому-то в этом доме всё-таки придётся выполнить догэдза. Так и вышло. Спустя пять минут, разломав гипс с помощью пальцев, я любовался на мать, распростершуюся в низком поклоне перед братом и сестрой, у которых тут же началось бурное выделение эмоций, пока только на лицах. Но ничего, они достаточно умные, чтобы понять, что именно двигало матерью… правда, далеко не факт, что простили её, несмотря на поклон. Особенно Эна. Слишком уж Ацуко «отожгла» за эти дни.

Впрочем, ситуацию удалось немного поправить тем, что я убедил всех членов семьи в том, что проблемы с Митсубой окончательно остались в прошлом. Корпорацию драло на куски правительство, её зарубежные активы расхватывались конкурентами, а всё руководство уже сидело в полусогнутом состоянии в японской тюрьме.

- Только братик теперь знаменитость, - вставила Эна, когда у неё выдалась возможность, - И сиськи Маны!

- Эна! – тут же встрепенулась вернувшая себе свободу передвижения мать, - Как тебе не стыдно!

- Что мне не стыдно?! – возбухтела младшая сестра, хватая родительницу за руку, - А ну пойдем! Пойдем, я тебе покажу! У меня видеокассета с записью есть! Пойдем-пойдем!

- Я с вами! – Такао сверкнул глазами, но тут же получил сестринского пинка и прозвище «извращенца». С собой его, всё же, взяли.

Оставшись, наконец, один, я принялся за тренировку, одновременно тщательно перебирая в голове диалоги с дедом и учителем. Требовалось многократно проанализировать всё, о чем они говорили и даже паузы, которые они делали в разговоре. Использование энергии было для обоих чем-то большим, чем они готовы были показать.

Это… интриговало. Это требовало изучения.

Общая картина выходила таковой: измененный Снадобьем организм усиливается, после определенного порога начиная вырабатывать энергию, идущую, как я твердо знал, от души. Эта энергия благотворно влияет на тело, даже насыщает его, и ей в определенных пределах практик учится управлять. Можно считать доказанным фактом то, что тело должно «созреть» перед тем, как начать вырабатывать энергию, причем это происходит вне зависимости от качеств владельца. Тот «костюм», которого как-то раз избили на моих глазах, не производил впечатление просветленного или хотя бы умного человека.

Хорошо. С этим мы определились.

Далее? В практике энергии существует какая-то опасность, особенно для начинающих. Достаточно серьезная, чтобы даже Горо, знающий, что я не дурак, молчал об этом как рыба об лёд. Скорее всего, она связана с процессом обучения использованию энергии, не с её, хм, культивацией. Тут, конечно, остается только строить теории, но я чувствую, что нахожусь на верном пути.

Пути куда? Конечно же, быстрее «созреть». Я единственный на этой планете (скорее всего), точно знающий, как устроена душа, и знающий, что энергию выделяет именно она, а раз она провоцируется на эту метаморфозу, то её можно ускорить… либо, хотя бы, понять текущие взаимодействия, выяснить сам механизм местного «колдовства».

Такое исследование требовало подготовки и особых условий, поэтому я отложил его на ночь. Пока стоило проверить семью.

Семья неорганизованно сидела в зале перед телевизором и пялилась на полуголую Шираиши, прижимающуюся к полуголому мне, дающему интервью. Отец зачарованно макал палочки в бульон, в котором давно кончилась лапша, а мой младший брат, судя по всему, готовился то ли задушить меня сегодня во сне, то ли стереть свои ладони до крови. Мать не отводила взгляд от моего торса, а сестра изнывала от зависти, ревности и вредности, но хотя бы периодически вертела головой по сторонам, чтобы начать изнывать еще сильнее.

- А теперь мне за вас стыдно, озабоченная семейка…, - покачал я головой, - …ни малейших признаков приличия не наблюдаю.

- Кира-чан, ты после такого обязан на ней жениться, - твердо заявила мама, возбужденно мотая туда-сюда освобожденной от гипса ступней, - Это наша девочка!

- Он не женится, я женюсь, - буркнул Такао, стремительно краснея ушами и вновь начиная получать от сестры, принявшись издавать крики, что «Маночка всё сама решит!».

- Кхе…, - жалко прокашлялся отец, допивший суп и подозрительно блестящий глазами. Это было замечено матриархом семейства, тут же протянувшей руки к мужу и потребовавшей, чтобы её унесли в спальню. Разогнав младших, я реквизировал кассету, и покинул зал последним с чувством, что потом будет правильно поговорить с матерью, дабы она не начала терроризировать Ману, когда та придёт в гости к Эне.

Но потом. Пока есть кое-что поважнее.

Убедившись, что меня никто не потревожит и повесив предупреждающую табличку на дверь, я разделся, готовясь погрузиться в транс. Не в медитацию, которой научил Огаваза, а в полноценный транс мага, решившего пообщаться с собственной душой. В этом мне должен был помочь канделябр.

Выбранный мной предмет, мнемонический якорь, благодаря которому я каждое утро бодро взваливал на плечо безразмерный мешок знаний, медленно трамбуемых в душу, обладал устойчивой обратной связью с этой самой душой. По ней, с аналогии на аналогию, с блока знаний на блок, я медленно спустился разумом вглубь себя, оказавшись точкой, зависшей рядом с большим незавершенным шаром.

У большинства смертных душа одинакова. Плод, её внешняя оболочка, растворяющаяся при смерти, Ядро, основа личности и фрагменты наиболее въевшихся в неё воспоминаний, Зерно, квинтэссенция пути смертного, центр его бытия, да Искра внутри, бессмертная и неуничтожимая, часть самого Творца. Всё это действительно напоминает какой-то фрукт, в котором при перерождении обычно остается целым только Зерно с Искрой.

У меня уже был другой случай. Чрезвычайно плотные оболочки, отливающие металлом, медленно заполнялись одинаковыми фрагментами, прямоугольными, слегка вогнутыми. Зерно было целым, завершенным, неразрушимым, как и сама Искра. Ядро «построено» наполовину, сложено из «материалов», буквально выжженных разумом в душу. Потери при смерти будут незначительными, они самовосстановятся. Плод, внешняя оболочка души, обитель ненужных знаний, что будут переведены в топливо, нужное для дальнейшего существования, был куда «мягче» всего остального, да и структура выстраиваемого мной конструкта тут имела множество допусков. Вполне логично, учитывая, что это расходный материал…

Но всё это я ожидал увидеть. Моя душа, душа волшебника, мага, путешественника между мирами, была структурирована и упорядочена, всё «лежало на своих местах». Но что изменилось? Что можно было «увидеть», но не ощутить?

Свет.

Моё Зерно, сплошное, невероятно крепкое и устойчивое, полностью собранное в единую монолитную конструкцию, излучало свет.

Точно такой же, каким должна была светиться внутри него Искра Творца.

Хм…

Придётся заглянуть глубже…